«Острожская Библия Ивана Федорова. Опера «Тайная рукопись». Исторический час с Дмитрием Володихиным

У нас в гостях были создатели оперы «Тайная рукопись», историк культуры, писатель, композитор Анна Ветлугина и художественный руководитель Музыкально-драматического театра Руфат Низамов.

Разговор шел об Острожской Библии: когда и кем она создавалась, что входило в этот труд, и в чем состоит его значимость. Мы говорили о жизни, судьбе и духовно-просветительской деятельности одного из первых русских книгопечатников и издателя Острожской Библии Ивана Фёдорова. Также наши гости рассказали о созданной ими опере «Тайная рукопись» к 440-летию выхода Острожской Библии и поделились, чем такая постановка может заинтересовать современных зрителей.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

 –Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня мы с вами отмечаем два знаменательных события. Одному в этом году исполняется 440 лет – это юбилей, чрезвычайно значительный для русской культуры, для русской книжности, – а именно 440 лет выходу из печати Острожской Библии Ивана Федорова – 1581 год. И в связи с этой замечательной датой, в связи с творчеством Ивана Федорова, как человека эпохи Возрождения, печатника, литейщика, книжника в этом году выходит на сцену опера «Тайная рукопись». И наша передача как раз и звучит в тот день, когда в московском театре «Собор» происходит премьера этой оперы. Здесь рядом со мной сидят ее создатели, ее творцы – это историк культуры, писатель, композитор Анна Ветлугина, автор музыки к опере «Тайная рукопись». Здравствуйте.

А. Ветлугина

– Здравствуйте.

Д. Володихин

– И художественный руководитель Музыкально-драматического театра, Руфат Низамов. Здравствуйте.

Р. Низамов

– Здравствуйте.

Д. Володихин

– Вот человек, который занимался постановкой оперы. И, в общем, вы сможете услышать два отрывка из этой оперы, надеюсь, оцените по достоинству работу и Анны, и Руфата. А сейчас мы вот пока поговорим об Иване Федорове, о том насколько он был важен для русской культуры, и насколько сложен был для него путь к Острожской Библии и само это великое, поистине великое свершение. Итак, относительно Ивана Федорова первое твердо известно это то, что он был долгое время дьяконом в Кремлевской церкви Николы Гостунского. Это была каменная церковь, в камень она оделась при Василии III, задолго до Ивана Федорова там хранилась чудотворная икона святителя Николая Мирликийского. И надо сказать, что совершенно очевидно, что Иван Федоров не напрасно, не случайно оказался на этом месте, скорее всего он был отобран как чрезвычайно книжный, начитанный, разумный представитель православного духовенства митрополитом Макарием, который в середине XVI века осуществлял колоссальную программу духовного просвещения в России. Существует версия, что Иван Федоров учился в Краковском Ягеллонском университете, она не вполне доказанная, в общем, вызывает сомнения, мы об этом поговорим позже. Твердо известно, что Иван Федоров в Москве в первой половине 60-х годов присутствует как дьякон. И надо сказать, что не он открывает эру русского книгопечатания. Дело в том, что еще в 50-х годах XVI века выходят несколько так называемых анонимных изданий. Мы предполагаем, что Иван Федоров мог участвовать в их создании, но мы не знаем этого твердо. Зато мы совершенно твердо знаем, что советчиками русских мастеров, которые налаживали книгопечатание, были итальянцы. Вот насколько я понимаю, в вашей опере в «Тайная рукопись» есть своего рода итальянский след. Руфат, представьте пожалуйста.

Р. Низамов

– Да, итальянский след, конечно же, есть. И, собственно, «Тайная рукопись», само название оперы, оно говорит о документе, который пришел из Италии, где описаны секреты мастерства, вокруг которого и разыгрывается весь сюжет. Следовательно, есть и персонаж Клариче – итальянка, дочь мастера итальянского, который начинал это дело на Руси. Соответственно, итальянский след явный и он очень важный в этой опере, потому что на нем строится, в общем-то, сюжет.

