«Христианин в современном мире». Мария Чугреева

У нас в гостях была телерадиожурналист, автор песен, многодетная мама Мария Чугреева.

Наша гостья расскажет о своем пути к вере, о творческой работе, о том, как ей удается совмещать многочисленные проекты и увлечения с воспитанием детей, о знакомстве и общении с протоиереем Дмитрием Смирновым и о том, что для нее значит быть христианином в современном мире.

Ведущая: Кира Лаврентьева

Все выпуски программы Вечер Воскресенья

• «Христианин в современном мире». Серей Рудов
• «Христианин в современном мире». Наталья Смирнова
• «Христианин в современном мире». Наталья Богданова

---

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера» вновь приветствует вас. Здравствуйте, дорогие радиослушатели, меня зовут Кира Лаврентьева. И, как всегда в этом часе, мы говорим о пути христианина в светском обществе. В этом часе мы с нашими гостями всегда обсуждаем очень разные темы, неповторимые жизненные узоры и переплетения, и каждый раз это отдельная история, можно написать отдельную книгу и снять отдельный фильм. И лично для меня этот проект настоящий праздник, потому что можно говорить обо всем и ничего не стесняться в плане душевного поиска человека, в плане обретения Бога, обретения веры, обретения смыслов. Вот интересно бы вам было, дорогие радиослушатели, узнать, как дочь известного актера пришла в большую журналистику, занялась телерадиожурналистикой, занялась большими полезными проектами, родила пятерых детей, прожила 30 лет в браке, стала автором песен? Вот сейчас наша замечательная гостья удивляется тому, что я говорю, но я говорю чистую правду. И рада представить вам, дорогие наши друзья, Марию Чугрееву, автора песен, многодетную маму, телерадиожурналиста. Здравствуйте, Мария.

М. Чугреева

— Здравствуйте, Кира. Спасибо.

К. Лаврентьева

— И, конечно, раз уж я сказала про актерскую семью, первый вопрос такой и задам. Ваш папа — известный замечательный актер Александр Пашутин. Как девочка из такой творческой среды родилась в журналистике?

М. Чугреева

— Да замечательно, очень логично все. Потому что когда девочка из творческой семьи...

К. Лаврентьева

— Довольно близкие такие истории.

М. Чугреева

— Ну конечно, близкие очень понятия, да, и закулисное детство, и бабушка с дедушкой, которые когда-то даже заменяли родителей, потому что родители были на гастролях. И папу, маму люблю, обожаю, добрейшие люди, светлейшие совершенно, которые заложили столько добра, столько любви, столько заботы, абсолютный такой кокон из любви, в котором я росла. Я всегда говорю родителям: хвалите детей, любите детей, покрывайте свои любовью, как вот сказано в Писании, да. Потому что, как говорит моя мама, прокуроров будет много, адвокаты только вы у них, родители. Поэтому надо защищать детей и любить. И я действительно родилась в удивительной семье, хотя мои родители расстались, когда мне было пять лет, но это абсолютно неважно, потому что мы всю жизнь очень близко общаемся с папой, сегодня поеду к нему вечером в гости снова, домой к нему. И, конечно, актерское будущее могло бы быть, наверное, но я с пяти лет писала стихи, какие-то уже заметки в газеты, меня очень все это интересовало, может быть, начальное понимание журналистики, любила что-то записывать, и много было стихов в детстве. И потом замечательный журналист-международник Игорь Кудрин мне посоветовал пойти на журфак. А поскольку это был 89-й год, 90-е годы — как раз расцвет советской, тогда российской уже журналистики — «Взгляд», «До и после полуночи» — вот эти все программы, и это было так ново, так интересно, что-то такое, новый воздух какой-то в журналистике, и мне очень хотелось работать в «Взгляде», собственно говоря, потом я туда и попала. И я пошла на факультет журналистики МГУ, телеотделение, потом был Институт повышения квалификации работников Гостелерадио. Вот как-то так, в журналистике много лет, очень было много всего. Я очень благодарна профессии за людей, за встречи, за возможность побывать в таких местах, в которых трудно, может быть, побывать людям. Ну много было всего.

К. Лаврентьева

— Что труднее всего для вас было в этой профессии? Вот сейчас, оглядываясь на десятилетия в профессии.

М. Чугреева

— Труднее, да и сейчас труднее быть честной, наверное, да, чтобы твое понимание журналистики соответствовало с тем, что ты делаешь на выходе. Наверное, так. Потому что не все от тебя зависит. И всегда как-то быть в гармонии с собой — вот это, наверное, самое главное.

К. Лаврентьева

— Какие главные смыслы вы закладываете для себя в этой сфере?

М. Чугреева

— Ту пользу, которую ты можешь принести. Потому что действительно слово, оно очень много значит, и кадр телевизионный очень много значит. У меня есть удивительная подруга, любимейшая — Лена Новосельская, она ведущая одной из радиостанций. Ну вот очень близкая история к вам, она ведет эфир. И в этот момент — ей потом пришло письмо, — в этот момент человек думал о самоубийстве, представляете?

К. Лаврентьева

— И включил радио.

М. Чугреева

— И включил радио, и он услышал голос Лены. Вот я вам сейчас рассказываю — у меня мурашки. И когда он стал слушать (она, по-моему, там девушка была), и тот позитив, и ту любовь, которую она излучала, она передумала, что-то с ней произошло. И она ей написала письмо: я была на грани жизни и смерти, я просто слышала ваш голос, и я сделала шаг не туда, а обратно. Вот с Леной мы тоже дружим почти 30 лет, она крестная одной из моих дочерей, и это вот фантастика. И я знаю такие истории, когда люди смотрят программу — и потом они идут заниматься благотворительностью, когда они смотрят какой-то сюжет — они хотят быть такими, как герой этого сюжета. Вот когда я снимала про Сашу Похилько, кода Регина Парпиева на канале «Спас» ведет передачи — ты смотришь на эту слепую девочку, на этого ангела, и думаешь: какие у тебя проблемы вообще в жизни, о чем ты говоришь? Или Саша, который без рук, без ног родился, его взяла прекрасная женщина, усыновила. Он бегает, он бежит дистанции, он играет в театре, он плавает, он рисует. Вот так, своими ручками, которых нет, он держит, вот культи, да, вот как сказать, чтобы правильно, он вот этими кистями держит кисть художника и рисует, у меня картина его дома. Ну это вот не укладывается в голове. И когда мы говорим о каких-то проблемах, о чем говорить?

