Поделиться
В этом выпуске своими историями, связанными с тем, как Господь делает нас свободными, помогая избавиться от страха, страстей, зависимостей или чего-то иного, что тяготит или вредит нам, делились ведущие Радио ВЕРА Константин Мацан, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, а также наш гость — настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар Ленинградской области священник Алексей Дудин.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева.
К. Мацан:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Как всегда по понедельникам, в шесть вечера мы рассказываем в нашей студии самый сокровенные, самые тёплые, самые искренние истории о вере, о радости, о надежде, о любви. Очень любим мы этот цикл на волнах Радио ВЕРА и вот сегодня снова с вами встречаемся. Мы — это ведущие Радио ВЕРА, мои дорогие коллеги: Кира Лаврентьева. Добрый вечер.
К. Лаврентьева:
— Добрый вечер.
К. Мацан:
— Аня Леонтьева.
А. Леонтьева:
— Добрый вечер.
К. Мацан:
— Меня зовут Константин Мацан. А гость у нас сегодня — с трепетной радостью представляю: священник Алексей Дудин, настоятель храма во имя святого равноапостольного князя Владимира в Гатчинском районе Санкт-Петербургской митрополии. Добрый вечер.
Свящ. Алексей Дудин:
— Добрый вечер.
К. Мацан:
— Ну и тема у нас сегодня очень глубокая, и в этом смысле очень непростая, потому что, наверное, касается едва ли не каждого аспекта отношений человека и Бога. Мы сформулировали так: «Господь делает нас свободными». Как Он делает нас свободными? В чём это выражается? Есть же стереотип о том, что религия — это сплошные запреты: посты, того нельзя, так поступать нельзя, вот так жить нельзя, надо жить вот так вот. Приходит человек в церковь, а там у него сплошные препятствия к тому, чтобы вести нормальную жизнь. Но почему-то апостол Павел только и говорит, что о свободе. «К свободе призваны вы, братия», — говорит нам величайший апостол. Так почему? Видимо, есть какая-то тайна в том, что на самом деле христианство — это именно про свободу. И вот об этом, на примере тех историй, которые сегодня в студии прозвучат, мы бы хотели поговорить. Отец Алексей, наверное, вам первому слово.
Свящ. Алексей Дудин:
— Хорошо. Давайте, братья и сестры, действительно подумаем и порассуждаем на эту тему. Потому что свобода это, наверное, один из самых таких великих терминов современности, ради которого люди борются, ради которого выстраиваются целые идеологические системы, ради которых происходят определённые, можно сказать, даже и революции — и в обществе, и в различных его частях, в различных проявлениях человеческой жизни. Поэтому давайте попробуем посмотреть на свободу на примере одной жизни человека, который мне дорог, который мне близок, который сейчас является одним из моих помощников. Он руководит, помогает мне в деле трезвения наших ребят, которые избавляются как раз от своих зависимостей: от пьянства, от наркомании, от игровых зависимостей. И вот, с его разрешения, я попробую так вкратце пересказать историю его жизни именно как историю свободы.
Итак родился наш герой Эдуард в 1972 году, жил в такой классической советской семье со всеми её плюсами и со всеми её минусами. Пока он был подростком, основная его боль как раз, основная его проблема была в том, что ту свободу, которую он искал, а это была, прежде всего, свобода поступать так, как поступают его родители, ему никто не давал. То есть он говорил, что вот были такие проблемы: его родители, например, курили, а ему не давали, его родители могли выражаться нецензурно, а его за это наказывали. И поэтому ему уже к двенадцати годам это настолько опостылело, что он искал этой свободы и нашёл эту свободу среди своих старших сверстников на улице. Потому что, в отличие от его родителей, которые только его нагружали, он здесь получил поддержку, он здесь получил возможность быть услышанным, он здесь получил вот ту свободу, к которой он стремился — как он её понимал в тот момент. Он мог вместе с ними и покурить, и поругаться. Со временем, понятно, уже это был не просто табак, но и травка.
И в рамках вот такой своей свободы он как раз пошёл и на свое первое дело. Его такой «светлячок», человек, которому больше всего он доверял, в качестве высшего проявления этой свободы однажды продемонстрировал ему употребление опиума. И, соответственно, увидя, что с ним произошло, Эдуард решил, что вот она и есть настоящая свобода — настолько преобразился этот человек, настолько ему это понравилось, что он повторил этот пример. И вот с 17 лет начал употреблять уже такие серьёзные наркотики. Ну и, как следствие, уже в 18 лет его первый раз посадили, потому что такие наркотики прежде всего требуют необходимых финансовых таких вливаний в них. И вот его первый срок, его первые четыре с половиной года, которые он сидел, раз мы говорим о свободе, его свобода была законодательно ограничена. Что с ним происходило, как он рассказывал? Прежде всего, он перестал употреблять в этот момент, увидел, что действительно наркотик на него действует деструктивно. Но он решил, что просто употребляет его неправильно. И когда появлялась возможность в лагере — а в лагере каждый день не сможешь употреблять, но появлялась одномоментно, один-два раза в месяц, возможность такая употребить, — он получал от него такую высшую радость и считал это высшим проявлением своей свободы. Потому что, как он думал, он научился, как правильно сочетать вот это психоактивное вещество со своей свободой, с теми проявлениями своей жизни, которые у него в тот момент были.
И когда он вышел на свободу в первый раз, он вышел с твёрдым намерением, что сейчас точно сможет жить правильно. У него к тому времени был уже сын, у него была жена, которая, в отличие от него, два с половиной года только отсидела. И он был уверен, что сейчас придёт и наведёт в своей семье порядок, и они будут жить-поживать и иметь вот такую свободу наркоманского счастья, которую имеют люди, которые только начинают эту карьеру. Но произошло всё совершенно не так, как вы догадываетесь. Буквально сразу же он плотно подсел, как только появилась такая возможность. И снова, не пробыв и года на свободе, он оказался в местах, как их называют, не столь отдалённых — на этот раз на шесть лет. И пребывая в этих местах, через два года (он в 2002 году сел) он вдруг впервые осознал, что все превратности его судьбы связаны отнюдь не с тем, что он как-то неправильно употребляет наркотики, отнюдь не с тем, что он неправильно ворует. Потому что он считал, что основная его проблема не в том, что он совершает эти преступления, а в том, что он непосредственно попадается. Ну, неправильно — надо было сбежать, а он не сбежал, надо было послушать старших товарищей, а он сплоховал. И вот такое откровение, как он говорит, когда ему был 31 год: он говорит, что вот сидит, ещё впереди срок, и не понимает, что вообще с ним происходит. И говорит, что тут как озарение такое пришло, что он вор, что он сидит в тюрьме, потому что он вор, потому что он преступник. И вот это было первое его такое озарение, после которого начался такой его длительный путь, путь освобождения, который, можно сказать, и идёт до сих пор.
Что дальше происходило? Он сказал, что в камере, когда он сидел — вот в пять утра он проснулся и понял, что он живёт не так, как нужно. Он до этого уже имел возможность — в тюрьме делать нечего — и Библию прочитать. Но вот встреча его первая с Богом и осознание того, что он потерял свободу, потому что он нарушил заповеди Божьи и человеческие, произошли именно тогда. Произошло великое чудо, как он сказал: в течение десяти лет после этого он ни разу не то что не курил, а даже матом не ругался. Он молился в это время, он говорит, что вставал в пять утра, читал Библию, читал Псалтирь. Все окружающие его люди считали, что он помутился рассудком, скажем так. Но он говорит, что в этот момент был свободен абсолютно. Несмотря на то, что он сидел в тюрьме, он понял, что свобода не зависит от места, что свобода всегда внутри него. И когда он вышел из тюрьмы — а в этот момент, вы знаете, что в начале двухтысячных у нас в России было огромное количество влияний протестантских деноминаций, один из тех людей, которым он доверял, как раз этой деноминации принадлежал, — и он стал протестантским пастырем. Представляете? — вот такой жизненный путь. И в течение пяти лет он был пастырем в Новосибирске. Причём он старался помогать другим, он организовал, ему помогли, реабилитационный центр. И в течение пяти лет он говорит, что там летал, бегал, прыгал, суетился, но при этом при всём какой-то тайный холод в его душе давал о себе знать. Потому что не было ни исповеди, не было возможности перезагрузиться, признать свои ошибки, исправить их перед Богом. И вот этот такой духовный кризис его постиг. Он, соответственно, прочувствовал это всё. Он ушёл из протестантизма, пришёл в Православную Церковь. Но недолго тоже здесь пробыл, потому что ему показалось, что вот он нашёл то, что надо, и он уже стал святым. Это было его внутреннее такое ощущение.
И понятно, что после такого ощущения, как правило, в нашей жизни следует законное такое падение. Потому что как только человек решает, что он уже достиг совершенства перед Богом, к какой бы он ни принадлежал деноминации, сколько бы он в храм ни ходил, то Господь сразу от такого человека отворачивается. И он всецело это испытал на своей жизни. И вот он опять после долгих лет воздержания бухнулся в эту наркоманскую яму. Ему было очень плохо, он искал упокоение. Он искал себе духовника, он нашёл очень доброго иеромонаха Исайю, который до сих пор жив. Батюшка старался ему помочь, но человеку, который находится в состоянии зависимости, нужно не только душевное исцеление, ему нужна такая полноценная программная реабилитация, которую в данный момент не было возможности у него пройти. Точнее, у него она была, но он своего отца Исайю, духовника, не послушал, а решил, что он справится со всем сам — с помощью монастыря, с помощью молитв, с помощью всего остального. И в таком положении провёл почти два года. Причём он дошёл до такого состояния, что стал бесов просто ощущать. Он говорит, что в моменте прям почувствовал, как они смрадно воняют, как они вокруг наводят мрак и тугу. И он уже в полном истощении прибежал к отцу Исайе. Это было в Новосибирске, в монастыре, ночью. И он потребовал от охранника, чтобы тот привёл батюшку — он не хотел будить, но разбудил отца Исайю. Тот его принял, положил и сказал, что его благословляет, что ему надо сейчас отдохнуть. И как за благословение, говорит, двое суток он проспал, а после этого полетел в Санкт-Петербург. У нас замечательный такой центр есть «Диакония» — они трудятся как раз на этом поприще. Но там тоже его история, в общем-то, не закончилась.
К. Мацан:
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА мы сегодня рассказываем. Мы — это мои дорогие коллеги: Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, священник Алексей Дудин. Я — Константин Мацан. И вот мы, пока не отрываясь, слушаем историю отца Алексея.
А. Леонтьева:
— Очень драматичную.
Свящ. Алексей Дудин:
— Да. Так вот, летом это уже было, в 2015 году, прибыл Эдуард на реабилитацию в «Диаконию», но там тоже решил, что он уже всё знает. Пробыл там полтора месяца. И вот тут очень важный для меня такой момент, тоже связанный с нашей свободой. Потому что когда он сказал, что он уходит, отец Александр Захаров его благословил. Он ему сказал: что ж, если ты хочешь идти, иди с миром, я тебя благословляю, пусть Бог тебя сохранит. И вот тоже он ещё раз испытал такой путь на свободу: вот он хочет свободы, и на эту свободу пошёл. Понятное дело, что тут же сорвался. Несколько месяцев проторчал, как он говорит. После этого пришёл сдаваться в центр, тоже православный, Валентины Новиковой. Есть замечательная у нас такая женщина, которая подвизается на этой стезе. И вот там он уже начал свой путь освобождения от этой зависимости. Но этот путь тоже оказался не без искушений. У него нашли онкологию, онкологическое заболевание, с которым он очень серьёзно боролся в течение 10 месяцев. И те препараты, которые он употреблял в рамках химиотерапии, позволяли ему, при его желании, получать в том числе препараты группы «А», типа трамадола — то, что обезболивает и купирует те действия ядовитых веществ, которые должны воздействовать на раковые клетки. Он мог отказаться от этих препаратов, но говорит честно, что, пользуясь тем, что это в данный момент законно, что это ему прописали врачи, что он имеет на это полное право, он их с удовольствием употреблял. Потому что сразу и лекарство, как говорится, и кайф получал. И, понятное дело, что закончилось это таким очередным витком, из которого его уже — а он человек был борющийся — помогли вывести и группы анонимных наркоманов, и тот человек, его куратор, которого принято по традиции называть «спонсором». Это не тот человек, который даёт деньги, а тот человек, который делится своим личным опытом и помогает. И вот, благодаря такой уже коллективной поддержке и благодаря тому, что он к тому моменту нашёл себе добрую супругу Викторию, с которой они, кстати, вместе выздоравливают, тоже познакомились на группе анонимных, ему удалось вновь из этого состояния выйти и из того ада, в котором он был, вылезти.
