Поделиться
Гость программы: кандидат филологических наук, сотрудник Издательского Совета Русской Православной Церкви Валентина Курицына.
Разговор шел об истории Боровска, о том, как в этом городе удалось сохранить множество архитектурных памятников, а также о местной святыне — Свято-Пафнутьевом Боровском монастыре и о жизни святого, основавшего эту обитель.
Пафнутьево-Боровский монастырь. Фото: https://commons.wikimedia.org/ 
Боровск 
Боровск. Река Протва 
Пафнутий Боровский
Д. Володихин
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня у нас передача, я надеюсь, до крайности уютная, потому что посвящена она уютному старинному русскому городу с чрезвычайно богатой историей. Этот город — Боровск. В сущности, не так далеко он отстоит от Москвы, и, тем не менее, его не очень сильно коснулись разного рода взрывные кампании, которые проводила советская власть в отношении Церкви в ХХ веке. И поэтому на Боровске, можно сказать, лежала длань Господня. Там совершилось небольшое доброе чудо — город сохранил чрезвычайно много старины, причем, старины не только светской, но и церковной, что, вообще говоря, в коренной России большая редкость. И поэтому сейчас этот город чудесно хорош. По город петляет небольшая речка Протва, и один из берегов Протвы, обрывистый, высокий, представляет собой сплошную смотровую площадку. Можно оглядывать пространства, лежащие ниже, и они будут чрезвычайно хороши, но можно и встать с другой стороны, и посмотреть на высокий берег Протвы — на нем стоят храмы, сохранившиеся даже в самую тяжелую годину истории Церкви в нашей стране, и, в общем, так все это здорово устроено, что можно любоваться и не налюбоваться час, два, целый день, поскольку Боровск — это город по-настоящему удивительных и прекрасных видов. У нас в гостях сегодня кандидат филологических наук, сотрудник Издательского совета Русской Православной церкви Валентина Алексеевна Курицына. И она сегодня как человек, который очень хорошо знает Боровск, будет нашим путеводителем по его истории, по его культуре, по его архитектуре. Здравствуйте, Валентина Алексеевна!
В. Курицына
— Здравствуйте.
Д. Володихин
— Ну что ж, я начал рассказывать о том, как хорош Боровск... чуть было не добавил — «в чудную погоду». Пожалуйста, продолжите. Ведь, насколько я понимаю, Боровск — город небольшой, тысяч 14 жителей. На окраине находится монастырь, и о монастыре мы будем сегодня говорить с особенной подробностью. Это Свято-Пафнутьев Боровский монастырь. Но заслуживает внимания не только он, но и сам город — то, что вне монастыря.
В. Курицына
— Боровск хорош, на самом деле, в любую погоду и в любое время года. Человек, умеющий видеть прекрасное, найдет для себя, чем полюбоваться там, и весной, и летом, и осенью, и зимой. Город необычайно привлекателен тем, что вот Вы остановились случайно, на лавочку отдохнуть присели — и так же случайно перевели взгляд направо или налево и буквально замерли, потому что перед Вами открылся новый прекрасный вид, которого Вы до этого не замечали. Город хорош в каждой своей точке, и в каждой точке Вы открываете что-то новое. Высокий берег Протвы и старинный городок, сохранивший свое очарование, а это значит, что ни одна многоэтажка нигде ни вид, ни солнечный свет не загораживает.
Д. Володихин
— То есть там не только не так много, как обычно, взорвано, но еще и не так много поставлено серой кубатуры послевоенной поры, как это обычно бывает в городах коренной части России?
В. Курицына
— Если мы будем говорить об исторической части Боровска, то там даже пятиэтажек нет. То есть там сохранились купеческие особнячки в большом количестве, у которых каменный низ, деревянный верх. И этим домам, безусловно, больше 100 лет, они крепкие, поставлены настоящим хозяином, и они-то хранят очарование города.
Д. Володихин
— Слушайте, это прямо какой-то кошмар Никиты Сергеевича Хрущева — «нигде не поставили дома моего имени, как же так?».
В. Курицына
— Пятиэтажки есть, но они уже ближе к окраинам. А вот исторический центр от них свободен. Да, безусловно, возникают регулярно конфликты по поводу сноса каких-то домов. Безусловно, хочется сохранить все, но все-таки сохранено очень много. Еще хочется поделиться впечатлением: когда мы в центре идем вдоль высокого берега Протвы (ну, не везде можно пройти, где-то придется немного от него отойти, но потом снова можно вернуться), практически всегда мы можем увидеть храм, который теперь расположен на улице Рабочей, а вообще это Высоковская Слобода — Высокое или Высокое, село под Боровском. Там когда-то был древний монастырь, в котором, собственно, когда-то и принял постриг будущий преподобный Пафнутий. Вот если эта точка видна практически из всей исторической части Боровска, то когда мы дойдем до этого храма (а Боровск привлекателен еще и тем, что даже если у Вас нет и никогда не было личного автомобиля, до любого интересного Вам места Вы дойдете пешком, еще и по дороге увидите множество интересных домиков маленьких, много красивых видов — то есть это город для пешеходных прогулок идеальный), и если мы дойдем до этого деревянного храма, то оттуда, опять же, мы увидим почти весь Боровск.
