«Гонения на Церковь в СССР». Алексей Федотов

У нас в студии был доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала Института управления Алексей Федотов.

Разговор шел о гонениях на Церковь в Советском Союзе в первой половине 20го века и о новомучениках, пострадавших во время этих гонений.

---

Алексей Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. У нас в гостях сегодня Алексей Федотов, доктор исторических наук и профессор Ивановского филиала Института управления. Здравствуйте.

Алексей Федотов

— Здравствуйте.

Алексей Пичугин

— Алексей Александрович, мы с вами сегодня будем говорить про новомучеников, про репрессии в отношении Церкви в 20-30-е годы и, наверное, если останется время, зайдем еще в послевоенный период, потому что есть мнение, что с началом нового курса в 40-е годы репрессии прекратились. Так ли это или нет? Об этом поговорим. Посмотрим, что было чуть в более позднее время, во второй половине 50-х — 60-е. Но, конечно, этот такая ретроспектива, которая очень важна. Мы часто здесь, на радио, говорим о репрессиях, разбираем отдельные кейсы, но мы редко говорим об общей картине. В истории важно не только сфокусироваться на каких-то конкретных случаях, разбирать отдельные истории, безусловно, это очень важно. Но важно еще периодически смотреть в целом сверху на то, как это было, почему, какие причины, что происходило, что побудило к тому или иному событию. Если в целом мы будем говорить о репрессиях в отношении Церкви со стороны большевиков, то, конечно, все начинается сразу после революции. Понятно, что были относительно, в общем смысле репрессивной машины советского времени, травоядные, в сравнении с 30-ми, 20-е годы. Но в отношении Церкви тоже не совсем так было. Как бы вы сами определили эту периодизацию?

Алексей Федотов

— То, что сразу после революции происходят эти репрессии — это, скорей, может быть, даже не государственные репрессии, сколько отдельные случаи бандитизма. Например, в Киеве убивают митрополита.

Алексей Пичугин

— Простите, пожалуйста, хорошо помню на материалах Ярославской области, в Переславле-Залесском в 20-е годы убили одного из священнослужителей, и по этому поводу было большое разбирательство. Были наказаны виновные, поскольку убивали его без суда и следствия какие-то пьяные красноармейцы, которых из соседнего Сергеева Посада привезли для того, чтобы они навели в городе порядок. Там проходили волнения, и под горячую руку подвернулся священник, его вытащили из дома ночью, расстреляли где-то. Он впоследствии, кажется, был канонизирован. Но тогда проводили расследования, и красноармейцы были наказаны за это.

Алексей Федотов

— Я про это и говорю, это не совсем государственные репрессии. Если мы посмотрим знаменитое обращение патриарха Тихона, что «опомнитесь безумцы».

Алексей Пичугин

— К СНК.

Алексей Федотов

— Нет, его послание к гонителям Церкви, он его адресует не власти. Он его адресует именно тем людям, которые убивают людей, которые издеваются над ними, которые совершают эти преступления, вне зависимости от того, кем они являются. А если посмотрим дальше, то большевикам для того, чтобы упрочить свою власть, потребовалось так называемая политика военного коммунизма, она была сопряжена с террором. В рамках этого террора расстреливали священнослужителей уже государственные органы. Не просто криминальные элементы, которые себя называли революционерами или являлись революционерами, а именно государственный орган в рамках вот этого террора. Например, в Пермской губернии Осинский уезд был, известный был Белогорский монастырь. Там во время этого террора было несколько священников расстреляно. Потом, когда белые пришли, монастырь опять возобновился. Потом белые отступали, часть монахов ушли с ними, часть монахов осталась. В 20-е годы, кажется, 23-й год, была большая судебная эпопея, связанная с ликвидацией этого монастыря, что люди там находятся незаконно в большом количестве, больше 50-ти человек. Причем, насколько имел значение личностный фактор того, кто ведет следствие. Одни следователи считали, что они все преступники, поскольку они здесь находятся. Когда их продержали сколько-то месяцев, кто-то даже умер в заключении этом временном. Потом стали разбираться, оказывается, что большая часть этих людей вообще ничего не делала, с точки зрения даже советской власти. Это были послушники, трудники, которые просто находились там и даже не очень понимали общую обстановку в стране. Здесь государственная политика была очень изменчивой. Но государство четко было нацелено на то, чтобы Православная Церковь, как централизованная организация, которая может им идеологически угрожать, была уничтожена. Они шли к тому, чтобы изъять у Церкви всю собственность, и первый декрет об отделении государства от Церкви и Церкви от школы это обозначил. Он запрещает Церкви проводить образовательную деятельность. Когда дальше это получает развитие в 29-м году, постановление ВЦИК СНК РСФСР «О религиозных объединениях», там уже четко прописано, что государство работает с конкретной группой религиозной из 20-ти человек, религиозным объединением, которыми заключается договор на пользование конкретным молитвенным зданием и тем имуществом, которое в нем находится. Эти люди отвечают, не какая-то конфессия, а они. Если мы посмотрим раньше, 23-й год, например, там инструкция Наркомюста о том, что никакая религиозная организация не может, как власть имущая, вмешиваться в дела другой религиозной организации. Это впрямую выпад против епархиальных структур, против патриархии. Тогда же и патриаршество было восстановлено, и патриарх Тихон, самый добрый из всех кандидатов в патриархи, но он был вынужден проводить очень жесткую политику. Но кроме, допустим, этих событий военного коммунизма, мы вспомним репрессии в связи с изъятием церковных ценностей. Здесь первое — это Иваново-Вознесенская губерния, город Шуя, Воскресенский собор.

