Поделиться
В этом выпуске личными историями о том, как животные подавали пример человеку и помогали обратить внимание на духовное состояние, поделились ведущие радио ВЕРА Алла Митрофанова, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, а также наш гость — настоятель московского храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе иеромонах Никандр (Пилишин).
Ведущие: Алла Митрофанова, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева
А. Митрофанова:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, здравствуйте. Напоминаю, что это видеоформат — нас в студии Радио ВЕРА можно не только слушать, но и смотреть на сайте https://radiovera.ru/, ВКонтакте на странице Радио ВЕРА. А «Светлые истории» — это такой формат, которому год уже исполнился, собственно, на наших глазах и на ваших глазах, и при вашем участии, поскольку в комментариях вы пишете нам свои истории, рассказываете о событиях в вашей жизни — это бесценно, потрясающе. Собственно, смысл в том, что мы собираемся в студии Радио ВЕРА, включаем микрофоны, включаем видеокамеры и в дружеской беседе делимся друг с другом событиями из нашей или не нашей жизни, соответствующими теме, которую выбирает наш гость. Гость сегодня — иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе. Отец Никандр, здравствуйте.
Иеромонах Никандр:
— Добрый вечер. Я просто не знал, что я буду виновником.
А. Митрофанова:
— Ах, вот как. Ну конечно, тему выбирает гость. Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова, и в таком составе мы сегодня будем говорить о самых чудесных существах, которых, помимо, собственно, человека, мы в нашей жизни можем рядом с собой наблюдать.
А. Ананьев:
— О женщинах?
Иеромонах Никандр:
— О детях?
А. Митрофанова:
— О домашних животных. Ну и вообще шире — о животных. О Валаамовой ослице, которая заговорила и чему-то научила людей, предложил поговорить отец Никандр. Да-да-да, не отпирайтесь. Тема, которую, наверное, можно сформулировать приблизительно так: чему нас учат наши домашние животные и те случаи, ситуации в жизни, когда их пример мог бы вообще-то вдохновить нас в том числе и на духовный рост. Вот такая вот история, крайне непростая.
Иеромонах Никандр:
— Завернули...
А. Ананьев:
— Кстати, слушайте, поскольку я вот сейчас всерьез задумался: животные лишены гордыни, эгоизма, всех-всех прочих грехов, которыми да, странно было бы...
Иеромонах Никандр:
— Вы сейчас о духовных состояниях говорите, которых нет у животных. У них духа-то нет, и поэтому...
А. Митрофанова:
— Ну любовь-то у них есть.
А. Ананьев:
— Любовь есть, они любят.
Иеромонах Никандр:
— Любовь это инстинкт.
К. Лаврентьева:
— Страсти у них тоже есть.
А. Ананьев:
— Здрасте! Любовь — это инстинкт? И это я слышу в студии Радио ВЕРА?
Иеромонах Никандр:
— Чревоугодие.
К. Лаврентьева:
— Нет, есть прямо такие вредные животные...
А. Митрофанова:
— Это какие, например, тараканы?
К. Лаврентьева:
— Нет. У моего друга кошка, и она настолько вредная, что она...
А. Ананьев:
— Все вопросы к другу.
К. Лаврентьева:
— Она не ест, она может с голоду умереть, пока он не подойдет, вот так не возьмет ее кормушку, не поднесет ее вот так, и только тогда... А она — британка, понимаете.
А. Ананьев:
— Скажет: ешьте, моя госпожа.
К. Лаврентьева:
— Да, у нее такое достоинство, да, что он ей скажет: «Вот теперь, Габи (или Габриэль), ты можешь поесть». И она тогда ест. А до этого времени она будет умирать с голоду и дико орать.
А. Митрофанова:
— Вот да простят меня все держатели кошек, но принципиальная разница между кошкой и собакой — это широко известный тезис о том, что у собаки мир человекоцентричен, а у кошки мир на себе.
К. Лаврентьева:
— Котоцентричен.
А. Митрофанова:
— Вот она котоцентрична — то есть она воспринимает всех окружающих в связи с собой, допускает их с высоты своего королевского величия в свое пространство. Ну а дальше уже как проявишься — то есть если ты не будешь служить мне, кошке, то извините, да, я с вами взаимодействовать отказываюсь.
К. Лаврентьева:
— А я кошку купила. Вот-вот должны мне привезти.
А. Митрофанова:
— Молодец. Что же ты не спросила у нас, собачников?
А. Ананьев:
— Так я закончу свою мысль, девушки. С вами тяжело. Отец Никандр, животные святы или нет?
Иеромонах Никандр:
— Ну нет, конечно.
А. Ананьев:
— Но по всем формальным признакам — да. Слушайте, если бы человек вел себя так, как животное, он бы вел себя как святой.
Иеромонах Никандр:
— Ой, ужас какой. Я не знаю, я в таком разрезе еще не смотрел на это, на животных. Ну слушайте, животные это же, ну простите меня, конечно, но они имеют определенную утилитарную цель как бы здесь, не надо их возвышать настолько сильно. Ну у меня нет собаки просто, поэтому мне простительно так говорить. Я могу объясниться.
А. Митрофанова:
— Объяснитесь.
Иеромонах Никандр:
— Да, объясниться. Пока меня Александр не вызвал на дуэль, я могу объясниться.
А. Ананьев:
— Не могу представить, какова утилитарная цель собаки в нашем мире.
Иеромонах Никандр:
— А какая? Стать человеком.
А. Ананьев:
— Нет, любить.
Иеромонах Никандр:
— Как? А это разве не есть стать человеком?
К. Лаврентьева:
— Это и есть.
Иеромонах Никандр:
— Александр.
А. Ананьев:
— То есть однажды она превратится в настоящего мальчика?
К. Лаврентьева:
— Зайдешь на кухню — а там Добби чай пьет.
Иеромонах Никандр:
— Однажды, Александр, вы превратитесь в настоящего мальчика. Вот чего.
К. Лаврентьева:
— С помощью собаки.
А. Митрофанова:
— Отец Никандр, рассказывайте вашу историю.
А. Ананьев:
— Вот я хочу, во-первых, извиниться за то, что тему такую выбрал, быть может. Тут у нас так получилось, что как бы Саша и Алла, они могут сутками, наверное, рассказывать об этой теме, а Кира, она вот пока еще начинающий животновод, поэтому она не совсем готова к этой теме была. Вот Алла сказала такую важную фразу, что чему могут научить животные. Первая составляющая нашей темы — чему научить. Я недавно это понял сам для себя, не имея животных — нет условий, чтобы я мог держать, я бы с радостью мог бы держать...
А. Ананьев:
— У вас в клетке белка там живет.
К. Лаврентьева:
— Отец Никандр лошадей освящает.
Иеромонах Никандр:
— В общем, вопрос не в этом. Вопрос в том, что когда человек заводит, берет в ответственность свою животного, неважно какого, то он сразу запускает программу прошивки себя по названию Адам. Потому что, когда Господь создавал Адама, Он поселил его в раю, наполненном животными, и дал ему прямое указание о том, чтобы он заботился об этом рае, об этом саде. И когда мы начинаем соприкасаться с животным миром, то мы эту прошивку начинаем вспоминать. Потому что мы о животном должны заботиться — должны его кормить, должны его лечить, должны с ним взаимодействовать, его нельзя просто так бросить.
К. Лаврентьева:
— Ну это как ребенок.