Д. Володихин
— Ну, а вот, допустим, каменные храмы? Насколько мне приходилось слышать о Боровске, я там бывал, но очень, к сожалению, небольшие промежутки времени занимали эти мои визиты, так что спрашиваю у Вас, как у человека знающего. Мне говорили, что там настоящее собрание русского XVIII века, то есть храмы от Петровской эпохи и до первой половины XIX века самых разных видов.
В. Курицына
— Когда-то Боровск начинался, ну, как и любой город, на городище. И самые древнейшие храмы стояли там. Сейчас, чтобы сориентироваться, это территория за памятником Циолковскому. То есть от площади мы видим памятник Циолковскому, а вот дома, которые в глубине зданий...
Д. Володихин
— А площадь как называется, уточните?
В. Курицына
— Сейчас это площадь Ленина, была Торговая. Можно, чуть-чуть отойду от темы храмов? Потом обязательно вернусь, чтобы сказать вот что...
Д. Володихин
— Давайте!
В. Курицына
— Боровск — город древний, и названия большинства его улиц были связаны как раз с храмами, которые на нем стояли. Например, Успенская, Троицкая, Спасская, Крестовоздвиженская. Но когда мы слышим слово «Боровск», так и хочется и ныне, чтобы улицам вернули исторические названия.
Д. Володихин
— «Боровск», «сосновый бор» — собственно, тот лес, вырубая который, ставили многие города Московской Руси. И Звенигород, и сама Москва на Боровицком холме — это все заселение холмов, близких к рекам, и, притом, холмов, которые поросли прекрасным бором.
В. Курицына
— Если возвращаться к названию, вот тут Пушкину, нашему гениальному поэту, действительно любимому и мною, и, думаю, всеми соотечественниками, языковое чутье изменило. Потому что когда-то полушутя он писал Каверину, находящемуся в это время в Боровске: «Каково проживаешь ты в свином городке?».
Д. Володихин
— Ну, тут просто игра слов не очень удачная. (Смеется.)
В. Курицына
— Да, да, конечно, слово «Боровск» возникло никак не от названия борова. Кроме того, если быть точным, слово «боров» имело гораздо больше значений, чем то, которое упомянуто Пушкиным.
Д. Володихин
— Давайте мы от кабанчиков вернемся к храмам. Все-таки храмы как-то интереснее. Вот насколько я помню, не прозвучала улица Благовещенская, а собор, по-моему, именно Благовещенский.
В. Курицына
— Собор Благовещенский — основной кафедральный собор, это уточню, потому что титул — «митрополит Калужский и Боровский». Есть кафедральный собор в Калуге, есть кафедральный собор в Боровске. Вот Боровский собор — это Благовещенский собор. Дело в том, что он пострадал и в 1812 году, и во время оккупации, поэтому не сохранился архив, и сегодня невозможно сказать достоверно, когда построен основной храм, XVII это или XVIII век, и чьим попечением...
Д. Володихин
— Ну, специалисты подозревают, что основа — XVII века. Возможно, она была перестроена в Петровскую эпоху, в первых годах XVIII века. И, опять же, если я не ошибаюсь — поправьте меня — именно в Петровскую эпоху и в самом Боровске, и рядом с ним было построено несколько замечательных каменных храмов.
В. Курицына
— Да, сейчас тоже к ним перейдем. Но если мы о Благовещенском соборе говорим, то он — явный представитель двух эпох, потому что колокольня была построена в начале XIX века, но видно, что она другая по стилю, трапезная и колокольня. Этот собор знаменит еще и тем, что там хранятся две деревянных иконы, а проще говоря, две деревянных скульптуры, — это святитель Николай и Параскева. Святителя Николая местное предание относит к глубине веков. До этого икона хранилась в другом храме, сгоревшем, но она была после пожара обретена в ближайшем овраге не пострадавшей. То есть понимаете, какая это ценность? Далеко не каждый художественный музей может вот такое показать. Далеко не в каждом серьезном собрании это есть. А там это не только есть — это еще в том месте, где это должно быть, — в храме.
Д. Володихин
— Ну, по большому счету, вообще и для музеев, и для городов, и для средневековых русских монастырей деревянная скульптура — это в принципе редкость, и ее сохранилось крайне мало.
В. Курицына
— Ну вот здесь мы можем это видеть в храме. Также деревянная скульптура есть в Рябушинском храме. Нынешний храм — начала XIX века, 1804 года, там скульптура «Христос в темнице». А если говорить о храмах начала XVIII века, первым вспоминается храм Рождества Богородицы в селе Роща, ныне это тоже территория Боровска, храм сохраненный, храм практически никогда не закрывался, если только на небольшое время. То есть охранные интерьеры. Знаменит, в том числе, тем, что когда-то там венчался Константин Эдуардович Циолковский.
Д. Володихин
— Ну, Боровск — это вообще город-везунчик по части сохранности старинных церквей. А сейчас мы с Вами поговорили о временах, от которых в городе сохранились каменные постройки, храмовые особняки, домики разного рода. Торговые ряды, насколько я помню, есть.
В. Курицына
— XVIII века изначально. Изначально — XVIII.