К. Лаврентьева

— Вы знаете, на факультете журналистики об этом не говорят, но в какой-то момент я поняла, что если ты хочешь серьезно заниматься этой профессией, ну так вот серьезно, от души, жить ей, то тебе нужно готовой быть к определенным жертвам. Например, временами просто без кожи оставаться или жить с открытым сердцем.

М. Чугреева

— Да, конечно. А как по-другому?

К. Лаврентьева

— А когда у тебя дома пять детей, которые ждут от тебя энергии и сил...

М. Чугреева

— Вот, да, правильно.

К. Лаврентьева

— И ты приходишь абсолютно...

М. Чугреева

— Высосанной.

К. Лаврентьева

— Абсолютно.

М. Чугреева

— Ну вы знаете, как-то вот «Спас» меня наполняет, например. Когда делаешь хорошие сюжеты.

К. Лаврентьева

— Я вас понимаю, конечно, нам повезло.

М. Чугреева

— Конечно. И когда идет программа «Прямая линия жизни», и звонки (ну тема тяжелая, антиабортная программа): я сделала столько абортов, что мне делать? Когда батюшка какие-то вещи говорит, когда идут сюжеты с потрясающими героинями. Например, Светлана Слегтина — дочь ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС, рождена была вопреки. Потому что ее маме запретили рожать, сказали: вы что, у вас муж пришел после аварии, у вас родится урод. Ей показывали фотографии этих детей. И она сказала: нет, она будет жить (ну она тогда не знала, она или он, не было УЗИ), я рожу этого ребенка. Она родила. Потом снимали фильм про то, что родилась здоровая девочка.

К. Лаврентьева

— Потрясающе.

М. Чугреева

— А сейчас Светлана Слегтина пилот «Боинга», вы можете себе представить? Она поднимает в воздух огромную машину. И сейчас, даст Бог, может быть тоже скоро станет мамой. Это удивительная история. И вот когда вот это все происходит, ты летишь домой, к своим детям...

К. Лаврентьева

— Не можешь спокойно это воспринимать.

М. Чугреева

— И я им это рассказываю, пересказываю, они все это слушают. А кто у тебя был, а что? Они понимают, им интересно. Я беру с собой на съемки, я беру с собой на монтажи. И замечательно.

К. Лаврентьева

— А вот эта история, что ну ты же мама, как ты можешь бросать своих детей и уходить на весь съемочный день?

М. Чугреева

— И это тоже я слышу, да, это тоже честно, искренне, такое бывает, работа, работа.

К. Лаврентьева

— А как же дети, они так в тебе нуждаются, как ты можешь думать о работе?

М. Чугреева

— Бывает такое, я не буду лукавить.

К. Лаврентьева

— Нашли какой-то ответ для себя в этом?

М. Чугреева

— Ну вот ответ — вот Наташа Москвитина, мама четырех детей, берет с собой маленького. Матвейка с нами, бывает, тоже ездит с ней, и на разных мероприятиях. И она тоже замечательная мама, руководит большими проектами, помогает людям.

К. Лаврентьева

— Ну может быть, есть какая-то миссия?

М. Чугреева

— Ну да, мне тоже так кажется.

К. Лаврентьева

— Звучит громко, но есть какая-то миссия у женщины, которую нужно выполнять.

М. Чугреева

— Меня тоже оставляли родители. Ну бывает.

К. Лаврентьева

— Да всех оставляли. Время такое было. Абсолютно.

М. Чугреева

— Или брали с собой на гастроли куда-то, я делаю уроки за кулисами, сидела, смотрела спектакль, тут же что-то писала, учила, мы с мамой учили стихи.

К. Лаврентьева

— Как вы стали верующим человеком?

М. Чугреева

— Ой, да какой верующий человек, я так, карабкаюсь потихонечку.

К. Лаврентьева

— Ну так мы все карабкаемся. А как вот к этой горе-то подошли, на которую карабкаться приходится?

М. Чугреева

— Знаете, как в детской игре: идешь, делаешь два шага, потом — раз, и опять на несколько ступенек вниз. Потом опять чуть-чуть, опять какую-нибудь гадость сделал — опять на ноль. И, как к этой вершине подняться, наверное, никогда не поднимемся. Ну как вам сказать, просто мне кажется, вообще вера была с самого детства, внутреннее ощущение, что Бог есть. Вот, во-первых, я говорю, эта атмосфера, в которой я жила, она как-то не предполагала другого. Ну потом всегда, даже в 80-е годы в семье были иконы, все равно ходили в храм, все равно ставили свечи, все равно красили яйца и готовили куличи, все равно все это было. И как бы ни казалось, что веры нет в советское время, она была. Меня крестили в 80-м году, в общем-то, тайно, потому что мама была парторгом, не потому что она была как бы сильно большим приверженцем большевизма и коммунизма, ну так вот получилось. В театре, кстати, помогала очень многим людям. Папа всегда был таким диссидентствующим, никогда не был ни в партии, ни в комсомоле. Я тоже, кстати, в комсомоле не была. И бабушка, моя крестная, Ирочка, моя бабушка и папа меня крестили в Новогиреево, в храме, в 80-м году, так как-то вот тихо. Потом я помню, что в школе меня отругали за крестик: у меня выпал крестик, вот так на свитер, и мне в классе сделали замечание достаточно громко, почему ты ходишь с крестом. Ну я, в общем-то, и ходила, и продолжала ходить дальше. Потом, знаете, тоже удивительная история. У меня родители часто были на гастролях, и я вставала к иконе Казанской Божией Матери и молилась, чтобы они быстрее приехали. И вот не могла Она меня подвести и не сделать так, чтобы они не приехали. Вот это точно я знала, что Богородица поможет. И хотя откуда вот это берется в детском сознании, непонятно.

К. Лаврентьева

— Как блаженный Августин говорит: душа у каждого человека христианка по своей сути.

М. Чугреева

— Да. Потом мой муж, тогда еще жених, предложил венчаться сразу же. Моментально, вот как только мы поженились, мы обвенчались. А дальше уже как бы деваться было некуда.

К. Лаврентьева

— И тут началась совсем другая жизнь.

М. Чугреева

— А дальше началась другая жизнь.

К. Лаврентьева

— Мы сегодня только начали говорить о том, что вы автор песен, но еще совершенно это не обсудили, но тем не менее хотим предложить нашим радиослушателям послушать ваши замечательные композиции. Расскажите, пожалуйста, а как рождалась песня «Жила-была душа»?

