«О семье и творчестве актера Алексея Багдасарова»

У нас в гостях был актер театра «Модерн» Алексей Багдасаров.

Алексей рассказал о своей многодетной семье, о том, как он пришел к вере, и каким образом она проявляется в его повседневной жизни. Также наш гость рассказал о своей работе, о тех ролях, которые он играет, и о том, почему он всем рекомендует побывать в театре «Модерн».

---

А. Леонтьева

— Добрый светлый вечер. Сегодня с вами в студии: Анна Леонтьева…

К. Мацан

— И Константин Мацан. Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Сегодня у нас в гостях актер театра «Модерн» Алексей Багдасаров. Добрый вечер.

А. Багдасаров

— Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Алексей, у меня к вам первый такой вопрос. Вы играете в театре какие-то необыкновенные, сильные роли. Вы играете Лаврентия Берию, Кутузова в спектакле «Война и мир»…

А. Багдасаров

— Да, совершенно верно. Репетируем пока еще, не играем, но скоро будет премьера, 10-11 декабря и 7 января мы будем играть спектакль «Война и мир». Не спектакль, мы любим называть его мистерией. Лев Николаевич Толстой запрещал называть роман «Война и мир» романом, а Юрий Вячеславович Грымов, постановщик спектакля и художественный руководитель театра, не хочет называть этот спектакль спектаклем, потому что это действительно мистерия, это огромное действо — не только вся труппа участвует, но еще и хор Свешникова замечательный, хор русской песни. То есть это 60 человек на сцене. И это действительно не совсем спектакль. Но я долго рассказывать не буду — приходите и увидите.

А. Леонтьева

— Но я еще не закончила свой вопрос.

А. Багдасаров

— Простите.

А. Леонтьева

— Вы также играете Сталина, Марка Антония… У вас очень сильные персонажи.

К. Мацан

— Государственные деятели и военные.

А. Леонтьева

— У меня вопрос, который хотели задать вам, может быть, ваши коллеги, но так и не получили еще ответа. Вот как это связано с вашей личностью? Это как-то переходит в вашу жизнь или это, так сказать, случайность?

А. Багдасаров

— Это никак не связано с моей личностью и никак, слава Богу, не переходит в мою жизнь. (Смеются.) Сталина я играл много лет назад, еще в Студенческом театре МГУ, когда мне было 25 лет. Берию я играю сейчас в спектакле «Ничего, что я Чехов?». Кутузова репетирую. Я играл и королей и баронов в своей жизни. Понятно, что никак это не пересеклось с моей личной жизнью, это всего лишь часть актерской профессии. Мы проживаем за тех персонажей, которые нам удается сыграть. Поэтому нет никакого личного отношения у меня к моим героям. Но играть я стараюсь их по-настоящему честно.

К. Мацан

— Я почему-то вспоминаю фрагмент из фильма «Ноттинг Хилл», когда герою задают вопрос на пресс-конференции, одному из актеров, причем фильм герой не смотрел. «А вы себя со своим персонажем ассоциируете?» — «Нет». — «Почему?» — «Потому что я играю взбесившегося робота, маньяка-убийцу».

А. Багдасаров

— Ну вот, примерно то же самое. (Смеются.) Как можно себя ассоциировать с Берией? Мне сложно это себе представить.

А. Леонтьева

— Или с Кутузовым?

К. Мацан

— Анин вопрос был не про ассоциацию себя с персонажем. У нас был Юрий Вячеславович в программе, я его пытал тем же вопросом. Он очень мастерски от него ушел, перевел тему. Ну вот, смотрите: «Война и мир». Мы со школы учили, что там мысль семейная очень Толстого занимала. И я предлагал этот тезис Юрию Вячеславовичу Грымову, он так сказал, что «да, это из романа никуда не девается, но нас в романе интересует еще одна линия, помимо этой». И я так понимаю, что у спектакля некий такой подзаголовок: русский Пьер.

А. Багдасаров

— Совершенно верно.

К. Мацан

— Некое понимание, как Пьер стал Петром.

А. Багдасаров

— Да.

К. Мацан

— От такой французскости к русскости. А вот все-таки, как вы это переживаете? И есть ли там мысль семейная? Все-таки она неистребима из романа — по сути, это история двух семей: Ростовых и Болконских. На этом там всё стоит.

А. Багдасаров

— Есть, безусловно. Другое дело, что, может быть, не красной нитью она у нас проходит в спектакле. Потому что, вы же понимаете, такую громаду в спектакль вместить невозможно. И у нас, действительно, линия Пьера в основном рассматривается — как он пришел от западничества, от масонства к настоящему русскому патриотизму и к вере. Но, конечно, у нас есть и семья Болконских, есть сцены и старого князя и княжны Марьи, приезд Андрея, гибель Лизы, первой его жены. И Наташа, граф и графиня Ростовы. Это всё есть. Но я повторяю, это все-таки не главная линия нашего спектакля. Но это есть.

А. Леонтьева

— Алексей, мы начали передачу с несвойственной нам интонации, мы начали говорить о творчестве. Я хотела вернуть нас к семье, хотя мы говорим о семье сейчас тоже. Можете ли вы сказать два слова о своей семье? Я знаю только, что у вас большая семья. Из кого она состоит?

А. Багдасаров

— Да, у меня большая семья. У меня шестеро детей и внучка. Уже тоже большая, ей скоро уже 12 лет будет. Дети разновозрастные, старшей дочери 37, младшей дочери 18.

А. Леонтьева

— С вами есть о чем поговорить.

А. Багдасаров

— Четыре дочери и два сына. Так сложилась моя жизнь. Они все очень любят друг друга, любят друг с другом встречаться, хотя они живут в разных местах и даже в разных городах.

А. Леонтьева

— В разных городах?

А. Багдасаров

— Да. В основном, все в Москве живут. Но старшая дочка живет в Бишкеке. Это моя родина и она там родилась.

К. Мацан

— Когда к нам приходят в гости многодетные родители, мы не можем избежать этой темы: как люди решаются на многодетность? Я этот вопрос задаю и тут же предваряю, вернее, продолжаю его некой такой историей, что когда у нас в гостях была пара, у которой 12 или 11 детей, они сказали: «Мы против героизации многодетности, мифологизации — что это такие люди, которые себе поставили миссией и вот они рожают детей с какой-то высокой целью». То есть нет у многодетности другой цели, кроме самой многодетности, кроме того, что множится любовь. И это аспект того, что людям нравится, что у них много детей. Не надо никаких дополнительных смыслов сюда вкладывать.

А. Багдасаров

— Я абсолютно согласен с этим.

К. Мацан

— Вот я сам и ответил. (Смеются.)

А. Багдасаров

— Действительно, ну что здесь может быть кроме любви? Я не понимаю, что за философия такая может быть? Что во главу угла себе ставить? Многодетность или наоборот малодетность — я не очень понимаю, зачем это вообще.

К. Мацан

— Например, моя знакомая недавно родила третьего ребенка. И рассказывает, что на третьего сложнее решиться, чем на первых двух. Потому что первый ребенок — это понятно как бы, это первый ребенок, это первый родительский опыт — надо, чтобы были дети. Второй — вроде как некий полный комплект в таком обыденном понимании. А третий — это уже немножко еще раз. Это еще раз — вроде мы это дважды уже испытали, а теперь надо себя как-то мотивировать себя на это. Вы с этим не согласны?

А. Багдасаров

— Мне кажется, это надо с женщиной об этом разговаривать. Я все-таки совсем другое дело. Женщина в этом смысле, мне кажется, более ответственный человек.

К. Мацан

— Да?

А. Багдасаров

— Мне так кажется.

К. Мацан

— А в каком смысле?

А. Багдасаров

— В каком смысле? В том простом смысле, что ей рожать, ей кормить. Вот и всё.

К. Мацан

— Интересно. Сейчас мы спросим у Анны, что она об этом думает.

А. Леонтьева

— Слово «кормить» у меня ассоциируется с мужской функцией — кормилец.

А. Багдасаров

— Да, кормилец семьи. А кормилица ребенка — все-таки женщина. По крайней, мере, первые месяцы или даже годы.

А. Леонтьева

— Алексей, вот вы сказали, сколько лет вашим детям. Я себе сразу представила, сколько же лет вы вместе живете со своей женой. А можно ли узнать у вас, как начиналась ваша семья?

А. Багдасаров

— Дело в том, что у меня третья жена. Я прожил с первой женой 15 лет. Со второй — поменьше. А с моей нынешней женой я живу уже 21 год.

А. Леонтьева

— Хороший срок.

А. Багдасаров

— Да. Простите, еще вторая часть вашего вопроса?

А. Леонтьева

— Как начиналась ваша семья?

А. Багдасаров

— С влюбленности начиналась моя семья, как, наверное, все семьи начинаются. Мы вместе репетировали в театре, и как-то так сложилось, что наши репетиции переросли во взаимную привязанность, в любовь. Потом мы поженились. У нас родился сначала один ребенок, потом второй ребенок. То есть у меня старшие две девочки от первой жены. Старший сын от второй жены. Остальные мои дети от моей нынешней жены.

А. Леонтьева

— Алексей, тогда вот такой вопрос. Я знаю, что вы человек верующий. Можно ли спросить, как это всё произошло, как вы пришли к вере? Может быть, это интимный вопрос, но очень хочется вам его задать.

А. Багдасаров

— Понятно, что интимный. Но раз уж вы задали, то, как не ответить. Я пришел уже в зрелом возрасте, достаточно зрелом возрасте, мне было уже под 30. Я очень долго размышлял и долго сомневался. А потом, как это всегда, наверное, бывает, некие чудеса стали происходить. Внутренние мои. Я не скажу, что это были какие-то зримые чудеса, но внутри что-то стало меняться резко — в том плане, что я стал гораздо спокойнее относиться к жизни, к людям. Мой будущий крестный, ныне покойный, к сожалению, мой друг и коллега Володя Чаплыгин, как-то так меня очень мягко направил в сторону не только в сторону театра — мы с ним театр вместе делали, но и в сторону церкви. Мы стали вместе посещать храмы, просто заходить и смотреть. И что-то во мне произошло. Я захотел креститься. Я крестился в селе Шеметове, это за Сергиевым Посадом. Отец Михаил меня крестил. Крестным стал Володя Чаплыгин, а крестной Катя Дурова, замечательная актриса, дочка Льва Константиновича Дурова, народного артиста Советского Союза. Вот так я пришел к вере уже во взрослом состоянии.

К. Мацан

— Алексей Багдасаров, актер театра «Модерн», сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вы сказали, что до принятия крещения думали и сомневались. А что это были за сомнения? Это были сомнения — есть Бог или нет? Надо ли креститься или нет? Вот какого рода сомнения вы проживали? И как на них ответило крещение?