Д. Володихин
— Да. И настало время копнуть поглубже. Все-таки Боровск корнями своими, изначалием своей судьбы уходит в русское Средневековье, и он отмечен такой духовной звездой, как обитель Святого Пафнутия Боровского.
Дорогие радиослушатели, у нас Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с контрактом филологических наук Валентиной Алексеевной Курицыной обсуждаем исторические судьбы Боровска. Настало время отодвинуться из времен более поздних, из, так сказать, Нового и Новейшего времени к истокам судьбы этого города. Насколько я понимаю, историки находят их в XIV веке, ну, а уже в XV это место было отмечено необыкновенной вспышкой духовного гения святого Пафнутия.
В. Курицына
— Первое упоминание Боровска в документах — это 1358 год. Напомню нашим слушателям, что карта Русского государства в некотором смысле напоминала в это время лоскутное одеяло, то есть множество княжеств. Но напомню, что одеяло было еще более лоскутным.
Д. Володихин
— Фактически, государства-то не было — было штук 15 малых государств, и в одном из них правил великий князь Иван Иванович Красный или Иван Иванович Милостивый, государь Московской Руси.
В. Курицына
— Нам из современности нередко так автоматически кажется, что если княжество было Серпуховским и Боровским, то, значит, берем современный Боровский район административный, объединяем с Серпуховским — вот и княжество получается.
Д. Володихин
— Я чуть-чуть даже уточню. Вот мы говорили об Иване Ивановиче, потому что город упомянут в его завещании, но сейчас мы оттолкнулись от Москвы и перешли к Боровско-Серпуховскому княжеству, а это удел, это, ну, скажем, такая часть, сектор Московской Руси, в котором правит боковая ветвь рода Даниловичей, то есть московских Рюриковичей.
В. Курицына
— Серпухов достался по завещанию Андрею, то есть младшему брату Ивана Ивановича Красного. Но дело в том, что эпидемии в Средневековье не щадили никого, князь умер совсем молодым, оставив... И будущий знаменитый князь Владимир Храбрый отца не знал. И получилось так, что после смерти старшего брата Ивана Серпуховской удел наследовал младенец, будущий Владимир Андреевич Храбрый, а Московское княжество в это время было в руках, опять же, малолетнего совсем Дмитрия Донского, будущего Дмитрия Донского, который тоже остался малолетним без отца, но все-таки его хотя бы знал. Но нынешний Боровский район не равен Боровско-Серпуховскому княжеству тех времен. Во-первых, князь Андрей получил Серпухов, а судьба Боровска в те времена была еще не настолько ясной. Когда-то Боровские земли относились к сфере влияния черниговских князей, потом Москва несколько десятилетий спорила из-за них с Рязанским княжеством, хотя, казалось бы, Юго-Восток — Рязань и Юго-Запад — Боровск.
Д. Володихин
— И мы отметим, что когда-то Боровск был завидной землей. Два больших государя — московский и рязанский — спорили из-за нее. Знать, богатая была землица!
В. Курицына
— Да. И только уже в конце 70-х или в начале 80-х годов XIV века, в разных источниках по-разному, эта земля окончательно стала московской, и тогда князь Дмитрий Донской передал город Боровск Владимиру Храброму. Но север нынешнего Боровского района не входил в это княжество. Это было Суходол, или Суходольский Стан, и в те годы — извините, не в те годы, чуть позже — он принадлежал ко времени основания монастыря удельному князю Дмитрию Шемяке, но это я немного забежала вперед.
Д. Володихин
— Нет-нет, как раз в самый раз. Познакомим с князем Димитрием Шемякой наших радиослушателей. Это поистине яркая личность — в чем-то трагическая, в чем-то жутковатая. Он принадлежал боковой ветви Московского княжеского дома. Вот была одна ветвь Боровско-Серпуховская, другая — Звенигородско-Галицкая, и отец Дмитрия Шемяки Юрий дважды отбирал у Московского великого князя Василия II Темного престол, дважды сам становился государем. Естественно, его сыновья также на это претендовали, и Шемяка претендовал с особой силой. Он пускался во все тяжкие — даже пленил своего соперника и ослепил его жестоким образом. Но на престоле он продержался недолго. Итак, этот удельный князь какое-то время, не очень значительное, все-таки еще и князь великий, московский, впоследствии трагически скатившийся с этого престола, наказанный, потерявший свои земли и долго устраивавший междоусобные распри где-то там на Севере Руси в то время, когда на Боровскую землю ступила нога младенца, будущего великого святого Пафнутия Боровского — не самая благополучная, но, тем не менее, вот такой дар Господень этот участок Руси получил.
В. Курицына
— Будущий преподобный Пафнутий, а тогда Парфений, родился в 1395 году и с самой юности захотел себя посвятить служению Богу, молитве и в 1414 году принял постриг в монастыре, который тогда был в окрестностях Боровска в Высоком. Попал он в ученики под духовное руководство ученика Сергия Радонежского Никиты Серпуховского, Боровского, Костромского (источники свидетельствуют об этом), Но через некоторое время Пафнутий окреп духовно, приобрел опыт и во главе монастыря встал сам. То есть настоятелем выбрали уже его. Обитель под его руководства процветала, насколько это было возможно в те времена, число иноков было значительным.
Д. Володихин
— Добавим: в те времена, до крайности бедные, а в некоторые годы просто голодные, Русь все-таки была опустошена татарскими набегами. И, кроме того, в XIV веке по ней неоднократно черной ногой прошла чума.
В. Курицына
— Ну, вот я так сказала — «насколько в те времена было возможным, можно сказать, процветала». Спустя какое-то время преподобный Пафнутий тяжело заболел. Он думал, что его земная жизнь движется к концу, и стал искать уединения. И вот когда наши современники читают, что Пафнутий искал место уединения, удалился из монастыря, а потом стоят у нынешней церкви Покрова в Высоком, то они удивляются: собственно, он же ушел совсем недалеко, вот он, Боровский монастырь виден! Я сделаю небольшое отступление, но Высокая или Высоковская Слобода, Высокое — название говорит само за себя. Это действительно высокий берег реки, высокая точка, с которой все далеко видно. Ныне там храм Покрова — на месте того монастыря, из которого когда-то ушел Пафнутий. А Боровский монастырь, по сравнению с этим, — внизу. Нельзя сказать, что в низинке, по-настоящему, но внизу панорама прекрасная, вид замечательный, но видно, что это совсем недалеко. Но нужно учитывать реалии того времени. Дело в том, что это сейчас вокруг Боровского монастыря роща, Рябушки, или административно это город Боровск, там, улицы с названиями. Но Рябушинская и Рощинская Слобода возникли возле монастыря. То есть когда уходил Пафнутий в эти места, там был глухой лес.
Д. Володихин
— Там был бор.
В. Курицына
— Да! И ближайшим населенным пунктом, опять же, по преданию, было село Русиново, которое ныне входит административно в территорию города Ермолино, но остановка «Русиново» сохранена. То есть ближе населенных пунктов не было. Пафнутий действительно уходил в глушь.
Д. Володихин
— И эта глушь, к тому же, была за пределами земли, принадлежавшей Димитрию Шемяке. Таким образом, сделав несколько сотен или, может быть, тысяч шагов, преподобный Пафнутий оказался под рукой другого государя, а также в месте диком, неосвоенном — в настоящей чащобе.
В. Курицына
— Если верить преданию, то село Русиново как раз было первым селом, которое стало принадлежать монастырю. Дмитрия Шемяка его подарил. Подарок был действительно княжеский — высокий берег реки. А это важно. Потому что земля просыхает быстро, и там люди могут, в нашем-то довольно северном климате, быстро начинать садово-огородные работы. Вокруг лес, орешник, грибы, село стоит очень красиво, тоже одна из высочайших точек Боровского района, откуда открываются замечательнейшие панорамы. И это село, если уже переходить к письменным источникам, мы уже знаем, — в них только как имущество Боровского монастыря.
Д. Володихин
— Ну так вот Боровский монастырь — он появляется сначала как обитель очень маленькая. При преподобном Пафнутии она растет медленно, и, тем не менее, она прославилась на всю Русь. Какие же порядки завел святой Пафнутий и что сделало его предметом самого пристального внимания окрестных земель, включая Москву?
В. Курицына
— Ну, преподобный Пафнутий Боровский сначала удалился туда один или с учеником. Но потом, как только стало известно об этой обители, постепенно к нему стала переходить и часть монахов из обители прежней, что тоже, по преданию, явилось причиной небольшого конфликта с Василием Ярославичем, потому что обитель на Боровских землях, получается, теряла иноков, переходящих в новый монастырь. Ну, а потом благодаря мудрости святого...
Д. Володихин
— Давайте уточним: Василия Ярославич — это на тот момент государь Боровский, Боровско-Серпуховской. А Дмитрий Шемяка — это государь тех земель, куда попал преподобный Пафнутий.
В. Курицына
— Да.
Ну, конфликт — это, так сказать, дело тишины и веры древних иноков. А все же что именно из деяний Пафнутия сделало его знаменитым?
В. Курицына
— Преподобный сам трудился при основании обители. Преподобный был строгих правил — к себе, в первую очередь. И также требовал строгой монашеской жизни от тех, кто к нему приходил. Дело в том, что монастырь вскоре станет одним из самых богатейших на территории страны. Но, опять же, речь о том, что богатства будут у монастыря, что позволит возводить каменные здания еще при жизни преподобного...
Д. Володихин
— А не у отдельных иноков.
В. Курицына
— ...что позволит заниматься благотворительностью, что позволит заказывать роспись храма по-настоящему талантливым художникам. А сами иноки будут вести очень скромный образ жизни в трудах и молитве.
Д. Володихин
— Вот это очень важный момент. Давайте его подчеркнем. Преподобный Пафнутий сам по себе был бессребреник, вплоть до того, что не чуждался тяжелого, черного труда. И в этом смысле он повторял благой пример преподобного Сергия Радонежского, который, бывало, плотничал за горсть корок гнилого хлеба и ничуть не считал для себя, потомка боярского рода, этот труд чем-то зазорным. Так же и преподобный Пафнутий. И еще один очень важный момент. Вы сказали: строгих правил. На Руси были разные монастыри. Монастыри были достаточно, в общем, вольные, в которых престарелые вельможи доживали свой век порой чуть ли не в роскоши. А были монастыри, в которых действительно было, как бы сейчас сказали, крепкое иноческое житие — строжайшее соблюдение правил и строжайшее самоограничение себя во имя Господа Бога.
