У нас в гостях была представитель Российского Книжного Союза, куратор программы книжного фестиваля "Красная площадь" Марина Абрамова.
Мы говорили о книжном фестивале на главной площади страны, об известных писателях, с которыми можно будет пообщаться на фестивале, а также о театральных и кино-площадках фестиваля.
А. Пичугин
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели! Здесь, в этой студии, Лиза Горская —
Л. Горская
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Замечательное мероприятие завтра начинается в самом центре Москвы, прям на Красной площади — книжный фестиваль. Он так и будет называться «Красная площадь». Завтра он начинается. И об этом мы сегодня поговорим, поговорим с нашей гостьей. У нас в студии Марина Абрамова — глава рабочей группы по подготовке и проведению Года литературы в Российском книжном союзе, ну и, что самое важное, куратор программы книжного фестиваля «Красная площадь». Здравствуйте!
М. Абрамова
— Добрый вечер!
А. Пичугин
— У нас картинка ещё красочная есть, Мариной принесённая. Мы уже видим...
Л. Горская
— Для радио это особенно актуально!
А. Пичугин
— Да, для нас с тобой...
М. Абрамова
— Для ведущих специально!
А. Пичугин
— Мы уже видим, как это будет всё расставлено, как люди будут ходить по Красной площади, в самом сердце... Как же так удалось-то? Книжный парад, можно сказать.
М. Абрамова
— На самом деле, это подарок был Году литературы. И, конечно, это было, наверное, самым красочным событием прошедшего 15-го года — Года литературы. Основным куратором фестиваля является Владимир Ильич Толстой, которому мы очень благодарны, потому что фестиваль не стал какой-то единичной акцией. Он, видите, стал жить дальше — и в 16-м году. Мы надеемся, что он будет в 17-м. Это поистине свершившаяся мечта всего книжного сообщества. И не только книжного, потому что фестиваль объединяет в себе не только авторов, издателей, но и наших коллег, практически, по цеху: и театралов, и искусствоведов, и музыкантов.
А. Пичугин
— Искусствоедов!
М. Абрамова
— Да, искусствоедов, возможно.
Л. Горская
— И буквоедов!
М. Абрамова
— Всех! Там, где книга является первоисточником. И в этом году она даже объединит ещё и год кино, программа фестиваля, потому что мы будем с вами под открытым небом смотреть лучшие экранизации российской классики.
Л. Горская
— Это как технически?
М. Абрамова
— Технически — это будет выстроен специальный кинотеатр под открытым небом. Там будет всё предусмотрено, не будет бликовать. И вы можете абсолютно бесплатно на Красной площади расположиться на комфортных пуфах, смотреть.
Л. Горская
— Но на всех мест не хватит.
М. Абрамова
— Вы знаете, в прошлом году было около 300 тысяч человек посетителей. В этом году мы планируем точно не меньше...
А. Пичугин
— Я так понимаю, что не в первый раз, мы уже говорили, собственно о том, что в 2015-м прошёл первый фестиваль. А что-то ведь, наверное, было вынесено, какая-то — не хочется сказать про работу над ошибками, но, наверное в этом году всё будет гораздо...
М. Абрамова
— Вы абсолютно правы! Работа над ошибками была серьёзной. Ошибок было определённое количество, потому что первый фестиваль готовили очень спешно. И он назывался «Книги России». В этом году его, во-первых, переименовали в «Красную площадь», потому что Красная площадь — очень хороший бренд, который грех не использовать. Что касается работы над ошибками: прежде всего увеличен детский блок. Давайте я расскажу, вообще, как это выглядит?
А. Пичугин
— Сейчас расскажете!
Л. Горская
— И заодно всё-таки объясните, как все должны уместиться!
М. Абрамова
— Да! Представьте себе большую нашу Красную площадь, поделите её на пять блоков. Вот каждый блок имеет свою тематику: блок художественной литературы, блок нон-фикшн, детский блок, блок библиотеки и блок, который представлен Департаментом культуры Москвы, называется «Москва читающая». Вот каждый такой тематический блок не только имеет большие павильоны, которые там около трёхсот квадратных метров, и в этих павильонах как раз представлена вся лучшая продукция по этой тематике. То есть мы с вами рассматриваем блок нон-фикшн, в этом блоке стоит два павильона, в которых представлена лучшая литература со всей России именно по этой тематике. И рядом стоит ещё полусфера — так называемая «Малая сцена», на которой точно также нон-стопом все дни будет идти программа именно блока нон-фикшн.
А. Пичугин
— Давайте напомним слушателям, что такое нон-фикшн! Мы очень часто в наших программах употребляем этот термин. Это всё, что не художественная литература.
М. Абрамова
— Да, это всё, что не художественная литература. И в этом блоке будет представлена литература, и будет представлена программа: это и дискуссии по политологии, это и история, это даже медицина, это исследователи спорта смогут найти своих интересных спикеров, это в том числе литературоведчес
А. Пичугин
— Обладатель «Большой книги» прошлого года.
М. Абрамова
— Да, абсолютно верно! И Евгений Водолазкин, и Дмитрий Глуховский, Майя Кучерская — просто плеяда... Я могу сказать, что более двухсот авторов за четыре дне представят лично свои книги, дадут автограф-сессии. А всего пройдёт 400 мероприятий. Это и постановки, которые специально сделали под этот фестиваль — мы очень благодарны МХТ имени Чехова. Это и концерты, потому что, например, открывать наш фестиваль будет абсолютно уникальный Вадим Репин с Государственным симфоническим оркестром. Посетит Дмитрий Анатольевич Медведев и много-много разных гостей интересных, в том числе международные гости. Одним словом, каждый тематический блок имеет свою сцену. Отдельно нужно сказать про детский блок.
А. Пичугин
— Вот! При том, что у нас сейчас очень многие хотят хорошей детской литературы. Она у нас в общем издаётся, и даже переиздаются классные советские книжки с классными рисунками, но вот стоят они как-то... А там можно дешевле купить, да?
М. Абрамова
— Да, во-первых, можно купить значительно дешевле. А во-вторых, мы провели работу над ошибками с прошлого года и увидели, что очень многие семьи приходят с колясками или с совсем такими карапузами, которых на брусчатку как-то вот не поставишь. Поэтому в этом году сделали целую детскую улицу, которая, во-первых, имеет большой шатёр, где будет представлена лучшая детская литература.
А. Пичугин
— Как раз возле мавзолея, я смотрю!
Л. Горская
— Издержки!
М. Абрамова
— Ну да, издержки площадки.
Л. Горская
— Может быть, к следующему году и эту работу над ошибками проведут.
М. Абрамова
— Но с другой стороны, это самое удобное место, потому что у них большая площадь, которую можно использовать под интерактивные зоны. Именно поэтому они стоят в этом месте. Повторюсь: большая детская улица на Красной площади, которая вместит в себя большой павильон, где будут продаваться книги, самые лучшие, со всей страны, детские. Также будет выстроена детская сцена, где нон-стопом все дни будут встречаться лучшие авторы детские со своими читателями, где отдельно даст очень интересный почти концерт Михаил Липскеров, где будут постановки по... Мы празднуем 50-летие Крокодила Гены, и это празднование будет широкомасштабным
Л. Горская
— Художественная литература Москвы.
М. Абрамова
— И региональная — вот о чём мы, я думаю, не сказали.
А. Пичугин
— Вот региональная — это очень важно! Мы с вами в прошлой программе — если кто-то из наших слушателей с ней не ознакомлен, не слышал её...
Л. Горская
— ...то, пожалуйста, ознакомьтесь на сайте!
А. Пичугин
— Да, http://radiovera
М. Абрамова
— Достаточно сложно. Да, выживать маленьким издательствам региональным в рынке, наверное, сейчас не так легко. Именно поэтому «Красная площадь» это такая площадка, куда регион может привезти не только своего успешного издателя, но ещё привезти автора, привезти какое-то мероприятие, связанное, с той или иной литературой либо книгами, это и краеведческие книги в том числе. И это очень важно. Если в прошлом году, когда мы первый раз делали фестиваль, повторю, что мы его в очень сжатый период готовили, а приходилось работать с регионами и как-то убеждать их, что надо принять участие, то в этом году очень много заявок было. Мы даже были вынуждены расширить павильон «Регионы России», потому что все не помещались.
А. Пичугин
— А это именно издательства региональные или это региональные авторы в том числе, которые издаются в Москве?
М. Абрамова
— Мы пошли каким путём: если посмотреть на павильон «Регионы России», там представлены не отдельные издательства, а представлены целые регионы — например, Татарстан. И в рамках этого выставочного пространства «Татарстан» там представлены несколько издателей, авторов и так далее. Татарстан привёз свою программу. То есть мы не били на издательства, мы били на регионы. И получается, что всего 71 мероприятие пройдёт в этом именно шатре — шатре «Регионы». И что интересно, что мы увидели по прошлому году — очень много приезжих людей в Москве. И они с особым трепетом и теплом ищут свой регион, смотрят свои книги.
А. Пичугин
— «О, это же в Орле издано! Это же орловский писатель — земляк!»
М. Абрамова
— На самом деле, да. И это было очень трогательно, и это очень востребовано. Я повторюсь: 71 мероприятие. Всего 50 регионов, которые очень активно принимают участие на Красной площади: это и Ханты-Мансийский округ, Ямало-Ненецкий, Дагестан, Ингушетия, Чечня, Крым, Соха, Татарстан, Башкортостан, Чувашия и так далее. И специальный гость — республика Беларусь. И вот скажу ещё раз, что многие регионы привезли свои мероприятия. Это в том числе театральные постановки, которые стали лауреатами каких-то очень известных театральных премий и так далее. Очень качественная программа, это не какие-то народные гулянья, хотя в этом тоже нет ничего плохого, это очень высокий уровень мероприятий.
А. Пичугин
— Напомним, что сегодня у нас в гостях Марина Абрамова — куратор программы книжного фестиваля «Красная площадь», который уже завтра начнётся на главной площади страны. Вот, кстати, по прошлому году, как вы считаете: люди в большей степени приходили на Красную площадь за книгами или просто потому, что это какое-то большое мероприятие в центре Москвы?
М. Абрамова
— Вы знаете, для нас, книжников, это совершенно новая аудитория.
А. Пичугин
— Вот что важно!
М. Абрамова
— Да, абсолютно. Все другие выставки, на которых мы работаем достаточно давно, это и выставка «Московская международная книжная ярмарка», и выставка «Non/fiction» интеллектуальной литературы — там всё-таки аудитория уже такая стопроцентно книжная, которая приходит специально за книгами. «Красная площадь» чем хороша — было очень много случайных гостей. Некоторые гости просто приезжие, которые гуляют по Москве и зашли на Красную площадь, тем более это всё бесплатно. Они проходят просто рамки металлоискателей и оказываются в совершенно другом мире. А ещё, конечно, большой процент посетителей, я думаю, это те, кто посмотрел программу и решил, что может сегодня, завтра и послезавтра бесплатно провести целые выходные на Красной площади. В этом году очень комфортная обстановка: это и достаточное количество кафе и зон отдыха, где можно отдохнуть, посидеть на пуфах, погулять с ребёнком.
А. Пичугин
— Фильм посмотреть.
М. Абрамова
— Посмотреть фильм, да. Причём это будут лучшие подборки. Поучаствовать в дискуссии, взять автограф у своего любимого автора, пойти на шикарный концерт симфонической музыки к главной сцене, и всё это бесплатно. Я думаю, что как раз эта программа, конечно, привлекает достаточное количество посетителей. Но в этом году мы уверены, что придёт уже и публика именно книжная, потому что в том году ещё никто об этом не знал, а в этом уже придут за книжками в том числе.
А. Пичугин
— А зачем? Вот хороший вопрос!
М. Абрамова
— За книжками!
А. Пичугин
— Зачем книжная публика? Зачем делать на неё ставку, потому что люди, которые читают книги, которые покупают книги, они всегда знают, где это можно сделать. Нет, они, конечно, придут, потому что всё-таки 25% скидка — это очень приятно. Но, с другой стороны, если делать ставку на этих людей, но они, правда, они всегда найдут, где приобрести книгу, и не только в Москве. А вот люди, для которых — к сожалению, сейчас таких, наверное, большинство, которые книжные магазины обходят стороной, вот для них, конечно, мне кажется, здесь созданы все условия.
М. Абрамова
— А в этом и была задача: придумать новый формат. Вот у нас есть выставка такая более отраслевая — «Московская международная книжная ярмарка», которая осенью. Есть «Non/fiction», которая всё-таки для своего сегмента читателей, более узкого. А вот такого именно фестиваля... Что такое фестиваль? Это такой праздник, это совсем не отраслевая... хотя у нас есть деловая программа, есть свои мероприятия именно для отрасли. Это в зале ГУМа будет происходить, эта деловая программа. Но всё равно это нацелено на то, чтобы показать, во-первых, вот этот синтез, что книга — это ни в коем случае не скучно, что книга — это может быть очень интересно, и разговоры о книге, они могут быть очень разными; и что книга лежит как первоисточник и в создании лучших театральных постановок; и книга — первоисточник для экранизаций и для кино и так далее. И вот, мне кажется, что какой-то формат уже нащупали, и в этом году вот эти 400 мероприятий докажут ещё раз новой аудитории, что читать — это интересно.
А. Пичугин
— Если говорить серьёзно, то мы всегда считались самой читающей страной — в советское время. Неужели мы настолько, действительно, за эти 20 лет изменились, что для того, чтобы заманить человека на большую книжную ярмарку, ему нужно предложить огромное количество сопутствующих мероприятий?
М. Абрамова
— Наверное, я вопрос поставила бы не так. Конечно, у нас есть проблемы с чтением, мы об этом с вами тоже говорили на нашей прошлой программе. Очень мало читаем, в сравнении особенно с европейцами. И тут вопрос не столько такого тренда, привлечения и агитации, сколько вопрос не выстроенной инфраструктуры. Но мы сейчас не будем касаться этих сложных моментов, вернусь к «Красной площади». Подобные мероприятия, они не то чтобы должны привлекать и изменять ситуацию в России с чтением, нет, ни в коем случае. Просто, чем больше таких мероприятий, тем здоровее себя чувствует книжная отрасль, раз. Мы уже говорили с вами сейчас о регионах. И зачем же приходить читателю на Красную площадь, когда он может найти все книги, знает, где это сделать? А вот не может! 400 издателей в одной точке. Нет ни одной выставки, где вы могли бы на одной площадке найти книги от четырёхсот участников, это абсолютно уникальная история. И для каждого этого участника выезд на «Красную площадь» — я ещё скажу важную вещь — абсолютно бесплатно. Даже маленькое издательство, издающее какие-то штучные книги...
А. Пичугин
— Оно может быть представлено.
М. Абрамова
— Оно может быть представлено. И для него даётся специальное место абсолютно бесплатно.
А. Пичугин
— Но теперь уже поздно — фестиваль открывается завтра. И если нас вдруг сейчас слышит издатель, у которого как раз такая маленькая фирма, ему уже поздно в этом году.
М. Абрамова
— Но добро пожаловать на следующий год! Мы всегда рады, нужно просто зарегистрировать
Л. Горская
— А планируется проведение подобного рода фестивалей где-то кроме Москвы?
М. Абрамова
— Да. На самом деле, они не совсем связаны с фестивалем на Красной площади, просто это как бы отдельная сетка мероприятий.
А. Пичугин
— Фестиваль в тур не поедет!
М. Абрамова
— К сожалению, фестиваль в тур не поедет. А очень хотелось бы, потому что такая Красная площадь есть в каждом большом городе — ну, какая-то своя центральная. И сейчас мы работаем, региональное направление очень активно развиваем. И с некоторыми регионами уже заключили соглашение о сотрудничестве с Российским книжным союзом. Разрабатываем им план развития инфраструктуры чтения, в который, конечно, входит увеличение мероприятий, связанных с книгами, в регионах. Например, недавно я была в Казани в командировке, и мы уже о многом договорились. Конечно, Татарстан — это такой очень активный регион. И так как у них очень активно развивается парковая система, я просто уверена, что мы точно там сделаем какое-то очень хорошее книжное мероприятие в ближайшее время и разовьём сетку магазинов. Регионы слышат. Знаете, что ещё тут важно? Роль личности в истории ещё никто не отменял. Вот где есть активный губернатор либо где есть какой-то активист внутри, кому не безразлична культура, там всё сразу получается. Это не зависит от экономической ситуации региона.
А. Пичугин
— А есть пример, кроме Татарстана? Чтобы вот пионер — всем ребятам пример.
М. Абрамова
— Калуга.
А. Пичугин
— Калуга — вот отлично.
М. Абрамова
— Просто вот хочу похвалить и сказать, что все большие молодцы. Мы разработали несколько креативных проектов, которые разослали по всем регионам, в том числе это мобильная библиотека. Калуга первая схватилась и всё сама сделала, практически. Сейчас там в 72 районах размещены вот эти мобильные библиотеки, где можно по QR-коду скачать бесплатно книги.
А. Пичугин
— Вот ещё раз можно подробнее про мобильную библиотеку?
М. Абрамова
— Есть проект, который мы делаем последний год. Мы запустили его с аэропортом Шереметьево, Пулково, сейчас Сочи должны сделать. Договорились с РЖД: этот проект появится до августа месяца на центральных вокзалах Москвы. В чём суть проекта? Нам дают стены. Мы на эти стены клеим принт с изображением книжной полки. На книгах нанесён QR-код.
А. Пичугин
— На каждой?
М. Абрамова
— На каждой книге.
А. Пичугин
— То есть изображение книги, там: Тургенев, Лесков, Оскар Уайльд.
М. Абрамова
— Да.
А. Пичугин
— И на каждой книжечке просто маленький QR-код наклеен.
М. Абрамова
— Да. И очень легко, в два клика, вы скачиваете книгу себе и можете читать. Что важно? Что в этой полке 300 книг. И из этих трёхсот порядка 40% это не классика, которую вы и так скачаете бесплатно, а это абсолютные бестселлеры, которые уникальным образом вы можете читать бесплатно, потому что мы выкупили права и договорились с издателями и правообладателям
А. Пичугин
— Они меняются, или на протяжении всего времени действия этой программы книги одни и те же?
М. Абрамова
— Они меняются, в зависимости от площадок в том числе. Например, для Пулково и Шереметьево мы делали разные подборки книг.
А. Пичугин
— Нет-нет! К примеру, в Пулково вот у вас книжная полка из трёхсот книжек. Они с течением времени меняются или она всё время будет оставаться одной и той же?
М. Абрамова
— Пока мы с вами не поменяем принт на стене...
А. Пичугин
— Но о том и вопрос: может быть, там один месяц один висит, другой месяц — другой.
М. Абрамова
— Мы так часто, к сожалению, физически не сможем менять. Вот мы сейчас поменяли в Шереметьево новые подборки книг. Прошло, наверное, около полугода.
А. Пичугин
— Там пассажиропоток, понятно, что там люди совершенно разные, и это может долго не устаревать. А в каком-нибудь небольшом населённом пункте, где, положим, будет работать такая программа, там же — перечитал мальчик какой-нибудь маленький все книжки, которые ему были интересны...
М. Абрамова
— Все триста!
Л. Горская
— По-быстрому.
А. Пичугин
— Ну, которые были интересны. А ему хочется чего-то ещё.
М. Абрамова
— Ну, что этот проект даёт: вы не просто скачиваете по QR-коду одну книгу. Вы по QR-коду, в принципе, уходите на площадку, где есть выбор по этому проекту, который меняется.
А. Пичугин
— Ага, вот!
М. Абрамова
— Но для тех людей, кто владеет гаджетами, для них это всё достаточно легко. А кому нужно увидеть и как бы визуализировать, чтобы эта книжка была похожа на книжку — она там похожа, потому что там принт такой классической библиотеки стандартной,— для них мы будем стараться менять как можно чаще эти принты и увеличивать количество книг, которые можно читать бесплатно.
А. Пичугин
— Марина Абрамова — куратор программы книжного фестиваля «Красная площадь», который завтра открывается на главной площади страны, сегодня здесь, на светлом радио, в программе «Светлый вечер». Лиза Горская —
Л. Горская
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И через минуту снова здесь.
А. Пичугин
— И вновь мы возвращаемся сюда, в студию светлого ради, где беседуем с Мариной Абрамовой — куратором программы книжного фестиваля «Красная площадь», который завтра на главной площади страны открывается. Здесь, в этой студии, Лиза Горская —
Л. Горская
— Алексей Пичугин с нами.
