Вполне естественно, что один и тот же текст понимается различными людьми по-разному. Так происходит с абсолютно любым текстом. Конечно же, Священное Писание не остаётся в стороне, количество его трактовок почти безгранично. Особенно в том случае, если в тексте Писания речь идёт о каких-то относительно частных вопросах. С более общими размышлениями всё несколько иначе: к примеру, если в пророческой речи приводится прямая цитата слов Бога, то ясно — это сказал Бог. Если речь идёт, скажем, о воровстве, то тоже ясно — речь о воровстве.

Но есть и масса значительно более сложных отрывков Священного Писания. Сегодня перед нами один из них. Если мы откроем русский текст этих слов пророка Исайи, то увидим, что все личные местоимения написаны с заглавных букв, этот факт нас автоматически отсылает к прочтению всего отрывка как речи Бога о Самом Себе. То же самое мы обнаружим и в переводах на все другие европейские языки: везде личные местоимения будут написаны с заглавных букв. Тогда как на языке оригинала, то есть на иврите, заглавных букв и вовсе не существует. Возникает вполне закономерный вопрос: каким образом европейские переводчики пришли к мысли о том, что здесь необходимо писать местоимения с заглавных букв? Ответ кроется в христианской традиции толкования этого отрывка. Для христиан с самых первых веков после Рождества Христова очевидно, что эти пророческие слова необходимо прочитывать как относящиеся ко Христу, а потому и все европейские христианские переводчики прочитывали их таким же образом. Но для нехристианских мыслителей это вовсе не очевидно, ведь эти слова в какой-то мере могут быть отнесены и к самому пророку Исайе, поэтому они вправе задать нам вопрос относительно того, почему мы прилагаем эти слова не к какому-то человеку, а именно ко Христу.

Наш ответ на это недоумение состоит из двух частей. Во-первых, пророк Исайя практически дословно описал известные нам из Евангелия Христовы Страдания. Именно Христос был избит, Его били по спине и по лицу, но Он не уклонялся от ударов. Именно Христос не прятал Своего лица, не склонял голову, Он прямо смотрел на тех, кто Его обвинял и судил. И именно Христа синедрион не смог осудить по закону, синедриону не удалось найти убедительных обвинений против Него, которые были бы приняты Понтием Пилатом. Ничего подобного не происходило с пророком Исайей. А во-вторых, когда у пророка речь идёт о суде над Христом, то он пишет так: «Господь Бог помогает Мне: кто осудит Меня? Вот, все они, как одежда, обветшают; моль съест их». Любой человек, который верит в богодухновенность библейских книг и внимательно следит за своей совестью, знает, что закон Божий судит всех, судит нас и наша собственная совесть, при этом суд её тем строже, чем чище и праведнее жизнь человека, следовательно, нет того, кого невозможно было бы осудить этим судом. За одним лишь исключением — за исключением Христа Спасителя.

Русский перевод этого отрывка книги Исайи подсказывает каким образом нужно понимать слова пророка: все личные местоимения начинаются с заглавных букв, следовательно, Исайя говорил не о самом себе, а о Боге. Подсказывает такое прочтение и богослужебные использование этого отрывка: он читается один раз в году — за богослужением Великой Пятницы, дня воспоминания Страданий и Смерти Христа Спасителя. Но самое главное указание на то, что Исайя передает прямую речь Бога находится в начале этой главы, там написано: «Так говорит Господь». То есть все последующее — речь Господа. Никто из христиан в этом не сомневается.

Но не так дело обстоит с иудейской традицией — в ней принято отделять слова об избиении, поругании и оплевании Бога от слов, которые непосредственно предшествуют этому отрывку. На столь избирательный подход иудейской экзегезы указывал еще блаженный Иероним Стридонский. Впрочем, иудейских комментаторов можно понять: ведь если не верить в боговоплощение, в Иисуса из Назарета как в Христа Спасителя, если верить в абсолютную отделенность Бога от человека, то каким образом кто-то может нанести урон Богу? Кто может причинить Ему физический вред? Ответ очевиден: никто. А раз так, то и слова Исайи надо прочитывать каким-то иным способом.

Для христиан все тоже очевидно, но это иная очевидность, ведь слова Исайи с поразительной точностью описывают те события, которые мы вспоминаем сегодня. Именно так, как о том пишет пророк, происходило со Христом — «Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания». Именно так, как описал Исайя выглядел Господь пригвожденным ко Кресту — «И Господь Бог помогает Мне: поэтому Я не стыжусь, поэтому Я держу лице Мое, как кремень, и знаю, что не останусь в стыде». Несмотря на все мучения, на всю боль, Господь ни на секунду не проявил слабость или какое-то, даже самое незначительное, колебание. Он знал, что Бог-Отец с Ним, что в конечном итоге постыдятся те, кто восстал на Него, тогда как и Он Сам, и Его искренние и верные последователи «не останутся в стыде».