Иеромонах Никандр:
— Нет, ну бросить можно, но и тогда это будет не по-человечески. Или, например, если мы говорим не о домашнем животном, а, например, там, о корове, да, — ты не можешь ее хотя бы день не подоить. Всё. Если ты ее завел, то будь здоров, это ответственность на каждый день, пока она живет в твоей семье — всё. Это вырабатывает добродетели терпения, смирения, любви и все прочие составляющие, которые делают из нас людей. Поэтому животные — это чрезвычайно важно, когда в жизни есть человека, это просто очень полезно. Это первая часть вопроса. Мое мнение, я, может, и ошибаюсь, не знаю, я вполне допускаю.
А. Митрофанова:
— Я полностью с вами согласна. Все, о чем вы сказали, мне кажется, это точно.
А. Ананьев:
— Вот меня единственное смущает в этом отношении — сходство животных и жен. Потому что они тоже как бы даны Адаму с целью...
Иеромонах Никандр:
— Для взращивания?
А. Ананьев:
— Да, ну духовного роста, конечно.
Иеромонах Никандр:
— Ну, Саша, я просто на самом деле лишен и животных, и жен, поэтому не знаю, я полностью полагаюсь на ваше мнение в этом вопросе.
А. Ананьев:
— И тех и других надо кормить, гулять и, в общем, вкладываться...
Иеромонах Никандр:
— И бросить нельзя.
А. Ананьев:
— И бросить не по-человечески как-то.
Иеромонах Никандр:
— Вот настоящие светлые истории. А что касается второй половины темы, которую Алла озвучила, поскольку как бы там, где я подвизаюсь, это Конюшенная слобода, то я про лошадей расскажу.
А. Митрофанова:
— Расскажите. Это правда, что сказала Кира?
Иеромонах Никандр:
— Правда. Мы всех ежегодно приглашаем 19 августа на освящение лошадей, к нам приводят лошадей, и мы их освящаем.
К. Лаврентьева:
— Со всей Москвы и ближайшего Подмосковья.
А. Митрофанова:
— К вам, в центр?
Иеромонах Никандр:
— К нам в центр города. Получают разрешения.
К. Лаврентьева:
— Представляете, на Арбат.
А. Митрофанова:
— А где там парковка?
К. Лаврентьева:
— Нигде, как повезет.
А. Ананьев:
— Лошади парковка не нужна.
Иеромонах Никандр:
— Нет, нужна. Они же коневозки большие приезжают.
К. Лаврентьева:
— Там же вот эти огромные прицепы с коневозками.
Иеромонах Никандр:
— Так вот, по поводу того, чему могут научить животные или как там помочь духовному росту.
А. Митрофанова:
— Это, если что, тоже не я придумала, это нам дали тему.
Иеромонах Никандр:
— Да, я согласен с этим. Мне в жизни — я уже делился с вами и еще расскажу, мне в жизни очень повезло, потому что в моей жизни был духовный наставник, архимандрит Венедикт, который имел своим, как бы сказать, отдохновением это больших советских тяжеловозов. То есть в монастыре Оптина пустынь есть подсобное хозяйство, где есть конюшня, там всегда как бы стационарно проживает восемь советских тяжеловозов — огромные, большие животные. И отец Венедикт ездил на эту конюшню два-три раза в день — утром, днем и вечером, и день обязательно заканчивался там. Потому что настолько порой уставал вот как бы от своих трудов, и что он только с животными мог получить такое отдохновение души. И он их тренировал и дрессировал. То есть, например, мы с ним приезжали вместе на конюшню, садились, и он говорил: выведите, например, там Вербу. Вербу выводили, и он ей говорит: давай там лапу, — она подает там одну переднюю ногу, заднюю ногу, правую, левую. И лошади могли и подавать, как бы сказать, свои ноги, и могли там брать еду аккуратно с руки, не кусаясь, и они знали команды — то есть они были полностью дрессированные, ручные. И они были абсолютно лишены агрессии. Ну было сложно представить, чтобы они в стандартном режиме, в штатном, могли бы как-то агрессировать. И через конюшню обычно проводят всех послушников, всех кто приходит потрудиться в монастырь. Не просто трудниками, а пожить как монахи, то всех пропускают через конюшню. Потому что нужно было очень посмотреть, как люди умеют общаться с животными и как они могут относиться к такой довольно сложной и тяжелой работе. И однажды появился один послушник, на которого одна из лошадей очень агрессивно реагировала: он заходит к ней в стойло, а она начинает просто отбрыкиваться и его не пускает к себе. Раз, два, три, и однажды она даже ударила его. Потому что он все время пытался зайти, а она не пускала его. И когда об этом рассказали отцу Венедикту, он приехал на конюшню, и он понял, что что-то не то. Ну такого не может быть, чтобы эта лошадь, она никогда себя так не вела, только с этим человеком она себя так стала проявлять. Он его позвал на беседу, с ним поговорил, и в разговоре выяснилось, что у него в жизни были допущены, скажем так, целый ряд серьезных грехов, которых он не замечал и не знал. А лошадь это почувствовала и не пускала его к себе.
К. Лаврентьева:
— Да вы что?
Иеромонах Никандр:
— И когда как бы все это вскрылось, он ему рассказал, объяснил, он покаялся, на следующий день абсолютно спокойно он зашел в стойло, и никаких не было проблем. И лошадка его пустила, и ничего не было, и человек осознал. Это были вопросы, связанные с его семьей. Он осознал и вернулся потом жить в свою семью обратно.
К. Лаврентьева:
— Вот вы, отец Никандр, тогда говорите, что животные не духовные существа, что душа их смертна и все прочее. Вот единственная история, которую я сегодня принесла сюда, в «Светлые истории», она тоже про лошадей. Вы взяли и рассказали про лошадей. Так вот мне кажется, что есть животные смертные как бы душевно, мне кажется, такие более примитивные, а есть сложно устроенные, они тоже как-то, тоже у них бессмертная душа. Но это моя фантазия, я прошу не принимать это вообще ни в коем случае за какую-либо истину. Ну вот смотрите, разве эта лошадь, которая чувствует грехи человека, она после смерти что, в землю просто уйдет? Мне кажется, она в Царствие Небесное жить пойдет.
Иеромонах Никандр:
— Слушайте, давайте, поскольку у нас православное радио, мы должны...
К. Лаврентьева:
— Но и тема у нас сложная, о животных, мы не можем не поднимать вопросы...
Иеромонах Никандр:
— Тема сложная, да. Кира говорит о восприятии, и это как бы понятно. То есть давайте мы разделим догматическое учение...
К. Лаврентьева:
— Это не вероучение, не догматы, конечно.
Иеромонах Никандр:
— Есть вероучение о том, что все-таки животное, оно, согласно там «Точному изложению православной веры» преподобного Иоанна Дамаскина, оно руководствуется своими чувствами и инстинктами и не имеет разумной души. Все. То есть как бы когда, например, приходит какая-нибудь собачница и говорит: моя собака такая умная, — то это образное выражение, давайте так скажем, договоримся. То есть разума — то есть писать она книги не может, писать картины она не может, заниматься творчеством. Только иногда приводят в пример каких-то птиц, которые делают очень красивые гнезда, как произведение искусства, или рыбок, которые делают рисунки на песке — но это заложено инстинктом в них это делать.
А. Митрофанова:
— Не знаю, каким инстинктом заложено в нашу собаку...
