«Эгоизм и христианская любовь к себе». Священник Константин Мальцев

Наш собеседник — настоятель храма новомученников и исповедников российских в станице Ленинградской Краснодарского края священник Константин Мальцев.

Мы говорили об эгоизме, о том, чем он отличается от христианской любви к себе, и о том, может ли забота о собственном спасении быть проявлением эгоизма. Отец Константин ответил, можно ли назвать подвижников, которые оставили всё и всех ради уединения, эгоистами, и бывают ли такие случаи, когда эгоизм может иметь благоприятные в духовном плане последствия. Разговор шел о том, почему эгоизм становится одним из ключевых принципов в наше время, в то время как люди разучаются любить себя. Наш собеседник отметил, что важна прежде всего конечная цель любого нашего поступка, при этом не стоит забывать слова апостола Павла, что любовь не ищет своего.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев

– Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Александр Ананьев, я в очередной раз выступаю на светлом радио в роли неофита – человека, у которого много вопросов, мало опыта, мало ответов. И, слава Богу, есть люди, которые готовы прийти на выручку и дать те ответы, которые ищет душа. И, как известно, каждый охотник желает знать, где сидит фазан, а каждый русский человек в разгар лета стремится оказаться в Краснодарском крае. Ну по крайней мере это справедливо для меня и моей семьи. И так здорово, что вот хотя бы в эфире радио «Вера» мы можем перенестись, пусть на 60 минут, на юг России, в Краснодарский край. Сегодня мы будем беседовать с замечательным настоятелем храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священником Константином Мальцевым, он у нас на связи. Отец Константин, добрый вечер. Здравствуйте.

Иерей Константин

– Добрый вечер, приветствую всех, мои дорогие братья и сестры. И вас, дорогой ведущий и звукооператоры.

А. Ананьев

– Насколько изменилась жизнь в Краснодарском крае вот из-за этого карантина, из-за это самой самоизоляции и пандемии? Ведь Краснодарский край, насколько я понимаю, по крайней мере летом, он ведь живет на туризме. Насколько изменилась жизнь или это незаметно?

Иерей Константин

– Ну она, наверное, изменилась, в общем, как и везде, немножко где-то люди отрезвились, потому что это же вся пандемия нас к чему привела, мысленно как минимум, к тому что мы не небожители, и все что у нас имеется, может в одну минуту очень войти в такие рамки, которые ты вообще не ожидал. Поэтому, согласно всех норм каких-то медицинских или Роспотребнадзора, предписаний, тоже многие сидели на карантине. Новые возможности какие-то появились, иные, которые мы в том числе и сейчас с вами пользуемся, да. Ну духовное состояние, я бы сказал, у многих очень поколебалось. Я даже, с одной стороны, не знаю, можно ли так выразиться, благодарен, что Господь попустил этот карантин, потому что мое даже личное окружение, я увидел многих людей совсем кардинально с другой стороны. Это вот как пример, как Петр, да, когда шел по водам ко Господу, вроде бы твердый, вроде бы и не первый день с Господом, и видел уже Его милосердие, чудеса и многое другое, и все равно при всем этом в один момент усомнился, стал тонуть. Ну вот и многие так же. Нет еще серьезной опасности для конкретного человека, вы вообще не выходите из дома, но уже в нем вылезло все, что он не ожидал, с одной стороны. А с другой стороны, и хорошо, что это вылезло – он видит, в каком плане ему и духовно, и психологически, и в том числе физически трудиться. То есть вот это, конечно, очень показало многие вещи более трезво, объективно, на фоне чего ты сможешь еще вырасти. Ну а так, в совокупе, сейчас ситуация получше: храмы открываются для общего прихода прихожан, милостью Божией, уже все лучше, курорты открыли, можете приезжать.

А. Ананьев

– Серьезно, уже открыли курорты? Это хорошая новость. У меня пока еще есть внутри какая-то такая уверенность, что пока никуда ехать не надо и, в общем, лучше оставаться дома, чтобы не подвергать риску ни себя, ни свою семью, ни окружающих. А что касается меня, я за это время, ну во-первых, сделал немало довольно неутешительных выводов относительно самого себя – ну например, вне храма мне, как выяснилось, очень трудно молиться, молиться по-настоящему, и я теряю какую-то концентрацию, мне очень не хватает того, чтобы вернуться в привычный храм и в ту атмосферу, в которой мне хорошо. Ну а во-вторых, у меня появилось немало вопросов. В частности, на досуге размышляя о себе и о христианах в принципе, мне пришел в голову парадоксальный вывод, и я хочу с вами им поделиться, и это будет темой нашего сегодняшнего разговора, отец Константин. Я вдруг осознал, что христиане по своей сути настоящие эгоисты, как бы это неожиданно ни звучало. Все хорошее, что мы делаем – подаем нищим, кормим голодных, любим ближнего своего – в конечном итоге мы делаем не для кого-то и даже, простите меня, не для Бога, мы делаем это для себя. Христианская жизнь есть созидание своего спасения. Быть христианином – значит спасаться, а всякая забота о собственном спасении, собственном благе, есть уже эгоизм. Это, что называется, с одной стороны. А с другой стороны, противоположностью эгоизма на всех уровнях смысла является любовь, и любовь в конечном итоге это и есть, вот если бы меня спросили, а какова наша цель в этой жизни, я бы сказал, что цель это любовь, ибо Бог есть любовь. И вот чем ближе мы подойдем к Богу, чем ближе мы подойдем к тому, чтобы научиться любить, тем более полно мы осуществим ту цель, которая перед нами стоит. И мне очень хочется сегодня поговорить с вами об эгоизме. Об эгоизме в самом широком смысле, об эгоизме христиан, как я его называю, и о том, чем эгоизм отличается от христианской любви к себе. И вообще имеет ли отношение эгоизм к любви. В общем, видите, тема разговора довольно обширна.

Иерей Константин

– Да, обширная и непростая, я бы сказал. Она очень граничит между добродетелью и грехом.