Только что мы услышали отрывок из книги пророка Исаии, в котором содержатся пророчества о страданиях Мессии. Его будут всячески унижать: бить по спине, по щекам, издеваться над Ним, плевать на него. Однако в этом же отрывке мы находим слова, о том, что в итоге Мессия выйдет из этой ситуации победителем. Как же это возможно? Евангельская история показывает нам, что смирение Христа перед обидчиками, Его отказ проявить Свое могущество, Его мучительная смерть на кресте, все то, что христианские богословы называет емким словом кеносис, то есть, умаление, истощание, самоуничижение — все это проявление не Его слабости, но главное свидетельство Его силы.

Причина в том, что, идя на добровольные страдания, Христос с доверием исполняет волю Отца. Поэтому Он и не проявляет свое божественное могущество. Петру, который хватается за меч, Он говорит: «Неужели ты думаешь, что по Моей просьбе Отец тотчас же не пошлет более чем 12 легионов ангелов? Но у меня есть предназначение свыше, и Я должен выпить эту чашу». Господь знает, что Бог готовит для главного врага человека, для дьявола более сокрушительный удар, Он поразит его прямо в сердце.

И действительно. Не будь этого доверия и смирения, не было бы добровольного отказа от попытки исполнить Свою миссию иным способом, без страданий, как предлагал лукавый на горе Искушения, не было бы сошествия во ад, не был бы уничтожен главный враг, смерть, не было бы Светлой Пасхи.

Яркий пример этой связи полного доверия Богу, добровольного страдания и славы мы видим и в Евангелии. Присмотримся к тому, как складывается судьба учеников Спасителя.

С одной стороны, перед нами Иуда и Петр. Да, они очень разные. Но их объединяет одно — они думают, что Христос идет в Иерусалим, чтобы стать царем, а они займут в Его правительстве почетные должности. Страдание не входит в их планы. Именно поэтому Петр прекословит Христу, отговаривает Его от креста, за что Господь называет его даже сатана, а Иуда, будучи вором, остается в числе апостолов. Он явно рассчитывает на то, что сможет воровать в более крупных размерах, когда в его руках окажется казна всего государства. Во всем этом видно непонимание и недоверие Промыслу, попытка взять судьбу в свои руки, контролировать свою жизнь собственными силами. Это их и подводит. Когда они понимают, что все не так, как они себе представляли, они отрекаются. Иуда продает Спасителя, чтобы получить хоть какую-то выгоду от сложившейся ситуации; Петр, который держится до последнего и нападет даже с мечом на охранника в саду, защищая царя, проявляет крайнее малодушие, увидев Его униженным.

С другой стороны, перед нами мироносицы. Очевидно, что своей женской интуицией они предчувствуют надвигающуюся трагедию. Не случайно одна из них накануне страстей, когда мужчины еще не знают ничего и вынашивают честолюбивые план, помазывает Его миром и Он сам говорит: она готовит меня к погребению. Но что они делают? Они безмолвно этому покоряются: просто безгласно, молча следуют за Спасителем. Плача и рыдая идут за ним на Голгофу и страдают там вместе со Христом. Во всем этом можно увидеть покорность не только обстоятельствам, но и Промыслу. И в результате именно им, а не апостолам, Бог является первым после воскресения.

Поэтому и говорит апостол Павел: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное». И в другом месте мы читаем: «Сила Божия в немощи совершается».

Страдания — неотъемлемая часть нашей жизни. Их источником может быть все, что угодно. Обстоятельства, наши близкие, наши враги, наши любимые, мы сами со своими недостатками и нереализованными мечтами и желаниями. Все это мы воспринимаем как ошибку, как недоразумение. А потому как Иуда и Петр пытаемся побыстрее избавиться от этого бремени. Причем мы стараемся решить проблему, полагаясь исключительно на свои силы. Поэтому в результате впадаем в еще более тяжкую ситуацию. Ведь нет поддержки свыше. Ведь мы остались с жизнью один на один.

