«Генерал-лейтенант Евгений Миллер»

Константин Залесский

Гость программы — историк Константин Залесский.

Разговор шел о судьбе и подвигах одного из выдающихся деятелей Гражданской войны, руководителя Белого движения на севере России — генерал-лейтенанта Евгения Миллера.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин:

— Здравствуйте дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы сегодня поговорим об одном из известнейших белых генералов, об одном из выдающихся деятелей Гражданской войны. Мы, собственно, перебрали уже значительное их количество и сейчас тем не менее нам все-таки предстоит разговор о достаточно крупной фигуре, сыгравшей чрезвычайно важную роль в судьбах русского Севера — это генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер. У нас в гостях замечательный историк, великолепный исторический публицист Константин Залесский.

К. Залесский:

— Здравствуйте.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, наверное, мы по традиции начнем с визитной карточки: что такое Миллер, если сказать в трех-четырех фразах главное о нем, чем он известен?

К. Залесский:

— Я думаю, что с моей точки зрения самое главное, что такое Евгений Карлович Миллер — это олицетворение трагедии Белого дела, то есть вот именно он показывает, почему Белое дело в конце концов потерпело крах на территориях России, вот это — образ Евгения Карловича Миллера.

Д. Володихин:

— Ну что же, человек-трагедия. Давайте с первых актов этой трагедии посмотрим за развитием роли центрального персонажа: собственно, Миллер — человек, имевший очень благополучную судьбу, ему всё удавалось, и трагедия стала только в звёздный час его жизни.

К. Залесский:

— Да, конечно. И вот как раз это и показатель трагедии Белого дела — что в принципе всё ведь было до какого-то момента, в общем, нормально, до февраля 1917 года всё было нормально.

Д. Володихин:

— Ну, здесь, видите ли, когда общество в лице главных его вождей и лучших его генералов научено тому, чтобы действовать в условиях войны и мира, но только не в условиях социального катаклизма, требовать того, чтобы — я извиняюсь — старые псы учили новые трюки поздновато. Давайте посмотрим на его семью и на то, как этот мальчик вырос в генерал-лейтенанта.

К. Залесский:

— Евгений Карлович родился в немецкой семье, родился он в городе Динабург Витебской губернии (это нынешний Да́угавпилс) 25 сентября 1867 года. Родился он в немецкой семье, семья была с традициями военной службы и вполне логично, что он попал сначала в Николаевский кадетский корпус, а потом в элитное Николаевское кавалерийское училище.

Д. Володихин:

— Ну, видимо, в его семье не то что были традиции, а был какой-то генералитет?

К. Залесский:

— Нет, до генералов не дослуживались, но до полковников вполне служили, причём большинство Миллеров, его предков, они служили в гусарах.

Д. Володихин:

— И сам, видимо, Евгений Карлович не миновал этой судьбы.

К. Залесский:

— Не миновал этой судьбы, и, окончив, вполне прилично он окончил Николаевское кавалерийское, он был человеком достаточно талантливым, вот он мог схватить главную идею, человек был умный, способный к анализу, то есть никаких претензий вообще не было, прекрасно воспитанный, и какие ещё плюсы можно сказать... Да — приятной наружности, в молодости, когда он поступил в гусарский полк, он уже начал отпускать такие длинные усы, сначала без бороды, в гусарском полку было запрещено ношение бороды, а потом он ещё отпустил короткую бороду, и у него были такие роскошные длинные усы.

Д. Володихин:

— Если я правильно понимаю, то и брак его должен был состояться весьма успешно.

К. Залесский:

— Да, кстати, он ещё имел голубые глаза.

Д. Володихин:

— Боже мой...

К. Залесский:

— Да, брак был у него успешный, причём, как писали, родители супруги им восемь лет не давали разрешения на свадьбу, считали, что он не из достаточно богатой семьи. Дело в том, что он просил руку и сердце у Натальи Николаевны Ши́повой, дочери наказного атамана Уральского казачьего войска, обладателя совершенно роскошных, если мы посмотрим портрет, александровских бакенбардов, которые были, по-моему, раза в три-четыре роскошнее и пышнее, чем у самого государя Александра II, который закончил в конце концов свою карьеру генерал-адъютантом и членом Государственного совета.

Д. Володихин:

— Ну что тут скажешь, немецко-казачья кровь его наследников, конечно, гремучая.

К. Залесский:

— Да, гремучая. Но, естественно, несмотря на то, что Евгений Карлович, при рождении он был крещён как Евгений-Людвиг Карлович, то есть он был протестантом, но, вступив в брак, он, в общем, не то что перешёл в православие...

Д. Володихин:

— Перешёл на стези православия.

К. Залесский:

— Да, и его дети были, естественно, православными.

Д. Володихин:

— Ну что ж, если я правильно понимаю ситуацию, на фронт Русско-японской он не попал, а вот на Первую мировую должен был попасть уже в хороших чинах.

К. Залесский:

— Да, он не попал на фронт, он окончил Академию Генштаба, получил, значит, соответственно, высшее военное образование, но основная часть его службы с 1898 по 1907 год, почти десять лет, прошла на постах военных агентов в самом центре Европы. Он сначала был военным агентом в Бельгии и Голландии, а потом военным агентом в Италии, и вот как раз там проходила и была организована первая Гаагская конференция, и он находился в центре вот этих всех, у нас сейчас называется это «военно-дипломатическая служба». А потом, в 1909 году, (правда ненадолго — на полгода) как второй обер-квартирмейстер главного управления Генштаба, он возглавил всю службу военных атташе.

Д. Володихин:

— Ну, это что же получается, это он был военный разведчик, говоря современным языком?

К. Залесский:

— У нас есть такой термин, как «военный дипломат», то есть это военный разведчик...

Д. Володихин:

— ... который себя таковым не называет, но является.

К. Залесский:

— Да, который является военным разведчиком, но человек открытый, на открытой позиции, то есть к нему могут прийти, зная, что он военный разведчик, и с ним по-честному поговорить.

Д. Володихин:

— Ну что же, хорошая должность для дипломатичного человека. Но вот сначала-то он где-то в 90-х годах всё-таки погусарил?

К. Залесский:

— Ну, три года в Лейб-Гвардии Гусарском, правда, в этот момент он служил в первом эскадроне, эскадроне Его Величества в Лейб-Гвардии Гусарском, где в этот же момент проходил военную практику тогда наследник-цесаревич, то есть государь-император Николай II.

Д. Володихин:

— Будущий государь-император Николай II.

К. Залесский:

— Потом он покомандовал, как положено, свои родные полтора года Гусарским полком, 7-м Белорусским, но это был так, проходной, как положено ему было.

Д. Володихин:

— Давайте объясним: положено, потому что для того, чтобы подняться на следующую ступеньку военной иерархии, нужно отслужить в строевых частях и не только при штабе.

К. Залесский:

— Да, обязательно. Бывали исключения, но в принципе обязательно надо было послужить, получить строевой какой-то опыт. Потом он покомандовал, тоже не очень долго, два года — Николаевским кавалерийским училищем, то есть которое он возглавлял когда-то раньше, и в 12-м году, в октябре 12-го года он возглавил штаб Московского военного округа. Карьера очень хорошая, естественно, генерал-майорская должность с перспективой на генерал-лейтенанта, с очень хорошей перспективой, это значит, что можно было получить генерал-лейтенанта, не уходя на повышение, с начальника штаба. Потом, Московский военный округ возглавляет пользующийся очень большим влиянием и уважением в армии генерал Павел Адамович Пле́ве, которому в случае войны предназначен пост командующего 5-й армией. И, соответственно, когда начинается Первая мировая война, штаб военного округа Московского формирует штаб 5-й армии. Естественно, во главе штаба становится генерал-майор тогда еще — Миллер. И армия Плеве показывает себя очень приличной армией, очень приличной, тем более, что в ней значительная часть — это войска Московского военного округа, то есть достаточно приличные части кадровые.

Д. Володихин:

— Это, насколько я понимаю, сражение за Галицию?

К. Залесский:

— Да, это Галицийская битва. Причем так получилось, если мы посмотрим на карту, то Москва же у нас как бы в центре, то есть армия Плеве попадает на самый северный фланг Юго-Западного фронта, то есть она принимает участие в Галицийской битве, как только идет осложнение, она принимает участие в боях за Варшаву — и Северный фронт, и Юго-Западный, то есть она как бы между ними, сначала входя в состав Юго-Западного, она потом еще принимает участие и в Варшавской операции, то есть показывает себя очень с хорошей стороны. Плеве заслуженно считается очень хорошим и очень талантливым военачальником. В свое время Александр Георгиевич Кавтарадзе — военный историк, называл Плеве самым неоцененным нашими историками военачальником Первой мировой. Но ситуация была в том, что Плеве был стар, и, в общем, у него было плохое здоровье. И с Миллером вот так вот они, в общем, и были. Потом была сформирована 12-я армия под командованием Плеве, потому что под Ригу, в Прибалтику ушла она, ее потом переименовали в 5-ю, а потом Плеве ушел на повышение — ему дали фронт, когда заболел Рузский. А Плеве с собой Миллера не взял.

Д. Володихин:

— Миллер сначала оставался начштаба той же армии, а потом все-таки добился того, чтобы ему дали под командование не штаб, а соединение.

К. Залесский:

— Соединение, да. Ну, в общем, он себя зарекомендовал, он уже генерал-лейтенант с 31 декабря 1914 года, и вот в сентябре 1916 года его командируют командовать 26-м армейским корпусом исполняющим обязанности, в декабре только утвердили его, это он воюет на Румынском фронте.

Д. Володихин:

— И как он себя там показал?

К. Залесский:

— Показал, как это не покажется странным, когда мы смотрим на его карьеру — да...

Д. Володихин:

— Генштабист, генштабист, генштабист.

К. Залесский:

— Да. И он себя показывает очень приличным командиром строевым, то есть очень хорошо проведённое наступление в Карпатах, большое количество пленных, взято много орудий, потери достаточно низкие. Миллер вообще очень не любил потери, то есть он делал всё, он показал себя очень... В своё время было такое слово: распорядительным.

Д. Володихин:

— Рачительным.

К. Залесский:

— И рачительным, да. То есть он пытался организовать, во-первых, хорошее снабжение своего подразделения, он старался заботиться о своём личном составе, и, в общем, он себя зарекомендовал за короткий период, просто Румынский фронт холодный, и когда они прорвались в Карпатах, там наступило затишье.

Д. Володихин:

— Ну что ж, прежде чем мы приступим к роковым событиям 1917 года, мне хотелось бы, чтобы в эфире прозвучал марш Лейб-Гвардии Гусарского полка, где служил когда-то генерал Миллер.

Звучит марш

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях известный историк, исторический публицист Константин Залесский, мы беседуем с ним об одном из вождей Белого дела — генерале Евгении Карловиче Миллере. И, ну давайте подведем итог той его жизни, которая прошла до огненной черты 1917 года. Это был одаренный генерал, не то, чтобы он был сверхталантлив, как тот же самый Юденич, например, тот был великим полководцем, но, во всяком случае, он был хорош, он был на своем месте, он быстро делал карьеру, он честно воевал, и когда ему дали отличиться с корпусом в конце войны в 1916 году, он отличился. Таким образом, генерал выше среднего, звезд с неба не хватает, но дело свое знает крепко.

К. Залесский:

— И продвигается по службе очень, очень хорошо, почему идут слухи, что в Лейб-Гвардии Гусарском он, возможно, с государем императором Николаем II был личным другом — что, на самом деле, сомнительно. Хотя я думаю, что протекция тестя играет свою роль, потому что генерал Шипов пользуется очень большим влиянием в Петербурге.

Д. Володихин:

— Ну, вот это более вероятно.

К. Залесский:

— И что самое важное: к моменту февральской революции и при наступлении февральской революции к Миллеру нет никаких претензий со стороны новых властей. То есть, если Гучков, придя в армию, начинает крупномасштабнейшую чистку высшего комсостава...

Д. Володихин:

— Миллера он не трогает.

К. Залесский:

— Миллер, совершенно никаких претензий к нему нет. Миллер сразу приносит присягу Временному правительству. Причем позже он пишет, что «если бы я не принял Временное правительство, то я бы нашел в себе силы не принести присягу, а уйти». Миллер всегда позиционирует себя как лично очень честного человека, который никогда не пойдет против своей совести и никогда никого не подставит.

Д. Володихин:

— Личность, которая исповедует порядочность.

К. Залесский:

— Да. То есть мы должны сделать вывод, что вот тут начинается как раз вот та самая трагедия Белого дела, символом которой является генерал Миллер, то есть, он принял революцию, он согласился...

Д. Володихин:

— Ну, хотя бы ее начальную стадию — свержение царя.

К. Залесский:

— Он это принял, он не воспринял это как нечто из ряда вон выходящее. И к нему не было никаких претензий, у него карьера должна была идти совершенно нормально, по накатанной, все было прекрасно. Но тут, конечно же, он строевой генерал, он требует дисциплины в полках, и поэтому 7 апреля 1917 года он приезжает в часть, куда пришли маршевые батальоны, требует снять банты красные — ну, почему, собственно, в бантах ходят, да? Там, красные знамена убрать, взять знамена нормальные, всё, и соответственно, его бьют.

Д. Володихин:

— И бьют жестоко.

К. Залесский:

— Да, бьют хорошо. И при этом арестовывают с криком, что он монархически настроенный генерал, и под конвоем отправляют его в Петроград на расследование. Естественно, расследование показывает, что все это пустой звук...

Д. Володихин:

— А с другой стороны, для Миллера большая удача, что его все-таки отправили в Петроград.

К. Залесский:

— Они убили бы на месте.

Д. Володихин:

— Да, может быть, это кто-то из его доброжелателей сказал: «Давайте отдадим властям, не будем марать руки кровью, там разберутся».

К. Залесский:

— Да, возможно, возможно. Но, в общем, тут ему повезло в очередной раз: да, новая революционная власть его приняла, он был, естественно, зачислен в запас, потому что нельзя его вернуть на командование корпусом, это нонсенс. И в августе 1917 года он был назначен представителем Ставки верховного главнокомандующего при итальянской главной квартире.

Д. Володихин:

— Очень хорошо в 1917 году оказаться при итальянской главной квартире.

К. Залесский:

— Самое лучшее, лучше только при французской. (смеется)

Д. Володихин:

— Но потом он окажется, по-моему, и там.

К. Залесский:

— И там он окажется потом. Соответственно, он хорошо знает Италию, он был военным агентом в Италии, и Миллер уезжает в Италию. Верой и правдой служит там Временному правительству, никаких претензий у него нет к Временному правительству, у Временного правительства никаких претензий нет к нему. И тут происходит Октябрь. Октябрь Миллер, естественно, не принимает, и на следующий день после получения известий о смене власти отказывается поддерживать хоть какие-то контакты и с генеральным штабом, ну, то есть контролируемом большевиками.

Д. Володихин:

— В этот момент ему должно было стукнуть в голову: «ах, как же я ошибался!», или так и не стукнуло?

К. Залесский:

— Нет, нет, нет.

Д. Володихин:

— То есть он из тех людей, которые готовы принять половинку революции?

К. Залесский:

— Половинку, да.

Д. Володихин:

— А половинки никогда не бывает.

К. Залесский:

— Да, да. Его придают здесь суду трибунала, понятно, и в общем и целом, до Брест- Литовского мира он остается в Риме, и там исполняет обязанности, но не является представителем страны, как положено, как тогда складывалось. То есть для него Февраль и Октябрь не являются связанными событиями.

Д. Володихин:

— Ну что же, он был генерал всего-навсего.

К. Залесский:

— После Брест-Литовского мира, то есть Россия выходит официально из войны, уже как бы он не стоит на службе, его направляют в Париж, где он занимается вопросами русских бригад.

Д. Володихин:

— А кто его направил?

К. Залесский:

— Тогда еще не существовал Совет послов Российской империи, он чуть позже организовался, но это вот, скажем так, Российскую республику уже за границей представляли послы, и после того, как большевики пришли к власти — послы, вообще все послы, отказались подчиняться новой власти и организовали некое такое Совещание послов, которое и представляло Россию, и что главное — у нее были средства, причем средства очень приличные.

Д. Володихин:

— Да, военные счета России в банках.