А. Ананьев

– Да, такое нравственное богословие, с позволения сказать. Хотелось бы сначала попросить вас, насколько уж это возможно, дать неформальное, ваше, внутреннее определение эгоизма. Кого бы вы назвали эгоистом и что вы бы назвали эгоизмом?

Иерей Константин

– Ну мы в любом случае с греческого, с латинского помним, что «эго» – это «я», эгоизм – это все для меня и вокруг меня, да, если так вот, буквально. А если все-таки посмотреть в призму православия, то здесь надо очень осторожно к этому относиться, потому что, ну как минимум, призыв Господа: возлюби ближнего, как самого себя. То есть понятно, что невозможно любить ближнего, если не любишь себя. Если не любишь себя, то в чем должен ты любить? Вот тоже интересный момент. Если ты любишь только вот, чтобы мне было хорошо – это все-таки более граничит с самолюбием, а самолюбие это один из таких корней, от которого многое другое прорастает греховное. Если мы смотрим на это же, этот призыв Господа возлюбить ближнего, как самого себя, себя – как образ и подобие Божие, тогда мы всю свою жизнь, все свои действия моделируем ко Господу, а не к себе. Ведь опять-таки Господь, когда Бог вочеловечился, Он все равно поимел и человеческую и природу, и человеческую волю. И даже момент, смотрите, можно было, с одной стороны, сказать, что это определенный эгоизм. О чем я? Когда Господь молился в Гефсиманском саду до кровавого пота, и Он не хотел этих страданий или боялся этих страданий по-человечески, можно было бы это сказать, эгоизм? С одной стороны, можно, почему бы нет, потому что Он хочет, чтобы Ему было хорошо, с одной стороны. Но, с другой стороны, Он выполняет волю пославшего Его Отца. Хотя по-человечески Ему и страшно, и Он понимает, что Его ждет. Но вот именно этот момент – возлюбить ближнего как самого себя, он приводит к конечному результату – благодаря Его крестным страданиям омывается грех человеческий. И потом уже Он воскрешает эту плоть, которая показывает, какой она, возможно, будет по Его второму пришествию у других, да, то есть нематериальная, то есть иная будет природа у человека. И вот именно вот в таком если русле самолюбие мы посмотрим, ну опять-таки, понимаете, мы в любом случае эгоизм и самолюбие примерно параллельно привыкли воспринимать. Но если мы обращаем именно не самолюбие, а самого себя, а это разные вещи, то мы можем, допустим, очень воспитанно к этому вопросу подойти. Ну давайте такой банальный пример именно священника, который на исповеди. Вот если ты приходишь на исповедь, ты приходишь к Богу, да, священник свидетель. Но вот если у тебя нет хоть минимального такого в кавычках «эгоизма», что я должна поухаживать за собой, хотя бы зубки почистить, да, то священнику будет гораздо проще выслушивать, в чем ты каешься. Это, с одной стороны, будет хорошо, если она в добром смысле этого слова возлюбит себя – гигиена. А если в плане эгоизма – мне плевать, он пусть стоит и слушает, у меня изо рта будет неприятно пахнуть – это другой пример, понимаете. Вроде бы одна и та же ситуация, но одна о себе, а другая о другом. То есть я возлюбила саму себя, чтобы ему в том числе было не дискомфортно. Вот банальный пример.

А. Ананьев

– Можно копнуть с этим примером, отец Константин, еще чуть глубже. Я грешен в этом смысле немножко и часто на исповеди становлюсь эгоистом, форменным, настоящим – как священник вы меня хорошо поймете. Время ограничено, людей, которые стремятся исповедоваться, много. А мне хочется и нужно сказать моему духовнику так много, что я только потом осознаю, что я проговорил с ним 45 минут, и люди, которые все время стояли за моей спиной, ждали меня. С одной стороны, я вроде как ничего дурного не делаю, с другой стороны, я вот тот самый форменный эгоист, который не подумал ни о батюшке, которому еще там литургию служить, и он занят, у него дела, ни о людях, которые за моей спиной стоят. Ведь это же эгоизм?

Иерей Константин

– Ну я бы сказал эгоизм, если бы это только ради того, чтобы высказаться. Если высказаться – это эгоизм. А если покаяться вы хотите, конкретно вы просите у Господа при свидетеле, ведь мы, как мы с вами понимаем, мы приходим не к священнику, даже если он духовник, а к Господу. Священник просто в какой-то значимости ближе или немножко дальше к нашей духовной жизни. Если это просто батюшка, в любой храм зашли – это рядовой батюшка, если это священник, которому вы постоянно, свидетелю, каетесь при нем – это уже более духовник, то что вы доверяете более, нежели какому-то другому священнику доверите. Человеческий фактор, он все равно присутствует, хотим мы того или нет. Но опять-таки на этот момент мы можем найти альтернативу. Вот если вы каетесь – это не эгоизм, это радость для священника и более для Бога, потому что все небеса радуются о едином кающемся грешнике. Вот здесь не эгоизм. Тут другой можно найти просто альтернативный момент, что, батюшка, мне нужно не пять минут, когда вы мне благословите прийти, чтобы и людей не задерживать, и вам было бы удобно. И вот это была бы золотая середина. Это уже было бы и себя полюбить в духовном плане, и не проявить именно самолюбия, что мне все равно, как там будет батюшке и тем людям, которые за моей спиной. То есть нам же дан Господом разум, разум высокий, чистый, сугубый интеллект. Но опять-таки чистый он тогда только, когда мы стремимся к этой чистоте: «Я есть свет, путь и истина». А когда мы не идем, то естественно, мы идем в противоположный тогда эгоизм, уже это чистое самолюбие. Вот из этих точек зрения я бы старался подходить: самолюбие или эгоизм... Вот позвольте, тоже чуть-чуть отклонюсь, если можно. Господь говорит: не прячьте светильник под спудом, то есть ваши таланты, к примеру. Некоторые же говорят, да, делай тайно, и Господь воздаст явно – и это надо, потому что что-то духовное, интимное мы должны сохранять для себя. Ну, допустим, даже в Священном Писании многие чудеса Господь сотворил, которые не вместили всех в эту книгу, да, проще говоря. Ведь их тысячи тысяч еще было, но почему их не указали. Потому что, может быть, некоторые повторялись, а некоторые Господь сказал, не нужно этого делать. Как, допустим, слепому сказал, что не рассказывай, доколе Я не воскресну или пока Я не претерплю крестных страданий. Почему? Потому что Он видел, как это будет ему от этого и в том числе, насколько это будет нужно или не нужно, то есть Господь индивидуально к каждой душе подходит. Так и светильник под спудом – кому-то Он говорит, показывайте ваши добродетели, чтобы не вас они прославили, а Бога, Который вам дал этот талант. Вот тогда это будет когда не о себе, а для примера живого, который приводит нас ко Господу, тогда это не эгоизм. Это я возлюбил самого себя, как ближнего, чтобы ближнему помочь, потому что я показываю ему образ и подобие. Но осознавая, что я несовершенен. И я не превозношусь над кем-то, а именно стремлюсь ко Господу, а если кто-то последует этому доброму примеру, я буду искренне рад. Потому что худших примеров, ну давайте критично скажем, в Церкви тоже очень много, критичных. Поэтому они могут, наоборот, погубить многих. Если это священник, на него многие равняются, он многих и погубит, как соблазн ко греху. Ну а есть, допустим, пример, который противоположен, слава Богу, они есть, которые приводят к Господу. Ну я много на себя время потратил, простите, эгоист.