Хорошо бы нам помнить, что о каждом из нас у Бога есть замысел. Все, что снами происходит не случайно. И порой единственное, что от нас требуется — со смирением и доверием Его Промыслу перетерпеть. Ведь многие вещи невозможно форсировать. Часто мы просто не способны управлять своей жизнь так, как нам хочется. Душа должна переболеть, потомиться, помаяться, чтобы родить что-то новое. Свт. Иоанн Златоуст говорит: «золотых дел мастер не вынимает золота из горна, пока не увидит, что оно хорошо не очистилось». Так и нам, каждому в свою меру необходимо пройти собственную страду, выпить свою чашу. Лишь тот, кто пройдет этот путь с доверием Богу, с надеждой на Его Промысел, не потеряет, а приобретет бесценное сокровище, Царство Небесное, которое есть сила, слава и торжество Христовой Пасхи.

Отрывок из книги пророка Исаии, который мы только что услышали, не случайно звучит за богослужением в Страстную Пятницу. Ведь здесь содержатся предсказания о страданиях Иисуса Христа перед Его смертью на кресте. Поразительно, как точно пророк описывает страдания Спасителя за несколько веков до этих событий. Исаия обращается к своим слушателям от лица Самого Господа: «Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания». Детально о всех этих подробностях мы узнаем из Евангелия. Именно так издевались на Христом сначала слуги иудейского первосвященника, а затем и римские легионеры во дворе у прокуратора Иудеи Понтия Пилата. Его бьют по лицу, наносят удары тростью по голове, плюют на Него. Все это сопровождается насмешками и оскорблениями. Писание говорит, что воины, имитируя атрибуты императорской власти, одели Его в багряные одежды, на голову Ему положили венок и терна, в руку дали трость и, вставая перед Ним на колени, гримасничая говорили: «радуйся, Царь Иудейский». Понтий Пилат, жена которого сжалилась над Христом, поскольку накануне ей приснился чудесный сон, просит мужа сжалиться над Праведником и отпустить его. Считается, что именно по этой причине прокуратор приказывает наказать Спасителя при помощи бичевания. Так наместник думает с одной стороны удовлетворить кровожадность толпы, с другой — вызвать у нее жалость к невинно осужденному и спасти от смерти. Следы всех этих страшных пыток запечатлелись на Туринской плащанице, которая считается погребальным саваном Иисуса Христа. Исследования показали, что Спасителю было нанесено 98 ударов плеткой с тремя концами, на каждом из которых находился стальной шарик. И это при том, что по иудейскому закону можно было нанести всего лишь 40. Но и это не помогло утолить жестокость толпы. Пилат вынужден отступить. Он умывает руки и отдает Спасителя на распятие.

И все же, несмотря на трагичность этих событий, пророк Исаия дает понять, что Мессия страдает по Своей собственной воле, свободно. Более того, в Его он вкладывает мысль о приближающемся избавлении и победе. Страдания — всего лишь этап, который Бог должен был преодолеть. Лишь так Он мог ворваться в ту область, в которой обитает главный враг человеческого рода — грех, ад и смерть. Чтобы силой Своего креста уничтожить его и вернуть человеку при помощи Своего воскресения радость жизни в Боге, Пасху Господню.

Прозвучавшее чтение из библейской книги Исход говорит о центральном для ветхозаветной истории событии — даровании так называемого Синайского законодательства. На пятидесятый день странствования по пустыне еврейский народ во главе с Моисеем добрался до Синайской горы. Ужасы египетского плена и угроза гибели от рук воинов фараона остались позади. Древние евреи возвращались в землю своих патриархов — Авраама, Исаака и Иакова. Моисей и его спутники были предельно воодушевлены тем фактом, что Предводителем их путешествия являлся Сам Господь. Он шёл впереди народа Своего в виде облачного столпа, принимавшего при наступлении суток вид столпа огненного.

Наконец, как уже было сказано, — на пятидесятый день освободившиеся от плена египтян евреи достигли горы Синай. Взойти на её вершину сподобился только пророк Моисей. Только ему суждено было проникнуть внутрь громового облака Божественной тьмы, сгустившейся вокруг Синая. Там, как говорит Библия, Моисей говорил с Богом, а Господь отвечал ему голосом. Данное выражение подчёркивает, что пророк общался с Творцом не как колдуны или медиумы, пребывающие вне границ своего сознания. Моисей разговаривал с Богом как с живой Личностью!

Остальным спутникам пророка было запрещено приближаться к склону горы, касаться её — до тех пор, пока Господь не покинет вершину Синая. Почему это чтение звучит в православных храмах в Великий четверг — день Страстной недели, когда Церковь вспоминает Тайную вечерю — последнюю трапезу Христа с Его учениками. Дело в том, что Тайная вечеря была не просто ужином. Господь Иисус установил во время вечери сразу два таинства — священства и Евхаристии.