Понятно, что такое употребление его закончилось в 2018 году. И с таким уже богатым багажом и духовных падений, и физических падений, и всего остального, он, желая помогать другим людям, видя в этом выход для себя, потому что очень многие те, кто находится в зависимости, начиная помогать другим, получают от Бога такую сугубую помощь и поддержку, этим пользуются, и правильно, что они это делают. Вот он пришёл к нам на приход и сказал, что хочет организовать такой центр. А у меня тому времени была великая нужда в этом. Потому что те мужики, которые у нас были на приходе, без пригляда, который им был необходим 24 на 7, со своей страстью... они, ну, выздоравливали — были светлые истории у нас неоднократно, — но не все выздоравливали. Конечно, процент выздоровления был низковат. И я с удовольствием принял вот эту системную работу «12-и шагов». И с этого момента Эдуард стал директором нашего центра, и вот он до сих пор трудится. И просто радуется моё сердце, и его сердце, по его свидетельству, радуется, что он вместе с нами. И вот он действительно обретает такую настоящую свободу. И свободу духовную, потому что православие всё-таки требует такой определённой глубины в своём использовании, если говорить утилитарно. И свободу от тех веществ, которые жизнь его действительно в ад превращали, но, по милости Божией, превратить не смогли. Вот такую историю я вам хотел поведать.
К. Мацан:
— Потрясающая история. Причём вот я просто не могу тут два слова свои не добавить. Я уже в «Светлых историях», по-моему, даже не раз упоминал, рассказывал историю про то, как я просто как журналист был в центре реабилитации наркоманов в деревне Пошатни в Псковской области — тоже недалеко от Санкт-Петербурга. Это тот же центр «Диакония», та же группа проектов, которые помогают зависимым. Я подробно об этом рассказывал в одной из «Светлых историй». Меня поразило, как человек после пяти реабилитаций неудавшихся приехал, понимая, что у него последняя сейчас — вот он либо выживет, либо не выживет. Как он рассказывал, что вот он работает в коровнике или свинарнике один, и вдруг накатывает тяга. Он говорит: я понимаю, что вот никуда не могу от неё деться и начинаю молиться, и тяга проходит. И это пример того, как Господь делает нас свободными — о чём наша сегодняшняя тема. Вот человек молится — и освобождается. А если он не молится, то он погибает. И настолько в этом примере для меня очевидно, что Бог — это не просто объект наших молитв, Он субъект, Он действует, Он реальное действующее лицо в нашей жизни. Он тебя изнутри тебя меняет, если ты этого хочешь, к этому готов. Ваша история вот к этому же подводит — именно как Господь Сам берёт и меняет человека, освобождает его от того, от чего сам человек не в силах освободиться, а нужно просто захотеть человеку, подлинную волю туда направить, к этому изменению.
А. Леонтьева:
— Вообще, эти истории про алкоголиков и наркоманов, которые выздоравливают по системе «12 шагов», очень христианские. Если кто-то спросит вот про современный патерик: а какие чудеса вот сейчас происходят? — то, пожалуйста, обращайтесь, таких историй можно в интернете найти очень много. И такие светлые на самом деле голоса у этих людей, которые рассказывают. Потому что они действительно обрели свободу и вырвались из вот этого рабства. Это потрясающе. Спасибо вам большое, батюшка.
К. Мацан:
— А твоя история про про это?
А. Леонтьева:
— Нет. Я очень много знаю историй про эти освобождения, наверное, и нескольких передач на них не хватит. Спасибо большое, то, что вы рассказали, это как повесть.
К. Мацан:
— Повесть о настоящем человеке.
А. Леонтьева:
— Да, с падениями, с линией фронта, со всем, что можно. Я хотела рассказать — у меня такая немножко парадоксальная история, как раз хотела её вам рассказать, дорогие, и зрителям, нашим радиослушателям. Потому что я на самом деле не понимаю, какие выводы из неё можно сделать, но она не такая драматичная. Дело в том, что я какое-то время, уже с октября, наверное, живу за городом, в загородном доме. Мы живём с мужем. И, собственно говоря, я никогда не оставалась за городом одна. Вернее, у меня есть опыт: один раз — это был очень драматичный для нашей семьи период. А психика так устроена, что если ты испытал какие-то очень сильные чувства в одном месте и ты возвращаешься в это место, то вполне возможно, что твоя психика снова скатится вот к этому. Те чувства, которые я испытывала в этом доме в определённый период жизни, выражались так: это было, как мне батюшка один знакомый сказал, страхование. Страхование — это не когда машину страхуют. Это глагол, когда к тебе применяют вот эти страхи известные нам существа. И тебе кажется, что это идёт откуда-то изнутри. И с этим очень сложно бороться, особенно если в этот момент ты немножко пошатнулся в вере, и вот этой помощи такой, кажется, что нет. Этот период, наверное, закончился и начался такой более светлый, более спокойный период жизни, когда я, проводив своего мужа, который поехал в другой город, поехала домой. Я очень спокойно себя чувствовала, сделала все дела, поехала домой — было где-то, наверное, часов уже 11, когда я приехала.
Надо сказать, что дом у меня не то чтобы находится в чистом поле. Вокруг живут соседи, которых я знаю с детства, довольно много народу на самом деле вокруг. Но когда я приехала домой, было темно, все двери были закрыты, окна не горели. И, знаете, я вдруг почувствовала наплыв вот этого самого безумного страхования. То есть я приближалась к своему дому, шла через тёмный двор — вообще, женщина за городом, наверное, отдельная история. Я шла через этот тёмный двор, у меня уже дрожали руки, когда я вставляла ключи в дверь. Я вошла в дом и мне казалось, что дом... вообще дом живёт — он дышит, он поскрипывает. Мне уже казались какие-то шаги на втором этаже. Я зажгла везде свет, и там был мой замечательный кот, и больше никого. И, в общем-то, в эту ночь я, конечно, заснула. Но проснулась я и думаю: ну что ж такое, ну как так можно, ну что вот сделать, чтобы эти страхи просто ушли? Откуда-то они берутся, и я их не контролирую.
На следующий день у меня была программа с замечательной матушкой из Белоруссии — матушка из серии «огонь». Она такая коуч про Бога. Её зовут Ксения Коледа — не родственница отца Василия Каледы — она Коляда. И она ведёт такие курсы про самореализацию. Я даже написала про этот случай текст на другую нашу рубрику — «Частное мнение», но всё равно расскажу. И вот передача была, естественно онлайн, потому что матушка из Белоруссии. Мы провели беседу. На самом деле темой нашей беседы была вот эта самореализация. И матушка задавала такие классные вопросы, типа: а чего вот мы хотим на самом деле? Я закончила программу и погрузилась в очень такое глубокое размышление...
К. Мацан:
— А вот в какое размышление Аня погрузилась — мы узнаем после небольшой паузы. Сейчас будет классическая интрига. На Радио ВЕРА у нас сегодня в программе «Светлые истории» тема о том, как Господь делает нас свободными. Наш гость сегодня — священник Алексей Дудин, настоятель храма во имя святого равноапостольного князя Владимира в Гатчинской епархии, в Санкт-Петербургской митрополии. Напомню, на всякий случай, что программу «Светлые истории» на Радио ВЕРА можно не только слушать, но и смотреть на наших страницах в социальных сетях и на сайте radiovera.ru. Мы приглашаем вас подглядеть за тем, что происходит в студии. И к нашему разговору мы вернёмся после небольшой паузы — не переключайтесь.
К. Мацан:
— «Светлые истории» рассказывая мы сегодня на волнах Радио ВЕРА. Мы — это ведущие Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. Наш сегодняшний гость — священник Алексей Дудин, настоятель храма во имя святого равноапостольного князя Владимира в Гатчинской епархии. И вроде бы тема такая философская — как Господь делает нас свободными. А истории, которые сегодня звучат, это просто детективные истории. И вот мы теперь, не отрываясь, слушаем историю Ани.
А. Леонтьева:
— Да, мы сегодня как-то не помещаемся в свои рамки — видимо, очень много на эту тему можно рассказать. И вот я продолжаю историю одного страхования — можно так сказать. Этот вопрос, который задала матушка в программе, о том, чего вы хотите на самом деле, для меня оказался очень важным. Потому что на самом деле у меня такое внутреннее убеждение, что если мы поймём, чего мы на самом деле хотим, то мы поймём, чего от нас хочет Бог. Потому что это наше вот какое-то истинное желание, которое очень сложно из себя извлечь. И я, будучи многодетной мамочкой, как-то всю жизнь знала, чего хотят от меня. И я готова была дальше служить, но дети выросли. И вот этот вопрос, который матушка поставила, стал передо мной, как стена: чего я на самом деле хочу, как я хочу проводить свою жизнь день за днём? И он был настолько важным, я до сих пор как бы над ним работаю. На самом деле это очень увлекательное занятие — отлавливать свои какие-то истинные такие желания. И произошла странная химическая реакция: я больше никогда, слава Богу, не испытывала вот это вот ощущение страхования. То есть это размышление настолько вытеснило, оно было настолько важным, и настолько я поняла, что жизни не хватит, чтобы понять свои истинные желания, что оно вытеснило вот эти страхи. И я почувствовала себя действительно свободным человеком. Как это произошло? Вот, может быть, даже хотела спросить у батюшки: как вы прокомментируете?
К. Мацан:
— Отец Алексей, как вы восприняли услышанное?
Свящ. Алексей Дудин:
— Я воспринял услышанное следующим образом, что просто ваше сердце обратилось к Богу. Вы сказали: Господи, зачем я вообще живу, что Ты от меня хочешь? Что мне делать? Как мне дальше быть? Как мне дальше поступать? Таким образом вот эта связка, которая по сути дела и есть религия, потому что слово «религия», как, наверное, знаете, по латыни означает «связываю» — вот это связка между вами и Богом была как раз восстановлена на таком мысленном уровне. И, по сути дела, ваше обращение к этим мыслям, этим рассуждениям было формой молитвы, которая соединила вас с Богом и дала возможность вот такую в Боге найти поддержку и упование, и способ рассеять в том числе вот эти все страхования. Это произошло сопутствующим образом, да. Самое главное, что у вас вот такая связь с Богом установилась. Потому, что, по сути дела, вообще человек, в рамках своей Богом данной свободы, всю жизнь Бога ищет. Но он, правда, может Его не искать, но тем не менее вот он ищет Бога и ищет себя, ищет себя в Боге и своё место в этом мире, и своё вот такое взаимодействие с Богом, которое он может сделать и с другими людьми, в этой жизни наладить. И это самое ценное, самое важное. Поэтому, наверное, вопрос нашей свободы и вашей свободы, в данном случае свободы от страхования, как раз лежал тоже в Господе, в общении с Ним.
А. Леонтьева:
— Спаси, Господи!
К. Мацан:
— А как ты всё-таки для себя, если пытаешься, рационализировать эту связь? Задаёшь вопрос: чего же я на самом деле хочу? — и страх уходит. У меня есть своя догадка, как это связано. Вот как ты об этом мыслишь? Или никак?
А. Леонтьева:
— Батюшка правильно сказал — для меня это была действительно какая-то связь. Связь в прямом смысле этого слова — ты позвонил Богу и сказал: слушай, Отче, я действительно не знаю, ради чего я живу, а мне вот очень надо. Свято место пусто же не бывает, так же и в обратную сторону. То есть получается, что ты какими-то своими мыслями вытесняешь что-то ненужное. Ну вот как комнату ты прибрал — говорят, что семеро могут потом бесов прийти, если она останется пустой. Но если она заполнится какими-то стремлениями и размышлениями, очень искренними и очень нужными, то тогда вполне возможно, что всё будет наоборот. А ваша версия?
К. Мацан
— Интересно. Моя версия — это же догадка со стороны просто. Мне кажется, я чувствую то, о чём ты говоришь, через то, что пока ты вот боишься — не ты конкретно, а я себя ставлю в похожую ситуацию — вот волнение, которое может вырасти до степени страха, какая-то неуверенность, какие-то цели, которые, кажется, ты не достигаешь и боишься, что если сейчас не успеешь, то потом оно вот там накопится и всё пойдёт не так. Ты же в это время не живёшь — ты обслуживаешь собственный невроз. Невроз я сейчас беру в самом таком широком смысле слова. Ты не живёшь, а вот по поводу чего-то другого в этот момент переживаешь. Как только ты задаешься вопросом: а чего я хочу? И это очень точно — я, кстати, никогда об этом не думал, что когда в эту свою самую глубину вопрос посылаешь, то в принципе там обретаешь то, что от тебя хочет Бог. Потому что: а что иначе? — ты создан Богом, ты Его чадо, Его творение. И твоё самое глубинное такое желание и совпадает с замыслом о тебе. И вот тогда начинаешь жить, и просто не остаётся места для... то есть невозможно жить и одновременно переживать о жизни. Ты не можешь быть в речке и одновременно смотреть на неё со стороны, с берега. Тогда нужно как бы в речку войти — и плыви уже, всё. И поплыл, и живёшь. Тогда живёшь, и страхи уходят. Я вот это так услышал.