М. Чугреева

— Ну вы знаете, это тоже такой внутренний опыт, потому что она о том, как человек может измениться под влиянием обстоятельств, искушений и каких-то скорбей. Очень трудно жить с распахнутой душой, да, очень трудно быть открытым, мы все время в каких-то масках, мы все время что-то пытаемся...

К. Лаврентьева

— Из себя изобразить.

М. Чугреева

— Ну честно, себя изобразить, да, вот абсолютно верно. А тогда, когда ты такой, как есть, ты очень уязвим, иногда с этим тяжело. Иногда кажется, что проще поступить не так, как совесть подсказывает, а как вот подсказывает общество, например. Мы мимикрируем: мы в храме одни, мы выходим — мы ведем себя совершенно по-другому. В большинстве своем — я о себе говорю, упаси, Боже, никого не осуждаю, я опираюсь только на собственный какой-то духовный опыт. И потом думаешь: а зачем вот? Может быть, проще по-другому, может быть, проще иначе, да? И вот это путь этой души — от света к такому обычному существованию в этом мире, удобному, скажем так, комфортному, вот эта песня «Душа». Это такая сказка для взрослых.

К. Лаврентьева

— Давайте послушаем.

К. Лаврентьева

— Вот так, дорогие радиослушатели, надеюсь, что вы порадовались вместе с нами. Совершенно замечательная песня «Жила-была душа» нашей гостьи, Марии Чугреевой, телерадиожурналиста, автора песен, многодетной мамы. Мария, вы учились в музыкальной школе, у вас есть образование?

М. Чугреева

— У меня был замечательный педагог, была педагог — Татьяна Донатовна Груздева, с которой я буквально недавно встречалась, мы дружим всю жизнь. Знаете, это тот как раз прекрасный пример педагога, когда человек меняет тебя полностью. Это была абсолютно судьбоносная встреча, я очень кратко объясню, почему. Поступила я музыкальную школу по классу скрипки, училась на скрипке, у меня была тяжелая рука, перевели на фортепиано. И потом постоянно менялись педагоги там два или три года — один, другой, и как-то вот, знаете, бывает, когда запишут в троечники, такие неудачники, поставили, не хочу говорить слово «крест», но как-то вот так уже: а, ничего не получится. И тут приходит потрясающей красоты женщина — с голосом Елены Образцовой, с удивительным вкусом, интеллигентная, умная, добрая. И моя мама тогда побежала к ней, сказала: ну что же такое, девочка хочет музыкой заниматься, вот она там в тройках, хочет бросить музыкальную школу. — Успокойтесь, все будет хорошо. И она настолько в меня вселила уверенность в себя...

К. Лаврентьева

— Поверила в вас.

М. Чугреева

— Поверила, она просто в меня поверила. Давала мне красивые произведения, мы с ней ставили спектакли, какие-то музыкально-поэтические вечера, Бах, Глинка...

К. Лаврентьева

— Потрясающе. Вот бы всегда такие педагоги.

М. Чугреева

— Она меня водила на концерт Гарри Гродберга, с которым она училась. Я до сих пор помню, как мы ехали на автобусе по холоду, зимой, и я слушала Гродберга в концертном зале имени Чайковского. Это вот педагог. И мы дружили семьями, мы всю жизнь вместе.

К. Лаврентьева

— И она вас распела.

М. Чугреева

— Она меня просто раскрыла, распела, и когда я заканчивала музыкальную, уже думали о том, чтобы мне поступать в училище, потому что ну я хорошо закончила. И она мне сейчас недавно подписала ноты, с очень трогательным текстом: «В память о Шопене», — Шопене, которого я играла на экзаменах. Это о том, как словом можно дать человеку веру. И вот после этого, может быть, там я пишу, не просто да, вот она мне дала такую путевку в жизнь, в музыкальном смысле.

К. Лаврентьева

— Знаете, у одного священнослужителя потрясающую совершенная вещь прочла как-то недавно. Он говорит, что каждое утро мы делаем выбор: любить нам нашего супруга или не любить, быть нам счастливым или нет быть, радоваться нам или унывать. Меня это так потрясло. Мы все-таки приучены перекладывать ответственность на настроение: ну вот у меня такое настроение или у меня такие обстоятельства. Я смотрю на вас и не хочу вас хвалить, потому что понимаю, что для христианина совершенно неполезно. С другой стороны, а кто если не мы будем говорить друг другу теплые слова. У нас так много критики в адрес друг друга, мы так много жалуемся.

М. Чугреева

— «Давайте говорить друг другу комплименты...» — вот православная песня у Окуджавы, и это все любви моменты. Конечно, и вот к вопросу о Татьяне Донатовне, о тех людях, которые были рядом. Отец Дмитрий Смирнов...

К. Лаврентьева

— Расскажите, как вы с ним познакомились.

М. Чугреева

— Познакомилась опять же через людей. Вот все промыслительно. Ирина Юрьевна Агатова, крестная моего сына и других моих детей — вот тоже вот все рядом, Ирочка любимая, обожаемая, она была духовным чадом отца Дмитрия. И потом говорит: иди, послушай батюшку. Я вот просто помню: батюшка, батюшка... Какой батюшка, я не знала. Я пришла в Сочельник в храм Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, где он служил. Он вышел на проповедь вечером — и я встала, я остолбенела, я слушала, я понимала, что он говорит только мне. Вот в тот момент, когда я пришла, я услышала, ну это часто бывает, как будто это вся проповедь обращена к тебе — ну те слова, те образы, которые он находил, его внешность, его харизма, его вот эта вот любовь и мудрость всеобъемлющая. И я встала, я: Боже, что это? Я потом, как вот в стихотворении написала о нем, и я стала к нему ходить, и моя семья, и мой муж и дети, и потом благословил вести программу «Духовные беседы» на канале «Столица», тогда мы вели много лет с Женечкой Теряевым. И как-то так получилось, что через Иру, через отца Дмитрия, моя мама, моя сестра, мои дети, близкие пришли в храм, многие друзья. И он, конечно, я даже не знаю — опять-таки мурашки, потому что сейчас он рядышком совсем. Вот Благовещенский, вот алтарь, и там его могила, когда радостно или когда грустно, приходишь, кланяешься и разговариваешь с ним. Не знаю, о нем очень много говорят, ну для меня святой человек просто.

К. Лаврентьева

— Чему он вас научил?

М. Чугреева

— Если бы он научил, мы бы уже, наверное, давно продвинулись...