Спаситель дунул на апостолов, дав им власть вязать и решить грехи людей. Речь идёт не о каком-то господстве. А о доверительном поручении Христа ученикам — продолжить Его дело на земле. Господь во времена Ветхого Завета сделал пророка Моисея глашатаем Своей воли среди евреев. Апостолы же получили от Спасителя завет распространить евангельское учение среди всех народов земли, создавая повсеместно церковные общины. В каждой из них (этих общин), руководимой епископом или пресвитером, стала совершаться Евхаристия — Таинство, в котором и через которое осуществляется общение Христа с верующими в Него людьми.

Во время Евхаристии хлеб и вино становятся Телом и Кровью Спасителя по молитвам Церкви. Тот, кто причащается, имея веру и любовь к Богу в своём сердце, получает опыт духовного единения со Спасителем. Опыт, который по своей глубине и значению превосходит тот, что получил пророк Моисей, общаясь с Господом на вершине Синая.

Для пророка его диалог с Творцом представлял собой скорее переживание страха, трепета и даже ужаса. Ведь Господь Сам сказал: «Нельзя увидеть Бога и не умереть». Ситуация коренным образом изменилась благодаря пришествию в мир Христа. Люди получили возможность говорить с Богом лицом к лицу. Теперь над нами уже не висит угроза гибели. Наоборот, через Спасителя Господь взывает к нам: «Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые!» В общении с Творцом страх и трепет отошли благодаря Христу на второй план. На переднем плане теперь присутствует жертвенность и любовь, которые Бог адресует нам через Своего Сына. Это то, о чём так возвышенно говорит в Евангелии апостол Иоанн: «закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа».

Господь Иисус общается с нами, руководствуясь не нормами юридического права. Он, принося Себя в жертву, просит нас принять этот дар любви, откликнуться на него через искреннее соблюдение заповедей. Которые ценны не сами по себе, а служат средством нашего единения с Богом и друг с другом в пространстве Церкви Христовой — обновлённого и освящённого благодатью народа Божия.

В сегодняшнем чтении мы слышим, как Бог говорит Моисею о подготовке народа к заключению завета. В течение трёх дней люди должны готовиться к тому, что Господь сойдёт перед глазами всего народа на гору Синай.

Из контекста всей главы мы можем узнать, что пришествие Бога к своему народу — это результат предварительной договорённости. Бог через Моисея предложил народу завет. Он говорит: «Если они будут жить по Моей воле — то будут Моим народом». И все люди соглашаются. В этом контексте слово «если», звучит совершенно потрясающе. Бог, Творец неба и земли, не просто информирует людей о Своей власти над ними, но приглашает к диалогу... В этом «если» звучит совершенно удивительное уважение Бога к людям. Ведь Он приглашает не к подчинению, а к сотрудничеству.

Итак, Моисею предстоит освятить народ, они должны вымыть свои одежды, чтобы быть готовыми к пришествию Господа. Но прежде этого пришествия они должны были ждать три дня и в течение этих дней ни в коем случае не прикасаться к горе под страхом смертной казни. Можно довольно долго гадать, почему именно людям не позволяется прикасаться к горе. Однако, как в Писании, так и в истории Церкви были примеры, которые могут служить аналогиями к этим событиям.

Первая связана с самым ранним заветом в истории человечества. Обращая к Адаму и Еве Свои заповеди, Бог, среди прочего, запрещает им вкушать плоды с древа познания добра и зла. Причём совсем не потому, что древо было ядовитым или вредоносным, но потому, что человек, согласившись соблюдать заповеди, тут же должен был явить своё послушание. То же самое происходит в случае завета с Богом у горы Синай. Запрет на прикосновение к горе — это своего рода пост, воспитание воли, которое предохраняло человека от попыток потребительски и магически воспринять Бога и гору, как место Его явления.

Вторая аналогия связана с людьми, которые в древней церкви готовились ко крещению и назывались оглашенными. Готовились они довольно долго, в течение нескольких лет. Сорок дней поста были для них совершенно особенным временем, ведь они должны были окончательно отказаться от тяжёлых грехов, чтобы вступить в завет с Богом через крещение. Более того, появление сегодняшнего чтения в Страстной Четверг совершенно не удивительно, ведь оглашенные крестились в субботу, то есть как раз на третий день после четверга.

Таким образом, перед нами удивительная по своей глубине и сложности символика крещения как вхождения в Новый Завет. С одной, через текст, который мы сейчас услышали, оно ассоциируется с заключением завета Ветхого. С другой, простого договора уже оказывается недостаточно и крещальная купель становится образом гроба Христова, в котором мы умираем для греха.

Важно понимать, что завет всегда предполагает жертву. Причём не внешнюю, конечно, а внутреннюю. Тот, кто вступает в договор, уже не может делать всё, что угодно, потому что связан словом. Тот же, кто вступает в завет с Богом, становится Божиим и со своей стороны оказывается призван предать всего себя в Его руки.

Несмотря на то, что название второй книге Ветхого Завета дал исход израильского народа из Египта, основное событие книги состоит вовсе не в собственно исходе, оно — в заключение Богом Завета с Его избранным народом. О событиях, которые непосредственно предшествовали заключению Завета и идет речь в этом отрывке.

Получается, что вся предшествующая история была лишь подготовкой к этому событию. Народ должен был умножиться, народ должен был мобилизоваться и осознать себя единым, народ должен был решиться уйти из земли рабства, и только при соблюдении этих условий стало возможным заключение Завета. Но помимо перечисленных условий, необходимо было выполнить еще несколько. Если решимость и все, что с ней связано, это условия исключительно нравственного характера, то здесь они дополняются ритуальными. Мы видим, что Бог требует особой чистоты от каждого израильтянина — «пусть вымоют одежды свои, чтоб быть готовыми к третьему дню». Требует Бог и максимальной сосредоточенности, это требование звучит как запрет на супружеские отношения — «будьте готовы к третьему дню; не прикасайтесь к женам». Конечно, само по себе прикосновение к законной жене не может кого-либо осквернить, как не может осквернить и грязная одежда, соблюдение этих условий необходимо для отделения сакрального от обыденного или, если пользоваться несколько иным языком, профанного. Есть повседневная жизнь, а есть моменты богообщения.

Несмотря на то, что многие предписания Ветхого Завета с наступлением евангельской эпохи утратили свою актуальность, стремление к разделению повседневного и посвященного Богу сохранилось. Именно отсюда — из книги Исход — берут свое начало как наши богослужебные облачения, так и церковные требования особой подготовки для участия в таинствах.

Есть люди, которым кажется, что это всего лишь ритуал, они полагают, что это лишь дань давно утратившей актуальность традиции, но такое мнение ошибочно. Конечно, Богу все равно в каком виде мы перед Ним предстаем, но не все равно нам, ведь именно нам, а не Богу необходимо отделение сакрального от обыденного, а если такого отделения не будет, то произойдет смешение в результате которого утратится острота переживания богообщения.

Согласно Священному Писанию после исхода из Египта евреи отправились к границам Палестины. Их путь лежал через горный массив, который Библия называет Хорив. Самой высокой точкой этого массива была гора Синай. Именно в долине у подножия этой горы Израиль расположился лагерем для того, чтобы подготовить себя к заключению союза с Богом, который вывел его из Египта. Иначе этот союз называют словом «завет».

В первую очередь еврейское слово, которое на русский язык перевели как «завет», указывает на юридический договор. Подобные заключались между людьми и даже между племенами. Однако в книги Исход этот термин получает совершенно новое значение: речь идет не просто о заключении договора между Богом и евреями, но о создании в результате этого союза нового народа. Основой существования этого народа становится исполнение воли Божией. Это не означает, что отношения между Богом и евреями мы должны рассматривать исключительно в юридических категориях. Часто, чтобы указать на суть завета Писание использует образ брака. Израиль — невеста, Бог — жених. Завет между ними сводится к тому, что евреи должны хранить верность Творцу как девушка, которая обручена, своему избраннику. Взамен Господь обещает всячески оберегать свой народ и заботится о нем. В качестве некоего залога, что завет в силе, Бог обещает подарить евреям Землю Обетованную. Да, именно так, согласно Библии, Палестина — предсвадебный подарок, обручальное кольцо, которое Небесный жених подарил своей невесте. Те ритуальные приготовления, о которых мы только что услышали, и следует понимать именно в этом ключе. Это подготовка к брачной церемонии, которая требует от невесты девственной чистоты. Лишь в этом случае завет будет заключен.