Д. Володихин

– Ну, в общем, опера, насколько я понимаю, построена на действительных исторических фактах, там воображение творцов соединятся с той исторической почвой, которая действительно лежит на лоне русской культуры XVI века. И правда состоит в том, что Бог весть, был ли какой-то документ, была ли эта тайная рукопись, но уж итальянцы-то точно на Руси служили – литейщики колоколов, орудий, военные инженеры – это все итальянцы, и терминология итальянского дела перешла в русское. Но вот, скажем так, на русских землях, которые были под властью Литвы, печать называлась «друк», а печатник – «друкарь». А в Москве называли «штаньба» – от итальянского «стампа», так же, как и «друк», и «друкарь» взяты из немецкого языка. Поэтому в какой-то момент, конечно, Россия проходила элемент ученичества в отношении итальянцев, ну Западная Русь в отношении немцев, очевидно. Собственно, в 1564 году выходит первая книга Ивана Федорова – это первая книга в нашей русской книжной культуре, печатное издание, которое имеет четко определенное время и место издания. Более ранние не прочитываются абсолютно, когда они, в каком году и в каком конкретно месте были изданы – мы не знаем. Знаем, что скорее всего Москва и некоторые предполагают, что Казань. Ну вот 1564 год, «Апостол» – это точно Москва. Что такое «Апостол» Ивана Федорова? Это книга, которая в основном состоит из части Священного Писания, Деяний Святых Апостолов, Посланий Святых Апостолов. Ну помимо всего прочего Иван Федоров должен был приспособить ее для нужд богослужебных, поэтому в книгу вошли список чудес святых апостолов, рассказы о которых приводятся в Деяниях, подробное оглавление Деяний, список семи Соборных Посланий святых апостолов, и четырнадцати Посланий святого апостола Павла. Пространное описание содержания всей книги – понимаете, по такому содержанию даже, в общем, не самый книжный священнослужитель моментально найдет в книге все, что ему нужно. Список двенадцати старших апостолов с упоминанием изменений, сделанных после предательства Иуды и причисления к апостолам святого апостола Павла. Список семи диаконов. Молитвословия Светлой седмицы. Подробная, в ряде случаев просто табличная роспись некоторых фрагментов Деяний Святых Апостолов по дням их использования в богослужениях. Послесловие, повествующее о создании печати по воле царя и по благословению митрополита, ну и, конечно же, сами тексты, взятые из Священного Писания. То есть это был колоссальный труд, сделанный на очень высоком уровне качества. И не надо думать, что Иван Федоров напечатал в Москве только одну книгу. Было еще два «Часовника». И в 1565 году, в самом конце, или в начале 1566 года Иван Федоров из Москвы уезжает и переселяется в Литовскую Русь. Вот насколько я понимаю, элемент отъезда в опере также есть. Вот она вроде бы заканчивает московский период, но, в общем, заканчивает тем, что Иван Федоров оставляет своих соратников и уходит по велению царя в дальнее путешествие.

Р. Низамов

– Все верно. Он оставляет печатню на своего ученика, Андроника Невежу, который и продолжает работу в печатне при Иване Грозном. А сам по заданию царя уезжает далее, на новый этап своей работы в путешествие, для того чтобы прийти, видимо, уже к следующему этапу. Ну я думаю, вы расскажете о нем лучше.

Д. Володихин

– Но тут есть человек, который знает это все получше меня, как историк культуры. Анна, вот куда направил свои стопы Иван Федоров? Насколько я понимаю, его ожидало за литовским рубежом путешествие достаточно сложное и на его пути было несколько пунктов жительства.

А. Ветлугина

– Да, Иван Федоров много путешествовал. Следующим пунктом был Львов, насколько я понимаю, и он пытался там поставить печатное дело. Но опять же это было у него, происходило с переменным успехом. И мне так кажется, это был промежуточным каким-то этапом перед уникальной возможностью в городе Остроге, где уже и была издана Острожская Библия. Там стараниями князя Константина Острожского было что-то такое вроде академии, снискавшее славу «Острожских Афин».

Д. Володихин

– Да, действительно так. Тут любопытно, во Львове действительно Ивану Федорову очень мало помогали, разве что некоторое снисхождение сделал к нему Свято-Онуфриевский монастырь, чувствуя вот то, что он делает родную ему работу. До того Иван Федоров какое-то время провел в Заблудове, у православного магната Григория Александровича Ходкевича, и издал там несколько книг. И мы можем предполагать (это версия, пожалуй, самая распространенная), то что Федоров из Москвы не бежал, он получил задание вести духовно-просветительскую работу на землях Литовской Руси и перевез с собой через рубеж огромное количество тяжелого оборудования. У нас время от времени циркулирует в научно-популярной литературе: вот, скрылся от опричников.

А. Ветлугина

– Да, что его преследовали, есть много таких расхожих каких-то текстов, в интернете можно встретить. И есть тоже версия, что его преследовали переписчики, которые потеряли работу благодаря его деятельности. Но тоже, наверное, не совсем так это было. Потому что все-таки его деятельность, она была под благословением царя и Церкви, а переписчики тоже были при монастырях часто. Как-то, мне кажется, это все-таки вряд ли было именно так, как это представляют в интернатах.

Д. Володихин

– Да, вот это, действительно, вы правильно сказали – расхожее мнение, отчасти укоренившееся в истории книгопечатания русского в советское время. Понимаете, мы знаем, что в книгах Ивана Федорова, напечатанных в Литовской Руси, были применены те же детали оборудования, которые использовались в Москве – четко можно по изображениям проверить, это не так сложно, эта работа давным-давно сделана. Но чтобы вывезти пуды и пуды всех этих элементов для книгопечатной техники, нужно проезжать через границу легально. Дело в том, что в Литовской Руси шла достаточно серьезная борьба, и мы сейчас ее коснемся и коснемся вопроса, почему Иван Федоров должен был ну что-то вроде выполнения миссии, вот чем заниматься в Литовской Руси. Ну а пока мне хотелось бы, дорогие радиослушатели, напомнить, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем историю напечатания Острожской Библии и историю постановки, вышедшей к 440-летию этого замечательного события, оперы «Тайная рукопись». Для того, чтобы вы могли оценить, насколько хороша опера, сейчас в эфире прозвучит отрывок из нее – «Прославление города Москвы». Между прочим, музыка Анны Ветлугиной.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас замечательные гости в студии. Историк культуры, писатель, композитор, автор музыки к опере «Тайная рукопись», Анна Ветлугина. И художественный руководитель Музыкально-драматического театра, постановщик оперы «Тайная рукопись», Руфат Низамов. Мы продолжаем разговор о судьбе Ивана Федорова. Мы обнаружили его по пути в Литовскую Русь, и надо сказать, что Иван Федоров должен был оказаться в центре настоящего культурного бурления, культурной полемики. Известно, что на территории Литовской Руси традиционно было соперничество Западной христианской Церкви католической и православной Восточной христианской Церкви. Но в середине XVI века там чрезвычайное смятение внесли радикальные движения протестантов – те, что отрицали Святую Троицу, монашество – отрицали то, что и для католицизма, и для православия было очень значительными элементами христианства, очень значительными элементами, веры. И, чувствуя определенный недостаток ресурсов для того, чтобы вести полемику, православные магнаты, по всей видимости, попросили Москву: дайте нам человека, который сможет наладить книгопечатание. Получили Ивана Федорова и получили его соратника, Петра Мстиславца. Ну и вот здесь как раз вспоминаем вопрос о том, где учился Иван Федоров, учился ли он в Краковском университете. Он, попав в Литовскую Русь, говорит: «прибыл я скитаться в страны незнаемые». Все-таки это, наверное, в Речи Посполитой он раньше не был, поскольку так он пишет – какая же это была «страна незнаемая», если бы он там учился. А вот Мстиславец явно был уроженцем города Мстиславля на территории современной Белоруссии, он-то как раз пришел, можно сказать, на свою родину. И я зачитаю небольшой кусочек из «Часовника» Ивана Федорова 1565 года, который покажет, до какой степени ответственно этот человек относился к своей миссии духовного просветительства. «Всемогущего невидимого Бога силою, действом же и хотением милости, Словом же Его в Духе излияся во все роды человеча, да просветит тех разум силою Божественною, по богатству славы Своея и утвердит любви вкоренение и основание в разуме и во всяком чувстве с отложением злых деяний и восприятием духовных плодов во славу и похвалу Своего Божества». Это было дело его жизни, как иначе он мог говорить. Собственно, судьба его в конце концов привела к другому православному магнату, князю Константину Константиновичу Острожскому, о котором уже начала нам рассказывать Анна Ветлугина. И вот сами эти «Острожские Афины», сама эта академия, почему это учебное заведение и сам князь заинтересовались изданием кириллического Священного Писания, изданием Библии? Почему это таким образом сосредоточило их волю, средства, энергию, что дало все-таки эту задачу сделать, почему они стремились к этому? В чем был престиж что ли этой задачи по тем временам?

А. Ветлугина

– Мне кажется, это даже был вопрос не престижа, а какой-то опоры, опоры в религиозной полемике, некоего камня веры, которого очень не хватало. Как уже сказал сейчас Дмитрий Михайлович, тогда были протестантские всякие ереси, и вообще было довольно сложное какое-то такое конфликтное время. И вот эта вот книга на славянском языке, она призвана была стать этой самой опорой, которой так не хватало. И она – это колоссальный труд, не только религиозный, но и филологический труд, именно по выверению языка, по выверению смысла. За основу была, судя по всему, взята так называемая Геннадиевская Библия, которая появилась в Новгороде в 1499 году, при архиепископе Геннадии. Это тоже колоссальный труд. Но когда, в Остроге начали анализировать его, пришли к выводу, что некоторые переводы недостаточно хороши, недостаточно точно передают смысл. И, таким образом, Острожская Библия это, получается, она объединяет в себе разные варианты перевода, в том числе даже латинскую Вульгату.

Д. Володихин

– Это и Септуагинту, и варианты южнославянских книг.

А. Ветлугина

– Да, есть версия, что чешская тоже Библия там как-то присутствовала.

Д. Володихин

– То есть происходила проверка текста, создание текста нормативного, на основе базового источника Геннадиевской Библии и, скажем так, с проверкой аккуратной корректуры по другим источникам – славянским, греческим латинским.

