Поделиться
У нас в гостях были архиепископ Русской православной церкви за границей Михаил (Донсков) и кандидат исторических наук, общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество» Анна Громова.
Мы говорили о прошедшем годе 100-летия убиения Царской семьи, о проводившихся выставках и конференциях, и о том, что важно помнить о жизни и подвиге семьи императора Николая II.
Ведущая: Лиза Горская.
Л. Горская
— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». С вами в студии Лиза Горская. И сегодня у нас в гостях: Анна Витальевна Громова, историк и общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество», кандидат исторических наук; и Михаил, архиепископ Медонский, викарий Западноевропейской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Благословите, владыка.
Архиеп. Медонский Михаил
— Бог благословит.
Л. Горская
— Мы будем говорить о столетии со дня убиения святых царственных страстотерпцев, алапаевских мучеников. В этом году было много мероприятий — торжественных, печальных, выставок, научных конференций. И я так понимаю, итоговыми можно назвать те две научные сессии, которые прошли недавно в Москве и Санкт-Петербурге.
А. Громова
— Да, для нас это были значимые мероприятия, к которым мы долго готовились. Готовились всем Елисаветинским сообществом, объединили силы наших коллег-историков, архивистов, музейщиков. И первая сессия нашей научной конференции «Вера и Церковь в жизни святых царственных страстотерпцев, преподобномученицы Елисаветы, инокини Варвары, алапаевских и петроградских мучеников» прошла в Государственном Кремлевском дворце в рамках юбилейной сессии Всемирного русского народного собора. Потому что очень многие наши коллеги, которые приехали из Перми, из Тюмени, из Тобольска, из Крыма, хотели принять участие в этом знаменательном церковном мероприятии. И поэтому все доклады мы прочесть не смогли. А доклады наши были посвящены личностям всех 18 убиенных представителей Императорского Дома Романовых, которые оставили глубокий след в истории российской культуры, в истории благотворительности, были выдающимися меценатами, церковными благотворителями. И все эти стороны нам хотелось сугубо осветить. Поэтому то количество докладов, которые были в первую сессию прочитаны нашими коллегами-историками, было явно недостаточным. И вторую часть научной сессии мы решили приурочить к печальному дню, к тому дню, который лежал в конце этой трагической цепи. С одной стороны, в конце, а с другой стороны, в начале, потому что 24 января, практически у родительских могил, у порога собора святых равноапостольных Петра и Павла в Петропавловской крепости были расстреляны четыре великих князя. Это были последние пострадавшие из представителей Императорского Дома Романовых. Пострадали они, как заложники, после убийства Урицкого, как мы знаем. И вообще, волна убийств и репрессий прокатилась по всей стране. И именно это убийство открыло начало красного террора, в результате которого погибло множество людей по всей России. И эта бойня продолжалась на протяжении нескольких лет, потом переросла в Гражданскую войну, потом переросла в репрессии, преследование представителей Русской Православной Церкви и так далее. То есть этим как бы завершающим убийством, вроде бы последние из 18 погибли. Но открылись шлюзы зла — и жестокость, убийства, несправедливость хлынули и захлестнули кровавым потоком Россию. И мы об этом должны сейчас помнить и говорить об этом, потому что это мероприятие и все конференции, все события года памяти — это только преддверие страшных лет, которые наступили в России. И сейчас самое время не завершать эту работу, а говорить о том, о чем еще не сказано в нашей историографии — говорить о тех людях, которые пытались предотвратить эти события, которые придерживались иных убеждений, чем те, кто представлял красный террор и большевистскую власть. И поэтому наша вторая научная сессия состоялась в Санкт-Петербурге именно в тот день, когда погибли четверо великих князей — они были расстреляны в ночь с 23 на 24 января. И для нас, конечно, огромной радостью была Божественная литургия, которую совершил архимандрит Александр, настоятель Петропавловского собора, по благословению митрополита Варсонофия, который прислал нам свое благословение, свои приветственные слова, теплые пожелания всем участникам нашего научного форума. И для нас чрезвычайно важно было, что не только в научной части, но и на Божественной литургии с раннего утра и в панихиде приняли участие все наши коллеги-историки, несмотря на наши, может быть, не всегда одинаковые убеждения, не всегда одинаковые взгляды на разные события отечественной истории. Но тем не менее память представителей Императорского Дома Романовых, убиенных в 1918-1919 годах большевиками, почтили мы все.
Л. Горская
— Анна Витальевна сказала слова, которые меня поразили — «открылись шлюзы зла». То есть 100 лет, когда, может быть, кому-то казалось, что ставится точка в трагической истории — она не ставилась, а самая трагедия только начиналась. Вот я хотела спросить владыку, который сейчас участвовал во всех мероприятиях важных: владыка, как ваше впечатление — эти шлюзы, они закрылись? Или, если нельзя на этот вопрос ответить прямо, к чему мы пришли? Ожидания многих, и я думаю, ожидания Зарубежной Церкви особенно, хранящей традицию, хранящей память, они — как бы корректно сказать: они оправдались, не оправдались? Это всё как-то плоско прозвучит, но, наверное, вот так все равно и спрошу.