Христианство часто называют религией Нового Завета. Это не значит, что те отношения, которые Творец некогда заключил с евреями на горе Синай, аннулированы. Просто они перешли на новый, более глубокий уровень. Бог теперь не далекий, грозный владыка. Он стал одним из нас. Таким же как мы простым человеком. Близким, родным, осязаемым. Тогда, в Ветхом Завете, было всего лишь обручение, воплощение Спасителя — само брачное торжество. И если тогда на Синае Господь дал своей невесте, Израилю, в качестве залога Своей верности во владение Землю Обетованную, то Христос подарил своим ученикам нечто более ценное — Самого Себя, Церковь с ее таинствами. Ведь именно они способны наполнять все наше существо благодатью Его постоянного и радостного присутствия.

Сегодняшнее чтение из книги Иова — удивительное по своей художественной выразительности и силе духа повествование. На все недоуменные вопросы Иова Бог разворачивает перед ним картину мироздания, историю создания всего бытия — и вопрошает: Иов, а ты тут где?.. Что-то как-то незаметно...

Я бы настоятельно рекомендовал самим прочитать опущенные в сегодняшнем чтении главы из этой книги — а именно с 38-й по 41-ю. Это потрясающе вдохновенный рассказ о бытии — только не с человеческой, а с Божественной точки зрения. И, что самое главное, — весь этот продолжительный, яркий, необычайно образный рассказ и есть тот самый главный ответ Иову, которого так долго ждал измученный праведник. И в чём же этот ответ заключается?

Большинство толкователей сходятся в том, что главный смысл этого ответа — утверждение непостижимости человеческим умом Божественного замысла и всех путей, которыми Он поддерживает бытие мира. Могущество и мудрость — вот о чём прежде всего свидетельствуют эти главы продолжительного ответа Бога Иову. Но я бы добавил ещё вот что: сквозь каждый стих этих глав, каждый риторический вопрос, каждую ироничную фразу просвечивает ещё нечто большее — красота и любовь. Бог не просто создал мир как предельно совершенную машину с чёткими функциями: для Него созданный им мир прежде всего — прекрасен, славен. Бог не только источник бытия как основа и причина всего — Он ещё и раскрывает Себя прежде всего в Своей Славе, отблесками которой и является всё мироздание. И то, что мы где-то видим, как злое и несправедливое — всего лишь небольшой эпизод, в котором опять-таки есть своя красота, своя благость, своя правда. Своя — в смысле Божья — но не наша, не человеческая. Проводя Иова как зрителя всего, что происходит в мире, Бог не унижает Его Своим всемогуществом и премудростью: напротив, Он всё соразмеряет человеческому восприятию, говорит так, чтобы Иов легко мог понять смысл сказанного. Возможно, не столько понять — сколько восхититься тем, насколько гармонично, благостно и тонко настроено всё, что существует — потому под всем этим, над всем и во всём — Один и Тот же Бог.

И далее Иов подводится к очень важной мысли: неужели Бог — слеп, и не видит, что в Его мире происходят и дурные события? И вот здесь мы с вами побуждаемся сделать ещё один шаг: осознав, что именно на Страстной седмице мы слышим чтения из книги Иова, нетрудно догадаться: главный ответ на все вопросы Иова — вовсе не в словах, не в правильных мыслях, не в изощрённых формулировках. Есть только один единственный ответ на вопрос, почему в мире, сотворённом Богом, есть зло, и ответ этот — Христос, Сын Божий, прибитый ни за что на Крест между бандитами, оплёванный и униженный, брошенный всеми — и спустившийся в самое дно ада. У Бога есть только один ответ на вопрос: что Ты, Боже, сделал, чтобы зло ушло из мира? «Я Сам стал человеком, и прошёл вместо вас самый страшный путь с самым страшным концом — не чтобы рассказать, объяснить или показать, но чтобы каждому из вас, вопрошающих, дать Себя Самого в пищу, чтобы вкушая Меня, Мои Плоть и Кровь, вы бы имели внутри себя никогда не ослабевающую жизнь Духа, жизнь человеческую, освящённую Богом, жизнь, наполненную любовью друг ко другу и служением, жизнь, перед которой никакая боль и смерть устоять уже не могут!»...

После всех тех бед и трагедий, которые обрушились на Иова, было сказано очень много речей и им самим, и его друзьями, суть всех этих речей заключалась в попытке найти слова для того, чтобы объяснить причину и смысл несчастий Иова. В конечном же итоге с Иовом вступает в диалог Сам Бог, но Бог не рассказывает о том, что есть некая третья сила, которой было позволено коснуться Иова ради испытания его праведности, Бог говорит о совершенно иных вещах, при этом очень важно заметить, что речь Бога не предполагает монолога, напротив, это приглашение к диалогу: «Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне». Иову предложено говорить, но что может сказать человек в качестве ответа на вопросы Бога относительно мироздания? Конечно, современные физики наверняка смогут дать свои комментарии о возникновении Вселенной, о сути природных явлений, о свете и его отсутствии, и обо всём том, о чем Бог говорит с Иовом. Но Бог — не университетский профессор и не преподаватель физики, Он задаёт свои вопросы не для того, чтобы проэкзаменовать Иова на предмет знания базового курса физики, ведь в основе этого и подобных ему курсов лежит не объективное знание о мире, а субъективные теории, достоверность которых весьма относительна, а потому теории непрерывно подвергаются корректировке. Бог же спрашивает Иова о сути процессов, которые лежат в основе мироздания. И здесь Иову, а вместе с ним и любому другому человеку, ответить нечего.