А. Ананьев

– Вы слушаете «Светлый вечер» на радио «Вера». Вопросы неофита задаю я, Александр Ананьев, а отвечает на них настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священник Константин Мальцев. Отец Константин, а давайте о конечной цели нашей духовной жизни, вот моей личной духовной жизни. Какова конечная цель моей духовной жизни? Это же спасение, правильно? Мое личное спасение. А вот чтобы спастись самому, я и делаю все то хорошее, что, ну по крайней мере, стараюсь делать. Может быть, не в той мере, в которой мог бы, но делаю. Разве это не такая эгоистическая основа моей духовной жизни? Я должен спастись, я должен быть рядом с Господом. Я должен по ту сторону земной жизни оказаться в Царствии Небесном. Не кто-то еще, а именно я. Если я начну задумываться о судьбе, поведении, грехах других людей, я тотчас же перестану быть христианином, потому что это не должно меня касаться. Меня должно касаться только то, что происходит во мне.

Иерей Константин

– Ну поспорю немножко.

А. Ананьев

– Так.

Иерей Константин

– Почему не должно вас касаться, других. Представьте такую ситуацию просто. Есть у вас (с потолка беру) друг, и он по разным обстоятельствам, может, просто не выдержал там какие-то семейные неурядицы, начал пить. Прямо в запой пошел. Вы его бросите, вам плевать на него, если это на самом деле ваш друг?

А. Ананьев

– Нет, я его не брошу, отец Константин. Но я его не брошу исключительно, вот как мне кажется, как христианин – я просто сейчас очень критически отношусь к оценке своих действий, – я его не брошу, но исключительно из-за того, что бросить его будет как бросить голодного, или бросить больного, или не впустить бездомного, или пнуть котенка. Человеку нужна моя помощь и не оказать ему помощь будет грехом. А грех, как следствие, утянет меня вниз и лишит меня возможности оказаться с Господом по ту сторону жизни.

Иерей Константин

– Ну вот смотрите, я теперь объясню, почему я этот пример привел. Вот если вы не бросите по разным человеческим причинам, именно чтобы духовно его поддержать – это один вопрос. Но если вы будете думать только о личном своем спасении, в плане эгоизма, то вы можете задуматься, с другой стороны: а не повлияет ли, пока буду я помогать ему и ухаживать за ним, не появятся ли грехи осуждения его, что он запил или того, из-за кого он запил, и на фоне не сломаюсь ли я, не оступлюсь ли с ним, не запью? То есть вот это эгоизм, когда, начиная или уже делая доброе дело этому человеку, вы начинаете думать о себе именно в таком плане, что мудрования, я бы так назвал, а уже в мудровании каком-то, не в мудрости, даже не в более смиреномудрии, вот тогда уже это эгоизм. Вот поэтому я и привел этот пример.

А. Ананьев

– Ну вот у меня, к примеру, вчера была похожая ситуация. Не друг, но в целом, насколько я знаю, хороший человек, сосед, вчера оказался пред очами моими в состоянии глубоко непотребном, что случилось с ним далеко не первый раз, и я вижу, что человек опускается на дно. Но этот человек мне, в общем-то, абсолютно чужой, и что я здесь – моя задача его не осудить, в случае необходимости прийти на помощь. Ну и просто, наверное, наблюдать за тем, как он опускается на дно.

Иерей Константин

– Ну если вы не можете ему физически никак ни поддержать, ни помочь, как минимум хотя бы, сколько есть сил и возможностей, хотя бы если не акафист, но хотя бы молитву почитайте о нем иконе Божией Матери, которую мы зачастую читаем, «Неупиваемая Чаша». Это хотя бы будет маленькая ваша толика не только о себе, но в том числе для себя. То есть вы же делаете добродетель, но не для того, чтобы вы намного стали лучше, а для того, чтобы ему помочь. Это вот по принципу Господа – Он пришел не ради Себя, а ради нас. Потому что для себя Он и так все имел, и совершенен, и ни в чем не нуждается, то есть Господь самодостаточный, Ему не нужно было. Вот всегда почему-то мне последнее время задают вопрос: зачем Христос пришел на воды Иорданские, если Ему никаких грехов не надо было омывать? Ну логичный вопрос. Ну грехов-то Он не омывал. Он проявлял послушание и показывал личный пример. Вот по тому же принципу, если физически не можете забрать бутылку и сказать: брат, я с тобой там живу несколько дней или ты живешь у меня, чтобы моя совесть чиста была, что я мимо тебя не прошел, как минимум помолиться о нем. А молитва огромную значимость имеет. Мы недооцениваем этого. Мы привыкли: помолись, помолись, – часто батюшки говорят. Но любой нормальный человек, который хотя бы раз в жизни молился, а не просто текст читал, он прекрасно это поймет, чем отличается чтение от молитвы.