Алексей Пичугин

— Можно нашим слушателям напомнить канву этой истории? Потому что для людей церковных, не очень знакомых с историей, это, скорее, что-то из церковного календаря. Если люди знакомы с историей, то какие-то церковные моменты могут быть упущены. Просто напомните, как это было и что было.

Алексей Федотов

— Здесь суть в чем? Был голод, в какой-то мере он был вызван деятельностью большевиков. Почему? Потому что они проводили продразверстку, изымали у крестьян продукты. А представляете, один год изымут, а на второй год люди не захотят просто выращивать. Плюс еще за границу продавалось определенное количество зерна для того, чтобы иметь валютные средства на решение их задач. Соответственно, этот голод возник. Очень большое количество было жертв. Они изыскивали ресурсы. А тогда у Церкви были ценные предметы церковной утвари: ризы на иконах драгоценные, богослужебные сосуды. Они тогда приняли решение об изъятии этих церковных ценностей. Разные были позиции.

Алексей Пичугин

— Я слышал мнение, что сам декрет об изъятии церковных ценностей во многом был скопирован с французского, во Франции-то не очень получилось, а у большевиков не получилось вовсе.

Алексей Федотов

— Они вообще себя любили сравнивать с французскими революционерами, то есть они себя считали их преемниками. И некоторые себя сравнивали кто с Маратом, кто с Робеспьером, кто с Наполеоном, это у них было в менталитете. Здесь суть какая? Они хотели это изъятие произвести. Но позиция Церкви была какая? Если это не богослужебный предмет, они могут быть переданы в помощь голодающим. Церковь тоже организовывала сборы в помощь голодающим и проводила разные мероприятия, направленные на то, чтобы содействовать государству в решении этой проблемы. Но в некоторых местах возникли волнения, когда прихожане или духовенство препятствовали. Шуйский процесс, известный Петроградский процесс 22-го года, когда митрополит Петроградский Вениамин был расстрелян и еще несколько человек, более 20-ти человек получили различные сроки лишения свободы. Ленин писал по этому поводу, что чем больше мы сумеем в связи с этим расстрелять черносотенного духовенства, тем лучше, потому что нужно этот момент использовать, чтобы их так поставить на место, чтобы они никогда уже не смогли подняться.

Алексей Пичугин

— Напомним, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня Алексей Федотов, доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала Института управления. Когда мы говорим о новомучениках, мы всегда говорим, и это даже красной строкой проходит, за Христа пострадавшие. При этом если мы начинаем разбираться в отдельных ли историях, в целом в тех процессах, которые происходили в 20-30-е годы, можно ли говорить, что это была именно классовая борьба. Духовенство здесь убивали, не потому что они проповедовали Евангелие, проповедовали Христа, а потому что это были классовые враги, чуждые большевикам.

Алексей Федотов

— Здесь очень многозначный вопрос. В принципе именно за Христа, я думаю, не такой большой процент тех, кто был убит.

Алексей Пичугин

— Об этом часто говорят.

Алексей Федотов

— Скорей всего, это же не государственные вещи, а это чисто позиция тех людей конкретных, которые с ними соприкасались.

Алексей Пичугин

— Протоколы допросов если посмотреть, то там мы, во-первых, каких-то вероучительных моментов не найдем. Или даже бывает такое, что человеку предлагают сотрудничество, объясняя, что ты в кого хочешь верить верь, впоследствии уже советская конституция тебе не запрещает, ты только нам помогай в том, в том и в том. Если сильно упростить эти материалы. Но, тем не менее, все равно Церковь считает этих людей за Христа пострадавшими. Здесь, как мне кажется, особого противопоставления нет. Но с другой стороны, казалось бы, почему тогда нельзя было пойти на какое-то сотрудничество, продолжать служить, проповедовать. Понятно, что убить могли в любом случае, обновленцев тоже расстреливали, огромное количество обновленцев были расстреляны, сосланы в лагеря и там гибли. Но в целом для человека, который смотрит на эту проблемы со стороны, видна какая-то нестыковка. Вам верить не запрещают, вы только можете полностью пересмотреть свое отношение к советской власти и продолжать служить.

Алексей Федотов

— Я думаю, что здесь все индивидуально было на самом деле. Как вы рассказываете, не очень много было таких протоколов. Они могли иметь место, как могли иметь место такие, где инфернальные следователи, которые просто ненавидели.

Алексей Пичугин

— Для меня ты контра и контрреволюционер в любом случае, кем бы ты ни был.

Алексей Федотов

— Даже не в этом дело. Некоторые просто ненавидели и Христа и Церковь, их трясло от одного этого, и они были готовы убить только за одно это, такие тоже были. Но если мы берем массово, с точки зрения советского процесса, я что хотел бы отметить. В 90-е годы, когда была возможность доступ иметь к архивным уголовным делам, я работал с этими архивами. Их, как единственный источник для агиографии, для того, чтобы определять, этот человек мученик или не мученик вне контекста, вне каких-то других вещей, я бы остерегся. Тем более, недавно были на конференции, в Коломне проходила, Михаил Витальевич Шкаровский, авторитетный ученый, церковный историк.

Алексей Пичугин

— Да, конечно.

Алексей Федотов

— Он рассказывал, что ему лично рассказывали женщины, они были учительницы, им просто разнарядку давали разным почерком заполнять протоколы за допрашиваемых. То есть это было поставлено на конвейер.

Алексей Пичугин

— А где? В Петрограде тогдашнем? Шкаровский из Петербурга.

Алексей Федотов

— Я не помню, где, но в целом по стране тоже изучал, поэтому не могу сказать регионально. Известная исследовательница Лидия Головкова, которая занимается тоже этой проблемой, подробно описывает в своих работах, как фальсифицировались эти протоколы допросов. Поэтому есть эта позиция, есть позиция, например, архимандрита Дамаскина (Орловского), который считает, что протоколы допросов это единственный агиографический источник. Я считаю, что это ошибочная позиция.

Алексей Пичугин

— Тут как раз мы никуда не можем уйти от истории с Василием Кинешемским, Ивановская область, канонизация Василия Кинешемского, которая сначала произошла, и он был очень почитаем, а потом он как-то резко выпал из святцев, и мощи его тоже исчезли.

Алексей Федотов

— Вы знаете, как. Во-первых, святитель Василий Кинешемский, мощи не полностью, какая-то частица, есть в Кинешемском соборе Успенском или Троицком, это Кинешма, где он служил. Его икона есть в Преображенском храме в Иваново. Насколько я знаю, в епархии медаль святителя Василия Кинешемского епархиальная, она и сохранилась.

Алексей Пичугин

— Существует.

Алексей Федотов

— Поэтому его почитание не вычеркнуто. Другое дело, что он выпал из общих святцев, но мы должны на что смотреть? У нас в Православной Церкви нет такого понятия, как деканонизация. Протоиерей Владислав Цыпин, авторитетный церковный историк, канонист, это неоднократно подчеркивал, что нет, этого не существует. Что касается святителя Василия Кинешемского, отец Дамаскин (Орловский) много потрудился для изучения его биографии, его жизненного пути, его исповеднического пути. А потом, видимо, уже потом после прославления нашел какие-то дополнительные материалы, которые как-то его под другим углом ему показали. У него тогда появилось мнение, что, значит, эта канонизация была ошибочная. Как я считаю, канонизация — это такая вещь, когда это решает Церковь, и просто так она ведь не решает. Если посмотрим, первый кто пошел в рай с Христом? Первый пошел разбойник. Если мы посмотрим апостолов Первоверховных...

Алексей Пичугин

— Петр отрекся, Павел был гонителем.

Алексей Федотов

— Да. И как? Их точно нельзя канонизировать с чисто формальной точки зрения?

Алексей Пичугин

— Как с Мануилом Лемешевским. Владыка Мануил Лемешевский, уж сколько было в его истории сломано копий, потому что есть целое движение за его канонизацию, и есть следственные дела. Но при этом есть его, в общем, как считается, праведная жизнь.

Алексей Федотов

— Я не хорошо знаком с его биографией, поэтому не могу ничего прокомментировать. Но про него могу что сказать, что он предпринял очень большой труд по каталогу русских архиереев, ему в этом помогал известный митрополит будущий Иоанн (Снычёв), и потом он продолжил.

Алексей Пичугин

— Ну да, он же его учеником был.

Алексей Федотов

— Перед этим другие люди начинали эту работу. Как человек, который создал этот каталог, он, безусловно, внес большой вклад в историю Церкви.

Алексей Пичугин

— В таком случае, если мы с такой канонической чистотой подходим к канонизации святых последнего времени, нам говорят, что их биографии изучены лучше, что здесь гораздо больше фактов, и мы можем принимать их во внимание. Но тогда надо подходить с такой же чистотой к тем канонизациям, которые происходили, ну, хорошо, давайте русскую Церковь возьмем за тысячу почти пятьдесят лет христианства у нас, мы можем посмотреть на благоверных князей, которые были в жизни не очень благоверными.

Алексей Федотов

— Дело в том, что это очень сложно, сложный вопрос.