Но для чего Бог поступает именно таким образом? Почему Он не говорит прямо? Для чего надо измученного и ничего не понимающего Иова уводить в такие высоты от его личной боли и трагедий?

Ответов может быть множество. Но ни один из них нельзя назвать бесспорным, ведь отвечать придётся за Бога, что неизбежно предполагает неточность и риск серьёзной ошибки. Однако можно с осторожностью попытаться предположить, что Своими словами Бог, во-первых, показывает ограниченность знания человека о мире и ограниченность мыслительных способностей человека. Впрочем, мы и так об этом знаем, правда, не всегда помним. А во-вторых, Бог не просто перечисляет Им сделанное и устроенное, в Его словах звучит очень важный акцент на премудром и гармоничном устройстве мира, таком, какое человек не способен создать, потому что человек — лишь часть этого устройства, он часть общей гармонии, а часть ни при каких условиях не способна постигнуть целого. В мире немало того, что нами воспринимается как беда и трагедия, особенно же в том случае, если мы находимся, подобно Иову, в эпицентре страданий, но Бог словами Священного Писания уверяет, что и это — часть непостижимой гармонии. Поверить и принять мысль о гармонии в таком её выражение почти невозможно, но у Иова получилось это сделать.

В романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазова» есть примечательный эпизод, в котором главный герой Иван Карамазов высказывает Богу свои претензии. Основная из них — страдание человека и не просто человека, а невинного существа, ребенка. Иван рассказывает своему брату о маленькой девочке, которую родители, ща то, что она не умела еще попросить их выти по нужде, запирали на всю ночь в холодную уборную. «Понимаешь ли ты это, — восклицает Иван, — когда маленькое существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ним делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезами к „Боженьке“, чтобы тот защитил его!» Взрослые страдают заслуженно, они, по словам Ивана «отвратительны и любви не заслуживают», они, в конце концов, согрешили. «Но деточки ничего не съели и пока еще ни в чем не виновны... Если, они на земле тоже страдают, то уж конечно за отцов своих, наказаны за отцов своих, съевших яблоко, — но ведь это рассуждение из другого мира, сердцу же человеческому здесь, на земле, непонятное. Нельзя страдать неповинному за другого, да еще такому неповинному!» Поэтому в итоге Иван заявляет: «Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира Им созданного, мира-то Божьего не принимаю, и не могу согласиться принять». «Бунт» Ивана — это отказ от подчинения Богу, которого он признает всесильным, но несправедливым и жестоким.

Своеобразным ответом на этот бунт и является книга Иова. Невинно страдающий праведник, оказавшись в страшной ситуации, тоже бунтует против Бога. У Иова идет внутренняя тяжба с Творцом. Он не понимает, за что ему все эти злоключения. Ведь его совесть и его помыслы чисты. Он действительно не совершил никакого греха. Это непонятно и для окружающих. Друзья Иова убеждены, что он согрешил. Для них это единственное логичное объяснение происходящего. Но в том отрывке, который мы только что услышали, Господь Сам дает ответ на поставленный вопрос. Он задает ему вопросы, цель которых словно дать Иову охватить это мироздание во всей его полноте, словно расширить его кругозор, заставить изумиться перед тайнами мира. Он принуждает Иова взглянуть на мощь первобытного хаоса так, как смотрит Он сам. Полученный опыт словно перекрывает личную обиду Иова. Он не получил ни одного рационального ответа ни на один из своих вопросов. Однако Господь перестает быть для него абстрактной прописной истиной, о которой мы слышим от других и с которой знакомимся по книгам. Он становится для него личным, живым, а потому загадочным и непредсказуемым как любая личность. Поэтому он говорит: «Раньше я только слышал о Тебе; теперь же глаза мои видят Тебя!» Иов проходит свое испытание, отступает от своего бунта, смиряется перед тайным Промыслом Творца, принимает Его волю. Его душу наполняют мир и покой, которые невозможно объяснить рассудком.