Иеромонах Никандр:
— Я понял.
А. Ананьев:
— Слушайте, из десяти человек лишь один сможет нарисовать картину. Остальные девять, что, получается, лишены души?
Иеромонах Никандр:
— Нет. Я просто сказал о вероучении Церкви, чтобы наши зрители...
К. Лаврентьева:
— Что она лишена творческого начала.
Иеромонах Никандр:
— Чтобы наши зрители потом нас не обвинили в каком-то...
К. Лаврентьева:
— Ереси.
А. Ананьев:
— Я могу сразу назвать шесть человек, которые напрочь лишены творческого начала.
Иеромонах Никандр:
— Это же, ну помните, что это в каком-то стихотворении, что один гениально пишет стихи, другой гениально умеет их слушать. Поэтому, Саша, если он не умеет писать картины, значит, он будет гениально слушать стихи.
А. Митрофанова:
— Наша собака гениально слушает стихи.
К. Лаврентьева:
— А помните, во время войны, когда умирал с голода один человек, мужчина, у него была собака, они были дружны, ближе, чем дружны, я не знаю, ну там родные братья, они вместе всегда были с утра до ночи, у них была такая любовь потрясающая. И был страшный голод. Это все можно найти в интернете, я вот сейчас сходу вспомнила, но я точно знаю, что эта история была. И был страшный голод, и пришел какой-то врач, который сам от голода умирал, сказал: тебе нужно, в общем, чтобы выжить, с твоей болезнью, тебе нужно поесть мяса. И в общем, он говорил, что я лучше умру, чем убью свою собаку и ее съем. Но она подошла к нему, она явно показала, что вот, пожалуйста, прими мою жертву, понимаете. Это очень страшная история, ну чуть ли не блокады Ленинграда. Ну то есть понимаете, это получается, что собаки тоже способны на жертву. Это получается, что они не такие уж примитивные существа. Мы поняли, что ты считаешь их не примитивными существами, я просто рассуждаю об этом.
А. Митрофанова:
— После людей я считаю собак вторыми в ступени...
А. Ананьев:
— А слоны?
К. Лаврентьева:
— А лошади?
А. Ананьев:
— А дельфины?
А. Митрофанова:
— Это понятно, да, и дельфины, и слоны. Ну дельфины — это вообще спорят, животные ли они.
А. Ананьев:
— Ох и договоримся... Ох и договоримся...
А. Митрофанова:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Напомню, сегодня о животных свои рассказы здесь представляют иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе — неслучайно разговор был о лошадях и с них начался. Кира Лаврентьева, Александр Ананьев и я, Алла Митрофанова. И, дорогие наши слушатели и зрители, напомню, что можно смотреть «Светлые истории» на сайте https://radiovera.ru/ и ВКонтакте на странице Радио ВЕРА. Как вы понимаете, у нас с Александром Ананьевым все истории будут напополам, потому что они все будут касаться нашей собаки. А, Саш, покажи, да.
А. Ананьев:
— Мы больные люди.
К. Лаврентьева:
— Эту книгу пока нельзя купить в книжных магазинах, но это вопрос времени.
А. Ананьев:
— Нет, она просто сейчас в процессе написания. Здесь истории просто, да, здесь реальные истории только первого года жизни. А собаке три года недавно исполнилось, и там историй полно.
К. Лаврентьева:
— Это альманах.
А. Митрофанова:
— Саш, давай уже объясним людям, почему собаки — это высшие существа.
А. Ананьев:
— Это трудно объяснить, это можно только почувствовать.
Иеромонах Никандр:
— Пережить.
А. Ананьев:
— Пережить. Потому что каждый день это ушастое чудо реально учит чему-то такому, что ни один человек объяснить тебе не может. Безусловно, все это написано в Священном Писании. Но вы знаете, как это часто бывает с вещами, которые очень важны — ты их можешь услышать или прочитать 20 раз, и как-то даже выучить наизусть можешь. А на 21-й тебе скажет это кто-то особенный, например, отец Никандр, и ты такой: ах! мне это никогда в голову не приходило, почему мне это никто не сказал раньше? И вот собака, такое впечатление, что она находит какой-то самый кратчайший путь к твоему сердцу и объясняет тебе вот по щелчку пальцев такие сложные вещи, которые тебе никто и никогда не мог бы объяснить. И я таких историй могу рассказать миллион просто. Каждый раз, когда мы гуляем с собакой, и эта собака, например, я не знаю, находит что-нибудь на улице — там рыбью голову какую-нибудь или куриную кость, — он же человек ищущий, он постоянно творческий, что-нибудь находит. Причем самое смешное, что я сразу вижу, я вижу, что он увидел рыбью голову и что он собирается ее съесть — у него сразу появляется виноватый вид. Вот сразу же, автоматически: по форме ушей, по взгляду, по походке. У него становятся ватные лапы и ему становится как бы тяжело идти под бременем греха, который уже им овладел, и он сейчас ему поддастся, и он уже говорит: мне плохо, мне плохо...
Иеромонах Никандр:
— Но вы спасаете его от греха?
А. Ананьев:
— Ну я не всегда как бы успеваю. Но он говорит: прости, хозяин. И, значит, хап эту голову. У меня же не всегда как бы какое-то благостное состояние. Иногда я там, у меня в одной руке сумка, в другой телефон, в третьей еще что-то, и ты весь уставший, и какой-то расхристанный — вот очень точное слово. И ты не выдерживаешь, срываешься — и не бьешь, собаку, нет, но ты с силой дергаешь поводок, ты с силой шлепаешь его по морде, говоришь: ты что творишь?! Мы же с тобой говорили, нельзя это есть! И собаке неприятно, и собаке обидно, и собаке больно. Ну вот потому что дернул и шлепнул. А мне же важно как бы: это я сделал не потому, что я сейчас вот такой — нет, я сорвался. И я вот накосячил сейчас, я сорвался на собаку. Что сделает человек в такой ситуации? Он затаит на тебя обиду сразу же.
Иеромонах Никандр:
— Ну не всякий.
А. Ананьев:
— Ну невозможно не обидеться.
К. Лаврентьева:
— Ну если ты дашь по лицу ему, скажешь: я же говорил, тебе что нельзя это брать! Значит, он такой: нет проблем, нормально.
А. Ананьев:
— Что делает собака? Вот у нее это мгновение вот этого страха и вот стыда, и боли — вообще все сразу. И я смотрю в глаза, говорю: ладно, пошли. Одно мгновение, отец Никандр...
Иеромонах Никандр:
— Спросили вы его.
А. Ананьев:
— Собака подпрыгивает и начинает лизать меня в нос.
К. Лаврентьева:
— Какое смирение, да.
А. Митрофанова:
— Тем языком, которым только что ела рыбью голову.
А. Ананьев:
— Неважно. Но вот это вот, знаете, от вот этого вот шлепка до абсолютного счастья, что ты у меня есть, проходит мгновение. И я каждый раз буквально до слез, потому что вот настолько не помнить плохого. То есть его вообще нет. Оно было, да, только что, но мы его уже не помним. Не потому, что она провела над собой какую-то духовную работу или там заставила простить. А она — такое впечатление, что состоит из костей, мяса, шерсти и прощения.
А. Митрофанова:
— И любви.