Алексей Пичугин

— Сложно, и начни только с одной стороны, как все посыплется.

Алексей Федотов

— Здесь, я считаю, те, кто канонизирован, они канонизированы.

Алексей Пичугин

— Естественно.

Алексей Федотов

— А что касается новых, здесь уже... священноначалие, опять же, решает церковное, как должна эта процедура происходить. Рассматривать, например, следственные дела как единственный источник, на мой взгляд, это ошибка.

Алексей Пичугин

— Давайте вернемся к 30-м годам. Чем эпоха большого террора отличалась от предшествующих репрессий в отношении Церкви?

Алексей Федотов

— Да, сейчас скажу, еще единственное отмечу. Когда первые мученики христианские, там были акты мученические Римской империи, они по аналогии, может быть, здесь проводят с этими следственными делами. Но нужно все-таки не сравнивать советское делопроизводство, особенно 20-х годов, и делопроизводство Римской империи, которое было поставлено на высоком уровне. Это небольшая ремарка. Что касается 30-х годов, здесь тоже неоднозначная вещь. 32-й год, появляется Союз воинствующих безбожников. Государство начинает массированную борьбу против Русской Православной Церкви. Уже 10 лет существует обновленческое движение. Обновленцы поддерживаются государством. Причем, они делают какие вещи? Даже если мы возьмем Иваново-Вознесенскую губернию, уже Ивановская промышленная область в тот момент.

Алексей Пичугин

— Это я отдельно хотел у вас спросить, да.

Алексей Федотов

— Там, например, они что делали? Они, обновленцы, накапливали задолженность по храму, и у них государство его отбирало, закрывало. Они подавали заявку на новый храм, где находилась православная община, с той расторгали договор и передавали его обновленцам. Обновленцы таким образом могли закрыть несколько храмов одна и та же община. Они фактически уничтожали церковную инфраструктуру сами.

Алексей Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня Алексей Федотов, профессор Ивановского филиала Института управления, доктор исторических наук. Я Алексей Пичугин. Через минуту мы к нашей программе вернемся.

Алексей Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что сегодня у нас в гостях Алексей Федотов, профессор Ивановского филиала Института управления, доктор исторических наук. Мы говорим о репрессиях в отношении духовенства в 20-30-е годы на примере разных регионов нашей страны. Вы сами упомянули Ивановскую промышленную область, мне кажется, это важно. Я вас спросил перед этим небольшим перерывом, чем отличались репрессии 20-х годов от 30-х или первой половины 30-х от периода большого террора. Вы упомянули Ивановскую промышленную область. Здесь не могу не спросить. Иваново город первых Советов, Ивановская промышленная область очень важная с точки зрения не просто промышленности советской, но еще и идеологии. Соответственно, вы упомянули обновленцев, а как было с патриаршей Церковью в то время там?

Алексей Федотов

— Во-первых, Ивановская промышленная область — это очень большой регион, который существовал с 29-го по 36-й год. Кроме Иваново, в него входили Ярославль, Владимир, Кострома. Это был большой регион. Что касается обновленцев. Обновленцы живо отреагировали на эти изменения территориальные государственные, они провели свой съезд обновленческий после создания Ивановской промышленной области. У них называлось это митрополитанская область. Была создана Ивановская митрополитанская область, которая включала епархии этих регионов. Что касается патриаршей Церкви, то здесь такого не было. С 29-го года там был митрополит Павел (Гальковский). Он управлял достаточно небольшим регионом, меньше современной Ивановской области. А той большой области вообще во много раз меньше, получается. Он фактически был более ограничен в своих возможностях. Но в то же время, он смог занять такую позицию, что многие обновленческие священники приходили к нему на публичное покаяние. Эти вещи отражены в его уголовном архивном следственном деле, как он при большом стечении народа принимал покаяние у обновленцев, которые возвращались в патриаршую церковь. Это было одно из обвинений в его адрес. Он был репрессирован в 36-м году, после него был епископ Борис (Воскобойников), который меньше года прослужил, в 37-м тоже его арестовали. И интересна их судьба. 36-й год и 37-й год.

Алексей Пичугин

— 36-й год, Павла (Гальковского) сослали, еще не расстреляли.

Алексей Федотов

— Так и епископа Бориса тоже сослали. Но что интересно, проводят следствие, предъявляют обвинения. Например, в 37-м году этот список обвинений и расстрел. А в 36-м году, например, то же самое, но высылка в Казахстан.

Алексей Пичугин

— Их в 37-м уже арестовывают повторно и расстреливают.

Алексей Федотов

— Там по прибытии пишут: он начал проводить пропаганду контрреволюционную. И там его уже за это расстреливают тоже. На их примере можно наглядно увидеть эту вещь. А почему, интересно, 36-й год... Что такое 36-й год? Это Сталинская конституция, она, наверное, самая демократичная для того времени.

Алексей Пичугин

— Издана она была в 37-м уже.

Алексей Федотов

— Она дает равные права всем гражданам, в том числе избирать, быть избранными, она перечеркивает, в том чисел, это постановление ВЦИК СНК РСФСР 29-го года. Почему? Потому что духовенство было отстранено по какой причине от возможности управления приходами? Потому что они были лишены избирательных прав как служители культа, действительно отправляющие культ, по этому признаку. А здесь всем дается. Определенное количество, в первую очередь обновленцев, хотят этим воспользоваться, они хотят избраться в Советы разных уровней для того, чтобы влиять на государственную политику. Некоторые считают, что здесь эта была основная причина репрессий против духовенства в связи с этой их политической активностью. Но в целом, если посмотреть, например, 37-й год, то здесь шире намного вопрос. Это была очень острая внутриполитическая борьба в стране. Что нужно понимать? Пришли после революции к власти профессиональные революционеры, которые чем могли заниматься? Подрывной деятельностью, террором, подпольной работой. У них были разные между собой группы, которые имели разные взгляды на то, какой должна быть страна, какое место в мире, как они должны вести. Естественно, что они боролись самыми жесткими методами, использовали все возможности, которые были. Ну и эти внесудебные органы, которые появились в 30-е годы. Сначала тройки, когда первый секретарь партии, председатель госбезопасности местного отделения и областной прокурор. А потом появилось особое совещание при НКВД СССР, которое по положению могло выносить смертные приговоры в военное время, но по факту оно выносило эти смертные приговоры и в мирное время. С одной стороны, вроде, такая демократичная конституция, с другой стороны, внесудебные органы, которые выносят смертные приговоры. Действительно, правовые коллизии были очень большие. Но в 30-е годы в отличие от 20-х делопроизводство было уже более упорядоченным, здесь этому придавалось большее значение. С другой стороны, я так полагаю, что здесь было больше возможностей для фальсификации. Почему? Потому что в 20-е годы еще не было такого большого маховика. А в 30-е годы шли массовые репрессии.

Алексей Пичугин

— А если большой террор возьмем, то там уже и списки были, и планы, и перевыполнение планов.

Алексей Федотов

— Да. Поэтому здесь все это подгонялось и могли, я думаю, расписываться совершенно не те люди, которые значились, что это их подпись. Здесь был большой виток, в ходе его была фактически разрушена полностью церковная инфраструктура в стране. К началу Великой Отечественной войны практически только четыре архиерея осталось на свободе.

Алексей Пичугин

— Если мы посмотрим вообще архиереев...

Алексей Федотов

— Действующих.

Алексей Пичугин

— Не просто действующих, а находящихся на покое, да и просто архиереев, которые еще в 36-м году занимали кафедры, были в ссылках, почти у всех будет 37-й годом смерти. Редко у кого 38-й, и уж очень редко у кого начало 40-х.

Алексей Федотов

— Так и более того, даже обновленцев возьмем, то же Иваново если взять, там было несколько больших процессов, целый ряд был обновленческих деятелей в Иваново, которые были как раз арестованы, репрессированы. Например, епископ Александр (Авдентов), протоиерей Александр Никитин, большое количество было разных обновленческих деятелей, в том числе епископов, священников, которых арестовали, которых обвиняли в том, что они борются против советской власти, в том, что они создают нелегальные организации, что они хотят участвовать в выборах. Все тут им, что только ни вменялось в вину. Эти все процессы репрессивные привели к тому, что к 40-му году думали, что церковная инфраструктура окажется полностью уничтожена. Но по факту, я думаю, что большое значение имела деятельность патриаршего местоблюстителя (сначала заместителя, потом местоблюстителя) митрополита Сергия (Страгородского), который смог удержать эту структуру. Он фактически был лишен какого-либо аппарата, он был лишен каких-либо властных полномочий, но он на листочках бумаги писал указы, рассылал их и поддерживал какую-то, может быть, не совсем материальную, но централизацию. Благодаря его деятельности во многом, так легко в 43-м году, когда изменилась государственная политика, и получилось быстро воссоздать эту всю систему церковного управления. Опять же появился Синод, появились епархии и появилась вертикаль.

Алексей Пичугин

— А если мы спустимся с уровня управления на приходской, то там по итогам большого террора что вообще осталось? Мы говорим Церковь к началу Великой Отечественной войны была практически полностью обескровлена, разгромлена, но мы всегда тут же говорим, что на свободе всего четверо архиереев, но мы редко упоминаем приходской уровень. Что здесь было?

Алексей Федотов

— Нет, почему? По приходскому уровню достаточно много исследований.

Алексей Пичугин

— Понятно, я вас поэтому и спрашиваю, что вы можете говорить об исследованиях. Но на бытовом уровне, когда люди немного интересуются историей Церкви или внутри Церкви, просто чаще всего говорят, что на свободе осталось несколько архиереев всего, Церковь была практически полностью разгромлена, обескровлена. Но это, скорей, об управлении. А что на приходском уровне?