К. Залесский:

— Да, военные счета, которыми они распоряжались, а союзники согласились им разрешить ими пользоваться. И вот эти послы, они как раз переговорив друг с другом, решили, что кто-то должен заниматься вопросами, с тем, что что-то надо делать с русским экспедиционным корпусом и в Македонии, и во Франции. Что нужно делать? Во-первых, корпус начал тихонько бунтовать.

Д. Володихин:

— Да не тихонько, там были очень серьезные конфликты.

К. Залесский:

— Ну, в Македонии, по-моему, не очень, а во Франции — да. То есть проблема, надо что-то делать, надо либо их там готовить, кого-то обратно к большевикам отправлять, может быть, еще что-то, в общем, вопросов масса. Да, плюс еще нужно повесить их содержание, ну, кормить-то-поить надо, даже если они в лагерях. Кого им было назначить? И тут как раз появилась фигура генерала Миллера. Генерал Миллер прекрасно известен французскому военному министерству, и не только французскому, и итальянскому военному министерству, он известен и английскому военному министерству...

Д. Володихин:

— Короче говоря, его поставили как старого знакомого благовоспитанного российского джентльмена.

К. Залесский:

— Вопрос: ну не графа же Игнатьева ставить, который всех достал своими закидонами, своими претензиями и своим гонором.

Д. Володихин:

— Ну хорошо, Миллера поставили, он какое-то время занимался этим крепко и достойно, как всё, чем он занимался, но в какой-то момент работа была исчерпана.

К. Залесский:

— Да, работа была исчерпана, но на самом деле она была исчерпана не очень, в смысле — она еще не прекратилась до конца, когда к нему обратились, потому что обратились к нему в октябре и ноябре 1918 года, то есть еще вот эта вся история окончательно с русскими бригадами, она еще не успокоилась, и он как бы еще был при деле. Ну, это дело-то такое, это же не в кабинете сидеть все время, работать, это какие-то поездки, встречи, то есть он как бы был действующей фигурой. При этом он не смог совершенно — еще один показатель его как фигуры, олицетворяющей трагедию Белого движения — он так и не смог сформулировать: а за что он? То есть сформулировать, что он против большевиков — это он может. А вот за что он — не может.

Д. Володихин:

— Ну, за порядочность.

К. Залесский:

— За порядочность — ну, как бы не тот лозунг. Значит, за народ. Да, Миллер говорит, что народ, вот он глубинный, он несет в себе вот основу, но народ глуп, народ сам ничего не сделает — опять-таки, по позиции Миллера.

Д. Володихин:

— Жена-казачка должна была ему поварешкой по лбу.

К. Залесский:

— Ну, так она-то казачка-то казачка, только вот папа у нее не совсем казак. Да, хочу сказать, что ее зовут Наталья, его супругу, а Наталья названа в честь бабушки — Натальи Ланской.

Д. Володихин:

— Ну что же, потом показачились. А, ну хорошо, ладно, в конце концов, Миллеру говорят: «здесь как-нибудь и без вас, главное вы сделали...»

К. Залесский:

— Да, «главное сделали» и нужен человек на север России. На севере России ситуация непонятная вообще: север России, в общем, находится под некоей оккупацией, полу-оккупацией, полунеоккупацией англоамериканских войск и туда нужен авторитетный человек на пост генерал-губернатора. Ну, то есть правительство там есть.

Д. Володихин:

— Это огромное пространство: Архангельск, Вологда, Пермь...

К. Залесский:

— Мурманск.

Д. Володихин:

— Да, но не столько Мурманск, сколько Николаев-на-Мурмане.

К. Залесский:

— Да, естественно. Огромная территория, мало народу, два правительства...

Д. Володихин:

— Настроение шатающееся.

К. Залесский:

— Настроение шатающееся, причем два правительства: одно в Мурманске, другое в Архангельске. Причем оба правительства составлены из народных социалистов, эсеров, меньшевиков, то есть такая вот каша из бывших оппозиционных партий.

Д. Володихин:

— Есть и вовсе анархисты.

К. Залесский:

— Ну, анархистов нет, анархистов не очень много.

Д. Володихин:

— Кто угодно.

К. Залесский:

— Там Чайковский, народный социалист, «дедушка русской революции», между прочим, так его называли.

Д. Володихин:

— Но не большевики.

К. Залесский:

— Нет, не большевики. И есть там и русские войска, которыми командует генерал Маруше́вский, но генерал Марушевский не подходит — генерал Марушевский ссорится с правительством, не любит народных социалистов, не любит эсеров, в общем, не подходит. И вот в качестве определенной компромиссной фигуры, официально к нему обращаются не англичане, к нему обращаются сначала итальянский, потом французский посол, что вот, мол, надо бы принять приглашение и отправиться в Архангельск, стать генерал-губернатором Северной области. А Миллер дает согласие. Вот он не считает необходимым не принять это приглашение.

Д. Володихин:

— «Готов служить», — говорит он.

К. Залесский:

— Да, «готов служить». Правда, как всегда: «только пусть меня непосредственно попросите не вы, а правительство Северной области». Правительство Северной области, естественно, никаких проблем, телеграмма завтра приходит. Миллер отправляется сначала в Мурманск, потом в Архангельск и занимает пост генерал-губернатора Северной области.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы ненадолго покидаем вас, чтобы буквально через минуту вновь встретиться с вами в эфире.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист Константин Залесский. Мы обсуждаем трагическую судьбу одного из вождей Белого движения — генерала Евгения Карловича Миллера. Ну что ж, в предыдущей серии мы увидели, как Евгений Карлович вновь отправляется в Россию. Давайте честно скажем: каким бы он порядочным человеком не был, это ведь еще не только акт порядочности, но и акт мужества. Он просидел значительную часть самого горячего революционного времени в местах спокойных, в Европе ему не приходилось обжигаться об огненные вихри революции и Гражданской войны, а тут его отправляют в места, где правят социалисты, и места, которые ждут нашествия большевиков. Надо сказать, что надо было иметь определенную смелость решаясь на это.