А. Ананьев:
— И любви. Ну вот все это в ней есть, как бы вот по определению. И мне вот к этому состоянию стремиться и стремиться. И вообще вот это вот лизнуть в нос... Мы же эту собаку обрели каким-то чудом, было чудо обретения Добби. Его нашли три года назад на помойке в Сочи, добрые люди подобрали и отдали в приют. В приюте написали в социальных сетях: ребята, кому нужна собака? Собака хорошая, возьмите. Мы увидели эту собаку, поняли, что наша собака — в общем, это было чудо обретения собаки. И у меня есть ощущение, что наша собака, вот эта вот рыжая, ушастая, прекрасная, она об этом будто бы помнит каждую минуту. И мы вот так идем гулять с ней по парку, я, она... Алечка очень любит вспоминать вот этот фрагмент ветхозаветный, помнишь: и его собака с ним?
А. Митрофанова:
— Из Книги Товита, да. Помните, Товия, пошел выручать, вернее как, не то что даже выручать, а отец отправил его в довольно продолжительное путешествие — ему пора было жениться, ему нужно было познакомиться с их родственницей, девушкой Саррой. И вот, понимаете, вот он пошел, он даже еще не знал, какие испытания его там ждут. Пошел Товия в дорогу, и его собака побежала с ним.
А. Ананьев:
— И его собака с ним. И вот эта строчка: и его собака с ним, периодически всегда...
А. Митрофанова:
— Да. И нет, она там в конце встречается, дважды — и в начале, и в конце, когда он уже все выполнил, сделал там, подвиг совершил, Сарру спас, женился и он идет обратно и его собака с ним. Она там ничего, понимаете, она не принимает участия в действии, ее там в серединке не упоминают, драматургически она не занята...
А. Ананьев:
— Но его собака с ним.
А. Митрофанова:
— Но его собака с ним, понимаете.
А. Ананьев:
— Вот. И я иду по парку, и вот эта фраза: и его собака с ним. А в парке много интересного: тут сосиски продают, тут с другими собаками играют, там собачья площадка, тут еще что-то. И вот собака бежит, хвост трубой, уши торчком, счастье безграничное. И это случается практически каждый день. Собака бежит-бежит, потом вдруг останавливается, оборачивается, смотрит на меня, и в глазах какое-то безраздельное счастье. И она бежит ко мне, прыгает и пытается облизнуть меня в нос. Ну то есть собака шла-шла-шла...
А. Митрофанова:
— Увлеченная.
Иеромонах Никандр:
— Думая о том, что парк, люди, сосиски, собаки — жизнь прекрасна. А вдруг: стоп, а я же тебя люблю! Я вспомнила, что ты у меня есть. Я вспомнила, что это такое счастье, что ты меня нашел. И я очень-очень тебе благодарна. Вот так, на пустом месте — без сосисок, без шаурмы какой-нибудь, просто я вспомнила, что ты у меня есть. И это огромная радость.
А. Митрофанова:
— А что ты о Добби говоришь в женском роде?
А. Ананьев:
— Собака вспомнила.
Иеромонах Никандр:
— И потом он бежит дальше, да?
А. Митрофанова:
— Нет, он бежит к хозяину.
Иеромонах Никандр:
— А потом?
А. Ананьев:
— А потом дальше, своими делами заниматься, да. Ну то есть это вот какое-то безраздельное, абсолютное счастье. Тут недавно... Я могу... вы меня остановите там по времени.
Иеромонах Никандр:
— Алла, фиксируй.
А. Ананьев:
— Потому что у меня этих историй, и причем это те истории, которые уже не вошли в эту книгу эти истории. Более того, у нас даже одна из историй, по-моему, вы уже смотрели ее в нашем спектакле про Добби, вот эта вот, которая заплатки нашей истории, она же вошла в спектакль. Будет время, тоже расскажем. И я тут недавно у себя там в нашем деревенском раю, где мы с собакой гуляем без поводка, без всего, собака просто бегает, она там свободна. Ну я сопровождаю собаку по этим улицам. Мне стало любопытно, как собака себя поведет, если вдруг хозяин исчезнет. И это вообще притчевая какая-то история, хотя, казалось бы, ничего не произошло. Но вот собака сумела мне рассказать что-то важное. Мне стало любопытно, как собака отреагирует, если я вдруг исчезну. И мне показалось, что ну собака или испугается и побежит куда-нибудь искать, потому что она будет в панике. Или она обрадуется, что: а, нету! — и побежит, потому что счастье, свобода, и, в общем, сейчас побегу и все. И я спрятался там за пристройку, так чтобы собаку видеть и уверен, что она меня не видит и не слышит — ну так довольно далеко. И собака, значит, останавливается, замечает, что меня нет. Думаю: интересно, как она сейчас отреагирует? И дальше происходит какое-то чудо. Я же очень хорошо знаю как бы и слышу, и понимаю язык собаки, язык тела и всего. Собака вдруг становится спокойная и радостная. Она никуда не бежит, она не садится, она не начинает дрожать. Она вдруг начинает улыбаться и спрашивать: а где ты? Я же знаю, что ты есть. Это даже не надежда, это уверенность, что хозяин есть, бояться нечего, он где-то рядом. Просто я его сейчас не вижу. Это не страх, это не паника, это не радость, что он пропал. Это просто абсолютная уверенность, что он есть. Вот собака уверена и спокойна.
К. Лаврентьева:
— Ну это первое время.
А. Ананьев:
— Нет, собака вот...
К. Лаврентьева:
— А если на сутки оставить так в этом?
А. Митрофанова:
— Нет, ну конечно же...
А. Ананьев:
— Ну а мы же оставляем собаку и на десять часов иногда. Там вот мы сейчас на Радио ВЕРА, собака дома. А у нее паника? Нет.
К. Лаврентьева:
— Чай, суп варит...
А. Ананьев:
— Она спокойна и уверена, что он рядом, он никуда не делся. И вот я чуть не заплакал, когда увидел вот это вот состояние собаки. Я там щелкнул, собака прискакала ко мне, облизала нос, побежала дальше гулять, опять же спокойная и уверенная. И вот вы можете представить себе такое состояние у человека? Вот если бы у нас всегда было такое состояние.
А. Митрофанова:
— В отношении Бога.
Иеромонах Никандр:
— Конечно. Так и должно быть.
А. Ананьев:
— Должно быть — безусловно.
Иеромонах Никандр:
— А как иначе-то? А еще мы крестик носим на себе, извините, для чего?
А. Митрофанова:
— Отец Никандр, понимаете, вот вся великая классическая литература, не только русская, вообще вот мировая, которая в нашей западной культуре возникла, которая вокруг христианства, она же вся о чем? Вот это там XX век, он весь про крик от земли к небу — богооставленность, да, то есть вот это состояние, которое на самом деле очень многим людям знакомо. Вам незнакомо, я понимаю.
Иеромонах Никандр:
— Я не понимаю, о чем вы.
А. Митрофанова:
— Да, но очень многим знакомо: «Господи, где же Ты?! Где же, вот я, ну что же Ты меня оставил?» Как же так, понимаете.
А. Ананьев:
— Или обратное: «Иха! Бога нет — пойду грешить!»
А. Митрофанова:
— Ну да, типа все позволено.
А. Ананьев:
— Все позволено.
Иеромонах Никандр:
— Ну слушайте, я сейчас слушаю Александра и понимаю: у Александра есть теория о том, что в жизни после смерти там есть какие-то комнаты отдельные, локальные, где собираются люди по принципу, и я чувствую, что в раю тоже есть комната собачников, где будут собираться собачники и вспоминать об этих там только...
А. Митрофанова:
— Вы знаете, я все-таки надеюсь, что у Господа Бога действительно всего много.
Иеромонах Никандр:
— Очень.
А. Митрофанова:
— И найдется место...
Иеромонах Никандр:
— Для Добби?
А. Митрофанова:
— Для тех животных, которые...
К. Лаврентьева:
— Дороги своим хозяевам.
А. Митрофанова:
— Дороги, да, которые вошли вот в эту любовь семьи и любовь дома, которые сами умножили эту любовь. Я не знаю, как это работает. Я позволю себе только одну...
К. Лаврентьева:
— Да, это очень серьезные такие темы.
А. Митрофанова:
— Да, то есть понятно, что все это никакое не богословие ничего, просто...
Иеромонах Никандр:
— Такое ощущение, да, это ощущение душевное.
А. Митрофанова:
— Это ощущение. В одном из монастырей, где жила ослятя, и ее очень все любили, ее там — ну она не работала, на ней ничего не возили, она просто была для радости. И монахини за ней с такой любовью ухаживали, она была любимицей. И вот она умирает. И монахиня, которая больше всех за ней ухаживала, она так переживала, ну вот как потерю, прямо вот потерю. И она вот как-то со слезами обратилась: «Господи, ну будь милостив, Ты же вот и скоти милуешь, ко всем милостив. Ну открой мне, ну вот где Камилла?» Камилла осленка звали. И вы знаете, и ей, простите, приснился сон.
Иеромонах Никандр:
— Так.
А. Митрофанова:
— И она увидела там эту прекрасную Камиллу, которая где-то в вышине, вот над землей, на потрясающем лугу с изумительной изумрудной травой, и вот она ушами прядает, она там пасется, и видно, что ей там очень хорошо. Но от нее еще выше восходит что-то, какое-то подобие лестницы, и ей туда уже не подняться. Но она вот здесь, и она в своем таком блаженстве.
Иеромонах Никандр:
— Слушайте, ну если Добби способен прыгать и лизать Сашу, выражая свою любовь и утешая его, неужели вы думаете, Господь не смог бы утешить свою монахиню, чтобы дать ей эту как бы душевную милость, чтобы она жила спокойно дальше и спасала свою душу.
А. Митрофанова:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Отец Никандр никак не хочет, ну ладно. Это просто потому, отец Никандр, что у вас нет осляти...
Иеромонах Никандр:
— Велосипеда?
А. Митрофанова:
— Велосипеда, да.
Иеромонах Никандр:
— Я сегодня играю роль Печкина, я понял.
А. Митрофанова:
— Да, и собачники тоже.
Иеромонах Никандр:
— Обычно Саша эту роль играет, мы сегодня поменялись с ним.
А. Митрофанова:
— Местами. Говорят, кстати, что вот, собаки, нечистые животные. Я на это всегда хочу сказать, что знаете, столько священников, у которых дома есть собаки...
Иеромонах Никандр:
— Давайте воспользуемся случаем, пока сейчас у нас есть прямой эфир, и я хочу сейчас официально заявить, что это абсолютное необоснованное заблуждение о том, что мы сохраняем ветхозаветное учение о делении животных на чистых и нечистых. В Священном Писании, в Деяниях, да, есть прямое указание на то, что Господь очистил, не почитай нечистым. Все мы не держим собак в храме исключительно и там больших животных, потому что они могут каким-то образом там что-то навредить, но ни в коем случае нет учения о нечистоте, что нельзя собаку в храм или на храмовую территорию, или в монастырь, или в келье держать, или в квартире. Это все такое, ничего не имеющее с учением Православной Церкви.
А. Ананьев:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова, буквально через минуту продолжим делиться историями о чудесных животных, которые очень нам помогают понять, к чему мы призваны.
А. Митрофанова:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, нас можно не только слушать, но и смотреть, на сайте https://radiovera.ru/, ВКонтакте на станице Радио ВЕРА. И присоединяйтесь обязательно, делитесь в комментариях вашими историями. Сегодня мы о домашних животных говорим, рассказываем о том, как они помогают нам глубже понять и самих себя, и вообще-то то, к чему мы призваны, как они могут нам в каком-то смысле даже и пример дать отношения.
А. Ананьев:
— Ну самих себя — вряд ли. А вот мне очень нравится та фраза, которую ты снова и снова повторяешь: если бы мы любили Бога так же, как наши собаки любят нас, Господь бы дал нам все.
А. Митрофанова:
— Да, если бы мы смотрели на Бога так, как на нас смотрят наши собаки, да, Он дал бы нам... Но Он и так нам все дает.
А. Ананьев:
— Отец Никандр смотрит на нас с ужасом.
А. Митрофанова:
— С ужасом, да.
Иеромонах Никандр:
— А что Ему, жалко что ли? Он так дает.
А. Ананьев:
— Мы просто слишком, как бы объяснить вам...
Иеромонах Никандр:
— Мы не готовы принять.
А. Ананьев:
— Нет, нет, мы слишком как бы высокого мнения о себе.
Иеромонах Никандр:
— Вы просто инопланетяне, я просто не понимаю.
А. Ананьев:
— Слушайте, простите, я действительно больной человек. Еще одна притча о собаке. Буквально короткая. Кирочка, ну я сейчас, прости меня. У собаки много игрушек, в том числе старые там футболки, которые я отдаю собаке.
А. Митрофанова:
— Это у нас расходный материал просто, футболки хозяина.
А. Ананьев:
— Какие-то там тапки, какие-то одеяла со снеговиками, и у собаки много игрушек. Но собака их очень любит, но она очень четко понимает то, что не понимаем мы: эти игрушки работают, только если вместе с хозяином. Без хозяина резиновое кольцо — это просто резиновое ничто. Без хозяина одеяло — это просто тряпка. В игрушку это все превращается, только если ты позовешь хозяина. Вот если бы мы так же относились к своей работе, машине там, обеду, ко всему — это все имеет смысл только в том случае, если ты приглашаешь туда Бога.
К. Лаврентьева:
— Или другого человека.
А. Ананьев:
— Бога в первую очередь. Собака это понимает, мы — никак.
А. Митрофанова:
— Кира, ты начинающий котовод, котовед...
А. Ананьев:
— Котовас.
К. Лаврентьева:
— Звучит безнадежно. Ну знаете, я о чем подумала? Я сижу вот сейчас за этим столом и немножко отстранилась, да, и представляю, если уж у нас сегодня животноводческая риторика, каким скользким ужом будут проскальзывать комментарии под нашей вот этой программой о том, что мы такие легкомысленные, что такое идет тяжелое время, а мы тут такие неглубокие, не понимаем вообще, что говорим и все прочее. И я, знаете, о чем подумала, никогда не была большим любителем животных, и у меня никогда не было в семье каких-то вот таких ну очень таких вот горячих любителей животных. Ну правда, говорю, как есть, честно. Но я вот пока сижу с вами я, знаете, о чем думаю: мы ни в коем случае в этом разговоре — да, он немножко шуточный, кажется, такой поверхностный, но это все не так. Дорогие друзья, я вас уверяю, что если вам вдруг показалось, что Алла Митрофанова и Александр Ананьев говорят о Добби поверхностно, вы так не думайте. Отец Никандр о своих лошадях, и я расскажу сейчас что-то — это все не для отвода глаз. Это вот мы перед вами немножко приоткрываем свою детскую сердечную суть. И это как некий жемчуг, который мы на самом деле доверяем вам на свой страх и риск. И это не нужно принимать за легкомыслие. Потому что если человек не любит животных, то он не полюбит людей, понимаете, в чем дело.
Иеромонах Никандр:
— Он не станет блаженным. Вот Алла сказала, это ведь на самом деле выражение, по отношению к человеку Господь говорит: блажен тот, который и скотов милует.
К. Лаврентьева:
— Точно, точно.
Иеромонах Никандр:
— Что если ты научился миловать и скотов, то ты точно блаженным станешь.
К. Лаврентьева:
— Ни в коем случае не надо ставить, да, животных выше людей...
А. Митрофанова:
— Мы и не ставим.
К. Лаврентьева:
— Я ни в коем случае сейчас не про вас. Я про себя. Ни в коем случае нельзя говорить там: ах ты, мой котейка! А все мои близкие и дети будут от меня там визжать, пищать и страдать. Но и нельзя забывать их по той простой причине, что без этого невозможна святость. Ну вот вспомните преподобного Серафима Саровского — к нему медведь приходил, сколько святых, преподобный Сергий, да огромное количество святых.
А. Митрофанова:
— А святой Герасим.
К. Лаврентьева:
— Герасим — V век, пожалуйста, лев. Ну то есть это вообще запросто. Да весь Ветхий Завет, вот слушайте, эти прекрасные все ветхозаветные пророки, там обязательно есть где-нибудь история животных, ослы так там везде вообще. А афонские истории — вот эти ослицы, они же помогают восходить паломникам на вершину горы Афон, то есть это все на самом деле символично. Да, дорогой отец Никандр.
Иеромонах Никандр:
— Я вспоминаю наши лекции по истории Русской Церкви, у нас был такой преподаватель по фамилии Юдин, он говорил о том, что медведь приходил терроризировать преподобного Сергия, понимаешь, потому что он был голодный, и называл его террористом.
К. Лаврентьева:
— Ну вы знаете, вот, например, птичка регулярно прилетала к старцу Паисию, когда он молился, и сидела ровно столько, сколько он молился. А все котоводы знают...
Иеромонах Никандр:
— Я уже молчу про святого Власия.
К. Лаврентьева:
— Да, Власия вообще. Вот, кстати, отец Никандр — настоятель храма священномученика Власия. И он не просто так, кстати, внедрил эту традицию освящения лошадей на 19 августа, в Преображение Господня, потому что это напрямую связано с житием священномученика Власия. Обязательно почитайте, в интернете это все доступно и все это не просто так. И все котоводы, я говорю, знают, как и коты и кошки, несмотря на их эгоизм, о чем справедливо сказала Алла, они как-то отринивают его на момент молитвы, когда молится человек, читает вечернее и утреннее правило, котик обязательно зайдет и он начинает где-то рядом тереться, лежать, тоже как-то по-своему молится. Так вот к чему я это все рассказываю, дорогие друзья, вы знаете, вот животные, они очень чувствуют чистую душу твою или нечистую — с этого начал отец Никандр. И я посетовала, что он про лошадей, а сейчас подумала: как хорошо, что про лошадей. Вы знаете, это такие животные, к которым люди почему-то очень не по-доброму, к сожалению, относятся, это очень страдающие животные. Их бьют, хлещут, а они ничего не могут ответить. И вы знаете, это, наверное, высшая степень жестокости — бить существо или человека, который не может тебе ответить, потому что вы в разных весовых категориях. Если ты, например, его сильнее, а он тебя морально слабее, и ты будешь как-то над ним подтрунивать, это же тоже жестокость. Он просто не умеет выстроить своих границ в силу каких-то особенностей характера. Это же тоже та же жестокость, что и бить невинное животное. И вот у моего мужа было очень такое серьезное увлечение, он занимался лошадями, катался на лошади и занимался вот конным спортом долго и серьезно. И у него был конь, друг, его звали Наплыв. Вы не представляете, он очень много лет этим занимался и очень боялся расстаться с Наплывом. Но так уж получилось по жизни, что ему пришлось с ним расстаться, в силу определенных обстоятельств. И знаете, какую он интересную историю рассказал, вы только послушайте. Он говорит, что если лошадь участвует в соревнованиях, твоя лошадь, и, если ты едешь на ней, и вот скачешь на ней и веришь, что она перепрыгнет через препятствие, она обязательно перепрыгнет через препятствие. Но если в твоей голове просто мысль пролетит...
А. Ананьев:
— Сомнение.
К. Лаврентьева:
— Знаете, как прилог, сомнение. Ты даже еще его не принимаешь, просто рядом пролетит: а вдруг не сможет? И такой: да нет, сможет, сможет. Но если ты это сомнение просто допустил в свое поле, она обязательно ошибется, она обязательно зацепит препятствие. Вот это очень интересное наблюдение, он мне сегодня буквально утром об этом рассказывал. Я его терзала на тему животных, вспоминая добрым словом отца Никандра. И я это, знаете, с чем сравнила? С прилогом. То есть мы тоже, если хоть ненадолго рассмотрим какой-то вредоносный помысел, он же моментально портит нашу душу, это же просто потрясающее наблюдение. А животные, они настолько тонки, что они сразу, получается, это схватывают. Сразу любое наше малодушие они тут же отзеркалят. И вы представляете, Наплыв этот участвовал, значит, в соревнованиях. Скачет он скачет, и вот он уже побеждает — там одно препятствие, второе, круг. А Саша, мой муж, он сидит где-то в толпе, болеет за него, переживает. И тут, вы представляете, животное, вот ну казалось бы, просто животное, оно не склонно к творчеству, не пишет картины и стихи, книги и, представляете, каким-то своим, вот эти два глаза его, каким-то своим зрением он понимает, что Саша там сидит. И он бросает эти соревнования, несется к нему в толпу, но никого не повредил, и он останавливается перед людьми, и как-то вот так вот, между людьми лавируя, кладет ему свою морду на плечо. Прерывая, забивая на все соревнования, совершенно махнув на них копытом, на эти соревнования, он несется к нему, чтобы его обнять. Вы представляете, какая преданность? Ну такую же преданность, ее же среди людей вообще очень сложно найти. И меня настолько потрясла эта история, я сейчас очень эмоционально рассказываю — я не люблю, когда я эмоционально рассказываю, но тут нельзя по-другому, потому что очень трогательно. Вот Алла недавно рассказывала, как она Библию выиграла в АБВГДейке — меня это просто потрясло. И вот точно так же меня потряс этот Наплыв. Потому что и там, и там, вы знаете, есть какая-то огромная детская любовь. Будьте как дети и внидете в Царство Божие. Да, правильно я говорю? Будьте как дети, действительно.
Иеромонах Никандр:
— А я вот я хочу сказать, слава Богу, что нас можно смотреть сегодня...
К. Лаврентьева:
— Посмотрите нас, пожалуйста, если сейчас в машине слушаете, обязательно надо посмотреть.
Иеромонах Никандр:
— Потому что Саша сегодня превратился в ребенка. Такого, я первый раз вообще вижу его таким.
К. Лаврентьева:
— А может животные нам и нужны, чтобы превращаться в детей.
Иеромонах Никандр:
— Он стал таким тихим, да. Потому что, рассуждая о своей собаке, по-другому невозможно, он просто превращается в другого человека.