Алексей Федотов

— Некоторые пишут даже, что к этому времени она представляла собой своего рода конгломерат оставшихся приходов. Поскольку епархий уже, как таковых, не было, которые поддерживали нерегулярную связь с центром, то есть с митрополитом Сергием. В какой-то мере, чисто организационно, наверное, об этом можно говорить, потому что епархий действительно как таковых не было в это время. С другой стороны, эта централизация за счет митрополита Сергия оставалась. Ну, а приходы? Здесь, наверное, надо смотреть каждый отдельно, потому что каждый отдельно — это своя история. Какие-то общие тенденции здесь выявить невозможно. Те, кто уцелел, каждый уцелел в силу субъективных причин даже.

Алексей Пичугин

— Да, это хорошее замечание, что уцелели в силу субъективных причин. Но, тем не менее, какая-то приходская жизнь все равно существовала, богослужения проводились.

Алексей Федотов

— Да, безусловно.

Алексей Пичугин

— Мы на примере Москвы можем вспомнить, естественно, это крохи от тех Сорока Сороков, которые были, но были действующие храмы, было что-то около сотни священников. А вот что на приходах на местах, в Ивановской области?

Алексей Федотов

— Документов не очень много этого периода. Фактически они вели всю деятельность к тому, чтобы оставлять храмы только в заброшенных местах, где мало людей, с прицелом на их последующее закрытие. А когда ситуация меняется, 43-й год, возвращается большое количество архиереев, священников из мест лишения свободы, демобилизуются из действующей армии, потому что много было тех, кто служил. Например, один из Ивановских, опять же если будем говорить, архиереев, архиепископ Леонид (Лобачев), который 63-64-й годы был управляющим Ивановской епархии. Он же, будучи архимандритом, воевал, он был старшина, и у него было много наград боевых, ордена, медали. То есть он был настоящий военный, вот происходит демобилизация этих людей. Потом большое количество было священнослужителей, которые находились на разного рода гражданской службе, например, бухгалтеры.

Алексей Пичугин

— И архиереи даже были, которые были бухгалтерами, но возвращались. Я вспоминаю, был такой Оренбургский, он много где был.

Алексей Федотов

— Архиепископ Палладий (Каминский).

Алексей Пичугин

— Да, да.

Алексей Федотов

— Он, кстати, да. Если его брать бухгалтерский опыт ему очень пригодился, когда он стал архиереем. Почему? Потому что он ревизии проводил всей этой деятельности, он создал такую систему, что те люди, которые были у финансов, сказали: нам тогда нечего здесь делать, мы отсюда уходим.

Алексей Пичугин

— Это же он сказал в беседе с уполномоченным, когда тот спросил, почему вы, владыка, вернулись, он сказал: родина позвала на служение, и я вернулся. После войны. Знаете, такой мировоззренческий, что ли, вопрос. Я в одном документе архивном читал, разговор, зафиксированный в документе был в 60-е годы, что у нас молодежи не так много, средний возраст верующего человека 50 лет, это человек воспитанный уже в советский период, но в церковь все равно ходит. Да, это люди, преимущественно рожденные за 5-6 лет до революции, воспитанные уже в условиях колхозов, в условиях советской власти второй половины 20-х, 30-х годов, люди, прошедшие войну. Они не получили изначально религиозного воспитания, но именно они... Опять же, статистику я смотрел, в 60-е годы, в период Хрущевской антирелигиозной кампании за 15 примерно лет после войны, после того, как возобновили свою работу академии духовные, семинарии, они выпустили порядка трех тысяч человек молодых людей. Как вы думаете, что ими двигало, что они шли, в семинарии поступали или просто ходили в церковь? Почему люди, воспитанные советской властью, уже, как мы говорим, безбожным государством, все равно шли в церковь?

Алексей Федотов

— Это ведь время больших потрясений, время больших испытания. Могли какие-то индивидуальные быть пути к вере у каждого из этих людей. Например, возьмем, в Иваново был архиепископ Амвросий (Щуров). Он родился фактически в нерелигиозной семье.

Алексей Пичугин

— Как раз он в эту статистику и попадает.

Алексей Федотов

— Крестился, например, уже будучи 16-17-ти лет. Он 30-го года рождения. Потом почти сразу поступает в духовную семинарию Московскую и ее заканчивает. Все не располагало к тому, чтобы он пришел, но он стал. Я думаю, еще большую роль сыграло, что послевоенные перемены отношения государства к Церкви позволили людям, которые имели к этому расположение, в эти годы беспрепятственно избрать этот путь. Поэтому был этот этап, вторая половина 40-х годов, когда люди, которые к этому стремились, достаточно беспрепятственно туда пойти. В отличие от конца 50-60-х годов, когда каждого рассматривали пристально и не пускали. Взять, например, у него был секретарь епархиального управления, протоиерей Николай (Винокуров), он лет на 8-9 помоложе, чем архиепископ Амвросий. Он уже попал под эти вещи, когда его из Киевской духовной семинарии забрали в армию сначала на три года, потом всячески препятствовали тому, чтобы он поступил, уже Киевская была закрыта, в Московскую семинарию, в Троице-Сергиеву лавру, но тем не менее, он смог это преодолеть, смог обучаться. Здесь два фактора, один фактор личный и второй фактор государственная политика. Что касается репрессий, некоторые считают, что 43-й год, и они закончились. На самом деле это не совсем так.