Архиеп. Медонский Михаил
— Вышла некоторая справедливость в том, и уравновешивание понятия истории как за рубежом, так и в самой России. Появилось в течение целого века, что было две формы понимания событий: одна форма за рубежом, которую считали отсталой, реакционной или традиционной. То есть нас обзывали монархистами с некоторым осуждением. А в самой России была такая печаль, и был удар этой волны, о которой Анна Витальевна сейчас сказала, — в полной мере, которую испытывали в течение 80 лет без остановки три поколения. Мы это понимали. А у нас оставалось это сознание, что Императорский Дом, как называли всех, и главу Дома Романовых, царственных мучеников, так же, как и всех князей императорской крови и их потомков, с которыми мы общались и жили. У нас были совершенно другие подходы. И прошлый год он всё уравновесил. И на самом деле, это торжество того, что мы видим, что поднятие от пепла России, как часто можно выразить каким-то быстрым выражением, но на самом деле, обязательное осмысление того, что было на самом деле, выходит уже более ярко, более ясно. Мы много из-за рубежа, например, когда весь этот год на конференциях и в Тобольске, в Екатеринбурге и во всех местах, в Петропавловской крепости, мы насыщаемся многими фактами, которые открывают нам те чувства, которые мы имели, будучи за рубежом, то есть отрубленные от возможности приобщаться на местах. А в России — просто открываются архивы, и вдруг начинает быть ясно, что все эти факты, которые были затушены, они проявляются в таком измерении, что фактически мы начинаем понимать в конце-то концов то, что была сама Россия. Потому что ее оклеветали в лице царской семьи. А на самом деле, когда анализ и факты открываются архивными чиновниками, которые там работают, я был поражен, в Петербурге особенно, когда осмысляешь, что невероятная реальность того, что казалось, в России затушено, оно жило постоянно — эти доклады, которые я слышал в течение всего года, исходили от людей, которые это изучали десятками лет.
Л. Горская
— То есть правда была — она была в документах, она хранилась в архивах. А общественному мнению навязывалась другая какая-то история.
Архиеп. Медонский Михаил
— Было общественное мнение, но люди-то, которые связаны с изучением истории, они-то несли в своем сердце, несли в своем уме, и у них это было готово, то есть этот материал вдруг всплыл, который существовал в России, в людях — это то, что открывается. И, на самом деле, это не итог какой-то, но совершенно ясно, что теперь осмысляем, что случилось в том, что когда нам открываются события каждого из великих князей, выходит, что была создана программа, наверное, уже давно, чтобы лишить Россию своего строя. На самом деле, было покушением на народ. То есть эта жестокость, она была в выражении одной определенной мысли, что надо покончить с тем строем России, который давал России это развитие огромное, которое дало миру такую красоту — не только русская земля, но русские, которые жили в этом строе, у них было в этом абсолютное невероятное развитие, которое не подходило тем, которые имели чувство основное на зависти. Чувство основное появилось в середине XIX века новое. Раньше страны могли воевать друг с другом, а появилась новая идея, что нужно уничтожать страну. Этого никогда раньше не было. Если во время Суворова была «наука побеждать», в Первую мировую войну показалась наука убивать, а потом появилась, и очень быстро, наука уничтожать. Это совершенно разные степени и совершенно разные подходы. Но совершенно ясно тоже, что Россия уцелела благодаря тому, что сохранил русский народ свой дух. Изнутри понятие веры, понятие предания, которые внутри народа остались, и, слава Богу, живы. Женское поколение, наши бабушки и женщины, они довели до нашего века то предание, которое в них осталось, потому что они живыми могли передавать это, даже если молчанием. Например, митрополит Виталий часто повторял, что когда Россия воскреснет, надо будет поставить памятник русской женщине.
Л. Горская
— Я напоминаю, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская. У нас в гостях: Анна Витальевна Громова, историк, кандидат исторических наук, общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество»; и Михаил, архиепископ Медонский, викарий Западноевропейской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Анна Витальевна, мы общались до записи по поводу конференции. Я хотела в конце программы об этом спросить, но мы сейчас к этому подошли, спрошу сейчас. Говорили о том, что основная задача — это сделать так, чтобы было меньше белых пятен, в частности, в судьбе Императорского Дома Романовых. А владыка пошутил: и черных. Наверное, белые пятна устранить даже легче, чем черные. Или нет? И какие у нас есть белые пятна, какие черные — давайте об этом поговорим.