К. Лаврентьева

— Чему хотел научить? В чем была его главная вот мысль в общении с вами?

М. Чугреева

— Ну я все время говорю: мудрая любовь.

К. Лаврентьева

— Что такое мудрая любовь?

М. Чугреева

— Знаете, это как вот пройти по какой-то нитке, по дорожке, не свалиться в человекоугодие, не свалиться в осуждение, в отчаяние. Потому что ну у меня там, люблю я с бесом уныния дружить. Очень часто.

К. Лаврентьева

— Вот только хотела спросить, когда про внутренний выбор спрашивала.

М. Чугреева

— Вот прямо про меня история. И вот как-то вот пройти по этой дорожке. Не знаю, он очень много всего говорил важного, нужного, слушаем его проповеди, все это прокручиваем. Ну, наверное, банальные вещи: прощать и любить. Но это сложно, это сложно. И все время срываешься, вроде бы идешь-идешь — раз, вот крепости нет в вере. Вот это, наверное, самое главное, чему хотелось бы научиться: вставать, подниматься, идти вперед. А вопрос о выборе — он говорил, конечно, у каждого человека есть выбор. Есть воля Божия, да, но хотите все на Бога переложить. А выбор очень простой: ты идешь в храм в воскресенье или в пивную. А просто тогда в Благовещенском храме, вот рядом с Благовещенским храмом, где Петровский парк замечательный, там была пивная. Совершенно верно. И вот после этой пивной, этого сквера, там появился замечательный чудесный Благовещенский храм, который, кстати, облагораживала та самая Ирина Агатова вместе с батюшкой, занималась там всеми этими красотами, и строила, и ландшафтным дизайном занималась. Поэтому, конечно, это выбор. А мы немощны. Ну что мы вот, всегда у нас все хорошо? Да нет, конечно. Хорошо быть добрым, хорошо быть благостным, когда у тебя все хорошо. А когда у тебя какие-то скорби, и когда ты начинаешь унывать, когда ты начинаешь... Вот это вопрос, который все задают: за что? И стараешься его, конечно, не задавать себе, потому что понятно, за что — что по нашим грехам-то еще нам мало. Но все равно периодически ты вот в эти вещи мирские окунаешься, в суету, в какие-то незначимые совершенно вещи. Так что отец Дмитрий, просто его слушать надо, проникаться, заново для себя все это осознавать, заново обучаться и как-то пытаться следовать. Да, сложно.

К. Лаврентьева

— Поэзия выбрасывает вас из суеты этого мира?

М. Чугреева

— Конечно. Музыка, поэзия вообще великие вещи. Вот ты так уходишь в стихи, в творчество.

К. Лаврентьева

— Ну кажется: дела, дела, дела... А когда поэзией-то заниматься, когда музыку писать?

М. Чугреева

— Когда угодно — когда едешь, когда в пробке стоишь. Когда ночью семья ложится спать.

К. Лаврентьева

— Все спят.

М. Чугреева

— Конечно, замечательно. Утром очень хорошо — я рано встаю, могу сесть, что-нибудь пописать. Когда куда-то уезжаешь, поездки очень часто вдохновляют. Вот на Валдае я недавно была, прекраснейшее место. В Ливадийском дворце была написана песня «Ливадийский дворец». И люди, встречи, впечатления. Как раз журналистика очень близко связана с поэтическо-музыкальным творчеством, потому что общение с людьми, новые впечатления...

К. Лаврентьева

— Это все одна и та же сфера.

М. Чугреева

— Да, они тебе дают возможность.

К. Лаврентьева

— А песня «Судьба», как она у вас родилась?

М. Чугреева

— Ну какие-то образы, просто, наверное, опять же там есть фраза: «Там когда-то в деревне мой дед синеглазый рос» — это история, это история семьи, это вот те как раз связи и тот генетический код, который в нас есть, наверное, просто. Потому что это не просто слова, я очень люблю Россию, я очень люблю свою страну, очень люблю свой народ. И, не знаю, еду в какую-нибудь деревню просто в Подмосковье, я смотрю — ой, дома, избушка, река, лес.

К. Лаврентьева

— Изразцы, ставни вот эти.

М. Чугреева

— Это вот все — изразцы, ставни, Суздаль обожаю. Кстати, мой поклон Саше Шаганову, который тоже, кстати, в меня поверил, когда сказал: пиши. Александр Шаганов, наш замечательный поэт, автор вообще лучших песен нашей страны, и вот низкий поклон ему тоже. Пиши, давай. Суздаль, Владимир, Ярославль — да везде просто, вот там Крым, что угодно. Посмотрите, сколько у нас красоты, богатств, какие у нас люди замечательные. Вот на Валдае сейчас чудеснейшая тетя Шура, как мы ее зовем — из многодетной семьи, восемь детей, спали на земляном полу, — она рассказывает она о своем детстве. И, как мама, вы представляете фразу: «А вот пусть детки едят, а мне ишо останется — то буде. А не останется — значит, не буде». Вот чтобы дети ели. Вот как она их поднимала.

К. Лаврентьева

— Самопожертвование такое.

М. Чугреева

— Да. «А если что, я оближу» — тарелку, вот так она говорит. Восемь детей. И все вышли в люди, все выросли. Вот ты вот когда тетю Шуру видишь, каких-то замечательных людей, детей, Сашу Похилько...

К. Лаврентьева

— Ну это поколение какое-то удивительное, с невероятной силой, глубиной, стойкостью, стержнем. Ну просто потрясающие. Мы уже не такие

М. Чугреева

— Мы не такие. Да, у меня по всем линиям все воевали — две бабушки, два деда.

К. Лаврентьева

— Так закалялась сталь. Давайте послушаем песню «Судьба». И я хочу напомнить, что у нас в гостях сегодня Мария Чугреева, телерадиожурналист, автор песен, многодетная мама. «Вечер воскресенья» на светлом радио. Мы вернемся к вам через несколько секунд.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера» продолжается, дорогие друзья. Присоединяйтесь к нашей программе. Сегодня у нас в гостях Мария Чугреева, телерадиожурналист, автор песен, многодетная мама. Мы уже очень много тем как-то успели обсудить, благодаря Марии, она как-то емко и много умеет информации за короткое время выдать. Мария, вы знаете, вот слушала вашу песню и вот о чем думаю: ведь у вас много детей, ну действительно много, что душой кривить. Я не люблю эти разговоры: да после четвертого уже непонятно, сколько их, уже незаметно, троих родишь — уже и незаметно, сколько у тебя детей. Все заметно, каждый раз это новый крест. И радость, и крест одновременно. Но ведь когда они у тебя разные, разновозрастные, с разными характерами, ты неизменно уходишь в какую-то вот эту вот ежедневную рутину, которая поглощает порой всю тебя. И вот мы буквально вчера с мужем сидели, и я его спрашиваю: слушай, а как надо жизнь прожить, чтобы потом не было ощущения, что ты вообще ее пропустил? Вот этот вопрос я бы, наверное, и вам хотела задать. Вот за этой суетой, за этой кучей — миллион дел, как прожить жизнь, чтобы вообще ее заметить? И чтобы дети ее заметили, и чтобы когда они вышли из твоей семьи, им было что в свои семьи привнести?