Алексей Пичугин

— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня профессор Ивановского филиала Института управления, доктор исторических наук Алексей Федотов. Репрессии не закончились в 43-м году. Действительно, это распространенное мнение, что курс резко изменился, Церковь стала свободной или почти свободной, но репрессии продолжались.

Алексей Федотов

— Курс резко изменился, некоторые даже называют этот период 43-58-й условно «церковным возрождением», но в кавычках, конечно.

Алексей Пичугин

— Да, тот еще ренессанс.

Алексей Федотов

— Но если посмотрим, опять Иваново, 47 год, епископ Михаил (Постников), бывший обновленец, его туда назначают епископом. Он пять месяцев всего там служит, пытается проявлять активность, пытается, чтобы больше священников у него было в соборе, он пытается развивать разные направления. У митрополита Мануила (Лемешевского) о нем интересное свидетельство, что к нему кто-то пришел тогда просить на какие-то общественные цели средства. Он дал конверт большой, тот говорит, а где там расписаться. Он говорит: я отчитываюсь только перед Богом.

Алексей Пичугин

— Да, да, да.

Алексей Федотов

— И он буквально пять месяцев, уголовное дело и пять лет срок

Алексей Пичугин

— Да, да, да.

Алексей Федотов

— Репрессии, конечно, не прекратились. Если мы возьмем репрессии более известные, при Хрущеве, 58-64-й год, то там уголовных дел с реальными сроками для архиереев было, по-моему, только два. А это время «возрождения», условно, в кавычках, при Сталине было намного жестче по-своему, потому что пристальное было внимание ко всему. Но, опять же, в эти годы открывается много храмов, выстраивается церковная вертикаль, появляется государственный орган специальный по взаимодействию с Православной Церковью, Совет по делам Русской Православной Церкви, то есть целый правительственный орган, который имеет своих региональных уполномоченных. Потом в 65-м году его объединяют с Советом по делам религиозных культов — Единый Совет по делам религий. Эта вся структура во вторую половину 40-х годов направлена на то, чтобы помочь организоваться церковной жизни во многом. Эти уполномоченные, Совет по делам Русской Православной Церкви поправляют местные власти в случае злоупотреблений.

Алексей Пичугин

— Вы считаете, Совет по делам Русской Православной Церкви в условиях того времени это больше благо или больше зло, именно как исследователь?

Алексей Федотов

— Я думаю, что это же признание, во-первых, Русской Православной Церкви централизованной религиозной организацией, это создание государственного органа, который занимается этими вещами. Другой момент, когда после 40-х годов, в более позднее время, когда этот стал орган влиять и на церковную кадровую политику, стал на кандидатов влиять в священство, стал препятствовать людям поступать в духовные учебные заведения. Но эта структура уже во многом отличалась от той, какой она была изначально.

Алексей Пичугин

— Репрессии, которые проходили после войны. Мы знаем о репрессиях в отношении архиереев, несколько случаев. В отношении духовенства, мы же обычно как говорим? Что послевоенная история Церкви, в сравнении с 30-ми годами, время травоядное. Но, тем не менее, если мы разбираем отдельные истории, мы увидим, что издевались над священнослужителями, не до смерти, но издевались. Никакой свободы отправления, извините за это штамп, культа тоже не было. А что мы знаем именно о святых, пострадавших в этот период? Людей, которые пострадали после войны и были канонизированы, уже мучеников, кажется, не было, исповедниками.

Алексей Федотов

— Я здесь затрудняюсь сказать, я как-то не очень встречал пока такие сведения.

Алексей Пичугин

— То есть если мы говорим о людях, которые были канонизированы как новомученики и исповедники, скорей всего, пережили Великую Отечественную войну и какое-то время прожили, то основной период их действительно физических страданий и мучений...

Алексей Федотов

— Был в более ранний период.

Алексей Пичугин

— Пришелся на более ранний период. Я вспоминаю Афанасия (Сахарова), который жил в Доме престарелых, не знаю, насколько это была вынужденная мера или насколько это была репрессивная мера в отношении него.

Алексей Федотов

— Ну, епископ Афанасий, у него же вообще очень тяжелая была судьба, Ковровский Владимирской области.

Алексей Пичугин

— Да.