А. Громова
— Наш фонд «Елисаветинско-Сергиевское общество» начинал свою работу с того, что опровергал клеветы многослойные, обрушенные в свое время на великого князя Сергея Александровича. И милостью Божией удалось восстановить Васнецовский крест на месте его убиения, удалось многих наших оппонентов переубедить. Единственное средство переубедить — это рассказать правду, опираясь на исторические документы. То есть вся благотворительная деятельность, благочестивый образ жизни великого князя, его преданность отечеству, его готовность быть удерживающим от зла и стоять до конца — она в его письмах, она в его документах, она в его общении с Елисаветой Федоровной, своей супругой и верной надежной спутницей, которая восприняла всем своим сердцем православной христианки эту необходимую установку. Они были настоящие воины Христовы. И мне кажется, что та преемственность к исторической России, дореволюционной России, о которой мы сейчас говорим, эта преемственность всё больше присутствует в нашей жизни. И олицетворением этой исторической России для нас остается каждый из 18 убиенных представителей Императорского Дома Романовых. Именно этой теме и была посвящена сейчас наша экспозиция в Тобольске в первом в России государственном музее императорской семьи, который посетили уже 27 тысяч человек из 19 стран мира. То есть огромный интерес вызывает эта экспозиция, посвященная просто жизни семьи. И особенно когда ее посещают дети. Мы уже посмотрели несколько роликов, которые тюменские и тобольские коллеги наши снимают на выставке — это как бы живая такая книга отзывов. И дети говорят, что «мы теперь понимаем, какими должны быть отношения в семье, мы теперь понимаем, что такое любовь в семье, мы понимаем, что царь был вообще не такой, как мы читаем и в своих учебниках и видим в многочисленных фильмах». То есть это абсолютно опрокинутый в умах и в сердцах наших детей образ государя. А за счет чего? Мы просто рассказываем им об отношениях внутри семьи, о том, как проходил их день, о том, как они вместе молились, как сопереживали друг другу, какие делали подарки всем верным окружающим. Сколько в них было любви, смирения и благодарности Господу за каждый тяжелейший день в ожидании смерти, который они проживали в Тобольске и в Екатеринбурге. И я очень рада тому, что на нашей Санкт-Петербургской конференции мы услышали доклады, посвященные четырем убиенным великим князьям. И великому князю Павлу Александровичу, и великому князю Дмитрию Константиновичу, и Михайловичам еще двум, которые были убиты. В Алапаевске наша экспозиция в музее, которую делало «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество» совместно с коллективом Екатеринбургского краеведческого музея имени Клера, там мы рассказывали об их брате, великом князе Сергее Михайловиче. Здесь же мы говорили о Георгии Михайловиче и о судьбе князя императорской крови Гаврииле Константиновиче, который чудом избежал, потому что арестовано их было пятеро. И только благодаря заступничеству своей супруги, балерины Императорских театров, которая обратилась непосредственно к супруге Горького со слезной мольбой о спасении Гавриила, князя императорской крови, он чудом уцелел, потому что он был смертельно болен туберкулезом. Хотя он потом стал себя лучше чувствовать в эмиграции, даже выпустил воспоминания, из которых мы очень много знаем, в частности, об общении его в Петропавловской крепости со своим дядей Дмитрием Константиновичем. Представляете, ведь дворец Михайловичей был на той стороне Невы. И сейчас, когда наши докладчики, санкт-петербургские коллеги, рассказывали о благотворительной деятельности, о просветительских трудах великих князей Георгии Михайловиче и Николае Михайловиче, то мы… Нам показали этот балкон. Представляете, их вывели ночью на расстрел просто в виду их родного дома, в виду их дворца, который был ровно напротив на другой стороне. Там был музей их отца, великого князя Михаила Николаевича, выдающегося военного, стратега, знатока военного дела. Вообще, это удивительная личность была в нашей истории. Этот музей был разорен — это был домовый музей, состоящий из нескольких залов, который дети посвятили своему отцу. Этот музей был разорен, сейчас от него ничего не осталось. Вы знаете, когда шло повествование о великом князе Георгии Михайловиче, который был вообще знаменитейшим меценатом, это был потрясающий человек — он был с 1895 года, то есть практически со времени воцарения императора Николая II, он был назначен августейшим управляющим Русского музея императора Александра III в Петербурге. И он на этой должности пробыл до 1917 года. Он был организатором этнографического отдела Русского музея. Он способствовал строительству здания под этот этнографический музей. Если бы не он, если бы не материалы, которые он собрал, если бы не коллекции, которые он передал, — совершенно потрясающий человек, на чьих плечах просто покоились целые отрасли отечественной науки и музейного дела. На нашем форуме в Санкт-Петербурге 24 января у нас были представители от музея Павловска, представители от Петергофа, которые рассказывали о памятных местах царской семьи, таких как Нижняя дача в Петергофе, где родились все дети государя Николая II, кроме Ольги, великой княжны Ольги Николаевны. Или Павловск, который свято хранит память о князе императорской крови Иоанне Константиновиче, и вообще обо всех Константиновичах, которые погибли в Алапаевске, целых трое там было: Игорь, Константин и Иоанн — все они в одной шахте были погребены с Елисаветой Федоровной. Вы знаете, потрясающий доклад был наших коллег о великом князе Дмитрии Константиновиче — это дядя всех Константиновичей, тех трех, которые погибли в Алапаевске, и их наставник. У него не было своей семьи, и он детей великого князя Константина Константиновича, всех мальчиков, он воспитывал сам. Он привил им любовь к природе, любовь к России, любовь к труду. Они в своем имении Осташёво, которое сейчас мы стараемся возрождать с нашими коллегами, там были конезаводы, там были очень интересные инициативы продвинуты. И молодежь — Константиновичи — они хотели участвовать в дальнейшей жизни страны, они хотели жить, они хотели принести пользу России несмотря ни на что, ни на какие политические дрязги, перипетии. Они писали о том, что «мы готовы работать кем хотите — конюхами готовы работать для того, чтобы наш труд был в основе благоденствия, благополучия нашей страны». То есть это какие люди были! Патриоты до мозга костей — они все были военные, все были офицеры, среди них георгиевские кавалеры. Это доблестные воины, защитники отечества. И убить без суда и следствия совершенно зверским образом: ударами обуха по затылку, или вывести людей достойных и в возрасте, четверо великих князей, обнажив их по пояс, вывести их и расстрелять у разверстого рва на глазах друг у друга. И еще потом описывать, кто как себя вел во время этой казни — ну, знаете, это зверство, которое просто не поддается описанию. Мне кажется, что это уже не человеки творили — это творил лукавый руками вот этих людей, сердцем которых завладели темные силы, силы зла, о которых мы говорили. Но мне хотелось бы еще раз отметить, что ни отрицанием, ни противоборством, а именно рассказом о том, какими были эти люди, мы можем убедить и наших оппонентов, и людей, которые интересуются российской историей и нашей преемственностью, и прямым отношением к исторической России — мы можем утвердить вот это наше общее достояние, которым мы дорожим и которое является залогом нашего будущего. То же самое мы сейчас сделали в Царицыно — трудами «Елисаветинско-Сергиевского общества» открылась экспозиция «Российская благотворительность под покровительством Императорского Дома Романовых» на протяжении всего периода царствования — от Михаила Федоровича до государя Николая II. Это 12 залов Екатерининского дворца. Принцип такой же, основной: мы рассказываем о позитивном, мы рассказываем о трудах, мы рассказываем о подвиге, о личном вкладе каждого из наших государей, великих князей и множестве людей, которые следовали их примеру в делах благотворительности. Потому что миллионы людей объединялись, ведомые своим государем, ведомые своими элитами, которые были патриотическими и преданными своей стране. Что не всегда можно сказать о России во все времена после 1917 года.
Архиеп. Медонский Михаил
— Я хотел бы добавить, что во всех этих изложениях для нас был целый год урок, что просто подтвердилось уже окончательно, и зафиксировался этот факт, что против своего народа никто из них руку не поднял ни на кого, даже на тех, кто убивал их. И фактически они Россию спасли вовеки в том смысле, что они дали образ того, что призывается русский народ быть нравственным. То есть их нравственный облик оказался безупречным в основном. И это не было никогда зафиксировано никак даже за рубежом. Мы имели близость к великим князьям, как к людям, мы понимали их подвиг, но не до конца. Тут обнаружится обязательно вот эта черта, которая нравственно спасает Россию сегодня, и которая дает русскому народу этот пример того, что они действительно первые из русских, которые показывают в жизни даже в нашем веке, который немножко стал лукавый, они показывают образ жития, образ даже в таких испытаниях. Я думаю, что это начинает, и как проповедь этот год прошел для всего народа. Поэтому в Тобольске, например, это было открытие окончательное, что теперь есть место, где можно почитать царскую семью. Есть памятники, которые напоминают и которые могут открывать и молодежи, и всему населению, независимо от каких-то убеждений и своих интересов в жизни. Вот это, мне кажется, сегодня основное.
Л. Горская
— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Оставайтесь с нами, мы вернемся через минуту.
Л. Горская
— Вновь в эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская. У нас в гостях: Анна Витальевна Громова, историк, кандидат исторических наук, общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество»; и Михаил, архиепископ Медонский, викарий Западноевропейской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Анна Витальевна поразила меня, сказав, что дети на выставке были рады, и детей впечатлило именно то, что они могут получить представление о том укладе, который был, в частности о семейном укладе. Казалось бы, это такая простая вещь — семейный уклад, а мы сейчас на ощупь это восстанавливаем, вот сейчас, спустя сто лет, мы вынуждены на ощупь, методом проб и ошибок, пытаться понять, какими должны быть взаимоотношения внутри семьи, каким должен быть человек, как он должен относиться к труду. Я хотела владыку спросить. Владыка, вот вы, как человек, который в контакте с эмиграцией, скажите: а вот удалось сохранить вашим прихожанам этот уклад? Они его несут еще? В одной из социальных сетей я постоянно слежу за своими знакомыми, которые живут в Европе, потомки эмигрантов, и я в восхищении пребываю от таких простых, совершенно повседневных деталей: как они к праздникам церковным готовятся, например, не говоря уже о чем-то духовном, то есть о их личностных качествах. А у них это в порядке вещей. Вот расскажите.
Архиеп. Медонский Михаил
— В вашем вопросе есть именно основное: что в беде человек может именно возродиться в том, что вдруг для него открывается самое главное. И это произошло и внутри России, и за рубежом, но по-разному. Например, благочестие церковное было связано с тем, что мы никогда не были лишены храмов — нам не препятствовали французы строить храмы. Они этого не понимали, особенно когда мы открывали храмы в гараже или в бараке, они не понимали, почему у нас церковь в бараке. Один журналист меня спрашивал, почему, например, в Марселе ваш храм в гараже? Я ему ответил, что есть места, где храм превращается в гараж, а здесь гараж в храм превратился. То есть, знаете, нет вот такой однозначной дубовой реальности, в жизни очень много парадоксального. Например, даже можно иногда подумать, что Господь допускает, чтобы у человека были скорби — таким образом он может реагировать и возродиться, то есть испытать и для самого себя открыть, какова его настоящая природа и так далее. Поэтому в эмиграции у нас были церкви. Случилось то, что одна часть людей в этой Церкви не осталась в потомках, и они растворились, потому что они в Церкви не остались. Остался русский, тот, кто остался в Церкви, и конечно, он сохранил то благочестие, в котором он был воспитан. Но есть одна часть, которая от этого отошла. Когда я во время военной службы во Франции, на которую был призван, будучи гражданином, там родившимся. И мне довелось быть на такой должности, у нас перед военной службой была преселекция — то есть для тех, которые поступали, надо было проверить их состояние здоровья. И было какое-то число людей с русской фамилией. И невольно я спрашивал: «Ты русский?» Как полковник, который подошел ко мне, когда мы стояли в строю в первый раз, он спросил: «Как вас зовут?» — «Донсков». — «А, вы русский?» — «Да, господин полковник, я русский». — «Это хорошо, вы будете запевать полковые песни». И я тоже, когда подходили ребята, которые Попов или что, я спрашивал: «Ты русский?» Иногда были ответы: «Да, я русский». — «А по-русски говоришь?» — «Да нет, мама француженка. Не говорю». А вопрос более деликатный, который я старался не задавать сразу, но про себя думал: «Ты православный или неправославный?» Ну, было очевидно, что он уже и неправославный. Так что для него уже быть русским — это фамилия. Он иногда был и рад этому. Но я встречал и такие факты иногда. В госпитале лежал больной мальчик 18 лет, с аппендицитом, вижу, написано на его кривой «Николай Лавров». Я спрашиваю: «Ты русский?» Он на меня смотрит, немножко удивлен вопросом, которого он не понимает. Тогда я по-французски спрашиваю: «У тебя фамилия русская». И он полностью закрылся. Я, конечно, отошел и сказал: «Не волнуйся». И на следующий день, когда я шел по коридору, мне говорят: «Тут мальчик бежит, держит себя за живот. Наверное, он хочет с вами поговорить, он за вами бежит». Я посмотрел, это он как раз идет. Я к нему подошел: «Не надо бежать, надо лежать». Мы пошли в комнату, и он говорит: «Когда вы вчера пришли, вы меня спросили это. И я всю ночь не спал». И он мне рассказал историю, что его отец, когда ему было 12 лет, он вернулся из школы, ему все говорят: «Русский, ты русский». А дома ничего об этом не говорилось. Он спросил папу: «Я русский или не русский?» И отец рассказал такой рассказ о том, что его отец, который выехал в эмиграцию, он был неверующий и был таких убеждений, что отвергал православие. И сказал своим детям, что «мы не русские, мы живем в этой стране». Я в первый раз такое слышал, меня очень сильно это огорчило, потому что я не встречал такого. А мальчик страдал. Он мне в слезах говорит: «Я буду учить русский язык». Такие факты существуют, и мы с ними встречались. В большинстве случаев они были горды тем, что они русские, но уже в этой жизни участвовали. Поэтому те, которые в благочестии жили благодаря своим родителям, они, конечно, это сохранили. И живя в предании, несмотря на то, что мы жили в другой стране, и в школе учились и сами преподавали и так далее, мы оставались с русскими, потому что мы получили вот это предание. Вот в этом вопрос — что есть тоже выбор у подростка или у человека в своей жизни, и есть то, что он получает, и есть то, что он не получает. И фактически, это везде тот же самый вопрос — в России есть люди, которые верующие, и есть люди, которые неверующие. Есть люди, которые ничего не получили, и есть люди, которые не получили, но потому и поискали и пошли в церковь, и так далее. Всё это живое такое наследие, в котором народ старается. Но, в общем-то, когда поднимается именно история, когда поднимается вдруг целый пласт того, что было закрыто для самой России современной, это, конечно, невероятная радость в том, что вдруг не только память, но образ русского человека для меня во всей своей красоте открывается, потому что оно привлекает на подражание. И это не только интеллигенты, но люди, которые всем своим сердцем почувствуют это и потом сами движутся в этом направлении. Это вопрос жизни и вопрос веры, и вопрос благодати Божией, которая действует.
Л. Горская
— Я напоминаю, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская. У нас в гостях: Анна Витальевна Громова, историк, кандидат исторических наук, общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество»; и Михаил, архиепископ Медонский, викарий Западноевропейской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Мне так понравилась ваша формулировка, что этот год прошел, как проповедь — год со дня трагедии. И мероприятия, которые мы сегодня много раз перечисляли, итоговые научные две сессии, и то, что в первый раз, как я поняла, было научно зафиксировано, что несмотря на все тяготы и испытания, и вообще, невероятно представить, через что пришлось пройти — никто из членов Императорского Дома Романовых не поднял руку против собственного народа.
Архиеп. Медонский Михаил
— Никто.
Л. Горская
— И вот эта проповедь — вопрос и к Анне Витальевне, и к вам, владыка: если сформулировать квинтэссенцию, проповедь чего? Чему нам сейчас стоит учиться, что нам стоит помнить?
Архиеп. Медонский Михаил
— Я думаю, что образ — есть проповедь. Так же, когда ребенок начинает развиваться, даже когда он еще не говорит — по образу тому, что его мать, его отец, взгляды, которые он видит, улавливает. И постепенно он формируется. Мы все с вами знаем, что в 3 года личность человека уже очень сильно обозначается и сохраняется. Мы узнаем детей, которые подросли и которых мы не видели давно — мы помним, какой он был, и он очень похожий. Он может потом отказаться от чего-то, искать что-то другое, когда он подросток, но остается основное. А сегодня у нас на почве истории, и тоже это, наверное, воля Божия, что сегодня всё раскрывается после этих испытаний, потому что испытания всегда мы ожидаем новые. А тут, может быть, пришло время, что этот образ нравственного устройства человека и его отношение ко всему, он может просто перемениться. Потому что мы помним, в каком состоянии и как реагировали люди той же Москвы или Петербурга — я помню, как я приезжал в 90-х годах, я помню, какие были улицы в Петербурге. Сегодня, когда смотришь на улицы в Петербурге, совершенно иное. То есть поведение людей, матери с колясками, которые водили детей в Петербурге, меня тогда это поражало — тогда было совершенно другое поведение, другое отношение. Сегодня это меняется. Но это не значит, что основное не осталось. Но выражается в другом смысле. И, конечно, это имеет огромное значение, потому что человек этим живет — что он познает и сознает. А дальше сам уже по-другому живет.
Л. Горская
— Этот образ — это что: это вера, это какое-то внутреннее благородство, это милосердие? Вот в вашем представлении, Анна Витальевна?
А. Громова
— Я хотела бы отметить, как совершенно справедливо сказал владыка, что образы эти формирует мать. Эти образы формирует среда. Эти образы формирует семья. И неудивительно, что во время нашей Санкт-Петербургской конференции в январе возник вопрос о том, какая выставка была бы самой актуальной в ближайшее время. И мы говорили с нашими коллегами из музеев Санкт-Петербурга, с теми, кто сейчас восстанавливает Нижнюю дачу, как я говорила, государя императора Николая II, где родились все его дети. И самой важной животрепещущей задачей была поставлена тема обсуждения воспитания — принципов воспитания в императорской семье. И, собственно говоря, эти принципы воспитания были примером для дворянского сословия, для мещанского сословия. И сейчас, когда мы вплотную занимались изучением темы благотворительности, в частности, от государыни Екатерины II до Александры Федоровны, супруги государя Николая II, мы были поражены тем, насколько эти принципы воспитания, эти принципы воспитания полезных обществу жителей, о которых говорила Екатерина II, об умножении и сохранении полезных обществу жителей. То есть эта забота о младенцах. Меня поразили цифры — оказывается, с 1772 года до 1796 года, когда умерла Екатерина II, за эти 24 года было в Московский и Санкт-Петербургский воспитательный дом принесено 25 тысяч младенцев. Это младенцы незаконнорожденные. И все эти младенцы, это 25 тысяч, которые выжили. А вообще, во времена Екатерины II, которая создала Московский и Санкт-Петербургский воспитательный дом, и Общество благородных девиц — Смольный институт, для воспитания дворянских девочек, и Александровский институт — для воспитания мещанских девочек и так далее, практически 70 процентов детей умирали, младенцев. И только наша государыня, супруга Павла I, Мария Федоровна Вюртембергская, только она смогла навести порядок, потому что она была удивительный, талантливейший организатор благотворительности. Несмотря на ее личный вклад, который тоже беспрецедентный — представляете, она содержание от своих сыновей, от Александра I и потом последовательно, от Николая I, она получала содержание миллион рублей в год, миллион рублей серебром. И вот из этого миллиона она тратила на себя только 17 тысяч. А остальное всё уходило на учреждение ведомств императрицы Марии. В середине XIX века их уже было пятьсот. То есть это были и крупные, и мелкие, и приюты, и богадельни, и вдовьи дома, и курсы фельдшериц, и повивальные институты и так далее. Но я даже не об этом. Я о том, что удивительным образом в каждой императорской семье, особенно интересно это прослеживается на детях государя Николая I, у которого на дела благотворительности детям выделялось 5 тысяч рублей. И они должны были разумно распределить эти деньги между самыми остро нуждающимися категориями. Был еще потрясающий принцип. Допустим, воспитатель Александра II предложил его отцу, государю Николаю I, чтобы тот одобрил идею создания кассы благотворительности. И если будущий император Александр II хорошо справлялся со своими учебными обязанностями, хорошо себя вел, он получал некие поощрительные маленькие премии. И эти маленькие премии предназначались для раздачи нуждающимся. То есть очень интересно, что принципы милосердия, принципы разумного распределения тех или иных даже маленьких средств, они были повсеместным и общепринятым принципом в русском обществе. Это мы говорим сейчас о благотворительности. Непременным принципом должен был быть ручной труд. И неудивительно, что в том же Петергофе во дворце, который принадлежал императрице Марии Александровне, государю Александру II, там был целый, вот как сейчас у нас есть, город мастеров в Москве — то есть целый комплекс зданий для профориентации. Там была мельница, полицейский участок и так далее. И всевозможные различные условия для того, чтобы ручным трудом можно было бы поддержать благотворительные базары и так далее. Вообще, это удивительно, насколько эти принципы воспитания должны быть последовательно проводимы нянями. Например, в нашем форуме участвовала Мария Субботовская, это очень известный деятель искусств, она балерина, ближайшая сподвижница Илзе Лиепы, их фонды работают совместно и делают очень много просветительских художественных программ, балетных, музыкальных и так далее. И она, услышав доклад нашей коллеги Светланы Бельченковой о Школе нянь императрицы Александры Федоровны, о ее школе народных искусств, о ее ведомстве по охране материнства и детства, она просто ликовала. И она сказала, что это та тема, которая нужна нам. Это та тема, которая нужна родителям девочек, которые ходят в наши школы. У них целая система хореографических школ по России.
Л. Горская
— Извините, что перебиваю. Это та тема, про которую мне тут же захотелось отдельную программу сделать, настолько она востребована и важна.
А. Громова
— Это очень интересно. Темы, которые раскрывались перед нами в процессе подготовки выставки «Российская благотворительность под покровительством Императорского Дома Романовых», они вообще фантастические. Там есть такая тема, которая меня приводит просто в абсолютный восторг. Представляете, императрица Мария Федоровна, еще будучи цесаревной, знала от Марии Александровны, супруги Александра II, о том, что та очень хочет оказывать помощь увечным воинам протезированием. Но Мария Александровна не успела, она умерла в 80-м году, а Мария Федоровна основала Мариинское убежище для увечных воинов, которые снабжались протезами. Представляете, у императрицы Марии Федоровны, супруги Александра III, уже буквально в течение двух лет эти ее протезные мастерские стали вырабатывать до 3 тысяч протезов в год. И сейчас это место, где было Мариинское убежище и где снабжались протезами бесплатно увечные воины, на этом месте в Санкт-Петербурге научно-исследовательский институт — Научный центр реабилитации инвалидов имени Альбрехта. Московский воспитательный дом — это Академия ракетных войск, мы ее прекрасно знаем, на набережной. На Якиманке был протезный завод, который основала преподобномученица Елисавета Федоровна. Там в Первую мировую войну уже около 10 тысяч протезов изготавливалось, причем всяких: глазных, ручных, ножных, каких угодно. И мы тоже знаем все эти здания. Так что, друзья, мы все должны гордиться и радоваться тому, что мы преемники такой потрясающей истории, что мы все причастны своей кровью, своим генетическим кодом к этому замечательному народу, который под руководством своих мудрых правителей мог поднять такой огромный… Вот, говорят, что не было системы социального обеспечения — но, простите, мы даже сейчас не можем пока подняться до того уровня, на котором это социальное обеспечение стояло в 1917 году. И императрица Александра Федоровна, которая была выдающаяся благотворительница всех времен и народов, потому что она, просто возглавив Верховный совет помощи семьям лиц, призванных на войну, она делала огромную работу. У Елисаветы Федоровны, которая была вице-председательницей комитета, было 16 тысяч благотворительных организаций под покровительством, в 85 губерниях. Они совершали инспекционные поездки, они бывали на фронте. Чего только они не придумывали — летучие отряды для помощи на передовой, передвижные поезда-склады для того, чтобы на передовую доставлять и для Красного Креста и для военно-санитарного ведомства огромные грузы, необходимые воинам. То есть сколько всего делалось — из огромной ответственности, огромной благодарности — для защитников родины, это какая любовь во всем этом должна была быть. Ведь это были дамы, великие княгини — и Ольденбургские и Мекленбург-Стрелицкие и многие-многие другие, и Евгения Максимилиановна Ольденбургская. Александра Федоровна сама стояла у прилавка благотворительных базаров в 1911-м году, первый «Белый цветок». Она за апрель-месяц на благотворительных базарах собрала полтора миллиона, на которые были выстроены санатории в Массандре. Она, которая старалась никогда не просить, не обременять никого, а своими трудами — в том числе участвовала в благотворительных базарах своими рисунками, своими вышивками, своими поделками. То же самое делали княжны, они ни минуты праздными не оставались. Я уже не говорю об их служении в Царскосельском лазарете, о том, что они были сестрами милосердия военного времени, сертифицированными — они получили удостоверение, то есть они были профессиональные хирургические сестры. Особенно Татьяна была талантливой сестрой.
Л. Горская
— Подавая тем самым пример для других сословий и формируя настрой элиты, на которую ориентировалось общество.
А. Громова
— Настрой был очень разный. Допустим, одна из фрейлин, княгиня Клейнмихель, она писала о том, что государыня не должна себе позволять появиться в простом сером платье сестры милосердия, что ее должны видеть подданные только в блеске, в царственном ореоле, и никак иначе. А Александра Федоровна писала своему супругу о том, что девочки работают со мной, они видят смерть и страдания, они облегчают мучения воинам, они переживают и страдают вместе с ними и это имеет огромное значение для их нравственного воспитания. То есть опять возвращаемся к воспитанию. И все вот эти вещи — традиции благотворительности как поддерживались, как они передавались, традиции милосердия и так далее — я думаю, что это тема очень интересной выставки, которая должна нам всем рассказать о том, что мы непременно должны вложить в наших детей, то, чему мы должны их научить или хотя бы дать им возможность об этом узнать. А уж потом они сделают выбор в пользу традиций своего народа или в пользу того потребительского отношения к жизни, того бесконечного консумизма, бесконечной погони за наслаждениями… Понимаете, мы же должны дать детям понять, что эти удовольствия конечны — все телесные удовольствия и излишества конечны, они приводят к разрушению здоровья тем или иным образом. И распутство, и обжорство, и вся эта свобода в отношениях — это чревато потом трагедиями: разводами, осиротевшими детьми и так далее. Человек, придерживаясь евангельского образа жизни, он выигрывает в жизни значительно, имея радость от честно выполненного труда, чистую совесть, он получает гораздо больше от жизни и радуется каждому дню, который дарит нам Господь. Поэтому мы должны стараться наши традиции, нашу веру православную, те принципы, по которым жили наши предки на протяжении многих столетий — мы всё это должны донести до наших детей, в том или ином виде.
Архиеп. Медонский Михаил
— Да, вопрос духовный. На самом деле, не забывая, что мы по природе грешные. И это является целью нашей жизни — врачевать наше состояние. А этому тоже надо в действии ребенка учить, подростка направлять, чтобы он сам к этому подошел тоже довольно сознательно. Что это непросто. После первых испытаний человек начинает как-то это и понимать, а когда духовное окормление, которое Церковь совершает, когда сегодня, слава Тебе, Господи, растут митрополичьи округа, растет и уровень образования церковного, потихоньку становится уже то, что может войти уже... И, конечно, тот пример конкретный, несомненный, который… Потому что часто, когда мы что-то преподаем, невольно некоторые люди думают или мыслят, что да, это совершенство, а как же его достигать? А тут — факты, которые указывают, как именно. И оно таким образом умножает, и это столетие таких событий, мы даже не можем их в какую-то категорию поставить, потому что это испытание было очень тяжелое, чрезвычайное, это указывает на то, что у человека появились на это реакции. И если не сразу, то, может быть, сто лет спустя, это может произойти вот сегодня.
Л. Горская
— Спасибо большое. Незаметно совершенно закончилась наша программа. Я благодарю вас, и напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». У нас сегодня в студии были: Анна Витальевна Громова, историк, кандидат исторических наук, общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество»; и Михаил, архиепископ Медонский, викарий Западноевропейской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Всего доброго.
А. Громова
— Спасибо, Елизавета. Всего доброго.
Архиеп. Медонский Михаил
— Спасибо.