К. Лаврентьева:
— Из умудренного старца в чистого юношу.
А. Ананьев:
— Надо что-то менять. Палюсь.
К. Лаврентьева:
— Ничего не нужно менять.
А. Митрофанова:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Напоминаю, что сегодня мы о домашних животных говорим с иеромонахом Никандром (Пилишиным), настоятелем храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе. И здесь, в студии, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова. Ну и, как вы понимаете, поскольку мы с Александром Ананьевым болящие на всю голову по поводу нашей собаки, тут даже книжечку принесли, вот она лежит.
А. Ананьев:
— Да, мы издаем книги в свободное время.
А. Митрофанова:
— Да.
А. Ананьев:
— О жене книги не издаю, а о собаке издаю.
К. Лаврентьева:
— Ничего, все впереди.
А. Митрофанова:
— Его зовут Добби. Саша рассказывал уже его историю, вот сейчас моя очередь что-то добавить. Конечно, Добби — это самое такое яркое, наверное, наше соприкосновение с собакой, самое глубокое и осознанное. Меня он каждый раз поражает вот той преданностью, о который сказала сейчас Кира, она проявляется в самых разных вещах. Я помню, у меня был там очень сильный стресс, настолько, что я практически не могла спать. И Добби сложив уши, просто вот страшно переживая, что со мной происходит, он вылизывал мне лицо всю ночь. А потом он просто вот он лег мне как-то вот на грудь, куда-то еще, так вот расположился, прижался ко мне, и вы знаете, как-то так дышал, такое было ощущение, что он проживает просто...
К. Лаврентьева:
— Сопереживает тебе.
А. Митрофанова:
— Всю эту эмоциональную палитру вместе со мной. Притом что я ему не рассказывала, что случилось. И вообще, как ему расскажешь, это надо понимать тоже границы, да.
К. Лаврентьева:
— Допустимого.
А. Митрофанова:
— Естественно. Но вот он настолько включен в человека. Один из моих любимых эпизодов, конечно, связан с отношениями Добби и его хозяина. Неслучайно Саша сегодня уже вот эту прекрасную формулировку озвучил: если бы мы смотрели на Бога, так как наши собаки смотрят на нас, Он дал бы нам все. Ну это некоторое упрощение, мне кажется, у нас бы просто были бы с Богом иные отношения, да. Потому что дал — ну Он и так все дает, ну правда, все дает. По поводу того, как Добби смотрит на хозяина, вот есть очень показательный момент.
А. Ананьев:
— Есть. Прежде, чем ты расскажешь, в качестве эпиграфа просто, я вдруг понял. Отец Никандр, напомните, что такое «релиджио» — это же нить...
Иеромонах Никандр:
— Связь.
А. Ананьев:
— Связь, да.
А. Митрофанова:
— «Религаре» — восстановление связи, да.
А. Ананьев:
— Я долго не мог понять, почему наша собака любит поводок. Ну то есть в буквальном смысле. Остальные собаки — они пытаются убежать. А собака наша, она вот побегает-побегает без поводка и потом приходит и реально просит поводок. И когда ее цепляют, она берет поводок в зубы и ведет меня уже туда, куда ей надо. Религия — связь. Она чувствует, ей важно чувствовать связь с хозяином. Вот связь, вот физически зубами: «Все, ты рядом и больше никуда не денешься. Не я никуда не денусь — здесь можешь не сомневаться. Ты никуда не денешься. Мне важно чувствовать тебя рядом». И это вот такая метафора религии.
А. Митрофанова:
— Да, пожалуй, соглашусь. Он так забавно просит взять его на поводок, то есть он подходит и смотрит на поводок и смотрит на тебя, смотрит на поводок и смотрит на тебя...
А. Ананьев:
— Меня он за ноги кусает.
А. Митрофанова:
— А, нет. Ну так вот представьте себе: шумный перекресток между сквером и парком, в выходной день летний в Москве — какие-то шаурмы, палатки с мороженым, толпа народу, которая ходит туда-сюда вот просто, и все это происходит рядом с нашим домом, на прудах, в центре Москвы. И Добби очень любит, соответственно, с хозяином в этих же парках, на этих же прудах гулять. Однако ну это связано вот с тем, что время от времени приходится оказываться, на перекрестке особенно, в толпе прохожих. И вот загорается на светофоре...
А. Ананьев:
— Нет-нет, там переход-то не регулируемый, там нет светофора.
А. Митрофанова:
— Разве это было там, где не было светофора?
А. Ананьев:
— Там не было светофора и приходилось озираться направо-налево, потому что перекресток пяти дорог, и машины появляются справа, слева, спереди, сзади и сбоку одновременно, и ты должен следить, чтобы там никто не появился. Хоть ты и на пешеходном переходе, но ты можешь погибнуть, будучи абсолютно правым с точки зрения закона. Поэтому ты и озираешься. И еще собаку держишь там.
А. Митрофанова:
— Собаку держишь, и что-то кто-то все время толкает в одну сторону, в другую. Короче, Саша с другими участниками дорожного движения на пешеходном переходе старается изо всех сил максимально быстро эту «зебру» преодолеть, чтобы оказаться на другом берегу. Ну и Добби, естественно, тоже. Тут: Добби, Добби, пойдем. И вот все, они переходят через дорогу. И тут Саша смотрит — а у него в руке пустой ошейник. Ну то есть на поводке болтается пустой ошейник. Вот как-то так случилось — дернулся в сторону, или кто-то там толкнул, или что-то еще, ошейник соскочил с собаки, и собаки нет. А тут проезжая часть, толпа людей, шум, гам, город и вот это вот все. И что вы думаете? Оказывается, случилось это, когда они шли через дорогу на пешеходном переходе. И Добби зубами взялся за ошейник, глазами вперся в хозяина и бежал вот так вот всю дорогу. То есть да, там что-то случилось, я потерялся, хозяин в этот момент в другую сторону посмотрел, но ничто, хозяин, не оторвет меня от тебя. Я вцеплюсь в штанину, вцеплюсь в поводок, если вцепиться будет не во что, я просто буду лапами тебя держать, но я никуда от тебя не отцеплюсь, я никуда от тебя не денусь, хозяин. Понимаете? Мне кажется, если бы мы так к Богу относились: Господи, что бы ни было, ураган, толпа, я не знаю, там какие-то громы и молнии, Господи мне бы только вцепиться в Тебя, и мне больше ничего не страшно, понимаете, и ничего не нужно. И собака так, вот Добби, он дорогу перешел, хозяин рядом, он довольный, у него поводок в зубах, понимаете. Он смотрит на хозяина, он доволен. Хозяин, все в порядке, значит, ты рядом, я рядом. Мне ничего больше в этой жизни не надо. Понимаете, то есть он никуда не убегает, вот он такой.
А. Ананьев:
— Одним из последствий грехопадения наш знакомый священник называет то, что человек склонен постоянно обесценивать, и того, что он имел вчера, сегодня ему уже мало. Ему хочется сегодня чуть побольше, немножко по-другому и желательно...
А. Митрофанова:
— Получше.
А. Ананьев:
— И желательно с другой женщиной.
Иеромонах Никандр:
— Это комфорт называется.
А. Ананьев:
— Нет, нет, это не комфорт, ему постоянно лучше, больше, по-другому, давай-давай, то что вчера, уже мало, сегодня надо больше. Это последствия грехопадения. Почему я заговорил о святости животных? Собака лишена этих последствий. Я не знаю, обращали ли вы внимание или нет: собаке не надо лучше. Вот лучше — не надо. Собаке не надо по-другому. Не надо по-другому. Собаке нужно так, как нужно, так как правильно.
А. Митрофанова:
— Чтобы хозяин был рядом.
А. Ананьев:
— Собаке нужно так, как правильно. Мы вчера ходили в этот парк, позавчера ходили в этот парк, сегодня пойдем в этот парк. Вот точно так же чтобы все было. Меня всегда поражала эта способность собаки делать все правильно. Да, мы ей показали, как правильно, значит, смотри — вот это, вот это и вот это — вот это вот правильно. Собака говорит: окей, все, мне не надо ничего другого. Ты показал мне, как правильно — всё. Это то, на что человек совершенно не способен. Это удивительная абсолютно черта любого животного.
Иеромонах Никандр:
— Да что ж здесь в таком негативе, почему не способен-то? Это то, к чему мы призваны.
А. Ананьев:
— Призваны — да...
Иеромонах Никандр:
— Надо все время говорить в положительном значении. Если бы смотрели так... Да кто нам мешает смотреть-то на Бога так? Вот вы сейчас привели пример...
А. Ананьев:
— Падшая человеческая природа, дорогой отец Никандр.
Иеромонах Никандр:
— Нет, ну ваша природа, она склонна ко греху, но она не мешает и стремиться к святости, ничего не мешает.
А. Ананьев:
— Стремиться — да. Стремиться очень хочется...
Иеромонах Никандр:
— Нам и нужно это делать.
А. Ананьев:
— Но так непросто это все. А смотрите, нам непросто то, что собаке дано просто вот по определению.
Иеромонах Никандр:
— Да у нас разная природа, понимаете. У нас человеческая природа. А у нее животная природа, поэтому и для нее это естественно, она в этом живет, понимаете. А у нас немножко другая природа.
А. Ананьев:
— Ну может быть. В завершение я хочу, знаете, еще что сказать...
Иеромонах Никандр:
— В завершение я тоже хочу сказать.
А. Ананьев:
— Наблюдение, какое мне не дает покоя, по поводу любимых Кирочкой и отцом Никандром лошадей. Недавно узнал потрясающую штуку о христианской природе души лошади. Есть ослы и есть лошади. Ослов называют упрямыми — это не совсем так. У ослов просто есть инстинкт самосохранения. Ослы понимают, что: «Вау, погоди, я устал. Если мы продолжим в том же режиме, я упаду и умру. Поэтому остановились. Ну я просто устал. Я не вредный, я не упрямый, как тебе хочется думать, я устал». У лошади нет этого чувства, она напрочь лишена чувства самосохранения.
К. Лаврентьева:
— И люди этим пользуются и так часто загоняют.
Иеромонах Никандр:
— Если сказать: вперед, — она будет скакать вперед, пока не упадет бездыханной. И эта мысль не дает мне покоя. Вот это вот полное отсутствие чувства самосохранения у лошади.
А. Митрофанова:
— И степень ответственности человека за то создание, которое Господь вверил в его руки. Вот это, конечно, просто как это важно. Да, мы же на самом деле, вот с чего мы начали наш разговор, в общении с животными имеем возможность...
Иеромонах Никандр:
— Стать человеками.
А. Митрофанова:
— К тому состоянию приблизиться хотя бы, ну хоть чуть-чуть приблизиться, в котором был Адам. Когда он, прозревая сущность каждого живого существа, давал ему имена. Когда он вот в этом, как это сказать, согласии с животными...
А. Ананьев:
— Что же ему выхухоль так не понравилась?
А. Митрофанова:
— Это, может быть, знаешь, особенности перевода. В согласии со всем живым миром и в ответственности за этот мир. Ведь он же, я думаю, он не только сад возделывал в Эдеме, он, я думаю, и с этими животными взаимодействовал как хозяин, а значит, о них заботился.
Иеромонах Никандр:
— Ну конечно.
А. Митрофанова:
— И вот это, мне кажется, это настолько важно, что нам Господь вверяет. Да, естественно у лошади вот нет чувства, отсутствует какой-то рычаг, тумблер, который переключил бы ее в режим усталости — значит, об этом должен заботиться человек.
Иеромонах Никандр:
— Вы знаете, я вот только сегодня на передаче Кира меня натолкнула на эту мысль. Когда я выбирал тему передачи, я совсем не подумал или как-то у меня это отнялось мое сознание, о том, что тема выбрана не просто как бы вот по наитию. А о том, что я являюсь настоятелем храма, где покровители храма — покровители животных.
К. Лаврентьева:
— Я так и подумала, что вы из-за этого.
Иеромонах Никандр:
— Я только сейчас сижу и понимаю: Господи, я выбрал эту тему, не осознавая того, что святой Власий. И мы сейчас настолько рады, вы знаете, к нам сейчас столько много приезжает людей молиться за своих животных. К нам привозят собак перед операцией...
К. Лаврентьева:
— А это не грех?
Иеромонах Никандр:
— Нет, конечно.
К. Лаврентьева:
— К нам недавно девушка приезжает, говорит: можно с вами на улицу выйти? Я говорю: ну давайте. Она ведет к машине, там собака сидит. Благословите нас на операцию. Я благословил собаку на операцию. Все, она поехала, потом отписалась, все прошло хорошо...
К. Лаврентьева:
— Я думаю, теперь у отца Никандра нас еще больше, прихожан с собаками.
Иеромонах Никандр:
— Ну в том смысле, что мне очень приятно и радостно, что мы возвращаемся к этому, что люди начинают и молиться за своих животных, что было совершенно естественно для наших предков. Это очень замечательно.
К. Лаврентьева:
— Да, о животине всегда молились. Специальные, по-моему, даже есть молитвы, правильно? В этом, в требнике есть. Я же не ошибаюсь?
Иеромонах Никандр:
— Да, есть. Поэтому все промыслительно. И я в очередной раз убеждаюсь, что наши встречи, они тоже очень промыслительны.
А. Митрофанова:
— Пусть так и будет. Вспоминаю, вы знаете, мне кажется, еще лет 10 или 20, может быть, назад гораздо более жестокими мы в среднем были по отношению к животным. Может быть, это и сейчас есть, не знаю. Но бездомные собаки, и каждый раз разрывается сердце. Я бесконечно уважаю волонтеров, которые ими занимаются, пристраивают их в семьи. Понимаю, насколько более важно заниматься людьми — детками больными, стариками и так далее. Но здесь уже у каждого, видите, действительно, кому что Господь на сердце положил. И вот если есть священномученик Власий, служение которого пересекалось...
Иеромонах Никандр:
— С животным миром.
А. Митрофанова:
— Да, с животным миром, это так чудесно и удивительно. Пусть у каждого будет, действительно, свое служение. А животные будут нас по-прежнему учить тому, что такое стать человеком.
Иеромонах Никандр:
— Любить.
А. Митрофанова:
— Спасибо вам огромное за этот разговор. Иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе.
Иеромонах Никандр:
— Спасибо.
А. Ананьев:
— Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова. Присоединяйтесь к сообществу зрителей — не только слушателей, но и зрителей Радио ВЕРА — на сайте https://radiovera.ru/, ВКонтакте на странице Радио ВЕРА. Прощаемся на неделю. Пока.
Все выпуски программы Светлые истории