В. Курицына
— При жизни Пафнутия сначала была поставлена деревянная церковь, которую вскоре сменил белокаменный собор. Этот собор был расписан Митрофаном и Дионисием, источники нам сохранили эти имена, и до последних... до середины где-то ХХ века считалось, что эти росписи, конечно, безвозвратно утеряны. Потому что собор из-за малости был разобран и в конце XVI века перестроен в нынешний, большой.
Д. Володихин
— Однако, впоследствии нашли их, эти росписи?
В. Курицына
— Да, нашли при проведенной реставрации. Но для этого нам придется перепрыгнуть в ХХ век.
Д. Володихин
— Ну, прежде, чем мы сейчас перепрыгнем куда-либо в древность от века XV, я хочу напомнить Вам, дорогие радиослушатели, что это Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы ненадолго прерываем нашу беседу для того, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.
Д. Володихин
— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным знатоком истории архитектуры и культуры Боровска и Боровской земли, кандидатом филологических наук Валентиной Алексеевной Курицыной, обсуждаем судьбы этого города, а также накрепко связанного с ним монастыря, основанного святым Пафнутием. Вот, собственно, Вы предложили перепрыгнуть в ХХ век, чтобы посмотреть, как этот замечательный памятник был обнаружен. Давайте же сделаем это.
В. Курицына
— Монастырь в ХХ веке постигла судьба многих обителей. Ну, на самом деле, это был не самый страшный вариант, потому что самый страшный вариант — когда храм или монастырь были совсем стерты с лица земли. Монастырь же Боровский был закрыт как собственно монастырь. Как во многих местах, монахи пытались быть сельхозкоммуной, но постепенно и она была закрыта. С самого начала, вскоре после революции, приезжали комиссии искусствоведов-историков, открывался музей, но просуществовал недолго. Реально же большую часть времени там был сельскохозяйственный техникум, школа механизации и какое-то время колония. Естественно, все это не способствовало сохранности. Причем...
Д. Володихин
— Однако?..
В. Курицына
— Да, причем, дело было не всегда в чьей-то злой воле. Иногда дело было только в том, что все-таки памятники архитектуры такой древности (а древнейшее здание, напомню, ныне существующее — 1511 год, трапезная с церковью Рождества Христова) требуют постоянной поддержки. Кроме того, не будем забывать, что древнейшие храмы часто стояли на дубовых сваях. А так как подземные потоки менялись, сваи подсыхали либо, наоборот, подгнивали, и некие трещины в монастырских стенах были уже и в XIX веке. Но, тем не менее, при надлежащем уходе, при том, что за зданием смотрели, здание стояло. Когда же въехала школа механизации, пробыла там какое-то время... Ну, в частности, в соборе, например, стояла техника. Как раз в день памяти преподобного Пафнутия, в ночь на 14 мая в 1954 году купол собора рухнул, испортив часть техники (ну, в общем, наверное, заслуженно, в данном случае). И после этого произошло маленькое чудо. К счастью, нашлись люди, которые помнили хотя бы о художественно-исторической ценности монастыря. Его стали восстанавливать. Был постоянный строительный участок, проектный. То есть восстановлением монастыря стали заниматься. А так как восстанавливать собор, не укрепив фундамент, было бессмысленно, первое, с чего начали, это укрепление фундамента и укрепление научное, серьезное, скрупулезное. И каждый камешек, что там получалось, его аккуратно доставали, изучали. И вот в фундаменте и в нижних стенах ныне стоящего собора Рождества Богородицы, в фундаменте собора были найдены белокаменные блоки от предыдущего собора, который расписывал Дионисий. Часть фресковой живописи, часть росписей сохранилась. Часть этих блоков доступна в Музее древнерусского искусства, часть, насколько я знаю, на длительной реставрации, а часть доступна в местном краеведческом музее в Боровске.
Д. Володихин
— Ну, может быть, было в этом что-то промыслительное. Однако мы говорим о сохранности культурных ценностей, но между тем сам монастырь с его памятью о великом подвижнике, о чрезвычайно строгом монахе, о наставнике других строгих монахов и великих святильников нашего иночества (ну, в частности, там обучался когда-то и начинал свою иноческую деятельность преподобный Иосиф Волоцкий), так вот, память обо всем этом не менее ценна, чем даже средневековые замечательные художественные росписи. Когда монастырь был отдан Церкви вот после всей этой вакханалии техникумов, колоний и механизаций?
В. Курицына
— В 1990 году.
Д. Володихин
— И, слава Богу, с тех пор там была очень серьезная реставрация.
В. Курицына
— Началась реставрация. Первые богослужения стали проводиться в храме Пророка Ильи — это храм с больничными палатами, поставлен на месте захоронения защитников монастыря, погибших в Смутное время. Это небольшой храм, отреставрировать его было проще, чем собор Рождества Богородицы. Потому что, поясню, в советское время реставрацией монастыря занимались, но занимались реставрацией монастыря как исторической, художественной и культурной ценности. Но тогда, конечно же, в 60 — 70-е годы, не предполагалось, что это должен быть храм, который вот сейчас передадут Церкви, в нем будут, возможно, богослужения. Поэтому, во-первых, восстановили к тому времени еще далеко не все, ну, а во-вторых, восстановили не в том виде, чтобы можно было богослужения вести. Много еще времени потребовалось на реставрацию, на внутреннее убранство. На самом деле, сделано очень много, но реставрационные работы ведутся и поныне, конечно же.