А. Пичугин
— Да, и вот у меня такой вопрос: детская литература, художественная литература, нон-фикшн, регионы — здорово всё. А поэзия? Отдельно её не думали вынести?
М. Абрамова
— Отдельно поэзию? Хороший вопрос!
А. Пичугин
— Да. Знаете почему вопрос возникает? К нам приходят хорошие поэты, действительно, известные ещё зачастую с 60-х годов, со времён такого литературного андерграунда. И вот говоришь с ними и понимаешь, что у нас поэзия сама по себе ушла в какую-то такую нишу свою собственную...
Л. Горская
— Поэтическую.
А. Пичугин
— Лирическую. Где она себя хорошо или плохо чувствует, но она на поверхности появляется очень редко. У нас уже не модно издавать стихи, если это не классика.
М. Абрамова
— Не то что не модно. Наверное, это коммерчески очень тяжело. Это вот такая какая-то издательская проблема. Но если мы говорим о «Красной площади», я могу вас порадовать, потому что на «Красной площади» стартует Всероссийский конкурс на лучшего поэта. Приедут, не знаю, правда, какое количество людей — по регионам нужно спросить у кураторов этого мероприятия. Прошли уже отборочные туры по регионам, приедут финалисты. Они будут все дни читать свои произведения на Красной площади на разных площадках. В понедельник, в день Пушкина, пройдёт награждение. Таким образом, мы поддержим молодых поэтов со всех регионов России.
Л. Горская
— А кто жюри, кто судьи?
М. Абрамова
— Сам конкурс проводится под руководством Федерального агентства СМИ и печати. К сожалению, я вам сейчас каких-то конкретных фамилий сказать не могу. Просто вот 400 мероприятий — пожалейте, пожалуйста!
Л. Горская
— Жалко, жалко!
М. Абрамова
— Конкретные фамилии жюри этого конкурса не помню. Но вот конкурс точно будет, потому что Владимир Викторович Григорьев при подготовке книжного фестиваля «Красная площадь» как раз этот вопрос поднял. И стали думать, что делать, что придумать, какой формат. Этот конкурс будет не единичным, не специально для фестиваля, этот конкурс будет действовать на протяжении всего года и дальше, в 17-м году, как отдельный проект поиска и популяризации молодых поэтов России.
А. Пичугин
— У нас за последние годы как-то, кроме Бродского, поэтов нет.
Л. Горская
— Ну что ты такое говоришь?
А. Пичугин
— Я серьёзно говорю. Я очень люблю Бродского.
М. Абрамова
— Но у нас на главной сцене целая постановка с Верой Полозковой. Вот где будут...
Л. Горская
— (Неразб.) кроме неё. Вот это уж точно!
А. Пичугин
— Почему? Это уже дело вкуса, Лизавета!
Л. Горская
— Я просто поддерживаю твою реплику про Бродского! А очень хочется поговорить подробнее о библиотечном блоке, что там будет. Был ли он в прошлом году? Может, там тоже какое-то развитие произошло?
М. Абрамова
— Да, библиотечный блок был, он был представлен немного иначе. В этом году у нас библиотека совмещена с электронной книгой. Этим, наверное, всё сказано. В блоке библиотеки мы будем говорить и представлять проекты самые успешные московских библиотек, какие-то новые форматы — это электронные книги, это электронная выдача и так далее. То есть то, что сейчас позволяет библиотекам развиваться в новом таком интернет-формате
А. Пичугин
— Что с букинистами?
М. Абрамова
— Да, обязательно! Мы очень благодарим ГУМ, потому что они помогают очень сильно в организации мероприятий — предоставили свои площади. Первая линия ГУМа будет отдана как раз антикварной книге и букинистам, достаточно большие площади. В принципе, мы удовлетворили, наверное, желания всех, кто захотел принять участие: выстроятся специальные ряды, где они смогут представлять свою продукцию. Поэтому будут обязательно, приходите — первая линия ГУМа!
А. Пичугин
— Раньше-то как было просто — поехал на Земляной вал, помнится, в букинистический магазин, который уже сколько лет закрыт. Да и вообще, букинистических магазинов в Москве было навалом, а теперь почему-то букинисты перешли в раздел хорошего, дорогого антиквариата, со всеми вытекающими. Кто будет представлять? Это сами букинисты, букинистические магазины?
М. Абрамова
— Сами букинисты.
А. Пичугин
— То есть это какие-то частные люди?
М. Абрамова
— В том числе. Мы не делали какую-то выборку между формой организации — это должны быть обязательно магазин либо издатель, либо частное лицо. Отбирали просто по... Вернее, не отбирали, мы, в принципе, учли пожелания всех и смогли поместить всех желающих. Все знают друг друга очень хорошо в этом рынке. И знают, кто как занимается, насколько человек компетентен в том или ином вопросе. Поэтому будут и магазины букинистические, и будут отдельно какие-то личности, кто занимается этим, для кого это является делом жизни либо интересом. Приходите погулять — найдёте то, что вам интересно!
А. Пичугин
— Давайте ещё про театральные постановки и кино поговорим. Театральные постановки — вы говорите, что совместно с МХТ всё проводится?
М. Абрамова
— На самом деле, не только. Это около 30 мероприятий, в которых участвуют театральные коллективы Москвы. Это и Большой театр, это МХТ имени Чехова, это и Центр Мейерхольда, это и театр РАМТ, это и концерты отдельные и перформансы. Надо сказать, что, например, мы обратились к владыке Тихону (Шевкунову), потому что книга «Несвятые святые», конечно, стала абсолютным бестселлером. И была сделана уникальная постановка по этой книге, и она будет представлена на главной сцене «Красной площади». Её специально там немного дорабатывали под формат сцены. И ещё важно сказать, что Издательство Русской Православной Церкви будет представлено в блоке нон-фикшн. И лучшую литературу — я точно знаю, что даже серии большие книг привезут в полном составе, поэтому будет из чего выбрать точно.
А. Пичугин
— «Несвятые святые» — бестселлер, но уже всё-таки изданный несколько лет назад. Неужели до сих пор он настолько востребован, что под него прям целая отдельная программа практически?
М. Абрамова
— Не программа, а постановка! Сама по себе постановка, она настолько качественная, и есть свой зритель. А я думаю, что в рамках «Красной площади» она сейчас зазвучит по-другому. И обойти такой контент было невозможно. Тем более мы говорим о том, что все мероприятия, которые будут проходить, они так или иначе связаны с книгой — книга является первоисточником. И как раз для этой постановки книга «Несвятые святые» является первоисточником, это для нас было важно.
А. Пичугин
— А кинопостановки? Я правильно понимаю, что на протяжении всех трёх дней, практически в режиме нон-стоп будут крутиться фильмы возле Исторического музея. Судя по схеме-картинке, которая вот у меня перед глазами, возле Исторического музея будет стоять сцена с экраном, где в течении трёх дней будут показаны разные совершенно фильмы.
М. Абрамова
— Да, абсолютно верно! Мы можем назвать это место «Кинолекторием», где отобраны Департаментом культуры Москвы экранизации. И между фильмами будут ещё дискуссии, в которых будут принимать участие и критики кино, и литературные критики, и актёры. Так что, такой интересный микс. И Год литературы передал эстафетную палочку Году кино. Поэтому тема Года кино, она как бы сквозная, и она, в принципе, проходит по многим площадкам. Например, Сергей Лукьяненко с Тимуром Бекмамбетовым поговорят об экранизациях на главной сцене. И это будет очень красочно, потому что будет сопровождаться визуальным рядом и так далее. Много всего!
А. Пичугин
— Да, и напомним, что всё начинается завтра, на Красной площади. Соответственно, там не только современное, там и классика тоже — экранизация Бондарчука повести «Степь» Чехова. Вот что-нибудь такое.
М. Абрамова
— Да, конечно, будет не только современная экранизация — и делали акцент всё-таки на русских экранизациях, поэтому можно выбрать. Ещё раз повторюсь: сайт https://godliter
А. Пичугин
— Кстати, что тоже ценно!
М. Абрамова
— Да, что тоже ценно. Поэтому программа, как мне кажется, очень получилась ёмкая и разнообразная. В блоке нон-фикшн мы с вами можем поговорить о спорте с чемпионами олимпийскими; тут же на главной сцене послушать Евтушенко; перейти в зону экранизации, повалятся на пуфах, посмотреть какое-нибудь классическое очень интересное кино, а в это время ваш ребёнок будет под присмотром играть на детской площадке в детском блоке или слушать детского автора. Мне кажется, что можно провести целый день на фестивале и не устать.
Л. Горская
— Кстати, во сколько он открывается, во сколько закрывается мероприятие?
М. Абрамова
— Открывается в 10 утра. Закрывается сейчас до 10 часов вечера, но, возможно, в какие-то дни, в связи с приходом важных гостей, могут...
Л. Горская
— Всё перекрывать или наоборот подольше?
М. Абрамова
— Нет-нет, время открытия и закрытия может чуть варьироваться.
Л. Горская
— Расписание всех мероприятий, я так понимаю, на сайте будет.
М. Абрамова
— Да, на сайте. И очень удобно смотреть расписание, потому что можно отфильтровать день, время, интерес, площадку. Постарались сделать его интерактивным, чтобы можно было как можно легче подобрать то, что интересует именно вас.
Л. Горская
— А давайте всё-таки подробнее поговорим про то, что вы назвали работой над ошибками, точнее, Алексей назвал.
А. Пичугин
— Ну прям сейчас всё — мне будет стыдно. Да?
Л. Горская
— А я бы это назвала, как в книжном деле принято: «Издание доработанное и дополненное». Вот что доработано, по сравнению с прошлым годом, помимо того, что вы говорили, что в детском блоке теперь гораздо удобнее, и не надо по брусчатке с коляской и с ребёнком в зубах прорываться. Что ещё?
М. Абрамова
— Увеличен блок регионов. Он был, как оказалось, небольшим. А в этом году мы расширили его, и расширили программу региональную. Мы очень благодарны коллегам-журнали
А. Пичугин
— А нам приятно!
М. Абрамова
— Ещё вот что нужно отметить, что важно: мы надеемся, что будет хорошая погода. Но если вдруг дождь...
А. Пичугин
— А вы не договорились с тем, кто там рядом у вас, через стенку?
М. Абрамова
— Чтобы совсем наверх позвонить?
А. Пичугин
— Да. Там можно крикнуть, попросить — разгонят тучи. Нет?
М. Абрамова
— Думаю, что, к сожалению, вот влиять так пока не научились.
Л. Горская
— И в бюджет не входит, наверное?
М. Абрамова
— Да, в бюджет не входит. Про бюджет — отдельная тема программы. Вернусь. Если вдруг идёт дождь, я вас уверяю, что это не помешает вам провести хорошие выходные на Красной площади. Почему? Потому что большие павильоны, где представлена продукция, они закрыты от дождя, они имеют крышу. И вы можете спокойно выбирать, покупать книги, переходя из одного павильона в другой, и не бояться дождя. На самом деле, очень большая техническая работа проведена, потому что, например, перепад брусчатки на Красной площади — это почти два метра. Представляете? То есть даже для того, чтобы выстроить конструкции, нужно было учитывать очень много технических деталей. И, конечно, согласование со всеми специальными службами безопасности и так далее... поэтому крыша точно от дождя не проломится. Ещё раз повторю, что если дождь — приходите, не бойтесь, потому что площадки защищены, а площадки с мероприятиями, о которых я говорила — тематические малые сцены, они тоже под крышей. Вы можете спокойно сидеть, наслаждаться общением с писателем, не бояться дождя и непогоды. Только если вдруг дождь, а вы оказались зрителем главной сцены, вам придётся, наверное, в другую площадку уйти, переждать...
А. Пичугин
— Да просто не забудьте зонтик!
Л. Горская
— Да, я хотела сказать, что вообще следите за прогнозом погоды и не забудьте зонтик, если что. Тем более практика показывает, если взять с собой зонтик, то дождя точно не будет.
М. Абрамова
— А если что, то мы и выдадим специально около сцены. Мы подготовились!
А. Пичугин
— И мы возвращаемся в студию, где мы сегодня беседуем с куратором программ книжного фестиваля «Красная площадь» Мариной Абрамовой и продолжаем этот разговор.
М. Абрамова
— Уважаемые слушатели, хочу акцентировать внимание. Мы несколько раз говорили о том, что актуальная программа мероприятий находится на официальном сайте https://godliter
Л. Горская
— Ресурсы-подделки
А. Пичугин
— Вот я уже натолкнулся на один.
М. Абрамова
— Не знаю. С одной стороны, это делает честь прошедшему Году литературы. Много людей, наверное, сейчас хотели бы приобщится к этому. Но вот официальный ресурс один, под руководством «Российской газеты» и Федерального агентства СМИ и печати. Будьте внимательны и читайте официальную информацию.
А. Пичугин
— Кстати, да, сравниваю два сайта: поддельный и настоящий. Настоящий такой интерактивный, хорошо сделанный, здесь огромное количество разной информации, в том числе и программа книжного фестиваля, который завтра открывается на Красной площади, про который мы и говорим. Давайте в последней части нашей программы ещё раз напомним, что много разделов, это помимо различных интерактивных мероприятий, разных сцен, площадок, встреч писателей с читателями. Тематические разделы — это нон-фикшн, художественная литература, российские регионы представлены и детская литература. Всё верно?
М. Абрамова
— Да. И книжный фестиваль это не только развалы, как привыкли думать, книг, это очень интересная, качественная программа лучших театральных коллективов Москвы в том числе, это и симфоническая музыка, это и кинопоказы, лучшие экранизации, это встречи — больше двухсот авторов представят свои литературные произведения лично. Всего пройдёт 400 мероприятий. Приходите, пожалуйста! Уверена точно, что вы найдёте то, что вам интересно, найдёте свою книгу.
А. Пичугин
— Конечно, очень бы хотелось, чтобы подобные фестивали проходили в регионах. Понятно, что мы сейчас уже говорили, и уже не в первый раз, и про библиотеки интерактивные, и про то, что всё зависит от региона, от губернатора. Но всё-таки, прям у меня воображение даже рисует, как на площади пускай даже большого города, пускай даже регионального центра вот что-то такое. Но ведь, наверное, можно это сделать?
М. Абрамова
— Мы делали своими силами — силами Российского книжного союза — в Брянске. Будем делать книжный фестиваль и книжный форум в Ростове, мы там объединим несколько мероприятий. Работаем над этим! Если говорить о работе Российского книжного союза, который объединил в себе самый крупный и активный издательский бизнес... Почему говорю, что своими силами — потому что, с одной стороны, хорошо, когда инициируют какие-то официальные органы и так далее, но лучше, когда это идёт снизу, когда сам издатель и сам читатель скреативили, придумали какой-то интересный формат и потом предложили.
А. Пичугин
— Главное, чтобы ещё были и читатели! Чтобы вот этот книжный интерес не формировался исключительно вокруг районных библиотек в городах. В крупных, наверное, всё-таки происходит своя литературная жизнь. А в у нас, вообще, обычные библиотеки, куда могут прийти любые читатели, в том числе пенсионеры, которые не пользуются гаджетами для скачивания по QR-коду книжки, они как-то получают поддержку, продолжают развиваться или идёт постепенный процесс их отмирания?
М. Абрамова
— На самом деле, их же десятки тысяч таких библиотек. И мы с вами, конечно, можем фиксировать то, что проблема есть финансирования и проблема укомплектации библиотек. Потому что библиотека вроде есть, но вопрос же не в том, есть ли это помещение, вопрос в том, насколько оно укомплектовано внутри и какой фонд в ней есть. И вот как раз в последнее время мы можем фиксировать размытие ядра вот этого библиотечного, то есть нет того количества наименований, которое обязательно должно быть в любой библиотеке, и это проблема. Библиотеки закрываются по всей стране — это тоже факт. Но вернусь к своей фразе, что роль личности в истории никто не отменял. У нас с вами есть прецеденты очень хорошо развивающихся, качественных региональных библиотек. Там, где есть человек, там, где есть креативная мысль, где есть поддержка муниципалитета на месте — там всё происходит. Именно в такие библиотеки мы привозим своих авторов, именно с такими библиотеками мы выстраиваем отношения и развиваем какие-то креативные проекты. А есть библиотеки, которым ничего не нужно, они вот как бы в каком-то своём соку потихоньку живут. Насколько это эффективно? Наверное, не очень.
А. Пичугин
— Главное, что живут ещё. Помню, что я как-то этой зимой попал в небольшое село, где уже ничего нет — ни фельдшерского-ак
М. Абрамова
— Но библиотеки ещё выполняют такую функцию: это не совсем библиотека для России, это дискуссионный клуб, это какой-то клуб для времяпрепровожде
А. Пичугин
— И правда, я тут в Некрасовской библиотеке на Бауманской в Москве побывал недавно. У-у, это, действительно, прям культурный центр.
М. Абрамова
— Вот!
А. Пичугин
— Но опять же — это Центральный административный округ города Москвы.
М. Абрамова
— Но я сказала, что есть прецеденты и в регионах.
А. Пичугин
— Но вот именно, чтобы это было такое средоточие культурной жизни, чтобы там и интерактивные проходили мероприятия, и какие-то более-менее технически скоординированны
Л. Горская
— Может быть, пример удачный из регионов привести, раз они есть? Пока их не закрыли.
А. Пичугин
— Вот Марина говорила про Калугу, про Татарстан.
М. Абрамова
— Да.
А. Пичугин
— Но Татарстан, опять же, всё-таки это республика, там немножко на другом уровне всё это проходит.
М. Абрамова
— Например, сейчас мы ведём переговоры с Наталией Фишман — советником президента Татарстана о создании большой такой точки, это даже не книжный магазин и не библиотека, это Республиканский центр в Казани, книжный Республиканский центр, который в себя должен включить всё. Если вот с такими разработанными проектами приходить в регион, то наверняка на них будет отклик. Надо ещё сказать, что в рамках государственного частного партнёрства, которое совсем недавно запустилось это направление, поработать с учреждениями культуры — это очень интересно. Да, наверное, гораздо интереснее работать с детскими садиками, да, это как-то более привычно. А вот почему не поработать с библиотеками? Поэтому сейчас мы в рамках Российского книжного союза разработали программу с Торгово-промышле
А. Пичугин
— Но пока мы собираемся их приобретать! В завершение нашего эфира скажу ещё раз, что завтра на Красной площади начинается масштабное мероприятие книжное, называется этот книжный фестиваль «Красная площадь». И сегодня о нём мы говорили с Мариной Абрамовой — куратором программ этого фестиваля. Приходите! Здесь и нон-фикшн, и художественная литература, и детская, и литература из регионов, а также театральные представления, зоны отдыха, кафе, кино.
М. Абрамова
— Вход бесплатный!
А. Пичугин
— Бесплатный вход, встречи с писателями, да и с читателями тоже писателей. Спасибо вам большое! Действительно, надеемся, что это мероприятие, очень важное и нужное, которое второй год проходит в Москве, станет просто хорошей многолетней традицией. Спасибо.
М. Абрамова
— Спасибо!
А. Пичугин
— Лиза Горская —
Л. Горская
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Всего доброго и будьте здоровы!
Артёму Казённых важно отправиться на лечение, нужна помощь
Артёму Казённых 9 лет, он не может нормально двигаться и очень плохо видит. Но благодаря любви и заботе близких, жизнь его наполнена теплом и радостью. В семье мальчика есть особенная традиция — когда кто-то из друзей и знакомых приходит в гости, Артём неспеша подходит к человеку и аккуратно кончиками пальцев трогает его лицо. Так он здоровается с близкими людьми и понимает, кто пришёл в дом.
Артём всю жизнь борется с последствиями остановки сердца и нескольких операций на головном мозге, которые пережил в младенчестве. Чтобы помочь ребёнку развиваться, мама ежедневно выполняет с ним разные физические упражнения, возит сына на реабилитации. «Постепенно наш герой восстанавливается, — говорит Лидия. — Сейчас Артём осторожно делает первые шаги, самостоятельно может подняться и сесть на стул, что-нибудь съесть. Его крёстная, кондитер, каждый праздник старается порадовать Артёмку маленьким бисквитным десертом, что вызывает у него бурю положительных эмоций. Ведь теперь он может сам прожевать кусочек торта, хотя раньше ел только протёртую пищу», — продолжает рассказ мама.
Жить сегодняшним днём и замечать всё хорошее — вот девиз семьи Артёма Казённых. «Мы радуемся даже самому малому, тому, чему многие люди не придали бы значения. Например, недавно сынок впервые смог обнять меня одной рукой за шею. Просто обнять — какое это счастье!» — радуется Лидия. Она верит, что у сына впереди много новых побед.
Сейчас Артёму предстоит следующая реабилитация, которую мама оплатить не в силах. На помощь пришёл благотворительный фонд «Дети Ярославии», он открыл сбор для мальчика. И если вы хотите поддержать Артёма, переходите на сайт фонда: deti-yaroslavii.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
У нас в гостях был настоятель московского храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове протоиерей Павел Великанов.
Мы размышляли с нашим гостем о смыслах и значении Страстной Седмицы и о том, как участие в богослужениях этих дней может помочь подготовиться к встрече главного христианского праздника — Пасхи.
«Страдания и вера». Татьяна Семчишина
У нас в гостях была медсестра детской реанимации Татьяна Семчишина.
Мы говорили о том, как страдания и жизненные испытания могут способствовать приходу к вере, о том, как поддержать человека в горе, а также о важной роли тишины и молчания в нашей жизни.
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья! У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации. Добрый вечер!
Т. Семчишина
— Здравствуйте!
К. Мацан
— Вот не первый раз Татьяна у нас в гостях в программе «Светлый вечер», а уже даже второй. Мы с Таней не то, чтобы давно, но знакомы, поэтому, как в жизни, будем общаться «на ты». И я бы вот с чего начал. Вот я тебя представляю как медсестру детской реанимации... Нередко я встречаю такое мнение, что вообще во врачебном сообществе, скорее, человек будет неверующим, потому что взгляд на мир научный, естественнонаучный, работаете вы с конкретными данными физиологии, анатомии, биологии и так далее, и вот места чему-то такому, что не измеряется на приборе, здесь, вроде бы, не остается. Почему «вроде бы»? Потому что, с другой стороны, а где еще встретить чудо, как не в больнице, где происходят, наверное, иногда необъяснимые с медицинской точки зрения вещи, когда врачи говорят: «Ну, бывает, и такое бывает. Хорошо, что человек выздоровел». Вот как ты это наблюдаешь, будучи человеком внутри этого процесса?
Т. Семчишина
— Наверное, стоит сразу оговориться, что поскольку я не врач, а медсестра и могу говорить от лица не столько врачей или врачебного сообщества, а медицинского сообщества, как медработник, как я сама это переживаю или как я это наблюдаю... И, конечно, ты абсолютно прав, что, с одной стороны, медики имеют дело с множеством данных, законов, процессов, опять-таки, опыта врачебного профессионального, медицинского, тех случаев, которые наблюдают, и это, конечно, в какой-то степени сужает область такой детской... назову это... не хочу никого обидеть, но какой-то слепой веры, когда ты надеешься и очень хочешь надеяться, тем более, когда речь идет о любимом человеке, близком, который болеет и страдает. Наверное, в этом смысле медики гораздо более люди отстраненные, может быть даже, циничные, потому что там, где мама болеющего ребенка продолжает надеяться, медики понимают, что это закончится тем или иным исходом.
С другой стороны, в нашей области, и это знает очень хорошо любой врач, медсестра, все те, кто каждый день занимается лечением людей и пытается им помочь, всегда есть место для необъяснимого и для того, чтобы... я назову это «действовал Бог», как человек верующий. Потому что даже если будет самая лучшая команда профессионалов, которые будут, допустим, оперировать в самой лучшей больнице, с самым лучшим оборудованием и самым лучшим обеспечением всеми необходимыми препаратами, есть всегда место, ну, случайности, стечению обстоятельств, когда что-то может пойти не так, или когда что-то может пойти так в тех больницах, местах, где нет совсем никаких условий. Но почему-то в одних ситуациях человек выздоравливает и получает исцеление, а в других вдруг начинаются какие-то осложнения, которые могут привести и к смерти. И, наблюдая за этим, наверное, люди могут по-разному это истолковывать — и как, опять-таки, случайность, совпадение, но здесь всегда есть место тайне, и я думаю, что никто другой, как медики, не наблюдают этого так часто, когда, кажется, по всем законам, все должно пойти таким образом, а оно идет совершенно другим.
Ну и, плюс, конечно же, никто, как медики, так часто не видит страдания и, в том числе, смерти, которая, да, к сожалению, становится частью нашей рутинной работы. Но без осмысления этого ты не можешь там оставаться. Другое дело, что каждый человек находит для себя разный ответ в этом осмыслении, и кто-то находит его действительно в вере, а кто-то — в такой отстраненности и некотором, наверное, ожесточении, может быть, сердечном, которое скрывается за словом «профессионализм».
К. Мацан
— Ну, говорят, что врачи — циники. Вот это — про это, да?
Т. Семчишина
— Наверное, да, можно и так сказать.
К. Мацан
— Вот ты, мне кажется, важнейшую тему ты такую поднимаешь — вообще о приходе к вере, о, скажем так, содержании этого процесса. Вот ты сказала, что, встречаясь часто со смертью, с уходом людей, разные люди совершают разные выводы, иногда противоположные, из одной и той же ситуации. А вот от чего это зависит, как тебе кажется? Почему один человек приходит к мысли, ну, к какому-то обоснованию для себя религиозной веры, включая то, что вот жизнь не заканчивается со смертью и есть надежда на вечную жизнь, вот в этом тоже выражается вера, а кто-то из той же самой ситуации делает вывод, что «нет, все» (я сейчас, может быть, огрубляю), «все бессмысленно». Вот этот самый цинизм, как, может быть даже, защитная реакция, возникает, бросающаяся в глаза бессмысленность. Вот я даже уже, скорее, знаешь, тут не про медицину, а к твоему опыту просто верующего человека, многолетнего прихожанина храма, который при этом с этой темой сталкивается, с темой медицины и смерти, — что Бог касается в какой-то момент сердца человека и говорит, что «вот найди утешение в этом, ищи утешение здесь», а другого, получается, Бог не касается, раз он ожесточается и не верит?
Т. Семчишина
— Это сложный вопрос.
К. Мацан
— Конечно, сложный. Я, вообще-то, простых вопросов не задаю.
Т. Семчишина
— Сложный вопрос, на который я могу попробовать ответить некоторым предположением, потому что все-таки опять я говорю с позиции человека верующего, хотя и мне знакомы сомнения, недоумение, и уже в профессию я пришла верующим человеком. Хорошо, конечно, ответить просто и схематично, сказав, что это зависит от того, с каким сердцем, наверное, с каким багажом ты уже приходишь, ну вот, там, например, в профессию или в какую-то конкретную ситуацию страдания, боли и какого-то экзистенциального напряжения. Потому что, конечно, влияют и встречи, и воспитание, духовное воспитание наших учителей. Потому что в том, как я вижу какие-то вещи и как я их трактую, огромная заслуга, и это результат работы множества людей, с которыми мы общались — и отца Георгия Чистякова, и владыки Антония Сурожского, чьи книги оказали на меня очень большое влияние, и Фредерики де Грааф, и многих других людей. И когда ты встречаешься лицом к лицу с конкретной ситуацией, она ложится уже на подготовленную почву. Хотя, говорю, конечно, это не исключает вопросов, недоумений, сомнений и боли.
С другой стороны, наверное, и благодать Божья... Я не знаю, как ответить на вопрос, почему кого-то касается, а кого-то не касается. Но это еще и выбор, это и выбор человека в том, чтобы оставаться открытым или нет. Мы все испытываем боль — это я совершенно точно могу сказать. Мы все, работая там, где мы работаем, и видя то, что мы видим, переживаем за наших пациентов и не можем эту боль не испытывать. Другое дело, насколько мы ее в сердце допускаем и насколько мы готовы и в дальнейшем ей открываться и — может быть, не самое удачное выражение — что-то с ней делать. Потому что я могу отдать ее Богу — это, мне кажется, единственное, что имеет смысл, и дать согласие на то, чтобы снова этой боли открываться. Но я совершенно точно знаю и понимаю, что бывают и моменты, и бывают ситуации, когда человек говорит: «Нет, я не хочу этой боли. Да, я вижу ее, но я совершенно не готов ее испытывать и снова и снова к этой ситуации возвращаться, поэтому я выбираю такое дистанцирование». Потому что это тоже ведь может быть объяснено очень логично и какими-то важными причинами и мотивами для того, чтобы профессионально не выгореть, для того, чтобы мочь помогать больным, для того, чтобы уметь профессионально оказывать им помощь, и так далее. И, наверное, да, мировоззрение, наверное, готовность открывать сердце и готовность как-то рефлексировать и, ну, назову это «что-то делать» с этим переживанием и что-то делать с этой болью. Наверное, от этого зависит.
К. Мацан
— Ты эту фразу произнесла, очень такую цепляющую в хорошем смысле слова — «отдать Богу». Вот мне эти слова очень нравятся — «надо отдать боль Богу», потому что в них, что называется, постулируется сразу и существование Бога, и Его активное участие в жизни человека верующего, то, как это верующий видит, Его готовность эту боль человека забрать, какое-то такое динамичное отношение. То есть, Бог из какого-то слова, фигуры, идеи, чего-то такого большого, где-то существующего, превращается в Того, Кто близкий с тобой, Кому до тебя есть дело. А вот как ты это переживаешь? Как бы ты, ну, если угодно, объяснила вот это свое чувство — отдать боль Богу — человеку, который этого опыта не имеет? Понятно, что это сложно, может быть даже, невозможно объяснить до конца или даже хоть сколько-то. Но описать, свидетельствовать, наверное, можно. То есть, это невозможно передать, как любой опыт, но, может быть, что-то о нем можно сказать?
Т. Семчишина
— Ты знаешь, однажды у нас был такой разговор с коллегой — ночной, в какое-то небольшое затишье и в какой-то небольшой такой промежуток передышки. Она спросила меня: «Скажи, вот ведь я вижу, что довольно часто ты общаешься с семьями наших детей, и даже с кем-то, и со многими ты продолжаешь общаться после смерти детей. Они присылают тебе фотографии. Как ты все это выносишь? И зачем?» И тогда я попыталась ответить на вопрос, именно используя вот этот образ «отдать Богу», при этом понимая, что я разговариваю с человеком, который, может быть, где-то очень на пороге веры, как-то задумывается. Это действительно было сложно, как это можно объяснить, потому что, разговаривая со «своими» (я беру это сейчас в кавычки) — ну, с теми, кто как-то более в церковный контекст погружен, среди верующих людей, я могу что-то говорить о молитве, хотя все эти слова — они, наверное, будут достаточно плоскими, и все будет не то. Но здесь суть в том, что есть боль, которую на самом деле очень сложно вынести. Ее довольно сложно вынести еще и потому, что ты не можешь ничего с этим сделать. Иногда это твоя боль, личная, потому что ты соприкасаешься с какой-то трагической ситуацией и видишь, как это отражается на семье, на ребенке. Может быть, еще обстоятельства какие-то сложные. Иногда это, действительно, да, тоже вот отражение боли других людей. Ты видишь, насколько другому человеку больно — матери, потерявшей ребенка своего, или самому ребенку. Но наше, наверное, такое человеческое, естественное желание — эту боль утишить сразу, уменьшить ее, избавиться от нее. Когда я говорю о том, что мы можем отдать эту боль Богу, это, наверное, больше о том, что мы можем ее с кем-то разделить. Это не всегда означает утешение, но когда ты в боли не один, это приобретает какой-то другой смысл. И особенно когда ты в этой боли не один, а с кем-то, кто больше тебя, больше всей этой ситуации, Тот, Который благ, Который милостив и Который, в общем, не хочет никому зла и не хочет никому ничего плохого. И когда ты в этой боли с тем, кто в глубине своего существа видит и держит судьбы всех и знает тайну, и знает каждого по имени — и этого ребенка, который ушел, или этой семьи, каждого ее члена. Наверное, как-то более стройно мне сложно это объяснить, но, как говорил кто-то из великих, что боль... ты можешь горе разделить пополам с кем-то, и это уже... Ну это совместное проживание — оно и объединяет, и оно помогает тебе в этом быть и продолжать, продолжать существовать, продолжать жить.
К. Мацан
— Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы говорим о трудных вопросах, на самом деле, веры, которые возникают в связи с болезнью, в связи с испытаниями. И наша сегодняшняя гостья видит это просто в процессе своей работы в детской реанимации. Вот еще немножко останавливаясь, может быть, задерживаясь на этом выражении, на этом состоянии, наверное, сердца человеческого — «отдать боль Богу»... Я вот в прошлой части упомянул, что мне оно очень нравится, это выражение, потому что в нем дается какое-то представление о Боге активном и с нами взаимодействующем, к нам обращающемся. Но ведь тут еще, наверное, важно, что и человеческая активность здесь постулируется? Я почему об этом спрашиваю — потому что я вот помню, в похожем контексте когда мы с кем-то говорили, вот отдать боль Богу, отдать проблему Богу, поручить эту проблему Богу, человек совершенно нецерковный и неверующий услышал в этом пофигизм. То есть, «вы, верующие — вы просто от этого закрываетесь». Ну, «отдай Богу» — это то же самое, как, другими словами, просто «не думай об этом», «да не парься!». Но правильно, что мы не про это же говорим сейчас? А вот как ты это чувствуешь? Почему это не про «не парься»? Вот я даже понимаю, что в плане твоей работы в реанимации это глупый вопрос и наивный. Я не предлагаю тебе сейчас переносить его на конкретные ситуации, когда перед тобой страдающий человек. Но если говорить именно о вере, о том, как ты проживаешь отношения с Богом, которые вот не про «не парься», а про твое активное участие — что это такое?
Т. Семчишина
— Я думаю, что если говорить с точки зрения психологии, наверное, можно назвать это формой рефлексии, да? Что когда происходят какие-то сложные события — ну, например, смерти пациентов, еще какие-то неразрешимые вещи, с которыми мы активно в рамках своих профессиональных обязанностей сделать ничего не можем, то просто забыть и как-то отодвинуть это в долгий ящик — это, наверное, да, была бы, наверное, пассивная позиция. Мне кажется — ну, может быть, я так устроена, но мне кажется, что очень важно все-таки не оставлять эти ситуации, а к ним возвращаться и их обдумывать. Пусть это будет с точки зрения психологии действительно такой рефлексией. Но если говорить с точки зрения веры, то мне кажется очень важным вот что. Когда-то я услышала это от Фредерики де Грааф. В каком-то разговоре мы с ней обсуждали тоже какую-то рабочую ситуацию, и она говорит: «Ну ты зовешь туда Бога, ты зовешь туда прийти Бога? Ты знаешь, что в какие-то моменты ты можешь требовать, чтобы Бог туда пришел? Да, Он знает это и без тебя, да, Он видит эту ситуацию, но ты можешь требовать, чтобы Божья Матерь и Господь в эту ситуацию вошли». Я не сразу это поняла, что она имеет в виду, но мне кажется, что это какая-то точка соприкосновений, точки встречи именно активности человека и активности Бога. Потому что это пространство человеческого сердца. И человек, видя или участвуя в неких обстоятельствах, где человек страдает, его призыв Бога туда — это, мне кажется, именно это и есть проявление активности, неравнодушия, неотстранения. И то же самое — если речь идет о смерти или вот о каких-то таких сложных событиях. То есть, мы, с одной стороны, молимся и отдаем Богу эту ситуацию — может быть, непонятную, может быть, с которой мы не согласны, но, вместе с тем, мы призываем Его прийти туда и освятить эту ситуацию Своим присутствием. Как дальше будет, я не знаю, но что-то страшное уже случилось, что-то трагичное уже случилось. Но призвать Бога в эту ситуацию, мне кажется, это лучшее, что можно сделать.
К. Мацан
— Я помню, в одном интервью священник Александр Ткаченко, создатель первого детского хосписа в России, сказал, что у Бога нет других рук, кроме наших. Ну это не он первым сказал — это такая известная, бесспорная, с одной стороны, мысль. С другой стороны, я помню, что в другом интервью человек тоже, много работающий, скажем так, в социальных проектах, помогающий и бездомным, и больным, к этой фразе по-другому отнесся — что «не, ну, конечно, у Бога есть другие руки, кроме наших, потому что, может быть, если Господу надо, Он Своими руками что-то сделает и без нашей помощи». И тогда человек добавил: «Ну, в лучшем случае, пальцы». Но, может быть, мы не будем множить дальше физиологические метафоры — «руки», «пальцы», но что ты об этом думаешь? Как в тебе эти слова отзываются?
Т. Семчишина
— Мне кажется, что это — опять-таки, наверное, возвращаясь к вопросу открытости сердца и открытости... ну, открытости миру, открытости человеку, причем, в совершенно разных реакциях. Мне почему-то первое, что приходит на ум, когда я слышу эти слова, это какие-то ситуации... Ну вот, например, самая простая — допустим, закончилась моя смена, и я выхожу из отделения, может быть, очень уставшей и, может быть, думающей только о том, чтобы поскорее добраться домой...
К. Мацан
— Потому что после суток дежурства.
Т. Семчишина
— Да, ну, после суток, и поехать скорее домой, и лечь спать, и вообще как-то немножечко отключиться от той реальности, которая была моей реальностью в последние 24 часа. И в этот момент, например, я вижу, что на диванчике около отделения нашего сидит женщина и, например, плачет. И, может быть даже, я узнаю в ней маму кого-то из наших детей. И здесь может быть несколько вариантов, да? Это может быть, например, мама, с которой есть у нас какой-то контакт и с которой у нас, ну, какие-то отношения даже сложились, потому что ребенок уже лежит какое-то продолжительное время. Это может быть мама какого-то другого ребенка, с которым я никогда не работала, но я знаю, что она приходит. Или, может быть, это совсем незнакомый человек. В целом, реакция моя может быть такова, что, ну, вообще-то, я закончила уже работать. Лифт — вот, пожалуйста, здесь пройти пять метров, и я сажусь на лифт и уезжаю к себе. Ну, потому что это не мое дело. Ну, плачет она — почему она плачет? Я не знаю, почему она плачет. Узнавать и как-то погружаться в это все еще я могу быть совсем не готова. Но, на мой взгляд, если так сложилось, что на выходе со смены почему-то я встретила эту женщину, ну, лучше подойти к ней, сесть и спросить ее, по крайней мере, что случилось. Или, ну, может быть, какими-то другими словами. Потому что мы все очень сильно нуждаемся в том, чтобы быть увиденными другими людьми. И, может быть, я ничем не смогу ей помочь. Может быть, я и выслушать ее не могу. А может быть, она мне как-то грубо даже ответит, или агрессивно, или... Да все, что угодно, может быть. Но в данном случае как-то Божьими руками... Что я могу, как Божьи руки, здесь, да? Я... вот как задание от Бога такое, да, это переживаю — что если человек встречается, даже если мне очень не хочется, даже если как-то вот... ну, как будто бы даже я имею моральное право пройти, но лучше все-таки подойти и спросить. Ну не захочет она другого человека рядом с собой, не нужно ей это будет — ну тогда так, как есть. Может быть, посидеть с ней какое-то время. А может быть, она пришла, потому что были ситуации, когда, например, мама потерялась просто. Ну, то есть, она должна была прийти в другое место, и она потерялась, растерялась, там, ребенок в тяжелом состоянии, и она не поняла, куда идти. И это все тоже решалось довольно просто, потому что я вернулась в ординаторскую, мы позвонили лечащему врачу и поняли, что требуется — она перепутала этажи и пришла не туда. То есть, это могут быть какие-то вещи, которые совсем не «великие», но если мы пришли в этот мир, если мы родились и продолжаем жить, и если как-то мы хотим для Бога тоже что-то делать, мне кажется, хорошо бы стараться — конечно, это не всегда получается, но — держать глаза открытыми, уши открытыми и сердце открытым.
К. Мацан
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
«Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. Мы говорим сегодня с Татьяной Семчишиной — медицинской сестрой детской реанимации.
Вот до перерыва, знаешь, какую-то ты очень важную тему затронула, причем, важную, знаешь, вот мне лично в плане каких-то лайфхаков. Лайфхаков, потому что мы хотим, чтобы от наших программ была сплошная польза, и вот на практике что выносить. Я вот могу тебе признаться, что для меня вот в той ситуации, которую ты описывала — допустим, сидит человек в больнице ли, на улице, на работе ли где-то, например, плачет, и, в принципе, ситуация, с одной стороны, располагает к тому, чтобы подойти, спросить, что случилось, а с другой стороны, ты понимаешь — вот это моя проблема психологическая, честно признаюсь тебе и всему честному народу, — я боюсь вот того самого какого-то грубого ответа, неловкости, которую я могу создать, в которой я могу оказаться, боюсь почувствовать себя глупо. И боюсь одновременно и человеку как-то... Может быть, ему сейчас не нужно внимание. Вообще, я понимаю — допустим, когда мне плохо, я, может быть, не хочу, чтобы вообще меня трогали. Но это индивидуально. Я внутри себя борюсь, с одной стороны, с каким-то правильным пониманием, что, ну, хорошо бы сейчас подойти, узнать. И я вот абсолютно понимаю тебя, когда ты говоришь, что «вот мне сейчас, именно мне этот человек именно попался — ну неслучайно же это, ну Господь же все видит!» А с другой стороны, какие-то внутренние ограничители включаются. Вот что ты посоветуешь? Ты отчасти уже об этом начала говорить. Может быть, ты тоже это испытываешь. Судя по всему, тебе это знакомо. Как находить для себя внутреннюю мотивацию все-таки поступить по-христиански, громко скажем, и вот это внимание проявить, не боясь, несмотря ни на что, и быть готовым даже, там, не знаю, к неловкости, к грубому ответу, но все-таки сделать?
Т. Семчишина
— Ну, начнем с того, наверное, что касается мотивации, что, боюсь, нет готовых рецептов, потому что каждый раз и в каждой ситуации приходится делать выбор. Это не что-то такое, что идет по накатанной и что один раз уже решено, и теперь наконец-то все просто и легко.
С другой стороны, я вот о чем думаю. Господь дал нам свободу, и эта свобода — она выражается во всем. Она выражается, в том числе, в том, что решим мы сами — подойти или не подойти. Она заключается и в том, что человек может принять нашу помощь, не принять нашу помощь, нуждаться в нас, не нуждаться в нас, а нуждаться в ком-то другом. И, наверное, один из тех принципов, которые хорошо бы постараться соблюдать, это человеку эту свободу предоставить. И в каких-то ситуациях я понимаю, что мне проще все-таки тоже опираться на рецепты на какие-то готовые, и в каких-то ситуациях я для себя формулировки нашла. Вот, например, я живу на метро «Теплый Стан», где у нас находится рынок, и там переход довольно длинный из метро, много лестниц, куда довольно часто приезжают бабушки со своими сумочками-кошелочками на колесиках. И для того, чтобы подняться или спуститься (а чаще всего бабушки приезжают уже с нагруженными сумочками), ну это требует усилий, чтобы по ступенькам их поднять. И тоже кажется — ты видишь пожилого человека, который с этой тележечкой со своей цок-цок-цок по ступенькам, и реакция может быть очень разной, потому что бабушки тоже по-разному настроены.
К. Мацан
— Меня однажды так отшили, будто я хотел сумку забрать, а не поднять.
Т. Семчишина
— Да. Потому что бывает, что, действительно, ну вот люди как-то так реагируют остро. И, ну, для себя я какую-то формулировку нашла такую, что когда я подхожу, говорю: «Извините, пожалуйста, разрешите вам помочь!» — и это оставляет человеку абсолютную свободу, потому что кто-то может сказать: «Да мне и так удобно». О’кей. «Да, хорошо, очень было бы здорово». «Нет, не нужно». И... Ну, и когда... И себя чувствуешь в этом тоже свободной. И человеку ты предлагаешь, и оставляешь ему право отказаться и свободу отказаться или принять.
Конечно, гораздо сложнее, когда речь идет не о физической помощи, которая очевидна, а о помощи (или не помощи), о каком-то участии, когда речь идет о горе, слезах или какой-то сложной ситуации, и мы не знаем, что случилось. Но, мне кажется, если иметь в виду, опять-таки, эту деликатность и какое-то пространство свободы, ну, по крайней мере, может быть даже, и вопрос «что случилось?» не такой удачный... Там, что ты расскажешь, что случилось? «Мне плохо». Там, «моему ребенку плохо». Что случилось... Все плохо. Но, может быть, спросить: «Я могу вам чем-то помочь?», как бы по-киношному ни звучала эта фраза. Или: «Не могу ли я что-то для вас сделать?» И если человек скажет «нет», может быть, побыть еще, посмотреть на него и уйти?
К. Мацан
— В прошлой части программы ты говорила, когда мы начали в самом начале размышлять о том, насколько человеку в медицинском деле труднее или проще, скажем так, прийти к вере, найти утешение к вере, ты сказала: «Все мы переживаем боль и сомнения». Я вот хотел бы к этой фразе творчески придраться. Опять же, может быть, это будет связано с твоей работой, может быть, нет, но какие у тебя сомнения в вере, какие вопросы к Богу (если это одно и то же — сомнения в вере и вопросы к Богу)? Я понимаю, что ты вряд ли ставишь под сомнение бытие Божие как таковое. Хотя сейчас ты расскажешь. Но тогда чего они касаются?
Т. Семчишина
— Они действительно не касаются бытия Божия. Но... Есть, например, сомнение — это один из самых болезненных вопросов, я думаю, что не только для меня. Это вопрос, что есть благо. Что есть благо, ну, например, для конкретного ребенка. Или что есть благо для его семьи. И если мы говорим о том, что, ну, «я верю, что Господь всемилостив и благ, и в Его деснице тайна человеческой судьбы», то где это благо в какой-то конкретной ситуации, где его очень сложно разглядеть или невозможно? И что есть благо в этой ситуации? Это вопрос, который довольно часто снова и снова приходится ну как-то решать, задавать, по крайней мере, этот вопрос.
К. Мацан
— Ты имеешь в виду, может ли болезнь, например, быть благом для семьи, для человека, для ребенка?
Т. Семчишина
— Я боюсь сейчас уйти в какие-то теоретические размышления, потому что все-таки эти, наверное, вопросы имеют право задавать только непосредственные участники. Легко сидеть в студии и говорить о таких вещах. Но, скорее, это какие-то очень конкретные события или конкретные... Даже, наверное, не столько сама ли болезнь — благо. Я не буду касаться этой темы — она слишком деликатная, и она слишком индивидуальна для каждого конкретного человека. Но в процессе лечения и в процессе борьбы за жизнь мы, да, сталкиваемся с ситуациями — ну все ли мы сделали правильно и все ли мы сделали, исходя из блага, из пожелания блага, например, такой вопрос. И еще вопросы смысла, который, наверное, основополагающий — в чем смысл, где смысл? Наверное, немножко сложно говорить об этом абстрактно, но я боюсь, честно говоря, приводить какие-то конкретные примеры, потому что опасаюсь быть недостаточно бережной и деликатной к тем людям, о которых я могу рассказывать.
К. Мацан
— Когда человек надеется на чудо, а чудо не случается, это вызов вере?
Т. Семчишина
— Это очень серьезная проверка, я думаю. Потому что, как сторонний наблюдатель, опять-таки, я могу говорить о том, что очень часто чудо, которого мы хотим, оно имеет очень конкретные осуществления, да? То есть, мы хотим очень конкретных вещей, надеясь на чудо. Например, в ситуации болеющего ребенка хотим его выздоровления во что бы то ни стало. Вопрос блага в этом тоже очень важен, потому что иногда, например, в силу ряда причин, осложнений, лечения мы, как медики, можем понимать, что если даже ребенок выживет в этой ситуации, то его жизнь не будет полноценной. Он, например, ну, не сможет никогда ходить или не сможет говорить, или еще чего-то не сможет. То есть, его выживание физическое — оно не будет означать качества жизни и полноты этой жизни. Ну, хотя о полноте, наверное, можно говорить в духовном смысле, и мы, наверное, не будем эту тему затрагивать. Но я вижу, например, несколько вещей и могу поделиться такими размышлениями — что чудо иногда может быть в другом. Мы просим конкретного чуда в выздоровлении, а чудо случается, выражаясь в каких-то других вещах, хотя ребенок погибает, например, и этого выздоровления мы не получаем.
Но когда я говорила еще о том, что это такая проверка того, что стоит наша вера... С одной стороны, мы помним прекрасно все евангельские строки — «просите, и что бы вы ни попросили Во Имя Мое, да будет вам», С другой стороны, это тоже достаточно известные слова — о том, что «что нам дороже — сам Бог или Его блага, или Его благодеяния?» И вот в ситуации, когда мы просим и не получаем, очень бывает сложно, но возможно сохранить веру в то, что Бог всемилостив и благ, и неизменен, и принять из Его руки то, что происходит, даже если мы сейчас этого не понимаем. И даже если очень больно. И даже если эта боль потери разрывает сердце.
Но я вот, наверное, не посмею здесь говорить о наших родителях, потому что действительно для этого каждый проходит свой путь, и свой путь осмысления, и свой путь веры. Но вот здесь очень серьезно встает вопрос, насколько дорог мне Бог. Если я не сомневаюсь в Его существовании, если Он был здесь, если Ему небезразлична судьба моего ребенка, если Ему небезразлично все, что происходит с нами, как дальше строить эти отношения, если случилось то, что случилось.
И почему-то вот хочется мне еще одним поделиться — тоже важным, мне кажется, моментом таким. Однажды мы провожали семью, у которой умер малыш. Было отпевание, и батюшка наш, больничного храма после того, как отпевание закончилось, он подошел к супругам, к родителям малыша, обнял их и сказал: «У вас было время надежды, теперь оно закончилось, и наступает время веры и любви». И это настолько точно отражает состояние... Ну вот, по крайней мере, это такое было точное описание для этой конкретной семьи, потому что они до последнего надеялись. И сейчас, когда все закончилось так, как закончилось, они возвращаются домой, но возвращаются домой, к сожалению, с погибшим ребенком. Но наступает время, когда ты можешь верить во встречу, ты можешь верить в то, что любовь не заканчивается земной жизнью, и что любовь продолжается. Вот, мне кажется, это какое-то максимально точное описание того, что может происходить.
К. Мацан
— Татьяна Семчишина, медицинская сестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот буквально предвосхищаешь ты ту тему, о которой я хотел бы в этой последней части нашей программы поговорить, без которой, конечно, наш сегодняшний разговор был бы неполным. В том смысле, что мы всю программу говорим о твоей работе, о том, что ты видишь на работе, как медицинская сестра в детской реанимации, о трудных ситуациях, боли, страдании, смерти как о вызове вере. Как о вызовах. Но что-то мне подсказывает, что этим, скажем так, духовная палитра твоей работы не исчерпывается, и наверняка есть место и наблюдениям встречи с надеждой, с любовью, с тем светлым, что происходит. И это тоже связано с верой, может быть, дает ей расти, укрепляться, убеждаться, утешаться, получать от Бога утешение. Вот насколько в этом смысле тут твоя работа на твою веру влияет? Был ли пройден какой-то путь — вот не с точки зрения вызова и проверки, а с точки зрения вот ее еще большего какого-то раскрытия и, ну, если угодно, открытия красоты Божьего замысла о нас всех?
Т. Семчишина
— Мне действительно не хотелось бы, чтобы у наших слушателей создалось впечатление, что где-то мы на передовой, где постоянные испытания и непрерывные вызовы жизни и вере. (Смеется.) Хотя, я говорю, конечно, это часть тоже нашей повседневной жизни.
Изменилось ли как-то само понимание, да? И как-то больше раскрылось ли видение Божьей красоты? Мне кажется, что очень явно в наших вот повседневных делах, в нашей повседневной работе раскрывается красота встречи. Красота встречи с человеком. Потому что, несмотря на то, что иногда рутина подразумевает какую-то скорость — что один, второй, третий, это поток людей, но эти лица и судьбы, которые проходят, это, конечно, удивительные какие-то такие нити и удивительные переплетения. Огромное у меня уважение вызывают наши родители и дети. Хотя с детьми мы не всегда имеем возможность общаться — ну, потому что, в силу особенностей отделения, мы можем уже видеть их в медикаментозной коме и под аппаратами, но с кем-то мы общаемся, и это люди, которые дарят огромную радость, как бы это ни странно показалось, и удивление, и удивление жизни. И... Ну, мы тоже меняемся, видя этот свет и видя эту красоту.
И, конечно, не могу не вспомнить одну из наших недавних таких историй, когда у нас полгода лежал малыш, и ему нужна была почечно-заместительная терапия. Ну, поэтому он был в сознании, он мог общаться. У него была масса каких-то игрушечек, книжечек. И мы его очень полюбили все — женская часть коллектива точно, но даже наши реаниматологи, конечно, они с большой нежностью относились к этому малышу. И поскольку он был у нас достаточно долго, и, конечно, для ребенка ситуация непростая — да, он днем находится с мамой, но он все равно в относительно незнакомом пространстве, на ночь он должен оставаться один, незнакомые люди, которые постоянно меняются и которые какие-то процедуры проводят. Но он, как любой ребенок, растет, смотрит на мир, чему-то учится, что-то ему нравится, что-то ему не нравится. И он это все разделял с нами. Мы научились читать, играть, какие-то новые вещи придумывали для того, чтобы его порадовать. (Смеется.) И мы многому учились...
Я не знаю, как ответить на этот вопрос, мне немножко сложно. Наверное, мне даже сложнее ответить на этот вопрос, чем на вопрос касательно вызовов. Но мы видим, насколько... Вот я думаю, что благодаря работе это тоже очень проявляется. Мы видим, насколько мир разный, насколько люди разные. Иногда, как бы банально это ни прозвучало, насколько уникален путь каждого человека и насколько все бывает неоднозначно, и не надо торопиться с выводами о человеке, например, или о семье. Лучше всего не пытаться со своими какими-то понятиями «правильными» на семью наседать, а побыть рядом с ней и сопроводить. Это, наверное, лучшее, что мы можем сделать. Этому работа очень учит. И она всегда напоминает о том, что Дух Святой — Он не в грохоте, а Он в тихом веянии ветра, вот в такой деликатности, нежности и соприсутствии. Это очень явно всегда.
К. Мацан
— Не могу тут не спросить, раз уж прозвучало имя чрезвычайно дорогого мне митрополита Антония Сурожского. Дорогого — в смысле, автора, пастыря, чьи тексты во многом вообще меня, конечно, тоже к вере привели и сформировали, видение каких-то вещей. Он много говорит о необходимости... Не необходимость — плохое слово «необходимость»... о молчании, о возможности молчания. В каких-то ситуациях быть с человеком рядом, без слов, просто быть, присутствовать, чтобы суть твоя была здесь, вместе с ним. И, с одной стороны, в общем-то, не так уж редко мы об этом говорим — о том, что слова часто не нужны лишние. А с другой стороны, так ли это просто на практике? Владыка Антоний тоже в своих текстах... Мне даже довелось один переводить с английского на русский, ранее не опубликованный по-русски текст. Вот об этом он там подробно размышляет — что тоже по-разному можно молчать. Можно просто прийти и помолчать. Ну вот я пять минут помолчал, вроде как, и исполнил завет владыки и больше... пойду дальше, поработаю. Можно молчать, говорит он, с таким достаточно напускным видом и молиться внутренне, показывая, что «вот, вот я молчу наполненно и молюсь за того человека, который рядом со мной». Может быть, такого молчания тоже не надо.
И мой вопрос к тебе, собственно, простой: а что это такое на практике? Удавалось ли, вот удавалось ли этот совет владыки воплощать по-настоящему? Я спрашиваю без подвоха, потому что мне это неизвестно — мне не удавалось, не было повода проверять это. А у тебя, наверное, поводов предостаточно.
Т. Семчишина
— Это совет, наверное, во многом «на вырост». Потому что это то, к чему можно всегда стремиться и пробовать, пробовать, пробовать снова, как и множество других советов, которые владыка дает. Но ты помнишь эту ситуацию, которую мы обсуждали, этот пример — если мама сидит около отделения заплаканная. Иногда... ну здесь какая-то чуткость, наверное, все-таки нужна. Потому что иногда, может быть, действительно один из способов проявить участие — это сесть рядом с ней. И, может быть, не сразу начать говорить, предлагать, и это тоже может быть такой формой, ну, «я свое дело сделал, могу теперь идти, быть свободнее». Я подошел, спросил: А ничего не надо? Помочь вам?" — «Не помочь». — «Отлично!» И с чистой совестью уходить домой.
К. Мацан
— Я прямо себя узнаю, сейчас ты описываешь...
Т. Семчишина
— Но посидеть рядом и как-то прислушаться — может быть, человек что-то скажет, а может быть, нет, и вот, как это владыка часто называет, «из глубины молчания задать вопрос», это уже, наверное, уже такая способность и какая-то душевная внимательность более высокого уровня.
Удавалось ли или не удавалось — я не знаю. Я не знаю, не мне судить, но...
К. Мацан
— Надо спросить у тех, рядом с кем ты молчала.
Т. Семчишина
— Вот я точно знаю вот что. Иногда мы с коллегами с нашими тоже обсуждаем какие-то сложные ситуации, которые случаются у нас на работе. Это могут быть и конфликты, например, с кем-то из родителей или какие-то ситуации кризисные такие, когда не знаешь, как реагировать, и довольно часто я слышу от наших девушек-медсестер вопрос (ну, он такой даже риторический), что «ну я не понимаю, что говорить, я не знаю, что сказать». Вот идет человек, который вот только что вышел из палаты, где умер ребенок его. И, вроде, с одной стороны, я тоже с ними работала, и как-то хочется выразить им соболезнование, но я боюсь подойти, потому что я не знаю, что сказать.
И однажды, когда мы беседовали с человеком вне нашей сферы, и я вдруг поймала себя на мысли, что у меня вопрос этот не возникает — о том, что сказать. И, наверное, можно считать это вот таким плодом наследия владыки. Потому что я не владею какими-то техниками и словами, которые всегда срабатывают, что придает мне уверенность и ту самую мотивацию и отсутствие страха в том, чтобы подойти к тому-то. Но иногда я понимаю, что ты можешь, даже переступив, там, через собственные неудобства, страх внутренний или все, что угодно, но просто подойти, и этого бывает достаточно. Иногда из этого рождаются слова, иногда нет. И иногда бывает, что... ну особенно когда ситуация крайне напряжена в силу переживания... И говорить, что... Просто я понимаю, что говорить что-то — довольно глупо. Да даже не только желание исполнить совет владыки, а просто слова неуместны. Ты в этом, может быть, минуту, две, пять, не знаю, сколько, будешь, а потом всегда можно спросить у, там, родителя, например, у мамы: «Вы хотите, чтобы, там, я осталась, или уйти?» И принять тот ответ, который будет озвучен.
Но мне кажется, что я бы, наверное, так отреагировала на этот вопрос — мы очень недооцениваем роль тишины и роль молчания. И как-то иногда как будто есть какое-то клише, что вот эта тишина и молчание — это отсутствие действия. Или это отсутствие, там, наполненности действия, наполненности смыслом. Хотя очень часто оно может быть гораздо более значимым, чем любые слова, сказанные от души, формально, те, не те. Часто слова действительно не имеют значения, мы об этом забываем. И отношение человеческое — оно не обязательно выражается в словах. Оно может быть в жесте или во взгляде выражено.
К. Мацан
— Вот мы на радио, к сожалению, не можем вообще без слов обойтись. Иначе это была бы тишина, которую было бы странно слушать. Но пускай наша сегодняшняя беседа, вот чьи-то слова сказанные, послужит к тому, чтобы, их услышав, нам всем захотелось — я это говорю абсолютно искренне и ответственно — немножко помолчать и побыть в тишине, но в такой вот не отсутствующей тишине, а вот именно в том, о чем ты сказала, — в тишине присутствия и в наполненном молчании рядом с ближними, с тем, кому сейчас нужна наша помощь.
Спасибо огромное тебе за нашу сегодняшнюю беседу. Татьяна Семчишина, медицинская сестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами была в программе «Светлый вечер». Я уверен, не последний раз на радио «Вера» мы с тобой общаемся, так что до новых встреч на волнах нашей радиостанции.
Т. Семчишина
— Спасибо большое! Всего доброго!
К. Мацан
— Счастливо! До свидания!