«Музей русской иконы». Николай Задорожный, Сергей Богатырев

У нас в гостях были директор Музея русской иконы Николай Задорожный и его заместитель Сергей Богатырев.

Мы говорили о том, чем уникален этот музей, как собиралась его коллекция, и почему иконы занимают такое важное место в культурном наследии нашей страны.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Здесь в этой студии приветствуем вас мы, Алла Митрофанова.

Алла Митрофанова:

— Алексей Пичугин.

Алексей Пичугин:

— И мы с удовольствием представляем наших гостей, вместе с нами в этой студии сегодня директор музея русской иконы Николай Задорожный. Здравствуйте, добрый вечер.

Николай Задорожный:

— Добрый день.

Алексей Пичугин:

— И заместитель директора Сергей Богатырев. Здравствуйте.

Сергей Богатырев:

— Здравствуйте.

Алексей Пичугин:

— Мы очень давно хотели с вами познакомиться, потому что музей существует уже достаточно много лет, и все как-то не складывалось, к сожалению. Я к своему стыду ни разу не был.

Алла Митрофанова:

— Ах, ах.

Алексей Пичугин:

— Хотя уже несколько лет собираюсь дойти и все, к сожалению, никак. А Алла была.

Алла Митрофанова:

— Была, и в полном восторге, конечно же, от этого музея.

Алексей Пичугин:

— Свои впечатления сначала.

Алла Митрофанова:

— Так получается, что есть сейчас новое поколение музеев, музеев авторских. В советское время по понятным причинам у нас все музеи были государственные. Ну, или большинство из них. А сейчас это яркое явление...

Алексей Пичугин:

— Еще в советское время было такое явление, так как частных музеев не было, были небольшие народные музеи.

Алла Митрофанова:

— Были народные, совершенно верно. Сейчас авторские музеи появляются, которые, когда туда заходишь, может быть, музей русской иконы совершенно особое место здесь занимает и по своей настроенности на посетителя — с первого же шага там внутри ощущаешь себя в особом пространстве — и по уровню экспозиции, по уровню тех икон, и не только икон, которые там представлены. Там несколько залов тематических и каждый из них это вселенная. Вселенная, дающая самое обширное представление об эпохе, о том, чем жили люди. Причем, не столько даже в материальном плане, сколько в плане духовном. От каждой эпохи, наверное, остается — сейчас поделюсь своим личным размышлением, не претендую ни на какую объективность — остается то, во что люди вложили больше всего труда. Господь это каким-то образом сохраняет. Если мы посмотрим на Египетские пирамиды, дворцы не так сохранились, как они. А эти грандиознейшие постройки, куда было вложено колоссальное количество человеческих сил, они дошли до наших дней. Опять же, если период, скажем, античности, Греции взять или Рима, там есть и дворцы, но больше все-таки храмов. Так получается, что на протяжении веков в самые разные эпохи, может быть, до эпохи Просвещения, может, чуть раньше, эпоха Возрождения такая пограничная в этом смысле. Но больше всего силы люди, действительно, вкладывали в то, чем можно было бы выразить их духовное устремление. Вот в этом смысле музей русской иконы дает невероятное представление о разных регионах и о напряженной духовной жизни, которую там вели люди. Подробности и конкретику, думаю, лучше сейчас нам опишут наши гости, поскольку была в музее я несколько лет назад, но до сих пор некоторые экспозиции у меня стоят перед глазами. Знаю, что основал этот музей удивительный человек Михаил Юрьевич Абрамов, Царствие ему Небесное, энтузиаст, меценат.

Николай Задорожный:

— Просветитель.

Алла Митрофанова:

— Просветитель, свою личную коллекцию передавший в музей и собиравший специально для этого музея экспонаты практически по всему миру.

Николай Задорожный:

— Да, вы очень правильно сказали, потому что личные пристрастия у Михаила Юрьевича были к древней иконе. Я имею в виду 15-16 век. Но создав музей, он понял, что для музея надо приобретать и иконы 18-го века и 19-го и начала 20-го. То есть он отнесся как к просветительской миссии. Его личные пристрастия остались в стороне.

Алла Митрофанова:

— Интересно, личные пристрастия.

Алексей Пичугин:

— Сразу, я знаю, что мне уже задавали этот вопрос, я не могу его не ретранслировать. В Москве существует уже много лет музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева. Относительно недалеко от вас. Но вы, несмотря на это, все равно открылись и уже много лет успешно существуете, работаете. В чем залог успеха, как вы думаете, если в Москве есть такой вот государственный можно сказать, монополист, но не понятно в чем монополист, музей, который пытается представить всю полноту древнерусского искусства?

Николай Задорожный:

— Русская культура, иконописная культура настолько широка и разнообразна, что, я думаю, всем найдется место, и каждый музей найдет своего зрителя. Вы сказали о вкладе мастера в создание произведения, какой огромный труд, предположим, Египетские пирамиды, но для меня ценнее вклад иконописца в икону, потому что он еще вкладывает свое духовное состояние и молитвенное состояние во время написания этой иконы.

Алла Митрофанова:

— И в итоге эти иконы доходят до наших дней, что удивительно.

Николай Задорожный:

— Благодаря этому, да, Господь хранит.

Алла Митрофанова:

— Мне тоже кажется, что есть в этом человеческом усилии, в этом порыве от земли к небу какой-то залог сохранности, что ли, свидетельство определенное.

Алексей Пичугин:

— Удивительно, что мы обратились к иконе относительно недавно. У нас же был огромный перерыв, но не в семьдесят лет, как привыкли считать. Наверное, все мы знаем произведение Солоухина «Черные доски», где он описывает начало увлечения советской, действительно советской, интеллигенции иконой. Как он на волне этого увлечения ездит по... Шестидесятые годы, те храмы, которые были еще не закрыты в тридцатые, многие из них же закрылись в шестидесятые, а это конец пятидесятых — начало шестидесятых. И вот он объезжает недавно закрытые храмы за последние несколько лет, где в иконостасах есть иконы. И это удивительное описание того, там выведен Глазунов не под своим именем, а под именем молодого художника, который со своей супругой автору, Солоухин себя как автор описывает, автору рассказывают, в чем ценность и как отличать иконы разного времени. И вот он ездит и ищет иконы с ковчежцами, как наиболее старые, собирает их и пытается реставрировать. И это очень интересное описание начала увлечения таким поколением шестидесятников иконами. Скажите, мне интересно, а как в вашей жизни появились иконы, и появился интерес к ним.

Николай Задорожный:

— Вы вспомнили правильно книгу...

Сергей Богатырев:

— Солоухина «Черные доски».

Николай Задорожный:

— Солоухина, да, Солоухина. Владимира Алексеевича Солоухина. Она служила в то время для нас чуть ли не инструкцией. Потому что я заинтересовался иконой чуть позже, в 66-м году. В общем, по этим следам, будучи студентом, ездил по деревням.

Алексей Пичугин:

— О, как интересно.

Николай Задорожный:

— И спрашивал, нет ли где-то на чердаках, в сундуках уже вышедших из употребления почерневших или осыпавшихся икон.

Алексей Пичугин:

— Точно также как и у Солоухина. Другого варианта-то и не было.

Николай Задорожный:

— Это так и было. В основном все храмы были закрыты, в некоторых устраивались какие-то склады, некоторые просто пустовали с открытыми дверьми. И было удивительное время, когда можно было только на своем энтузиазме и каких-то определенных знаниях, стать владельцем шедевров. Что и показала первая выставка в государственном музее имени Андрея Рублева, который вы тоже упомянули. Это был 1974 год, при участии Савелия Ямщикова была выставка.

Алексей Пичугин:

— Савва (Савелий) Васильевич. В последние годы его жизни приезжал к нему в Солоухинский переулок, записывал его воспоминания.

Николай Задорожный:

— Удивительный был человек. И он тогда организовал выставку в помещении музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева, древнерусской живописи из частных собраний. Это была первая за советский период выставка икон из частных собраний. В ней участвовали в основном художники.

Алексей Пичугин:

— Сергей, а у вас как?

Сергей Богатырев:

— Ну, я бы на самом деле немножко продолжил ответ на вопрос о соседстве с музеем имени Андрея Рублева, не зря Николай Васильевич сказал о выставке первой выставке из частных собраний, которая произошла в государственном музее. Во-первых, это было неслыханно для того времени. Но что очень важно, выставка состоялась и имела достаточно большой успех. Наверное, благодаря тому, что в роли коллекционеров в основном выступали известные художники, люди искусства, которые могли себе позволить в силу своего ремесла, своих талантов, заниматься собирательством и коллекционированием. Сегодня мы, как ближайшие соседи музея имени Андрея Рублева, являемся уже старинными партнерами. Можно сказать Николай Васильевич с 74-года, мы чуть позже. Мы проводим достаточно много совместных проектов, участвуем в тех или иных выставочных экспозициях. Наверное, один из ярких примеров нашей совместной работы — это серия выставок, которая произошла в 2017-2018 году в Италии при жизни Михаила Юрьевича Абрамова. Выставка из коллекции нашего музея и музея Рублева побывала в Риме в Museo di Roma, в небольшом городке в регионе Винета — Пальма Нова, такой город ренессансный, город солнца, город-крепость. И цикл выставок был завершен в городе святого Николая в Баре с большим успехом. И надо сказать, что одна из древнейших икон собрания музея, икона святого Николая середины 14-го века, думаю, о ней Николай Васильевич тоже несколько слов скажет, побывала в городе святого Николая, побывала на мощах. И, мне кажется, это тоже символизирует ту работу, которую музей и все причастные к нему и сотрудники, и друзья, и коллеги ведут в целях популяризации древнерусского искусства. Ведь если вернуться, к тем целям и задачам, которые ставил перед собой Николай Юрьевич, создавая музей, это не только собрание коллекции, как таковое, открытие публичного музея, но и, безусловно, популяризация древнерусского искусства как неотъемлемой части мировой нашей культуры. И в какой-то момент эти знания стали забываться, не были так известны и популярны. А это ведь все-таки наш очень широкий пласт живописи, известный во всем мире. И благодаря тем проектам, включая проекты в Италии, весь мир узнаёт о красоте русской иконы. Выпускаются каталоги, выпускаются научные издания, которые позволяют больше узнать об этом рядовому зрителю.

Николай Задорожный:

— Выставка с большим успехом прошла. И надо сказать, что она была при поддержки суверенного Мальтийского ордена, что придало ей определенный высокий статус.

Алла Митрофанова:

— Статус.

Николай Задорожный:

— И огромный интерес со стороны аристократии.

Алексей Пичугин:

— Вы сказали про Италию. Я вспомнил, что в маленьком итальянском городочке Равелло, это на Амальфитанском побережье, он в горах, большой собор. И одна из главных святынь этого собора, на самом почетном месте — понятно, что в католических храмах много икон, Византийских икон, много копий наших икон — но это была удивительно точная и хорошая копия нашей Владимирской иконы. И она занимала в этом соборе самое почетное место и все к ней приходили.

Алла Митрофанова:

— Не только в Италии, и в Париже, например, до пожара в Нотр-Дам, мы знаем прекрасно, что там в левом пределе Владимирский образ Божией Матери, подаренный святейшим патриархом Алексием этому собору. Он на очень почетном месте был расположен, и рядом с ним стоял подсвечник, чтобы все желающие могли подойти, и в молитве возжечь свечи, и поставить их там. Наши иконы, действительно, на Западе знают. Может быть, не во всей широте и полноте, но интерес к иконописному русскому искусству, безусловно, существует.

Алла Митрофанова:

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Напомню, что сегодня в нашей студии Николай Васильевич Задорожный, директор музея русской иконы и Сергей Богатырев, заместитель директора по связям с общественностью этого музей. Думаю, что не все наши слушатели в вашем музее бывали. Могли бы вы рассказать, что можно открыть для себя, когда заходишь в ваш музей. Залы, экспозиции, каким периодам они посвящены и каким регионам?

Николай Задорожный:

— В том-то и дело, что Михаил Юрьевич поставив задачу создать музей, причем у него главное было не собрать свою собственную коллекцию, а создать свой частный музей именно для целей просвещения. Поэтому он так и хотел, и у нас это получилось, что придя в наш музей можно посмотреть всю историю иконописания в России. Начиная с 14 века, хотя это, конечно, огромная редкость, у нас в экспозиции всего две иконы, относящиеся к середине 14-го века.

Алексей Пичугин:

— Это самые старые?

Николай Задорожный:

— Самые древние.

Алексей Пичугин:

— Даже две иконы 14-го века это уникально.

Николай Задорожный:

— Это уже прекрасно, да. А рассвет в иконописи относится к середине15-го века. У нас есть также несколько икон 15-го века и порядка ста икон 16-го века. Это, можно сказать, ядро нашего музея.

Алексей Пичугин:

— А их истории известны?

Николай Задорожный:

— Каждой иконы истории известны.

Алексей Пичугин:

— В том числе и икон 14-го века?

Николай Задорожный:

— Безусловно. Откуда и как.

Алексей Пичугин:

— А откуда, кстати говоря?

Николай Задорожный:

— Образ святителя Николая, фронтально, он когда-то мне принадлежал какое-то время. Он был привезен еще в 60-е годы таким замечательным художником по фамилии Ершов, традиционным живописцем. И выезжая на этюды в Карелию, он обнаружил заброшенный деревянный храм, и в храме находилась эта икона. Поскольку не у кого было спрашивать, кому эта икона принадлежит и можно ли ее забрать, он с легким сердцем ее упаковал и привез в Петербург. И через десятилетие она оказалась в нашем музее. И замечательно, что есть точное происхождение, из какого села, в каком селе, река Колованька в Карелии.

Алексей Пичугин:

— Удивительно, что в те годы несколько десятилетий назад вот так действительно в заброшенных храмах можно было найти, это редчайший случай, конечно, но можно было найти древние иконы 14-15-го веков, много раз записанные. Уже никто толком и не знал... Опять же возвращаясь к Солоухину, как к человеку, который наверное, наиболее ярко описал это явление иконы обратно через многажды записанные слои как этот подлинный красочный слой проявляется. Даже никто из местных жителей не знал зачастую, что иконы древние. А действительно им по 700-800 лет.

Николай Задорожный:

— Безусловно. Потому что я являюсь как раз свидетелем, я начал ездить так году в 67-м. И как вы правильно сказали, обладая определенными знаниями по ковчегу, по обороту доски, иначе было сложно опознать, не имея определенных химикатов и инструментов, чтобы докопаться до авторского слоя. Так вот по каким-то второстепенным признакам можно было отличить древнюю икону от написанной в 19 веке. Причем, если посмотреть состав выставки 74 года, там и не присутствовали иконы 18-19 века. Тогда к ним отношение было немножко...

Алексей Пичугин:

— Людей еще много было живых, которые помнили 19 век.

Николай Задорожный:

— Ну, да, да. И удавалось, я помню, например, в старообрядческой деревне Владимирской области с Имперовым мне удалось просто в доме найти замечательный образ 16-го века Преображение Господне, который, кстати, участвовало в выставке 74-го года. Это было обычное явление, при определенных усилиях и определенных знаниях, как я уже сказал, встретить древнюю икону, просто древнюю.

Алла Митрофанова:

— Не могу все равно отделаться от этого ощущения, простите за лирическое отступление снова. Что у нас из середины 14 века до нашего времени дошло. Леша, как археолог скажи? какие предметы быта? Жилье, наверное, не сохранилось?

Алексей Пичугин:

— У нас есть две деревянные церкви, которые верифицируются 14-м веком.

Алла Митрофанова:

— Опять же церкви, вот понимаешь?

Алексей Пичугин:

— Это уникальный случай, поскольку мы о церковной архитектуре того времени можем говорить очень примерно. Мы представляем, что был основной распространенный тип клетских храмов. Это храм фактически как жилой дом. У нас храмов, у которых экспертиза древесины показывает, что это 14 век, два. Один из села Бородава, он находится сейчас, поправьте меня, в Белозерске, по-моему. А, в Кирилло-Белозерском монастыре, его перевезли. А второй в музее-заповеднике Кижи, церковь Лазаря Четверодневного, она была там неподалеку, ее перевезли в свое время в Кижи. Вот она тоже 14-м веком датируется. Из живописи у нас, конечно, в музеях, в музейных коллекциях...

Николай Задорожный:

— В государственных, да, есть.

Алексей Пичугин:

— В частных коллекциях каких-то тоже.

Николай Задорожный:

— Ну, в частных я не знаю 14-й век, а в государственных, да. Достаточно представлено.

Алексей Пичугин:

— Вот. А предметов быта, ну как, тоже много, археологи находят, но это не то, что лежит под ногами. Не то, что ты можешь где-то в доме, просто открыв дверь деревенского дома, найти. Нет, конечно. Это все единичные вещи. Если не то, что находится археологами, а то, что стоит на поверхности, из архитектуры, понятно, что у нас какое-то количество белокаменных сооружений 14-го века есть, даже в Подмосковье. Но их три.

Алла Митрофанова:

— Все равно у меня почему-то такое ощущение складывается, простите, может быть, абсолютно профанское, что все-таки главное понимание о том, кто мы такие, фиксируется через иконопись и через храмы, передается нам через века.

Николай Задорожный:

— Это и чувствовал Михаил Юрьевич.

Алла Митрофанова:

— Это что-то невероятное.

Николай Задорожный:

— Поэтому он перед собой поставил такую личную цель — показать. И он даже превозносил искусство русской иконы выше всего, что было сотворено. Для него живопись Возрождения это прекрасно, но русская икона для него была ближе и теплее.

Алла Митрофанова:

— А почему, как можно на эту тему порассуждать? Живопись это же тоже прорывы определенные, художники, люди, творящие от Бога. Дар художника — это талант от Бога.

Николай Задорожный:

— Как древние иконописцы считали, что их рукой пишет Господь, конечно.

Алла Митрофанова:

— И при этом икона все равно глубже. В чем секрет? Что такое икона, как явление культуры, как откровение какое-то? Почему через икону мы можем постичь то, чего не можем постичь даже через самую виртуозную живопись.

Николай Задорожный:

— Да и понять ее очень трудно, только сердцем. Потому что, если реалистичная живопись — сравниваешь с тем, что видишь, с природой. А икона она сама в себе, чтобы ее понять всем сердцем, надо пересмотреть тысячи подобных, чтобы определить. Нам не так давно, еще при Михаиле Юрьевиче предложили из Вероны приобрести коллекцию, в которой тысяча икон. Казалось бы, тысяча икон! Но ни одна из них не подошла для нашего собрания.

Алла Митрофанова:

— Почему?

Николай Задорожный:

— Не тот уровень. Нет вдохновенности, не обнаружено ничего редкого.

Алла Митрофанова:

— А иконы какие предложили? Страна происхождения их?

Николай Задорожный:

— Русские.

Сергей Богатырев:

— Ну, тут наверное, стоит сказать о том, что коллекция, которая показывает историю русской иконописи в музее сформирована. И для того, чтобы повесить еще сотню или тысячу икон, наверное, это не совсем правильно. Это могли быть примеры не самого высокого мастерства и уровня той или иной иконописной школы. Возможно, они собирались, скорей всего так и было, по другим признакам собрания коллекций, большая часть из них была в драгоценных окладах, что тоже могло бы судить о...

Николай Задорожный:

— Целях почитания.

Сергей Богатырев:

— Почитания, да. А я бы здесь хотел немножко вернуться и ответить, поддержать беседу о повторном, или, наверное, уже третьем обретении икон. Когда 60-70-е годы, это сбор икон в заброшенных церквях, в деревнях на Севере. Это сохранение огромного пласта русской культуры. А Михаил Юрьевич пошел дальше и стоит сказать о том, что значимая часть коллекции музея, это около пяти тысяч предметов привезена в Россию из-за рубежа, то есть это третье обретение. Когда-то эти русские иконы по разным причинам нашу страну покинули.

Алексей Пичугин:

— К сожалению, далеко не всегда по закону.

Сергей Богатырев:

— Конечно. У нас есть несколько предметов, сложно об этом рассказать, их надо видеть. Это так называемые чемоданные или дипломатные иконы, когда их распиливали пополам, вывозили за границу, там они склеивались, реставрировались и продавались коллекционерам. И сегодня это даже визуальным взглядом видно, к сожалению, это было. И в том числе, благодаря знаниям, эрудиции Николая Васильевича, работе с аукционами, мы достаточно много таких предметов возвратили в Россию. Пускай они не находятся в тех местах, где когда-то были именно как иконы, как объекты почитания культа. Но сегодня они в России, они публичны, достойны того, чтобы люди, зрители их снова увидели и о них услышали рассказ. И так же в рамках тех икон, большого количества, которые в течение многих лет собирались и привозились к нам в Россию, Москву и составлялись как коллекция музея, двадцать икон, как оказалось позднее, были в разное время украдены из советских, потом российских музеев.

Алексей Пичугин:

— Это в каком смысле?

Сергей Богатырев:

— Ярославль музей-заповедник, Ростовский кремль музей-заповедник, Великоустюжский музей и музей города Устюжна. Они были возвращены туда, откуда были, к сожалению, похищены. Для нас это было дополнительным всплеском радости за то, что благодаря нашей работе, эти иконы вернулись. Ведь неизвестно, как бы судьба с ними поступила, попади они в другие руки, какому-нибудь коллекционеру европейскому. А сейчас они вернулись туда, откуда пропали.

Николай Задорожный:

— То есть, Михаил Юрьевич их за свои личные средства выкупил там на Западе.

Алла Митрофанова:

— Давайте, прервемся буквально на минуты и продолжим этот удивительный разговор про музей русской иконы. Напомню, в нашей студии сегодня Николай Васильевич Задорожный, директор музея и Сергей Богатырев, заместитель директора по связям с общественностью. Алексей Пичугин, я, Алла Митрофанова. Через минуту снова с вами.

Алексей Пичугин:

— И мы возвращаемся в студию «Светлого радио». Напомню, что сегодня у нас гости из музея русской иконы, директор музея Николай Задорожный и его заместитель Сергей Богатырев. Мы говорим о музее, о том, каким образом собиралась коллекция. Единственно, что мы говорили сейчас перед перерывом небольшим про распилы, распиленные иконы, вывозимые за границу. Я вспомнил, в Москве есть замечательный храм Сергия Радонежского в Крапивниках, где стоит Кийский крест, который когда-то был изготовлен по заказу патриарха Никона для Кийского Крестного монастыря на острове Кий в Белом море. И вот этот крест тоже в свое время был утрачен, потом найден через какое-то время в недрах музея, уже распиленный, по частям упакованный в коробки и приготовленный к отправке за границу.

Алла Митрофанова:

— Здесь момент очень важный, который хотелось бы подчеркнуть. Михаил Юрьевич Абрамов, когда возвращал эти иконы, вывезенные из России не всегда законным способом, а чаще незаконным, он их выкупал на собственные деньги. То есть то, что по праву культурного наследия принадлежит нам, ушло от нас в результате воровства, чаще всего, расхищения или каких-то взяток или чего-то подобного. И мы бы это утратили, но нашелся энтузиаст, который свои личные средства начал тратить на то, чтобы из частных коллекций эти иконы выкупать и привозить их обратно в Россию. Это, конечно, немыслимо. Наверняка, так бывает. Так поступают, наверное, самые благородные, самые отважные люди, которые действительно, если обладают каким-то состоянием, считают, что это дар от Бога, и я этим даром или талантом должен служить. Как я могу послужить? Могу выкупить иконы, вернуть их на родину, чтобы их можно было увидеть в России. Это конечно вызывает восхищение. То, что человек абсолютно бескорыстно свои личные средства тратил на возвращение нашего наследства.

Николай Задорожный:

— Нет, ну это вообще уникальная личность, Михаил Юрьевич Абрамов — это явление. Я счастлив, что какой-то период своей жизни мы с ним были и друзья и соратники. И когда вы в начале нашей беседы спросили, в чем отличие музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева и нашего музея, то, конечно, самое главное, что нашему музею был сопричастен Михаил Абрамов. Потому что он делал великие дела. Выкупал не только иконы в Европе, на Западе, и не только в Европе и из Ливана нами привезена коллекция, чтобы они вошли в состав экспозиции музея. Как рассказал Сергей Евгеньевич, выкупал на свои деньги, потому что Интерпол был бессилен. И выкупал произведения, украденные в советское время из государственных музеев. И возвращал их не в свой музей русской иконы, а возвращал именно законному собственнику. В те государственные музеи, откуда они происходили.

Алла Митрофанова:

— Потрясающе.

Николай Задорожный:

— Поэтому отличие, если продолжить тему отличия. Что немаловажно, музей бесплатный и изначально был бесплатный, и к каждому посетителю у нас особый индивидуальный подход. Даже если это не группа, а один человек, то всегда он может попросить помощь экскурсовода. У нас довольно большой отдел, достаточно много экскурсоводов. Поэтому каждому мы можем уделить внимание и провести индивидуальную экскурсию. Потому что так было заложено изначально Михаилом Юрьевичем. И каждое новое приобретение, Михаил Юрьевич говорил, а что экскурсовод может нового рассказать, если в экспозиции появится эта икона.

Алла Митрофанова:

— То есть с точки зрения даже драматургии экскурсии он просчитывал, что это даст посетителю. Какие новые знания о нас самих.

Николай Задорожный:

— Он все продумывал, да уникально, невероятной широты. И ведь даже саму реконструкцию здания без привлечения архитекторов, он сам своим талантом создавал внутренние интерьеры, говорил, где перестраиваем, что меняем.

Алла Митрофанова:

— Серьезно?

Николай Задорожный:

— Архитекторы не были привлечены, он все делал сам.

Алексей Пичугин:

— А как вы попали в музей русской иконы?

Николай Задорожный:

— Нет, я не попал. Я познакомился с Михаилом Юрьевичем, и он обратился ко мне как, можно сказать, к знатоку.

Алексей Пичугин:

— Как к эксперту?

Николай Задорожный:

— Как к коллекционеру в прошлом. Я тоже участвовал в этой знаменитой выставке 1974 года как собиратель. Обратился за помощью, помочь ему создать музей, не собрать коллекцию, а именно создать музей русской иконы.

Алла Митрофанова:

— Внутренняя логика экспозиции каким образом выстраивается? По векам?

Николай Задорожный:

— Хронологически.

Сергей Богатырев:

— Да, хронологически. Вообще стоит сказать немножко о том, как музей создавался. Я тоже отвечу на вопрос, как я попал в музей русской иконы. На самом деле, когда музей открывался на улице Гончарной, я был в числе гостей. Мы были знакомы с Николаем Васильевичем, поскольку взаимодействовали в плане сохранения нашего наследия.

Николай Задорожный:

— На государственном уровне.

Сергей Богатырев:

— А чуть позже был приглашен на работу в музей, о чем нисколько не жалею. Я хотел два слова сказать о создании музея. Очень важно, как сказал Николай Васильевич, Михаил Юрьевич подходил к каждому своему проекту индивидуально. И те два здания конца 19-го и рубежа 19-20 веков, которые были приспособлены под музей, изнутри были немножечко изменены, сделаны безопасными для посетителей, но снаружи это осталось таким же городским доходным домом 19-го века, как это было всегда. Единственное внедрение современного это прекрасный атриум, усадебный двор, в котором мы сегодня можем принимать гостей, давать концерты для наших зрителей, вести лекторий и, конечно же, принимать посетителей ежедневно. Очень важно, что как раз Михаил Юрьевич индивидуально просчитывал и проектировал все это здание и, как вы сами могли убедиться, там уютно. Вы попадаете в абсолютно приятную атмосферу.

Алла Митрофанова:

— Там все для людей.

Сергей Богатырев:

— И уходите оттуда окрыленными. И у нас есть еще один экспонат, о котором хотелось бы сказать отдельно. Да, у нас пять тысяч предметов, это очень большая коллекция для частного музея. И практически 98% из них находится в экспозиции. Что нас еще кардинально отличает от государственных музеев. Ведь как известно, три-пять процентов в государственных музеях доступно зрителю, все остальное находится в хранилищах. Так сложилось. У нас же главная задача показать все, не скрывать от глаз шедевры. И возвращаясь к уникальному экспонату, это старообрядческая часовня-молельня, которую, кстати, тоже обнаружил Николай Васильевич Задорожный. Обнаружил он его на окраине старообрядческой деревни в Тверской области, Вышневолоцкий район, деревня Бухолово, в 1970 годы Николай Васильевич обнаружил. Я думаю, он два слова скажет. А позднее уже в конце двухтысячных годов повторно обнаружив эту часовню, которая могла быть разрушена или сожжена, мы получили разрешение местных властей на разбор этой часовни. И сейчас она находится на четвертом этаже нашей экспозиции, вмонтирована в...

Алла Митрофанова:

— В интерьер.

Сергей Богатырев:

— В интерьер, да. И является одним из самых любимых экспонатов наших замечательных гостей. Очень рекомендую тем, кто еще не был, обратить на это внимание. И возвращаясь ко всей коллекции, конечно, хронологически представлена история русской иконописи с 14-го по начало 20-го века в большом количестве залов. Отдельно так называемый греческий зал, где представлены византийские и поствизантийские иконы 14-15-16 веков, уникальный греческий иконостас конца 17-го — начала 18-го века. Как я вам уже сказал, часовня-молельня, середина 19 века, старообрядческая. И особое место в экспозиции нашего музея занимает эфиопская коллекция, коллекция эфиопского христианского православного искусства. Это отдельный зал.

Алла Митрофанова:

— Ждала, когда вы про это скажете.

Сергей Богатырев:

— Особая история и любовь к этому.

Алла Митрофанова:

— Эфиопский зал производит сильнейшее впечатление отдельно. Понятно, что главное действующее лицо в музее русской иконы — это русская икона. Но при этом внимание к эфиопской традиции, которая чувствуется, и с какой любовью эта экспозиция составлена, покоряет и обогащает. Потому что в большинстве своем мы, непрофессионалы, с эфиопским искусством практически не знакомы. И что такое эфиопское христианство, знаем в лучшем случае, если в ю-тубе что-то посмотрели или по телевизору где-то наткнулись на соответствующее кино. А вот так своими глазами увидеть целый мир, связанный с духовной жизнью эфиопов, дорогого стоит. Расскажите подробнее в нескольких словах об этом зале, что там можно увидеть, и какие экспонаты о чем свидетельствуют.

Алексей Пичугин:

— И почему именно Эфиопия.

Сергей Богатырев:

— Наверное, стоит сказать, что это тоже чудо, что эфиопская коллекция попала к нам и сегодня доступна зрителю. Стоит сказать о том, что два военных атташе европейских собирали предметы эфиопские христианские, друг с другом соревновались, у кого же будет более полная, более интересная коллекция. Когда один из них, к сожалению, скончался, второму не с кем было соперничать.

Алла Митрофанова:

— Интерес пропал?

Сергей Богатырев:

— Да. Дети этих коллекционеров выставили эти коллекции на продажу, их вполне могло ждать забвение, если бы они были распроданы отдельно по предметам. Николаю Васильевичу удалось перехватить это. Купить две цельных коллекции, объединив в одну, и коллекция стала крупнейшей в Европе. Она представляет предметы религиозного культа, кресты, иконы, складни. Сложно назвать до конца это иконой, поскольку в нашем представлении икона имеет определенный канон, размер и письмо. Это же достаточно наивная живопись, сделанная на различных материалах. Это может быть и тыква, это может быть страусиное яйцо. Конечно, небольшие деревянные складни. Это может быть даже козлиная шкура, поскольку Эфиопия находится у нас в Африке и материалы там достаточно ограничены.

Алексей Пичугин:

— Она очень трогательна.

Сергей Богатырев:

— Она трогательная. Она сейчас очень активно изучается специалистами по христианской эфиопской культуре, которых достаточно мало в России. Но мы работаем над созданием каталога, который, конечно же, будет встречен с интересом как у наших постоянных зрителей и посетителей, так и у научного сообщества. И мы очень много надежд возлагаем на интерес к эфиопской культуре и возможность интересных выставочных проектов.

Алла Митрофанова:

— У нас недавно так получилось, что друг нашей семьи вернулась из командировки по этим самым местам, где она познакомилась с эфиопами, и была поражена, когда встречала среди них христиан и знакомилась с тем, как они верят. Она говорит, это что-то невероятное. Мы на Святой Земле можем, когда Бог даст, границы откроются, и восстановится авиасообщения, и откроется Израиль, на Святой Земле, конечно, да, там можно увидеть эфиопов в храме Гроба Господня.

Алексей Пичугин:

— Вот я там их и увидел в первый раз.

Алла Митрофанова:

— Это поражает, это такая детская непосредственность, с одной стороны. А с другой стороны какая-то невероятная мощь и глубина.

Алексей Пичугин:

— Вот видите, это же осколки христианства, нам неизвестного. У нас же все-таки очень долго христианство развивалось в Европе, потом Византийское направление. То, что у нас потом, мы черпали из Византии. А это дохалкидонское раннее христианство, которое пошло по своему пути, для европейца непонятно, не известно и самое интересное, это не реклама, потому что Максим Калинин какое-то время у нас на радио выступал.

Алла Митрофанова:

— И выступает, я надеюсь.

Алексей Пичугин:

— И будет выступать. Просто нехватка времени у него сейчас, он нарасхват. Его лекции о сирийских мистиках это не Эфиопия, но для лучшего понимания того, что есть в христианстве, такая полифония, такое многообразие. Его лекция о сирийских мистиках, мы просто всем советуем, чтобы эту шторку еще раз приоткрыть.

Алла Митрофанова:

— Обязательно.

Алексей Пичугин:

— Ну и конечно, пойти еще раз в музей русской иконы и посмотреть на эфиопскую иконопись, это тоже дорогого стоит, я уверен. Я обязательно дойду.

Алла Митрофанова:

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Напомню, сегодня у нас в гостях Николай Васильевич Задорожный, директор музея русской иконы и Сергей Богатырев, заместитель директора по связям с общественностью этого музея. Мы говорим про уникальное явление в Москве — музей русской иконы, созданный энтузиастом, меценатом Михаилом Юрьевичем Абрамовым, Царствие ему Небесное. Человеком, который невероятную работу проделал по возвращению нам нашего наследия, чтобы мы лучше узнали, кто же мы такие есть, откуда мы родом. Икона в этом смысле дает нам глубочайшее представление, и знание, и опыт не только мозгами, но и сердцем. В первую очередь, сердцем. Как, Николай Васильевич, вы уже отметили, мы икону можем почувствовать и понять. Таким образом, может быть, восстановить ту связь, которую у нас в результате не только 20 века разорвалась, но и 19 век тоже уже, вторая половина особенно. Такие очень бурные события в России, отодвинувшие нас от нашей собственной традиции. А сейчас есть возможность эту связь восстановить, и все желающие, пожалуйста, приходите в музей русской иконы на Гончарной улице, это станция метро Таганская.

Николай Задорожный:

— Станция метро Таганская.

Алла Митрофанова:

— И бесплатный вход...

Николай Задорожный:

— И всем рады всегда.

Алла Митрофанова:

— Что практически невозможно в наше время. Ну, практически невозможно.

Николай Задорожный:

— Так было установлено Михаилом Юрьевичем.

Алла Митрофанова:

— Предварительная запись или что? Как это осуществляется?

Сергей Богатырев:

— Вход для всех посетителей у нас свободный без предварительной записи. Открыты мы ежедневно, кроме среды, с 11 до 19 часов. И некоторое время назад четверг и пятницу мы продлили работу музея до 21 часа, чтобы те, кто не успевает по причинам долгого рабочего дня, смогли к нам попасть. Что касается записи, запись происходит на экскурсии на нашем сайте www.russikona.ru, и там же можно записаться на все мероприятия, на которые официально музей проводит. А это концертные программы, это лектории, и для удобства посетителей сейчас с пандемийными ограничениями мы его не проводим в офф-лайн режиме, а только в записи. Поэтому по четвергам можно всегда на ю-туб канале музея или на сайте музея посмотреть и послушать интересные лекции, которые посвящены не только древнерусскому и русскому искусству иконописи, но и архитектуре, ближневосточной, византийской, римской и так далее. Мы приглашаем ведущих ученых российских, которые рассказывают об интересных событиях, интересных явлениях, интересных предметах.

Алексей Пичугин:

— Скажите, мы очень любим здесь на радио разные истории. Наверняка среди ваших экспонатов есть какие-то иконы с действительно уникальными историями нахождения, как они к вам попали или просто истории своей жизни, через века прошедшие. Наверное, какие-то такие истории вы знаете.

Николай Задорожный:

— Сейчас проходит выставка из собраний нашего музея в Сеуле, и в экспозиции этой выставки находится икона с достаточно уникальной историей. Она была приобретена в Америке, находилась там порядка сорока лет. Это образ апостола Павла. И после ее возвращения в Россию, я ее передал своему знакомому реставратору, чтобы он ее привел в порядок, потому что западная реставрация сильно отличается от профессиональной реставрации, которая проходит обычно с иконой в России. И он совершенно случайно нашел у себя где-то в подсобке нижнюю часть этой иконы.

Алексей Пичугин:

— Ого.

Алла Митрофанова:

— Как это?

Николай Задорожный:

— Сорок лет икона находилась в Америке, это был поясной образ святого Павла.

Алексей Пичугин:

— А откуда она происходит?

Николай Задорожный:

— Это Ростовская школа живописи.

Алексей Пичугин:

— Скорее всего, из какого-то небольшого храма, где-то в Ярославской области

Николай Задорожный:

— Да, Ростовского, Ярославского храма.

Алексей Пичугин:

— Так вот части иконы разъехались в разные совершенно части.

Николай Задорожный:

— Как уже упомянул Сергей Евгеньевич, в нашем музее есть такие примеры, как вы это назвали, контрабандный распил, да?

Сергей Богатырев:

— Чемоданный, дипломатный распил.

Николай Задорожный:

— Чтобы уменьшить размеры иконы и ее обе части вошли в какой-то небольшой чемодан. Ну а здесь, поскольку изначально икона была большая, ростовой образ, метр — тридцать, то просто была отпилена верхняя часть, и икону из ростовой превратили в поясную. Она была отправлена в Европу, попала каким-то образом в Америку и здесь обрела свою нижнюю часть.

Алла Митрофанова:

— Это практически невероятно, это один на миллион, можно сказать, случаев по теории вероятности, не может быть.

Алексей Пичугин:

— У нас есть музей, к которому я имею честь относиться, с которым у нас совместные программы, музей, на самом деле о советском религиозном сознании. Так называется «Советский Союз. Вера и люди». Он возле храма Сергия Радонежского в Крапивниках, у нас даже совместные программы с этим музеем есть. Там речь идет о церковной повседневности 40-90-х годов. Там среди прочих экспонатов есть икона, она с точки зрения художественной ценности ничего не представляет, это лишь от большой иконы фрагмент лика Христа, но известно, что эта икона где-то была в холодные голодные годы 30-40-е, ее топориком рубили на щепу. И по чуть-чуть с каждой стороны, следы от топора очень хорошо читаются и отрубили все, дойдя до лика, а лик порубить на щепу рука не поднялась. Так вот какими-то путями она к нам попала.

Николай Задорожный:

— Подобных историй очень много. И как я сказал, в 60-70-е годы, когда я путешествовал по деревням, я видел, как из икон делали двери, фрагментами иконы закрывали какие-то..., в тех же коровниках забивали окна, чтобы ветер не дул. И у нас в музее есть подобные образцы, именно кусков, выколков из большой иконы. Пожалуйста, Страшный Суд 17 века, и мы даже ее давали на выставку, которая проходила в Вене и называлась «Икона под серпом и молотом».

Алла Митрофанова:

— Как символично. Икона Страшного Суда, которая прошла такой путь, ею забивали щели в коровнике.

Николай Задорожный:

— Это была огромная икона, у нас сохранился фрагмент, выпилок сантиметров шестьдесят.

Алексей Пичугин:

— У Солоухина прочитал, сколько было храмов, которые перепрофилировали под зернохранилища какие-нибудь. Но эти щели оконные, потому что стекол уже не было, старыми иконами забивали. Я часто бываю в таких местах, где стоят полуразрушенные храмы, я соответственно с тех пор стал ходить и внимательно смотреть на эти доски, которыми окна забиты, может быть, какие-то из них и были когда-то иконами, но сейчас по прошествии пятидесяти лет это понять почти невозможно.

Алла Митрофанова:

— Утрачено.

Николай Задорожный:

— Ну, да, Поэтому когда вы сказали и сказали совершено правильно и такое мнение разделяют 90% наших граждан, что иконы были в 60-70-80-е годы незаконно вывезены из Советского Союза. Но при этом, когда Михаил Юрьевич... Мы с ним были в 2015 году в городе Шробенхаузен на заседании общества любителей русской иконы, которое объединяло в себя собирателей из Голландии, из Германии, из Франции — европейских стран. И этому обществу в тот день исполнялось 25 лет.

Алла Митрофанова:

— Отчасти люди, спасшие.

Николай Задорожный:

— Да, да. Именно я об этом и хотел... И после слова бургомистра предоставили слово основателю музея в Москве Михаилу Абрамову, гостю. И он начал свою речь именно с благодарности европейским коллекционерам за то, что они своим интересом к русской иконе, к русскому искусству практически спасли русское искусство. Потому что если бы они не интересовались, они бы не покупали, если бы не покупали, не было бы вот этой...

Алла Митрофанова:

— Контрабанды.

Николай Задорожный:

— Активной контрабанды, которая в конечном итоге и спасла. А когда у нас страна выздоровела и экономически окрепла, то пошел отток произведений из Европы, из Америки.

Алла Митрофанова:

— Обратно в Россию.

Николай Задорожный:

Обратно в Россию. И, слава Богу, что было, что возвращать.

Алексей Пичугин:

— Нам, к сожалению, уже пора заканчивать программу, но я не могу не спросить в конце. Я сразу скажу, что я эту точку зрения совершенно не разделяю. Но, к сожалению, она часто звучит внутри православного сообщества, когда речь заходит о музеях и церковных ценностях — все собрать, у музеев отобрать и в храмы вернуть. Скажите что-нибудь на эту тему. Ответьте, пожалуйста. Я устал отвечать на этот вопрос, потому что мне его очень часто задают, но очень хочу от вас как от профессионалов тоже что-то услышать.

Николай Задорожный:

— Ну, да, такая, это наверно, как у нас было в ту революцию, все забрать и поделить.

Алла Митрофанова:

— Да, да.

Николай Задорожный:

— Потому что я видел архивные фотографии из Тихвинского монастыря, фотографии 50-60-х годов, когда иконы просто стояли на улице — иконы Тихвинского монастыря — стояли на улице под снегом и, только благодаря экспедиции из Русского музея, их удалось вывезти в Русский музей, где они были отреставрированы, восстановлены. И получается, кому они теперь принадлежат?

Алексей Пичугин:

— Я всем привожу пример, который на моих глазах произошел. Икону древнюю, очень известную вернули в храм из музея. Там музей был в храме, она вернулась в храм, когда храм перестал быть музеем, снова стал храмом. Но ее вернули только на обещании того, что она будет дальше в ковчеге с температурными датчиками, с постоянной фиксацией, с отслеживанием, но ее очень быстро вытащили оттуда и понесли на Крестный Ход, и пошел дождь.

Николай Задорожный:

— Ну, к сожалению, да. А есть икона Боголюбской Божией Матери, которую тоже передали Церкви, ее в баптистерии установили, но поскольку там постоянная влага, пришлось икону...

Сергей Богатырев:

— А икона последние сто лет постоянно находится под надзором реставраторов, и ее спасают в течение ста лет и будут продолжать. К сожалению, время берет свое, и можно к этому вопросу подходить по-разному. И каждый имеет право на свою точку зрения, но я еще раз повторюсь, что древнерусская иконопись это огромный пласт, огромная часть мировой художественной культуры. Если хотите, это наше Возрождение, классика 15-16-го века, расцвет русской иконописи, Новгородской, Псковской, и определенно это должно находиться в музеях, если есть такая возможность. А для храма восстанавливаемого можно всегда написать новый иконостас, как это и практиковалось исторически. И много научных фактов, как переписывались иконы, записывались, уменьшались в размерах под новый иконостас самими же иконописцами, служителями культа.

Алексей Пичугин:

— Я рассказывал, топориками обтесывали с разных сторон, а это совершенно легально в храмах происходило.

Николай Задорожный:

— Михаил Юрьевич из нашего музея русской иконы много памятников подарил в храм.

Алла Митрофанова:

— Подарил именно в храмы. Низкий поклон и за его труд и за то, что вы его дело продолжаете. Есть уникальный пример в нашей жизни — соседство Третьяковской галерее с храмом святителя Николая в Толмачах.

Алексей Пичугин:

— Владимирская икона.

Алла Митрофанова:

— И их сотрудничество, и возможность помолиться у Владимирского образа Божией Матери. Ну, это, конечно, прекрасные отношения между храмом святителя Николая и Третьяковской галереей.

Николай Задорожный:

— И в продолжение, спасибо не нам, наследникам, близким родственникам Михаила Юрьевича, потому что они, понимая важность того, что было сделано Михаилом Юрьевичем, и помня, как он любил свое детище, продолжают финансировать наш музей. И он существует, только благодаря пожертвованиям близких родственников Михаила Юрьевича.

Алексей Пичугин:

— Спасибо вам большое. Мы напомним, что сегодня гостями программы «Светлый вечер» были директор музея русской иконы Николай Задорожный и заместитель директора Сергей Богатырев. Спасибо, приходите к нам.

Сергей Богатырев:

— Спасибо еще раз.

Алексей Пичугин:

Я уверен, что мы с вами должны еще встретиться.

Николай Задорожный:

— А вы приходите в музей.

Сергей Богатырев:

— Да, мы вас ждем в музее русской иконы, улица Гончарная, дом 300, строение 1, станция метро Таганская.

Алексей Пичугин:

— Спасибо. Алла Митрофанова.

Алла Митрофанова:

— Алексей Пичугин.

Алексей Пичугин:

— До свидания. Всего хорошего.

Алла Митрофанова:

— До свидания.

Николай Задорожный:

— До свидания.