М. Чугреева

— Ну конечно, в идеале — радоваться всему. Вот все делать с радостью, но это в идеале, это не получается, конечно. Не знаю, как, но есть люди, у которых это выходит, к этому стремиться надо. Суета, да, конечно, когда маленькие, конечно, тяжело.

К. Лаврентьева

— У вас младшему сколько сейчас?

М. Чугреева

— Старшему — 26, младшему — 8.

К. Лаврентьева

— Вот.

М. Чугреева

— Ну когда вот двое последних, не говорю крайних, последних, когда с разницей в два года почти там, да, немножко сложно уже, когда не совсем ты молодая мама, и сложно. И физически сложно, и как-то морально. Потому что когда тебе 25, все немножко иначе. Но это — упаси, Боже, я не отговариваю от поздних беременностей, это хорошо, это тоже как-то Господь дает.

К. Лаврентьева

— Тут есть свои плюсы.

М. Чугреева

— Это прекрасно, замечательно. Но ты всегда в тонусе, ты всегда молод душой, физически. Вот вчера мы буквально с Сашкой катались на каруселях, какой-то там аттракцион был, такой достаточно простой, парк в Красногорске, очень похожи карусели на те, что были когда-то в моем детстве. И себя ощутила прямо вот тогда, я прямо поймала себя на мысли, что мне лет 15–16, так хорошо — эти деревья, парк, ребенок рядом. Ты все время погружаешься в этот возраст своего ребенка, и ты ощущаешь себя восьмилетним, девятилетним, одиннадцатилетним, выбираешь канцтовары к школе, какие-то тетрадки — все равно ты уже мысленно в первом классе, со старшими обсуждаешь их какие-то там юношеские влюбленности. И они не дают тебе ни устать, ни состариться, ни забыть о том, что ты должна быть сильной, ты должна быть красивой, ты должна быть в тонусе, ты должна быть доброй, ты должна отдавать всю вот эту свою силу, энергию.

К. Лаврентьева

— Должна, должна... Мария, а где брать?

М. Чугреева

— Нормально, хорошо. У Бога, у Бога, конечно.

К. Лаврентьева

— Как говорит святой Паисий: из мешков у Бога.

М. Чугреева

— Из мешков у Бога возьмем, конечно, абсолютно. Господь и Пресвятая Богородица. Конечно, только вера. Конечно, силы дает вера, потому что, ну я не буду опять же лукавить, бывает тяжело. И переходный возраст бывает, и детские капризы бывают, и свои родительские ошибки каждый раз там, раздражение, все это есть, конечно, когда я там могу крикнуть, могу обидеть. Я нормальный человек. Я потом себя ругаю сто раз, я, может, потом подойду, извинюсь двадцать раз, когда, может быть, и не надо. Потому что ребенок действительно бывает не прав, я иду извиняться, я иду, например, сама мириться.

К. Лаврентьева

— Знакомая история, да.

М. Чугреева

— Думаю: ну ты только что вот отругала, и правильно, какие-то вещи сказала правильно. Но я не могу с ними долго ссориться, я такая подружка старшим и младшим, а где-то, может быть, чересчур подружка.

К. Лаврентьева

— А папа? Какая у него роль?

М. Чугреева

— Он более, наверное, правильно, потому что у него такое, кнут и пряник. Он так где-то бывает строг, но его больше слушаются, как ни странно. Вот все там четко, там порядок. А со мной можно иногда и где-то...

К. Лаврентьева

— Как надо жить, чтобы семью не потерять?

М. Чугреева

— Ой, не знаю, сложно. Очень сложный вопрос. Очень сложный вопрос, когда долго в браке, потому что ну когда венчаешься — это ты уже сделал выбор. И как в 24 года, или в 23, или 22, или 21 понять, что будет через 20 лет? Как, знаете, у меня такая смешная теория: выходишь замуж за одного, живешь со вторым, разводишься с третьим. Ну вот почему люди расстаются? Может быть, потому что они меняются, потому что у них любви не хватает друг к другу? Потому что где-то не простили, где-то обидели так, что невозможно простить. Ой, это такой сложный вопрос — семейная жизнь, правда, я точно советы давать никому не буду, не могу, не имею права никакого. Но самое главное, когда мы венчаемся, понимать, что вот в любой ситуации вместе. Вот это вот надо просто когда-то тогда понять. А готов ты, когда человек болен, когда он не так себя ведет, как тебе хочется, не так ты, может быть, себя будешь вести? А кто знает, что с тобой будет через какое-то количество лет? И вот опять же надо как-то вот это все соотносить с Божиими словами.

К. Лаврентьева

— Что вы своим детям говорите о выборе супруга будущего?

М. Чугреева

— Мне кажется, что они иногда умнее, чем я. Они какие-то вещи чувствуют, они понимают, они прекрасно знают, что семья — это ответственность, это доброта, это любовь к ближнему, это забота, это то, что ты должен защитить своих близких. И вот, кстати, в многодетных семьях это ощущается, потому что старшие заботятся о младших, это правда. Младшие по поводу каких-то своих проблем идут к старшим. Я очень рада, что они между собой в таком каком-то чудном, дивном общении. Где-то там мои старшие могут и воспитать, и наказать, и что-то сказать такое: ах ты, там маме что-то сказал или сделал, да как ты можешь! И я чувствую тоже поддержку и помощь. И они понимают, что они все вместе, и каждый не один и, в общем-то, эгоизма нет, нет требовательности: что мне, мне, а почему этому, почему тому?

К. Лаврентьева

— Вам легко с ними быть вот с утра до вечера? Бывают же дни, когда не нужно уезжать, когда не нужно на работу. Вот эти дни как у вас проходят?

М. Чугреева

— Ну бывает, где-то там и поссоримся. Бывает где-то что-то и не так, как хотелось бы. А бывает прекрасно и замечательно, легко и радостно. Ну шумят, галдят, не слушаются — нормальные дети.

К. Лаврентьева

— Нормальные дети.

М. Чугреева

— Конечно.

К. Лаврентьева

— Как в кинофильме «Однажды 20 лет спустя», она что-то там взорвала в ванной...

М. Чугреева

— Да, мой любимый фильм!

К. Лаврентьева

— И она говорит, Гундарева: ну вот видите, нормальный ребенок.

М. Чугреева

— Конечно, нормальный ребенок. Вы знаете, когда опять же вот, как в моей семьей, когда в советское время не было обоев, мои родители поклеили обои в коридоре, а на кухне стоял борщ. Я опускала руки, шла в коридор и вот так ладошками приставляла к этим обоям и говорила: ах! Представляете, да? Вот только люди сделали ремонт...

К. Лаврентьева

— Представляю.

М. Чугреева

— А ничего нет вообще, ни красок, ничего нет. И подходит мама, говорит: да, Машенька, ах! То есть она поощрила во мне чувство прекрасного. Это были мои детские рисунки — вот эти ладошки жирные на этих обоях. Я это помню до сих пор, что меня не отругали, меня не наказали, не нашлепали.

К. Лаврентьева

— Потрясающе.

М. Чугреева

— Это моя мамочка, заслуженная артистка России, Алла Захарова. Обожаю, люблю, дай Бог здоровья, каждый день молюсь, чтобы она была с нами еще долго-долго. И у меня были такие ситуации: когда из цветочного горшка Варенька маленькая сделала куличики, пока я отлучилась на кухню. Ну то есть после идеально убранной квартиры были такие земляные куличики. Я говорю: хорошо, красиво, куличики... Потом была разрисованная мебель... Ну вот опять-таки, когда ты молод, это все легче переносить, чем уже в более позднем возрасте. Ну как-то терпение, ну все время просишь одного — терпения. Терпения и как-то понимать своих детей.

К. Лаврентьева

— А как так сделать, какой пример подать правильный, как говорить с ними мудро, чтобы они были верующими? Действительно верующими, а не для мамы с папой там отстоим службу.

М. Чугреева

— Это большой вопрос, потому что в подростковом возрасте дети уходят из храма. Да, мы тоже через это прошли.

К. Лаврентьева

— Он мне говорит: мама, мне скучно. Представляете, скучно ему? Я столько сил в него вложила. Мне казалось, я так радостно ему это все рассказывала о вере, мы читали эти прекрасные книги, мы слушали эти песнопения, ездили в монастыри. А теперь ему скучно.

М. Чугреева

— Ну вот с маленькими проще, потому что они сами хотят. А когда подростковый возраст, они отходили. Но потом, мама я в храме, — мне говорит Егор, — там я пошел в храм. Они все равно придут. Вот я абсолютно уверена, что, если в них заложено в детстве это, рано или поздно все равно они возвращаются.

К. Лаврентьева

— Ты знаешь, куда возвращаться.

М. Чугреева

— Егор прислуживал в алтаре много лет, старший венчался два года назад. И вот это вот мне очень понравилось: я не говорю там ему ничего по поводу как часто ты причащаешься, как часто ты там исповедуешься — нет, все это его личная жизнь. Но когда встал вопрос о том, чтобы они с нашей замечательной Танечкой поженились, он: мы будем венчаться. Ну как бы, с одной стороны, может быть, и с нашей подачи. Но не было вопросов: не хочу, не буду, ответственность, страшно. Нет, они расписались и обвенчались. Вот два года. Слава Богу.

К. Лаврентьева

— Слава Богу. Зерно положено. Давайте послушаем песню «Деточки» по этому поводу.

К. Лаврентьева

— В гостях у «Вечер воскресенья» Мария Чугреева, телерадиожурналист, автор песен, многодетная мама. Вот мы и познакомились с вашим творчеством, Мария. Спасибо вам огромное.

М. Чугреева

— Простите, а можно я поблагодарю...

К. Лаврентьева

— Да, конечно, можно.

М. Чугреева

— Дмитрия Широкова, который был вдохновителем первого диска и очень помогал мне тогда и советом, и не только. Замечательные наши продюсер и ведущий Дмитрий Широков, Виктор Сарычев, который также помогал записывать этот первый диск. И сейчас мы работаем с Алексеем Хватским — тоже много труда Леша вкладывает в наши записи. И вообще спасибо всем, кто поддерживает в творчестве, потому что это тоже очень важно. Я человек очень сомневающийся в себе, и вообще во всем, что я делаю, правда, и поэтому для меня важно, когда есть какие-то слова одобрения. Я опять же говорю всем, вот опять же для творческих людей: хвалите, поддерживайте. Я могу своему старшему сыну сказать: любая работа, вот куда ты захочешь — я тебя поддержку, потому что ну пробуй, ищи себя. Ничего страшного, у тебя впереди жизнь, можно найти себя в любом деле. И всегда верьте в своих детей и в тех людей, которые рядом. Вот слово — это великая вещь, конечно. Можно поддержать, можно убить. И вот как часто мы убиваем словами. Я тоже и про себя говорю, и про близких, знакомых. Абсолютно не думаем, как твое слово отзовется. Это печально.

К. Лаврентьева

— Как жить так чтобы вера росла, а не умалялась? На чем она зиждется?

М. Чугреева

— Ну вот знаете, во-первых, спасибо Богу за все. Вот за то, что мы живем, за то, что за окном прекрасный день, за то, что мы с вами сегодня общаемся. Я очень рада нашему общению.

К. Лаврентьева

— Да, абсолютно и взаимно.

М. Чугреева

— Вы прекрасные, и у вас тут замечательно. Вот как только ты понимаешь, что это величайший дар, и как только ты видишь вот этот дар жизни, радости. Собака на улице. Вот я бегу утром, смотрю — замечательные там какие-то животные...

К. Лаврентьева

— Вы бежите?

М. Чугреева

— Ну да, стараюсь. Собаки, кошки, птицы, деревья — вот когда ты видишь красоту вокруг, когда ты видишь жизнь — и все это Божие творение, это все Господь создал для нас. А когда мы не видим, когда мы зашорены в каких-то своих проблемах... Да, они есть, и я говорю, я очень часто унываю, правда, это бывает такое.

К. Лаврентьева

— Сложно поверить.

М. Чугреева

— Нет, абсолютно. Почему? У всех свои проблемы, да. И потом думаешь: ну а что? Вот вчера отец Сергий Попов, второй замечательный батюшка, любимейший наш. Ну что, говорит, все же есть, все есть для счастья, все есть для радости, столько нам Бог дает. Вот всегда радуйтесь. Вот правильно, всегда радуйтесь. И святые об этом говорят, и Господь. Вот когда ты начинаешь радоваться действительно и видеть те дары, которые нам дает Бог — вот в этом сила, в этом сила. Ну когда что-то удастся хорошее сделать для близких, ну какую-то, может быть, программу снять, песню написать, своих друзей порадовать, не друзей порадовать, чужих, родных — просто вот когда ощущаешь какую-то, ну вот такую маленькую, но значимость своей жизни для кого-то, может быть, тогда все начинается. Не знаю. Ну может быть, это банально, но жить с пользой. И вот с годами очень чувствуешь, как быстро несется время. Вот я сейчас просто очень боюсь тратить время не на то. И, кстати, вот в песне «Судьба» есть это, не хочу то, что важно, откладывать на потом. Почему-то вот просто ощущаешь бег этого времени, и как хочется вот вместить, успеть важные вещи сделать.

К. Лаврентьева

— У вас есть какие-то мечты, желания, планы на тот период, когда, например, дети вырастут? Вот «дети вырастут — и я...», «дети вырастут, и мы с мужем...» — и многоточие.

М. Чугреева

— Планов нет, вот все под Богом ходим. Вот правда. Тем более вот история с ковидом, с последними событиями в стране и в мире. Как говорила моя бабушка, вот все-таки мудрые люди были: один день прожил, день прошел — и слава Богу. Вот можно построить планы на день, два, вот хочется, чтобы было так и так. Вот есть у тебя какой-то план действий, помолился — и пошел, сделал. Вот хотя бы в отрезке сегодняшнего дня. Если тебе удастся прожить, не обидев, не поскандалив, не раздражаться, сделать то, что тебе нужно сделать на сегодня — я считаю, что уже хорошо. Завтра, дальше... Нет, конечно, есть планы: мы хотим сделать спектакль, мы хотим записать там еще один диск — много творческих планов, много планов, связанных с детьми. Но все равно вот ну без Бога не до порога. Поэтому тут вот мы планируем что-то, но все равно, если будет угодно Господу, получится. Поэтому тут я, знаете, как часто желаю своим друзьям: чтобы твои планы совпадали с Божией волей. Вот мне очень нравится это пожелание: когда то, что тебе хочется и Богу хочется — вот тогда как-то, возможно, и получится все.

К. Лаврентьева

— Как вы понимаете, что хочет от вас Господь?

М. Чугреева

— А это вопрос, который всех мучает, на него нет ответа. Я прихожу в храм, чтобы услышать: Господи, что Ты от меня хочешь? И я этот вопрос задаю себе практически каждый день.

К. Лаврентьева

— У вас были ситуации, когда вам казалось, что вы делаете что-то ну прямо очень неправильно, а потом оказывалось, что это все же было верно? Вот такой протест идет, а потом ты понимаешь, что, в общем-то, протест этот был ненастоящий и сопротивление это было не от вас, а извне.

М. Чугреева

— Ну бывают ошибки все время, да постоянно. Зачем ты это сказала, зачем ты это? А тут ты обидела, а тут ты вообще могла промолчать. Что ж ты дура такая, что трудно было просто не говорить ничего? Ну правда, промолчать. Не могу промолчать.

К. Лаврентьева

— Это самое сложное.

М. Чугреева

— Да конечно. А потом, знаете, как обостренное чувство справедливости: ну как же так? Вот я же тут права, я же вот правильно вас делаю, а вот почему?

К. Лаврентьева

— Ну гордыня, она...

М. Чугреева

— Гордыня, конечно. Поэтому вот только это. И я вот Бога спрашиваю, что вот хочешь, что делать? Постоянно какие-то сомнения.

К. Лаврентьева

— Знаете, как говорят: когда мы хотим изменить человека, значит, мы мешаем его изменить Богу. Представляете, какая глубокая мысль?

М. Чугреева

— Конечно, абсолютно.

К. Лаврентьева

— То есть единственное, что мы можем сделать — это за него молиться, если, на наш взгляд, он катастрофически ошибается.

М. Чугреева

— Что-то не так делает. Конечно, отойди и молись.

К. Лаврентьева

— А если ты лезешь, получается, что Бог тут ничего сделать не сможет.

М. Чугреева

— Абсолютно, мешаешь. Мы же все время все хотим сами. Мы же тут знаем, там можем, тут мы советом кому-то поможем. Тут мы руками чужую беду разведу. Что, мы же такие умные все...

К. Лаврентьева

— Абсолютно.

М. Чугреева

— Нет, надо отойти, помолиться. Ну и с детьми, конечно, я далеко не идеальная мама, упаси, Боже. Очень много ошибок совершаю педагогических, материнских. Были моменты, я встаю: Господи, вразуми. Ребенка. Да, меня вразуми, как правильно себя повести. Часто с мамой советуюсь, кстати. Вот абсолютный помощник в воспитании детей — мама и папа. Ну папа больше занят, он как-то все-таки у меня, слава Богу, в творчестве востребованный, все время там в ролях каких-то, в гастролях, и это замечательно. А мамочка, говорят, что мы и внуки, и очень как-то так нами занимается, в плане и общения, и нашей жизнью. И она мне очень верные советы дает. И когда вот такая замечательная мысль, когда ребенок неправ (а самое больное, когда тебя обижают дети, бывает такое: вдруг что-то тебе там скажут, как тебе кажется, несправедливое, или то, что бы тебе не хотелось услышать) — а ты вспомни ее маленькую или его маленьким, вот крошечным, грудным. Вот представь.

К. Лаврентьева

— Надо же.

М. Чугреева

— И все.

К. Лаврентьева

— А забываешь ведь, да.

М. Чугреева

— И все. А тут уже перед тобой личность, взрослый человек, подросток или совсем взрослый, и у него уже свои мысли, свои тексты, свое понимание жизни. Иногда тебе что-то говорит, ты там неправа в чем-то. И бывают какие-то у нас и споры. Но я безумно люблю своих детей, это правда, конечно, я их очень всех люблю. Ну представь маленьким. Ну мы такие же перед Богом. Он, наверное, так же нас видит — заблудшими какими-то, может быть, не отвечающими на Его ожидания от нас. И наши дети так же. Мы хотим, чтобы вот так они себя вели, а они себя ведут иначе. Но ты на себя посмотри. Значит, я такой пример, если они так себя ведут, значит что-то упустили мы, и это только родительские ошибки. Отец Дмитрий об этом все время говорит: если тебя что-то не устраивает в своем ребенке, посмотри в зеркало. Совершенно согласна. Поэтому все вопросы к себе.

К. Лаврентьева

— Ну вот это самое трудное. Ведь есть вещи, которые уже не изменить.

М. Чугреева

— Да можно изменить. Я как раз думаю, что пока человек жив, изменить можно.

К. Лаврентьева

— Как в молитве Царице Небесной есть фраза: уврачуй раны детей моих, моими грехами нанесенные. Очень глубокая фраза, очень важная.

М. Чугреева

— Конечно. Если бы мы себя исправили, может быть, и дети были бы другими. А потом, понимаете, много поколений неверующих людей, да, они могут быть прекрасные, замечательные, но нет вот этой традиции православия в семье передающейся. Вот я как-то прочитала книгу замечательной Натальи Соколовой, мамы...

К. Лаврентьева

— Да, «Под кровом Всевышнего».

М. Чугреева

— «Под кровом Всевышнего». И вы знаете, какое у меня было впечатление? У меня, прямо я в отчаяние впала, я сказала: у меня такого не будет никогда. Никогда. Потому что это люди, которые росли в православной традиции.

К. Лаврентьева

— Святые, абсолютно.

М. Чугреева

— Которые своих детей так воспитывали, те будут воспитывать своих детей тоже. И это должны будут пройти поколения, чтобы говорили, что вот это плохо, это хорошо, чтобы без молитвы никуда, чтобы мы были вот настолько чистыми, как вот эти люди, «Под покровом Всевышнего», может быть, и дети, и дальше все это пошло. Представляете, сколько нам надо исправить в себе, чтобы были наши дети лучше, потом их дети еще лучше и так далее. Ну дай Бог, если это когда-то произойдет, если действительно Россия станет православной, как это было до 1917 года, но это труд колоссальный.

К. Лаврентьева

— Ну да, и православие ведь тоже такое должно быть, не на словах.

М. Чугреева

— Сильное. Не на словах. Да, абсолютно точно.

К. Лаврентьева

— Что для вас самое радостное в вере? Вот помимо кризисов, уныния там, каких-то наши вечных вот этих вещей, с которыми мы боремся в себе. А вот в самой, чистой, как слеза, вере, что самое радостное?

М. Чугреева

— Радость и ощущение, что мы, вот здесь все не закончится, конечно. И вот этот путь туда, та возможность пути туда. Ну потому что, ну что? Ну хорошо, заработали деньги, купили квартиру, купили машину, вырастили детей...

К. Лаврентьева

— Душа, ешь, пей, веселись.

М. Чугреева

— Дальше все — одежда сносилась, машина развалилась, квартиру дети продали, потому что они решили уехать куда-то в другую страну. И что дальше? Ну я, к примеру, так утрирую. Конечно, без понимания того, что есть Царство Небесное, тогда вообще: а зачем? Тогда вопрос: а зачем? И вот эта вот возможность спасения души и продолжения этой жизни, и объединения в любви где-то там, мы не знаем, как это будет, но это будет любовь. Вот если представить, что там будет любовь, только любовь, и к этому можно стремиться. Ну вот я согласна, конечно, согласна — громко сказано, когда святые говорят, что здесь начинается и ад, и Царство Небесное.

К. Лаврентьева

— Царство Божие внутри вас есть.

М. Чугреева

— Конечно, внутри вас. И если ты здесь создаешь какой-то мир любви, добра, ты уже ощущаешь это. А если тебя все время что-то гложет, раздражаешься, злишься, унываешь, плачешь, обижаешься, обижаешь — вот он, ад, он же тут начинается, наш ад. И мы каждый, в общем, в этом периодически пребываем, находимся. Поэтому радость, она вот в ощущении того, что... И потом, конечно, столько чудес вокруг, каждый день что-то происходит, правда. Вот я как, не знаю, идешь, каких-то людей встречаешь, какую-то историю тебе расскажут. Вчера отец Сергий Попов рассказал историю чудесного исцеления от онкологии одной его прихожанки. Я потом пересказала эту историю другой своей знакомой. Вот чудеса, они вот как-то вот так. Все время Господь тебе показывает: Я здесь, ну Я все время рядом с тобой, неужели ты не видишь? А мы не видим.

К. Лаврентьева

— Имеющий уши да услышит. Да, блаженны не видевшие, но уверовавшие.

М. Чугреева

— Очень много подарков от Господа.

К. Лаврентьева

— Как сказал старец Николай Гурьянов, благодарное сердце никогда ни в чем не нуждается. Вот мне кажется, в этом часе вы так или иначе все время возвращались к этой мысли: благодарное сердце.

М. Чугреева

— Да я говорю, что к этому стремиться надо, не потому что я умею. Я этого не умею, это очень сложно. И мы постоянно падаем.

К. Лаврентьева

— Ну Господь намерения целует.

М. Чугреева

— Ну вот, наверное, намерения. Да, вот я говорю, я карабкаюсь, я ничего не достигла, о чем вы говорите. Все очень сложно.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное.

М. Чугреева

— Я очень благодарна еще возможности поработать, послужить на канале «Спас» — Борису Корчевникову, Анне Захаровой, всем своим коллегам, Наташе Москвитиной, всем кто рядом. Потому что удивительные люди и замечательные программы. Это, конечно, тоже счастье большое — иметь возможность.

К. Лаврентьева

— Иметь возможность открыто говорить о Христе.

М. Чугреева

— Да. Открыто говорить о Христе.

К. Лаврентьева

— Вот самое большое счастье для людей нашей профессии. Да и, наверное, для всех. Огромное вам спасибо, дорогая Мария. Я, например, в восторге. Думаю, что наши радиослушатели разделяют это. Это был «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Очередная, но уникальная, потрясающая история. И хотелось бы говорить и говорить, и слушать и слушать вас. «Христианин и общество» была тема нашей программы. У нас в гостях была Мария Чугреева, телерадиожурналист, автор песен, многодетная мама. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы встречаемся с вами в это же время в следующее воскресенье. Всего вам доброго. До свидания.

М. Чугреева

— Спасибо.