Страдания человека — это один самых важных и трудных вопросов, которые мы задаем Небу. И подобно тому, как Господь дает ответ Иову, Он дает его и нам. Сам приходит в этот мир, становится человеком и пьет ту же самую горькую чашу, из которой пьет каждый и нас. Идет на Голгофу и спускается в самые темные подвалы адской бездны. Понять и принять этот рассудком невозможно. Но лишь тот, кто сможет открыть этой тайне свое сердце, обретет в итоге мир, покой и радость светлого Христова воскресения.

Первые три дня Страстной седмицы мы вместе со всей Церковью читали начальные главы книги Иова. Благочестивый, справедливый и богобоязненный человек теряет все, потому что Бог позволяет беде войти в Его жизнь. В качестве внешней причины страданий автор указывает спор между Богом и сатаной, так как последний утверждает, что Иов верен Богу только из-за благополучной и счастливой жизни, которой Тот его наградил. В то же время, при более глубоком размышлении становится очевидно, что за этим спором, как за некоторым образом, скрывается нечто более важное. Если бы дело обстояло буквально так, как описано, могло бы показаться, что дьявол хитроумно манипулировал Богом, будто бы поймал Его на недоверии Иову, на том, что веру праведника оказалось необходимо проверить... В то же время, очевидно, что к Богу все это неприменимо. Зло грозит праведнику и, по каким-то до поры Ему одному ведомым причинам, Господь не останавливает его , но позволяет ему случиться.

Прежде, чем обратиться к содержанию самого чтения, важно учесть Его место в богослужебной ткани Страстной седмицы. Оказавшись беззащитным перед ненавистью лукавого, Иов достигает некоторого предела скорби и страданий, но не отступается от двух вещей: он уверен в том, что непорочен, но так же продолжает доверять Богу. Тридцать шесть глав книги, которые отделяют сегодняшнее чтение от вчерашнего, остаются непрочитанными. Они довольно сложны по содержанию, но суть того, что говорит в них Иов можно свести к этим двум тезисам: он требует справедливости, но не потому что возмущен Богом. Он верит Ему, но не понимает того, что с ним происходит. Он желает справедливого суда и объяснения. Но в том то и дело, что в обычной ветхозаветной логике страдания безгрешного объяснить невозможно. И хотя в богослужении, ни в одной из прежде прочитанных паремий, мы не слышим его вопросов, мы понимаем, что честное и искренне прочтение этой истории, само по себе эти вопросы порождает. Они очевидны и без всякого Иова, они так и рвутся из наших сердец.

И вот мы оказываемся свидетелями того, как Бог начинает давать ответы. Конечно, текст который мы сегодня услышали вряд ли похож на объяснение, которое Бог дает Иову. Вместо того, чтобы рассказать ему о причинах страданий, Он говорит о Своем всемогуществе, спрашивает у Иова, полагал ли он основания земли, знает ли он пределы океана... Знает ли как существует свет и каково жилище тьмы? Смысл всех этих образов и вопросов в том, чтобы показать Иову всемогущество Творца... Но показать лишь для того, чтобы на мгновение до предела заострить все возникавшие вопросы. Ведь если Бог Творец всего, если от Бога все зависит, от Него тем более можно ждать решительных мер по восстановлению справедливости и защите праведников. И вот после всей остроты вопросов и требований, после объяснений, Иов вдруг говорит: «Знаю, что Ты всё можешь, и что намерение Твоё не может быть остановлено». Я возмущался и не понимал, но лишь потому что я только «слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя». О чем же говорит Иов? Каким Он увидел всемогущего Бога, Который вышел на войну со злом? Для Ветхого Завета это видение было тайной, хотя для самого Иова его оказалось вполне достаточно. В рамках Нового Завета очевидно, что Бога Он увидел в образе Христа. Зло мира, с которым столкнулся Иов существует не по воле Божией. Мир наполняют не только материальные объекты, которые послушны Творцу, мир наполняют разумные существа отношения с которыми выстраиваются совершено иначе. Итак, справедливый и богобоязненный Иов, пройдя через горе и тяжелые испытания, приходит к некоторому пределу... но за ним он встречает Бога, который будучи Творцом, борется со злом совершенно неожиданными средствами. И этот опыт познания Бога в Его умалении, позволяет Иову посмотреть на ситуацию совершенно иначе. Из того, кто возмущается и задает вопросы Творцу, он становится Его соработником на пути борьбы со всем злом и неправдой этого мира.