А. Ананьев

– Когда я задумываюсь об эгоизме, я опять прихожу к каким-то неожиданным выводам. Взять самых великих подвижников христиан, от Марии Египетской до замечательных монахов-пустынников, которые живут в уединении и жили в разные века. Они ведь в конечном итоге, вот с человеческой точки зрения, с социальной, они абсолютные эгоисты – то есть они оставили друзей, дела, работы, родственников, зачастую детей, сказали: так, я отныне сам по себе. Я хочу посвятить свою жизнь Господу. И уходят, живут в уединении. И мы ими восхищаемся, как действительно настоящими подвижниками. Потому что это великий труд, и мы знаем, зачем они это делают. Но с человеческой-то точки зрения разве это не настоящий эгоизм?

Иерей Константин

– Ну по такой точке зрения мы можем и Господа назвать эгоистом относительно учеников Своих. Вспомните, когда Он их призвал, Он одним из учеников сказал: оставьте отца и следуйте за Мною. То есть они оставили, пошли за Ним, рыбаки, да, который тяжелый труд – сети, мрежи вытаскивать. И они оставляют одного отца, и он остается один, дабы они пошли за Христом. Можно сказать, Сам Христос был тогда эгоистом, Он подумал о Себе, чтобы у Него были ученики. Но мы если только ограничиваемся на начале, не видя конечной точки, не видя конечной цели, к чему и зачем, то тогда можно и не начинать, потому что это только эгоизм. Но конечная цель – кто такие апостолы для нас сегодня и в том числе, кто те, кого вы перечислили. То есть конечная цель, конечный результат для кого и для чего. Ведь и апостолы, и Мария Египетская, как вы правильно подчеркнули, они стали добрым примером, а их примером мы уже можем в том числе спастись. Сказать, что это эгоизм в плане самолюбия – не скажешь, потому что там мысль была не только лишь, как мне будет хорошо физически, а в первую очередь, ну как можно сказать, Мария Египетская, которая ушла в пустыню, питалась там акридцами, сушеными, допустим, кузнечиками, в пустыне днем жарища, не продохнуть, а ночью холод – это не самолюбие, это определенный аскетизм серьезнейший, это не всякий выдержит.

А. Ананьев

– А давайте дорисуем эту картину, отец Константин. А вот если у Марии Египетской, предположить, была любимая подруга, которая по ней очень скучала, и ей Марии Египетской не хватало. И Мария Египетская сказала: я вот ушла, я не хочу больше жить такой жизнью, как я жила, и, в общем, твои желания, дорогая подруга, мне тоже на самом деле не играют никакой роли. И оставляет ее, и подруга сидит, кручинится и говорит: что же ты, Мария, только о себе думаешь, а обо мне-то ты не подумала.

Иерей Константин

– Отвечаю на ваш вопрос или на ваше вот высказывание. Смотрите, ну давайте поставим на секунду на место Марии Египетской. На секунду. Я понимаю, что люблю эту подругу и я понимаю, что моя жизнь не соответствует тому, что может быть для нее быть добрым примером. Мария Египетская была блудница, так, до того, как ушла к покаянию. И, естественно, от моего такого образа жизни моя подруга не спасется, а только еще более погрузится в грех. Естественно. По этому принципу можно вспомнить слова Христа: кто возлюбит больше Меня отца или матерь, дочь или сына, тот не достоин Меня. И кто не возьмет крест и не последует, тоже недостоин. Вот в этом русле, которое мы сейчас с вами рассматриваем, она оставляет подругу, берет крест Господень, возлюбив больше Его и уходит в пустыню. А свою подругу она, наоборот, любит и сохраняет от дурного примера, которым она погибнет. Любовь не всегда сю-сю му-сю, любовь иногда это отойти от человека. И, ну, к примеру (пример приведу со своим ребенком), однажды вместо того, чтобы как-то ругаться, покричать, я просто молча отошел. И для ребенка шок был: почему папа меня мне ничего не говорит, никак не нравоучает? Для него это больше было полезно, нежели бы когда я на него бы поругался. Потому что он стал сугубо рассуждать, как выйти из этой ситуации. Когда тебе говорят: ты вот это, вот это сделал неправильно – все, ты понял, но не факт, что ты это будешь делать, исправлять. А когда у меня получилось с ним так пообщаться (наверное, Господь вразумил), он сам начал думать, как выйти из этой ситуации, как больше не оступаться, и это было гораздо эффективней. Поэтому можно сказать, что пути решения того или иного вопроса относительно себя или ближнего, они многогранны. И Господь многогранно говорил и проповедью, и притчами, и личным примером, многократно.

А. Ананьев

– Я вдруг понял, благодаря вам, отец Константин, одну очень важную штуку. Помните, в самолетах в инструкции предполетной нам всегда сообщают: в случае разгерметезации салона самолета сначала наденьте кислородную маску на себя, а потом уже на своего ребенка. Ибо каждая мать будет стремиться: ну как же, я же не эгоистка, что же я на себя буду маску надевать, надо сначала спасти ребенка. Ты не спасешь ребенка, если потеряешь сознание. Спаси сначала себя и тогда у тебя будет возможность спасти ребенка. И это понял благодаря вам. Спасибо вам большое.

Иерей Константин

– Аминь. Я очень рад, что сегодня день не зря пошел.

А. Ананьев

– Да, через пару минут полезной информации на светлом радио мы вернемся к разговору. И мне хочется поговорить о том, почему же так выходит, что, с одной стороны, одним из ключевых принципов современной жизни – ну я сейчас говорю не о духовной жизни, а о той жизни, XXI веке в больших городах – становится эгоизм. Потому что, если задуматься, каждая пестрая реклама с обочин дорог или с экрана телевизора кричит нам о том, чтобы мы думали только о себе и становились успешнее, богаче и красивей. А с другой стороны, мы каким-то парадоксальным образом абсолютно разучились любить себя. Как научиться любить себя и как перестать быть эгоистами в повседневной жизни – об этом мы поговорим с отцом Константином через минуту. Не отходите далеко.

А. Ананьев

– И снова здравствуйте, дорогие друзья, мы возвращаемся в студию. Меня зовут Александр Ананьев. А сегодня мы беседуем об эгоизме, и разговор на удивление светлый, теплый и радостный, с настоятелем храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священником Константином Мальцевым. И вот пока у нас был небольшой перерыв, я даже немножко подготовился. Я сейчас поделюсь с вами короткими фразами, и вы сразу поймете, о чем речь: «Управляй мечтой», «Бери от жизни все». «Все в восторге от тебя», «Уже хочу и пусть весь мир подождет» – вы понимаете, откуда эти императивы? Это то, что звучит вокруг нас, это то, что адресовано нам, это то, что диктует нам XXI век и жизнь в большом городе. Это то, что делает нас эгоистами. По крайней мере, это то, что стремится сделать нас эгоистами, думать о себе. Помните, у меня любимая сцена в любимом фильме «Страна глухих», где героиня, несчастная, изломанная, глухая, которая вместо шума закрывающейся двери постоянно слышит шум моря, говорит всем окружающим: вы всю жизнь будете вкалывать, вкалывать, вкалывать на фабрике, а я буду счастливая и богатая. Я вот все время вспоминаю эту сценку. Почему одним из ключевых императивов современной жизни становится эгоизм, отец Константин?

Иерей Константин

– Потому что все сводится к личности. А личность без Бога это, если позволите, может, грубовато будет звучать, планетарный мозг. Почему, потому что ты, как в космосе мусор выкинули, ты есть как таковой, но ты по всей вселенной плаваешь, пока не наткнешься на что-то тебя разрушающее – то ли это метеориты, то ли это еще что-то. Но вопрос в чем: человек так же разрушается в буре житейского моря, если он не имеет внутреннего стержня, как минимум, человеческого, а как максимум не имеет этого доброго фундамента, твердой ладьи, которая его может привести в Царствие Небесное. Ничего удивительного. За две тысячи лет после Рождества Христова много не изменилось, человек в большей степени хочет ли жить для себя, но как жить, это другой вопрос. А на этих слабостях человеческих, естественно, минимум играют маркетологи, максимуму играет лукавый, который вот ищет наше слабое место, чтобы его пробить. Вот мы зачастую привыкли слышать, что у нас воля есть. А некоторые святые отцы говорят, что у нас три воли. Возникает коллапс: это что, раздвоение, растроение личности? Но если немножко вникнуть,    одна воля чисто такая вот личностная: скажем, хочу покушать, к примеру, проявляю ее. Есть Божия воля: хочу покушать, но рядом с мной есть человек, и по воле Божией я должен поделиться с ним, потому что он нуждается. Есть воля бесовская: хочу покушать, а рядом есть человек, плевал я на него. А какая воля преобладает больше всего, конечно, зависит от нас. Поэтому и устремления вот этих людей, которые хотят заработать, может быть, даже это делают профессионально и качественно, сводится к одному: мне не нужен человек, мне нужно с него получит финансовой ресурс. Или другой ресурс, чтобы он был рабом моим, но не Божиим. Потому что рабство в человеке это человекоугодие, это пресмыкание, рано или поздно человек душой физически устает и начинает бросаться. Ну как вот собачка, загнанная в угол. А рабство Божие заключается в его безграничной свободе, не в гордыни, которое заключается, а в свободе души. На фоне, получается, и добродетели, которые он берет от жизни, но он не только сам обогащается, но и обогащает рядом с ним стоящих.

А. Ананьев

– Я сейчас могу показаться человеком старым, брюзжащим, ну в общем, каким я и являясь отчасти на самом деле, но мне кажется, что раньше такого не было. А вот вы сейчас сказали, что так было на протяжении двух тысяч лет, и я осмелюсь, дорогой отец Константин, с вами не согласиться. Я не знаю, обратили вы или нет внимание на чудовищный случай, про который рассказывали все центральные средства массовой информации, я обратил внимание, потому что это было чудовищно: девочка 18 лет, блогер – это такая профессия – призвание –образ жизни, – то есть человек, который не работает, а просто живет и демонстрирует свою жизнь напоказ: надевает красивые платья, отдыхает в красивых местах, фотографируется у красивых бассейнов. Вот она, к огромному сожалению, разбилась на Бали, на мотоцикле – это трагедия ужасная. Но я вдруг почувствовал, что абсурд того, что делает с нами XXI век, вот в этой точке дошел до какого-то трагического предела. Я не разделяю ценности социализма и тем более коммунизма, но я очень хорошо знаю своего отца, мы с ним много говорим об этом. Он говорит: раньше мы не жили для себя, у нас не было цели заработать больше, быть успешней, вот как здесь – чтобы все были в восторге от тебя, уже хочу, и пусть весь мир подождет. Единственная ценность, которая была в жизни это быть полезным обществу. Я чувствую, что мне сейчас этого не хватает. Сейчас успешная, состоявшаяся, простите, меня упакованная личность, которая говорит «я» и пытается отстроить мир вокруг себя и продемонстрировать это, становится самоценностью и самоцелью.

Иерей Константин

– Ну я могу и согласиться, могу и парировать в том числе то, что вы сейчас сказали. Давайте два примера. Вы хотите быть полезным обществу? Вы полезны. Просто, может быть, не глобальной, а узкоцелевой аудитории, то есть православной аудитории вы полезны безусловно. И талант, который вам Господь дал, вы его применяете всецело и хорошо. Это первый момент. Сказать, что в коммунистическое время было плохо – были свои плюсы и минусы, как в любой эпохе, любую можно взять. Вопрос в чем. У меня священник, в свое время там зам горкома партии был, и ходил в храм, и это было опасно. И несколько раз на глазах наших его увозили в неизвестном направлении, с ремаркой: прощайся, может, больше никогда их не увидишь. Но вопрос в чем, он был и полезным обществу, ну к теме «эгоизма», да, в кавычках, он не был полезен для спасения своей души. Сегодня человек может быть более полезен для спасения своей души, но обществу это может быть не нужно. А к чему все это подвожу? Переоценка ценностей. Те условия были хорошие – стабильные, ну во многом, как минимум материальные: всегда стабильная зарплата была, мы знали, что завтра может быть. Но если бы это был идеал, то он бы сохранился, хотим мы того или нет. Сказать, что сегодня катастрофические условия в России – тоже нельзя сказать. Хотя бы если провели аналогию 90-х годов, когда 25 человек за одной сосиской стояли в очереди. Или сегодня тебе тонны лежат, трудись, зарабатывай, купишь эту сосиску. То есть можно и так, и так рассмотреть. Но сегодня более есть возможность не только материально, как вы говорите, упаковаться, но более – ну если уж этим термином пользоваться, –упаковаться в духовную составляющую, вот в принципе. А то что я имел в виду, что за две тысячи лет практически человек не изменился, это по сути суть его греховных или добродетельных наклонностей. Ну хотя бы возьмем яркий пример, да, все ждали Мессию, Который должен был родиться в Вифлееме, это говорилось в пророчествах. Когда пришли волхвы, к Ироду, да, и они говорят: вот родился Царь Иудейский, что он, возрадовался? Ждали все. И вот Он наконец-таки рождается. Что мы слышим: и прискорбел Ирод и вся Иудея с ним. Почему не радовались, почему не ликовали, ведь вы ждали это тысячелетия. А потому что именно человеческий, его лично, скажем так, и как следствие от него, духовная составляющая была только в нем, а не для других. Вот, в принципе, о чем я имею в виду. Обстоятельства – это один момент, от обстоятельств можно поменяться. Сколько я знаю людей, которые были заключены в места не столь отдаленные, и как они кардинально изменили свою жизнь после этого, потому что осознали и покаялись. Но разве нет других, которые отсидели, потом искали опять возможности, чтобы преступление сделать и опять оказаться там? Также есть. Поэтому обстоятельства могут нас изменить или в худшую, или в лучшую. А уже от нас, Богом данная свобода выбора, зависит, что мы примем и к чему будем стремиться. Если нам хочется больше, бери от жизни все, мы будем брать, но не вкладывать в смысл какой-то дальнейший, только ограниченный, очень узкий: да, сейчас хочу на Мальдивы, да, сейчас хочу Бентли, ну всего хочу и только для меня, я бог. Знаете, как в буддизме, там нет как такового бога, я бог, перерождаясь из таракашки в букашку, я стану богом. А на что ты равняешься, идеал-то кто? Конечная цель ты стать богом, чтобы ты стал идеалом? Не факт. Потому что перерождает, даже вот по буддизму, сколько раз там, как же его, Кришна, по-моему, да, если не ошибаюсь, становился и блудником, и вором. Смысл хотя бы ладно, даже если на секунду толику допустить эту идеологию – из раза в раз ты становишься чище, лучше, выше. А здесь нет логики. Зачем стать выше, потом чтобы опять пасть. Но вот наша христианская точка зрения, даже невзирая на обстоятельства внешние, остаться образом и подобием Божиим. При всем том, что ты можешь брать, и тебе на блюдечке это дастся. Другое дело, насколько это полезно. Можно конфеты переесть, а потом диареей заболеть, да, или еще чем-нибудь, или высыпет там ребенка. Но вкусненько, хорошо же, но не факт, что полезно.

А. Ананьев

– Все мне можно, но не все полезно. Мне близка установка насчет того, чтобы становиться лучше. Один из моих учителей, я как-то давным-давно, еще в прошлой жизни, до крещения, занимался танго, и один из моих преподавателей говорит: ни в коем случае не равняйся на тех, кто танцует рядом с тобой. Они танцуют так, как они танцуют, не лучше тебя и не хуже тебя. Твоя задача завтра танцевать лучше, чем ты танцуешь сегодня. А послезавтра танцевать лучше, чем ты танцуешь завтра. Вот это единственный критерий, все остальное тебя не касается. И вот это вот постановка мне нравится. Как и всякий неофит, отец Константин, я пытаюсь найти какой-то простой рецепт, который поможет мне в дальнейшем, ну вот какая-то простая схема, алгоритм, отделять шашлык от мух, отделять плохое от хорошего. И в попытке понять, где начинается такой махровый эгоизм, который мне не полезен, а остается христианская любовь к себе, которая по всем формальным признакам вроде как является эгоизмом, да, то есть это желание себе, желание себе лучшей жизни, пожелание себе спасения, там оказаться в Царствии Небесном рядом со Христом, когда закончится земной путь. Я подумал, что простым способом определить, где плохое, где хорошее является понимание, где заканчивается смирение и начинается гордыня. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вот там, где как раз начинается гордыня, там начинается эгоизм. Вот если ты отсечешь этот момент, что вот ты грудку выпятил, плечики расправил и говоришь: а вот это вот я, вот это вот молодец, а вот здесь я хочу еще больше. И если это действительно гордыня, и если смирение вдруг куда-то ушло, и ты был ослеплен каким-то сиянием, или какими-то перспективами, то здесь уже давай бить в колокола и пытаться понять, где ты ошибаешься.

Иерей Константин

– Ну, конечно, можно с вами согласиться. Как критерий, конечно, он больше обращен к верующему человеку, но безусловно, если мы говорим о Боге, Господь уже дал эти критерии, в том числе как мы можем спастись. Если мы говорим: бери от жизни все, то Господь говорит: не укради, не завидуй – то есть ветхозаветные заповеди. А уже в Новом Завете Он конкретно указывает – не запрещает, а указывает, как спастись – через милость, через покаяние – то есть заповеди блаженства. Вот этими критериями мы в том числе не себе делаем, а как минимум Богу. Где начинается свобода другого человека, заканчивается моя. Поэтому, знаете, вот я буквально, когда ехал в машине, мне пришла такая мысль. Потому что часто тоже начали говорить: вот Церковь это религия, но это же не Бог. Не религия же спасает, а Бог. И вот у меня пришло (не знаю, на ваше тоже рассуждение, может быть, я где-то заблуждаюсь в своих каких-то тоже богоисканиях), вот да, не религия, не Церковь спасает, а Бог. А если провести символизм, который у вас пришел, вот даже порою, может быть, горькое жидкое лекарство – это Господь, а Церковь – это ложка, которой ты можешь набрать это лекарство и употребить его. Потому что без ложки все это разольется, и должной дозы для твоего выздоровления не хватит. Может быть, какой-то символизм, но почему-то я думаю, что именно Церковь как религия, она сохраняет то, что Господь дал и не изменяет уже длительное время, начиная, как минимум от Господа, как максимум от Вселенских соборов, которые начали бороться с теми ересями, которые из ложки пытались делать вилку, чтобы через эту вилку просочилось, ну и капельки только остались. Ну если вот так немножко порассуждать о нашем потребительстве и о наших каких-то свободах.

А. Ананьев

– Вы слушаете «Светлый вечер» на радио «Вера». Настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священник Константин Мальцев сегодня отвечает на вопросы неофита относительно эгоизма. И вот в четвертой части нашей программы я дошел до того, с чего следовало бы начать, наверное, наш разговор. Я, отец Константин, нашел определение эгоизма в открытых источниках, которое, вот так вот если отойти в сторону, посмотреть таким свежим взглядом, абсолютно созвучно той фразе, которую мы сегодня уже произносили: все мне можно, но не все полезно. И пусть у меня в жизни будет больше того, что мне на пользу, а не вредит мне. Эгоизм – это поведение, целиком определяемое стремлением человека к собственной пользе. Потрясающе. В настоящее время в психологии различают две степени эгоизма, сильной формой эгоизма считается последование, отстаивание исключительно собственной выгоды, при этом человек может помогать другому, если это приносит пользу лично ему. Но вы же понимаете, отец Константин, это абсолютно христианский императив.

Иерей Константин

– Ну можно, если он не заканчивается только на тебе, то можно его воспринять. Если только на тебе оканчивается, то это самолюбие. Но я бы вашу фразу, что не все полезно, дополнил словами апостола Павла, что все мне дозволено, что мной не обладает. Вот если это уже мною обладает, значит, у меня нет свободы. Я раб. И не Божий причем, то есть как добрый слуга. А если оно не обладает, и в какой-то момент, что мне нужно, я получаю, оно вполне дозволительно. Но опять-таки мы с точки зрения и заповедей, и с точки зрения обычного хотя бы нравственного человеческого закона воспринимаем это.

А. Ананьев

– Смотрите, человек может быть рабом привычки, человек может быть рабом денег, рабом страсти к другому человеку. А может ли быть рабом самого себя?

Иерей Константин

– Да, даже элементарно, гордыня. Вот давайте не в похвальбу, я не хотел никому вообще делиться, никто этого не знал, хотел для себя оставить. Но раз вот в тему, может быть, будет пример личный. Потому что зачастую тоже слышишь: батюшка, вы говорите, а сами ли следуете? – такой же тоже есть момент. Ну даже Господь фарисеев обличал за это, что они правильно говорят, но не всегда соответствуют. Вот смотрите, еще раз подчеркну, не в похвальбу это сейчас расскажу, а именно как пример. Я служу около кладбища. И поскольку у меня сейчас проблемы со спиной, мне нужно ходить. И вот я решил вокруг кладбища проходить кругляшочек и возвращаться храм. И все чаще и чаще стал замечать, что деревянные кресты стали снимать, чтобы памятники ставить, а их просто на мусорку кидают. Ну это недозволительно, это неблагоговейное отношение к святыне. И вот я вижу этот крест. Сначала внутри вспылил, думаю: как же так, вы так безбожно поступаете? Ну разберите его, это уже не крест будет, это уже доски будут. Сначала осудил. Потом следующая мысль, то есть внутренняя борьба: прости, милосердный Господи, осудил, сам же не свят. В других грехах, но оступаюсь. То есть какая-то гордыня вот вспылила, потом начинаю где-то смиряться. Потом взял, думаю: ну и что ты подумал, а действия твои где? Вот сейчас ты прошел, и он будет лежать так же на мусорке, что толку, что ты возмутился? А что толку, что ты покаялся в мыслях, крест-то остался лежать на мусорке. Я возвращаюсь, беру его на плечо. Правда, он грязный, потому что из земли вытащили его, и несу. А идти мне еще минут двадцать вокруг кладбища. Иду и думаю, приходит другая мысль: какой ты молодец, ты взял крест, несешь не бросил его на мусорке – то есть опять грех возвращается, гордыня. Думаю: нет, Господи, надо что-то как-то, помоги мне все-таки побороться. Вот если второй крест Ты мне сейчас пошлешь, я его, чтобы тяжелее мне нести его, ну точно я тогда Богу угодное, для Тебя дело делаю. Прошел два шага, буквально за поворотом, за могилой еще один лежит. Беру на второе плечо, несу два креста. Думаю, уже все, ну думал, да, Господь услышал мои духовные помышления. Думаю, значит, Богу угодное дело. Иду, опять свербит: ты не один несешь, ты два несешь. Думаю: нет, так дело не пойдет. Как Иоанн Кронштадтский говорит: мысли как вороны, мы не можем им запретить летать над нашими головами, но мы можем запретить им вить гнезда на наших головах. И я, памятуя эти слова, ловлю себя на мысли, что я иду, рассуждаю, но я делаю все-таки, наверное, где-то Божие дело, чтобы попрания святыни не было, но с Богом не общаюсь, я только рассуждаю. И как только, милостью Божией, по вразумлению я стал молиться, Иисусову молитву, все прошло, и не так тяжело стало нести эти кресты, и я забыл, что я это делаю. Эгоизм определенный, наша тема: какой я молодец, а что дело все-таки Божие и общаюсь с Богом. И когда я стал молиться, мне стало легче – и мысли отступили, и кресты эти физически стало легче нести, а еще жара сорок стояла, и как даже прохладней стало. Может, мысленно, а может, по факту. Но когда гордыня перешла все-таки в добродетель. Вот это реальный пример из моей жизни.

А. Ананьев

– Спасибо вам огромное, да, за этот пример, отец Константин. Вот без таких примеров все рассуждения, они, наверное, мало что стоят. Но вот на таких примерах становится понятно: вы же это делали не для себя.

Иерей Константин

– Изначально делал не для себя, чтобы принести в храм. Может быть, кому-то нужно будет, у кого нет возможности даже крест поставить. Или же разобрать потом, может быть, люди на топку это, потому что здесь, в станице, не у всех есть газ. Вроде на добродетели, но борьба-то внутри личная была. Это всегда так, потому что когда ты хочешь приблизиться к Богу, лукавый ищет твое слабое место, и бьет в него, искушает и больше еще что-то сделать, что ты какой там умница, и нескончаемо. Но конечная цель одна: как ты это делал и для чего ты это делал. А самое главное, сделал. Как святые отцы говорят: неважно порой, как человек жил, важно, как он предстал пред Богом. Вот жалко, что у нас мало времени, я бы еще интересный случай рассказал.

А. Ананьев

– Я думаю, что у нас еще будет такая возможность. Потому что разговор вот доставляет огромное удовольствие, и думаю не только мне, но и слушателям радио «Вера». Отчасти важное в том, что вы сказали, знаете, заключается именно в глаголе «делать». Почему я об этой вспомнил, моя хорошая знакомая, Амария Рай, дала очень классное определение любви к себе.  А любовь к себе ну, по сути, это вот тот эгоизм, о котором мы сегодня и говорим. Она сказала буквально следующее: любовь к себе – это деятельное отношение не к себе, а к своей жизни. То есть это не про то, чтобы лежать на диване и жалеть себя, а про то, как оторваться от дивана, когда хочется лежать на диване и себя жалеть, дать себе пинок и пойти развиваться – вот это любовь к себе. Это желание взять крест, взять два и понести. Это желание делать. До тех пор, пока ты лежишь на диване и любишь себя – это эгоизм. Но ты встал и пошел делать что-то, для себя хотя бы – это уже, наверное, правильно. Правда, до тех пор, пока не начинается гордыня.

Иерей Константин

– Ну слова Христа, наверное, тоже будут в эту тему: по плодам их узнаете их, да, или узнаю их. То есть именно плоды. Слово тоже очень значимо, оно порой может созидать, порой может убить, в прямом смысле этого слова, что человек пойдет, суицидом закончит. Но действие, живой пример, он зачастую гораздо дольше сохраняется, нежели слова.

А. Ананьев

– Завершить разговор хочется противопоставлением вот каким. Правда ли, что противоположностью эгоизма можно принять любовь? А если так, то эгоизм это то, что находится на противоположной, далекой от света шкале ценностей.

Иерей Константин

– Я думаю, можно, конечно. Любовь не превозносится, не ищет своего...

А. Ананьев

– Не ищет своего – кстати, вот очень хорошее определение.

Иерей Константин

– Да, это определение апостола Павла. Сейчас просто идеально я его не зацитирую, но оно идеально подходит к тому, что то что не свое и все покрывает. То есть ну как опять-таки пример: один видит человека пьяного – он говорит: алкаш. А другой говорит: как жалко его, что он оступился в этом грехе. Одно и то же, но любовь превыше.

А. Ананьев

– Не ищет своего. Вот фраза, на которую, наверное, стоило бы обратить внимание опять же с самого начала, и которая может стать очень хорошей путеводной звездой. Или даже не путеводной звездой, а знаете, это когда вот канатоходец идет по канату, у него в руках такой шест, который позволяет ему держать равновесие. И вот это «не ищет своего» может стать вот этим шестом, когда ты идешь даже не по канату, а по тонкому лезвию вот этой вот, поиска пользы для себя, чтобы не свалиться ни влево, ни вправо, не стать эгоистом, не потерять то ценное, важное и полезное для тебя, что тебе так нужно. Заканчивать разговор мне бы хотелось цитатой Николая Васильевича Гоголя, которую я нашел совершенно случайно, вот пока у нас была пауза, цитата из «Выбранных мест из переписки с друзьями». И она как раз целиком касается эгоизма. «Эгоизм, – пишет Николай Васильевич, – тоже не дурное свойство. Вольно было людям дать ему такое скверное толкование, а в основанье эгоизма легла сущая правда. Позаботься прежде о себе, а потом о других; стань прежде сам почище душою, а потом уже старайся чтобы другие были чище». По-моему, хорошее многоточие в нашем с вами разговоре сегодня.

Иерей Константин

– Ну я думаю, да. Если позволите, две копейки вставить.

А. Ананьев

– Конечно.

Иерей Константин

– Серафим Саровский: стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи.

А. Ананьев

– Созвучно.

Иерей Константин

– Да, только здесь христианский, а там более философский. Здесь о душе, а там о образе жизни.

А. Ананьев

– Ну вот засим мы с отцом Константином и прощаемся с вами, друзья. Ровно через неделю я продолжу задавать свои вопросы неофита. А сегодня на них отвечал настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священник Константин Мальцев. Мы желаем вам вот все вместе, вместе со слушателями радио «Вера», наконец уже справиться с хворью, и чтобы лето доставило вам удовольствие. И передавайте привет югу России, мы по нему скучаем.

Иерей Константин

– Спаси Господи. Вам тоже всего доброго. Будем рады вас видеть в теплых краях.

А. Ананьев

– Спасибо вам. Я Александр Ананьев. Радио «Вера». Вернуться к этому разговору вы можете всегда на сайте https://radiovera.ru/. До новых встреч.