"О чем пишет священник?" Светлый вечер со священником Александром Дьяченко (02.02.2016)

У нас в гостях был писатель, священник Александр Дьяченко.

Разговор шел о новой книге отца Александра "Схолии", о его пути к священству, о том, как сегодня люди воспринимают священника, а также о том, к кому наш гость обращается в своих книгах, и на какие вопросы пытается дать ответы.

______________________________________________________________

А. Пичугин

— Это «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! Лиза Горская...

Л. Горская

— ...и Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— А этот час вместе с нами проведет священник Александр Дьяченко — писатель и священник из Владимирской области. Отец Александр, здравствуйте.

А. Дьяченко

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Сегодня поговорим о литературе, о священническом служении, о том, как все это можно совместить. Можно ли это совместить? Мы знаем, довольно много за последние годы появилось писателей в священном сане, которые пишут о жизни с точки зрения священника. Чаще всего это люди, которые, как и Вы, как я понимаю, священники сельские, перед глазами которых — вся такая настоящая жизнь глубинки. Священник, как непосредственный участник этой жизни, все это может, наверное, бытописать и живописать лучше других — ну, хотя бы потому, что он в свое время... У нас же очень мало сельских священников, которые сами родом из этих мест, которые здесь выросли и которые проследили весь путь. Они обычно приезжают из больших городов, из других мест, из других районов, сел, республик, городов и на все это смотрят немножко таким сторонним взглядом, что, может быть, помогает им в их творчестве как-то это лучше осознать. А вот как у Вас было?

А. Дьяченко

— Там, где я живу, я живу уже больше 30 лет. Поэтому я себя считаю аборигеном. Я из семьи военнослужащих, родился в Москве, всю жизнь, фактически, свою юность, детские годы — все это я провел в Белоруссии, в Западной Белоруссии.

Л. Горская

— А где именно?

А. Дьяченко

— Город Гродно. Потом отслужил армию, после окончания института (я закончил Гродненский сельскохозяйственный институт) и, отслужив армию, приехал сюда, вот в эти места. У меня были такие мысли — мне хотелось заниматься вирусологией, микробиологией, и как раз я узнал, что в наших местах находится такой научно-исследовательский институт, профильный завод, очень такой большой — самый крупный, кстати говоря, в Европе — это Покровский завод биопрепаратов был такой. Он и сейчас существует, но он уже не таков.

И вот я сюда перебрался, посмотрел... Конечно, тянуло назад, тянуло домой, очень хотелось уехать домой, просто вот ужасно. Но я встретил свою любовь, свою будущую матушку — и так вот остался здесь, в этих местах. Хотя эти места мне, в принципе, не чужие, потому что... Где-то вот, скажем так, Петушки — это всегда у меня было на слуху, «Петушки». Покров...

А. Пичугин

— У всей страны это с какого-то момента было на слуху!

Л. Горская

— (Смеется.)

А. Дьяченко

— Знаете, и моя мама оттуда, из этих мест, поэтому она мне все время рассказывала, как они на фабрику Микласона там, торфушкой ездили во время войны.

Л. Горская

— Киржач...

А. Дьяченко

— Киржач, да. Немножко в стороне от нас, но вот приблизительно эти места.

Л. Горская

— Собственно, научное направление.

А. Дьяченко

— Да, да. У нас большое число научных работников, остепененных. У нас даже академики были. Сейчас у нас построен такой центр «Генериум». Это, знаете, один, наверное, из новейших, оборудован по последнему слову науки и техники. И туда приехали наши ребята, которые работали, в свое время уезжали куда-нибудь в Америку, в Англию. Вот они возвращаются и работают у нас — молодые, перспективные. И приходят в храм, что отрадно. Детей рожают.

А. Пичугин

— А Вы когда приехали... Вы так говорите: «в эти места», «в наши места», «сюда»... Мы-то с Вами находимся в Москве...

А. Дьяченко

— Да-да.

А. Пичугин

— Я Вас хорошо понимаю. Это я уже много раз говорил в эфире, что для меня эти места тоже в какой-то мере за последние годы стали родными — Владимирская область.

А. Дьяченко

— Это чтобы сориентироваться: город Покров, и рядышком такой поселок Вольгинский. Вот Вольгинский — это и есть центр...

Л. Горская

— ...Вселенной.

А. Дьяченко

— ...фактически, один из центров... и Вселенной в том числе, да, поскольку мы там живем уже достаточно долго, но еще такой микробиологической и фармацевтической промышленности.

А. Пичугин

— А это спасибо, что просветили, потому что я часто очень проезжаю по трассе мимо поворота на поселок Вольгинский. Мне казалось, что это что-то такое... Ну, мы же из былин знаем все названия, в том числе имена «Вольга»... Река — не «Волга», а «Вольга». И мне казалось, что «Вольгинский» — это что-то такое дышащее стариной, откуда-то из глубины веков пришедшее. А выясняется, что это, в общем, относительно новое?

А. Дьяченко

— Совершенно новый, да. И у нас интересно: у нас мэр нашего поселка сейчас — первый ребенок, родившийся в свое время в новопостроенном городочке.

А. Пичугин

— По этому принципу его выбирали?

А. Дьяченко

— (Смеется.) Ну, и, я так думаю, что, наверное, по этому тоже. Потому что это действительно родное. Значит, человек будет радеть.

А. Пичугин

— Ну, да. Отчасти да. Ну, хорошо, давайте о Вас. Вы приехали 30 лет назад в окрестности Покрова. Тогда Вы представляли, что Вы встанете на духовный путь, будете служить Церкви, или еще было очень далеко до этого?

А. Дьяченко

— Никогда, никогда. Я даже не был крещеным. Крестился в 30 лет. То есть это время — знаете, время перестройки, пересмотра всего того, что было вокруг нас. Потому что мы-то люди еще, в общем-то, советские. Я был и пионером, и комсомольцем, и в армии служил на таком очень ответственном месте, где требовалась только, знаете, хорошая мандатная комиссия, чтобы пропускала на эти места. И, в общем-то, о вере у меня были мысли, но это было очень давно, это был где-то 8-9 класс. Но, может быть, больше как бы на историческом таком материале, когда читал... Я очень любил историю, читал книжки про историю России, и мне, конечно, все это было интересно.

Ну, а к вере уже реально я пришел вот в эти годы, когда все закончилось. Страна наша тогда обрушилась, и я открыл... Нужно идти куда-то работать. Открыл газету, нашел объявление: вот железная дорога, станция Орехово-Зуево, нужны составители поездов.

А. Пичугин

— У Вас есть в «Живом журнале» запись о том, что... Ну, как — запись, это, вернее, фрагмент интервью, где Вы об этом говорите. Вы еще в своих книгах писали: «Чтобы стать священником, надо десять лет махать кайлом на железной дороге».

А. Дьяченко

— Ну, это не я сказал, это так обозначили этот материал. Но моя мысль — даже, знаете, больше того, мое утверждение, крепкое такое вот уже убеждение, — о том, что для того, чтобы стать священником, нужно пройти через некоторый опыт смирения.

А. Пичугин

— Да вообще, наверное, через некоторый опыт светской жизни?

А. Дьяченко

— Светской жизни — безусловно. Это моя точка зрения.

А. Пичугин

— Ну, она, наверное... Я не знаю, это моя точка зрения тоже, потому что мне кажется... Ну, не будучи священником, при этом я встречаю совершенно разных людей, находящихся в сане, которые прошли через очень трудную жизнь, трудную в разных смыслах этого слова — до священства, до Церкви, и это помогает им сейчас, очень сильно помогает, в отличие, скажем, от ребят, которые после школы пришли в семинарию. В школе они были под крылом родителей, потом в семинарии — под крылом семинарии, и, выйдя уже из ворот Троице-Сергиевой лавры или какой-то другой семинарии, они вдруг попадают в мир, который для них абсолютно незнаком.

А. Дьяченко

— Да, и они приходят как учителя, как наставники. Они призваны к тому, чтобы наставлять людей, учить людей. А все-таки для того, чтобы наставлять и учить, нужно иметь собственный опыт жизни, и достаточно такой большой опты жизни. Я думаю, что вот эти десять лет, которые я провел на железной дороге, для меня стали очень хорошей школой, когда ты научаешься меньше говорить «я».

А. Пичугин

— А чем Вы занимались?

А. Дьяченко

— Я был составителем поездов. Был рабочим.

А. Пичугин

— Просто рабочий-путеец, да?

А. Дьяченко

— Вы знаете, путеец — это...

А. Пичугин

— Ну, я плохо разбираюсь в терминологии, к сожалению.

А. Дьяченко

— Ну, кайлом пришлось помахать, в принципе. Тот же самый образ, вполне подходит.

Л. Горская

— То есть тяжелый физический труд?

А. Дьяченко

— Тяжелый физический труд. Но тогда мне это было по возрасту и по силам. Я хорошо выглядел. Был весь такой поджарый, тоненький...

Л. Горская

— Да Вы и сейчас неплохо выглядите!

А. Дьяченко

— Ну, все-таки...

А. Пичугин

— Вот он, женский взгляд!

А. Дьяченко

— Ну, уже все-таки, знаете, время проходит. Физически всегда в хорошем состоянии, на свежем воздухе труд, как Вы знаете. Свои плюсы есть, конечно.

Л. Горская

— Ну, это да, физический труд и спорт, на самом деле, в каком-то смысле, не во всех, учат меньше говорить «я», потому что чем больше ты на себе зацикливаешься, тем тебе тяжелее все переносить, на самом деле.

А. Пичугин

— А писать Вы начали тогда же?

А. Дьяченко

— Нет. Писать начал священником, уже 10 лет отслужив в священстве.

А. Пичугин

— Ну, тогда мы сейчас до этого дойдем. А железная дорога стала для Вас такими своеобразными «путями к вере», или все происходило параллельно?

А. Дьяченко

— Ко всему! Ко всему.

Л. Горская

— Как метафорично, Алексей!

А. Дьяченко

— Ко всему, фактически. Дело в том, что мы жили... Мы все-таки люди советского периода. Мы воспринимали мир и жизнь совсем по-другому. И вот эти устоявшиеся такие установки, клише какие-то, может быть, оценка внешнего мира — она должна была... Вот эта переоценка должна была произойти, понимаете? И вот эти 10 лет — в это время я пришел к необходимости, во-первых, креститься. Потом, крестившись, пришел к выводу, что нужно учиться.

А. Пичугин

— То есть Вы все время задумывались на эту тему? Ну, даже не обязательно на тему Церкви, а о чем-то таком более высоком, возвышенном, чем есть?

А. Дьяченко

— Я поступил в Свято-Тихоновский богословский институт, и, в общем-то, те годы для меня стали очень такими насыщенными, интересными. Это, наверное, самые лучшие годы вот этого времени.

А. Пичугин

— А сколько Вам было лет?

А. Дьяченко

— Я в 30 лет стал рабочим.

А. Пичугин

— В 30 лет? Ну, и, соответственно, в Свято-Тихоновский Вы поступили.

А. Дьяченко

— Ну, практически... Да, где-то в 1994 году. И, закончив обучение, владыка меня рукоположил в дьяконы.

А. Пичугин

— Ну это же тоже — поступить в Свято-Тихоновский... Во-первых, это начало 90-х на дворе. Не так много людей идут куда-то, чтобы получить духовное образование. Даже если люди начинают ходить в Церковь, то для них есть какая-то... Мне кажется, для большинства людей в то время была такая определенная ровная площадка, до которой они доходили, — это храм, и я нахожусь внутри храма. Если я мужчина, я могу нести там какое-то алтарное послушание, могу что-то делать. Ну, может быть, потом, если я вдруг решу стать священником, меня отправят учиться в семинарию.

А. Дьяченко

— Нет-нет.

А. Пичугин

— Вот, я к тому, что у Вас было по-другому.

А. Дьяченко

— Отнюдь нет. У нас было немножко по-другому. Вы знаете, у нас был тогда такой подъем, и молодые люди, и не очень молодые как-то вот ринулись учиться. Вот эта востребованность обучения новым знаниям — она была колоссальной. Я помню, учился, и со мной учились доктора наук, кандидаты наук — такие люди очень интересные. Многие стали священники, многие сейчас вот, где-то вижу там, имена мелькают. Вот, знаете, писатели, скажем так, художники — вот это было нормально. Я скажу, что сейчас, наоборот, я встречаю какую-то странную успокоенность у молодых людей, какую-то индифферентность. Мы отличались от сегодняшних молодых людей очень-очень принципиально, просто принципиально. Нам хотелось все объять, нам хотелось догнать, вот это время, которое мы считали упущенным, как-то вот компенсировать...

Л. Горская

— А кого Вы называете «сегодняшними молодыми людьми»? Так, просто уточнить.

А. Дьяченко

— «Сегодняшними молодыми людьми»? Вы знаете, я 10 лет преподавал во Владимирской семинарии. И посмотрел даже на ребятишек, которые поступают в семинарию. Вот такое горение, желание познавать, трудиться, по сравнению с нами, кто учился в Свято-Тихоновском, я очень редко вижу. Есть очень хорошие. Очень хорошие ребята были, но они по крупиночке. Вот сейчас, например, на приходах смотришь — вот эти общины, которые создавались из людей, что восстанавливали храмы, что были первыми прихожанами, — они потихонечку уходят из жизни, старенькими становятся. Людей в храмах не меньше, даже, может быть, и больше. Но вот те, кто приходит и готовы трудиться, готовы идти на какие-то послушания, алтарничать, — их мало. Во всяком случае, может быть, Москва. Но Москва — это Москва, большие города — это большие города, а мы все-таки это сравниваем с тем, что у нас. Такого горения среди молодых людей нет.

Вот только сейчас буквально один молодой человек вот-вот-вот решил связать свою жизнь с монашеством.

А. Пичугин

— Александр Дьяченко, писатель, священник из Владимирской области, сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер». И мы говорили о том, что другая молодежь, по-другому все это выглядит.

Л. Горская

— А вот молодежь другая, или в Церкви ситуация другая, я вот не до конца поняла? Вы говорите о семинаристах? Я так понимаю, что речь идет о людях, которые родились в те самые 90-е годы, когда Вы поступили в Свято-Тихоновский институт, да? То есть это люди, которым 20 лет, 18 лет — молодые люди?

А. Дьяченко

— Может быть. Тогда, когда я преподавал, они были постарше, чем те, что Вы говорите. Это, скорее, начало 80-х.

Л. Горская

— Ага. Но вот это все-таки поколенческая вещь, или это церковная такая эволюция?

А. Дьяченко

— Мне думается, что это не церковная эволюция — это эволюция мировоззрения вообще, в принципе. Ведь вот мы говорим о том же самом Интернете... Интернет — хорошая штука. Хорошая штука.

А. Пичугин

— М-м... Не будем спорить!

А. Дьяченко

— Да. Но Интернет очень часто заменяет книги. Мы были другими по своему мировосприятию. И все-таки мы имели установку немножечко другую. Понимаете, ведь коммунистическое общество или, скажем так, направленность, тогдашняя направленность, все-таки не забывайте, имела и некоторые христианские такие основополагающие моменты. Возьмите «Кодекс строителя коммунизма» — это вот XXII партийный съезд, мы все это изучали в свое время. Ведь он во многом, в принципе, списан с христианских таких вот нравственных утверждений. И у нас вот это желание помогать, желание трудиться — оно присутствовало.

Меняется общество, меняется устремленность молодых людей. Многим хочется зарабатывать. Зарабатывать! Вот это зарабатывание — мне кажется, вот это играет свою роль. Ведь если молодой человек получает образование и выходит из учебного заведения, ведь он же хочет как-то, соответственно, все иметь...

Л. Горская

— Монетизировать свои знания.

А. Дьяченко

— ...ну, да, может быть, так сказать, то священник, будущий священник, который закончил семинарию, и он приступает к труд своему, там никаких преференций, скажем так, в этом отношении не будет. Это труд, это очень серьезный труд. И труд очень, скажем так, ну, в значительной части — Христа ради. Это подвиг. И вот сегодня на такой подвиг, знаете, осмеливаются, отваживаются не очень многие ребята. Вот даже с теми же самыми будущими, скажем так, как мы рассчитывали, священниками. К IV — V курсу приходят, у некоторых такое сознание: «О-о, это же ведь надо работать, это не обязательно я буду где-то служить в городе, не обязательно что-то мне там такое, скажем так, светит!» И далеко не все рукополагаются, понимаете?

А. Пичугин

— Ну, а как в Америке, например, да? Там православные служители работают, для них нормальная история.

Л. Горская

— Это не только в Америке, и в Европе зачастую.

А. Пичугин

— Ну, и в Европе тоже, да. Это у нас так все.

А. Дьяченко

— Ну, у нас такая традиция. Да, у нас традиция такая, что священник должен быть... кормиться от алтаря, от престола.

Л. Горская

— Но, с другой стороны, у нас сейчас на священников такая нагрузка, что если они еще на какую-то работу пойдут, мы их потеряем, я боюсь.

А. Дьяченко

— Вот знаете, прежде, чем к Вам приехать... Вот начался Новый год — у меня не было ни одного дня, который я мог бы посвятить себе и своей семье. Ни одного дня еще не было. Это я говорю совершенно положа руку Ни одного дня еще не было. Это я говорю совершенно положа руку на сердце.

А. Пичугин

— Но есть вторые, третьи. Вы — настоятель храма.

А. Дьяченко

— Я — настоятель храма, но я единственный священник.

А. Пичугин

— Единственный священник?

А. Дьяченко

— Единственный священник.

А. Пичугин

— Есть вторые и третьи священники, есть священники в таких отдаленных селах, где четыре бабушки и он...

А. Дьяченко

— Ну, Вы знаете, такие отдаленные храмы — они, в основном, являются приписными храмами.

Л. Горская

— Подожди, Алексей! Есть — и что? И им пойти работать инженерами, я не понимаю?

А. Пичугин

— Подожди, я к тому, что уже многие из них работают инженерами, у кого-то свой бизнес. Ну, где четыре бабушки, а он один — а как можно еще прокормить свою семью? Я знаю священников-таксистов, например.

Л. Горская

— Хозяйство создают. Ну да, я поняла тебя. Хорошо.

А. Дьяченко

— Но, в любом случае, нагрузка-то немаленькая.

А. Пичугин

— Да, конечно! Я даже спорить не буду!

А. Дьяченко

— Да. И поэтому на такой подвиг сейчас немногие, немногие решаются. Немногие решаются. Поэтому священство — сегодня это подвиг. Я считаю совершенно ответственно. Тем более, что...

Вот, смотрите. В тот же самый Интернет войдите — Вы сразу увидите: пьяный священник сбил какую-то бабушку, священник что-то там украл, священник не так поступил — «священник», «священник», «священник». На нас... Ну, естественно, мы на высоте горы стоим, на нас люди смотрят — кому еще подражать, как не нам, если мы утверждаем какие-то нравственные позиции? Но нам нужно им еще и соответствовать, этим нравственным позициям!

Л. Горская

— Тут не в подражании, мне кажется, дело — извините, что я Вас перебиваю. Дело в том, что как бы перед большинством из нас стоит задача оправдать себя. Ну, слаб человек. И куда проще себя оправдывать, если «ну вот они же, ну вот они такие, вот священники такие — чего тогда от меня ждать!». Нет?

А. Дьяченко

— Вы знаете, в свое время мне повезло пообщаться с нашим, последним еще живым, Героем Советского Союза петушинским Иваном Гусевым. И я его спросил: «А вот скажите, трудно быть героем?» Он меня сперва не понял, что я имею в виду. Я говорю: «Ну вот трудно жить героем? Ведь Вы же Герой!» Он говорит: «Ты знаешь, трудно. Я не могу себе позволить ничего такого, что... Люди скажут: «А еще Герой!».

Л. Горская

— «Тоже мне!»

А. Дьяченко

— «Тоже мне!», да. И такое отношение было не всегда.

А. Пичугин

— А кто-то скажет: «Ну ладно, что уж там! Зато он Герой!» Их будет меньше?

Л. Горская

— Ну, вот это правильно, мне кажется!

А. Дьяченко

— Ну, Вы знаете, герою, может быть, так и скажут, но вот священнику — нет. Священнику не простят никаких мелочей. Даже будучи автором своих рассказов, я где-то, может быть, попытался в некоторых местах показать, что священник — обычный человек со своими сложностями, своими слабостями... Мне сказали: «Нет! Таких...» Мои читатели говорят: «Нет, такого образа быть не должно!»

А. Пичугин

— А Вы не думаете, что это происходит, потому что Ваши читатели — это люди воцерковленные, более того, воцерковленные в каких-то крупных приходах, где они не видят частной жизни священника? Для них это — лицо, появляющееся на службе раз в неделю, условно, входящее уже в облачении в храм, выходящее из алтаря, и все. Дальше, остальная часть жизни священнослужителя их не... Они ее не видят.

А. Дьяченко

— Знаете, есть такая фраза, очень известная. Еще святитель Иоанн Златоуст эту фразу говорил — ну, может быть, немножечко по-другому, но звучит так: что священник живет в доме...

А. Пичугин

— ...со стеклянными стенами.

А. Пичугин

— ...все стены которого... из стекла, да.

Л. Горская

— Мы очень часто эту фразу слышим в нашей студии, потому что, действительно, лучше, наверное, не сформулируешь.

А. Дьяченко

— В городах — может быть. Может быть, люди не знают, кто там по соседству живет. Но если ты живешь в таком маленьком поселочке, как я живу, все знают, кто я такой.

А. Пичугин

— Так, может быть... А Вы знаете, в Вашем маленьком поселочке много Ваших читателей, Вашей целевой аудитории?

А. Дьяченко

— Достаточно.

А. Пичугин

— Вот не тех, кто читает Ваши книги... Вот, знаете, разница: не те, кто читает Ваши книги, а Ваша целевая аудитория?

А. Дьяченко

— Ну, моя целевая аудитория, если Вы посмотрите мои рассказы, это все-таки не столько воцерковленные читатели, сколько человек, который стоит перед входом в храм. И ему нужно понять: вот если я туда пойду, а зачем я туда пойду? Что я буду там искать? Что я там встречу, кого я там встречу? Ведь к тому же самому священнику подойти, пообщаться не каждый решится.

Л. Горская

— Вы правда думаете, что большинство людей задаются именно такими вопросами, какие Вы только что сформулировали, — на пороге храма, да?

А. Дьяченко

— Думаю, что да. Думаю, что да. Сейчас немало людей, которые, наверное, все-таки нуждаются в каком-то осмыслении завтрашнего дня. И сегодняшнего дня. «Как я живу? Зачем я живу?» — все-таки это есть. Все-таки люди еще не настолько «травоядные», чтобы опустить голову полностью туда вот, вниз, в землю и не думать о предназначении человека. Вот этот ответ дает именно Церковь.

Я еще какой опыт имею? Мы проводим обязательно встречи с молодыми людьми перед крещением младенцев. Родители и крестные родители. И, фактически, если не каждую неделю, то через неделю я общаюсь с такими молодыми людьми. И я Вам хочу сказать, вопросы... Для кого-то, может быть... — знаете, кто-то смотрит глазами такими затуманенными. А для очень многих вопросы существуют. Но так было всегда. Так было всегда.

А. Пичугин

— А Вы можете увидеть разницу... Вернее, она существует, эта разница, между людьми, которые с этими вопросами приходили, когда Вы только стали священником, и людьми, которые приходят сейчас, по прошествии 20 лет?

Л. Горская

— Или, может быть, вопросы были другие?

А. Пичугин

— Да, вопросы были другие? Как?

А. Дьяченко

— Вопросы все одни и те же.

А. Пичугин

— Отношение людей, понимание людей, взгляд на Церковь — он отличается?

А. Дьяченко

— Вот мне кажется, что идет такое, знаете, некоторое поражение людей, скажем так, тем, что мы говорим «дух века сего». Вот это поражение есть. Встречаешься с такими вещами, что... Вот этот момент — «забесовленность»...

Л. Горская

— Какое слово интересное!

А. Дьяченко

— Да, да. Вот она как-то все больше и больше. Особенно, может быть, даже среди детей. Я замечаю, что многие люди не могут войти в храм.

Л. Горская

— Вот интересно: а количество...

А. Дьяченко

— Я не могу сравнивать количество.

Л. Горская

— ...духов воздушных — оно же неизменно!

А. Дьяченко

— Я не могу сказать, какое количество духов, это не мой вопрос. Я хочу сказать, что, наверное, по предрасположенности человека к ценностям. Какую ценность? Что ты ищешь в этой жизни? Что ты ищешь?

А. Пичугин

— Ну, мне кажется, что такими могли быть и люди начала ХХ века, и революционных лет. Вот эта «забесовленность», как Вы говорите...

А. Дьяченко

— Вполне возможно, вполне возможно! Но я не могу сравнивать то время с моим временем, потому что я жил, скажем так... Я 1960 года рождения, и я сравниваю сегодняшнее время с моим, временем моей юности. Вот какими люди были тогда и какие они сейчас. В принципе, мне очень нравятся сегодняшние молодые люди. В принципе. Они очень ищущие. Я не критикую молодежь сегодняшнюю, нет. Считаю, что молодым людям сегодняшнего дня много сложнее, чем нам. Почему? Когда все пути тебе открыты, когда тебя зовут и везде говорят: «Для твоего удовольствия», «для твоей радости», «для удовлетворения все более возрастающих потребностей», то человек вот на эту обманку-то и бросается! И бросается. Вот нас все-таки воспитывали в школе. У нас было воспитание родительское, за нас много людей несло ответственность. Сегодня за молодым человеком, ну, в общем-то... Вы знаете, вот опыт общения, может быть, с учителями, я скажу... Они говорят: «У нас нет вопросов воспитания. У нас есть — дать какое-то образование, какой-то объем знаний». А что дальше? Молодой человек, фактически, выброшен, вот он! И он учится на чем? На своих ошибках.

Не так давно пришли ко мне, помню, мама и двое ее сыновей. Пришли почему? Потому что третий сын погиб. Несчастный такой случай, погиб. И вот я начинаю с ними разговаривать, мама рассказывает мне о своей жизни. Ребята — хорошие, хорошие ребята... Молодые.

А. Пичугин

— Взрослые?

А. Дьяченко

— Да, уже за двадцать перевалило. Они мне рассказывают о своей жизни. Я, слушая их, думаю: как можно за такой короткий жизненный срок пройти так много грязных луж? Как можно за такой короткий срок вот так извараксаться? Ведь если человек направляется, вот он с самых маленьких своих годочков направляется, то да, он, наверное, по этим лужам не пройдет...

А. Пичугин

— Через минуту мы вернемся в эту студию. Я напомню, что у нас в гостях Александр Дьяченко — писатель и священник из Владимирской области. Лиза Горская, я — Алексей Пичугин.

Друзья, здравствуйте еще раз! Это «Светлый вечер» на радио «Вера». У нас в гостях священник из Владимирской области, писатель Александр Дьяченко. Лиза Горская, я, Алексей Пичугин, здесь, в этой студии.

Л. Горская

— Ну, мы Вас перебили, батюшка!

А. Дьяченко

— Когда, в общем-то, человека бросают в воду — может быть, скажем так, не умеющего плавать, такой образ, он учится плавать. Я думаю, что... даже не думаю, а уверен, что молодые люди сегодняшние... Вот знаете, что мне нравится в молодых людях? Вот то, что они, допустим, поступают где-то учиться, куда-то они учатся, а потом, смотришь, с третьего курса они начинают уже работать. Вот это здорово! Я вот обеими руками «за». Они взрослеют раньше, чем взрослели, например, мы. Мы тоже, вступая в большую жизнь, были инфантильны. Мы не могли, допустим, где-то поработать во время обучения в школе. Вот этого нет. А сейчас я смотрю на своих знакомых ребятишечек — вот он школу закончил, у него там два-три месяца есть до начала обучения в институте, он куда-то пошел работать, его взяли, он трудится... У нас такой тяги, скажем так, да и возможности не очень-то было. Сейчас это есть, это замечательно.

Но я имею в виду, может быть, некоторые сложности именно в нас, в ориентировании. Хотя, если бы — вот я так думаю, сравниваю — в мое время меня бы вот так окружили бы... Радио «Вера» — пожалуйста, радио «Радонеж» — на здоровье! Столько литературы! Да пожалуйста! Мы не могли найти, элементарно, Евангелие! Не могли. Я первую книжку — такую маленькую книжку — Евангелие, знаете, прочитал... Где достал? После конфискации. Конфисковали правоохранительные органы партию этой литературы, которая шла к нам какими-то окольными путями. И одну книжечку мой знакомый оперативник взял посмотреть — что это такое. Я пришел к нему в гости, сказал: «Дай почитать!» Он говорит: «Да бери!» Вот это было, фактически, мое первое знакомство с евангельскими такими постулатами.

А. Пичугин

— Ну, соответственно, конечно, еще в советское время?

А. Дьяченко

— Безусловно, безусловно. Поэтому...

Ну, еще, знаете, мы жили на Западе, и граница, скажем так, с Польшей... А Польша — это католическая страна, у нас католики...

А. Пичугин

— Она вот здесь вот у Вас была.

А. Дьяченко

— Да, католики были свободнее...

Л. Горская

— Алексей имеет в виду, что Белоруссия граничит с Польшей.

А. Дьяченко

— Да-да, Белоруссия, да.

А. Пичугин

— Для тех, кто слушает нашу программу не сначала, нам надо пояснить, что отец Александр много лет прожил в Гродно, в Белоруссии.

А. Дьяченко

— Да. И, Вы знаете, еще был такой всплеск эмоций и таких духовных, может быть, когда Кароль Войтыла, будущий...

Л. Горская

— Угу, мы знаем, кто это такой...

А. Дьяченко

— ...понтифик Иоанн Павел II, стал папой Римским. И тогда, конечно... А у нас там очень много поляков, очень много католиков, мы учились с этими ребятами. Никакого, кстати, национального такого трения, какого-то такого непонимания, как сейчас это вот есть, ничего этого не было — мы жили прекрасно. Все эти годы, пока мы жили там (вот мы жили там)... Я ведь был некрещеный молодой человек, и мне предлагали креститься, потому что, в основном, католическая традиция была, мне предлагали креститься в католической церкви. Но я всегда осознавал, что мои предки — православные. Вот эта укорененность, что я — православный человек, даже не будучи крещеным, существовала всегда. И вот эта мысль о том, что когда-нибудь я присоединюсь к Церкви, она была на каком-то уровне, знаете, подсознания, генном.

Л. Горская

— Угу.

А. Пичугин

— Я бы хотел с Вами поговорить еще, конечно, на тему литературы, потому что, собственно, мы Вас и позвали, чтобы, в том числе, обсудить Вашу новую книгу.

А. Дьяченко

— Да, замечательно!

А. Пичугин

— Но...

Л. Горская

— И Алексей уже начал ее обсуждать, но...

А. Пичугин

— Но... Нет, я первоначально все-таки хочу прояснить очень важный момент: когда Вы осознали, в какой момент своего священства Вы осознали необходимость все вот это записывать? У Вас же огромная часть Ваших рассказов — это именно, по крайней мере, складывается ощущение, что это именно картинки из жизни. Фотографии!

А. Дьяченко

— А это и есть картинки из жизни — очень простые, доступные картинки, которые человек берет, прочитывает. Вроде, так, знаете — проглотил...

А. Пичугин

— Это реальные случаи?

А. Дьяченко

— Да, безусловно. И потом оно, как леденечик такой, знаете, долгоиграющий. Вот он человека заставляют возвращаться. Возвращаться, возвращаться... Они хоть и простые, по форме простые, но они требуют прочтения, может быть, не один раз.

А. Пичугин

— А как Вы пришли к необходимости записывать, фиксировать все это?

А. Дьяченко

— Ну, видите ли, мне уже тогда было где-то около 50 лет. То есть определенный опыт жизни — раз, и 10 лет служения в священстве — это тоже опыт значительный — два. Потом на глазах произошла, пошла ломка старого, начало чего-то нового. Это тоже требовало осмысления. И когда человек достигает возраста, скажем так, 50 лет, хочешь — не хочешь, появляется опыт. И этот опыт нужно обязательно осмыслить. А писательство пришло совершенно случайно — тогда, когда появились вот эти социальные сети. Я нигде, ни в каких социальных сетях не зафиксирован, за исключением «Живого журнала». Потому что я не очень владею...

А. Пичугин

— ...Фейсбука (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)ми-Контактами?

А. Дьяченко

— Да. Я не умею, на самом деле не умею.

Л. Горская

— Но они и по-другому организованы. Если «Живой журнал» позволяет, в принципе, создать сборник рассказов-заметок, то как в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) сделать, я себе...

А. Пичугин

— Ну, он тоже позволяет, но это уже другой формат, площадка другая совершенно.

Л. Горская

— Спасибо, кэп!

А. Пичугин

— Я, может быть, тем, кто не знает, понимаешь? (Смеется.)

А. Дьяченко

— И здесь получается, знаете, что... Дети мои — моя дочь и мой зять — сказали: «Папа, вот ты что-то такое рассказал, что-то такое рассказал, такое интересное, забавное. Может быть, немножко душещипательное, может быть, немножко смешное, может быть, грустное». Они говорят: «Пап, вот ты нам рассказал, а ведь, наверное, об этом должен знать кто-то еще. Ну, аудитория-то маленькая! Вот есть такой «ЖЖ», вот давай мы тебе страничку там зарегистрируем, и ты будешь туда вот такие истории». И я просто-напросто написал несколько таких вот небольших постиков. А потом думаю: «Ну, наверное, баловство, можно и заканчивать». И когда решил заканчивать, ко мне пошли требования: «Пиши дальше».

Л. Горская

— Как это — «аффтар, пеши есчо!».

А. Пичугин

— Да.

А. Дьяченко

— И, Вы знаете, вот эта фраза Экзюпери: «Ты отвечаешь за тех, кого приручил», она меня, в общем-то, заставила писать. А потом, со временем, я пришел к выводу, что это же прекрасная миссионерская площадка, кроме всего прочего. Что эти рассказики можно использовать именно на аудиторию, на широкую аудиторию. И, в общем-то, сейчас я отношусь к своей такой писательской деятельности очень ответственно и осмысленно — в том отношении, что это служение, это миссионерское служение. И так вот потихонечку... А как получилось? Сперва маленький рассказик, потом что-то побольше... Вот то, что называется «расписался». И стали рождаться какие-то сборники рассказов, то, что есть.

Последняя книжка «Схолии» — это вообще очень интересно.

Л. Горская

— Как-как-как?

А. Пичугин

— «Схолии».

А. Дьяченко

— «Схолии». Заметки или на полях, или между строк. В общем-то, знаете, она родилась интересно. Поскольку я пишу такие небольшие рассказики, такие небольшие заметки, а мне попадают в руки очень интересные записки женщины, у которой оказался — я не знал этого! — дедушка подвижником благочестия ХХ века.

А. Пичугин

— Канонизированный?

А. Дьяченко

— Он не канонизированный. Андрей Кузьмич Логинов. Этот человек, имеющий, как мы говорим всегда так, знаете, «два класса церковно-приходской школы», реально, — вот этот человек всегда, с детства мечтал быть монахом. Вот мечтал. Крестьянин такой, знаете, вот мечтает. Единственный сыночек. Родители говорят: «Нет, ты, сыночек, давай женись, создавай семью обязательно». Он подчинился родителям, он женился. Родилась девочка. А вот эта вот мечта — мечта... Вот, смотрите, у человека мечта — идти к Богу. Вот мечта какая, замечательная мечта! Вот эта мечта — она держала его всю его жизнь. И вот он вырастил ребенка и сказал жене: «Я очень хочу быть монахом». Она сказала: «Ну, пойдем, сходим к старцам, посоветуемся». Это было еще до революции. Пришли. И старец благословил: «Если матушка не против, то пожалуйста, можешь подвизаться». Он продал свой домик в деревне, на краю этой деревеньки, в трех километрах, построил себе небольшую келью, а жене построил домик тоже, поменьше. То есть он ушел, подготовившись. И, получив благословение старца, как раз это тогда Саровский монастырь, Саровская Пустынь, он подвизался по этому правилу — анахоретом.

А. Пичугин

— Ну, отшельником!

А. Дьяченко

— Отшельником. Жена ему приносила хлеб. Вот она принесет, положит, постучит — уйдет.

А. Пичугин

— А его постригали, или он так и жил просто?

А. Дьяченко

— Нет, нет, он так и жил. Вот представляете? Вот у человека ни стремления ни к чему... Вот к Богу. Он три года прожил полным анахоретом. А потом он стал принимать людей. У него было условие, что через три года... Он, кстати говоря, начал свой подвиг в 1917 году. Через три года он придет к старцу Анатолию в этот Саровский монастырь, и если старец будет жив, то он даст ему новое правило. Если же нет, он будет продолжать это правило, которое он дал ему изначально. Когда он пришел, старца уже не было в живых. И вот до конца своих дней он исполнял правило, данное ему вначале.

И, Вы знаете, вот чем интересна эта жизнь? Тем, что это подвижник, это удивительный человек. У него была своя Библия, он читал святых отцов. Писал только, кстати говоря, печатными буквами, учил. Он постоянно учился. Он учился, постигал, шел вверх, вверх, вверх. И когда все окружающее священство было репрессировано, расстреляно, храмы закрыты, его тоже репрессировали. Но там, знаете, вот, действительно, Господь его, наверное, оставил. Чудесным образом он остался. Его прятали, его пытались несколько раз арестовать, но родственники прятали его. И он стал центром сосредоточения. К нему шли люди — спросить, помолиться, во время войны к нему приходили. Вы знаете, он обладал многими дарами духовными. И вот его простые, совершенно простые вот эти научения, вот это общение с людьми... Это, знаете, нужно почитать. Вот сами дневники очень интересны!

А. Пичугин

— Он и войну пережил, да?

А. Дьяченко

— Он и войну пережил. Он умер в 1962 году.

А. Пичугин

— А-а, даже так!

А. Дьяченко

— Да. Это лицо историческое, лицо, в общем-то... Вот войдете в Интернет, Вы можете найти этого человека, его судьбу...

А. Пичугин

— В 1961-м уже?

Л. Горская

— Да мы из него и не выходим, из Интернета. Алексей уже все посмотрел.

А. Дьяченко

— Ну, да. Это Ваша работа.

А. Дьяченко

— Да, я должен сказать, что на судьбу этого человека я накладываю судьбу одной семьи из трех человек — папа, мама, дочечка. Вот то, что мы говорим о молодых людях, о конфликте между детьми и родителями, и как этот конфликт разрешается совершенно такой трагической обстановкой, когда девочка попадает в автомобильную аварию и, находясь в очень тяжелом состоянии (двойной перелом позвоночника — ну, страшно было, что…), она выживает. Вот ее родители ее вытаскивают. Это 90-е годы, страшные годы, когда нужно было найти еще, что поесть. Они находили возможность сделать ей операцию, лечили, в Петербург ее возили. Вот эта вот борьба за девочку — она совершила чудо. И вот эта семья сейчас, вся из трех человек — это верующие, это прихожане нашего храма. И, вставляя некий комментарий (я же не могу безучастно читать все это, правда, тем более, если я пишу об этом), я вставляю свои заметки. Вот эти заметки называются «Схолии». Это тоже неотъемлемая часть всего этого произведения, и получается, что «Схолии».

А. Пичугин

— Александр Дьяченко, писатель, священник из Владимирской области сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер». У отца Александра на днях вышла новая книга. Но я думаю, что многие слушатели читали разные произведения и предыдущие книги отца Александра. Вот сегодня говорим о книге, которая называется «Схолии», и она была презентована, уже несколько презентаций прошло, в Москве, в том числе, вот буквально совсем на днях.

Вы говорите, что Ваше творчество довольно документально. А вот в «Схолиях» — ну, я так понимаю, что в центре повествования — про старца и все, что вокруг, люди, которые как-то это все воспринимают?

А. Дьяченко

— Мне очень хочется, чтобы сегодняшний человек заглянул в мир тех людей. Мир совершенно простой, безыскусный и очень бесхитростный. И знаете какой? Мир, где человек не ищет своего. Человек идет к Богу и не ищет своего, он ищет Бога. И вот эти простецы, которые были возле старца, какие они были? Что это были за люди? Вот эта простота. Мы были такими всего-навсего век тому назад. Какие мы стали сегодня?

А. Пичугин

— А Вам доводилось встречать таких людей? Может быть, еще до церковной жизни? Может быть, еще в юности, где-то в Белоруссии?

А. Дьяченко

— Мне приходилось встречать, скажем так, людей разных.

А. Пичугин

— Я даже не о верующих людях, а о людях вот того духа.

А. Дьяченко

— Со мной на одной лестничной площадке жила бабушка. Будучи ребенком, я узнал, что она бывший узник Освенцима. То есть с такими людьми мне приходилось пересекаться. Однажды, будучи в Монголии (мы жили в Монголии, папа у меня был советником в монгольских войсках), меня познакомили с папиным сослуживцем. Оказался Герой Советского Союза. Потом я нашел его биографию, и биография этого человека для меня тоже была некоей путеводной звездочкой. Потому что я пересекался с этим человеком.

Уже живя здесь, во Владимирской области, я познакомился с дочерью святого мученика, вот в 2000-м году прославленного как раз местным собором. Тоже ее жизнь. Вот эти люди — они нас окружали.

А вот, знаете, познакомиться со старцами (открываешь, допустим — Серафим Тяпочкин, вот такие имена, знаете, на слуху) вот, к сожалению, ни с кем не получилось. А вот с людьми простыми, но носителями духа, безусловно, вот мне повезло с ними еще встретиться. Мне повезло встретиться с людьми, которые за веру находились в местах заключения. Причем, они не просто про что-то рассказывали, а они просто своим участием, когда стали восстанавливать храмы... Мы же все это начинали в начале 90-х. Я посмотрел, как хорошо человек владеет топором. Думаю: как это, откуда такой опыт? А опыт, оказывается, оттуда, когда валили эти деревья! И потом только человек этот... Но, Вы знаете, даже не просто вот он мне что-то рассказал. Ведь он жил параллельно и умер рядом со мной. И я знаю, как этот человек умер. И вот эти люди...

Еще у меня был один очень хороший такой друг — Петр Михайлович Гельчук, Царство ему Небесное. В 1944-м году Западная Украина, был призван в армию. Мама дала иконочки с собой. И когда так получилось — вот получилось, вот арестовали за какую-то ерунду, — и особист говорит: «У-у, иконочки! О-о, дружок, ты с этими иконочками на десять лет пойдешь! Вот давай, что могу для тебя сделать — это вот рви эти иконочки!» А он говорит: «Нет. Мамино благословение. От Бога никогда не откажусь». Представляете?

Потом он мне рассказывает эту жизнь — как его освободили, как он жил, трудился и, уже выйдя на пенсию, мечтал быть алтарником! Стоял в храме и мечтал быть алтарником в храме. И как его пригласили в алтарь — я тогда тоже алтарничал. И вот мы с ним вместе алтарничали. Какие мы с ним были друзья! Этот человек жил рядом со мной, я был у него в гостях, мы с ним дружили. И он умирает, фактически, на моих руках. Вот это все проходит. Высота! Он умирает... Знаете, как он умирает? Во время чтения «Слава Богу за все!»! Вы представляете? Умирает во время, как он накладывает на себя Крестное Знамение! «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу!» — и уходит!

Или когда меня пригласили к одному человеку — вот к умершему человеку. Ну, работа такая, мы священники. К знакомому человеку. И вот он знаете как умер? Он умер, сидючи возле стола, опираясь на ножку стола. И он умер, а вот так три пальца сложены. Вот так.

Л. Горская

— Наши радиослушатели не видят, как, но для Крестного Знамения сложены пальцы.

А. Дьяченко

— Да. А вот мы говорим о таких людях, да?

А вот совсем не так давно — я тоже в «Схолиях» об этом пишу — у моего очень хорошего товарища трагически погибают двое сыновей, 10 и 12 лет. Вот провалились под лед, утонули. И когда обнаружили, там установили, что один мальчик провалился, а другой бросился его спасать. И когда он понял, что затаскивает под лед, он попытался — мальчишечка 10 лет пытался... И тоже его нашли, уже окоченевшее тельце, и вот тоже три пальчика так... Понимаете? Вот у них надо учиться! Я учился у людей, которые приглашали меня пособоровать. И умирающий человек — ты его соборуешь, и ты у него учишься. Ты учишься осмыслению, его осмыслению жизни, опыт жизни. И вот все, что ты пишешь вот здесь, это не какое-то умствование, упаси Бог. Это, знаете, как мазок. Вот ты встал перед холстом, и каждый твой день — это мазок.

Вот с начала этого года я проводил в последний путь уже 15 человек. Представляете, да?

Л. Горская

— С начала 2016-го?

А. Пичугин

— Ничего себе! Месяц всего лишь прошел.

А. Дьяченко

— С 2016 года, да. Для нас это очень много. И ведь у некоторых я был перед смертью. Я кого-то вел долгое время. Кто-то мне исповедовался, кого-то я соборовал, с кем-то я был в хороших отношениях, с кем-то я дружил, кого-то я просто знал и уважал. Эти люди проходят... Они не проходят бесследно! И вот то, что священник пишет в своих вот этих рассказиках, это попытка, знаете как... Очень часто ты ведь разговариваешь с людьми, а у людей глаза оловянные. А тебе нужно вот за эти оловянные глаза взять — и пройти, и пробить, вот туда вот забраться! Как забраться? Нужно, чтобы твой рассказик был очень простой, и, в то же время, чтобы человек читающий или засмеялся, или заплакал. Одно из двух, обязательно. Просто так это нечитабельно. Просто так рассказывать какие-то истории — это бессмысленно, бесцельно, неинтересно. Ты, как священник, ставишь свою задачу — служение, служение до конца.

А. Пичугин

— Вы так рассказываете, что мне сразу хочется это... хотел сказать «экранизировать». Не экранизировать, а... У Вас не было такого, что Ваши книги читают со сцены? Или какие-то ставят — ну, не спектакли, сценки?

А. Дьяченко

— Однажды один мальчик лет двенадцати прислал мне такую заметочку. Он написал, что «я прочитал Ваш рассказ на каком-то там выступлении». Какой-то конкурс был там чтецов. Вот он прочитал какой-то небольшой рассказик в качестве такого... И мне было приятно. Больше каких-то попыток... Ну, были, были попытки экранизировать, но ведь, знаете, экранизировать... Просто так экранизировать — это тоже... Там же какая-то стрельба должна быть, должна быть какая-то... мордобой должен быть. У нас же ведь просто так ничего не снимается. Поэтому были попытки, но тот же самый продюсер — не знаю, кто он — посмотрел и сказал: «Вот если бы был адюльтер, вот если бы батюшка, допустим, еще там кого-то полюбил бы, и была бы конфликтная ситуация, вот это было бы интересно для зрителя! Мы же ведь должны... А вот на этом фоне какие-то там...»

Л. Горская

— А вот и неправда! Я вот сейчас... Извините, я, может быть, сейчас что-то...

А. Пичугин

— ...не то скажу...

Л. Горская

— ...противоречащее расхожему мнению скажу, но я уверена, что профессионально сделанная вещь смотрится широким кругом зрителей спокойно и хорошо, без вот этого всего, что Вы сказали. Более того, у людей сейчас очень большая потребность в чем-то гармоничном, добром и сердечном — в хорошем смысле этого слова.

А. Дьяченко

— Я с Вами соглашусь.

Л. Горская

— И, кстати, вот победа отца Фотия в шоу «Голос» — это тому подтверждение, на мой взгляд.

А. Дьяченко

— Я с Вами соглашусь. Но я рассказываю опыт — о попытках экранизации и попытках провести...

Л. Горская

— А, ну, а то, что они говорят, другое дело!

А. Дьяченко

— ...провести. И все замыкается именно вот на этом! (Смеется.)

Л. Горская

— Другое дело, что, конечно, гораздо сложнее сделать профессионально и интересно вещь простую и добрую, и очень просто заинтересовать, ну, как бы задеть за какие-то там темные страстишки зрителей... Это ну просто проще! Для этого не надо быть профессионалом, для этого не надо привлекать профессионала.

А. Дьяченко

— А Вы посмотрите, наши центральные каналы — они же показывают, в основном, сплошной криминал.

Л. Горская

— А это дешевле. Просто дешевле.

А. Дьяченко

— Может быть, может быть...

Л. Горская

— Это не потому, что невозможно сделать хорошо. Возможно!

А. Пичугин

— Мы сейчас опять в учительство скатимся.

Л. Горская

— Я? Нет, я делюсь своим мнением. Я имею право. Не надо меня затыкать, Алексей!

А. Пичугин

— (Смеется.) «Не смейте мне рот затыкать!» (Смеется.)

А. Дьяченко

— У меня даже есть рассказик, в котором я описал все наши попытки, такие вот достаточно трагические... трагико-комические попытки вот что-то поставить на телевидении. Вот все, что... Вплоть до вампиров покаявшихся... Что нам только ни предлагали, Вы себе не представляете! Но «должно быть в тренде»!

Л. Горская

— А вот пример — мультфильм «Серафима» недавно вышел. «Необыкновенное путешествие Серафимы». Очень популярный.

А. Дьяченко

— Может быть, в сегодняшнее время, когда люди уже наелись всей этой чернухи, может быть, оно потребует...

Л. Горская

— Вот, вот!

А. Дьяченко

— Дай Бог! Я буду только за!

Л. Горская

— А потом, опять же, такие рассказы — это же такие жанровые, может быть, зарисовки. Это может быть и короткий метр. Короткий метр вообще просто снимать, он более востребован, он проще смотрится. Правильно, Алексей, я говорю?

А. Пичугин

— А я уже молчу, я не знаю!

Л. Горская

— (Смеется.)

А. Дьяченко

— Ну, пока никто не рискнул.

Л. Горская

— Я как-то пытаюсь вселить оптимизм...

А. Пичугин

— Короткий метр никто не увидит. Короткий метр снимается, на самом деле, если серьезно говорить об этом...

Л. Горская

— Короткий метр можно в YouTube смотреть.

А. Пичугин

— Ну, можно на фестивалях смотреть короткий метр. Там очень много всего другого происходит, но просто мы этого не знаем, потому что никто из нас не ходит на фестивали авторского кино, короткометражки...

Л. Горская

— Как это — никто не ходит?

А. Пичугин

— А ты ходишь?

Л. Горская

— Да.

А. Пичугин

— Ну...

Л. Горская

— (Смеется.)

А. Пичугин

— Вот у нас Лиза Горская ходит. А вот Алексей Пичугин — нет.

Л. Горская

— По поводу оптимизма как раз хотела спросить, раз уж речь зашла и о том, и о другом, и о третьем. Во Владимирской области... Я. пока готовилась к программе, посмотрела статистику по области — она же печальная. Там и демографически, и вообще... Я вот сейчас скажу то, что точно помню: за 2013 год смертность в два раза превысила рождаемость. Ну, то есть там смертность была...

А. Пичугин

— К вопросу о том, что в последний путь с начала этого года уже 15 человек отец Александр отправил.

А. Дьяченко

— Ну, у нас, видите, особенность: наш поселочек строился людьми молодыми (тогда — молодыми). Они все приехали, их было много, они приблизительно одного возраста. Они все это построили, работали, а теперь они единым пластом уходят. Мы просто говорим о тех людях, у которых я учился, духовно учился. Вот об этих людях. Это мои друзья. В основном уходят люди как раз возрастные. Возрастные, да.

Л. Горская

— Просто...

А. Дьяченко

— Просто как-то, знаете, как будто ждали, ждали, ждали, а после Рождества — вот один за одним уходят.

А. Пичугин

— Да.

Л. Горская

— Дождались Рождества...

А. Дьяченко

— Да.

А. Пичугин

— Вы знаете, у нас самый конец программы, но хотелось бы чем-нибудь светлым завершить. Давайте еще буквально два слова о Вашей книге. Во-первых, где ее можно будет приобрести?

А. Дьяченко

— Ее можно приобрести, во-первых, в издательстве «Никея». А потом, если набрать в поисковике, то множество Интернет-магазинов, торгующих литературой, — там, пожалуйста, можно все это заказать, без вопросов.

А. Пичугин

— Ну, напомню еще раз, что говорили сегодня с отцом Александром о жизни, о священстве, о селе, о Владимирской области...

Л. Горская

— ...где прекрасные леса еще, про которые мы не сказали, а стоило бы!

А. Пичугин

— ...и поля! Ну, да ладно, уже не успеем сказать. Скажем только, что новую книгу отца Александра «Схолии» мы сегодня представляли в нашем эфире. А представлял ее сам автор, священник Александр Дьяченко. Лиза Горская, я — Алексей Пичугин. Спасибо большое, отец Александр, что пришли сегодня к нам!

А. Дьяченко

— Спасибо Вам, что пригласили!

Л. Горская

— Всего доброго!

А. Пичугин

— Всего доброго! Будьте здоровы! До свидания!

А. Дьяченко

— До свидания!