А. Леонтьева:
— Это очень точно на самом деле. Человек же не может себе сказать: прекрати немедленно тревожиться — вот прекрати немедленно! Не работает.
К. Мацан:
— Ты знаешь, как у нас, помнишь, была в программе гениальная наша, любимейшая Татьяна Воробьёва? Я помню, себе записал её фразу, потом забыл, а потом у себя в заметках обнаружил и возрадовался. Но она говорила, правда, про общение взрослого и ребёнка, но мне кажется, это подходит и для общения человека с самим собой. Она сказала очень афористично, говорит: «Не надо посылать сигнал и обращаться к голове — там мозг, он ничего не решает. Говорить нужно, обращаясь к сердцу!» Я сразу так: вау, круто!
А. Леонтьева:
— Слушай, а ещё та же самая, прости, про страхование Татьяна Воробьёва сказала, что это, конечно, не универсальное, но очень действенное средство от тревожности. Ну, по крайней мере не от панических атак, а когда вот ты чувствуешь, что вот сейчас начнётся. Помнишь? Это выйти и посмотреть на небо. Вот, как ни странно, это такой простой совет. На самом деле у меня нет панических атак, но когда какие-то такие тревоги, он очень здорово работает.
К. Мацан:
— Слушай, твоя история в недавних «Светлых историях», когда ты волновалась по поводу экзамена, для меня это просто откровением стало. Ты, как князь Андрей Болконский в «Войне и мире». Я сейчас расскажу вам. Аня волновалась по поводу экзамена, очень какого-то ответственного, вышла на улицу, посмотрела на небо, увидела облака и подумала: а ведь сдам я экзамен или не сдам, эти облака будут так же лететь по небу, и в принципе, ничего в этом не изменится.
А. Леонтьева
— Это был феназепам.
К. Мацан
— Вот потому, что взор ко Христу обращаешь и понимаешь, что всё остальное на самом деле не имеет определяющего значения в твоей жизни. Какое-то имеет, но явно не определяющее.
Свящ. Алексей Дудин
— Да, вот в этом отношении тоже пример есть замечательный Антония Сурожского. Он рассказывал, что, будучи на войне одно время врачом, попал под обстрел. Он говорил, что было очень страшно. Он упал, вжался в землю, боялся пошевелиться. И в этот момент чуть приподнял голову и видит, что в траве букашки ползают, муравьи своим делом занимаются, и облака плывут. Он увидел, что Господь-то здесь, и мир продолжает жить. И, действительно, даже не обязательно смотреть на великие звёзды и облака — можно свой взор обратить к чему-то малому и посмотреть, как оно всё здесь тоже живёт и существует по милости Божией. И Господь не оставляет всё это. Это очень важный такой пример: не зацикливаться как раз в себе, а найти вот эту жизнь, которая вокруг нас, и тот порядок, который Бог устроил. И в этом порядке можно успокоиться.
К. Мацан:
— Кира, ты всё что-то пытаешься сказать, а мы тебе не даём. Нас так зацепили эти две истории, они нас так вдохновили.
К. Лаврентьева:
— У меня есть друг, который недавно стал кандидатом философских наук. И он сказал удивительную вещь однажды. Он сказал: «Ты знаешь, какую бы умную вещь ты ни сказал, ни попытался как бы так вот преподнести с видом чего-то нового, знай, что были люди за всю историю человечества, которым уже изрекали эти мысли, они уже приходили к этим выводам. Поэтому молчать важней». Но мы на радио, как сказал этот же мой друг, и молчать мы не можем — нам надо говорить. И я хочу сказать о другом немножко. О зависимостях, понятно, тема болезненная и тяжёлая. Про страхования — тоже такая же непростая. Можно отдельные программы им посвящать, и немало. А, может быть, наоборот, не надо посвящать, чтобы энергию этому не давать. Но в целом я про безоценочные суждения хотела сказать, про свободу от безоценочных суждений. Ведь община Христа совершенно яркий пример того, какими разными люди могут быть в свободе Бога, как они могут по-разному выглядеть, по-разному говорить, иметь разное воспитание, разный способ самовыражения, но при этом нести Божию правду.
И вот все наши истории: ваша, батюшка, Аня, твоя, и вообще всё, что мы тут стараемся говорить на Радио ВЕРА, — это ведь про то, что важнее всего наше искреннее, чистое, несовершенное, пусть, сердце, которое просто честно обращается к Богу. Мы можем подсветить все свои неприятные моменты, но если мы сделаем это честно, придём на исповедь вот такие, какие мы есть, и, честно, иногда и просто приползём к Причастию, то это самая великая свобода и самое большое счастье, и лучшая психотерапия. Я не умоляю сейчас работы психологов, особенно тех, которые работают с тяжёлыми зависимостями, с тяжёлыми случаями, но так или иначе, как мне кажется, задача психолога — привести любого человека к Таинствам. Не основная задача, но она среди основных, это очень важно. Потому что исцеляют, освобождают от страха в страховании, от страстей, зависимостей и грехов, как мне кажется, именно Таинства, именно исповедь и Причастие. И, конечно, это такая очевидная вещь для нас для всех, для работников Радио ВЕРА, мы постоянно же об этом говорим с нашими гостями. Но когда я слушала вас, паки и паки, ещё раз об этом думала.
И по поводу безоценочных суждений и свободы в этом. Я как-то с детства привыкла, что, ну, оценивают меня, критикуют меня, потому что мне очень трудно было в системе, мне очень трудно было в школе из-за того, что меня пытались загнать в рамки, трудно было в институте из-за рамок. Я понимаю, что кто-то внутри рамок очень хорошо себя чувствует, и чувствует именно в них себя свободным. Но мне — нет, мне было не так. Я не могла вписаться, я не могу вписаться до сих пор. Это видно. И иногда наши внимательные зрители указывают нам в комментариях, что мы говорим и делаем не так — опять же к вопросу об оценках. И я подумала о том, что я всегда была такая свободная, мне казалось, что я борюсь против оценок — нельзя судить друг друга, мы тут все во Христе, нет ни эллина, ни иудея, надо принимать такими, какими мы есть, смотреть сердце человека, а не по его внешнему виду, и не судить о нём.
И тут буквально год назад приходит к нам на Радио ВЕРА гостья. Её приглашала не я, её как-то через какие-то руки нам порекомендовали. Я, когда её увидела, просто впала в шок. Мне казалось, что я такая свободная, и я настолько демократичная в плане принятия других людей, ведь я знаю по себе, что такое, когда тебя не принимают. И когда я увидела, то поняла, что нет вообще, что я такая же зашоренная дамочка, каких много в нашей Церкви. И я увидела её и обнаружила, что этот человек, с точки зрения внешности, совершенно не вписывается в общий формат прихожан наших храмов.
К. Мацан
— «Светлые истории» на Радио ВЕРА мы сегодня рассказываем. Мы — это ведущие Радио ВЕРА: Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. Наш гость — священник Алексей Дудин, настоятель храма во имя святого равноапостольного князя Владимира в Гатчинской епархии. Ну и теперь мы, не отрываясь, слушаем историю Киры.
К. Лаврентьева
— Она была вся в брендовой одежде. У неё было потрясающее ухоженное лицо. Серёжки, серьги, бусы, браслеты, кольца, ногти. То есть, понимаете, вот эти меха, шелка, эти волосы. Я думаю: Господи! Я побежала к продюсеру. Я даже не буду скрывать, я говорю как есть, как это всё было. Я сказала, что не смогу вести программу, потому что я не знаю, о чём мы будем говорить. Она спустилась с богемного Олимпа, о чём мне говорить с этой женщиной? О новых веяниях моды или о новых светских новостях? Да, пусть, даже о каких-то открытиях учёных — всё, что угодно, но не о Церкви. Как мы можем говорить с ней о Церкви? Она же просто нереальная какая-то совершенно женщина. Как она может стоять среди прихожан в храме? То есть на неё смотришь и у тебя просто рвётся шаблон. Потом я поняла, что это наш искажённый взгляд, к сожалению — детей Церкви постсоветского пространства. Мы как-то всё равно переносим некое шаблонное мышление друг на друга, и с этим очень трудно бороться, но надо. И мы провели с ней замеченную программу. Она и муж этой женщины оказались кумовьями брата Иосифа Муньоса-Кортеса, убиенного хранителя Монреальской Иверской иконы.
А. Леонтьева
— Я знала, что ты про неё! Просто я испытала ту же гамму эмоций, когда я увидела эту прекрасную женщину.
К. Лаврентьева:
— Вот видишь! А потом я подумала, что надо нам попить чай. И она меня как раз приглашает: Кира, пойдёмте. Я думаю: надо её поближе рассмотреть. И когда эта женщина начала мне цитировать Василия Великого, и не так, знаете, чтобы вот пыль в глаза пустить: ха-ха, я тоже тут всё знаю. Нет, это глубинное, глубокое понимание сути церковной жизни. Это оказалась совершенно праведная женщина, праведнее многих тут из нас, кого мы видим. То есть это потрясающий человек, молитвенный, очень праведный, регулярно живущий в монастырях. И она настолько чиста сердцем. И она рассказала удивительную историю о том, как такие же, как я, женщины на неё с подозрением поглядывали в храме. И одна, самая смелая, решила подойти и высказать всё её мужу — ну, негоже выглядеть так в храме, негоже быть предметом соблазна. Хотя она не выглядит как предмет соблазна в храме точно. Да и вообще нет, потому что она сама очень чиста — сама по себе. И её муж взял, значит, эту ретивую женщину за руку, подвёл к иконе царицы Елены, говорит: «Посмотрите, видите? — у царицы Елены серёжки, бусы, корона, потрясающий наряд, браслеты, кольца». Женщина так опешила, и больше у неё вопросов не было.
А. Леонтьева:
— Какой мудрый!
К. Лаврентьева:
— Вид у него действительно мудрый. И очень чистый муж. Они вот оба совершенно чистые люди. Так это не единственный пример. Я не буду так уже подробно рассказывать, но одни из самых светлых людей, которых я встречала вообще на своём недолгом жизненном пути, но уже очень таком ярком на самом деле в плане церковной жизни, в плане знакомств, потому что профессия у нас такая — знакомиться. Или ещё одна женщина, которая ходит в потрясающих платьях, невероятно выглядит. По ней вообще никогда не скажешь, что у этой женщины убили мужа, она недавно похоронила сына. Она лишилась полностью своей семьи и живёт одна, и ведёт совершенно аскетическую подвижническую жизнь, при этом помогая другим, общаясь с подругами. Она ходит на дни рождения. То есть кажется внешне, что она ничего, она молодец, она радуется, в ней нет тяжести. Но когда с ней говоришь, ты понимаешь, что этот человек светится огнём Христовой правды. И она говорит: «Кира, я никогда не обращалась к психологам». Я опять же сейчас не провожу альтернативы, просто повторяю её фразу. Она говорит: «Я никогда не обращалась к психологам, мой психолог — это Христос, исповедь и Причастие. Я выкарабкалась только так. Не раз в неделю причащалась, а если совсем туго, то два, а то и чаще», — по особому благословению это дозволяется, когда человек находится в тяжелом душевном состоянии или физическом.
И вот на моих глазах я увидела, как эти люди вышли из совершенной тьмы и совершенной пропасти — я имею в виду двух последних девушек — из каких тяжестей, и какие кресты они несут. И по ним никогда не скажешь — вот мы все, такие блюстители благочестия — по ним никогда не скажешь с первого взгляда, что они настолько праведные. И вот я, наверное, призываю себя и всех нас освободиться от оценочных суждений, потому что ты никогда не знаешь, кто будет первым и кто будет последним. И последние — первые, и первые — последние. Поэтому вот эта свобода ценнее всего, потому что ты понимаешь, что ты дорог Христу именно такой, какой ты есть. Ему дорога и важна твоя свобода. И Он будет так же точно её охранять, как и ты за неё бьешься. Вот это очень важно, потому что Он учитывает уникальность каждого сотворённого Им человека. Вот, наверное, об этом я и хотела сегодня сказать. Простите, что очень много разных мыслей и потока сознания, как обычно. Ёмко не получилось.
К. Мацан:
— А мне хочется, чтобы отец Алексей как-то отреагировал на эту историю.