К. Залесский:

— Да. И надо сказать, что здесь надо было иметь и особую, скажем так, готовность к компромиссам, потому что в Северной области, где он стал генерал-губернатором, позже он там стал главнокомандующим войсками, он стал командующим Северным фронтом, но это все не суть важно, названия его должностей, а важно то, что Северная область на тот момент находилась под контролем англо-американцев, и командовал этим всем генерал Айронсайд. Примерно тысяч десять сидело там на Архангельском направлении, и тысяч двенадцать-тринадцать — на Мурманском.

Д. Володихин:

— А кого тысяч двенадцать-двенадцать, англичан?

К. Залесский:

— Союзников. В Архангельске сидит шесть тысяч англичан, пять тысяч американцев и порядка двух тысяч французов (ну, не в Архангельске, естественно, а под Архангельском), а Мурманск прикрывает семь тысяч англичан, тысяча двести итальянцев, немножко французов, и, кстати, очень стоит отметить, что тысяча двести человек — это сербский батальон.

Д. Володихин:

— Ну что же, всякой твари по паре. Миллер, прибыв туда, должен как-то договориться с местным правительством — раз, и сформировать собственные белые войска — два.

К. Залесский:

— Нет, войска есть. Уже есть Северная армия.

Д. Володихин:

— В таком случае надо как-то договориться с Марушевским, который всем этим командует.

К. Залесский:

— Да. Ситуация в том, что Марушевский не является самостоятельной личностью. По существующей, сложившейся в Северной области ситуации, Марушевский находится в подчинении генерала Айронсайда, что полностью не устраивает Марушевского.

Д. Володихин:

— Ну, а Айронсайд говорит: «А теперь всё это подчиняется Миллеру»?

К. Залесский:

— Дело всё в том, что сначала генерал-губернатор — это не военная фигура, это административная должность, то есть это глава администрации, который общается с Марушевским, но Марушевский, как командующий войсками, подчиняется Айронсайду.

Д. Володихин:

— Сложновато.

К. Залесский:

— А Айронсайд Миллеру, естественно, не подчиняется. Причём всё снабжение войск Марушевского осуществляется через Айронсайда.

Д. Володихин:

— Ну, в итоге-то вот как это аукнулось?

К. Залесский:

— Аукается это плохо. Дело всё в том, что генерал Айронсайд не хочет наступать, никуда не хочет. А Марушевский хочет наступать.

Д. Володихин:

— Но в результате всё-таки наступление состоялось.

К. Залесский:

— Да, но надо договариваться с Айронсайдом. То есть Миллер занимается тем, что пытается урегулировать ситуацию, чтобы обеспечить, количество русских войск растет, надо сказать, что порядка двадцати тысяч умудряется собрать.

Д. Володихин:

— Ну, вот это уже сила.

К. Залесский:

— Да, для Северной области это очень много. Это при том, что ещё Миллер объявил даже о сборе народного ополчения, которое не бросают на фронт, это вот кто не идёт в армию, те в народное ополчение, чтобы хоть в тылах что-то охранять. Кадровый голод просто колоссальный, ну нет офицеров на Севере. И в конце концов, это уже, правда, произошло после отъезда англичан, но это была работа именно Миллера, он через своих знакомых запустил пропагандистскую агитационную кампанию в Европе, и к нему прибыло четыреста человек офицеров.

Д. Володихин:

— Ну, что же, он был деятельный начальник.

К. Залесский:

— Он развернул очень деятельную работу. Он, в конце концов, добился того, что Айронсайд начал более активно вести военные операции, даже целый ряд, скажем так, успешных операций произошло.

Д. Володихин:

— Ну, например? Там ведь небольшие сражения, в основном, занятие городов и посёлков.

К. Залесский:

— Да. Но, например, на Двинском фронте были очень серьёзные успехи, и причём с приходом генерала Миллера резко вырос моральный дух, то есть в него поверили офицеры. А кроме того, приход генерала Миллера наложился на прогресс в наступлении Колчака, и Юденича, там ещё немножко. И сложилась ситуация, что в случае удара на Ко́тлас и его взятия гипотетически возникала возможность соединения армии Колчака и армии Северной области. Причём Миллер категорически настаивал, он написал Колчаку, мало того, там была чудесная интересная история, мы просто не сможем на ней остановиться — была послана экспедиция на оленях к Колчаку с докладом, она дошла, кстати. И Миллер, естественно, объявил, что он готов подчиниться Колчаку, Колчак его назначил главным начальником Северной области, и Миллер формально перешёл в подчинение Колчака, как верховного правителя русской армии. Но здесь возникла опять ситуация: Айронсайд сказал, что он не верит в то, что Колчак прорвётся, и что он не хочет бросать своих людей туда, на убой. Кроме того, возникла ситуация, как говорится, когда начинается хорошее, то жди плохого, дело всё в том, что с приездом Миллера и с тем, что он договорился с Айронсайдом и даже убедил его на Двинском направлении начать наступление, красные начали терпеть поражение за поражением. Там было достаточно мало красных войск, с одной стороны. С другой стороны, Северный фронт в общем и целом большевики не считали слишком важным: огромные территории, ну, трава не расти, и снабжение было плохое, и красные начали нести поражение. А как красные несут поражение — в плен начинает сдаваться колоссальное количество войск.

Д. Володихин:

— Да, и те, кто были красными, в плену становятся белыми.

К. Залесский:

— Абсолютно правильно — и они становятся белыми. Качество войск начинает стремительно падать. Причем, мало того, Айронсайд лично начинает формировать батальон русско-британского легиона, в который он набирает, естественно, пленных, а также сидящих в тюрьме большевиков.

Д. Володихин:

— Бедолага не понял, где он находится.

К. Залесский:

— Абсолютно не понял. Причем, как положено англичанину, он знает, что делать, поэтому этот батальон прекрасно одет, с иголочки, прекрасное снабжение, прекрасное вооружение — в общем, это был батальон первый, который взбунтовался, естественно.

Д. Володихин:

— Я думал, что дезертировал, а оказывается, еще хуже.

К. Залесский:

— Да, он взбунтовался. И в результате начинается серия вот этих бунтов.

Д. Володихин:

— Ну, до Котласа-то дошли или нет?

К. Залесский:

— Нет, не дошли. Но, правда, не дошли уже после ухода Айронсайда, чуть-чуть не дошли. Буквально остался один рывок, последний...

Д. Володихин:

— То есть продвижение реально было достаточно большое?

К. Залесский:

— Большое. Причем до Котласа не дошли не в том смысле, что не взяли — там не осталось красных войск, то есть вот просто вот не заняли Котласа.

Д. Володихин:

— Ну, что-то вроде Сольвычегодска, это там, где они остановили.

К. Залесский:

— Да. В принципе-то. главная цель была Вятка. Вот если бы взяли Вятку, то как бы все бы... Но и Колчаковский фронт выдохся. Здесь не то, что выдохся Северный фронт: когда начались вот эти вот бунты, Айронсайд засбоил, сначала, в июне 19-го, уехали американцы, а после того, как уехали американцы, Айронсайд начал говорить, что он будет выводить войска, говорил он до сентября, период немножко длительный был. В общем и целом, к сентябрю-октябрю 1919 года англичане вывели свои войска, но мало того, что вывели, ладно, Бог с ними, и союзники вывели, но по личной просьбе Миллера, обращенной к королю Александру Карагеоргиевичу, сербский батальон остался — ну, чем богаты. Но англичане, учитывая, что Айронсайд не верил в то, что без него хоть что-то произойдет, во-первых, Айронсайд все время уговаривал Миллера уехать и вывести войска хотя бы из Архангельска, то есть на Мурман, и на Мурмане, там можно долго держаться, а потом, Мурман — это же порт, то есть всегда можно кого-то эвакуировать. Миллер сказал, что нет, это невозможно.

Д. Володихин:

— Но, опять же, вопрос порядочности: он-то уйдет, а остальные-то как?

К. Залесский:

— На самом деле, как потом говорили красные, в принципе, вариант отхода всей группировки под Мурман был вполне реален.

Д. Володихин:

— Не знаю, кто из красных говорил, но это ж надо было ее перебросить, а как, на чем?

К. Залесский:

— Проблемы были в том, что, с одной стороны, Миллер не озаботился какими-то действиями по поводу организации эвакуации, он все свалил на своего начштаба генерала Квицинского. Генерал Квицинский вообще тоже ничего не сделал...

Д. Володихин:

— Ну, Миллер, прежде всего, надеялся, что их не бросит...

К. Залесский:

— Айронсайд окончательно сказал, что бросит.

Д. Володихин:

— «Ну, как-нибудь сами справимся», очевидно подумал Миллер.

К. Залесский:

— Айронсайд, как положено, военное снаряжение передает, но часть военного снаряжения он уничтожил. Он, например, взорвал два монитора.

Д. Володихин:

— «Монитор», имеется в виду, дорогие радиослушатели — это броненосец легкий.

К. Залесский:

— Речной, прежде всего, что в условиях севера — колоссальная сила, потому что действие вдоль рек идет, и монитор, он поддерживает наземные войска очень здорово.

Д. Володихин:

— Побоялся подарить красным.

К. Залесский:

— Да. И был уничтожен. Оценка примерная: примерно на сто, может быть, больше тысячи фунтов стерлингов.

Д. Володихин:

— Помог союзничек.

К. Залесский:

— Да. Но в принципе, он передал какую-то часть снаряжения. Кроме того, Айронсайд, агитируя вывозить войска хотя бы на Мурман, категорически заявил Миллеру, что в принципе, он ничего больше не получит. Снабжения нет, и ситуация, честно сказать, в перспективе хотя бы можно было предполагать, что она будет аховой.

Д. Володихин:

— Но сама область что-то дает.

К. Залесский:

— Что-то дает, но этого явно недостаточно.

Д. Володихин:

— Но она не хлебная.

К. Залесский:

— Да. И тут еще Айронсайд перед эвакуацией дает приказ о согласии, что его войска, войска союзников, примут участие в последнем наступлении. Как выясняется, последнее наступление нужно Айронсайду для того, чтобы отвлечь внимание и спокойно эвакуироваться. И вот это наступление, так называемое Двинское наступление на реке Двина, оно приносит полный разгром красных войск, которые там находятся, это сентябрь-октябрь 1919 года. При этом уже Миллер назначен главным начальником Северной области, Колчаком назначен, со всеми правами командования всеми войсками, ну, диктаторские полномочия, и вот эта победа, как это ни странно, ставит Белую армию Севера на грань полной катастрофы. Красные войска разгромлены, заняты территории колоссальные Севера, резко увеличены коммуникации, военные действия прекращаются в 19-м в связи со снежными заносами, там пройти нельзя. Нужно снабжать население, а англичане ушли, продовольствия уже нету. Ну, горючего тоже нету, и всего остального нету, но все остальное как бы предвидела экономика, теперь еще проблема начинается с продовольствием. Миллер бросает клич по Европе: значит, «дайте продовольствие!», послы что-то делают — не поступило ничего вообще.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, ну что ж, мы подошли к темным временам. Мне хотелось бы, чтобы вы почувствовали, как это будет больно — быть в эмиграции после того, как твой звездный час, как бы это правильно выразиться: не сработал. И, наверное, правильным будет в таком случае по настроению, чтобы в эфире прозвучал романс «Пара гнедых» в исполнении знаменитого певца Козина.

Звучит романс

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, мы продолжаем разговор о генерале Евгении Карловиче Миллере, одном из героев Белого движения. Ну что же, Белые войска находятся на грани катастрофы, через некоторое время они начнут стремительно оставлять рубежи. Что делает Миллер?

К. Залесский:

— Миллер пытается всеми силами вдохнуть в войска какую-то уверенность, говорит, что «давайте держаться, мы будем сражаться, мы что-то сделаем» — и уезжает в эмиграцию.

Д. Володихин:

— Как это? Стоит, пожалуй, объяснить нашим уважаемым радиослушателям, вот как это сочетается?

К. Залесский:

— Это плохо сочетается. Дело все в том, что Миллер совершенно неожиданно уехал вместе примерно с количеством 600-700 человек, он эвакуировался на двух кораблях, на ледоколе и на яхте из Архангельска, и он эвакуировался причем не в Мурманск, а в Норвегию. И вот эвакуация была проведена именно стремительно, никакой эвакуации армии обеспечено не было.

Д. Володихин:

— И мало того, самая эта эвакуация была под вопросом, потому что красные их преследовали.

К. Залесский:

— Да, на другом ледоколе.

Д. Володихин:

— Был даже небольшой морской бой, но удалось эвакуировать сливки Белого дела на севере, это так, но не очень понятно, какой приказ он отдал своим войскам, уплывая.

К. Залесский:

— Ну, там была ситуация, конечно, такая, что на тот момент, когда он покинул Архангельск, войска находились в состоянии полубунта.

Д. Володихин:

— Какой момент, когда это было?

К. Залесский:

— Это в феврале 1920 года. Причем посыпалось все, начиная с января, красные подтянули дополнительные войска, закрыли фронт, а в это время там целая серия вещей произошла: с одной стороны, начались брожения в войсках, связанные, в том числе, с нехваткой продовольствия и боеприпасов, одновременно начало совершенно оголтелую кампанию земское правительство, которое состояло из эсеров в Архангельске, которые просто собрали земский съезд и потребовали себе всю полноту власти, ну, как обычно.

Д. Володихин:

— Ну, когда все сыплется, возникает надежда: «уж как-нибудь с большевиками мы поладим, лишь бы не Миллер».

К. Залесский:

— Да. А большевики в ответ начали вести пропаганду: «а мы с удовольствием с эсерами-то поговорим!» В общем, Миллер оказался в безвыходной ситуации, однако обвинение в бегстве со стороны ряда монархистов в его сторону было.

Д. Володихин:

— То есть это вопрос сложный: с одной стороны, красные уже подходили к Архангельску, и фронт посыпался, с другой стороны, о том, чтобы вытащить тысячи и тысячи людей, в том числе белых офицеров, которых ждала расстрельная статья, он не особенно позаботился. Может быть, он и не хотел предавать собственные войска, но вот этот финальный час Белой борьбы в его судьбе окрашен в тона нераспорядительности.

К. Залесский:

— Но тем не менее, Миллер, отъезжая, заявил офицерам, что он сделает всё, чтобы обеспечить их семьи и, оказавшись в Норвегии, он сделал всё возможное, чтобы как можно лучше наладить житьё русской эмиграции, которая туда попала, военной, потому что потом из Мурманска туда бежали люди...

Д. Володихин:

— Ушло довольно мало народу, небольшая часть пробилась через территорию Финляндии.

К. Залесский:

— Да, через Финляндию. Но он, в общем, пытался сделать, он не сразу уехал из Норвегии в Париж. Он пытался сделать, честно, благородно пытался загладить вину. Но со стороны руководства белой эмиграции, к нему претензий, в общем, не было. Он занимал очень высокие посты: он был начальником штаба у Врангеля, когда вёл переговоры с великим князем Николаем Николаевичем и прочими, он всегда устраивал союзников, он всегда устраивал покровителей Белого движения: французов, англичан, он всегда их всех устраивал, и именно поэтому в конце концов он и оказался на посту старшего заместителя представителя РОВСа — Российского общевоинского союза.

Д. Володихин:

— Скажем нашим уважаемым радиослушателям, что это организация тех военных сил Белых армий, которые, находясь за рубежом, всё ещё планировали вступить в вооружённую борьбу с революционной властью в России, и это было довольно много всего, и в вооружённую борьбу реально вступали, ну, хотя бы секретные операции на территории России проводили.

К. Залесский:

— Да. И как раз Миллер оказался замом при генерале Кутепове, который как раз и проводил эту внутреннюю линию РОВСа и настаивал на активизации борьбы с советской Россией, за что и был в 1930 году при попытке похищения убит агентами ОГПУ.

Д. Володихин:

— Страшная смерть. Долгое время даже не было понятно, вывезли его, не вывезли, но он не покинул территорию Франции, где находился при командовании РОВСом и был там уничтожен.

К. Залесский:

— Да. И в 1930 году Миллер автоматически, как старший заместитель, стал председателем РОВСа.

Д. Володихин:

— Ещё один звёздный час, но при организации, которая уже мало что может.

К. Залесский:

— Вопрос: почему он не устраивал в РОВСе советскую Россию? Потому что в общем и целом, Миллер РОВС, ну, внутреннюю линию он просто уничтожил фактически.

Д. Володихин:

— То есть секретные операции в советской России он прекратил?

К. Залесский:

— Прекратились, они сами прекратились как бы сами собой. Если их не поддерживать, они прекратятся.

Д. Володихин:

— Дело в том, что Миллер прежде всего, и Кутепову он, мне кажется, говорил, что работа военных против ОГПУшников, против представителей спецслужб плоха тем, что спецслужбы знают своё дело, а военные — нет, они будут без конца податься на провокации и гибнуть ни за что.

К. Залесский:

— То есть он, как всегда, остался честным, он, как всегда, остался политическим фактически деятелем, таким честным военным, который не политик, но который занимается контактами с политикой, цель которого — обеспечить какое-то существование РОВСа.

Д. Володихин:

— Ну, он был опасен по двум причинам: первая — потому что всё-таки тысячи людей у него под командой, и второе — знаете, он просто роскошная цель: уничтожив Миллера, можно сильно повыситься в чинах.

К. Залесский:

— С одной стороны, и, как говорили, была такая высказанная версия, но версия не подтверждённая, потому что как это узнать — что у советских спецслужб была идея продвинуть на пост начальника РОВСа генерала Скоблина.

Д. Володихин:

— А тот по целому ряду свидетельств имел контакты с Советами.

К. Залесский:

— Да, непосредственно. И вот 22 сентября 1937 года Миллер поехал на некую встречу — и пропал. И оказалось, что он оставил конверт, на котором написано было «Вскрыть в случае моей пропажи», и там было написано, что он поехал на встречу, которую организовал генерал Скоблин. И генерала Скоблина начали ловить, и он пропал. Потом французский суд признал, что это генерал Скоблин организовал — это было сделано похищение органами НКВД генерала Миллера. Его схватили, посадили в машину и увезли, и на пароходе «Мария Ульянова» вывезли в Советский Союз, где он оказался на Лубянке и содержался там под именем Иванов Пётр Васильевич. Содержался он там довольно долго и расстрелян был только 11 мая 1939 года. Что надо отметить: Миллера долго держали на Лубянке — он не сказал ничего.

Д. Володихин:

— Остался порядочным человеком до конца.

К. Залесский:

— Да. Он просил, обращался с просьбой дать ему возможность читать Библию, посетить церковь и так далее, но ничего, что могло бы нанести урон РОВСу, он не сказал. Он как вот был порядочным человеком всю жизнь, он и остался, и вот в этом как раз, мне кажется, то самое, почему он — фигура, олицетворяющая трагедию Белого дела.

Д. Володихин:

— Здесь поподробнее.

К. Залесский:

— Он честный до конца, он действовал всегда так, как считал нужным, но он всегда был очень непоследователен. Он всегда не мог выдержать вот ту самую линию, крепкую линию, которая могла бы к чему-то привести и вот в этом трагедия Белого дела: то нужно считаться союзниками, то нужно считаться с эсерами, то нужно считаться с народными социалистами, то нужно не быть монархистом, то нужно быть чуть ли не полубольшевиком, то нужно быть таким, то нужно быть сяким и хочется быть всем. И вот в результате и остается только одно — остаться честным.

Д. Володихин:

— Ну что ж, Миллер остался честным до конца, светлая ему память. Действительно, порядочный человек от начала и до конца, очень хороший, судя по всему, военный, звезд с неба не хватал, но когда ему давали возможность добиться на фронтах Первой мировой и Гражданской войн успеха, он добивался успеха. И вместе с тем, это же все-таки человек, которого страна готовила для того, чтобы он, условно говоря, функционировал в условиях мира и войны, но не в условиях социального катаклизма, социальный катаклизм требовал железной воли.

К. Залесский:

— Он требовал других людей.

Д. Володихин:

— Наверное. Миллер был очень хорош для своего времени, для своего места, но, наверное, место генерал-губернатора Северной области и Северного фронта было предназначено для человека, в котором металла побольше.

К. Залесский:

— Да, я с вами полностью согласен.

Д. Володихин:

— Но это касается и других полководцев Белой армии, опять же, никто не хочет здесь сказать о них нечто скверное, что они умели, они все сделали, некоторые из них погибли за свое Белое дело, как, например, тот же Кутепов, страшная его смерть до сих пор выглядит как какое-то ужасающее преступление, как закончил свою жизнь Колчак и так далее, и так далее, и так далее. Но в нынешней ситуации можно только смотреть и учиться: социальный катаклизм требует в людях металла, тогда они удержат порядок и это великий урок в судьбе отличного генерала и честного человека Евгения Карловича Миллера. Уважаемые радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу, позвольте мне от вашего имени поблагодарить Константина Залесского. И мне остается сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.

К. Залесский:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Кючук-Кайнарджийский мирный договор»
• «Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»
• «Современный русский историк Олег Куц»

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов