Что может быть сильнее любви Бога к нам и материнской любви Пресвятой Богородицы? Она даёт нам надежду на лучшее в самые тёмные дни. Это видно на картине Кузьмы Петрова-Водкина «1918 год в Петрограде», которую в народе называют «Петроградской мадонной».

— «Петроградская мадонна» Кузьмы Петрова-Водкина. Противоречивое произведение, не правда ли, Маргарита Константиновна?

— Пожалуй, Андрей Борисович. Одна из самых сложных для восприятия картин здесь, в Третьяковской галерее. На заднем плане город. Его архитектура прекрасна. Высокие полукруглые арки задают торжественный тон. Насыщенные цвета старинных домов напоминают о яркой жизни, здесь протекавшей.

— Но она осталась в прошлом.

— А в настоящем — разбитые окна и очереди за хлебом. Изначальное, авторское название полотна — «1918 год в Петрограде». Страшное время — голод, разруха, болезни.

— И так тревожно за женщину, кормящую грудью младенца на переднем плане.

— Она показана на балконе, над толпой. Металлические перила отделяют хрупкую фигуру в бирюзовой рубахе от городского пейзажа. Эта преграда создаёт эффект отрешённости молодой матери от всех общественных катаклизмов.

— Отрешённости, но не защищённости.

— Однако, есть в облике героини картины нечто, превосходящее по силе всю мощь войн и революций.

— И что же это?

— Материнская любовь. Бескорыстная, самоотверженная, жертвенная. Подобная той, что явила Божия Матерь. Недаром картину прозвали в народе «Петроградской мадонной».

— Думаете, люди и в самом деле угадывали в картине Петрова-Водкина образ Богородицы?

— Во всяком случае, художник постарался, чтобы было так. Он изобразил молодую мать по всем правилам иконописи. Канонам соответствует её поза, кроткое выражение лица. И в одежде есть отсылка к образу Пречистой Девы. На иконах Она традиционно закутана в красный плащ — мафорий. А у петроградской мадонны алое покрывало виднеется за плечами. Оно как будто соскользнуло с головы, покрытой белым платком.

— Эта ткань может означать не только покров Богородицы, но и красное знамя революции. Ведь Петров-Водкин приветствовал перемены.

— Не думаю, что это знамя. В 1920 году, когда художник писал картину «Петроградская мадонна», уже было очевидно, сколько бед принёс переворот. И Кузьма Сергеевич как человек верующий, надеялся, что Божия Матерь не оставляет в беде многострадальный народ. Верил, что Она рядом.

— Рядом с людьми, которые не искали Её помощи? В революционном Петрограде?

— Что вам ответить на это, Андрей Борисович?.. Помните тютчевские строки? «Удручённый ношей крестной, / Всю тебя, земля родная, / В рабском виде Царь Небесный / Исходил, благословляя».

— Помню, да. «Эти бедные селенья, / Эта скудная природа — / Край родной долготерпенья, / Край ты русского народа!»

— Вот как Фёдор Тютчев ощущал присутствие Христа в родном краю долготерпенья, так и Кузьма Петров-Водкин угадывал образ Богородицы в горьких буднях 1918 года. «Петроградская мадонна» — не икона, перед которой можно молиться. Но в картине теплится надежда: Божия Матерь не оставляет своей милостью даже тех, кто утратил молитву в дыму лихолетья.

— И в этом — драгоценная особенность шедевра Третьяковской галереи.