Свящ. Алексей Дудин:
— Мне так в моменте вспомнилось из последних сказанных слов про то, как один старец святой жизни — к нему пришли и сказали, что, отче, ты же точно спасёшься. А он говорит: «Знаете, если вдруг я спасусь, то я удивлюсь трижды. Первое — то, что я попал в рай. Второй момент — то, что я в раю увижу тех людей, которых я там совершенно не собирался увидеть. И третий раз — то, что я не увижу тех, кто там точно, с моей точки зрения, должен быть». Мы будем очень сильно удивлены, потому что, действительно, данная Богом нам свобода подразумевает то, что человек имеет вот такое бесконечное творческое начало, которое может здесь раскрываться абсолютно любыми гранями. И, наверное, все знают выражение блаженного Августина, который это сформулировал следующим образом: люби — и делай, что хочешь. Он не говорил это о вседозволенности. Он говорил о том, что если действительно ты любящий человек, то твоя свобода будет простираться только ко благу — твоему и благу твоих ближних. И здесь могут быть самые невероятные проявления. И это здорово.
К. Лаврентьева:
— Спасибо, батюшка.
К. Мацан:
— Вот во мне очень отзываются все истории. И то, что Кира сейчас говорила про эту свободу от оценочных суждений, то есть некая свобода дать себе.... что такое для меня свобода от оценочных суждений? Ведь ты, когда видишь другого человека, ты его должен в себя как-то впустить. А что мешает? Именно оценки — что вот он такой, а я другой. Вот он такой, что мне не подходит, он такой, что как-то у меня не помещается. И перестать его судить — это как бы сделаться прозрачным для него, дать ему как-то с тобой соединиться, в себе убрав все преграды. Вот что ты можешь сделать. Ты не можешь изменить его, ты можешь только себя изменить. Вот мне очень нравится эта метафора прозрачности, которая у митрополита Антония Сурожского всегда идёт как синоним смирения. Что такое смирение? — сделаться настолько прозрачным для Божьей воли, чтобы ничто не мешало ей через тебя реализовываться. Есть такой потрясающий пример: перчатка на руке хирурга — она должна быть очень тонкая, иначе хирургу будет неудобно делать операцию. Она должна быть, без неё тоже нельзя, но она должна быть настолько тонкой, чтобы никак не мешать руке. Вот быть смиренным, по владыке Антонию, это быть таким вот прозрачным, как эта перчатка.
И для меня тема о том, как Господь делает нас свободными, настолько важная, что мне даже трудно сейчас сформулировать какую-то или выбрать одну из историй. Потому что мне кажется, что бы я ни стал рассказывать, что бы ни рассказывал, так или иначе прихожу, может быть, даже невыговоренно, но именно к этой теме о свободе. Пожалуй, для меня это такая главная категория, которая описывает отношения человека и Бога и тайну христианства. Даже иногда мне попадаются мои старые записи в «Telegram»-канале, и я думаю: опять я про свободу, опять я про это. И для меня как-то самый главный нерв этой темы бьётся в такой вещи, как свобода от самого себя. Вот у Сергея Фуделя есть потрясающее выражение «быть в просторе от себя». А как это? Что такое вот быть свободным от самого себя? Я тоже много об этом думал и как бы не сразу в этом для себя как-то разобрался и утвердился. Потому что ну как? — вот Господь дал мне таланты какие-то. Как же я могу их забыть, похоронить? Я же не должен хоронить таланты. Я даже помню, что как-то об этом тоже в «Светлых историях» упоминал, что во мне как-то вот очень проблемно отзывались евангельские слова Христа «кто душу свою потеряет, тот её обретёт». Как так, как это? Почему я должен терять себя, если Господь меня создал вот таким.
У меня был случай в жизни, который дал мне возможность убедиться в том, почему это воистину так. И почему Евангелие и Христос не то что не обманывает, а если Он говорит, что это так, значит Он так в бытии существует, значит так мир устроен. Я переживал страшную зависть и обиду. Я хотел ставить спектакль как режиссёр в одном любительском проекте, но тем не менее для меня это было очень так значимо, важно, как-то мне хотелось реализовать себя. И мне не дали такую возможность. Сказали, что вот есть девочка Маша, у неё есть диплом режиссера, она будет ставить, а ты просто будешь участвовать. И я так как-то по застенчивости и какой-то такой своей робости, сказал вежливо, что, конечно, хорошо, но внутренне я кипел. Была суббота, и я готовился к Причастию. Я стал читать Последование ко Святому Причащению. Будет очень долго описывать всю цепочку мыслей, переживаний и источников размышлений, но в какой-то момент, минуя вот разные стадии, я пришёл к очень мощному внутреннему осознанию такому, что «Господи, а давай я отдам Тебе всё? Вот мне так хочется этого проекта, но если нет, то вот забирай вообще — вот я от всего готов отказаться, раз уж так вот оно надо». И в этот момент чувствуешь какое-то гигантское освобождение, в этот момент чувствуешь парадоксальную вещь.
Я уже об этом говорил в «Светлых историях», но не могу не повториться в такой теме. Вот я сейчас эту фразу произношу «отдать Богу всего себя», и это кажется страшно. Вот как же так? Ещё это такая высокая планка. Уж не в прелести ли? А на самом деле Господь милостив. И я для себя что понял? А ты попробуй — вот сделай этот шаг, не рассуждая. И увидишь потрясающую вещь: желая отдать Богу всего себя, ты попытаешься это сделать, но Господь у тебя заберёт только твои грехи. А вот твоя личность, твои таланты, твоё всё нутро, которое Богом создано, где и светится образ Божий, Господь у тебя не собирается забирать, Он только тебя как бы больше этим наградит. Вот есть в человеке личность, один полюс, и самость. И личность — это то, что связано с тобой настоящим, это та самая глубина, про которую, Аня, ты говорила. Вот где там светится образ Божий в тебе. Ты его как бы гасишь, ты его загрязняешь, но он там есть — это твоя личность. А вот то, где ты налепил на эту личность со стороны какие-то загрязнения, грехи — вот это твоя самость.
И ты попробуй отдать всего себя. И увидишь, что отдаёшь только вот эту самость, что от грехов просто очищается твоя личность и тебе становится лучше, свободнее и счастливее жить. И для меня это стало таким потрясающим открытием: вот это есть освобождение от себя. Иногда думаешь так, что это страшная фраза — отдай Богу самое дорогое. И думаешь: как же так, что же — я ему своих своих детей отдам, пожертвую? А потом честно смотришь на себя и понимаешь... знаете, как в этом знаменитом таком примере? Если пожар, за что я первым хватаюсь? За самое дорогое. И вот ты вдруг подумай: а что тяжелее всего отдать Богу? На самом деле, смотря внутрь себя, понимаешь в моменте, как батюшка говорит, что это не дети — ты как-то об этом не размышляешь. Когда тебе говорят, что давай мы у тебя самое дорогое заберём, ты сразу: а как же моя самореализация? Вот это самое дорогое оказывается. Вот то, чего я боюсь-то сразу. То есть вот где моё сокровище на самом деле, а вовсе не на высоких этажах, где дети, семья, служение, родина и так далее.
И вот оказывается, отдавая Богу себя, ты отдаёшь Богу, как я это понял для себя, вот эти самые грехи. И это есть свобода от самого себя, от такой своей самости. Тогда той ночью, тем вечером как-то сформулировалась непонятно откуда вещь, такая очень... даже вот сейчас произнесу её и понимаю, что ничего не выражается этим: из каждого душевного движения сотворить приношение Богу. Вот из каждого движения души сотворить приношение Богу. Отдать вот этот спектакль, который так хотелось поставить, работу, книги, диссертацию, принести Богу как дар, отдать в дар как приношение. Спрашиваешь себя: зачем Богу это нужно, что Богу в этом? И понимаешь, что на самом деле важно направление воли и направление сердца. Вот Богу не нужна твоя диссертация или то, что ты отдал, но как-то очень важно, чтобы твоё сердце было направлено туда, чтобы ты был готов. И вот в этом отдавании, в этом приношении всего себя в дар обретаешь какую-то гигантскую свободу, вот этот простор от самого себя.
Вот такой пример мой духовник приводил: когда твоё «я» очень маленькое, никакие камни и стрелы, которые в тебя летят, в него не попадают, а если «я» большое, то ты очень уязвим. Тогда и страхи, тогда и зависть, тогда и всё на свете, обиды. А когда ты всё это отдал, осталось твоё «я» в самой глубине, оно маленькое — и это такая свобода, такой простор. И я это вот всё так продумал для себя вроде как в теории, хотя внутренне это переживается. А потом сталкиваешься с жизненными ситуациями, которые настолько глубоко интимные, что о них не станешь рассказывать в радиоэфире, но ты понимаешь, что это ситуация, когда ты чувствуешь себя в кандалах. Вот ты поставлен в какие-то моменты, когда вот эти люди рядом, вот этот проект, эта работа, и ты уже не можешь, никогда не сможешь из этого выбраться, это с тобой теперь на всю жизнь, или как минимум очень серьёзно надолго. И ты мучаешься, тебе плохо. И вот тогда на память приходит это чувство, переживание той ночи. А как освободиться? А стать прозрачным и всё это отдать Богу, и понять то, с чего я начал: ты не можешь переделать людей или обстоятельства, но ты можешь сделаться таким прозрачным, чтобы оно всё тебя не задевало, и войти с этим в мир, быть с этим в таком гигантском резонансе. И для меня всё это было.
Я даже немножко боялся, что это такие какие-то мысли, очень какие-то личные, дерзновенные, какие-то странные богословские обобщения, может быть, небезопасные, пока не столкнулся в очередной раз с текстом молитвы, которая очень известная. Это молитва святителя Филарета московского, которая... вот как бы бывает такое, что она есть в предании, но она вот в тебя лично не попадает. А тут ты на неё нападаешь, читаешь и понимаешь, что она просто идеально дословно передаёт твоё внутреннее состояние и как бы тебя поддерживает в том, что это вот не твоя блажь, а так оно работает. По крайней мере есть опыт святых людей, которые так же чувствовали. Кстати, я знаю, что эту молитву очень любил владыка Антоний Сурожский. Я просто её прочитаю вот так, литературно прочитаю. Но просто в ней каждое слово для меня наполнено смыслом:
«Господи, не знаю, чего мне просить у Тебя. Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня больше, нежели я умею любить себя. Отче, даждь рабу Твоему, чего сам я просить не умею, — и в другом в другом варианте, — не смею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения: только предстою пред Тобою. Сердце мое Тебе отверсто; Ты зришь нужды, которых я не знаю. Зри и сотвори по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред Твоею святою волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами, — и вот дальше просто вот для меня в самое сердце. — Приношу себя в жертву Тебе. Предаюсь Тебе. Нет у меня другого желания, кроме желания исполнить волю Твою. Научи меня молиться. Сам во мне молись! Аминь».
Но вот о чём это как не о свободе от самого себя? Спасибо огромное. Это были «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Мои дорогие коллеги: Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева. Я — Константин Мацан. Наш сегодняшний гость — священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Гатчинской епархии — это Санкт-Петербургская митрополия. Это были «Светлые истории». И мы продолжим делиться самым дорогим, радостным, сокровенным через неделю на волнах Радио ВЕРА. И смотрите «Светлые истории» в аккаунтах Радио ВЕРА в социальных сетях и на сайте radiovera.ru. До свидания.
К. Лаврентьева:
— Всего хорошего.
А. Леонтьева:
— Всего доброго.
Свящ. Алексей Дудин:
— Спаси, Господь.
Все выпуски программы Светлые истории
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Подарить осуждённым людям в ЛНР возможность слышать Евангелие
Поделиться
Самарский Благотворительный фонд просвещения «Вера», в рамках проекта «Апрель», занимается тюремным служением. Команда фонда организует в местах лишения свободы курсы иконописи, проводит разные встречи и лекции. А ещё запускает в исправительных учреждениях вещание Радио ВЕРА. У осуждённых людей появляется возможность слушать Священное писание, слова святых и не только. В том числе благодаря этому в жизни многих из них происходят добрые перемены.
Недавно сотрудники самарского фонда с поддержкой десятков отзывчивых людей организовали вещание Радио ВЕРА в колонии города Брянка Луганской Народной Республики. И теперь хотят поддержать другие исправительные учреждения, расположенные на новых территориях. «Мы видели эти колонии, местных осуждённых и сотрудников. Они живут очень бедно, но вместе умудряются преображать пространство вокруг себя, — рассказывает Константин Бобылев, участник проекта „Апрель“. Особенно хочется отметить работу сотрудников — это простые, надёжные русские парни, семейные, верующие, многие из них побывали на передовой. Им важно, чтобы осуждённые люди, которые находятся под их началом, меняли свою жизнь, обретали добрые ценности».
Благодаря Радио ВЕРА люди могут слушать Слово Божее, которое утешает и даёт надежду. «Заполнить пустоту в душе и помочь преодолеть внутренние терзания, которые испытывают многие осуждённые, может лишь Бог, вера, надежда и любовь» — говорит Константин.
Если вы хотите поддержать проект по тюремному служению «Апрель» и помочь запустить вещание Светлого радио в колониях Луганской Народной Республики, переходите на сайт самарского фонда просвещения «Вера»: bfpvera.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воспитание детей с аутизмом и другими особенностями ментального развития». Светлана Шифрина
Поделиться
У нас в гостях была директор фонда «Искусство быть рядом», мама особенного ребенка Светлана Шифрина.
Мы говорили о воспитании и поддержке детей с аутизмом и другими особенностями ментального развития.
Ведущая: Анна Леонтьева
Анна Леонтьева:
— Добрый светлый вечер. Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях Светлана Шифрина, директор фонда «Искусство быть рядом», мать особенного ребенка. Фонд «Искусство быть рядом» помогает семьям детей с аутизмом и другими особенностями ментального развития. Добрый вечер, Светлана.
Светлана Шифрина:
— Добрый вечер.
Анна Леонтьева:
— Светлана, вот мы часто говорим здесь, когда образовывается какой-то фонд, это, ну, прямо вот в 90 процентов, ну, нет такой статистики, но в большинстве случаев это как-то начинается с личной истории. Вот как образовался ваш фонд? Тоже началось с личной истории?
Светлана Шифрина:
— Да. Ну, это была даже не совсем моя личная история, это была личная история учредителя фонда Елизаветы Борисовны Фокиной, которая тоже мама особенного ребёнка, у неё сын с аутизмом, и которая, в общем, приняла для себя решение о том, что нужно помогать не только своему сыну, но именно объединившись с родителями, объединившись все вместе, можно делать что-то нужное, полезное для того, чтобы детям с аутизмом жилось полегче, и семьям самое главное.
Анна Леонтьева:
— В шестнадцатом году, да, как я понимаю?
Светлана Шифрина:
— Да, сам юридический фонд образовался в 2016 году, потому что это была группа родителей, которые ходили вместе в детский садик, которые там познакомились, вот у них у всех детки с аутизмом, и настаёт время, что нужно идти в школу, а, к сожалению, сегодня, ну, ещё, то есть у нас задекларировано инклюзивное образование, но, к сожалению, еще не везде оно реализуется или обеспечивает ту необходимую помощь и поддержку, в которой нуждаются именно дети с аутизмом. И для того, чтобы его можно было реализовать, родители поняли, что им нужно объединяться, иметь какой-то юридический статус для того, чтобы можно было добиваться тех условий, которые хотели родители создать для своих детей, поэтому объединились, создали фонд. И первая самая программа, для чего он, в общем-то, собственно, создавался, его цель, это были ресурсные классы в общеобразовательных школах. 18 детей в 2016 году в трех школах пошли первый раз в первый класс. Это был первый такой проект фонда, так и назывался «Первый раз в первый класс».
Анна Леонтьева:
— А что такое ресурсные классы?
Светлана Шифрина:
— Ресурсный класс — это такая модель инклюзивного образования, которая в обычной школе, где учатся самые обычные дети, создается такая ресурсная зона, в которой могут найти поддержку дети с особенностями, детям, которым нужна определенная поддержка, детям с аутизмом, очень нужно тьюторское сопровождение, очень нужны специалисты прикладного анализа поведения, потому что аутизм, он проявляется в первую очередь внешне именно поведенческими, да, какими-то особенностями, и для того, чтобы детям помогать учиться, чему-то научаться, нужны специальные специалисты. В 2016 году, ну, их, на самом деле, и сегодня еще нет в школе, и нет такого даже в списке квалификации такой специальности, как специалист прикладного анализа поведения, но они уже больше десяти лет есть в нашей стране, уже очень много людей этому обучились, сертифицировались. Это золотой стандарт помощи детям с аутизмом, и вот для того, чтобы помочь школе создать вот эти именно условия, да, вот фонд. И в этой ресурсной зоне, да, есть специальный учитель, есть сестринское сопровождение, есть супервизор, куратор прикладного анализа поведения, где ребенок адаптируется к тем новым для себя условиям. Какие-то дети проводят больше времени в этой ресурсной зоне, какие-то дети больше включаются в инклюзивное образование с обычными сверстниками. Вот здесь вот это та возможность выстроить индивидуальный маршрут под каждого ребенка в зависимости от его потребностей.
Анна Леонтьева:
— А вот эта зона, это какое-то физическое пространство, да?
Светлана Шифрина:
— Да, это обычно какой-то кабинет. В идеальном случае это ещё два кабинета, когда ещё есть сенсорная зона, потому что дети с аутизмом часто у них бывают сенсорные перегрузки, у них повышенная сенсорная чувствительность, им иногда нужно побыть одному или там попрыгать на мячике, покачаться на качели, это вообще такой идеальный вариант, либо это в самом классе, да, там может быть тоже выделено, вот, потому что они могут какую-то часть предметов или там каких-то навыков, знаний получать в этой, вот именно, поэтому нужна она физически, там есть парты. Мы начинали с того, что есть парты с перегородками, которые отгораживают детей друг от друга.
Анна Леонтьева:
— Им больше нужно личного пространства? Они более защищённые должны быть.
Светлана Шифрина:
— Потому что он работает напрямую с тьюторами один на один. Допустим, есть фронтальный урок, когда дети садятся перед доской, и учитель даёт. Но это тоже очень сложный навык, которому обучались дети постепенно. И к концу первого класса они стали уже сидеть перед доской и воспринимать инструкцию учителя. А возможность вот такого отдельного, такой зоны еще внутри зоны, она дает возможность отрабатывать индивидуальные навыки, потому что у каждого своя индивидуальная программа.
Анна Леонтьева:
— Вот если, Светлана, вернуться к вашей семье, у вас средняя дочка с диагнозом аутизм, да? Как вообще, как это всё начиналось? Обычно, когда рождается особенный ребёнок, не такой, как, как говорится, заказывали, заказывали нормотипичного, как вот такое выражение есть, а рождается ребёнок особенный, первая реакция родителей всегда, в общем-то, шок, всегда... Ну, обида, не знаю, вот самая распространённая.
Светлана Шифрина:
— Вы знаете, я бы, наверное, сказала, что до того, как происходит шок или обида, сначала ты избегаешь вообще мыслей о том, что что-то не так. Ну, по крайней мере, да, вот у меня это был второй ребёнок, и видя и как бы наблюдая какие-то особенности и странности, ты думаешь: ну нет, все дети разные. Это вот почему-то там, ну...
Анна Леонтьева:
— Это не сразу, да, видно, когда ребёнок рождается?
Светлана Шифрина:
— Ну, это зависит тоже от индивидуального случая, да, у кого-то диагноз проявляется очень рано и в тяжёлой форме, и там, наверное, сложнее закрывать глаза на проблему. У нас в этом смысле был такой момент, что мы всегда были где-то по границе нормы. Ну, чуть позже пошли, чуть позже сели, чуть позже поползли, вот тут какая-то аутостимуляция, а врач сказал: «Да ничего страшного, мир познает», да, то есть вот этот вот еще не вовремя поставленный диагноз, он как бы, к сожалению, был упущен на время раннего вмешательства, ранней помощи. И здесь очень важно, наверное, я бы хотела сказать родителям, другим, что если что-то беспокоит, не нужно закрывать глаза. Лучше 10 раз сходить к другим врачам, пройти какие-то тесты, потому что чем раньше заметить вот эту особенность, сложности, поставить диагноз, тем раньше можно начать оказывать помощь. А когда уже нам в три года сказали, да, вот это аутизм, да, конечно, это шок, это, как я говорю, я проплакала три дня, потому что полезла, естественно, в интернет за информацией, что такое аутизм, как это проявляется, чем это нам грозит? И все очень разные информации происходят, и ты вообще не понимаешь. Естественно, строишь самые худшие прогнозы.
Анна Леонтьева:
— Ну да, все говорят, что отсутствие информации очень тяжелое.
Светлана Шифрина:
— Да, в этот момент тебе, конечно, очень страшно все это. Но потом немножко проходит принятие, все наши стадии горя, все это мы тоже через это проходим. Еще очень такой момент, вы знаете, вот тоже хотелось, наверное, поделиться из своего опыта, когда... то есть принятие всей семьи. То есть мама, например, уже приняла, а папа еще не готов, а бабушки, дедушки, они вообще, в общем, как бы хотят быть в стороне от всей этой истории. Это действительно психологическая травма как бы для всех, стресс, который семья проживает и потом преодолевает его. Преодолевает, да, все-таки объединяется.
Анна Леонтьева:
— Бабушки, дедушки тоже уже как-то вот срослись, да?
Светлана Шифрина:
— Ну да, в нашей семье, в общем, конечно. Вы знаете, здесь есть еще такой момент. Ребенок растет, и, наверное, как обычный самый любой другой ребёнок, да, как говорят: «Маленькие бедки, маленькие детки, а большие дети...» То же самое и особенный ребёнок. И задачи новые, и новое принятие, принятие всё время каких-то новых условий, новых сложностей, оно происходит всё время. Вот сказать, что вот нам поставили диагноз, вот мы как бы с ним и теперь вроде бы вот идём понятным нам маршрутом — нет. Что там за поворотом с очередным годом рождения или с очередным периодом взросления, никто не знает, и ты всегда готовишься, ждёшь, надеешься на лучшее, готовишься, надеваешь бронежилет и броню, да, и как бы, да, набираешься сил.
Анна Леонтьева:
— Светлана, но всё равно я не могу не сказать, что есть люди, может быть, которые нас слушают, у которых подобные проблемы, и они находятся всё ещё в состоянии такого уныния. И есть люди, которые уже что-то делают, вот вы уже директор фонда, и даже помогают другим, помогая другим, помогают и себе.
Светлана Шифрина:
— Да, и в этом смысле, знаете, сообщество аутичных детей, вот родители аутичных детей, мне кажется, на сегодня одно из самых достаточно таких прогрессивных, и, может быть, скажем так, именно диагноз аутизм, расстройство аутистического спектра, оно очень сильно даёт прогрессию с точки зрения увеличения детей с данным диагнозом за последние годы. И с каждым годом эта тенденция увеличивается, количество таких детей всё время и людей растёт всё больше и больше.
Анна Леонтьева:
— Ну я прочитала, что типа один на сто — это очень много.
Светлана Шифрина:
— 1 на 100 — это по Всемирной организации здравоохранения. Да, у нас, к сожалению, в России нет официальной статистики вот такой, сложно её у нас получить. Если брать, я не знаю, насколько это уместно приводить статистику Соединённых Штатов, просто там достаточно серьёзно к этому подходят и проводят каждый год очень такое полномасштабное исследование по количеству. Вот последние данные — это 1 из 36 детей, которые имеют диагноз аутизм.
Анна Леонтьева:
— Это ещё больше.
Светлана Шифрина:
— К сожалению, да. И все исследования говорят, что это не зависит ни от страны проживания, ни от национальности, ни от состава семьи, ни от социального статуса. И, конечно, вот родители, так как вот очень сильно увеличивается популяция, к сожалению, не всегда система, государственная система помощи, успевает за таким, тем более стремительным таким ростом. В общем, здесь, наверное, есть и объективные на это причины. Ну а родители, мы самые заинтересованные люди в этом, конечно, и всегда есть кто-то, кто берет на себя ответственность, вот эту роль, идти впереди и, во-первых, пробивать вот эту дорожку, протоптать эту дорожку помощи и показать её другим, и мы вот на своём фонде, я сама, мы всегда очень делимся, мы всегда очень открыты, мы всегда говорим, да, мне очень часто, на самом деле, вот бывает, что звонят и спрашивают, и говорят, спрашивают, а можно ли взять телефон, и вот просто поговоришь, оказываешь, что это психологическую помощь, поддержку, что это не приговор, что да, с этим можно жить, но нужно, главное, сделать правильный маршрут, дойти до правильной помощи. И здесь родители объединяются, конечно.
Анна Леонтьева:
— Напомню, что у нас в гостях Светлана Шифрина, директор фонда «Искусство быть рядом», мама особенного ребёнка. Светлана, а вот как вы первый раз нашли соратников у врача, в детском саду? Вот как находят люди друг друга в этой ситуации?