А. Багдасаров

— Это были сомнения разного рода, не только надо ли креститься или не надо, а вообще. Стоит ли вообще думать в этом направлении? Даже до такого доходило. Сейчас мне это дико даже как-то представлять себе, но тем не менее это было со мной, поэтому что было, то было, что называется.

К. Мацан

— Сомнение не наказуемо, а очень даже полезно, как мы знаем, это то, что обычно приводит к какому-то росту.

А. Багдасаров

— Вот я надеюсь, что и привело, потому что я сейчас я очень внутреннее спокоен, очень счастлив. Я считаю, что я счастливый человек — прежде всего потому, что я пришел к вере.

А. Леонтьева

— Есть ли в вашей семье какие-то традиции, связанные с христианством?

А. Багдасаров

— У меня бабушка была воцерковленным человеком и не покрестила меня в детстве только потому, что боялась за маму, потому что мама была студенткой медицинского вуза и, естественно, комсомолкой. Она очень боялась, что маму могут выгнать из института просто напросто. Но она всегда была человеком воцерковленным, ходила в храм до последних дней своей жизни. Очень много мне рассказывала, хотя была неграмотным человеком, простой русской крестьянкой. Она не умела ни читать, ни писать, но была мудрейшей женщиной. И сказок, наверное, 150 рассказала мне в детстве, которые я потом читал у Афанасьева и думал: надо же, бабушка откуда это знает? Это были народные…

А. Леонтьева

— Афанасьев их собрал как раз у бабушек.

А. Багдасаров

— Она очень много для меня сделала в плане духовном и прочем. Это моя бабушка, мамина мама. Ну, вот, пожалуй, наверное, больше в нашей семье-то и не было… Нет, папа тоже был верующим человеком, но в церковь ходил редко.

А. Леонтьева

— Не то было поколение, конечно.

А. Багдасаров

— Да, им было очень сложно. Гораздо сложнее, чем нам.

А. Леонтьева

— А вы в своей семье создаете какие-то…

А. Багдасаров

— Да, конечно. Мы прихожане храма Петра и Павла в Лефортове. Жена там намного чаще меня бывает, хотя я тоже стараюсь не пропускать. И дети тоже. Сейчас уже пореже, потому что учебы, работы, но они бывают.

А. Леонтьева

— Ходят сами в храм.

А. Багдасаров

— Да.

К. Мацан

— Человек, когда только начинает воцерковляться — я снова делаю шаг назад, обращаясь к тому времени, когда вы только покрестились — когда человек начинает воцерковляться и сталкивается с церковной жизнью, это не всегда бывает просто. Причем я говорю не про какие-то устроения церковной жизни, а про то, что ты сталкиваешься с новым миром и не всё в нем понятно: зачем идти на исповедь? И такого рода вопросы, это некие пороги, которые приходится преодолевать. Вот у вас так было? Что было самым трудным в начале вашего пути в церкви?

А. Багдасаров

— Непривычно было, конечно. Непривычно. Я бы не сказал, что прямо таки трудно, но тут важно терпение. Важно спокойно, медленно, не торопясь понимать, что происходит вокруг — что происходит в храме, что происходит с тобой в храме? То есть не торопиться, мне кажется, это очень важно. Да, было просто непривычно, но я бы не сказал, что мне трудно было, чтобы что-то меня ломало, что-то меня корежило. Этого не было, не было. Боялся идти на исповедь, конечно. Ну, как? Рассказать незнакомому человеку о сокровенных вещах — своих грехах. Покаяться в грехах. Это, конечно, очень сложно поначалу. Но вот я повторяю: терпение, терпение и еще раз терпение.

К. Мацан

— В ваших словах такая мысль звучит, которая меня очень кажется важной, потому что часто мы же какую логику исповедуем — если человек что-то не понимает, значит, смысла в этом нет. Вот пришел в церковь — там что-то непонятное. Значит, это бессмысленно, если я этого не чувствую и не понимаю. А вы говорите, что надо немножко подождать. И в этом есть изначальная установка, что смысл есть, но просто я его пока не понимаю. Это вообще другая логика. Это логика того, что изначально я готов этот смысл постигать и то, что мне не открывается пока, это моя проблема — задача моя его открывать. Это другой взгляд на мир. Это очень круто, мне кажется.

А. Багдасаров

— Ну как? Если есть вера, значит, она есть. Значит, ты должен к ней прийти, а не она к тебе.

А. Леонтьева

— Хорошо сказано. Вы сказали, что боялись ходить поначалу на исповедь. Я хочу сказать, что я до сих пор боюсь ходить на исповедь.

А. Багдасаров

— И я боюсь до сих пор.

А. Леонтьева

— Я помню, что я как-то стояла к какому-то очень суровому батюшке, вся дрожа. Но он один просто принимал исповедь. И ко мне подошла прихожанка и говорит: «Боишься?» — «Очень боюсь». Она, показывая пальцем вверх, говорит: «А Его не боишься?» И это как-то меня вразумило.

А. Багдасаров

— И боимся.

А. Леонтьева

— Да. Но мы боимся говорить незнакомому, как вы сказали, человеку. Хотя потом мы уже, наверное, выбираем каких-то батюшек, к которым мы ходим ходить.

К. Мацан

— Я вспоминаю твою историю, когда ты приехала в какой-то монастырь и спросила у матушки-настоятельницы: «Как у вас тут дела?». Она ответила: «Погибаем». Ты спросила: «Что, так всё плохо?» Она сказал: «А вы что, спасаетесь, вы думаете?» И я понял, что тебя окружают постоянно суровые матушки в церкви.

А. Леонтьева

— Ну, почему суровые.

К. Мацан

— Духовно строгие.

А. Леонтьева

— Всякое бывает. Хотела у Алексея спросить: у вас был период, когда воцерковились, такого неофитства? Когда вы истину обрели, знание получили и хотелось его нести в массы, так сказать. В массы это не обязательно вашему зрителю, это могут быть ваши близкие. Хотелось всех воцерковить вокруг?

А. Багдасаров

— Нет. Я бы не сказал, что прямо так вот воцерковить всех вокруг. Просто я делился, я делился своими ощущениями, своими мыслями с теми же людьми, с которыми я и раньше общался, со своими друзьями, со своими детьми. Я вообще стараюсь быть ни в чем ненавязчивым человеком. Видимо, не моя миссия быть миссионером.

А. Леонтьева

— Катехизатором.

А. Багдасаров

— Просто делился своими ощущениями. Мне кажется, это даже иногда, может быть, сильнее действует, чем такое мощное желание сделать себя окружающих себе подобным.

А. Леонтьева

— Я потому и начала этот вопрос. Мне хотелось вывести вас на тему, как говорить о Боге со своими детьми? Нужно ли это делать?

А. Багдасаров

— Да, это нужно делать.

А. Леонтьева

— Вот как?

А. Багдасаров

— Во-первых, дети-то разные, разновозрастные. С маленькими детьми — это одно.

А. Леонтьева

— С маленькими проще.

А. Багдасаров

— Гораздо проще.

А. Леонтьева

— Они тебе верят во всем.

А. Багдасаров

— Да. Уже с повзрослевшими гораздо сложнее. Но все равно надо. Все равно надо, опять-таки не давя, спокойно, рассудительно. Спорят — замечательно. Давай поспорим. А вот есть аргументы. А у меня свои. И так далее. Вот и рождается истина в этих спорах. А вот в этой книжке так написано, а вот здесь вот так сказано. И так далее. Ну, это просто нормальное человеческое общение.

К. Мацан

— А у вас были такие споры с детьми?

А. Багдасаров

— Прямо таких уж ярых споров не было. Скорее, это были споры на уровне: не хочу сегодня пойти в церковь, сегодня мне неохота.

К. Мацан

— А что делать в такой ситуации, когда ребенок так говорит, уже более-менее взрослый.

А. Багдасаров

— Я сторонник того, чтобы сказать: «Неохота — не ходи. Только ты подумай, почему тебе неохота? Надо же обо всем думать, в том числе и об этом. Вот тебе почему-то неохота. Ты должен себе ответить на вопрос: а почему? Если ты не отвечаешь на этот вопрос, так, может быть, тебе сходить? А после этого и ответ к тебе придет».

А. Леонтьева

— Тонко.

К. Мацан

— Интересно, надо взять на вооружение.

А. Леонтьева

— Я должна сказать, что когда мой младший вошел в возраст антиклерикализма, то есть такого бунта подросткового, и вот, как вы говорите, мы начинали спорить. И, конечно, у меня было больше аргументов, чем у него. Я просто больше книжек прочитала на тот момент. И всегда наши споры оканчивались тем, что он говорил: «Да ну тебя», и уходил в комнату. (Смеются.) У вас такого не было?

А. Багдасаров

— Я не помню.

А. Леонтьева

— Но у вас дети проходили эти периоды бунтарства?

А. Багдасаров

— Конечно.

А. Леонтьева

— Вы считаете, это нормально?

А. Багдасаров

— Я считаю, что нормально.

А. Леонтьева

— Как с ними общаться в этом возрасте? Хочется каких-то лайфхаков.

А. Багдасаров

— Я повторю, что нужно все равно спокойно, и нужно включать логику. Пусть они сами думают, пусть они сами решают — вот именно в таком возрасте. Но ты сначала ответь себе на вопрос, а потом что-то делай. Поставь его. Поставил? Поставил. Ответь. Не отвечаешь? Так может быть, лучше сходить? Может быть, тебе что-то поможет ответить на твои вопросы? Но я не настаиваю никогда. Никогда не настаиваю.

К. Мацан

— У нас был в гостях один человек, очень меня его мысль зацепила. Он сказал, что «я вообще не считаю, скажем так, уместным, пытаться как-то особенно активно воцерковлять своих детей, хотя семьи в семье все церковные, потому что я считаю, что себя не до конца воцерковил». И если под воцерковлением понимать не хождение в церковь по каким-то дням, а именно пре-быва-ние в Церкви, как в неком таком смысловом пространстве — что мы есть часть Церкви, раз мы чада Божьи. И тогда этот вопрос домашнего поведения, домашней молитвы, того, как мама с папой общаются, это тоже воцерковление. А здесь возникают, условно говоря, у вас какие-то вопросы, разговоры с детьми? Не про хождение в церковь. Молитесь вы вместе дома? Или вы молитесь, а дети видят? Что такое вера в повседневной жизни, скажем так?

А. Багдасаров

— Вообще, это вопрос очень интересный. Потому что, действительно, до какой степени ты воцерковлен? И вообще, есть ли какая-то степень? И нужна ли эта степень? То, что у каждого она должна быть своя, наверное. Ну, когда мы молимся дома, то они, конечно, они прислушиваются. Иногда участвуют в этой молитве. Но, в основном, у нас это делает жена. В основном. Я вам честно скажу, я иногда слушаю вместе с ней и с детьми утренние молитвы. Я обязательно готовлюсь перед исповедью и причастием, понятное дело. То есть я читаю каноны, я сам их читаю. То есть я не люблю слушать, я люблю сам их читать. Мне кажется, у меня в меня больше входит, когда я это делаю сам и вслух.

К. Мацан

— Конечно. Алексей Багдасаров, актер театра «Модерн», сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии Анна Леонтьева и я — Константин Мацан. Мы вернемся буквально через минуту, не переключайтесь.

А. Леонтьева
— Сегодня мы говорим о семье и театре с актером театра «Модерн» Алексеем Багдасаровым. Ваша вера как-то повлияла на вашу работу? Вы работаете актером.

А. Багдасаров

— Знаете, когда я замыслил стать актером, это было очень давно, это был 8-й класс средней школы, когда я начал ходить в театральную студию. И потом, когда я поступил… Нет, повторяю, я тогда не был крещеным даже. Но тем не менее вера была все равно. Потому что, идя на экзамен, — я поступил в Школу-студию МХАТ, окончил ее, — идя на экзамен, я все время проходил в Брюсовом переулке мимо храма…

К. Мацан

— Воскресения Словущего.

А. Багдасаров

— Совершенно верно. И там была икона Божией Матери на правой стене храма, если смотреть на него — на правой стене храма была довольно большая икона. Я все время останавливался перед ней. И не умея, внутренне молился — стоял долго перед ней, просил помощи. Ну, я понимаю, что это, конечно… Но это была молитва.

А. Леонтьева

— Конечно.

А. Багдасаров

— Поэтому… Не знаю, я себя сейчас без этого уже не представляю, свою жизнь. Но тогда — вот о чем вы спросили — нет, тогда я об этом мало думал. Я тогда совершенно не связывал со своей профессией веру.

К. Мацан

— Понятно, что и среди актеров есть верующие люди, как и среди любых других людей других профессий. И тем не менее есть представление, что именно в такой творческой среде, человек верующий, особенно воцерковленный, в какой бы степени это ни было, так или иначе несколько белая ворона. Вот есть такое наблюдение. Вы мотаете головой — вы этого не чувствуете? Такого нет?

А. Багдасаров

— Нет. Я вообще считаю, что от времени многое зависит. От профессии как раз таки мало что зависит. В те времена, о которых мы уже сегодня упоминали с вами, тогда неважно было, в какой профессии — тогда везде человек верующий был белой вороной, а тем более воцерковленный, постоянно ходящий в храм. Нет, сейчас и в нашей профессии очень много верующих людей, по-настоящему верующих. И никто не считает… Наоборот, сейчас белыми воронами считаются те, которые отвергают веру.

К. Мацан

— Ну, хорошо. Я чуть по-другому спрошу. Один актер рассказывал мне такой случай из практики, даже скорее, его наблюдение. Ведь актер должен выдавать эмоцию, должен сыграть эмоцию в предлагаемых обстоятельствах. И иногда, допустим, по рассказам, сегодня тебе предстоит сыграть конфликтную роль. И ты, чтобы себя как-то возгреть, днем ссоришься с продавщицей в магазине — идут какие-то эмоции, и ты на этом «топливе» потом можешь работать. И в этом смысле, как мне этот актер рассказывает, в этом смысле «наша профессия немножко от лукавого» — мы и вправду должны, может, какие-то даже страсти в себе подогревать, чтобы с ними работать. Это тоже мне рассказывал человек церковный. «Хотя аскетика и вера моя диктуют делать строго обратное: страсти пытаться, наоборот, преодолевать и гасить». Вот вы такую проблему видите?

А. Багдасаров

— Во-первых, каждый актер по-разному готовится к роли.

К. Мацан

— Само собой, я не говорю, что это универсально для всех, что все так делают. Это просто некая иллюстрация работы со страстями.

А. Багдасаров

— Вообще, вопрос этот сложный. Вопрос сложный. Работать со страстями…

К. Мацан

— С сильными эмоциями, которые тебя захватывают. Надо же играть ненависть и злобу, например. А как ты можешь это играть, если ты в себе это не пережил, манок не нашел какой-то?

А. Багдасаров

— Никак невозможно. Безусловно, это часть профессии нашей, тут ничего не поделаешь. В этом наш человеческий грех. Но это часть профессии.

К. Мацан

— А как тогда вы, если угодно, защищаетесь от этого? Как компенсируете?

А. Багдасаров

— В церковь хожу.

А. Леонтьева

— После каждого спектакля?

К. Мацан

— Серьезно?

А. Багдасаров

— Ну как, естественно, я прихожу. Я не буду говорить, что я говорю батюшке…

К. Мацан

— Само собой.

А. Багдасаров

— Но я могу вам сказать — поисповедоваться сейчас перед вами. Это действительно такая профессия, ничего тут не поделаешь. Не обязательно срываться на других — на бабушек в магазинах и так далее, но ты все равно внутреннее себя готовишь к той или иной роли. А потом ты думаешь: ну хорошо, я выполнил, это моя работа. А теперь надо отойти и задуматься о душе. Прийти в храм, помолиться, покаяться.