Д. Володихин
— Но вот эпопея с реставрацией натолкнула Вас на одну чрезвычайно важную тему — а именно ту, что храм Святого Ильи имеет внутри захоронения героев, защищавших обитель в 1610 году в эпоху Смуты. Я не ошибся, так оно и есть?
В. Курицына
— Дело в том, что Боровская крепость в это время была деревянной, и опытные воеводы понимали, что обороняться в деревянной крепости в те времена — не самое лучшее решение. Поэтому основным центром обороны стал монастырь, имеющий...
Д. Володихин
— А там как раз и были стены времен царя Федора Иоанновича.
В. Курицына
— Монастырские стены датируются, предположительно, 1520 годом, начало постройки стен и башен, и продолжается постройка башен и стен до где-то... Ну, в первой половине XVII века она еще идет, в том числе, после Смуты часть доделана. В числе предполагаемых строителей такие знаменитости, как Федор Конь, Трофим Шарутин — в разное время. Самая древняя башня монастыря — круглая...
Д. Володихин
— Как раз эпоха Федора Иоанновича, Федор Конь. Вот эту цитадель, насколько я понимаю, осаждали польско-литовские банды, сапеги, но и свои воры, которые подчинялись самозванцу Лжедмитрию II. Эта эпопея прославила, конечно, монастырь, если не с точки зрения религиозной, но с точки зрения духовной и патриотической точно.
В. Курицына
— Возглавлял оборону князь Волконский, опытный воевода. И монастырь держался, воины держались, не сдавались. Основная версия — измена местных воевод, которые показали тайный ход...
Д. Володихин
— Ну, младших воевод, да?
В. Курицына
— Да, местных воевод. Башня до сих пор носит название «Второй башни измены», через которую проникли враги. Но есть, как минимум, еще две альтернативных версии. Одна — о том, что местные воеводы просто были менее опытны, к тому же — местные. И когда у стен монастыря гибло местное население, они в какой-то момент не поняли, насколько опасно открыть ворота, открыли, а на плечах тех, кого они впустили, вошли враги. И вторая версия...
Д. Володихин
— То есть, иными словами, они хотели впустить тех, кого истребляли, но впустили недостаточно аккуратно и не вовремя, и, вместе с тем, кого убивали из местного населения, вошли захватчики?
В. Курицына
— Вот одна версия... Вторая версия, основная — что это была измена. Вот вторая... А третья версия — что была вылазка войск из монастыря в целях оттеснить врагов. Она сначала была удачной, и в какой-то момент потеряли контроль и не поняли, что враги теснят, не успели закрыть ворота. Что враги вошли, опять же, не из-за измены, а просто они вошли буквально сразу за отступавшими местными воинами.
Д. Володихин
— Насколько я понимаю, воевода князь Михаил Волконский, несмотря на то, что судьба монастырской крепости была уже решена, тем не менее, отбивался до конца и пал вместе с последними защитниками обители?
В. Курицына
— Воевода князь Волконский, да, закончил свою жизнь именно там. И герб Боровска, данный уже в следующем веке, напоминает как раз об этом событии — это сердце князя Волконского. Там на гербе сердце...
Д. Володихин
— ...с крестом.
В. Курицына
— Да, которое осталось до конца верно и Церкви...
Д. Володихин
— До конца осталось верно и Христовой вере, и службе своему государю. Тогда это был, насколько я помню, Василий IV. И, стало быть, прежде всего, верно было той присяге, которую путем Крестоцеловальной клятвы давал воевода царю. Сейчас, в настоящее время, насколько я понимаю, целый комплекс храмов в монастыре — это вот названная уже Вами церковь, примыкающая к трапезной, 1511 год, это Рождественский собор, тоже XVI века. А что еще?
В. Курицына
— Вот церковь Ильи Пророка с больничными палатами, церковь Святителя Митрофания — еще есть. Исторически она была при настоятельских палатах. Но храм, опять же, относительно небольшой, поэтому реставрировался он в наше время тоже несколько раньше основного собора...
Д. Володихин
— Это уже XVIII век, да?
В. Курицына
— Да, это уже XVIII век постройки. Были еще храмы, но вот часть их была разобрана из-за ветхости, а часть пострадала во времена, когда был учебный корпус, и одно из монастырских кладбищ таким образом было, фактически, уничтожено, из-за этого корпуса, и пострадали храмы.
Д. Володихин
— Ну, во всяком случае, осталось столько великолепных средневековых построек, построек XVIII века, что в Боровский монастырь в равной степени стремятся как богомольцы, так и туристы. Для одних это соприкосновение с животворной памятью о преподобном Пафнутии, для других это соприкосновение с древнерусским, вернее, средневековым русским искусством на самых вершинах его проявления. Монастырь великолепен и в первом смысле, и во втором, и, кроме того, еще в его в гражданском смысле освятил своим подвигом Михаил Волконский. Сейчас мы с Вами, дорогие радиослушатели, будем переходить к совершенно другому времени — к XIX веку, и в эфире прозвучит мелодия, которая связывает нас с историей тяжелых и героических войн начала XIX столетия. Петр Ильич Чайковский, фрагмент увертюры «1812 год».
(Звучит фрагмент увертюры «1812 год» П.И. Чайковского.)
Д. Володихин
— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с кандидатом филологических наук Валентиной Алексеевной Курицыной рассказываем Вам об исторических судьбах древнего русского города Боровска и Боровской земли. Вы только что слышали увертюру «1812 год» Петра Ильича Чайковского, и не напрасно она прозвучала, потому что Боровск опалила своим свирепым дыханием Отечественная война 1812 года, и Боровск — это был, фактически, последний город русской земли, куда добрался Наполеон и где он смог на какое-то время закрепиться.
В. Курицына
— Боровчане оборонялись отчаянно. Губернатор доносил Кутузову: «Город Боровск доселе существованием своим обязан ревности тамошнего городничего, который вообще с жителями и поселянами всякие покушения неприятеля отвращал храбрыми отпорами». То есть очень долго неприятелю не позволяли разрушить город. Кутузов же в одном из своих посланий предлагал «мужиков ободрять подвигами, которые оказывали они в других местах, наиболее — в Боровском уезде». Город пострадал при отступлении Наполеона. Напомню, что Боровск — сосед Малоярославца. А 12 октября 1812 года Малоярославец восемь раз, извините, переходил из рук в руки. Сражение там было жесточайшее, от города не осталось почти ничего.
Д. Володихин
— Ну, то есть когда в Боровск пытались проникнуть отряды наполеоновских фуражиров, небольшие авангардные части, город стоял и сражался. И тут вдруг через всю Боровскую землю проходят основные силы так называемой великой армии Наполеона. Тут уж он не может обороняться, а Русская армия старается отбить Наполеона в Малоярославле. Там кипит страшное кровопролитное сражение. Наполеон останавливается.
В. Курицына
— Наполеон именно там вынужден отойти уже на Смоленскую дорогу, к Западу, и проходит через Боровск, ночует в Боровске. Дом, где он, предположительно, ночевал, сохранился и поныне, это совсем недалеко от центра, трехэтажный особняк. И теперь сил местных жителей ну не хватает на то, чтобы не пустить сюда армию. Точно так же и Русская армия в это время решает другие задачи и не может оборонять Боровск. В Боровске остаются целыми где-то 120 домов, уничтожено более 800. Пострадали многие церкви — не только в Боровске, но и в окрестностях. Далеко не каждое село смогло потом быстро восстановить свой храм, и некоторые храмы появились заново уже только спустя десятилетия, хотя до этого, до нашествия вот этой самой просвещенной нации, стояли на этом месте веками. Но ведь доходило до того, что крестьяне разбирали свои избы ради того, чтобы дать возможность быстро переправиться через реки нашей армии — на мосты, на плоты. То есть все-все сословия проявили героизм. Безусловно, пострадал от нашествия французов и Боровский монастырь, потерял часть этажей и корпусов, но, в целом, французы не смогли стереть его с лица земли или как-то так повредить, чтобы он оказался невосстановимым. Конечно, долго приходилось восстанавливать и сами здания, и благолепие, но, тем не менее, монастырь сохранился. Есть предание, что существующую ныне на окраине Боровска, вот как раз в бывшей Высоковской Слободе, деревянную церковь хотели при отступлении спалить, но тоже не удалось, и она, к счастью, уцелела как в те годы, так и во время Великой Отечественной войны.
Д. Володихин
— Ну, может быть, Бог сберег. Мы сейчас говорили о Наполеоне. Это тот человек, который был в отношении России захватчик, оккупант. Как бы он ни был велик для Европы, для нас он злодей. Но Боровск именно в это время узнает о славе одного из воинских людей России, рожденного на этой земле — не в самом Боровске, а в селе Комлево. Это замечательный флотоводец, достигший адмиральского чина, Дмитрий Николаевич Синявин. Хотелось бы напомнить, что за пять лет до нашествия «двунадесяти языков» в Боровск (французской армии) он сражался на Средиземном море с турками, дважды разбил их (один раз — в Дарданеллах и второй — неподалеку от такой великой духовной православной святыни, как Афон, между Афоном и Лемносом), разгромил турецкий флот наголову. Ему было очень тяжело — турки получили новейшие конструкции, по французским проектам созданные линейные корабли, но, тем не менее, Синявин с задачей справился. Впоследствии на него пали обвинения в разных финансовых делах, в том, что он политически поступал неправильно, выводя эскадру из Средиземного моря. Мы не будем сейчас заниматься всеми спорами вокруг его личности. Напомним одно: следующий государь, Николай I, полностью оправдал Синявина и восславил его как одного из выдающихся флотоводцев того времени. И, насколько я понимаю, в Боровске память Синявина хранят. Он там родился, в Комлеве, он там провел детские годы. Но вот, тем не менее, Боровская земля знает и помнит человека, который вырос на ней.
В. Курицына
— С 2013 года стоит в центре памятник адмиралу Синявину, рядом — небольшой сквер, это одна из смотровых площадок Боровска, посещаемая туристами. Ну и, конечно, местные жители ее знают. А что еще важно — не просто памятник с наименованием, кто это, а вдоль сквера по периметру, небольшого, основная информация есть — что это за человек, какое у него было образование, в каких сражениях он участвовал, каковы его заслуги. То есть это очень важно, конечно.
Д. Володихин
— Ну, Боровская земля богата талантами. Здесь есть свои святые, свои полководцы, свои князья, свои ратоборцы за веру и за Отечество, и, насколько я помню, ведь там были и свои великие негоцианты?
В. Курицына
— Знаменитый род Рябушинских, на самом деле, родом из-под Боровска. Основатель — Михаил Яковлев, или Михаил Яковлевич Стекольщиков, а был он из крестьян, у которых в те времена заменой фамилии, по существу, была так называемая фамилия, образованная от имени отца... То есть он известен либо как Михаил Яковлев, либо как Михаил Стекольщиков, потому что у его отца было прозвище «Стекольщиков», он был резчик по дереву. Вот этот Михаил Яковлевич, родом из крестьян, выбился в промышленники, купцы, стал основателем большой династии.
Д. Володихин
— Когда это произошло?
В. Курицына
— Это произошло уже в XIX веке. Родился он в 1786 году. Но это первое поколение знаменитых Рябушинских. Потом его сын, Павел Михайлович, продолжил, и уже вот у него было восемь сыновей, которые отличались самыми разнообразными талантами. Как мы знаем, Рябушинские были и собирателями искусств, и промышленниками, и издателями. Но что интересно — ведь никакого слова «Рябушинские» у них в фамилии не было никогда. Михаил Яковлевич взял эту фамилию по месту своего рождения. На самом деле, он уроженец Ребушинской (или Рябушинской) Слободы, в последние десятилетия — Рябушек, а ныне — территории Боровска административно. И вот, казалось бы, человек мог бы захотеть порвать со своим прошлым. Ну, начинал, как обычный крестьянин, а теперь состояние в 2 миллиона, совсем другое влияние... Но он, наоборот, подчеркивает свое прошлое, свои корни... Что интересно...
Д. Володихин
— То есть та почва, которая его породила, ему дорога?
В. Курицына
— Он от нее не отказывается. Он не только от нее сам не отказывается — он от нее не отказывается за весь свой род. Ведь мы их знаем как Рябушинских, сразу как Рябушинских. Но это они себя сделали Рябушинскими, чтобы навечно помнить о том месте, откуда они все родом, откуда они вышли. И что интересно — что в названии слободы (она в какое-то время была Ребушинской, потом стала Рябушинской, Рябушками), так и в фамилии, он ее начинал как «Ребушинскую», но постепенно, через десятилетие, по-моему, пришел к тому варианту, как мы их и знаем, — знаменитой фамилии Рябушинских.
Д. Володихин
— Ну, мы поговорили о святых, о военачальниках, о князьях, о коммерчески одаренных людях. И, наконец, перед нами вырастает титаническая фигура ученого, который связан с этой землей, которому в Боровске поставлен еще один памятник — кстати, очень необычный.
В. Курицына
— Памятник, действительно, очень забавный, служит источником хорошего настроения для туристов. Циолковский там весьма мечтательный... Но памятник стоит...
Д. Володихин
— Заглядывается на небо, и кажется, вот сейчас с него шляпа упадет.
В. Курицына
— Двенадцать лет преподавал в уездном училище Константин Циолковский в Боровске. Основные свои труды, сделавшие его знаменитым, он создал уже в Калуге, но, тем не менее, и в Боровске он уже работал, печатался. Здание уездного училища сохранилось — оно где городище, основные здания, оно там сохранено, двухэтажное здание. И напомню, что и венчался он в Боровске. Было все очень скромно — дошли пешком четыре версты до церкви. У Циолковского не было там постоянного, собственного дома, он снимал квартиры, и часть домов до нашего времени просто не дошла. Поэтому в единственном доме, который сохранился, сейчас открыт музей, и туда можно прийти.
Д. Володихин
— То есть если уточнять дотошно, так сказать, до самых корней, ведь Калугу обычно называют «городом Циолковского», связывают с Циолковским, но если поставить рядом два города — Боровск и Калугу, то они играли в судьбе этого одаренного человека примерно равную роль, и он принадлежит им в равной степени?
В. Курицына
— Да! Вообще, как-то, наверное, не очень правильно связывать один город с именем знаменитого человека. Потому что он родился в другом месте, какое-то время жил в Москве, и город Боровск вполне заслуженно претендует на свою часть славы, и музей там теперь существует. Конечно, в Калуге и планетарий, и музей крупнее, но и в Боровске есть музей вот уже несколько десятилетий!
Д. Володихин
— Ну что ж, дорогие радиослушатели, мы рассказали Вам и о городе Боровске, и о знаменитом Свято-Пафнутьеве Боровском монастыре, и о великих людях, которых взрастил Боровск, — Синявине, Рябушинских, о Циолковском, рассказали об одном злодее, который добрался до Боровска, но дальше не прошел, о Наполеоне, и настало время нам с Вами прощаться. Благодарим Вас за внимание.
В. Курицына
— Спасибо за внимание! До свидания!
Д. Володихин
— До свидания!