Алексей Федотов

— Здесь, наверное, нужно смотреть тоже документы, потому что у каждого был свой путь. Но даже если возьмем Казахстан, это было место ссылки, место, где расстреливали, в том числе, большое количество духовенства, прихожан. После восстановления епархиальной жизни, митрополит Николай (Могилевский), который священноисповедник, много лет там служивший, попадает туда как ссыльный. Если мы возьмем митрополита Иосифа (Чернова), который тоже много лет был Казахстанским и даже по некоторым сведениям его рассматривали как кандидата в патриархи в 71-м году, тоже попадает в Казахстан не просто как ссыльный, а как фактически заключенный. Судьбы духовенства очень сложные. Митрополит Иосиф (Чернов), один из заключенных в послевоенные годы, у него были обвинения в связи с тем, что он служил на оккупированных территориях — взаимодействие с нацистами, тоже разные исследователи по-разному трактуют то, что он делал. Это очень сложная тема.

Алексей Пичугин

— В связи с тем, что у нас архивы снова закрыты, как вы думаете, что будет дальше с процессом канонизации, с процессом изучения жизни, житий людей, пострадавших в 30-е годы по церковной линии?

Алексей Федотов

— Сложно сказать. В принципе, я думаю, 75 лет, когда этот срок истечет, что-то начнет открываться.

Алексей Пичугин

— 75 лет с какого периода? С момента с конкретно каждого дела или с какого момента?

Алексей Федотов

— А вот здесь, наверное, еще вопрос трактовки.

Алексей Пичугин

— Если мы берем следственные дела 37-го года, то, простите, уже прошло под 90.

Алексей Федотов

— Да, уже больше 80-ти.

Алексей Пичугин

— 87 лет прошло, а ничего не открыто.

Алексей Федотов

— Здесь, видите, чем мотивируют, что не открывают дела? Там называются разные люди, если это все публиковать, может возникнуть вражда между одной стороной, другой, между следователями, например, обвиняемыми, их потомками, кто-то про кого что-то говорил, а может быть, этот человек на самом деле и не говорил, только написали.

Алексей Пичугин

— Это сложный этический вопрос, поскольку мы можем встретить в следственных делах, в протоколах допроса или по косвенным признакам какие-то зверства со стороны следователя и даже собрать его дела и увидеть, что это действительно был зверь. А для людей... Предположим, человек чистки НКВД пережил, благополучно вышел на пенсию и в 70-е годы нянчил внуков, гулял с ними на детской площадке и был добрым дедушкой, они его другим не знали никогда. Работал человек где-то, уходил на работу, возвращался с работы, родных в свою работу не посвящал. Вот у него внуки родились, вот он прожил до старости, умер в своей постели, и о нем только добрая светлая память осталась, а потом вдруг всплывает что-то. С одной стороны, готовы ли мы к тому, что мы об этом узнаем? Каждый может практически узнать, многие могут узнать что-то про своих близких. Кто-то готов, для кого-то это не станет трагедией, для кого-то это не станет очернением памяти, потому что разные времена. Для кого-то это будет просто потеря ориентиров в жизни.

Алексей Федотов

— Родные могут запросить копии дел о своих родных, если у них есть документально подтвержденное родство. То есть если у человека кто-то пострадал, у него есть документально подтвержденное родство, вся цепочка с этим пострадавшим, он может написать заявление в соответствующее управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации региональное и сделать запрос.

Алексей Пичугин

— Исследователь, который хочет...

Алексей Федотов

— Да, исследователь не может.

Алексей Пичугин

— Только единственная возможность найти родственника и попросить его сделать запрос и дальше, не знаю, то ли сам родственник должен идти смотреть дела, то ли они могут вместе их посмотреть.

Алексей Федотов

— Нет, они вместе однозначно не могут. Копии, скорей всего, родственнику тоже не дадут делать.

Алексей Пичугин

— Только покажут.

Алексей Федотов

— Скорей всего, только выписки. Это тоже все не очень просто. А потом, насколько он это все правильно выпишет.

Алексей Пичугин

— Ну да. Это сложный вопрос, и этически сложный. Но у нас изучение этого периода, изучение фактов биографии новомучеников или людей, которых могут канонизировать, все равно продолжается. На основе каких-то материалов работа идет.

Алексей Федотов

— Я думаю, что продолжается таким путем, через родственников сейчас больше. В некоторых местах, бывает, начинают рассекречивать что-то. Потом, бывает, это не только архивные уголовные дела, а бывают другие документы, которые хранятся в других фондах. Там эти вещи тоже пересекаются, там это можно смотреть. Поэтому какие-то архивы новейшей истории тоже могут содержать документы, связанные с этой проблемой.

Алексей Пичугин

— Спасибо большое. Алексей Федотов, доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала Института управления, был в гостях в нашей программе на Светлом радио. Я Алексей Пичугин. Прощаемся с вами. Спасибо большое, Алексей Александрович.

Алексей Федотов

— Спасибо.

Алексей Пичугин

— До новых встреч. До свиданья.

Алексей Федотов

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Семья и рождение детей». Священник Николай Катан
• «Символ веры о Церкви и воскресении». о. Александр Сатомский
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов