«Молодые люди в Церкви». Священник Сергий Андриянов

У нас в студии настоятель храма Архангела Михаила в Можайске священник Сергий Андриянов.

Разговор шел о том, почему молодые люди не всегда чувствуют себя комфортно в церкви, и как показать им ценность церковной жизни и красоту церковной эстетики.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте!

Это — «Светлый вечер» на Светлом радио.

Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать!

С удовольствием представляю нашего гостя. Ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с вами и вместе с нами проведёт священник Сергий Андриянов, настоятель храма Архангела Михаила в Можайске.

Здравствуйте!

О. Сергий

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— Я напомню, что эту неделю мы говорим про молодёжь. Это странно, наверное, звучит, потому, что, когда... то есть, звучит-то, это очень даже привычно — просто, когда мы говорим: «Вот, молодёжь — то... молодёжь — сё... молодёжь хорошая... молодёжь плохая... молодёжное служение...» — это уже навевает мысли о том, что сейчас будут говорить какие-то, достаточно избитые, вещи. И я, тогда, напомню в первую очередь, почему мы начали об этом говорить.

Мне отец Сергий Старокадомский, с которым мы несколько дней назад общались... с ним, и с отцом Геннадием Войтишко... он мне позвонил и сказал: «Вот, хочу, с отцом Геннадием Войтишко, поговорить про молодёжь...» — прислал мне цитату из отца Александра Шмемана о том, что молодёжь — это, такой, странный возраст, когда, с одной стороны, вот, ты сам... где-то, до определённого возраста тебе всё хорошо, а дальше — надо принимать на себя ответственность, и ты уже понимаешь, что молодёжь — это... ну... так себе, возраст-то, на самом деле, был, в общем-то...

А, вот, мне кажется... я и в программах был не согласен... и по телефону долго спорили... хотя... понятно, что аргументы про ответственность, аргументы про то, что у нас сейчас, всё время, отодвигается, вот, этот возраст, когда человек — молодой... Там, сначала — 20 лет... 25... и, так, вот... сейчас уже 37, кажется... и всё «молодёжь»... и он может дальше отодвигаться. Это тоже аргумент... но мы сегодня, с отцом Сергием, хотели повспоминать, примерно, как это было у нас.

Мы — на Радио ВЕРА, поэтому, хотелось бы поговорить о том, как этот возраст... я не знаю... 15-16-17 лет... чуть раньше... у нас накладывался, в том числе, и на личную церковность, на христианство, на то, что... вот... вокруг нас есть... вот, что-то... что-то есть. Мы ещё, наверное, как-то это и определить не могли... но что-то есть.

У Вас... Вы помните, вообще... Вы же крестились уже... ну... в достаточно сознательном детском возрасте, и сами захотели... правильно?

О. Сергий

— Да. Так получилось, что я познакомился на улице с двумя женщинами... как потом я выяснил, скорее всего, это были «свидетели Иеговы»... и у нас, вот, с ними состоялся разговор на религиозную тему.

Надо сказать, что я в детстве, вообще, всегда... вот, мы сегодня с Вами тоже об этом вне эфира разговаривали — о том, что... я, вот, всегда себя ощущал религиозным человеком, несмотря на то, что я был маленький и некрещёный. Может быть, как-то на это повлияли фильмы, которые я смотрел в то время, где я видел, как люди молятся. И, вот, в какой-то ситуации — минимально экстремальной — я пытался прибегать к молитве. Ну, там... своими словами детскими пытался разговаривать с Богом.

И, вот, эта ситуация — эта встреча с этими женщинами двумя, разговор о религии, он меня зацепил. Но...

А. Пичугин

— Разные люди были... я помню тоже, что постоянно кто-то подходил на улице: «Вы верите в Бога?» Или, там: «А что Вы знаете о Боге?... А, давайте, с Вами поговорим?» Я эти разговоры никогда не поддерживал... но, я так понимаю, что Вы — поддержали тогда...

О. Сергий

— Мне было 11 лет. Я, вообще, не понял, зачем они ко мне подошли. Может быть, сейчас, я, уже анализируя, вот, это всё прошлое и своё настоящее... мне на ум приходит цитата из Священного Писания: «Это не вы Меня избрали, а Я вас избрал», — несмотря на то, что, наверное, это звучит очень... как бы... высоко: «Вы видите — меня, вот, избрал Господь!» Но, вот, так получилось. Я не знаю, как это сейчас оценить... но произошла, вот, такая у меня встреча, после чего я пришёл к родителям... я был некрещёный... я не помню, о чём мы разговаривали с этими дамами... я пришёл домой, и спросил родителей, почему я некрещёный.

Ну, мама говорит: «Чего-то... вот, там... в конце 80-х годов, вроде, хотели тебя покрестить, и не покрестили. Потом — 90-е годы...» Я говорю: «Я хочу покреститься». И мы, там, через её знакомую... через одну подругу... поехали в храм в Москве, в центре — храм Архангела Михаила в Овчинках, и там священник Сергий Селезнёв, такой, служил, и до сих пор служит — вот, он меня крестил.

Я помню, такие ощущения у меня были, что... я зашёл в храм... это, наверное, первый раз было, когда я зашёл... я смотрю — люстра большая висит, которая называется — сейчас я уже знаю — паникадило, а тогда я подумал: «Странно... зачем они сюда люстру из метро повесили?» (Смеются)

Ну, и дальше — меня затянула, вот, эта загадочная атмосфера церкви. Я ничего не понимал. Я не понимал смысл того, что происходит во время Крещения, но я чувствовал, что я делаю что-то правильное.

И, вот, на самом деле, самая, вот, такая... детско-молодёжная жизнь — она прошла, вот, именно, в таком состоянии какого-то мистического ощущения Бога, но я не вдавался в глубину этого.

А. Пичугин

— Мы перед программой, просто, говорили с отцом Сергием... я вспомнил... У меня сначала появилась Детская Библия, красочная... сейчас я захожу в магазины — и не вижу таких классных красочных детских изданий... а эта... не помню, кто их издавал — то ли какие-то протестанты, то ли... откуда-то они переводные, и изданы... напечатаны где-то, уж не знаю, где... не в СССР — это ещё конец советского времени.

Есть синие Детские Библии, с хорошей глянцевой бумагой — у Вас тоже, наверное, такая была...

О. Сергий

— Но это — начало 90-х, по-моему, всё-таки... это не советское время...

А. Пичугин

— Ну, да, может быть, начало 90-х, но я помню... да, начало 90-х — потому, что было радио «Россия», и их там разыгрывали, и их невозможно было не выиграть... и тогда, я помню, что выиграли — две: сначала мама, потом — бабушка. И, вот, нам прислали их, две, они лежали дома, и я... не знаю, как это соотносилось по времени с моим Крещением... меня крестили в 1993 году, в храме... тоже там — вот, как служил священник с 1989 года, который меня крестил, в 1993-м, так же он служит и до сих пор — отец Борис Трещанский, под Подольском... и храм — он только-только в 1989 году открылся... в 1993-м меня крестили. Я помню, что мы... что-то... несколько раз приезжали... не складывалось... потом приехали — всё получилось.

И я даже помню... ну, как-то отрывочно... мне, всё-таки, лет меньше было... отрывочно я помню, что... там... что-то, вот, такое... действо происходило... и потом мы иногда в этот храм приходили. Но мне, вот... нормальная служба была... очень тяжёлой казалась. Это же надо стоять... я помню... мы пару раз в год ходили в храм... совершенно никто у нас дома не знал... ну, ходили мы с мамой... как эта служба выглядит, и что за чем идёт. И, когда я уже совсем изнывал, мама шла к свечному ящику и спрашивала, когда будут Причащать. А ей говорили: «Ну, вот, смотрите... уже „Отче наш“ поют... скоро будут». И для меня... я очень хорошо помню, что от «Отче наш» до момента, когда начинается Причастие, какая-то вечность проходила... это было очень тяжело! И это, конечно... какое-то, вот, гнетущее ощущение того, что, вот, это — долго... безумно долго... очень долго!...

О. Сергий

— Не знаю... я... может быть, после Крещения, потому, что... я, как-то, был воодушевлён! Я, вообще, стараюсь сейчас поменьше обращать внимание на, вот, какие-то, такие... чувства, которые возникают... духовные...

А. Пичугин

— А это не духовное чувство — это, просто, маленькому мальчику семилетнему было тяжело...

О. Сергий

— Ну, вот, а мне было 11 лет — значит, мне не так было тяжело... и, как бы...

А. Пичугин

— Ну... да...

О. Сергий

— Мне, наоборот, эта атмосфера... я ничего не понимал, но меня эта атмосфера — она как-то воодушевляла... завораживала... мне было интересно на всё это смотреть... и... меня очень быстро взяли в Алтарь. Поэтому, я, вот, этот промежуток стояния в храме и смотрения просто вперёд, слушая песнопения — я его очень быстро преодолел. А в Алтаре уже ты находишься в какой-то динамике, и, поэтому, служба для тебя пролетает... не так долго... а даже, наверное, незаметно.

А. Пичугин

— Я в Алтарь попросился сам в 19 лет — это уже совсем другой возраст был. И другие интересы... и, понятно, что и службу я тогда знал, и чинопоследование выучил... а тогда — я был маленький.

Но... я к чему это рассказываю... что я приходил домой... а мне это... как-то подсознательно, видимо, было интересно... Потому, что я брал Детскую Библию... я с ней ходил, как, я видел, «там» ходят... я что-то из неё читал — открывал посреди комнаты... что-то на себя надевал... Я знаю, что дети священников — все, как один — рассказывали о том, что они в детстве играли в церковь... но, там, у них, был папа-священник... ещё кто-то, кто мог... обычно, священники хорошо относились к таким играм детей... я знаю, что там даже детские «облаченьица» шили, кадильца маленькие делали... а тут, у меня — это была какая-то совершенно спонтанная импровизация. Но... с того времени... и потом, когда-то, это ушло, когда я подрос... у меня Бог стал какой-то составной частью мира. Не помню, до какого возраста, но я с Ним всё время разговаривал. Это, может быть, тоже детские ощущения такие были...

О. Сергий

— А сейчас — не разговариваете?

А. Пичугин

— Но... нет, сейчас-то это всё по-другому уже... а тогда — это были какие-то совершенно непосредственные... может быть... я не знаю, откуда... может, мне мама что-то рассказывала... но мне, вот, откуда-то это — вот, идея о том, что можно с Богом поговорить — об этом... об этом... об этом... какой-то вопрос задать... я же не знаю, там... Сейчас я понимаю, да, что это, может быть, даже — лучший вариант молитвы был, чем тот, который есть сейчас... но, вот, тогда это было — очень, по-детски, непосредственно. У Вас — не было, нет?...

О. Сергий

— Нет. Я не помню... вот, пытаюсь сейчас как-то в памяти всё восстановить... почему-то у меня, вот, именно, такой... искренний разговор с Богом всегда, в тот промежуток времени, связан, именно, с какой-то, вот, ситуацией, когда нужно было о чём-то попросить... о чём-то попросить... ну, такая... практическая сторона...

А. Пичугин

— Так, я, наверное, тоже просил... я, вот, не помню, может быть...

О. Сергий

— Ну, как бы... просто, чтоб я, вот, такой, шёл... и была хорошая погода... и я, такой, иду и думаю: «Господи, спасибо Тебе большое!...» — я мечтаю, кстати, сейчас так молиться!

А. Пичугин

— Ну, и что-то такое, вот, у меня было... вот, так, да!

О. Сергий

— Не знаю. У меня даже сейчас такого нет... и я на этом часто себя ловлю!

Вот, я прошёл... какой-то был хороший день, солнышко светило — вот, буквально, на днях... весенняя такая погода... и я очень люблю весну! Я подумал: «Господи, почему, вот, я Тебя не благодарил за этот день?» — когда, на следующий день, была уже плохая погода. «Надо было тогда Тебя поблагодарить — за то, что мы в этом году, получается, два раза, наверное, переживём, вот, это весеннее чувство!»

Ну, вот... только после... постфактум, в общем, приходит ощущение того, что надо было бы тогда помолиться!

А. Пичугин

— А... мне Саша Соловьёва, наш звукорежиссёр, сейчас, в наушники, напомнила... я ей когда-то рассказывал эту историю — это, кстати, тоже, может быть, одно из первых моих воспоминаний о Боге... значит... до этого, были ещё какие-то.

В Детском саду ко мне подошёл какой-то мальчик... я, как сейчас, помню, что он был жутко сопливый... у него, там, всё... подходит... а я не знал его — может быть, он как-то недолго к нам в сад ходил, и мы с ним, в общем, очень мало общались. Я только помню, что он — был.

Он подходит и почему-то спрашивает: «А ты в Бока веришь?» — через «к». А я говорю: «А что такое Бок?» — «Ну... в Бока!» Я говорю: «Может, в Бога?» — «Да!» Я говорю: «Да, верю». — «А... я тоже».

И, вот, странно... вот, этот диалог пяти-шестилеток... значит... это ещё, вообще — какой-то излёт 80-х был, наверное... но тогда об этом много говорили. Тогда, видимо, и его родители, и мои родители как-то... какие-то книжки, газеты... по телевизору — среди всех экстрасенсов, что-то, вот, пробивалось такое...

А. Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у нас сегодня священник Сергий Андриянов, настоятель храма Архангела Михаила в Можайске.

О. Сергий

— Вот, Вы сейчас рассказали историю про Детский сад... мы, священники, по долгу службы, ходим в учебные заведения — в школы общеобразовательные, в Детские сады... Но, со школой, как-то, всё понятно — потому, что там дети уже в таком возрасте, в котором они что-то знают. А в Детском саду — всё посложнее.

Вот, я, тут, недавно был в Детском садике — у нас, там, в Можайске — меня позвали рассказать детям о празднике Рождества Христова.

Я зашёл, сидят дети — где-то, наверное, 5-6 лет, то есть, самая старшая группа в садике. Я думаю — с чего начать? Потому, что, я с такими маленькими детьми никогда не разговаривал о Боге.

Я говорю: «Здравствуйте, дети!» Они говорят: «Здравствуйте!» Я стою в подряснике, с Крестом, и говорю: «Давайте, скажите мне — кто я такой? Кто знает, кто я такой?» Они: «Вы — Боженька...» И я очень долго пытался им объяснить, кто я — что я, на самом деле, не Боженька, а я... как бы... Его помощник на земле, я Его служитель.

Они: «Вы — Ангел...»

Я думаю: странно... дети 5-6 лет, которые... ну... не знают, кто такой Бог!

А. Пичугин

— А у них сознание чистое очень! Они же... не смотря на то, что до них, в эти 5-6 лет, всё равно, долетает какая-то... какое-то несовершенство... да? В разговорах... я, там, иду через Детский сад... слышу, порой, что они... чего они только ни кричат!... Но, всё равно, у них сознание ещё... они же... на них налипает... а, на самом-то деле, очень незамутнённое. Им гораздо проще, там, увидеть какого-то человека в странной одежде, с Крестом, и сказать: «Вы — Боженька». Значит, у них откуда-то есть это представление, всё равно...

О. Сергий

— Ну, наверное, откуда-то есть. Может быть, потому, что — с Крестом? Как бы... церковь с Крестом... какие-то, такие, ассоциации? Может быть, они заходят в храм? Не знаю... мне, почему-то, очень было... непривычно, что они меня называли «Боженькой»... и я долго-долго им пытался, вот, это как-то... перерегистрировать их, в общем, в их понимании, кто я такой.

А. Пичугин

— Им проще, наверное, думать, что Вы — «Боженька». Потому, что... думать о том, что Вы... там... какой-то помощник...

Ну, не знаю... Дед Мороз, да? У него есть помощница — Снегурочка. У них какое-то такое, примерно, представление... такая градация.

О. Сергий

— Вот, кстати... по поводу... если мы о молодёжи хотели поговорить, я так понимаю, изначально, вообще... и... вот, Вы сказали про детское сознание... мне кажется, что, как раз, у молодёжи... вот, это детское сознание — оно сконцентрировано. То есть, чем ребёнок становится старше, тем его, вот, это... то есть, он остаётся ребёнком... но его сознание — концентрируется.

И, когда Вы мне сказали, что нам нужно будет разговаривать про молодёжь, я сразу начал думать о том, почему... ну, хотел на свою молодёжь посмотреть — вот, какая у меня молодёжь есть в храме... или, там... когда я был молодёжью... не ребёнком...

А. Пичугин

— Мы, как раз, и хотели поговорить о том, как у нас... мы — ровесники... как у нас это, там, параллельно происходило. Потом, когда-то, мы познакомились... это потом уже было...

О. Сергий

— Да... и я, вот, подумал, что молодёжи... почему сейчас меньше молодёжи? Вот, в наше время, молодёжи — мне кажется... или, может быть... я родителей слушаю, они говорят: «В наше время... там... всё было по-другому! И колбаса... и мороженое было вкуснее!» — я, наверное, сейчас тоже могу так сказать... там... каким-то подросткам — что, в наше время, колбаса и мороженое были вкуснее... но я так не считаю. Я считаю, сейчас вкуснее и колбаса, и мороженое... но почему-то мне кажется, что молодёжи... вот... в начале нулевых было значительно больше. И, вот... там... когда в семинарию все поступали... был огромный конкурс. Сейчас этот конкурс... ну... или его нет — в некоторых семинариях, или он — незначительный. То есть... с чем это связано?

И, вот, я подумал, что у молодёжи — очень много вопросов. Ну, так же, как и у детей. То есть, дети, всё время, спрашивают: почему — так... почему — эдак... почему — то...? Вот, молодёжь — она спрашивает точно так же, но — более серьёзные вещи. И... как бы... очень много вопросов — к Церкви.

Вот, я смотрю разные видеоканалы, где молодёжь разговаривает... там... с какими-то опытными священниками. И все сюжеты этих каналов связаны с тем, что молодёжь задаёт очень интересные, очень сложные и, иногда, провокационные вопросы, на которые Церковь сейчас, как мне кажется... ну... не способна ответить.

А. Пичугин

— Она способна ответить. Наверное, есть люди — их мало — которые способны на них ответить. Но этих людей — мало. А людей, которые создают контент — их, как раз, много. И есть какие-то вопросы, на которые они очень хорошо отвечают, и им кажется, что они сейчас могут объять любой спектр вопросов. А когда-то попадаются какие-то вопросы, на которые нужно отвечать или прямо, или не отвечать вовсе.

А, иногда, на эти вопросы — для миллионной аудитории ты не ответишь. Поскольку, это — или последствия повлечёт, или, действительно, негативные для конкретных людей последствия, которые... там... слушают... это вопрос, который можно задать один на один — и будет получен какой-то, наверное, здравый, верный ответ. А когда ты универсально пытаешься... к конкретной ситуации предложить универсальное решение, а универсального решения — нет... то, вот, здесь получается, как раз, и тот самый провал.

О. Сергий

— Ну, да... или, если этот вопрос... ну, какой-то хрестоматийный. То есть, вот, как это мы привыкли... как в книжке «Закон Божий» Слободского написано. То есть, есть вопрос — есть на него... такой, вот... элементарный...

А. Пичугин

— Я Вас слушаю, и понимаю, что... в чём разница, кстати, между... там... 90-ми, условно, и началом 2000-х... — приходили взрослые люди. Дети... у детей не было... может быть, и сейчас нет, но, всё-таки, возможности больше... и, всё равно, Вы, наверное, тоже замечаете, что с какими-то вопросами приходят молодые люди. Ну, молодые люди — я имею в виду, подростки. Бывает же, приходят? Ну, редко... но приходят. У них есть такая опция.

А в 90-е годы, когда храмов было меньше, приходили, в основном, взрослые люди — их дети точно бы не пошли... или это, опять же, очень единичные случаи какого-то личного интереса... но, чаще всего, шли взрослые люди, а потом услышанное, как-то интерпретированное, несли в свои семьи.

И, вот, они несли это в свои семьи, и, дальше, они пытались или учить своих детей, или как-то они вели себя так, что дети задавали эти вопросы.

А сейчас... этого, практически, не происходит. Потому, что у нас есть некий конвейер...

О. Сергий

— Мне кажется, что в 90-е, как раз, конвейер был намного более активный...

А. Пичугин

— Наоборот! Потому, что...

О. Сергий

— Крестились, там... крестили, просто, какими-то...

А. Пичугин

— Нет, Крещение — это, да, могло быть поставлено на поток... Венчание — на поток... но личный разговор со священником... священников было не так много. Ну, представьте себе... какой-то ближний круг... там... мы в Москве... да... ближний круг... ближайшее Подмосковье — километров пятьдесят вокруг Москвы, в радиусе Бетонки... храмов было — в 4-5 раз меньше... они только к середине 90-х — началу 2000-х начали открываться, отстраиваться... в Москве ещё не все «хлебозаводы» были возвращены Церкви... и не было Интернета.

Люди шли... я даже помню, как у нас это было...

О. Сергий

— Вот, это, наверное, ключевое — то, что не было Интернета. Сейчас, если у меня возникнет какой-нибудь вопрос по линии Церкви, или религии, то мне проще будет найти ответ в Интернете. Тем более, что... я думаю, вопросы, практически, на любую тему, можно в Интернете найти...

А. Пичугин

— ... да... и увидите ответ отца Павла Островского, к примеру. Ну, а тогда же... я хорошо помню... была одна радиостанция, на которой...

О. Сергий

— ... можно было задать...

А. Пичугин

— ... знаменитые, «модные» батюшки из 90-х отвечали на вопросы. Отец Артемий Владимиров, отец Дмитрий Смирнов, отец Амвросий Юрасов... да... по-моему...

О. Сергий

— Там даже для детей, кстати, была передача...

А. Пичугин

— Наверное...

О. Сергий

— ... где дети задавали вопросы...

А. Пичугин

— Я ждал, там... помню... это 90-е, как раз, первый интерес... что отец Артемий Владимиров скажет... что отец Дмитрий Смирнов скажет, со своим увесистым мнением, которое могло отличаться...

О. Сергий

— А, вот, к Вам тогда вопрос такой... я сейчас уже этот вопрос себе задал, дал на него ответы... мне интересно, что Вы скажете.

Почему так получилось, что Вы остались в Церкви? Потому, что я помню всех своих друзей-алтарников, с которыми мы дружили, ходили в Алтарь, и даже вне церкви проводили вместе время — вот, многие из них сейчас... ну... к Церкви не имеют никакого отношения. Точнее, так: их отношение к Церкви положительное, но в Церкви они себя никак не нашли. И даже на службы они не приходят. Ну, редко...

А. Пичугин

— На Пасху и Рождество...

О. Сергий

— Ну... да... да...

А. Пичугин

— Я спросил, один раз, священника многодетного одного, и говорю: «А, вот... у Вас столько детей... и они церковные?» Он говорит: «Да, да, они очень церковные, да...» А потом... что-то мы дальше разговариваем... он говорит: «Ну, они, там бывают-то... ну, да, они, конечно, ходят в церковь... на Рождество, на Пасху приходят...» — и это, вот, та самая история, как я понимаю, про которую Вы говорите...

О. Сергий

— Я не совсем об этом... То есть, я не хочу сказать о том, где они сейчас...

А. Пичугин

— Не-е...

О. Сергий

— Я помню о том, как нам, всем вместе, там было хорошо. То есть, почему я, вот, в этот сложный подростковый период, остался в Церкви? Хотя, у меня было много знакомых нецерковных друзей, меня... там... везде звали... гулять, там, с ними... но я, почему-то, вот, этот тяжёлый период подростковый пережил в Церкви.

А. Пичугин

— Я понял Ваш вопрос... и я отвечу, да... у меня есть этот ответ.

Я об этом думал. Я вижу это так. Может быть, кто-то посчитает, что я чей-то опыт, там, таким образом, дезавуирую... но...

У меня в жизни никогда не было Воскресной школы. Я попал... мне, вот, было, точно совершенно, неинтересно. Это — не универсальный ответ. Потому, что, для кого-то, это было очень важно... для кого-то это было интересно... но у меня... я в Церковь пришёл самостоятельно. На самом деле — когда я почувствовал, что, вот, это — моё... мне захотелось... мне было около 15 лет.

Я попал в приход, где не было своей Воскресной школы, и, соответственно, рядом тоже не было храмов, куда могут дети ходить. Но, подростками, нам было... нам эту Воскресную школу заменяла личность нашего настоятеля, отца Александра, с которым мы, всё время, бесконечно о чём-то говорили.

А у него тоже был достаточно интересный жизненный опыт. Он пришёл из какой-то, достаточно диссидентской, тусовки... из художественной... фотограф, который объездил весь Союз... экспедиции... и жена у него тоже художник... и, вот, эта творческая атмосфера — с книжками, с картинами, с рассказами, историями... историями из нецерковного прошлого... и из церковного... это всё было так интересно! Это всё было, вот, настолько... как-то вдохновляло... что хотелось приходить, приходить и приходить! И, именно на это, вся церковная история и наслаивалась.

Мы продолжим, буквально, через минуту.

Я напомню... и я даже дорасскажу, вот... отвечу на вторую часть вопроса отца Сергия... у нас в гостях — отец Сергий Андриянов, священник и настоятель храма Архангела Михаила в Можайске.

Я — Алексей Пичугин.

Через минуту — мы снова здесь.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио.

Напомню, что в гостях у нас сегодня священник Сергий Андриянов, настоятель храма Архангела Михаила в Можайске.

Я — Алексей Пичугин.

Отец Сергий, до перерыва, спросил меня, почему я остался в Церкви. Мы — ровесники, и у нас, примерно, параллельно шла, вот, эта церковная история, и совершенно справедливо отец Сергий говорит, что многие наши сверстники, с которыми мы начинали ходить в храм, она как-то из этого всего вышли.

И... я сказал, что я остался потому, что была личность настоятеля, на которую всё накладывалось — мы, как будто, одной семьёй жили, и нам всем было очень хорошо вместе. Мы собирались... и у нас не было, может быть, таких... вы знаете... паломнических поездок, когда это всё — по какому-то распорядку, с чтением акафистов, в автобусе... мы садились в несколько машин — и куда-нибудь ехали... просто — ехали. На природу... там... служили молебен в каком-нибудь разрушенном храме... сидели на берегу реки... с пикниками... ходили, смотрели... какие-то усадьбы... заезжали к кому-то в гости... всё, вот, это, вот — чем-то семейным было.

А, вот, многие из этих людей, которые были моими сверстниками, действительно... наверное, они... Вы правильно говорите: положительно очень смотрят на Церковь, их дети, может быть, иногда туда приходят, но сами они... ну, да — Рождество и Пасха... ещё, может быть, когда зайдут...

Но у меня было какое-то чёткое осознание того, что я хочу здесь остаться, что я хочу как-то послужить Церкви тоже. И, вот, это ощущение — оно меня не покидало. Ну... были кризисы, конечно, когда мне хотелось всё бросить... мне казалось, что это всё «не моё», что «я совсем не хочу здесь находиться»... но мне, всё равно... вот, эта атмосфера... была всегда близка. И я потом в Свято-Тихоновском учился. Всё равно, вся моя жизнь — она где-то... даже если я уходил от каких-то церковных служений, работ... там... был долгий период, когда я работал в музыкальных, попсовых радиостанциях — это мне нравится, у меня оттуда множество друзей... археологическая тусовка, совершенно не связанная с Церковью... мне всё это, до сих пор, очень нравится... но я, всё равно... всегда так получалось, что я возвращался к каком-то церковному пути. Не знаю...

О. Сергий

— В общем, получается, что Вам в Церкви помогло остаться, такое, ощущение «тусовки»? Семейной тусовки...

А. Пичугин

— Ну... потом отца Александра очень быстро не стало — он погиб в аварии. Это был 2005 год. Я уже не чувствовал себя, вот, таким, вот... нужным. Да, у нас был приход, очень дружный, он и сейчас есть... но я, дальше, вот, что-то искал для себя. И когда у меня случился какой-то кризис, я уже, наверное, был тогда молодёжью только по современным меркам — я... действительно, как-то, немного отошёл в сторону. То есть, я думал, что я, как бы, остаюсь в Церкви, всё нормально... но я уже не чувствовал ничего, что бы меня тут держало.

А потом я встретил своих хороших нынешних друзей — молодых священников, которые... и, вот, общение с ними... да, это тусовка — на самом деле, абсолютно, тусовка... но общение с ними меня очень сильно поддержало тогда, и, вот, этот кризис церковной идентичности мне позволило преодолеть.

Я здесь, наверное, не скажу каких-то очень больших и очень глубоких высокопарных слов о том, что... вот... тут... Господь... я чувствовал каждый раз, как Господь меня поддерживает... я чувствовал это через другое — через то, что я, всё равно, в самые кризисные моменты, оказывался среди тех людей, которых я понимал лучше всего, и которые меня понимали. И, вот, в этом, как раз, я вижу Его помощь.

О. Сергий

— На самом деле, вот, у нас на приходе, на котором я рос... почему я об этом спросил — потому, что у нас тоже была, такая, своеобразная тусовка. Но она, как бы, была не вокруг настоятеля — потому, что настоятель был занят строительством храма, какими-то хозяйственными...

А. Пичугин

— Но у вас был московский храм...

О. Сергий

— Московский...

А. Пичугин

— А у нас — деревенский...

О. Сергий

— Да, но мы общались вместе — алтарниками. Нас там было человек десять, наверное, алтарников — разного возраста. Старшие — учились тоже в Свято-Тихоновском университете, и я, всё время, им задавал вопросы — потому, что священнику задавать вопросы было некогда, он был один. А, вот, эти алтарники, обучающиеся в Свято-Тихоновском университете, они, с радостью, на все мои вопросы отвечали. И с теми, кто был моего возраста — мои сверстники — мы с ними... там... тоже очень много времени проводили. И мне так нравилась, вот, эта атмосфера, вот, это общение с этими людьми-единомышленниками — наверное, можно так сказать...

В виду того, что мы сейчас об этом говорим, я вспомнил цитату Павла Флоренского. Он говорил, что... он так и характеризовал Церковь, определял... он говорил, что Церковь — это дружба. И я сейчас стараюсь, как-то, на своём приходе, настроить, вот, такую атмосферу дружбы — чтоб мы все дружили.

Я, например, прихожанам говорю: если я не могу с кем-то поговорить в храме... не хватает времени на исповеди, если людей много... то — вот, мой телефон везде написан — вы можете мне позвонить, и мы с вами по телефону пообщаемся. Мы очень часто созваниваемся с прихожанами и какие-то вопросы решаем.

И, я думаю, что, если бы у нас была молодёжь, то с молодёжью можно было бы точно так же...

А. Пичугин

— Но у вас разве нет молодёжи?

О. Сергий

— Ну... именно, вот, в таком... как бы... классическом понимании, мне кажется, молодёжи нет.

А. Пичугин

— Ну, почему?

О. Сергий

— Ну, потому, что, вот — даже взять нашу Воскресную школу... вот, те дети, когда всё начиналось... там... семь лет назад... были маленькие дети, которые пошли в Воскресную школу в 8-9 лет. То есть, сейчас им стало 14-15, и они уже... им, как бы, не интересно...

А. Пичугин

— А Вы думаете, что они уйдут?

О. Сергий

— Ну, она уже, как бы, ушли... наверное, вот, так.

А. Пичугин

— А ушли — как? Они физически...

О. Сергий

— Приходят на праздники. Когда их зовут на какую-то масштабную «тусовку» в Воскресную школу, они приходят. Но так, чтобы они ходили каждое Воскресенье на службу... ну... я, вот, их не вижу.

А. Пичугин

— А здесь ещё, ведь, наверное, есть какая-то важная градация...

Мальчики — она... ну, давайте, будем откровенны... те, которые идут в Алтарь, алтарниками становятся — им тоже важна, вот, эта алтарная «тусовка». Их в меньшей степени, наверное, привлекает Богослужебное действо, ощущение присутствия при совершении Таинства... ну, вот, их в меньшей степени...

О. Сергий

— А у Вас это было? Я, вот, сейчас тоже пытаюсь вспомнить...

А. Пичугин

— Когда меня взяли...

О. Сергий

— Нет, наверное, у меня, помимо того, что мне нравилась эта «тусовка»... простите... я чувствовал какое-то Присутствие Божие, я чувствовал сакральность в службе...

А. Пичугин

— Мне было 19 лет.

О. Сергий

— А...

А. Пичугин

— Я уже чувствовал. Потому, что мне этого хотелось. Я именно поэтому и хотел в Алтарь.

О. Сергий

— А мне этого захотелось уже только, когда, вот... перед тем, как я священником стал.

А. Пичугин

— А... ну, конечно... там... запивочка... кадило... свечки... это тоже какое-то... но... в нашем маленьком храме подмосковном алтарников много никогда не было. Были иногда я и ещё один мальчик, помладше меня немного... и папа этого мальчика иногда тоже приходил и участвовал. Всё. А, так, иногда... если нас не было вдруг на службе, то алтарников-то, в общем, и не было никого... хотя мужчины были... ну, как-то, вот...

Кто-то зашёл в алтарь... был чтец, который в Алтарь не заходил, например — он на клиросе стоял... он сейчас священник...

О. Сергий

— В Алтарь заходит сейчас он? Священник... ( Улыбается )

А. Пичугин

— Наверное, заходит... да... вот, там, как раз, с тем храмом соседний — настоятель его. Наверное, заходит... давно его не видел...

О. Сергий

— Чтец — не заходил в Алтарь...

А. Пичугин

— Нет, он заходил в Алтарь... только... там... взять благословение Апостол прочесть. Ну, если никого не было, наверное, помогал, там, кадило... но ему, просто, не хотелось, я так понимаю... хотелось — на клиросе стоять.

Но, и... вот... исходя из этого... у мальчиков есть, вот, такая опция...

О. Сергий

— А у девочек такой опции нет, да.

А. Пичугин

— Нету...

О. Сергий

— Ну, на клиросе они могут...

А. Пичугин

— А на клиросе... это... движухи нет! Тут нужно полюбить Богослужение, полюбить пение, понять, для чего это нужно. А в 15 лет — ты не очень понимаешь.

Вот, 15-летний алтарник — он, может быть, тоже потом уйдёт, или будет реже приходить... но у него есть, всё равно, какое-то постоянное, там: чайник поставить... разогреть теплоту...

О. Сергий

— Динамика, короче, какая-то...

А. Пичугин

— Динамика, да... а на клиросе — это...

О. Сергий

— ... статика!

А. Пичугин

— ... статика, да.

Это — нужно... я и говорю, что нужно очень сильно любить Богослужение, и понимать его, чтобы остаться на клиросе.

Вот... мне кажется, это тоже один из залогов того, почему молодёжь уходит. Понятно, что...

О. Сергий

— Или — не приходит.

А. Пичугин

— Или не приходит.

Понятно, что есть девочки и мальчики, которые, просто, по достижении определённого возраста... всё, что находится за пределами церковной ограды, их увлекает.

Я даже читал... я, по-моему, уже не раз приводил здесь пример, что... Кто-то из Лондона, прихожанин лондонского храма, пишет о том, что он там это наблюдал. Что прихожане, многолетние... понятно, что, там, у Антония Сурожского... это, видимо, там было... дети этих прихожан многолетних всегда приходят с родителями. Потом — всё менее и менее им интересно... всё реже и реже они появляются... и потом, в конце, лет в 16, они окончательно уходят. И появляются уже в следующий раз, скорей всего, со своими детьми. И всё тогда — по новой...

О. Сергий

— А я, вообще, сейчас подумал о том... а зачем, вообще, нужна молодёжь? Нам, в Церкви. Нужна ли она? В том качестве, в котором мы её здесь хотим...

А. Пичугин

— У нас с Вами есть замечательный знакомый священник, игумен, который говорит: «Да, не нужна молодёжь в Церкви!» — парадоксально... он, наверное, так не считает — он ответственный по работе с молодёжью в своей епархии, но... он, вот, говорил: «Да, не нужна молодёжь в Церкви...»

О. Сергий

— Может быть, просто, наступит время, когда они сами туда придут. То есть, не нужно их сюда затягивать?... Ну, это я размышляю... То есть... это...

А. Пичугин

— Но... Не знаю. Может быть, просто, Церковь сейчас не готова принять молодёжь?...

О. Сергий

— Вот, я об этом тоже очень часто думаю, что... Церковь — она архаична, а молодёжь — стремительно идёт в ногу со временем. И... то есть, молодёжь 90-х — она была ближе к той Церкви... то есть, Церковь не поменялась... с 90-х... ну, практически, я имею в виду. Язык, например, церковнославянский...

А. Пичугин

— Эстетика.

О. Сергий

— ... эстетика, да... хорошее слово. И молодёжь тогда была — постсоветская. Молодёжь — она была ближе к советской молодёжи: такая, ровная, спокойная молодёжь. Сейчас молодёжь... разговаривает на непонятном даже для нас языке, и... то есть, используя непонятный нам язык, прийти послушать службу на церковнославянском языке, им, наверное, тоже будет очень сложно.

Ещё один момент, который тоже, мне кажется, важный. В Церкви, почему-то, очень необычно относятся к юмору... а молодёжь любит юмор... то есть, им нужно какое-то веселье. А у нас, вот... Церковь — это что-то, такое, строгое... это что-то очень сдержанное... и это — тоже, как один из моментов, который, как мне кажется, молодёжь... ну... не отталкивает, а не привлекает. В Церкви.

А. Пичугин

— Но это, как раз, эстетика... эта эстетика — она, как раз, для кого-то очень привлекательна. Но... вот, Вы интересную тему задали...

Потому, что у меня в классе, в последней школе, в которой я учился, и когда, как раз, я воцерковился... мы-то все ходили Бог знает в чём — формы тогда и не было никакой.

У нас в классе был один мальчик — Саша Сухарев... привет, если слышишь... который всегда ходил в костюме — всегда! И, если вдруг... ну, это какой-то, вот, совершенно день безгалстуковый был... у него была, там, какая-нибудь рубашечка... ну, вот, под которую — нужен бы галстук, но Саша себе позволял его не надевать.

И — так же и с церковной эстетикой. Когда ты дорастаешь до определённого возраста и начинаешь понимать ценность какой-то определённой одежды, дресс-кода... кто-то, может, его никогда и не поймёт, да, но будет понимать, что это, где-то, необходимо... точно так же и с церковной эстетикой.

Мы сейчас, опять же, не берём во внимание литургику, богословие — это всё отдельный разговор... но, когда мы говорим про церковную эстетику, это становится, действительно, красиво и привлекательно, если только на конкретном приходе это, действительно, красиво и привлекательно — если хороший хор, если красиво служат... только в том случае, вот, эта эстетика может привлечь уже или молодого человека, который к этому расположен, или — уже в определённом возрасте.

О. Сергий

— Ну... тогда, с другой стороны, только так можно делать какие-то определённые молодёжные приходы, получается — где будет эта молодёжная эстетика.

Мне опять на ум приходит община священномученика Антипы, где говорят... я не был, кстати, в этом храме ни разу...

А. Пичугин

— Я в кафе был.

О.Серигй:

— ... говорят, что там даже за ящиком за церковным работают девушки молодые...

А. Пичугин

— Да, да...

О. Сергий

— Ну, то есть, это, такая, субкультура, в которой молодёжи комфортно...

А. Пичугин

— Там эта эстетика — реализована...

О. Сергий

— Да.

А. Пичугин

— Но на максималках, получается...

О. Сергий

— То есть, не нужно пытаться притянуть молодёжь в тот храм, где одни бабушки. Если молодёжь притягивать, то только в определённые, вот... есть же общинные приходы...

А. Пичугин

— Вам легко об этом в Москве говорить...

О. Сергий

— Есть Грузинское подворье, куда ходят грузины. Есть... там... храм при МГИМО, куда, по идее, должны ходить студенты МГИМО... и, так же, МГУ... и так далее.

Ну, почему не сделать, вот, такие, молодёжные храмы в каждой епархии, или... там... не так сложно!

А. Пичугин

— В Петербурге — Фёдоровский собор.

О. Сергий

— Ну, всё-таки, он не совсем молодёжный, мне кажется?

А. Пичугин

— Ну, там есть то, что... вот... притягательно...

О. Сергий

— У нас, вот, например, в благочинии, мне кажется, есть такой молодёжный храм — это храм Серафима Саровского в Уваровке, где священник Ярослав Ерофеев служит... он же — организатор фестиваля «Братья». Ну, вот...

А. Пичугин

— А к нему туда много приезжают — вот, на границу со Смоленской областью?

О. Сергий

— Мне кажется, что к нему приезжает много его гостей молодёжи... как бы... его знакомых... его почитателей с этого фестиваля.

Ну, а если священник служит в деревне... какой-нибудь... Ивановской области... ему молодёжной работой заниматься... ну...

А. Пичугин

— Я Вам сейчас пример приведу... только... буквально, небольшой перерыв.

А. Пичугин

— Напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня священник Сергий Андриянов, настоятель храма Архангела Михаила в Можайске.

Пример — из Ивановской области. Может быть, всё закончилось и не очень... ну, просто, потому, что там уже и настоятель другой, и то, чем сейчас этот настоятель занимается, тоже — достаточно далеко, наверное, от этих идеалов, но... Решма, да. Знаменитое, под Кинешмой, место, с игуменом Евмением — сколько туда молодёжи ехало в конце 90-х — начале 2000-х! А и тогда это всё — вполне церковные формы всё имело...

О. Сергий

— В Ивановскую епархию, вообще, очень много молодёжи ехало в 90-е...

А. Пичугин

— ... рукополагаться, да... ну, у нас про владыку Амвросия Щурова и программы были отдельные... да... но... мы, скорее, про то, что... там, вот, у нас — отец Александр Лыков из Электроуглей, когда он ещё был настоятелем Электроугольского прихода... так, там — сплошь молодёжь...

О. Сергий

— Это — старые какие-то истории. Я про совреме... Молодёжь, 10 лет назад, была совершенно другая молодёжь. Ну, совершенно другая.

То есть, сейчас, мне кажется, намного сложней... я не так говорю?

А. Пичугин

— Ну, вот, Александра, наш звукорежиссёр, абсолютно согласна — мне говорит в наушники... а я — не знаю... мне кажется, молодёжь — она всегда одинаковая.

О. Сергий

— Серьёзно?

А. Пичугин

— Да.

О. Сергий

— Саша всё качает головой — аж, перегнулась через пульт...

Ну, может быть, она как-то... как это называется... ментально одинаковая, но культурно — она разная.

А. Пичугин

— Культурно она всегда будет разной... там... для молодёжи, ведь, субкультура — она гораздо быстрее развивается, чем для нас... там... когда мы уже — к сорока... в сорок... время, с точки зрения восприятия какой-то эстетики, замедляется. А для молодого человека, вот... субкультуры — они меняются, действительно...

С точки зрения, вот, субкультуры — молодёжь другая. С точки зрения отношения к жизни — всегда человек, до определённого возраста, он... что в XIX веке, что в ХХ... только нарратив окружающий другой...

О. Сергий

— Да, но... подождите... в каком-нибудь XIX молодёжь... там... в 30 лет у тебя уже внуки могли быть! А сейчас ты можешь только в 30 лет жениться... опять же...

А. Пичугин

— Ну, понятно... хорошо... да — предположим, молодёжь 10 лет назад была другой, и...?

О. Сергий

— Ну... то есть... как бы, возвращаясь к тому, что — вот, есть примеры храмов, куда, в своё время, ездило много молодёжи — прям, реально, приезжало. Зачем приезжало? Ну, наверное, пообщаться... да?

Ну, то есть, сейчас, если бы этот священник продолжал служить в каком-то приходе, очень сомневаюсь, что из Москвы туда... не из Москвы... откуда-то к нему был поехала молодёжь...

А. Пичугин

— Ну, к отцу Александру Лыкову, который служил тогда в Электроуглях, а сейчас служит в Жуковском, кажется, приезжают его прихожане...

О. Сергий

— Они уже не молодёжь!

А. Пичугин

— Ну, они уже... да... у них дети, наверное, того возраста, когда они ездили в Электроугли. Но... хорошо, но...

О. Сергий

— Я хочу сказать о том, что нам необходимо, если мы хотим как-то правильно взаимодействовать с молодёжью... правильно настраивать её на общение с Церковью... нам нужно подстраиваться под них. То есть, не их подстраивать под себя, а нам подстраиваться под них. Но не на каждом приходе, а в каких-то, вот... локально чтобы это происходило.

А. Пичугин

— Даже, наверное, это называется не «подстраиваться», а, до определённого момента, говорить на том, понятном, языке.

Это не значит — учить все современные... я, вот, опять же, приводил позавчера, кажется, этот пример — что у меня подруга, школьный учитель, как-то, лет 15 уже, наверное, назад, взяла, да записала какие-то словечки, которые она помнила из своей юности, и словечки, которые её школьники ( а она в школе работала )... там... несколько лет назад употребляли, и спросила, знают ли их её нынешние школьники? И — 90% этих слов и выражений уже поменялись за несколько лет. Понятно, что...

О. Сергий

— Потому, что эти словечки перекочевали вместе с возрастом!

А. Пичугин

— Да, да...

О. Сергий

— То есть, она сама эти словечки до сих пор знает...

А. Пичугин

— Да, естественно... но... понятно, что Церковь не обязана — и никто не должен ни в школе, ни в Церкви, нигде — пытаться угнаться за терминологией.

Но есть какой-то общий язык, который людям в 14-15 лет... он... который не отталкивает, а привлекает. Это не значит, что нужно... там...

О. Сергий

— Не знаю... есть такой язык? Мне кажется, что их самих надо спросить: «А чего вы хотите? Давайте, мы для вас сделаем так, как вы хотите, как вам будет удобно. Хотите, для вас — уберём иконостас? Хотите, для вас будем на русском языке служить?...» — мне кажется, что это настолько важный момент участия молодёжи в жизни Церкви... ну, реально... сейчас, особенно... что можно даже на такие радикальные меры пойти.

А. Пичугин

— Я знаю архиереев, которые благословляют молодёжные Литургии на русском языке — понятно, с объяснениями.

Просто...

О. Сергий

— А эти архиереи спрашивали молодёжь: «Хотите ли, мы, вот... что вы хотите? Что нам для вас сделать, чтоб вам было комфортно?»

А. Пичугин

— Вам обязательно приведут пример из Католической церкви. Всегда, когда начинаются, вот, эти разговоры... мы с отцом Давидом Кургузовым, нашим общим другом, про это спорили.

Вот, он доказывает, что это реально действенная мера. Мне тоже всегда так казалось. А теперь кажется, что — нет. Потому, что... вот, этот пример, который мне казался всегда нерелевантным — с Католической церковью, после II Ватиканского Собора, когда всё поменяли, латынь уступила место национальным языкам — а людей в храме больше не стало. Наверное. Ну, и меньше — тоже, кстати говоря. Но...

О. Сергий

— Мне, вообще, не нравится, что мы, всё время... что мы не можем сами что-то родить... мы, всё время, смотрим... «Давайте, сделаем, как у католиков. Вот, у католиков — так, значит, мы тоже так же должны сделать, потому, что у них это рабочая схема...»

А. Пичугин

— Так, у них это — нерабочая схема, как выяснилось!

О. Сергий

— Ну... как бы... II Ватиканский Собор — это же следствие каких-то реформ...

А. Пичугин

— Ну, это следствие — наболевших реформ. Вот, у нас Собор 1917 года...

О. Сергий

— Да... то есть, у них там были разделения... на протестантов... и им нужно было на это как-то среагировать, и они тогда... то есть, их обстоятельства вынудили самих провести какие-то реформы. И, вот... не нужно же этого ждать, чтобы нас обстоятельства вынудили эти реформы провести, когда это можно сделать сейчас, безболезненно. Ну... не знаю...

А. Пичугин

— Не знаю... молодёжь... опять же... молодые люди... я, куда бы ни приехал, всё равно, на любой службе... я, всё равно, буду говорить, что... там... когда Спаситель про малое стадо — это про те самые 2%.

«Вы — малое стадо». Народу может быть очень много. Но, вот, это «малое стадо» — оно всегда будет малым. И молодёжи всегда будет немного. Мы не можем ничего сделать с тем, что в определённом возрасте, когда людям интересно другое, они придут в Церковь и будут на длинных-длинных службах стоять, и подходить и задавать вопросы священнику. Кто-то — будет обязательно, но это будет всегда то самое «малое стадо». А кто-то, может быть, придёт потом. А кто-то, может быть, никогда не придёт.

О. Сергий

— Получается, эти 2%, это «малое стадо» — это бабулечки наши. Ну, так получается. Но бабулечки неспособны воспринимать... уже неспособны воспринимать информацию...

А. Пичугин

— Ну, бабулечки... придут другие бабулечки!

О. Сергий

— То есть, одни бабулечки сменят других бабулечек. Тогда эта молодёжь, конечно, придёт — рано или поздно... вот и всё — мы ответили! ( Смеётся )

А. Пичугин

— Я думаю, что нет, конечно... Что... и Вы, наверное, и по своему приходу, тоже видите, что — возраст абсолютно разный у людей.

О. Сергий

— Ну, в основном, женщины и... бабулечки. Как-то, я, вот, вижу так. Но... я не могу... то есть, необъективно — на основании моего прихода, какие-то выводы делать. Потому, что это — провинция...

А. Пичугин

— Так... а Вы-то почему остались в Церкви?

О. Сергий

— Вы сами ответили на мой вопрос! То есть, точно так же! У нас была интересная «тусовка» алтарников... «Церковь — это дружба»! И, вот, эта дружба помогла мне остаться. И я, как бы, до сих пор, в этой дружбе живу. Я не мыслю себя, свою жизнь без этой дружбы. Не без Церкви, не без храмов, в смысле куполов и прочего, а без, вот, этого общения внутри моих друзей.

А. Пичугин

— Вы, если бы ходили, параллельно, в какой-нибудь кружок авиамоделирования, и дружба вся была бы там, и, параллельно, ходили бы в церковь...

О. Сергий

— А я уже об этом говорил, и тоже Вас спрашивал, было ли у Вас ощущение Присутствия Бога во время Литургии... ну, какое-то, вот... подростковое... вот, оно у меня было. Помимо этой дружбы, я ещё чувствовал какое-то, непонятное мне... я ещё и сейчас это не до конца понимаю... Присутствие Божие. Взаимодействие с Богом во время службы.

И, вот, эти два момента — они, до сих пор, меня держат в Церкви.

А. Пичугин

— Наверное, у меня так же было. Потому, что... я, вот, сейчас вспомнил, что, естественно, помимо Церкви и, в основном, у меня была моя большая светская компания — исторического кружка... ну, так получилось, что у меня, как-то... в школе... школьных друзей было меньше всегда, чем друзей... там... среди, сначала, исторического кружка при Историческом музее... потом, археологической экспедиции... и всё это, там... возможности... и, естественно, абсолютно светские истории. Поехать куда-то, там, без родителей, на месяц, пожить в палатках — конечно же, это всё очень сближает людей, и они потом тянутся друг к другу, общаются, на протяжение года, и в Москве тоже. И мало, кто из этих людей был церковным... в какой-то момент, церковных стало больше — потому, что был Свято-Тихоновский Университет... у кого-то из друзей был РПУ, в котором и Вы тоже учились... я думаю, что мы там, кстати, в первый раз и познакомились когда-то...

О. Сергий

— Может быть... сложно сейчас сказать.

А. Пичугин

— И... поэтому... но и это — тоже своеобразный интересный момент, потому, что время было такое... сейчас, наверное, всё по-другому, не знаю... но тогда, в конце 90-х — начале 2000-х, в богословских институтах, я, всё время, встречал людей, для которых это тоже было тусовкой, и ты понимал, что они, вроде как, в Церкви, но они — «вроде как», потому, что это не были, прямо, очень сильно воцерковлённые ребята, которые... там... родители, в основном, их отдали — кого в Свято-Тихоновский, кого — в Иоанно-Богословский... в Москве. Но, при этом, это люди, которые, всё равно, внутри Церкви были. Кто-то алтарничал, кто-то — пел, кому-то нравилось, кому-то не очень нравилось, но все ходили, учились... и, вот, это... да, это, вот — такая дружба сформировалась. Кто-то священником стал, а кого-то уже и в Церкви не видно. Хотя, все живы и здоровы.

О. Сергий

— Вроде.

А. Пичугин

— Ну... вроде, да.

Вся, вот, эта неделя, когда мы говорим про молодёжь — я, вот, меньше всего хотел, чтобы это выглядело так, что: вот, мы говорим о молодёжном служении... какая молодёжь — для Церкви... какая Церковь — для молодёжи...

Мне кажется, что очень интересно было послушать людей, которые пришли в 90-е годы. Тот же отец Сергий Старокадомский, семьдесят первого, кажется... или семьдесят второго года рождения... в своё время, из различных, таких, молодёжных... комсомольско-коммунарских движений, пришёл в Церковь, и тоже влился в то, что было тогда молодёжным движением в Церкви.

А мы пришли... до Вас был — отец Давид Кургузов, наш ровесник, наш друг, у которого была своя история. Мы очень похожими какими-то путями шли, как выясняем, но... Вы очень правильно сказали, что Церковь — это... для нас была каким-то вариантом дружбы. И семьи даже. Вот, когда я вспоминаю свой приход...

А каким Вы видите путь этих молодых людей, которые сейчас у Вас? Ну, то есть, они... вот... сейчас у Вас в приходе. Кто-то может пойти... не знаю... в семинарию когда-то... ну, вдруг! Влияет ли, вот, это служение в маленьком городе... Вы же росли в Москве, и то, что Вы приводили в начале — это московские приходы... а, вот, жизнь маленького города — она влияет на этот выбор молодых людей в Церкви?

О. Сергий

— Сложно сказать. Проще, вот, ответить на то, кем, я думаю, станут, вот, эти подростки, эти молодые люди, которые у меня сейчас, в небольшом количестве, на приходе есть.

Я не знаю, кем они станут, останутся они в Церкви или нет. Это предугадать очень сложно. Но я стараюсь сейчас как-то с ними общаться так, чтобы они чувствовали... даже, если они сейчас, с какого-то времени, уйдут из Церкви, или перестанут быть постоянными прихожанами, или практикующими христианами... но они... вот, в этом возрасте, когда они всё очень близко воспринимают, очень впитывают всё в себя... чтобы они помнили о том, что здесь их любят, здесь их дом, здесь их семья, здесь их дружба. И, когда что-то у них произойдёт, они могут сюда всегда вернуться.

То есть, я не ставлю цель — разговаривать с ними, что-то им... воспитывать, если можно так сказать, их так, чтобы они оставались в Церкви. То есть, не хочу их заставлять, но пытаюсь создать им комфортные условия, чтобы они — вот, из детства — об этом помнили.

Я, вот, помню сейчас: мне в Церкви в детстве было хорошо. Но я никуда не уходил. А, вот, человек уйдёт, а потом — вспомнит, что ему когда-то было хорошо... что священник с ним разговаривал на равных... и он туда захочет вернуться. Вот... как-то, так.

А, потом... важный момент... мы же, всё-таки, тоже с Вами всё ещё «молодёжь»... до 40 лет-то! Или, даже, до 45 сейчас...

А. Пичугин

— Не-е... ну, сейчас, всё-таки, меньше...

О. Сергий

— До сорока...

А. Пичугин

— Ну... мы, видимо, недавно вышли из этого возраста, и, поэтому, всё ещё...

О. Сергий

— ... не хочется уходить из этого возраста! ( Улыбаются )

А. Пичугин

— Спасибо большое!

Напомню, что священник Сергий Андриянов, настоятель храма Архангела Михаила в Можайске, был гостем программы «Светлый вечер».

Я — Алексей Пичугин.

Прощаемся! Всего доброго! До свидания!

О. Сергий

— До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Христианские мотивы в фильме «Сталкер». Иван Перекатов
• «Нравственные ценности и бизнес». Сергей Иванов
• «Христианские мотивы в фильме «Зеркало». Августина До-Егито

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов