«Христианин в современном мире. Помощь беженцам». Мария Меринова

У нас в гостях была координатор добровольцев в штабе помощи беженцам при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению Мария Меринова.

Мы говорили с нашей гостьей о её пути к вере, а также о том, почему ей важно помогать людям в непростых жизненных ситуациях, и чем отличается работа волонтеров в так называемых «красных зонах» от помощи беженцам.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

Все выпуски программы Вечер Воскресенья

• «Христианин в современном мире». Серей Рудов
• «Христианин в современном мире». Наталья Смирнова
• «Христианин в современном мире». Наталья Богданова

---

И. Цуканов

— Добрый вечер, дорогие друзья. Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Как обычно, в это время в студии моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

И. Цуканов

— Я диакон Игорь Цуканов. И всегда в это время традиционно, вот уже два года, наверное, или больше, мы говорим с нашими гостями на тему «Христианин в обществе». Сейчас такое время, когда вот быть христианином, наверное, достаточно просто, я бы так сказал.

К. Лаврентьева

— Или сложно.

И. Цуканов

— Сложно всегда, но просто в том смысле, что довольно очевидно, что делать. Потому что, когда вот мы слышим из Евангелия заповедь Христа о том, что вы должны голодного накормить, человека, не имеющего одежды, одеть, там больного навестить — сейчас очень много и голодных, и неодетых, не имеющих там дневного пропитания людей, иногда не имеющих крыши над головой — речь идет, конечно же, в первую очередь о беженцах. И вот сегодня у нас в гостях Мария Меринова, координатор в церковном штабе помощи беженцам, который создан при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению, который возглавляет владыка Пантелеимон (Шатов). Мы уже несколько раз к теме беженцев обращались и к теме вообще помощи людям, которые находятся в нужде. Вот сегодня у нас в гостях тот самый человек, который очень давно уже занимается служением таким, служением милосердия. И я надеюсь, мы сегодня как раз поговорим во всех подробностях о том, что это такое, как к этому можно приступить. Мария, добрый вечер.

М. Меринова

— Добрый вечер, дорогие друзья.

И. Цуканов

— Ну, может быть, первое, с чего хотелось начать, вот сейчас вы координируете работу волонтеров в штабе помощи беженцам. А в чем эта работа заключается, что это значит координировать волонтеров? Расскажите, пожалуйста.

М. Меринова

— Я считаю, что основная моя задача — это просто помогать людям делать добро. Потому что есть много неравнодушных людей, я в этом уже точно убедилась после «красной зоны», которые хотели быть полезными, оказывать поддержку, большие неравнодушные сердца у такого количества людей. Но для того, чтобы им реализовать себя, им просто нужно создать условия. То есть я считаю, что моя роль не настолько велика, как, может быть, кажется. Потому что люди просто приходят, они хотят быть полезными ближним, и моя задача сделать так, чтобы у них это получилось — понять, в каком направлении, в каком объеме, в каком времени, как все это сделать, — то есть я, в принципе, помогаю, наверное, только в этом.

И. Цуканов

— То есть людям самоопределиться, как именно они хотели бы помогать.

М. Меринова

— Да.

К. Лаврентьева

— Ну это такая тонкая психологическая работа.

М. Меринова

— Это точно.

И. Цуканов

— А что значит создать условия? Вот сказали: создать условия для людей.

М. Меринова

— Когда я начинала свой добровольческий путь, я понимала, что я хочу помогать — и всё. То есть дальше я не понимала — ни куда, ни как, ни в каком месте, ни в каком объеме. Мне казалось, что добровольцы — это, наверное, люди, которые вообще не работают. Ну вот у меня была такая полная уверенность. Но сделать так, чтобы человек был полезен даже два часа своего времени — вот это как раз моя задача. А также люди разные — это я знаю из своего опыта профессионального, я понимаю, что кому-то удобнее работать с цифрами, кому-то удобнее работать с людьми, кто-то прекрасно обходится с детьми, а кто-то в принципе прекрасный организатор, и он может увидеть процесс со стороны и сделать так, чтобы нам всем было удобно работать, да, вот оказывать свою поддержку и помощь добровольческую. Поэтому моя задача — увидеть потенциал добровольца, да, понять, в каком направлении ему было бы комфортно помогать и дать ему эту возможность.

К. Лаврентьева

— Такой менеджер для подбора персонала.

М. Меринова

— Ну что-то типа того на самом деле. И сейчас вот как раз все вот эти знания, они мне, честно говоря, очень пригодились.

К. Лаврентьева

— Ну ведь у вас был какой-то опыт своего и бизнеса...

М. Меринова

— Ну там не совсем бизнес...

К. Лаврентьева

— Возглавляли клинику стоматологическую.

М. Меринова

— Я ее только начала возглавлять.

К. Лаврентьева

— Да, я обращу внимание наших радиослушателей: стоматологическую, друзья. Вот такой витиеватый путь сегодня нашей гостьи мы обсуждаем. А как так получилось, что вы оставили вот это вот все и ушли из этой сферы?

М. Меринова

— Ну там у меня как бы такая направленность, связанная тоже с людьми. У меня было несколько клиник, в которых я работал старшим администратором — то есть моя задача была научить людей оказывать помощь пациентам стоматологическим. Я их учила разговаривать, учила обращать внимание на проблему, с которой обращается пациент, и, соответственно, организовывать для них максимально комфортные условия работы, ну и так далее. И вот как только случилась пандемия, наконец-то я получила должность управляющего, вот прямо вот назначение там с 1-го числа, и с 1-го числа локдаун — всё, все по домам. То есть здесь вроде как предел мечтаний достигнут, там пять лет карьеры остались там за плечами, и я села. Села и подумала: так, а что будем дальше делать?

К. Лаврентьева

— Ничего себе.

И. Цуканов

— А как вы тогда вот пережили этот период этого локдауна? Ну понятно, что у вас, с одной стороны, вот эта новая должность и новые задачи, вроде как повышение в карьере, с другой стороны, это невозможно реализовать, потому что сидишь дома. А с третьей стороны, все люди тогда, конечно, были ну в такой панике — вот это 20-й ведь год, речь идет о 20-м годе?

М. Меринова

— Да.

К. Лаврентьева

— Непонятно что дальше, что делать со своей жизнью, что будет с миром, никто ничего не знал.

И. Цуканов

— Да. Вот что вы тогда думали про все это? Боялись, не боялись?

М. Меринова

— Честно скажу, я, наверное, в этом плане, может быть, глупа, а может быть, я просто воцерковлена — у меня не было этой паники, истерики, еще чего-то, я понимала: ну раз так Господь устроил, значит, так надо. Ну, значит, посидим. Я занялась семьей, детьми, мы попеределали там с мужем все, что планировали сделать дома. Я навела там ревизию, я там переготовила все блюда, о которых я когда-либо мечтала. То есть для меня это был такой вот как бы ну отдых просто в пределах дома.

К. Лаврентьева

— Прекрасно.

М. Меринова

— То есть у меня не было какого-то там такого как бы опустошения. Потом я подумала: а что-то не хочу я возвращаться, вот правда. Я поняла, что, наверное, я хочу делать добро. Ну как-то вот так получилось, что я уволилась, скажем так, чтобы получать пособие временное, пока никто не работал. Ну мы же там, родители, имели возможность.

К. Лаврентьева

— Вы же столько лет к этому шли.

М. Меринова

— Да.

К. Лаврентьева

— А потом решили, что вообще возвращаться не будете.

М. Меринова

— Да, вот так.

К. Лаврентьева

— Вот это да.

М. Меринова

— Пришла в храм, сказала, что ну я, в принципе, и так уже была прихожанкой, я там помогала, но я помогала чуть-чуть, потому что работа все время мое занимала. Я пришла и сказала: батюшка, ну надо мне что-то еще делать, потому что я дома попеределала абсолютно все, я уже прямо начинаю, честно говоря, дуреть, мне нужно срочно чем-то себя занять. И отец Владимир, которого я очень люблю, сказал, что, Мария, пойдите-ка вы в Первую Градскую помогать ухаживать к инсультным больным. Он сам, честно говоря, с огромным опытом добровольчества, он, еще не будучи священником, ходил, помогал туда, я даже боюсь вспомнить, сколько лет, чуть ли не около десяти, то есть его там все прекрасно знают. Он говорит: я позвоню, вот, скажу, что вы от меня придете, идите, помогайте. И я тут просто расцвела. Ездила туда, как на работу.

К. Лаврентьева

— Ничего себе.

М. Меринова

— Через день я приезжала, помогала сестрам по уходу. Потом я поняла, что мне это безумно нравится, но я не обладаю необходимыми знаниями. Я пошла на курсы, получила корочку, что я сестра по уходу, значит, и, такая, думаю: ну все, сейчас мы съездим с мужем в отпуск, я вернусь и все, и устраиваюсь работать сестрой по уходу. Думаю: ну вообще прекрасно.

К. Лаврентьева

— А муж как к этому отнесся? Семья, дети?

М. Меринова

— А мне нельзя отказать. Потому что, если я чем-то...

К. Лаврентьева

— Сказала тонкая, очень такая утонченная Мария, нежная, аристократичная: мне нельзя отказать.

М. Меринова

— Ну потому что когда я чем-то воодушевлена, и когда я понимаю, что я просто поглощена всей этой работой, даже ее сложно так назвать, я выходила каждый раз после смены — у меня сияли глаза, я просто понимала, что вот она, жизнь, когда ты видишь, как люди меняются, когда оказываются, скажем так, на пороге смерти, да. И выходишь, и ты понимаешь, что вот, а твоя жизнь без единого изъяна, она такая счастливая, она такая полная и, в принципе, беспроблемная, не побоюсь этого слова. И, конечно, я поняла, что я хотела бы заниматься этим постоянно. И муж мне сказал: ну хорошо, ладно, иди, будь сестрой. Но на самом деле он очень гордится мной, гордится вообще, в принципе, тем, что у нас такая сильная Русская Православная Церковь.

К. Лаврентьева

— Ничего себе.

М. Меринова

— У него, честно говоря, от всех рассказов, от моих вот сейчас, моей большой православной семьи, друзей, наших добровольцев многочисленных, он не раз уже, мы встречаемся регулярно. И он сказал, что это просто, это какие-то волшебные люди. Я вообще, говорит, представить себе не мог, я думал, ты одна такая, а вас, оказывается, так много, и вы такие все классные. В общем, он очень любит всю нашу большую команду.

К. Лаврентьева

— Да. Удивительный какой-то светлый пример такой, да?

И. Цуканов

— Но все-таки мне хочется спросить. Да, понятно, что когда ты начинаешь заниматься вот добровольчеством, да, или, лучше сказать, уже становишься сестрой милосердия, то это становится, в общем, основным делом твоей жизни.

М. Меринова

— Так получилось, что батюшка посвятил меня в сестры милосердия. Потому что при нашей больнице святого Владимира, при детской больнице, есть сестричество сестер милосердия. Нас там, правда, не очень много, но мы есть. И после этого так сложилось, что владыка Пантелеимон предложил мне работу, то есть я стала, помимо добровольца, еще и сотрудником.

И. Цуканов

— Ну я в том смысле, что про что я хотел спросить. Что когда ты работаешь где-то наемным менеджером, сотрудником, у тебя рабочий день понятный там — ну, условно говоря, там с восьми утра до семи часов вечера там или до шести. Ты себе можешь как-то продлевать, ты можешь там оставаться в какое-то в неурочное время, и жутко тоже вот думать, какой же ты молодец, ты сидишь вот целый рабочий день, а потом еще свое свободное время тоже работе отдаешь. Но вот это одна история. Другая история, когда у тебя ну тоже, наверное, нормированный рабочий день, но ситуация может повернуться так, что ты можешь там и сутки провести, наверное, в больнице. И это вытесняет все-таки все остальное на какой-то второй план, в том числе и семью, в том числе дом. И это не так просто. Да, это очень радостно, я понимаю, о чем вы говорите, но это не так просто, потому что семья тоже требует ну своего, в общем, дети требуют своего. А у вас их несколько ведь, да?

М. Меринова

— Да, два сына.

И. Цуканов

— Ну вот. И как вот это было? То есть первые недели — да, я прекрасно понимаю, что, наверное, ты летишь на крыльях, так сказать, да, вот...

М. Меринова

— Это мы говорим о «красной зоне» уже, да?

И. Цуканов

— Нет, ну даже...

К. Лаврентьева

— Добровольческая история такая, да.

М. Меринова

— Ну там с больницей, например, ситуация была, в принципе, несложная, то есть я ходила через день, то есть день я посвящала больнице, день семье. Я не могу сказать, что я там, скажем так... Тут очень важен ресурс. Нельзя быть добровольцем, если ты в потоке. Ты всегда должен приходить в хорошем настроении. Ты должен быть выспавшимся, ты должен иметь силы для того, чтобы отдавать. Нельзя, если ты замотан, прийти и с таким пустым стеклянным взглядом посмотреть на пациента и сделать что-то машинально. Вот особенность добровольца как раз в том, что он не зашорен, то есть у него нет вот этого вот, скажем, привыкания.

К. Лаврентьева

— Профессионального выгорания.

М. Меринова

— Да, вот это очень важно. Это архиважно на самом деле для добровольца. И потому они так отличаются от сотрудников. Вот у сотрудников такого нет. Когда медсестра десять раз моет пациента, и на 11-й раз он начинает там капризничать, она на него скорее сорвется. А доброволец, который пришел и перемыл десять человек, а потом он придет через день и будет делать это, у него уже, скажем...

К. Лаврентьева

— Он уже подкопил, зарядил батарейку.

М. Меринова

— Да, да.

К. Лаврентьева

— Мария, ну это очень интересно. А «красная зона» сколько продлилась?

М. Меринова

— Почти год.

К. Лаврентьева

— Год, а потом вы оттуда ушли уже в штаб.

М. Меринова

— В штаб.

К. Лаврентьева

— Насколько разница для вас видна между этими двумя послушаниями? Не знаю, работами их не назовешь.

М. Меринова

— Штаб и «красная зона»? Ну мне не хватает больницы, честно скажу.

К. Лаврентьева

— Да? Ничего себе.

М. Меринова

— Потому что больница — это такое место, где люди открываются. То есть вот увидеть человека таким, какой он есть, можно только тогда, когда он на пороге чего-либо, да, либо когда он что-то перенес.

К. Лаврентьева

— В пограничной какой-то ситуации.

М. Меринова

— Да, он не всегда с открытыми глазами. Они всегда просят, они всегда благодарны, и не приходится пробиваться. Ну иногда, конечно, бывают такие редкие случаи, когда человек не хочет, чтобы как будто бы ему помогали. Но стоит только проявить чуточку своего внимания и заботы, ты видишь, как он раскрывается. В основном люди, конечно, в «красной зоне» они прямо, нуждались в помощи, и это совсем несложно.

И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на светлом радио, дорогие радиослушатели. В этом часе с нами Мария Меринова, координатор добровольцев в штабе помощи беженцам, при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению. У микрофона диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева, мы продолжаем наш интересный разговор. А он действительно интересный, говорю я это не как забитую фразу, получаю очень большое удовольствие. Мне кажется, отец Игорь, вот судя по его светящимся глазам (в такие моменты я переживаю, что у нас нет съемки этой программы «Вечер воскресенья»), тоже очень доволен. Мария, ну на самом деле это очень интересно. Потому что вы же пошли изначально в «красную зону» за духовником.

М. Меринова

— Да.

И. Цуканов

— Это вот классный момент для обсуждения. Расскажите нам подробнее. Это ведь был ковидный госпиталь в Сокольниках, и вы пошли как бы за духовником.

М. Меринова

— Ну потому, что он меня направил изначально в Первую Градскую больницу. Он рассмотрел, что мне это понравится, что я смогу, что у меня хватит сил, энергии. И когда владыка Пантелеимон назначил отца Владимира окормлять ковидный госпиталь, само собой, что ему нужен был человек, который сможет организовать именно добровольцев в этом госпитале. И когда отец Владимир предложил, тут даже вообще вопросов не было, что я откажусь, конечно, я согласилась.

К. Лаврентьева

— А как вы встретились? Как вы нашли своего духовника? Чуть-чуть отмотаем назад, вообще про приход к вере очень хочется спросить, как это все у вас развивалось?

М. Меринова

— На самом деле у нас было такое одно большое чудо, которое, наверное, открыло в моих глазах Бога. Я родила ребенка, и он чуть не умер. Чуть не умер вот в первые сутки. Я вот сейчас считаю своим долгом рассказывать всем будущим мамам о том, что в первые сутки с ребенка нельзя спускать глаз вообще. Потому что амниотическая жидкость, в которой дети в животе находятся, она в течение первых суток, если она не вышла во время там первого крика, да, во время рождения, она может выйти. А она такая склизкая, и она сразу выходит и в рот, и в нос, и ребенок начинает задыхаться. Ну то есть просто она такая плотная. И у меня произошло, что я родила ребенка в семь утра, в полдвенадцатого ночи, когда все спали — моя соседка по палате спала, ее малышка тоже, и мой Ромашка спал, — и я, в принципе, по идее, должна была спать. Но Господь миловал, и я не спала, и я услышала какие легкие такие: м... м... — то есть вот какой-то такой абсолютно неслышный звук. Я поняла, что он просто не дышит, я вскочила...

К. Лаврентьева

— Ой, меня аж в холод бросило.

М. Меринова

— Я до сих пор рассказываю, вся в мурашках.

К. Лаврентьева

— Невозможно.

М. Меринова

— И я вскочила, перевернула грудничка вниз головой, трясла его — поняла, что там, ну я так в состоянии аффекта пыталась хоть как-то помочь. Выбежала в коридор, начала кричать. Прибежала постовая медсестра и так спокойненько взяла бинтик и все это достала. Почему об этом никто не рассказывает, я, честно скажу, не понимаю.

К. Лаврентьева

— Потому что это редкая история, в основном все выходит во время первого крика.

М. Меринова

— Вот. Но это может убить.

К. Лаврентьева

— Чтобы не пугать мамочек, и не рассказывают.

М. Меринова

— Конечно. Но я рассказываю, я всех пугаю. И говорю, что родила ребенка — первые сутки взгляда не спускай с него. И вот он чудом...

К. Лаврентьева

— Ну это вот ваша такая чудесная история. Надо же.

М. Меринова

— И вот он чудом у нас, я считаю, что все-таки родился он просто замечательно. И когда вот эта ситуация произошла, я сразу позвонила мужу — он, конечно, праздновал с друзьями рождение сына долгожданного. И он утром пошел в храм, стоял и плакал, и благодарил. Он у меня очень такой чуткий человек, очень с огромным сердцем, добрый, отзывчивый. Несмотря на то, что он все-таки работает в обычной светской сфере, но вот он с огромным сердцем. И вот мы стали водить детей в храм каждое воскресенье, причащать. Мы поняли, что там что-то такое волшебное происходит, что защищает детей, и что мы просто обязаны. Мы крестили его очень рано, как только было можно. Мы побежали в храм, покрестили. Ну вот стали, потом мы повенчались, где-то года через полтора, тоже как бы особо, скажем так, не понимая всей глубины. Мы просто поняли, что раз мы друг друга любим, то, наверное, у Бога надо тоже зарегистрироваться. И решили повенчаться.

К. Лаврентьева

— В общем, все надо сделать правильно: детей водить каждое воскресенье, самим повенчаться.

М. Меринова

— Да.

И. Цуканов

— А вот интересно, это событие, оно стало каким-то поворотным моментом в вашем приходе в храм, да? То есть до этого...

М. Меринова

— До этого я вообще в храм не ходила. Я понимала, что нужно там, как и большинство, наверное, россиян, ходить на Пасху, там отмечать Рождество — это продолжение новогодних праздников.

И. Цуканов

— Кулич обязательно освящать.

М. Меринова

— Да, обязательно куличи.

К. Лаврентьева

— Как сказал один священник: кулич — он главный миссионер, он вообще вокруг себя всех собирает. Так, да.

М. Меринова

— Да. И поэтому, наверное, вот именно воцерковление было у меня, скажем так, наверное, последние года три-четыре. То есть несмотря на то, что моему ребенку двенадцать, я как-то так эпизодически. Ну был период, когда мы там каждое воскресенье ходили в храм, был период, когда там сложно и тяжело. Я знала одно: что если я схожу в храм, то я после этого добренькая.

К. Лаврентьева

— То есть вы прямо видели, чувствовали эту связь?

М. Меринова

— Да, что-то происходило, но толком я не понимала, что.

К. Лаврентьева

— Добренькая.

М. Меринова

— Да, я добренькая. Ну то есть вот эта вот энергия, которая сейчас у меня практически всегда присутствует, тогда она у меня была периодами. Что мне муж прямо говорил: слушай, пора в храм идти. Я говорю: да, пора.

И. Цуканов

— А муж, получается, он так уже имел какой-то опыт хождения в храм, да, то есть он чуть раньше пришел?

М. Меринова

— Нет. Да нет, ну он тоже был абсолютно таким захожанином. Потому что ему бабушка подарила крестик когда-то в детстве, водила его в храм. Крестик он тоже, как и я, так очень суеверно не снимал с себя. Но, наверное, в этом вся вера была.

И. Цуканов

— Просто это звучит действительно как чудо, да. Потому что ведь, я имею в виду, вот то что вот это событие с малышом, да, восприняли как вмешательство Божие. Потому что ну вообще-то человек другой мог как-то сказать: ну вот слава... не то, что слава Богу, а просто повезло. Вот повезло же, что вы не спали, да?

М. Меринова

— Так условия были созданы. Все дети спали, у меня была отдельная палата. Я имела возможность уже там спать, потому что я, получается, больше суток не спала. Но вот все-таки то, что я не спала, считаю, что это просто вот Господь, как говорится.

И. Цуканов

— Ну и то, что малыш был с вами, их же часто держат где-то отдельно от мам. В общем, поэтому тут действительно многие вещи сошлись. И то, что вы поняли, что нужно сделать вообще, что происходит и что нужно сделать, это же тоже.

К. Лаврентьева

— Это такой инстинкт материнский сработал.

М. Меринова

— Абсолютно точно.

К. Лаврентьева

— А как с духовником встреча произошла?

М. Меринова

— Я ходила в храм большой у себя в Кожухово, там было четыре священника. Ну и как все захожане — я все-таки считаю, это не духовная жизнь, ну мне кажется, все-таки не совсем духовная, когда ты просто пришел, когда тебе плохо, ну и такой — хоп, и ушел. Это не воцерковление, это не жизнь с Богом. И когда я приходила исповедоваться, ну там куда встану к кому в очередь, тому и поисповедаюсь. И отец Владимир, он меня, конечно, поразил. Потому что исповедь с ним, она была вообще другая. Я помню, у меня была проблема такая, казалось бы, абсолютно нерешаемая, и он предложил радикальный способ. То есть мне казалось, что вот когда я подхожу к священнику, он обычно говорит всегда: молитесь, там смиряйтесь, и все на этом. То есть для меня тот ответ, который дал отец Владимир, он меня просто как прямо так, как говорится, стукнул, да, такой. Я думаю: что, вот так сделать? Он говорит: да, идите и сделайте так.

К. Лаврентьева

— Ничего себе.

М. Меринова

— И я пошла, и сделала. То есть и вот это отношение такое, наверное, его небезразличное, он действительно вник, да, в то, что я говорила. И я поступила так, и все получилось. И тогда какой-то такой переломный момент был. Я думаю: ну надо же. И я стала к нему вставать в очередь. И потом я поняла, что несмотря на то, что он еще даже не запомнил, как меня зовут, он всегда на любую проблему, с которой ты приходишь, да, вот он все-таки подходит как-то, скажем так, неформально. Вот это, конечно. И после того, как его перевели вообще в другой район, я в числе тех прихожан, которые все-таки ценили именно вот его такие качества, стала ездить в другой район за ним. Вот.

И. Цуканов

— А потом стали ездить за ним в «красную зону».

М. Меринова

— Да.

И. Цуканов

— А возвращаясь вот к работе в «красной зоне». Очень многие люди рассказывают, что именно там с вами познакомились — волонтеры, я имею в виду. И я так понимаю, что там как раз вам удалось ну действительно создать какой-то такой вот, ну как это сказать, хороший круг вот этих волонтеров, таких надежных людей, на которых можно положиться. А насколько эта задача была для вас сложной? Потому что, мне кажется, что с одной стороны, это такая ответственная задача, с другой стороны, всегда, наверное, есть страх, что ты не найдешь людей просто. Потому что ну вот чтобы они именно в то время, которое нужно, приходили.

М. Меринова

— Это задача Владыки, это его на самом деле, за ним идут люди. Первостепенно люди идут за Владыкой, потому что его призыв, его мотивация. И приходили такие воцерковленные люди, что мне было чему у них поучиться на самом деле. Я с каждым новым человеком, я приходила такая, опять мужу говорю: ты представляешь? Ты представляешь, она там вот это, а вот эта вообще из монастыря пришла, а вот эта вот там, я не знаю, помогает в приходе, она вот это вот это делает! То есть я с таки количеством людей сталкивалась каждый раз, что я вообще была ну счастлива, что у меня такая работа. Потому что обычно вот в сфере коммерческой ты знаешь, что вот офис — это такое сборище людей, которые кто-то чего-то постоянно от кого-то хочет, да, кто-то за счет кого-то что-то пытается реализовать. И ты скорее находишься в оборонительной позиции, находясь в офисе, особенно если у тебя какая-то руководящая должность. Ты должен понимать, что каждый там хочет что-то с тебя поиметь или в какой-то мере там, не знаю, подставить, да, то есть ну коммерческая сфера, это вообще другое. И я, по сути, когда пришла в «красную зону» поняла, что они все хорошие. Вот они все хорошие. Они все добрые, они все искренне пытаются помочь — помочь общему делу, помочь мне, да, если я чего-то не знаю. Ну это было вообще, вот я говорю, до сих пор у меня мурашки по телу. Я их искренне люблю, это какая-то просто, ну я знаю. Вот знаете, как могу сравнить, наверное, вот пандемия, она... Вот нас, православных, скажем так, не так много, да, как мы знаем. Но когда случилась эта пандемия, вот просто все самые лучшие люди вышли. И все самые лучшие люди объединились на призыв Владыки. Такого количества добрых, хороших, с огромными сердцами людей ну я, правда, не встречала нигде и никогда. И назвать это вот, что это какая-то сложная задача... Мне просто нужно было вот все эти сливки взять, да, поговорить с каждым из них, понять, в каком вопросе у них есть экспертиза. Например, у меня первая группа людей — это были врачи и медики. Владыка в первую очередь этих людей допустил. Они, соответственно, помогали мне вырабатывать систему, да, как помогать, что можно, что нельзя, рассказывали про нормы СанПиНа, рассказывали про особенности пациентов. Потом там добавились психологи, они, соответственно, дали свою оценку, что ситуация с пациентами вот такая, такая, может быть там то-то, то-то, например, в поведении. То есть мне осталось только вот собрать людей, узнать, да, что они знают и в чем они могут помочь нашему общему делу. Кто-то там техническими знаниями, они, соответственно, помогли мне создать вот эту базу, да, добровольцев. Кто-то там, например, не знаю уже даже кого, ну, в общем, то есть какие-то направления уже сейчас начинаю подзабывать. То есть в каждом направлении мы в результате нашли людей, которые смогли помочь мне создать такую плотную, качественную систему работы. И мы сделали так, что у нас ежедневно в четыре смены выходили люди. То есть первоначально со всеми ними ходила я, да, для того чтобы все рассказать, объяснить, а потом вот эти медики присоединились. Соответственно, я их вывела в наставники, они, соответственно, стали ходить с группой людей. Потом мы создавали там регулярно обучение адаптацию. Разработал там один парень, помог мне инструкции написать — то есть тот опыт, который я знаю, я ему говорю, он, соответственно, пишет. То есть уже потом каждый новый человек, который приходил, он уже четко понимал, что можно, что нельзя, в какое время, в какие условия, как подходить к пациенту. Медики дали свои рекомендации по уходу. И все, и у нас получилась просто идеальная рабочая команда. И сейчас вот эти вот 50 человек — это те люди, которые принимали участие именно в создании и реализации, работе над всякими разными сложными ситуациями, они вот теперь такая моя большая такая дружная опора, скажем так. И сейчас вот мы с ними перешли в штаб.

И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Дорогие друзья, сегодня у нас в гостях Мария Меринова, координатор добровольцев в церковном штабе помощи беженцам, при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению. У микрофона моя коллега Кира Лаврентьева и я, диакон Игорь Цуканов. И буквально через несколько секунд мы снова вернемся в студию. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Еще раз приветствуем вас, дорогие радиослушатели. «Вечер воскресенья» на светлом радио. У нас в гостях Мария Меринова, координатор добровольцев в штабе помощи беженцам при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению. У микрофона диакон Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Мария, вот сейчас вы распределяете людей в штабе, через вас, естественно, проходит какое-то огромное количество людей. Если вы видите, что человек конкретно не готов, ну вот просто не готов, вот он очень хочет помогать, но у него реально нет ни ресурсов, ни вообще представления о том, что такое добровольчество. Вот он, может, думает, что придет, и сейчас ему, значит, небесная манна на него сразу спустится в виде благодати, а силенок-то не хватает. Вот что в таких случаях делать?

М. Меринова

— На самом деле было бы желание, а место всегда найдется — это прямо однозначно могу сказать. Сейчас работа построена таким образом, что группы добровольцев, которые хотят нам помогать, они проходят собеседование со священником — это основа нашего отбора. И вот первоначальную встречу провожу всегда я. То есть я собираю эту группу людей до священника, мы встречаемся, и я рассказываю о том, как устроен штаб, я рассказываю о том, какие виды помощи у нас оказывают беженцам, рассказываю, в какое время есть возможность помогать. И после вот этого моего вводного, скажем так, инструктажа, да, рассказа о беженцах, люди сразу понимают, чем они могут быть полезны. Например, педагоги могут помогать подтягивать детей по знаниям, которые, например, какое-то время пропустили, сейчас им нужно поступать. У нас есть группа педагогов, у нас есть группа врачей...

К. Лаврентьева

— А, вы имеете в виду детей беженцев.

М. Меринова

— Да, детей беженцев. У нас есть группа врачей. То есть если вдруг у беженца какой-то вопрос, связанный там со здоровьем, всегда можно позвонить добровольцу медику, да, в соответствующей специализации, задать ему вопрос. Ну это вот тоже такой вид добровольчества, не отходя от рабочего места, как говорится.

И. Цуканов

— Это очень важный вид добровольчества. Потому что сейчас, пока человек не получил статус временного убежища, у него нет возможности фактически пользоваться медицинскими услугами, да?

М. Меринова

— Конечно.

И. Цуканов

— Только за деньги, которых у него, как правило, нет.

М. Меринова

— Вот. Кто-то, например, имеет там загородную дачу, и которую он готов выделить для того, чтобы беженец там на время пожил. Такие тоже есть люди, и они откликаются. Кто-то может выделить комнату в своей квартире — это вот, скажем так, такое добровольчество...

К. Лаврентьева

— Прямо такое героическое.

М. Меринова

— Да, ну как бы все, кто-то имеет возможность, но такие люди находятся на самом деле.

К. Лаврентьева

— Слава Богу.

М. Меринова

— Да, слава Богу. У кого-то есть свободное время, он готов поразвозить беженцев на машине — пожалуйста, автоволонтер. Кто-то настолько любит детей, что готов там три, четыре, пять часов помогать в нашей игровой, пока родители обсуждают вопросы, связанные с обустройством в Москве. У нас всегда дети заняты — рисуют, читают, там что-то мастерят — пожалуйста. Есть люди, которые имеют отношение к творческой сфере — у нас есть группа для беженцев, в которой мы выкладываем разные мероприятия бесплатные для них, то есть это могут быть паломнические поездки, это могут быть театры, кино, музеи, выставки.

К. Лаврентьева

— Ну как-то поддержать. Моральный дух поддержать.

М. Меринова

— Поддержать. То есть есть люди, которые готовы сопровождать беженцев, есть те, у которых есть возможность выделить какое-то количество билетов — пожалуйста. То есть есть люди, которые, предположим, имеют отношение к сфере образования, да, и могли бы помочь. Ну это вот у нас направление, да, помогаем также людям определиться с поступлением. Тоже человек может задать вопрос, получить информацию, как-то подготовиться и так далее.

К. Лаврентьева

— Ну понятно, что люди тоже в разном психологическом состоянии.

М. Меринова

— Психологи есть.

К. Лаврентьева

— И мы говорили уже и в других программах об этом. Но, смотрите, Мария, это же такой сложный очень вопрос. И, в общем, наверное, сложно будет ему сейчас как бы посвящать, надо ему посвящать целый разговор. Но в целом, ведь очень часто приходят люди, которые вообще, в принципе, им вроде как помощь нужна, но они вообще как бы не планировали такую жизнь, и они не знают...

М. Меринова

— Никто не планировал.

К. Лаврентьева

— И они не знали, что вот так вот все получится, и как бы они в некоей такой вот растерянности. Как нам говорила другая наша гостья, кто-то в агрессии, кто-то в некоем ступоре — ну, в общем, в разных очень состояниях люди, потому что психика реагирует по-разному на такой дичайший стресс.

М. Меринова

— У нас есть психологи, которые работают с ними. У нас каждый день в штабе дежурит психолог — это тоже волонтер.

К. Лаврентьева

— Это эффективно, на ваш взгляд?

М. Меринова

— Это очень эффективно. Вот как раз недавно я сейчас перед началом передачи получила сообщение. Вот как раз отец Игорь...

К. Лаврентьева

— Я смотрю, он вам кивает. Отец Игорь в курсе всех дел.

М. Меринова

— Он мне кивнул, он просто в нашей группе, да, так что помогает. И мы получили прекрасный отзыв о том, что вот социальный работник, волонтер, видела, что обратилась беженка в таком сложном эмоциональном состоянии. И она ее держала до последнего, потому что психолог был занят, и потом просто вот так вот, практически на руках донесла до психолога, и человек там раскрылся.

К. Лаврентьева

— Раскрылся, и полегчало.

М. Меринова

— И полегчало, да.

К. Лаврентьева

— Помоги Господь всем.

М. Меринова

— Да. А психолог так же берет, на руках относит к священнику. Если понимает, что вопрос, связанный с духовной сферой. Поэтому у нас на самом деле там достаточно все налажено, и это позволяет быть полезными людям.

К. Лаврентьева

— А у вас нет усталости?

М. Меринова

— Усталость? У меня бывает иногда такой период, когда мне хочется побыть в тишине, да.

К. Лаврентьева

— Ну понятно, как у всех.

М. Меринова

— Скажем так, да, просто не отдавать. Но мне буквально нужно несколько часов, часа два-три, все, я так немножко подвосстанавливаюсь. А потом опять могу отдавать.

К. Лаврентьева

— Штабу с вами повезло, в общем.

И. Цуканов

— Мария, а вот что, может быть, и в «красной зоне», и здесь, все-таки что является сложным? Были какие-то ситуации, когда вы не знали, вот ну как действовать, какая-нибудь совсем внештатная ситуация, и что помогло?

М. Меринова

— Ну священник, конечно. В нашей ситуации, мне кажется, всегда ответ один: если ты столкнулся со сложной ситуацией, нужно спросить духовного совета.

К. Лаврентьева

— А если эта ситуация не касается духовной жизни?

М. Меринова

— Ну и что.

К. Лаврентьева

— Все равно?

М. Меринова

— Любая, любая ситуация. Ну нужно понимать, что священник, помимо своего духовного, да...

К. Лаврентьева

— Специалист широкого профиля.

М. Меринова

— Специалист широкого профиля, в любых вопросах он может дать совет. Поэтому ну и мы не говорим там о каких-то технических моментах. Все равно любой технический момент тоже можно решить, скажем так, просто немножко разобравшись, погрузившись в тему, и все. Ну это, правда, несложно. Но если именно ты не знаешь, что тебе сделать, вот ты нашел информацию и ты не знаешь, что тебе делать — ну иди к священнику.

И. Цуканов

— Ну к духовнику. Или не обязательно? Или к тому, который в штабе в этот момент находится?

М. Меринова

— Если этот вопрос связан с пациентом, которому нужна помощь здесь и сейчас — конечно, я иду к священнику, который сейчас, да, потому что нужно помочь. Но если это вопрос, связанный там с работой и со мной, да, либо со мной и какими-то другими добровольцами — ну конечно, к духовнику.

И. Цуканов

— Вот я сейчас сижу и думаю еще о том, что вы рассказываете о разных направлениях волонтерской деятельности, и это на самом деле ведь очень широкое поле. И только часть волонтеров находится вот в штабе, да, то есть очень многие, как я понимаю, работают, ну вот как вы говорите, кто-то подтягивает там детишек, да, у беженцев, кто-то какие-то мероприятия для них организует и так далее. И вот всю эту информацию, все эти возможности, все этих людей, к которым можно обратиться в той или иной ситуации, нужно как-то держать в голове, и, наверное, это очень непросто. Соответственно, нужны какие-то помощники, да, нужны какие-то вот люди, которым можно делегировать, наверное, часть вот этих обязанностей. Вот эти помощники у вас есть? Или вам приходится все-таки как-то вот самой все это внутри себя координировать?

М. Меринова

— На самом деле иногда даже помощникам нужна помощь. Поэтому да, у меня есть помощники, и они четко знают свои обязанности. Изначально, когда я пришла в штаб, я сразу обратилась к своей команде неравнодушных любимых моих добровольцев и сказала: вот, ребята, у нас новая задача, кто со мной? Ну, в общем, естественно, отозвались практически все, кто сейчас не задействован. Потому что все-таки некоторые остались в больничном служении, помогают сейчас в госпиталях раненым. Но у меня достаточно большая команда, которая помогает именно брать какое-то направление. То есть я, например, точно знаю, что если нужно найти жилье, то Сусанна меня не никогда не подведет. То есть она четко получает эту задачу, сама ее реализует, сама все, как говорится, берет от и до, и я этот вопрос вообще не контролирую. Если нужно найти человеку работу, я также знаю, и уже сейчас вот ребята все в штабе знают, что есть Таня, которой попадает эта задача, она сама ее реализует, и мне совсем не нужно вот к этому моменту уже обращаться. Также у нас есть отдельно направление по образованию, отдельно направление по медицине. То есть есть человек, который у нас, например, Аня, она сейчас старший соцработник всех волонтеров, у нее огромная экспертиза, связанная с медициной детской, взрослой. Поэтому если вдруг наш беженец оказывается в какой-то именно сложной по здоровью ситуации, то Аня наверняка, процентов, я думаю, на девяносто, сможет решить этот вопрос, то есть я вот в эти направления совсем не погружаюсь. То есть моя задача — это адаптация новых людей, определение их направления, ну и, соответственно, непосредственно с ними работа.

И. Цуканов

— Скажите, пожалуйста, а вот сейчас насколько острая ситуация с волонтерами? В том смысле, что они по-прежнему остро нужны или их сейчас уже столько не нужно? Или, может быть, нужны люди на какие-то новые направления? Вот как бы вы могли сориентировать тех наших слушателей, которые как раз слушают вас и, может быть, хотели бы тоже прийти и чем-то помочь? Вот где сейчас есть острая нужда в людях, в руках, в экспертизе?

М. Меринова

— Ну мне кажется, самая сложная ситуация, конечно, сейчас в зоне как раз боевых действий.

И. Цуканов

— Ну то есть на границе.

М. Меринова

— Да, на границах. Но туда нужны люди, у которых есть опыт ухода, у них должно быть обязательно знание и понимание, что такое раненые люди, как быть максимально им полезным. Вот мне кажется, там нужнее всего. Потому что здесь все равно, в Москве, у нас все-таки есть, как говорится, условия, и мы понимаем, что Москва — это Москва, и нехватка персонала в Москве, она никогда не сравнится с ситуацией в регионах, да, а тем более там, где сейчас сложнее всего.

К. Лаврентьева

— Ну туда есть какая-то возможность попасть на сегодняшний день желающим? Врачам, медикам.

М. Меринова

— Через Синодальный отдел — да.

К. Лаврентьева

— Вот можно обратиться в Синодальный отдел, и его направят тогда, получается, в приграничные зоны.

И. Цуканов

— Ну плюс есть госпитали даже и в Москве, и вокруг Москвы.

М. Меринова

— Да, сейчас как раз мы, часть наших ребят, которые в «красной зоне» уже знают и понимают, как ухаживать за ранеными, немножечко подучились, да, чтобы понимать разницу между ковидным пациентом и пациентом с ранениями — это как бы ну совсем не одно и то же. Конечно, помыть и покормить одинаково, а вот именно как вести себя, да, как чувствует себя пациент, и какого характера ранения, как они себя проявляют и так далее — эти знания сейчас получают дополнительно те ребята, которые уже в «красной зоне» были. И уже идут помогать в военные госпиталя в Москве и в области.

К. Лаврентьева

— То есть это все возможно.

М. Меринова

— Да.

И. Цуканов

— А вот все-таки про сложные ситуации. Может быть, вы могли бы вот привести какой-то пример, скажем, из работы в штабе вот уже сейчас. Это, конечно, еще не так много времени прошло, но людей-то много прошло через штаб. Может быть, был, например, случай какой-нибудь, когда бы как раз пришел волонтер, который ну по факту оказался не способен к той работе, на которую ему хотелось попасть? Или вот тоже, что часто мне приходит в голову, существуют же определенные правила, которые не стоит нарушать — правила добровольческой вот этой деятельности служения.

К. Лаврентьева

— Этики.

И. Цуканов

— То есть эти правила нужно соблюдать. Если ты что-то такое делаешь, как ты сам думаешь, как ты сам понимаешь, то очень велик риск ну просто причинить вред на самом деле. Вот были ли такие ситуации, когда люди по незнанию, по какой-то наивности, может быть, но вот сделали что-то не совсем правильно, и насколько это сложно потом, так сказать, вот исправлять?

М. Меринова

— Ну, конечно, в любой работе обязательно нужны правила. Это касается абсолютно, даже вот правила безопасности: как включить плиту. Мы же понимаем, да, что нужно подойти, нужно повернуть там рычаг, нужно поставить кастрюлю, что нельзя туда там трогать руками, обязательно нужно после этого выключить, иначе будет пожар. Система работы, она всегда выстроена обязательно инструкциями, без инструкций ничего не работает. Когда у тебя (люблю «Москва слезам не верит») организовать нужно первых там сколько?

К. Лаврентьева

— Десять.

М. Меринова

— Десять человек, потом все будет работать, как надо. Ситуация здесь абсолютно такая же. Сейчас численность добровольцев уже больше 350. Соответственно, чтобы все это работало, нужно, чтобы была четкая инструкция. По каждому направлению, в котором у нас помогают добровольцы — это соцволонтеры, это работа на складах, на выдаче, работа автоволонтера — по каждому направлению есть инструкция. Она написана не просто потому, что нам так хочется, да, а чтобы человек в первую очередь смог правильно построить свою работу, быть максимально эффективным и не навредить. Это всегда есть, как в медицине, так и в штабе. Потому что, например, когда к нам обращается человек после боевых действий, нельзя, например, там разговаривать о войне, да, мы не должны ни в коем случаен конфликтовать с ним, да, или реагировать на его там, ну какие-то использовать свои способы решения вопроса. Если мы видим, что нам не удается эту ситуацию решить, то мы должны обратиться к более старшему или опытному человеку, который знает, как сделать, где-то привлечь психолога, где-то привлечь священника. Нам ни в коем случае нельзя никому отказывать. То есть к нам обращается человек и просит о помощи — это наше христианское правило, мы должны помогать. Да, если даже вдруг мы понимаем, что у человека ситуация не совсем, скажем так...

И. Цуканов

— Отчаянная, да.

М. Меринова

— Отчаянная, да. Но он пришел и попросил о помощи — в этой ситуации, владыка Пантелеимон говорит, нужно помогать. Соответственно, мы должны эту задачу взять, да, и помочь ее обязательно реализовать. Но единственное, чего, я считаю, допустить ни в коем случае нельзя, это плохого отношения. То есть если там я когда-то увижу, либо мне передадут, что человек был жесток, был груб, да, был, скажем так...

К. Лаврентьева

— Вы имеете в виду...

М. Меринова

— Доброволец. Это категорически недопустимо. То есть если я вижу, либо видит кто-то со стороны, что к человеку отнеслись неуважительно, это значит, что человеку с нами не по пути. Вот это я могу точно сказать. Всему остальному можно научить. И рассказать, и показать, и увидеть где-то, он был неправ, где-то что-то не усмотрел, не знал и так далее. Но если он был груб, да, если он был, не дай Бог, там жесток или вообще там начал какой-то спор, конфликт развивать — ну это недопустимо.

К. Лаврентьева

— А бывает такое?

М. Меринова

— Ну прямо конфликтов — нет, но один раз такой, к сожалению, был, человек больше с нами не помогает. Они, как правило, получив, да, обратную связь, если им, скажем так, не по душе то, чем они занимаются, если они пытаются найти в беженце какого-то мошенника там, да, или, например, какого-то человека наглого, который пришел и тут хочет, чтобы ему все сделали бесплатно, что типа нам тут самим тяжело живется, а мы тут еще помогаем кому-то — ну то есть вот такие вот вещи...

К. Лаврентьева

— Ну понятно, да.

М. Меринова

— Вот это категорически у нас в работе быть не должно. Потому что люди, которые пришли и просят о помощи — мы не должны разбираться, почему эта помощь нужна, а кому из них было тяжелее. Например, первому, кто пришел или второму, у кого там есть муж, и, например, пусть идут сами работают. Ну то есть вот в таких мы вообще не должны в принципе вот вникать...

К. Лаврентьева

— Судить.

М. Меринова

— Судить, да. Мы не должны судить — да, правильное слово как раз, мы не должны судить ни в коем случае. Обратились за помощью — мы должны помочь.

И. Цуканов

— Просящему у тебя дай. Точка.

М. Меринова

— Да. Так точно.

И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Сегодня у нас в гостях Мария Меринова, координатор добровольцев в церковном штабе помощи беженцам при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению. У микрофона моя коллега Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов. Мария, вопрос еще такой хотелось задать. Вот по мере того, как, так сказать, вот продолжается ситуация, в результате которой беженцы появляются, возникают ли у вас какие-то новые вопросы, которые вот приходится задавать духовнику ли или Владыке? То есть ну какие-то новые вызовы, проблемы, которые не очень понятно, как решать. То есть вопросов становится больше? Или, наоборот, те вопросы, которые изначально были, они как-то потихонечку разрешаются и вам становится дальше уже работать легче, проще или возникают какие-то новые проблемы, вопросы?

М. Меринова

— Ну, наверное, в той ситуации, которая сейчас сложилась, нам, наверное, добровольцам, очень везет, что нас окормляет владыка Пантелеимон, он на регулярных встречах дает ответ на все вопросы. И честно скажу, нам, наверное, проще, добровольцам, в этой ситуации, потому что мы имеем возможность как-то на это повлиять. Потому что все люди, которые сейчас наблюдают за ситуацией в мире, у них нет возможности что-либо сделать, а добровольцы, которые приходят к нам, они могут помочь, и это очень-очень облегчает принятие всей этой ситуации. Потому что когда ты даже просто вот нальешь чашку чая, да, дашь там бутерброд беженцу, увидишь, как ребенок радуется игрушке, которую ты подарил, когда ты дашь ответы на те вопросы, которые им кажутся абсолютно ну просто непонятными. Ведь человек, который попадает к нам, он, по сути, в темноте, он не понимает, как ему освоиться в нашей стране. Это же совсем другое — у нас другие законы, у нас другие правила, у нас в принципе все другое. И когда человек приходит к нам в штаб, в чем уникальность на самом деле нашего штаба — в том, что мы собираем всю новую информацию. Ведь интернет, он огромен. Вот сейчас возьми, открой сайт — на одном сайте одно написано, на другом другое написано, на третьем сайте вообще написано не так, как на первом. И вот человек, который попал к нам — без денег, без одежды, без работы, возможно, даже и без жилья, — пытается как-то не только себя, предположим, в нашей стране оставить, но еще и своих детей, да, свою пожилую маму, свою супругу, которая болеет. Вот он приехал, и он понимает (ну говорим, например, о мужчине), и он понимает: а что мне делать вообще, вот как мне быть? И он приходит к нам в штаб. С одной стороны, он приходит за там продуктовым набором и одеждой, но он получает информацию. И та информация, которую мы даем, она регулярно обновляется — все самое новое, все самое свежее, все что появляется в законодательстве, мы обязательно помогаем, да, то есть мы выдаем этот маршрутный лист для человека.

К. Лаврентьева

— А как беженцы узнают о вас? Как они узнают о штабе?

М. Меринова

— Ну, как правило, самое сильное, как мы знаем, сарафанное радио. И один человек, который к нам обратился, он поделится и со вторым, с третьим, еще с десятью, и с тридцатью людьми. Конечно, об этом говорится в средствах массовой информации. Но этого, на мой взгляд, все-таки недостаточно...

К. Лаврентьева

— Недостаточно.

М. Меринова

— Да, чтобы все люди, которые нуждаются в помощи, к нам обратились. Но все-таки когда человек доходит до нас, он получает самое главное: информацию и поддержку. Он знает, что он может позвонить, он знает, что он может спросить. Он знает, что, если он оказался в безвыходной ситуации, ему обязательно помогут, да. То есть у нас нет такого, что вот мы говорим: вот в этом поможем, а вот в этом не поможем. Мы помогаем во всем. Вот сейчас у нас там список, например, нам нужны небулайзеры, костыли, нам нужны там, не знаю, игрушки и так далее, то есть этот список постоянно обновляется. Если к нам обращается какой-то человек с какой-то просьбой, и мы не можем ее реализовать, мы начинаем об этом говорить, что нам вот нужно вот это, вот это и вот это. И, как правило, вот отец Игорь не даст соврать, практически все просьбы закрываются каким-то чудом, даже силами тех же добровольцев. Ну если у меня дома стоит небулайзер или у меня их, например, два, а нам сейчас нужно найти для беженцев три, ну почему я не могу один отдать, я же могу? Я могу. А если, например, у меня когда-то была сломана нога, и у меня стоят бесхозные костыли, я тоже могу их дать. То есть таким образом мы находим диваны, кровати, находим детские кроватки, коляски — то есть у нас всегда все есть. И даже если у нас нет, у нас это будет, просто потому что нам не все равно.

И. Цуканов

— Очень часто видишь, что приходит человек на дежурство и с собой приносит какой-нибудь мешочек, а в нем там шампуни, там ну еще что-то, вот то что человек просто приносит с собой, чтобы раздать людям.

М. Меринова

— Да, все верно.

И. Цуканов

— Конечно, поразительно. Но у меня вопрос еще вот какой. Все равно вот те наборы, даже продуктовые, да, которые выдаются людям, ну они же не берутся из ниоткуда. То есть мы вот помним, что одно время проводился сбор общецерковный, когда прихожане просто в храмы приносили продукты, приносили там какие-то средства гигиены, что-то еще, одежду одно время приносили, ну и сейчас приносят. Но потом вроде этот сбор был закрыт, а так сказать, пакетики-то вот эти, которые выдаются беженцам, они не исчезают. Вот откуда это все берется? Вот можете рассказать, как это работает.

М. Меринова

— Ну как это работает — это небезразличие опять-таки. Это основная задача Владыки — сделать так, чтобы мы могли помогать, да. Мы можем помогать это посредством пожертвований, которые нам переводят, также нам мы сейчас опять организовали именно сбор продуктовый, то есть нам в ближайшее время должны уже все-таки начать привозить ту же греку, рис, макароны, масло, все самое необходимое, чтобы мы могли формировать эти пакетики.

И. Цуканов

— Мария, ну и здесь вот, наверное, уместно будет как раз сказать нашим слушателям, напомнить, на какой номер можно звонить, чтобы предложить свои услуги в качестве волонтера или, может быть, беженцы на какой номер могут позвонить и ну тоже проконсультироваться. Или чтобы деньги перечислить вот как раз на счет церковного штаба.

М. Меринова

— Предложить помощь беженцам можно по номеру 8 (800)70-70-222 и также можно отправить смс-сообщение на номер 3443 со словом «беженцы» пробел и суммой пожертвования.

И. Цуканов

— И абсолютно любой человек это может сделать.

М. Меринова

— Да, все верно.

И. Цуканов

— Вот что касается еще, допустим, одежды, да, одно время была информация, что нужна только новая одежда абсолютно, буквально с бирочками, да, из магазинов, не надетая ни разу. Но потом, я так понимаю, что, в общем, разрешалось приносить и какую-то все-таки одежду, которую люди, может быть, носили, но которая в хорошем состоянии находится. Вот как сейчас с этим? Что вообще можно жертвовать?

М. Меринова

— Да, мы принимаем одежду в таком виде, в котором вы сами готовы ее одеть. То есть мы отдаем не то, что мы сами не носим, да, а то, что мы сняли...

К. Лаврентьева

— «На тебе, боже, что мне негоже».

М. Меринова

— Да, то есть вот такой подход однозначно не годится. Потому что нужно понимать, что люди все-таки не бездомные. Это люди, которые так же одевались, ходили в магазины, и они не смогут одеть одежду, на которой есть пятна, затяжки, там отсутствуют пуговицы, сломаны молнии и так далее. То есть вот такие, конечно, вещи нам однозначно не нужны.

И. Цуканов

— Им просто негде и не на что чинить это все.

М. Меринова

— Конечно. То есть нужно чтобы эта вещь была чистая, опрятная, чтобы вид у нее был новый, то есть это не протертая — то есть нужно, чтобы вещь была такой, какую вы сами оденете и пойдете гулять. Желательно, в центр. Ну то есть мы должны понимать, что мы людей все-таки стараемся одеть, а не скинуть то, что нам не нужно.

К. Лаврентьева

— Создать настроение тоже.

М. Меринова

— Создать настроение, конечно.

К. Лаврентьева

— Это важно.

М. Меринова

— У нас, у женщин, глаза сияют, когда на нас красивая кофточка.

К. Лаврентьева

— Это правда.

И. Цуканов

— Скажите, пожалуйста, а есть какая-то информация у вас о том, что происходит дальше с этими людьми, которые вот обратились в штаб, получили помощь, получили информацию? Понятно, что они через месяц опять могут прийти и получить там еще раз гуманитарную помощь. Но вот есть у вас какое-то представление о том, как дальше их жизнь складывается уже здесь, ну вот в Подмосковье или в Москве, смотря, где они останавливаются.

М. Меринова

— Ну, как правило, те люди, у которых все хорошо, о них мы ничего не знаем, потому что они не возвращаются. Они пришли, получили продукты и ушли. Про них мы, к сожалению, наверное, или, может быть, к счастью, ничего не знаем, потому что у них все хорошо. А вот те люди, которые, например, приехали к нам, имея какое-то серьезное заболевание и сейчас находятся на лечении в одной из наших больниц — конечно, таких людей мы мониторим, мы контролируем ход лечения, мы помогаем с медикаментами, мы помогаем с дальнейшей какой-то реабилитацией. То есть о таких людях, конечно, мы знаем, и мы не бросаем. То есть у нас задача основная помочь человеку здесь адаптироваться, будь то просто жилье, работа, либо какое-то серьезное заболевание. Такие люди — да, они у нас всегда, точнее наши номера всегда есть у них. Поэтому они всегда звонят, и мы знаем, если какая-то помощь нужна.

К. Лаврентьева

— Елизавета Федоровна Романовна, основавшая, как известно, Марфо-Мариинскую обитель милосердия, с которой непосредственно связано «Милосердие», которое основал владыка Пантелеимон (Шатов), знаете, она при всей своей строгости, аристократичности, доброте, тяге к красоте, как ее описывают, мягкости и деликатности, она еще и всегда доводила до конца любое дело. И если она брала под опеку какого-то мальчика-сироту, она не ограничивалась тем, что отдавала его, значит, в детский дом или приют хороший, да, хороший, и успокаивалась на этом. Нет, она обязательно проведывала его и проверяла, как дальше развивается его судьба, помогала ему всячески на всех вот этих вот переходных этапах — школа, институт, высшие учебное заведение. И когда вы мне рассказываете о людях, которым вы помогаете, о том, что вы все равно как-то прослеживаете путь людей, которые нуждаются в особой помощи, мне это сразу напомнило вот эти вот черты княгини Елизаветы. И, пожалуй, на этом можно и закончить наш светлый сегодняшний, действительно светлый «Вечер воскресенья». Дорогие друзья, с нами была Мария Меринова, координатор добровольцев в штабе помощи беженцам при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению. У микрофона были диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Спасибо вам огромное, что были с нами в этом часе.

М. Меринова

— Спасибо вам.

К. Лаврентьева

— Спасибо, Мария. Мы огромное удовольствие получили от разговора с вами. Всего вам доброго и до свидания.

И. Цуканов

— С Богом. Всего доброго.

М. Меринова

— До свидания.