А. Ветлугина

– Да. И за основу все-таки, насколько я понимаю, был взят греческий вариант, наверное.

Д. Володихин

– Ну Геннадиевская Библия – это русский вариант, но понятно, что греческий использовался при проверке.

А. Ветлугина

– Да, при проверке именно он. И мне кажется, что личность Ивана Федорова, почему тоже он там так пришелся ко двору, тут очень немаловажно, потому что человек Возрождения, он не только гуманитарий, он понимал и в языке, он понимал и в технологии. Помимо работы с печатными станками, он, допустим, был изобретателем орудия – многоствольной мортиры. Был человек действительно хорошо подкованный также и технически. И настолько это было интересно его изобретение, что даже шли какие-то переговоры с Веной по поводу этой мортиры. Правда, не до конца понятно, был он там или это была просто переписка.

Д. Володихин

– С императором Рудольфом, да, действительно были переговоры.

А. Ветлугина

– Да, совершенно верно.

Д. Володихин

– Иван Федоров мог воспользоваться помощью тех, кто входит в состав Острожской академии. Насколько я помню, даже какие-то небольшие кусочки Острожской Библии есть абсолютно новый перевод, вот Третья книга Маккавеев специально переводилась для Острожской Библии.

А. Ветлугина

– Да, там совершенно точно была работа такой коллегии филологов, как сейчас бы сказали. Действительно, это была научная работа большая. И славист Голенищев-Кутузов называл даже Острожскую школу предтечей всех российских университетов и, наверное, он был в этом, конечно, прав.

Д. Володихин

– Да, Острожская академия это было колоссальное для своего времени по своему масштабу учебное заведение, и кроме того, ну своего рода клуб книжников, клуб философов. Надо сказать, что Библию на кириллице, то есть Библию, напечатанную кириллическим шрифтом, пытался западнорусский просветитель Франциск Скорина еще в первой половине XV века напечатать, частично напечатал, но все полностью не смог.

А. Ветлугина

– У него, да, есть, называется Русская Библии, они тоже использовали ее в Остроге. На нее, насколько я понимаю, тоже не то что ссылались, но они прорабатывали ее очень подробно.

Д. Володихин

– Вот парадокс, собственно. Речь-то идет не об инициативе какого-то государства, а скорее об инициативе книжников, христиан православных, которые хотели бы сдвинуть с мертвой точки чрезвычайно важную работу. Федоров прибыл из Москвы, Острог – Константин Константинович Острожский – это русский князь, который мог принимать участие в боевых действиях с Москвой, тем не менее они нашли общий язык, делая общехристианское дело. Вот это очень важный момент и чрезвычайно показательный. Работа была просто огромной по объему. Представьте себе, дорогие радиослушатели: 628 листов мелкого убористого шрифта – это по нынешним понятиям 1256 страниц. И Москва, собственно, обзаведется вот такой печатной Библией только в 1663 году, кстати, использовав работу бывшего диакона московской церкви Николы Гостунского. Вот, собственно, еще один вопрос о значении Острожской Библии. Анна, скажите для того времени вообще что означало напечатать Библию национальным шрифтом, на национальном языке? Ведь, насколько я понимаю, было своего рода культурное соревнование в этом смысле: кто первым успеет, кто осилит.

А. Ветлугина

– Ну, несомненно, это большой момент какого-то такого, наверное, самоопределения национального, это очень важный момент.

Д. Володихин

– Некоторые считают, что это настоящая визитная карточка народов и стран того времени.

А. Ветлугина

– Конечно. Ну ведь это христианская страна, и страна, которая у которой появилась на своем языке, своим шрифтом напечатанная книга – это просто событие.

Д. Володихин

– Да, именно так. Ну у некоторых стран это был настоящий национальный праздник. И годовщину выхода такой Библии праздновали на городском уровне. Надо сказать, что сама по себе Острожская Библия была исключительно качественной. То есть та огромная научная работа, которая была проведена с ней Иваном Федоровым и его соратниками из «Острожских Афин», она привела к тому, что эта Библия, она стоила тьмачислено дорого – стадо коров она стоила по тем временам. Тем не менее продавалась, очень хорошо расходилась.

Д. Володихин

– А доски, изготовленные Иван Федоровым, насколько мне известно, использовались потом еще чуть ли не двести лет.

Д. Володихин

– Ну, в общем, да. Ну у Библии было – ну до последнего времени считали, что было два издания – 1580 и 1581.

А. Ветлугина

– Скорее всего, там одно было издание, потому что они очень хотели успеть к сроку, о котором написали в послесловии и не успели. Поскольку объем труда был гигантским, и пришлось сроки сдвинуть, а послесловие уже было написано. И есть такая версия объяснения вот этих вот двух сроков.

Д. Володихин

– Поэтому мы отмечаем 440 лет именно в этом году, в 2021. Дорогие радиослушатели, я напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы с вами расстаемся буквально на минуту, чтобы вскоре вновь продолжить наш разговор в эфире.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас замечательные гости. Историк культуры, композитор, писатель, автор музыки для оперы «Тайная рукопись», посвященной временам Ивана Федорова и Ивана Грозного, Анна Ветлугина. И художественный руководитель Музыкально-драматического театра, который осуществил постановку этой оперы, Руфат Низамов. И настало время перейти от Острожской Библии Ивана Федорова, собственно, к самой опере. Здесь вопрос прежде всего к Руфату. Это ведь в культурном плане достаточно сложный материал: культура, просветительство печать, XVI век. Вот какова примерная структура той группы, которая работала с оперой, какие там основные роли и кого бы вы хотели нам представить в качестве людей, у которых, по вашему мнению, все удалось в этой опере? Ну прежде всего главную-то роль играет сам Руфат – он не только постановщик, он певец. И скоро прозвучит ария в его исполнении, вы, дорогие радиослушатели, познакомитесь с его творчеством. Ну а теперь мой вопрос.

Р. Низамов

– Да, я исполняю роль Ивана Федорова – большая ответственность. И как раз прозвучит отрывок, где мое соло с еще подголосками моих коллег, такое трио, можно сказать. Для меня и вообще для нашей команды эта опера очень интересна тем, что это, ну на мой взгляд, этот момент времени, который происходит в опере, это такой цивилизационный поворот в русской культуре. То есть если бы не было вот этого прогрессивного шага, создания собственного книгопечатания, собственного шрифта и так далее, то это ну фактически узловой момент в русской культуре, потому что все остальное нанизывается на это. И мы, труппа нашего театра, все участники, кто работает над материалом, чувствуем эту преемственность. У нас, соответственно, все персонажи, которые присутствуют, практически все персонажи исторические. Естественно, присутствует, правда, не как певец, а как актер Иван Грозный, митрополит Макарий, которые стоят, так сказать, в основе принятия решений.

Д. Володихин

– Напомним наши слушателям: митрополит Макарий – большой святой Русской Православной Церкви, один из величайших просветителей русского Средневековья.

Р. Низамов

– Соответственно, он предлагает кандидатуру Ивана Федорова как человека, на которого можно возложить такую задачу. И Иван Федоров приступает к работе. У него есть ученик Андроник Невежа, который впоследствии останется у Ивана Грозного при печатне, которую создаст Иван Федоров и будет там дальше работать. Его у нас исполняет артист нашей труппы Эдуард Шнур. Поскольку это опера, то нам, конечно же, хотелось бы включить здесь и какую-то любовную линию, поэтому присутствует у нас и Дуняша – возлюбленная Андроника, которая будет соперничать с итальянкой, которая хочет отомстить.

Д. Володихин

– За мнимую обиду.

Р. Низамов

– За мнимую обиду, да, и будет таким слепым орудием в руках другого коллеги Ивана Федорова, Васюка, который стремится перетянуть на себя лавры этого дела и строит козни определенные. Хотя я думаю, что ну это не совсем, так сказать, мой вопрос. Исторически, наверное, так, может быть, и не было.

Д. Володихин

– Ну исторически, мы знаем...

А. Ветлугина

– Он был гравер. Васюк Никифоров был гравер, и, в принципе, они, может быть, и не могли бы так. Кто знал, что он там думал. С другой стороны, Моцарт и Сальери тоже был такой хороший человек, мы тоже с Руфатом об этом разговаривали, а благодаря Пушкину вот теперь все думают. Не знаю.

Д. Володихин

– Ну Анна Ветлугина действительно правильно говорит. Действительно, Васюк Никифоров – гравер московского книгопечатания, личность известная, и он, может быть, мог претендовать на старшинство, потому что в анналах русского книгопечатания он появился раньше Ивана Федорова. Но сам по себе конфликт это, конечно же, плод творческого воображения создателей оперы. А другое дело, что мы сейчас подходим к тому, что опера, помимо того, что у нее может быть историческая основа, еще искусство эмоций. И здесь эмоция любовная, насколько я понимаю, она не преобладающая. Насколько я понимаю, здесь совершенно другие эмоции важнее для оперы.

Р. Низамов

– Полностью согласен. Здесь она нужна для того, чтобы, ну как сказать, основная задача – это реализация большого проекта. Иван Федоров, перед ним стоит тяжелейшая задача – поставить такое дело. И поэтому масса препятствий, которые возникают на пути к этому, они как бытовые, так и, может быть, какие-то карьерные, и наверняка были завистники. И вспоминаются вот такая профессия как переписчик, который теряет работу из-за того, что появляется печатня, и это тоже конфликт интересов, если можно так выразиться.

Д. Володихин

– Ну предположительно.

Р. Низамов

– Ну понятное дело, да. Но, соответственно, для того чтобы мы могли дать зрителю фактор сопереживания, мы должны его ввести в какую-то конфликтную ситуацию. Потому что трудно представить себе, что в момент реализации такой задачи не возникало каких-то проблем. Мы вот даже проходя историческую точку в путешествии Ивана Федорова, отметили, что когда вот он поехал уже ставить книгопечатание, уже далее на запад, он столкнулся с проблемами и финансирования, и каких-то таких сложных моментов. И не думаю, что в Москве было тоже все так просто, поскольку масса препятствий в любом большом деле возникает. Соответственно, любовная линия, линия так сказать и мнимой обиды, карьерной интриги присутствует в таком деле, и они, конечно же, будут вести зрителя за собой в том, чтобы он пришел к пониманию, что вот это дело настолько важно было сделать, насколько ключевая эта точка...

Д. Володихин

– Для всей русской культуры.

А. Ветлугина

– Да, что необходимо было преодолеть все препятствия.

Д. Володихин

– Ну я готов согласиться. Во всяком случае, мы точно знаем, что, когда Иван Федоров был во Львове, ему было очень несладко. Уже Анна Ветлугина говорила, что там его поддерживали мало, и ему пришлось попасть в сложное финансовое положение, да и в сложное правовое положение – чуть не лишился прав на свои собственные книги. Но я бы хотел вот другую вещь подчеркнуть. Вот, в сущности, то что вы говорите, подводит к мысли о том, что опера об Иване Федорове – это опера на вечно человеческую тему, когда выходит для свершения своей миссии человек труда, созидатель, перед ним стоит чрезвычайно важная задача. И вот в этой своей задаче он как бы проламывает сопротивление и мистическое, может быть, где-то бесовское, и человеческое, сопротивление обстоятельств – то есть ему нужна колоссальная энергия, чтобы пройти через достаточно сложные обстоятельства в жизни и, в общем, выйти из них победителем. Насколько это вот вдохновляло вас и ваших коллег, если я, конечно, правильно угадал это настроение?

Р. Низамов

– Именно эта вот идея и вдохновляет нас. Поскольку опера как жанр нечасто обращается к каким-то истинно историческим событиям, как правило, это более лирические какие-то истории, которые описывают на фоне исторических событий какие-то вот личные трагедии, ну либо это сказочные сюжеты. В данном случае героем становится человек прогрессивный для своего времени, человек, который ну фактически – я поскольку это все-таки время достаточно давнее, то есть я бы его поставил в один ряд, допустим, с Александром Сергеевичем Пушкиным, вот как фигура. То есть, соответственно, это герой, которого хотелось бы, чтобы он стал примером для всех, как человек, который движет культуру.

Д. Володихин

– То есть пример, не только вот изложенный языком учебника, сухой, факты, издания, выходные данных этих книг, но и живой человек, которого хочется пожалеть, которому хочется в какой-то степени подражать.

Р. Низамов

– Именно так. Чтобы каждый почувствовал сопричастность к этому, потому что все мы наследники этих людей.

Д. Володихин

– Ну что же, можно лейтмотивом нашей сегодняшней передачи и, как я понимаю, всей оперы поставить фразу: сочувствовать Ивану Федорову. Хорошая фраза, мне она нравится. И, честно сказать, насколько трудолюбивого человека, настолько плодовитого мастера, печатника еще поискать. Он не останавливался в своей деятельности ни на год, ни на месяц, в течение очень долгого времени он работал просто на износ, на мой взгляд. Ну а теперь, дорогие радиослушатели, я считаю самым правильным и хорошим делом послушать арию Ивана Федорова из оперы Анны Ветлугиной «Тайная рукопись» в исполнении Руфата Низамова.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем, с одной стороны, 440-летие выхода Острожской Библии, а с другой стороны, событие, которое, на мой взгляд, если будет несравнимым с выходом Острожской Библии, то уж во всяком случае достаточно крупным в культурной жизни современной России – я имею в виду премьеру оперы «Тайная рукопись», посвященной Ивану Федорову. У нас в гостях творцы этой оперы – композитор Анна Ветлугина и художественный руководитель Музыкально-драматического театра, постановщик оперы, Руфат Низамов. А мой вопрос обращен к Анне. В XVI веке Россия фактически не имела инструментальной музыки, если не говорить там, я уже не знаю, о каких-то нехитрых способах извлечь звук из деревяшки на скоморошеском уровне. Она не имела фактически в музыке ничего, кроме хорового пения. И, конечно, что-то можно было использовать из этого культурного наследия, но, в принципе, сама по себе задача обратиться к средневековой тематике русской и создать нечто близкое русскому стилю, она очень сложная, зацепиться фактически не за что. А каким путем вы пошли, Анна, решая эту творческую задачу?

А. Ветлугина

– Да, вы совершенно правы. Там если бы я пыталась отконструировать музыку тех далеких времен, наверное, она бы просто довольно сложно слушалась, потому что там такие довольно суровые напевы. Кстати, вот на премьере используется немножко музыка самого Ивана Грозного, причем в исполнении арфы – такой вот интересный момент.

Д. Володихин

– То есть, если я правильно понимаю, стихиры Ивана IV, положенные на музыку.

А. Ветлугина

– Совершенно верно. Но стихиры его, они существуют в нотном варианте, это одна мелодия, я обработала это для арфы. А арфа очень древний инструмент и инструмент, во многом тоже связанный с культом, правда, конечно, но не христианским, но, в общем, мне показалась это интересным. А что касается музыки оперы, то все-таки мне показалась лучше ее как-то сделать более душевной, русской, в таком вот смысле, чтобы она ложилась на ухо современного человека тоже, а не только историков музыки. И за основу было взят период русского барокко – это духовные концерты Бортнянского, Березовского и, конечно, оперы Глинки и старинный русский романс. Ну я не могу сказать, что это прямо стилизация, конечно нет, здесь есть и интонации XXI века, которые у нас сейчас у всех на слуху, без них никуда.

Д. Володихин

– То есть тот, кто окажется в зале, будет слушать и узнавать некий русский звук, русскую мелодию...

А. Ветлугина

– Да, конечно.

Д. Володихин

– Но ощущение того, что это хардкор Средневековья, на него не обрушится.

А. Ветлугина

– Нет, специально этого я не делала. Это будет благозвучное русское звучание, но видно будет, что не Глинка, конечно, не Чайковский, что-то другое. И тема Клариче, итальянки, которая мстит за брата – на самом деле она введена в заблуждение, никто брата не убивал, но вот она слепое орудие в руках конкурентов Ивана Федорова...

Д. Володихин

– Да, было сказано: мнимая обида.

А. Ветлугина

– Ну да, в общем, интрига, какая же опера без интриги. И ее образ сделан итальянскими музыкальными средствами, как раз средствами итальянского барокко. И там вот как раз чуть-чуть, так как она венецианка, там чуть-чуть узнается Вивальди, просто буквально какими-то легкими штрихами.

Д. Володихин

– Ну а до какой степени вам были близки в вашей работе классики русской исторической музыки, национального романтизма, если можно так выразиться? Ну я имею в виду, скажем, все-таки огромный опыт освоения исторического материала средневекового у Бородина был, у Мусоргского с его знаменитой «Хованщиной», да и не только. До какой степени это было вам близко, интересно, вот когда вы занимались решением этой очень трудной проблемы?

А. Ветлугина

– Вы знаете, «Могучая кучка», они да, конечно. Но создателем, наверное, исторической оперы все-таки правильнее считать Глинку с его «Жизнью за царя», он был раньше гораздо. А они уже развили эту тему и много совершенно прекрасных шедевров. Но они все-таки относились к эпохе романтизма больше, и там, не знаю, тоже искать у них какую-то работу с средневековым музыкальным материалом не стоит. Вот когда музыковеды и музыканты начали заниматься именно поиском средневековых каких-то песнопений и конструкций – скорее конец XX века уже. В XIX веке этим не занимались, они просто как-то вот передавали образ, как им казалось.

Д. Володихин

– То есть если я правильно вас понимаю, то что относится ко второй половине XIX века, к началу XX века, это есть музыкальные эксперименты, положенные в основном на европейскую основу. А более ранняя русская симфоническая музыка, тот же самый Глинка, тот же самый Бортнянский имеет больше связи с русским Средневековьем, имеет какой-то более ощутимый привкус древности.

А. Ветлугина

– Ну тоже не думаю. Они же учились в Италии, Глинка старался ориентироваться на современную ему музыку. Вообще подход, углубление в толщу веков для музыкантов именно более характерен для второй половины XX века, когда появилось аутентичное направление в музыке. Даже в Московской консерватории появился факультет старинного и современного исполнительства, где изучали, вот как раньше играли, какие манускрипты – вот все это появилось ближе к нашему времени. В XIX веке, ну только в конце XIX века начали уже собирать песни, ездить в этнографические всякие экспедиции, более активно уже как бы этим занимались. Ну вообще-то они все-таки рисовали как художники, в романтических красках, как они это себе представляли. Они не ориентировались на совсем вот такие вот древние мелодии. Даже если каким-то образом ориентировались, все равно очень сильно переосмысляли, у них не было понятия аутентичности такой, они не ставили перед собой такой задачи.

Д. Володихин

– То есть, иными словами, я попробую расшифровать для себя и в какой-то степени для радиослушателей, хотя, возможно, их музыкальная культура намного выше моей. Существует русская традиция музыки, которая даже в вещах исторических не есть прямое развитие какое-то традиции религиозной, традиции русского Средневековья, это скорее вариация музыки европейской, которая имеет определенный национальный оттенок. И вот вы ловите этот национальный оттенок русского барокко и через него устанавливаете диалог с эпохой Средневековья, хотя прямого заимствования там нет.

А. Ветлугина

– Да. Вот совершенно именно так. Я так старалась, насколько получилось, уже судить не мне. Но пошла по этому пути, специально не искала средневековых никаких интонаций русских.

Д. Володихин

– Ну что ж, ну это действительно так. Попытаться по-настоящему всерьез переложить язык русской музыки допетровской эпохи, так же, как и язык русской литературы допетровской эпохи, для современного слушателя, для современного читателя, это задача, ну скажем так, профессорская.

А. Ветлугина

– Обреченная на неудачу.

Д. Володихин

– Наверное.

А. Ветлугина

– Она не будут трогать скорее всего.

Д. Володихин

– А вы создавали вещь, которая хорошо прозвучит для современного уха.

А. Ветлугина

– Мне хотелось именно так, надеюсь, что это удалось. И потом мы передавали тоже эмоции человеческие, в этом я, конечно, вполне в традиции русской исторической оперы. Потому что и у Бородина, и даже у Мусоргского «Хованщина», там все равно во главе угла стоит именно лирическая линия. Вот «Хованщина» – огромные там эти бунты, казни, но все равно же в центре стоит в какой-то степени Марфа-раскольница, которая в конце вот умирает вместе со своим возлюбленным Хованским – это же вот как раз именно это дает опере эмоциональный градус.

Д. Володихин

– То есть в центре личность.

А. Ветлугина

– Да. Оперная вот музыка, она как раз именно даже не личность, а эмоции прежде всего. Опера – это искусство эмоции.

Д. Володихин

– Ну вот к вам, Руфат, завершающий вопрос. А до какой степени вам хотелось сделать оперу в большей степени не академическую, в большей степени не эксперимент со Средневековьем, а оперу, которую будет слушать современный человек?

Р. Низамов

– Наша задача была как раз в том, чтобы каждый слушатель мог себя соотносить с героями. Поэтому мы искали подлинные чувства в каждом персонаже, которые в каждом человеке всегда присутствуют. Задача наша была в том, ну опять же и в материале найти то, что у каждого персонажа возникает какой-то переломный момент, где он выбирает, куда ему двигаться дальше. Тот же Иван Федоров, он продолжает свое дело невзирая ни на что, он доходит до результата. То есть чтобы мы давали пример позитивного развития. То есть чтобы каждый, кто смотрит, он узнавал себя в этих людях и понимал, что нужно делать выбор...

Д. Володихин

– Преисполнялся надежды в какой-то степени.

Р. Низамов

– Да, светлый и правильный выбор. Вот что хотелось бы передать нашим слушателем.

Д. Володихин

– Ну что же, это замечательно. И мне хотелось бы сейчас обратиться к словам самого Ивана Федорова, который несмотря на невзгоды, на странствия, а, в общем, судьба его была, как в современной песенке поется, не сахар и не мед, тяжела была ее судьба, тем не менее он сам объяснит свое упорство в следовании своей миссии духовного просветителя. «Не пристало мне, – говорил Иван Федоров, – ни пахотою, ни сеянием семян сокращать время своей жизни, потому что вместо плуга я владею искусством орудия ручного дела, а вместо хлеба должен рассеивать семена духовные по всей вселенной и всем по чину раздавать духовную эту пищу. Более всего же устрашился я ответа, который придется дать Владыке моему Христу, непрестанно взывающему ко мне. «Ленивый и лукавый раб, зачем не отдал сребра моего торгующим, и я, придя, взял бы свое с прибытком». И в одиночестве, углубляясь в себя, я не раз омочил слезами свое ложе, размышляя обо всем этом, как бы не скрыть в земле талант, дарованный мне Богом». Дорогие радиослушатели, мы видим перед собою человека, который сочетал в себе искреннюю крепкую веру, огромное знание и жажду к созидательной деятельности – настоящий большой герой нашей истории. И мне хотелось бы напоследок представить вам наших гостей, тех кто сегодня рассказывал и об опере «Тайная рукопись», посвященной эпохе Ивана Федорова, и о выходе Острожской Библии. Это историк культуры, композитор, писатель Анна Ветлугина. И руководитель Музыкально-драматического театра, постановщик оперы «Тайная рукопись», Руфат Низамов. От вашего имени я благодарю их. Мне оставалось сказать: спасибо за внимание. До свидания.

А. Ветлугина

– До свидания.

Р. Низамов

– До свидания.