К. Мацан

— Наверное, покаяться не в грехах персонажа.

А. Багдасаров

— А в том, что все-таки тебе приходится эти страсти в себе возбуждать — для того, чтобы сыграть ту или иную роль. Но от этого никуда не денешься. Если ты этим занимаешься, значит, ты должен этим заниматься, это твоя профессия.

К. Мацан

— А можно сделать так, что это не проникало в душу?

А. Багдасаров

— А как?

К. Мацан

— Вот я не знаю, я спрашиваю.

А. Багдасаров

— Я тоже не знаю.

К. Мацан

— Чтобы ты сыграл, но потом повесил кафтан на плечики и всё, тебя больше это не касается? В тебе ничего не изменилось после того, когда ты только что играл ненависть? Или это невозможно? Я не знаю…

А. Багдасаров

— Нет, подождите. После?

К. Мацан

— Да, после.

А. Багдасаров

— Конечно, мы так и делаем. А как? Подождите, что значит?..

К. Мацан

— Может быть, я сейчас фантазирую и ошибаюсь, но сыграть ненависть — это может бесследно для души пройти? Для человеческой души?

А. Багдасаров

— Это должно так, конечно. Это тоже элемент профессии.

К. Мацан

—Ах, вот он что.

А. Багдасаров

— Ты включаешь в себе что-то — это же не ты, а вот он — персонаж. Ты его ведешь, ты за ним следишь, ты в него что-то вкладываешь, из него вынимаешь. А потом ты его, действительно, вешаешь на крюк и пусть висит. Причем тут я?

А. Леонтьева

— Оставляешь в гримерке?

А. Багдасаров

— Конечно.

К. Мацан

— Мне кажется, это очень важно, что вы говорите, что часть профессии не только сыграть, но и вовремя отставить это в сторонку.

А. Багдасаров

— Безусловно. Ну что вы, если бы мы действительно по-настоящему переживали, — по-настоящему — за свои персонажи, то, как говорил Михаил Александрович Чехов, «нам бы Дездемон не хватило». (Смеются.)

К. Мацан

— Как говорил тот же Чехов, «актер должен идти от себя и уходить как можно дальше».

А. Багдасаров

— Да. Вот приходите, тоже замечательный спектакль «Ничего, что я Чехов?». Это про Михаила и Ольгу Чеховых. У нас Анна Семеновна Каменкова замечательно играет Ольгу Чехову. У нас там две Ольши Чеховых — молодая и в возрасте. И два Михаила Чеховых. Вообще, замечательный спектакль. Приходите. «Ничего, что я Чехов?».

К. Мацан

— Театр «Модерн».

А. Леонтьева

— Алексей, Костя очень глубоко копнул. Это здорово, конечно.

А. Багдасаров

— Это же интересно.

А. Леонтьева

— Да, на такую глубину спускаемся. Мне хочется какие-то общефилософские вопросы вам задать. Есть ли у вас страх? Чего вы боитесь в жизни?

А. Багдасаров

— Страх? Конечно, есть, а как же. Во-первых, все мы Бога боимся. То есть собственных грехов. Во-вторых, все равно, так или иначе, даже при самой благоприятной обстановке в стране, в городе, мы все равно боимся за детей всегда. Поздно он приходит — я все равно волнуюсь, я переживаю. Не звонит вовремя — я переживаю. Хочу, чтобы мама подольше прожила. Хочу, чтобы все были живы-здоровы. Боюсь за них. Боюсь, потому что переживаю. Вот в этом смысле страх. Нет, такого панического страха нет, конечно. Если вы говорите о каких-то внутренних таких мощных страхах, депрессии у людей бывают. Нет, у меня нету этого, слава Богу.

А. Леонтьева

— Я этот вопрос задала, потому что каждый человек, в том числе и я, решают для себя эти вопросы между верой и страхом. Потому что, вообще, в идеале, как говорится, мы должны полностью полагаться на волю Божию и не беспокоиться о том, что принесет наступающий день.

А. Багдасаров

— В идеале.

А. Леонтьева

— Но вот как этого достичь? Это вопрос.

А. Багдасаров

— Да, это вопрос.

А. Леонтьева

— Этот вопрос повис в воздухе.

А. Багдасаров

— На этот вопрос я вам точно не смогу ответить.

К. Мацан

— Вы сказали, что вы боитесь Бога, а потом, через запятую, собственных грехов. А это не разные вещи? Страх Бога — что это за страх? Нас сейчас слушают, допустим, люди неверующие или просто которые только-только присматриваются к православию. И мы говорим, что боимся Бога. Это какая-то депрессивная картина жизни возникает.

А. Багдасаров

— Ничего подобного. Я через запятую и сказал. Потому что бояться Бога —

это благоговеть перед Ним, а вовсе не ужасаться. Вот такая боязнь Бога, я считаю. Ну, у меня такая.

А. Леонтьева

— Я вспомнила, что когда-то с батюшкой вела рубрику типа «Вопросы батюшке» в женском журнале. И очень часто женский вопрос был: почему я должна бояться мужа? Жена должна убояться мужа своего? Это первое, что волнует женщин, работающих, делающих карьеры — чего это я должна его бояться? У вас в семье есть какая-то иерархия?

А. Багдасаров

— Ну, нормальная иерархия — муж, жена и дети. Нормальная такая иерархия.

А. Леонтьева

— Муж, потом жена, а потом дети.

А. Багдасаров

— Иногда бывает наоборот — жена, муж, дети, потому что иногда я прислушиваюсь к тому, что говорит жена и выполняю то, что она просит, потому что я считаю, что это разумнее и нужнее в данный момент. Всё, как у людей.

К. Мацан

—Вы знаете, слова мужчины о том, что я прислушиваюсь к жене, потому что это разумно, мне кажется, что они очень правильные. Я думаю, что в теории многие с ними согласятся, а на практике подумают: конечно, я так скажу, что надо прислушиваться к жене, но вообще, конечно, на самом деле я просто делегирую полномочия. И я, честно говоря, сам так думал, если совсем честно на себя смотреть. Но вот подлинное понимание того, что нет ничего стыдного в том, чтобы мужчине в какой-то ситуации прислушаться к жене, пришло вместе с более глубинным размышлением о вере, о христианстве, о том, какие отношения мы строим в семье. Вот у вас это понимание было сразу или вы тоже к нему приходили?

А. Багдасаров

— Не знаю. Мне кажется, сразу ничего не бывает. С одной стороны. А с другой стороны, ведь уважение друг к другу, мне кажется, это тоже из детства. Я имею в виду — ты смотришь на своих родителей и учишься у них. Мне кажется, прежде всего ребенок учится у своих родителей. Вот как папа относился к маме? С каким уважением, с каким почтением он это делал, мой папа. Наверное, он заложил в меня вот это вот. А потом, конечно же, всё это добавляется, о чем вы говорите. И когда думаешь о ценностях, которые заповедовал Бог, о семейных ценностях, естественно, всё это… Я не знаю, я даже не задумывался об этом. Наверное, это во мне с детства сидело, что ли.

К. Мацан

— Алексей Багдасаров, актер театра «Модерн», сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

А. Леонтьева

— Алексей, скажите, а есть у вас с женой такие традиции, чтобы просто уделить время друг другу? Вот при большом количестве вашей публичной деятельности, детей.

А. Багдасаров

— Конечно. Вы знаете, в основном все-таки мы чаще, помимо дома, в церкви встречаемся. (Смеется.)

К. Мацан

— С женой?

А. Багдасаров

— С женой.

К. Мацан

— Это красиво — вы с женой встречаетесь в церкви.

А. Багдасаров

— Очень мало времени на какой-то досуг такой. Конечно, мы бываем в театре, вместе ходим смотреть на моих коллег. И в кино, в музеи. Но это, к сожалению, достаточно редко бывает. Раз в месяц, может быть. Потому что работы много. И, слава Богу, что ее много. Помимо театра я очень много записываю аудиокниг, я постоянно это делаю. Дублирую. Снимаюсь редко, но это иногда тоже бывает. Жена, поскольку тоже работает в кино, у нее тоже много проектов. В общем, досуг для нас это вещь такая разовая.

А. Леонтьева

— Проводить вместе время в церкви — по-моему, это замечательно.

А. Багдасаров

— Ну вот, там встречаемся, слава Богу.

К. Мацан

— «Место встречи изменить нельзя».

А. Леонтьева

— Алексей, а если поговорить о вашей работе. Какие моменты в вашей работе, как бы это сказать, самые счастливые?

А. Багдасаров

— Вы имеете в виду…

А. Леонтьева

— Я хочу представить себе, что такое актер, который сыграл столько ролей.

А. Багдасаров

— Самые счастливые моменты?.. Знаете, иногда репетиция бывает такой замечательной, что думаешь: и на сцену-то выходить не обязательно. Такое хорошее состояние, мы любим друг друга, как-то мы нашли что-то настоящее. А вообще, конечно, общение с публикой для нас очень много значит, потому что мы для вас работаем, для зрителей. Поэтому тот самый отклик важен для нас, он нам помогает, направляет. Потому что, скажем, первые спектакли это всегда не результат, это всегда не результат, потому что очень важное сочетание в театре — актера со зрителем. И зритель помогает правильно найти эту дорожку, чтобы потом уже вместе со зрителем по ней идти. Потому что, как тот же Михаил Александрович Чехов говорил: «Зритель в театре работает, не надо ему мешать».

А. Леонтьева

— Я почему-то думала, что вы ответите, что самые счастливые моменты это когда вы выходите, уже занавес и вы раскланиваетесь.

А. Багдасаров

— По-разному.

К. Мацан

— Аплодисменты.

А. Леонтьева

— Ну, у меня было такое клише. Дело сделано и вам аплодируют. А бывают такие залы, такие зрители, когда вы не чувствуете связи с залом?

А. Багдасаров

— Бывают. Да, какой-то холод идет из зала. Но, как правило, пробиваем. Странный, очень странный зритель бывает. Бывает так, что реагирует весь спектакль, и аплодисменты, смех и так далее. А в конце какие-то сдержанные аплодисменты, вежливые, сдержанные. А бывает, наоборот — холод идет, идет и идет из зала. И ты думаешь: как вас пробить-то? А в финале немыслимые овации. Такое тоже бывает, очень странно. Никогда не угадаешь.

К. Мацан

— Любопытно, как зал подбирается. Ведь от спектакля к спектаклю меняется всё. И, казалось бы, одни и те же актеры в одном и том же месте играют, но люди в зале каким-то мифическим образом друг к другу подбираются так, что либо все смеются, либо никто не смеется, условно говоря.

А. Багдасаров

— Да, бывает так.

К. Мацан

— Какая-то магия в подборе людей, в покупании билетов на одну и ту же дату.

А. Леонтьева

— Но это не такой эффект толпы, когда кто-то кашляет и все начинают кашлять?

А. Багдасаров

— Да, бывает такое. Человек один найдется такой, который аплодирует — аплодирует весь зал. Но вообще, это очень сложно. Я не понимаю, как это происходит. Я не понимаю, почему люди на один спектакль валом валят, а на другой — ну так, приходят. Хотя у нас в театре с этим всё в порядке, практически не попасть ни на один спектакль. У нас очень публика изменилась, надо сказать, за последние 3 года. Но вот эту магическую штуку разгадать очень сложно — почему так подбирается зритель, почему он так реагирует? Не понимаю.

А. Леонтьева

— Алексей, мне очень интересно спросить: кто сейчас ходит в театр? В частности, в театр «Модерн». Какой это возраст? Ходят ли подростки, например?

А. Багдасаров

— Да, ходят. У нас сейчас помолодел зритель в нашем театре. Много молодежи приходит, люди среднего возраста. Есть спектакли, где очень разного возраста люди приходят. Есть спектакли, на которые в основном ходит молодежь. Но молодежи сейчас много, это радует. Потому что это действительно здорово, когда сейчас молодые люди интересуются не только гаджетами. А театр — это искусство живое и никогда не умрет, потому что оно живое.

А. Леонтьева

— Значит, если молодежь ходит, значит, вы нашли какую-то тему, которая может ее зацепить? Или она ходит, потому что Юрий Грымов — модный режиссер?

А. Багдасаров

— Я не знаю.

А. Леонтьева

— Как вы думаете, с чем это связано?

А. Багдасаров

— Я думаю, не потому, что он модный режиссер. Потому что он в театре, собственно, модным режиссером недавно стал. Он снимал кино, он снимал множество клипов и так далее. А в театре он человек новый в смысле режиссуры. Но он сумел такую атмосферу создать потрясающую в театре, так объединить актеров и прочие цеха, настроить их на какой-то правильный, положительный, такой воздушный лад, что и зритель ведь это чувствует очень. Он чувствует, когда актерам нравится то, что они делают, когда они с удовольствием делают. И это передается в зал. Мне кажется, что вот это главное — атмосферу правильную создать.

А. Леонтьева

— Алексей, правильная атмосфера и всё, что вы говорите — вы понимаете, о чем вы говорите. Но что я могу сказать детям, моим детям, подросткам, повзрослее детям, что особенного в этом театре, чтобы они пришли на спектакль.

А. Багдасаров

— Начнем с того, что это очень красивый театр. Что в нем приятно пахнет.

К. Мацан

— Это немаловажно.

А. Багдасаров

— Что туда приходят красивые люди, прилично одетые, хорошо пахнущие. Во-первых. Во-вторых, там идут очень хорошие интересные спектакли, разные спектакли. Там идет «Nirvana» с мощнейшей темой, когда человек сам себя губит, а мог бы жить и творить. Там идет абсолютный театральный спектакль «Ничего, что я Чехов?», это тоже интересно — заглянуть за кулисы. Заглянуть в души людей, которые полностью отдают себя этому странному искусству, странной человеческой деятельности. Там сейчас готовится «Война и мир», эпическая такая мистерия — с хором, с огромным количеством людей, с огромным количеством костюмов. Кстати, в этом спектакле у нас нет декораций, у нас более четырехсот костюмов, очень много реквизита и много мебели, которая то появляется, то исчезает на сцене, постоянных декораций нет. То есть у нас очень разные спектакли. На разные темы. Но при этом цель у нас одна — облагородить себя, прежде всего, и в этом смысле взять с собой зрителя. Так что пусть приходят ваши дети к нам. У нас детские замечательные спектакли.

А. Леонтьева

— Нет, у меня уже очень большие дети.

А. Багдасаров

— Ну, тогда тем более им будет интересно. Пусть приходят.

К. Мацан

— Мы недавно с одной моей знакомой на эту тему как раз общались. Она сказала: «Я вообще не люблю театр». Я очень удивился, так как театр очень люблю. Говорю: «А почему?» И она повторила ту же самую фразу: «Ты понимаешь, я не люблю вот этого вот — театр!!! Вот это вот — театр!!!» Я говорю ей: «Тогда я тоже не люблю». Но есть театр не то что другой, а настоящий. Вот настоящее театральное искусство есть — искусство без того налета театральщины. Театр, а не театральщина. Мне кажется, то, о чем сегодня Алексей говорил и что мы сегодня обсуждали, это как раз театр, это искусство, на которое имеет смысл посмотреть. Спасибо огромное за эту беседу. Алексей Багдасаров, актер театра и кино, о семье, о вере, о творчестве и не только, говорил с нами в программе «Светлый вечер». Давайте напомним еще раз про спектакль «Война и мир». Когда он будет показан?

А. Багдасаров

— 10 и 11 декабря премьера. И 7 января еще. Это ближайшие спектакли. Приходите.

А. Леонтьева

— Спасибо.

К. Мацан

— Спасибо огромное. Анна Леонтьева, Константин Мацан. До свидания.

А. Багдасаров

— Всего доброго.