Светлана Шифрина:
— Ну, у меня было... Да, первый раз сейчас думаю про то, что я пошла на простор интернета, в социальные сети, то есть до того, до момента постановки всего этого диагноза, я, в общем, у меня не было ни аккаунта в соцсетях, на тот момент были одни, сегодня, да, там у нас другие, я, в общем, как бы особо этим не интересовалась, а здесь, да, ты начинаешь гуглить, начинаешь смотреть, идешь в поисковик. И как раз мне очень помогли два родительских сообщества, которые на тот момент были, да, это был 2012 год, да, нам было три года, они уже тогда существовали, хотя они тоже только буквально там были несколько лет, но вот уже на тот момент родители объединялись, это были группы, в которых можно было прочитать очень много информации о методах помощи, о том, вот куда идти, какие садики, как получить диагноз, как получить инвалидность, если она нужна, а нужно ли получать инвалидность, да, про вот эти ресурсные группы, ресурсные классы. Это все оттуда, это все родительское сообщество, это, ну, если это можно упомянуть, да, это Центр проблемы аутизма и родительская общественная организация «Контакт», в которых на сегодня, да, они тоже существуют, у них есть сайты, и там просто, ну, кладезь информации вот для родителей.
Анна Леонтьева:
— Не можно, а нужно упомянуть.
Светлана Шифрина:
— Да, да, то есть там всё это есть, там есть статьи, которые рассказывают про, ну, вот разные, вот, всё, с чем может столкнуться родитель. Я лично всё-всё взяла оттуда, конечно.
Анна Леонтьева:
— Но давайте немножко всё-таки расскажем, вот вы говорите, что особенности и так далее, вот с чего начинаются особенности, как с этим вообще быть? Вот в детском саду, можно ли пойти в обычный детский сад такому ребёнку, что нужно учитывать?
Светлана Шифрина:
— Ребенку можно пойти в детский сад, я бы сказала, наверное, нужно пойти в детский сад. Но особенности расстройства аутистического спектра — это нарушение коммуникации, социализации и стереотипно повторяющиеся действия. Если иногда говорят каким-то упрощённым языком для понимания, это когда ребёнок больше замкнут в себе, меньше взаимодействует, меньше разговаривает, отвечает на какие-то вопросы, у него нет зрительного контакта с собеседником, он маму-папу не слышит. И вот это нарушение коммуникации, оно за собой ведёт, к сожалению, поведенческие проблемы. То есть когда ты не понимаешь, не всегда дети понимают обращённую речь, они не могут иногда... Ну вот мы им говорим, нам кажется, что они нас понимают, а на самом деле вот я сегодня, вспоминая свою дочку, уже потом, получив вот эту информацию, как бы всё это обработав и пройдя этот период, я потом поняла, в чём была проблема-то. Она не понимала, что я ей говорю, простые элементарные бытовые вещи, да, идёт задержка речевого развития, идёт задержка понимания, да, и плюс у неё было нарушение своей речи, да, и когда ты не понимаешь, и тебя не понимают, и ты ещё не можешь сказать, что ты хочешь, что остаётся делать? Кричать, плакать, не знаю, биться головой об стену, да всё, что угодно, потому что хоть как-то донести до самых близких мамы и папы, что там со мной что-то не так, я чего-то хочу, да, там ещё что-то. Вот, соответственно, ребенку нужна помощь в преодолении вот этого дефицита, и здесь, конечно, нужна помощь логопедов, психологов, дефектологов, это детский сад, да, это наши психолого-педагогические комиссии, в которые нужно обращаться, которые дадут заключение маршрута, если это дошкольные учреждения, мы потом идем с ним в детский садик.
Анна Леонтьева:
— Есть список садов, куда можно пойти?
Светлана Шифрина:
— Вы знаете, сегодня как бы по закону мы можем пойти в любой детский сад, у нас инклюзивное образование, и по прописке нас обязаны взять. И в любую школу, родители выбирают место обучения своего ребенка. Другое дело, что школа может быть не готова, там может не хватать тьюторов, но вот это заключение психолого-педагогической комиссии, оно обязательно к исполнению образовательного учреждения. Соответственно, мы туда с ним приходим, то есть вот мы получили диагноз, прошли врачебную комиссию, пошли на психолого-педагогическую комиссию, она сказала, что ребенку нужны особые образовательные потребности в дошкольном или в школьном учреждении. И с этим заключением мы идём, соответственно, в детский садик, в школу и говорим, что ребёнку нужен психолог, с которым должны в учреждении заниматься, логопед, дополнять вот эти вот дефициты все. Если ребёнку нужно тьюторское сопровождение, оно может быть как в детском саду, не только в школе, там тоже может быть тьютор, ему нужна, например, поддержка. Если он там не поддерживает групповой формат каких-то активностей, какого-то там, ну, пока в детском саду это не совсем обучение, какое-то взаимодействие, школа, детский сад, они тоже должны выделить такого тьютора, наставника, который будет помогать ребёнку. Но самое главное, всё-таки ещё раз повторюсь, это золотой стандарт, это прикладной анализ поведения, это специалисты прикладного анализа поведения. Сегодня всё-таки, к сожалению, их можно получить либо в рамках благотворительной помощи, вот в фонды обращаясь. Я вот знаю, что фонд «Милосердие», они оплачивают даже вот эти вот курсы прикладного анализа поведения и вмешательства для ребенка, там целые протоколы, которые нужно пройти, ну, либо коммерческие услуги.
Анна Леонтьева:
— Ну вот, простите, вы приходите в ближайший к дому детский садик, да, вот с этим заключением, и говорите: «Вот, пожалуйста, возьмите моего ребёнка», но мы же понимаем с вами, да, что мы не так действуем, да, мы всё равно будем искать даже для самых, как говорится, нормотипичных детей мы перебираем миллион садиков, школ, находим какие-то свои. Вот с таким ребёнком куда пойти? Как найти этот садик, где не повредят ему, в первую очередь, его психике, где к нему будут гуманно, хорошо относиться, где выстроят так поведение детей, которые с ним будут, так выстроят их поведение, чтобы это было нормальное детское общение? Вот у нас в программе были родители «солнечных» деток, деток с синдромом Дауна, и они рассказывали, что дети вот очень любят таких «солнечных детей», потому что они как бы немножко больше дети, и с ними можно играть в дочки-матери и так далее.
Светлана Шифрина:
— Вы знаете, я сейчас сижу, думаю, наверное, у меня нет прям ответа на вопрос, как найти вот этот садик, потому что, ну, да...
Анна Леонтьева:
— Как вы нашли?
Светлана Шифрина:
— Мы не ходили в садик. Мы сразу пошли в школу, наверное, здесь мне будет сложнее чем-то поделиться. Смотрите, я, наверное, думаю здесь так. Во-первых, ну вот то, что я сказала, есть у нас официальная как бы маршрутизация, да, маршрут, который можно получить той помощи от государства, которая полагается.
Анна Леонтьева:
— Она везде есть, она есть и в регионах, да, везде?
Светлана Шифрина:
— А вот я уже упоминала сегодня родительскую общественную организацию «Контакт». У них есть такая родительская приёмная, в которой можно онлайн записаться, это совершенно бесплатно. Там, правда, достаточно большая... Ну, иногда бывает очередь, там нужно подождать, может быть, там пару недель или месяц, вот. Но они помогают, консультируют родителей по всей стране вот именно с поиском или с получением тех условий, которые нужны ребенку. Как разговаривать с образовательной организацией, как получить тьютора, какое заявление нужно написать. Вот они здесь помогают. Я, со своей стороны, из нашего опыта поддержки ресурсных классов и взаимодействия со школой. Ну, у меня как бы рецепт такой. Нужно быть в диалоге. Мы общаемся со школами, мы общаемся с администрацией, мы общаемся с учителями, мы доносим, что нужно нашим детям. И мы всегда в позиции еще помощников. То есть я никогда не встаю в позицию, что вот мне теперь должны. Ну, это вот у меня как-то так, да. То есть я считаю, что это действительно должна быть совместная как бы история. И мы всегда спрашиваем школу: что мы можем сделать, чем помочь, да. Вот вы говорите, что там как к детям относятся. Вот мы, когда создали ресурсный класс, и дети пошли в школу, мы каждый год проводили в школе уроки доброты, толерантности. Мы готовили специальные мероприятия.
Анна Леонтьева:
— Ваш фонд, да, проводил, как родители?
Светлана Шифрина:
— Фонд, но мы же родители, для этого не обязательно быть фондом. То есть даже если ваш ребенок пошел, его взяла школа, вы наладили контакт с администрацией, есть учитель школы, да, эти все есть сейчас, уроки в доступе, их можно все найти, какие-то плакаты, презентации, это, в общем, не такая проблема. Можно поговорить с учителем, чтобы, может быть, он сам расскажет детям, что такое аутизм, почему этот ребенок в нашем классе, как с ним лучше взаимодействовать. Я сама лично, да, вот у нас были родительские собрания, вот первый класс, первое родительское собрание, и я попросила учителя, дайте мне даже не как, вот я тогда не была директором фонда, я была родителем, говорю, дайте, пожалуйста, мне пять минут, я немножко расскажу родителям, что не надо нас бояться, что это не заразное, что мы здесь не для того, чтобы ущемить чьи-то права детей. То есть это вопрос налаживания отношений, это работа со всем сообществом, которое сталкивается, куда попал вот такой особенный ребенок. И мы начинаем создавать среду, которая будет к нему максимально открыта, которая его примет. И здесь приходится родителям тоже прикладывать определенные усилия.
Анна Леонтьева:
— Напомню, что сегодня с вами Анна Леонтьева, а у нас в гостях Светлана Шифрина, директор фонда «Искусство быть рядом», мать особенного ребёнка. Мы вернёмся к вам через минуту, не переключайтесь.
Анна Леонтьева:
— Сегодня у нас в гостях Светлана Шифрина, директор Фонда искусства «Быть рядом», мама особенного ребёнка, у микрофона Анна Леонтьева. Вот мы в первой части программы, очень важные вы сказали вещи, что родители, мне кажется, они очень важны, что родители не просто требуют от организации, от государства, от школы, чтобы им шли навстречу, но они тоже включаются и хотят тоже как-то помогать этому процессу, и безусловно, без этого никак. Светлана, скажите, вот какая... Ну, во-первых, ребёнок, когда идёт в школу аутичную, я так понимаю, что первое, что нужно преодолеть, это его тревогу перед школой, потому что вы сказали, что это очень чувствительный ребёнок, гораздо более чувствительный, который в то же время не может все свои мысли сразу донести. Вот как это происходит сначала? Что нужно иметь в виду родителям?
Светлана Шифрина:
— Ну, это опять вот мы возвращаемся к вопросу про среду, про подготовку. Как подготовить ребёнка, ну и даже не только к школе, а в принципе к коллективу какому-то детскому? Мы приходили, мы договаривались, ну так как у нас была, конечно, ресурсная зона, но опять-таки, например, наши дети, они включались и в обычный класс, ну и включаются сегодня, могут его посещать. То есть мы договаривались с учителем о том, что мы придём до 1 сентября заранее, пройдём по школе, посмотрим класс. В идеале, если нам скажут, где будет сидеть ребёнок, потому что мы тоже проговорили, есть особенности восприятия информации, как звуковой, зрительной информации. Может быть, ему нужно сидеть именно перед учителем, чтобы учитель всегда мог обращаться к нему, и ребёнок его слышал, а не, естественно, там где-то на последней парте. У нас тьюторское сопровождение, есть тьютор, значит, нужно сесть так, чтобы тютер тоже где-то был рядом, при этом не мешал учебному процессу другим детям. Посидели за партой, познакомились заранее учителем в спокойной тихой обстановке, когда в школе еще нет вот этого гула, шума. Дальнейшее. 1 сентября. То есть социальная история. Что такое социальная история? Это такой метод, который помогает детям. Он на самом деле применим ко всему. К школе, к посещению музея, парка, любого мероприятия, театра. То есть это когда родитель готовит для ребенка такую историю, делает фотографии, например, школы, фотографию класса, садится, и несколько дней заранее. Но здесь, смотрите, здесь такой момент. Кому-то нужно несколько дней, кому-то достаточно только накануне. Это тоже всегда очень индивидуальный процесс. Вот. И ребенку мы рассказываем. Мы с тобой пойдем вот туда. Вот у нас здесь 1 сентября. Вот ты принесешь там, не знаю, цветы в школу учителю, которые ты подаришь учительнице. У тебя будет столько-то уроков. То есть очень важно понимание вообще, я туда на всю жизнь теперь пришёл или меня отсюда заберут через какое-то время, чтобы донести до ребёнка вот это понимание. Конечно, так, как и обычные дети, у которых, мы все знаем, 1 сентября начинается особенно первый класс сокращённых временных уроков, сокращённых количество уроков, то же самое относится и к аутичному. Даже больше. И в том числе здесь нет универсального решения. Кто-то сразу будет выдерживать 4 урока, а кого-то нужно будет привести на один урок, а кого-то на 10 минут от первого урока. И это будет уже для него его задача, цель, которую он выполнит, а потом придет на 15 минут. А потом, да, если вот есть ресурсная зона, как у нас, да, вот он посидит 10 минут в обычном классе, а потом идет в ресурсную зону. Родители его заберут там через час, а потом через два. И вот этот вот процесс вот этого индивидуального маршрута, индивидуального включения, он такой вот постепенный, как бы достигается, да, тех целей, которые ставятся под конкретно в это ребёнка.
Анна Леонтьева:
— Скажите, Светлана, а вот какие ещё виды деятельности, творчества, занятий, развивающих вы применяете с особенными детишками аутичными? Чем они могут заниматься? Какая динамика во время этих занятий? Мне кажется, это важно услышать родителям, чтобы была какая-то перспектива.
Светлана Шифрина:
— Только вчера как раз слушала доклад, точнее, не доклад, а дискуссию специалистов как раз про дополнительное образование. Он проходил в рамках Всемирной Всероссийской недели информирования о проблеме об аутизме Федерального ресурсного центра, и там говорили про специалистов. Поэтому сейчас даже не своими словами буду говорить. Ссылаясь на очень авторитетных людей, и там как раз тоже задавался этот вопрос. А, во-первых, дополнительное образование, вот вы сейчас говорите, творческое, но это же, в принципе, дополнительное образование. Вопрос, нужно ли, нужно ли всем? Конечно, в первую очередь ставятся цели какие-то академические, обязательные образования нашего общего образования. Дополнительное образование, давайте так, вот даже обычный ребенок, который без аутизма, не все же ходят на кружки. Кто-то ходит, кто-то занимается спортом, а кто-то вообще никуда не ходит, вот ему достаточно этого, или родители считают, что ему это не нужно. Но, в принципе, аутичный ребенок — это примерно так же. То есть здесь вопрос, как правильно говорят: зачем? Зачем мы туда пойдем? Мы туда можем пойти за дополнительной социализацией, потому что школа, к сожалению, не всегда решает вот эту самую проблему социальной адаптации ребенка, социального опыта, потому что хорошо, ребенок пошел в школу, он адаптировался, он учится, на уроке он учится, он смотрит на доску, взаимодействует с учителем, он не общается. Короткая перемена, успели перебежать из одного класса в другой, покушали. То есть нет вот этого социального контакта того, который нужен был бы. Его и обычным детям не хватает вот этой школьной, почему они все хотят потом погулять, поиграть, задержаться, да, там еще что-то. И, конечно, в этом смысле дополнительное образование, посещение каких-то кружков, творческих студий, оно дает возможность восполнить вот этот дефицит. И здесь, наверное, подойдет любое... Ну, во-первых, я бы исходила, в первую очередь, из интересов ребенка. Ну, если, например, ему нравится рисовать, наверное, можно подумать в эту сторону, да, или там, если ему нравится музыка, или, наоборот, ему плохо от музыки. Если у него сенсорный перегруз, если он не выдерживает там громко... Такое тоже бывает. Зачем его водить на музыку, да, конечно, ему нужно там, например, более тихое, да, какое-то... Может быть, ему не нужна большая группа. Да, хочется, чтобы он социализировался и дружил со всеми. Может быть, он будет ходить в маленькую группу, где будет 3-4 ребёнка, но они станут настоящими друзьями и будут друг друга поддерживать. И для него это будет его круг общения, его связи, которые будут его поддерживать, помогать. И мама, например, или папа с другими такими же родителями. Вот они тут подружатся, у них там будет какая-то коммуникация и взаимодействие.
Анна Леонтьева:
— А я знаете, о чём хотела, на самом деле, выяснить? Какие-то истории. Я зацепила у вас на сайте мальчик, который любил музыку, и вот через музыку пошло такое развитие своего младшего сына, который был гиперактивный, и он вообще не мог сидеть. То есть мы первые три класса, мы вообще не могли сидеть, нас все ругали постоянно. И потом появилась учительница музыки, и вот поскольку у него оказались способности, то она усадила его наконец. Вот. А у вас есть какие-то примеры, истории, когда особенные детки, детки с аутизмом, вот именно их зацепляли за какую-то творческую способность? Или это я фантазирую?
Светлана Шифрина:
— Нет, почему? Ну, вы знаете, у нас самое, наверное, как раз такое посещаемое занятие — это как раз музыкальное занятие. Ну, я думаю, что еще очень многое зависит. Хотя нет, знаете, вот как сказать, посещаемость с точки зрения наполняемости группы. А вообще, конечно, самые востребованные — это коммуникативные группы, да, это вот как раз про социализацию, где ребята учатся просто общаться друг с другом.
Анна Леонтьева:
— Общаться на какие-то темы, да?
Светлана Шифрина:
— По-разному, да. На темы или просто общаться, потому что, опять-таки, аутизм — это же нарушение коммуникации, и то, чему обычные дети их в этом не учат, они набираются этого социального опыта просто по жизни, общаясь с мамой, с папой, получив такую реакцию, сякую реакцию, они там что-то себе какие-то паттерны поведения вырабатывают, а ребёнка с аутизмом это нужно учить прицельно. Поэтому музыка у нас, скажем так, у нас не музыкальная школа, мы не ставим перед собой каких-то высот или вот именно задач с точки зрения овладевания мастерством, музыкой, вокалом или игрой на каких-то инструментах. Вот, но для нас, например, вот три года у нас существует наш ресурсный центр «Добрый», и там у нас есть ансамбль «Добрый», и в этом году наши ребята первый раз вышли на сцену. И у нас там...
Анна Леонтьева:
— Это потрясающее достижение.
Светлана Шифрина:
— Мы считаем, что да, у них было два небольших номера, они пели, один был вокальный и второй инструментальный оркестр. Мы специально создали дополнительно, мы начинали только с ансамбля, а потом создали еще оркестр, потому что мы поняли, у нас есть ребята, которые не могут, вот они не могут петь, они невербально или маловерно практически не разговаривают. Но им нравится музыка, и мы стали искать для них возможность включения, чтобы они были вместе с нами, они там играют на инструментах, поддерживают немножко ритм. Может быть, с точки зрения...
Анна Леонтьева:
— Академической музыки.
Светлана Шифрина:
— Какой-то, да. Это совсем не про тот, да, вот он тут что-то стучит палочкой, но они вышли, каждый стоял на своем месте, никто не убежал со сцены, никто не упал, извините, в истерике, не закатился, не закричал, не завокализировал. То есть на самом деле мы просто восхищены нашими ребятами, потому что мы считаем, что вот зная, какие они пришли к нам три года назад, и то, что они сегодня стоят на сцене, там поют, играют, поклонились и ушли, ну для нас это большой успех, и я считаю, для них это в первую очередь большой успех.
Анна Леонтьева:
— Огромный успех. Я видела вообще в ваших роликах, которые Вы мне прислали, про фонд, как каждое действие, вот как вы про школу рассказывали, каждое действие нужно сначала отрепетировать. Вот как даже в общественном транспорте, как им пользоваться. Это как бы длительная такая подготовка, да?
Светлана Шифрина:
— Ну, может, не длительная.
Анна Леонтьева:
— Сначала вы сажаете их на кресла в помещении.
Светлана Шифрина:
— Давайте расскажу. Это наш проект, он называется «Путь к взрослению». Это как раз про взросление. Опять-таки, аутичный ребенок, которому, да, которого нужно научить пользоваться элементарными такими социальными навыками, без которых мы просто не можем быть самостоятельными и жить в этом мире, да, пользоваться общественным транспортом, ходить в магазин, да, вот у нас... Мы даже были победителями в таком конкурсе «Объективная благотворительность» фотографии, которая называется «Просто купил колбасы». Потому что, да, действительно, фотографии ребенка в магазине, держат кусок колбасы, сканируют, расплачиваются, заберут, как бы уходят с ним. Но сколько лет труда стоит за тем, чтобы вот ребенок смог вот туда прийти, по списку найти в магазине нужную полку, найти вот эту самую колбасу, не такую, а вот такую, которую нужно, да, подойти, найти кассу, достать карту, заплатить, положить это в пакет и выйти из магазина, да, ну это вот, а там внутри еще очень много-много-много маленьких, может быть, действий цепочек, которые были прописаны, которые вы обучали, которые там определенным образом ребенка, чтобы, не сбился где-то, не стал платить, не взяв колбасы, да, вот, то есть это же тоже нужно вот это вот все-все-все выдерживать. И мы вот этому, ребят, учим, да. И вот, как вы сказали, вот транспорт, да, это целая технология, на самом деле, которую мы разработали, которая есть у нас на сайте. Если это вот специалисты педагогии, кто-то слышит, на самом деле родители могут этим воспользоваться. Если родитель, скажем так, пытливый и готов, и у него есть ресурс самостоятельно обучать своего ребенка, у нас это всё есть, там есть эти методические пособия, ролики можно посмотреть, взять эти чек-листы.
Анна Леонтьева:
— И самостоятельно, да, это всё?
Светлана Шифрина:
— Да, мы специально для этого и делали, да, для того, чтобы дать инструменты родителям, помощи своему ребёнку. Вот как с ним, например, проиграть? Сначала рассказать про транспорт, потом проиграть с ним, вот поставить стулья, вешалку, да, вот тут мы держимся, тут мы прикладываем карту, вот так мы едем, так мы выходим, потом там начать уже это делать на практике.
Анна Леонтьева:
— Это потрясающе, конечно, какая большая работа стоит за этим всем, но такой вопрос, а есть ли у вас случаи, когда вот ребенок с такой особенностью становился полностью самостоятельным?
Светлана Шифрина:
— Ну, мы работаем пока еще с детьми.
Анна Леонтьева:
— Вы не доросли?
Светлана Шифрина:
— Да-да, у нас до, как бы, возраст до 18 лет пока, вот, и вот даже вот про этот общественный транспорт, да, мы не ставили себе целью, сейчас задачу, потому что понимаем, хотя у нас есть дети, которые ездят самостоятельно и приезжают в наш центр самостоятельно. То есть есть, абсолютно. Ну, я знаю, не из наших подопечных, естественно, много примеров, когда люди становятся самостоятельными, им, да, либо им нужна минимальная поддержка. Конечно, есть такие случаи.
Анна Леонтьева:
— Напомню, что у нас в гостях Светлана Шифрина, директор Фонда искусства «Быть рядом», мама особенного ребенка. Вот насчет самостоятельности. Вы рассказывали историю в нашей беседе, как мальчик совсем не владел искусством, как это, обращения с деньгами.
Светлана Шифрина:
— Финансовой грамотностью.
Анна Леонтьева:
— Да, и что произошло?
Светлана Шифрина:
— Мне рассказали тоже эту историю, что взрослый аутичный человек, который поступил, как бы устроился на работу, стал работать, жил отдельно, стал жить отдельно, получил первую зарплату и потратил её в два дня.
Анна Леонтьева:
— На вкусненькое, да?
Светлана Шифрина:
— Да, на то, что ему нравилось, на то, что хорошо, потому что вот этот вот момент, да, он отделился от родителей, он как бы переехал, но вот это умение планирования, да, на самом деле планирование своей жизни, вот это и для обычных-то людей, для многих, это целая проблема, да, и иногда...
Анна Леонтьева:
— Лет до 40, да.
Светлана Шифрина:
— А долго учишься и набиваешь шишки, да, то есть, естественно, ну а как бы люди с особенностями, да, у них есть свои какие-то дефициты. А вот, вы знаете, можно я вернусь к транспорту, вот расскажу вам тоже просто пример вот, ну, что называется, успеха, да, что хочется поделиться с аудиторией. Вот мы, у нас, да, была группа, мы обучали ребят пользоваться общественным транспортом. И одна мама с ребенком говорит: вы знаете, можно мне как-то посмотреть и вот как раз научиться со своим ребенком ездить в метро, потому что когда вот он был помладше, мы были то ли в метро, то ли в автобусе, сейчас уже даже это не суть, и у него там случилась какая-то истерика, в общем, всё было очень плохо, и мама получила такой травмирующий опыт вот этой поездки, что они перестали пользоваться общественным транспортом. Ну хорошо, вот у неё там была машина, да, либо они перестали вообще куда-то...
Анна Леонтьева:
— То есть она решила, что это ему противопоказано?
Светлана Шифрина:
— Нет, она боялась повторения, да, у мамы тяжело, у неё нет сил прожить вот эту ситуацию, которая может случиться, да, с ребёнком. И вот в нашем проекте мы как бы с ребёнком стали ездить, мы его научили, потом мы подключили маму, они проехали сами, и они стали пользоваться общественным транспортом. И она говорит: вы знаете, для нас он не стал самостоятельным пока, он ещё, ну, пока и по возрасту там, но для них совершенно другие возможности открылись.
Анна Леонтьева:
— Это же другая жизнь.
Светлана Шифрина:
— Да, потому что мы живем в Москве, у нас в Москве без общественного транспорта очень сложно, потому что есть места, куда ты просто по-другому не доберешься, ну такси далеко не все себе могут позволить. И для них, конечно, совершенно другие возможности стали. И вот тоже результат. Да, он, может быть, не стал абсолютно самостоятельным, но маме стало с ним справляться легче.
Анна Леонтьева:
— Потрясающий результат, да. Я знаю, что вы также учите детей таким, в общем-то, простым, но тоже непростым для учительных детей вещам, как готовить, считать денежку, да, финансирование, как это, финансовые навыки. У вас есть клуб кибернетики, как вы сказали, зло превращаете в добро. Вот скажите, может быть, пару слов. Как зло, о котором мы постоянно говорим, что гаджеты — это плохо, что все сидят в гаджетах, что они высасывают из ребёнка жизнь. А тут, оказывается, у них есть какая-то положительная роль, потому что многие дети не могут донести свои мысли, и многие говорить-то толком не могут.
Светлана Шифрина:
— Да, у нас это наш проект коммуникативный клуб кибернетики. Идея его родилась из того, что вот как вот я сказала, да, что надо из зла сделать добро, да, то есть сегодня, конечно, такой неотъемлемый атрибут нашей жизни — это телефон, какой-то смартфон, планшет, у всех по-разному, и все возможные коммуникативные мессенджеры, которые мы пользуемся, всякие WhatsApp, Telegram, которые позволяют нам обмениваться информацией. И мы подумали, раз у ребят есть нарушение коммуникации, обмена информацией, так почему бы нам не попробовать использовать современные технологии для того, чтобы они могли между собой взаимодействовать. И мы создали вот такой клуб, наши педагоги разработали целую программу обучения, как ребятам пользоваться, здесь тоже зависит от ребят, от уровня их навыков, от их возможностей взаимодействия, ну, как бы работы в самом в цифровом формате, но у нас тоже из опыта девочка, она не разговаривает, она абсолютно невербальная, она не может говорить, мы учили её, она применяет язык жестов, но её научили пользоваться через WhatsApp, то есть если ей написать вопрос «где ты?», она сфотографирует место и отправит фотографию родителю. Это же вопрос безопасности. Ну вот так, не дай Бог, что-то, где-то что-то случилось, да? Или у нас ребята там, они кто-то... Вот он не хочет, да? Вот ты ему говоришь, он очень мало тебе отвечает. А вдруг на коммуникативном клубе задают вопрос, и он первый начинает тут же печатать, отвечать на вопрос. Потому что ему так легче. Для него такой способ коммуникации удобнее и более доступен. И вот на этом клубе, ребята, они уже вышли за рамки. Тоже для нас такой очень хороший результат, что они вышли за рамки этого времени, когда они приходят на занятия, они уже в этом чате могут написать там: «Аркадия, ты где?» «Ой, а я вот здесь», или там кто-то поделился чем-то. И это уже, да, это как раз опять-таки про коммуникацию, про дружбу, про общение, про социализацию, про то, что ты не один, да.
Анна Леонтьева:
— Светлана, мы всю программу говорим о том, что какая большая работа стоит вот за тем, чтобы дети развивались, получали необходимые навыки. Вот вы как родитель, что бы вы сказали, как сделать так, чтобы к 18 годам родитель просто уже не пришел к такому выгоранию или, может быть, даже раньше?
Светлана Шифрина:
— Ну, вы знаете, по поводу того, как сделать, конечно, обратиться в наш фонд. Ну, здесь, знаете, ну, к сожалению, мы тоже не сможем объять необъятное. Мы начинали нашу передачу с того количества людей с аутизмом, да, аутичных детей, которые сегодня... Я бы, наверное, сказала, найти обязательно, во-первых, вот то самое поддерживающее ресурсное место, в котором будет комфортно вашему ребенку и родителю. А сегодня, ну, мне кажется, всё-таки они появляются, и вот опять-таки, например, наш фонд, мы недавно вступили в ассоциацию «Аутизм-Регионы», в которой порядка 86, по-моему, сейчас уже организаций по всей стране, то есть, ну, практически во всех крупных городах, и там и не очень крупных городах, есть родительские организации, некоммерческие, которые оказывают вот эту самую поддержку, она не всегда может быть там какой-то прямой, там адресной или там про какие-то финансовые ресурсы, ну уж по крайней мере информационные однозначно, да, и про вот это вот про сообщество или про помощь, про инструменты, которые можно получить, взять, про консультацию. Этого действительно очень много сегодня у нас по всей стране, далеко не только в Москве. Вот мне кажется, нужно найти вот эту точку.
Анна Леонтьева:
— Просто найти помощь.
Светлана Шифрина:
— Да, на самом деле элементарно. Если зайти в ассоциацию «Аутизм-Регионы» и там будет весь список, и можно посмотреть, где вы, если находитесь в каком-то регионе, и зайти на уже информационные ресурсы этой организации, связаться с ними, спросить, да, вот там, мне нужна вот такая-то помощь, да, нужно... Вы знаете, вот это вот я сейчас сказала, вот мне нужна такая помощь, вот это вот попросить помощи, это же тоже определенный шаг.
Анна Леонтьева:
— Да, совершенно верно.
Светлана Шифрина:
— Или, да, самому себе признать, что мне нужна помощь, но это не значит, что я слабый, тут вот неумеха, не справляюсь, и все так плохо, нет.
Анна Леонтьева:
— Вот это очень важная вещь, вы говорите. Да. Не геройствовать.
Светлана Шифрина:
— Не надо, да, потому что это действительно сложно, это действительно, вот как мы тоже, я часто говорю, аутизм — это не спринт, это марафон на всю жизнь, аутизм не лечится, это диагноз, который, ну, как бы остается с человеком на всю жизнь, да, мы можем максимально адаптировать, максимально сделать самостоятельным, чтобы человек подошел ко взрослому возрасту, сняв нагрузку, да, там, с стареющих родителей, да, как бы снять вот эту обеспокоенность родителя, а что будет с моим ребенком, когда не будет меня, да, мы все про это думаем, родители. И вот это вот, вот это сказать, да, мне вот нужна такая-то помощь, да, как бы поискать ее, попросить, это абсолютно нормально, здесь в общем. Но это тоже, это шаг, это тоже, наверное, может быть, через то, что проходит...
Анна Леонтьева:
— Ну, какое-то усилие, да, какое-то желание. Каждый родитель, да. Как говорят, волеизъявление.
Светлана Шифрина:
— Да, и вот, опять-таки, наши специалисты, они тоже все так говорят, да, сначала маска на себя, потом маска помощи ребенку, да, вот это бы... Конечно, нельзя загоняться. Я очень желаю этого родителям. Вот этот ресурс, сохранять баланс, конечно, не забыть про ребёнка, не сказать уже всё, расти, как трава, но и не загнать самого себя, ставить правильно цели. Потому что, ну вот знаете, тоже хочется поделиться таким личным каким-то откровением, наверное, своим. Вот когда я вам начинала говорить, что у меня ребёнок, да, она такая пограничная вроде бы как бы была маленькой, да, и там не сразу нам поставили диагноз, и вот им всегда были очень хорошие перспективы. Вот вам надо сделать ещё вот это, и вот это, и вот это. И всё будет... И вот вы всё нагоните. И я всё время вот бежала впереди этого паровоза или толкала это бесчисленное количество вот этих вот вагонов, да, вот потому что цель, цель пойти в школу, цель, извините, избежать умственной отсталости, да, не понизить программу, это отдельная боль родителя, да, здесь же ещё вот эти вот этапы принятия, которые проходят родители, это можно отдельно ещё сейчас про это сказать, вот. И сегодня я понимаю, что я подошла к какому-то моменту, когда я понимаю, что ну вот те цели, которые я ставила для своего ребёнка тогда, они были для него недостижимы. Они были целями, ну, скажем так, нашего какого-то среза линии общества, да, или то, к чему вот, как вот то, что вы сказали, каких мы детей там ждём, да, или там мечтаем, когда их только планируем, вот, и там далеко не всегда они вписываются в наши реальности. И вот эту вот свою амбицию родительскую чуть-чуть опустить, когда мы реализовываемся за счёт детей, вот этот момент тоже присутствует. И когда мы вот это понимаем, что, если мы ребёнку поставили правильные цели, мы не будем тогда лишних усилий, лишних ресурсов тратить, это очень важно. И здесь очень в помощь, конечно, специалисты-педагоги, которые могут помочь и рассказать. И ещё, мне кажется, очень важно, но, к сожалению, наверное, сегодня в наших реалиях всё-таки родителю быть включённым, получать информацию, анализировать информацию не всегда сказали, вам поможет вот это, как голубетерапия, дельфины, еще что-то это, и вот мы сейчас все последние деньги, все последние ресурсы, нам надо туда... посмотреть, почитайте, что действительно, какие доказанные.
Анна Леонтьева:
— Все по-разному индивидуально, я так понимаю.
Светлана Шифрина:
— Есть научно доказанные методы, которые работают, а есть тот, что будет приятно, будет хорошо, вреда не будет, но оно не вылечит аутизм. Вот, и поддерживающие ресурсы для родителей, психологическая помощь, психологическая поддержка, группы, опять-таки, да, вот если нет помощи психолога, нет специализированных, в тех же НКО, почему-то я начала, да, с этого, родительские организации, вот эта вот группа самопомощи, да, общение, когда ты не один в поле воин, оно всегда даёт силы.
Анна Леонтьева:
— А я вообще, Светлана, заметила, что особенные дети, с каким бы диагнозом они ни рождались, если родители, если они проявляют волю к победе, волю к тому, чтобы вступить в какое-то сообщество, развиваться, трудиться, они очень объединяют людей. То есть невозможно с таким ребёнком быть в одиночестве, в замкнутом каком-то пространстве. Лучше идти, искать единомышленников, фонды и уже дружить с ними всю жизнь, потому что, да, правильно?
Светлана Шифрина:
— Ну, одному быть очень сложно, конечно, это же можно и выгореть, это уже у тебя не будет сил, ресурсов, и можно какие-то, может быть, не самые правильные решения принимать, когда все истощены, когда нет.
Анна Леонтьева:
— Но, к сожалению, наш интереснейший разговор подходит к концу, очень полезный для многих родителей, не только аутичных детей, а просто родителей, у которых что-то пошло по-особенному, да, у детей. И хотела спросить, Светлана, вот напоследок, что бы вы сказали родителям особенных детей, чтобы не впадать в уныние, не отчаиваться? Ну, наверное, это в самом начале происходит, но всё равно.
Светлана Шифрина:
— Ну, мой опыт — это опыт особенного родительства, именно связанного с аутизмом, да, и здесь я могу сказать, что точно, чтобы ни было, аутизм — это не приговор, да, это сложно, это требует определенных усилий, но, вы знаете, вот я сейчас ещё о чём подумала, что даже когда ты видишь маленький миллиметровый результат у своего ребёнка, он тебе дает такой заряд силы и энергии, и веры, ты видишь маленький, миллиметровый, результат у своего ребёнка, он тебе даёт такой заряд силы, энергии и веры. И радости, да. И веры в то, что всё, может быть, будет не так, как мы загадывали, но точно что-то получится хорошее, если не опускать руки, если двигаться в этом направлении, и это помогает. Это такой вот замкнутый круг, ты прикладываешь усилия, видишь вот эту какую-то искорку надежды и продолжаешь двигаться вперед.
Анна Леонтьева:
— Спасибо огромное. Я тоже напоследок скажу, что родители, у которых что-то пошло не так, вот были родители там и с онкологическими, детишками с онкологическими заболеваниями, но это люди, которые настолько научаются радоваться, настолько научаются благодарить, спасибо вам большое за этот очень поддерживающий, очень полезный разговор. Напомню, что сегодня у микрофона Анны Леонтьева, у нас в гостях Светлана Шифрина, директор Фонда «Искусство быть рядом», мать-ребёнка с диагнозом «аутизм». Спасибо вам, Светлана.
— Спасибо, что пригласили.
Анна Леонтьева:
Светлана Шифрина:
— Спасибо. Всего доброго.
Все выпуски программы Светлый вечер
«Страдания и вера»
ПоделитьсяВ этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, Алла Митрофанова, а также наш гость — протоиерей Александр Дьяченко — поделились своими личными историями о том, как испытания приблизили к Богу, или как вера помогла преодолеть непростые жизненные ситуации.
