«Генерал Евгений Миллер». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы — Константин Залесский (28.04.2019)

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», и я хочу Вас поприветствовать по-пасхальному: Христос Воскресе! С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы сегодня обсуждаем судьбу и труды одного из вождей белого дела, человека, имя которого прогремело по всей России в годы гражданской войны и впоследствии звучало колоколом, зовущим к деятельной жизни в русской эмиграции в 20 — 30-е годы. Это генерал Евгений Карлович Миллер. Для того, чтобы сегодня мы могли обсудить судьбу этого человека (это поистине огромная фигура для русской истории) 10-х, 20-х, 30-х годов ХХ века, сегодня к нам приглашен замечательный гость — после долгого перерыва, долгонько он у нас не был, но, слава Богу, вновь сегодня пришел. Историк, специалист по военной элите, да и просто по элите России первой половины ХХ века, Константин Залесский. Здравствуйте!

К. Залесский

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Надеюсь, что сейчас кто-то из Вас, обратившись в сторону радиоприемника, мысленно, а может быть, и в голос ответил мне: «Воистину Воскресе!». После этого мы переходим к обсуждению судьбы поистине духоподъемной фигуры — генерала Миллера. И я хотел бы традиционно попросить Константина Залесского дать, своего рода, визитную карточку этого человека, то есть в двух-трех словах: что должен вспоминать слушатель нашего радио после того, как речь заходит о генерале Миллере?

К. Залесский

— Генерал Миллер — это человек, которого если мы вспоминаем, у нас сразу перед нами становится его духовный подвиг, то есть именно подвиг человека, который мог бы уклониться от своих обязанностей, причем, практически на каждом этапе своей карьеры, но он не уклонился, он до конца нес свой крест, причем, в ряде случаев сознавая, что этот крест для него слишком тяжел.

Д. Володихин

— Ну что ж, не напрасно, не зря сегодня мы поставили в фокус нашей передачи такую фигуру. Это человек, который отличался от большинства тех, кто был его собратьями по белому делу, крепчайшей, несгибаемой верой. Он был добрый христианин. И в этом смысле, конечно, огромное количество других вождей белого дела ему уступают — не все, но большинство. Что уж тут говорить о деле красном! Тут, мягко говоря, и нечего обсуждать. Поэтому Миллер, именно Миллер — наш сегодняшний герой. Ну что ж, начнем от основ — его судьба до того, как он действительно прославился как лидер белого дела, как крупный полководец.

К. Залесский

— Ну, Миллер родился в служивой семье, он был, как уже сейчас принято говорить, прибалтийского происхождения. Он родился в нынешнем городе Даугавпилсе, естественно, который называется... русский город Двинск. Он родился там. Он все равно родился в военной семье, он был потомственный военный. Но вот очень хорошо... Я попрошу разрешить мне привести его собственные слова, когда он рассказывает, как он был воспитан в семье. Вот он пишет, попозже он писал: «Я был воспитан как верующий христианин, в правилах уважения к человеческой личности. Чувство справедливости во взаимоотношениях с людьми, явное понимание различий между добром и злом, искренностью и обманом, правдой и ложью, человеколюбием и звериной жестокостью — вот те основы, которые внушались мне с детства.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, он унаследовал военную службу, так сказать, от отца, чуть ли не от деда?

К. Залесский

— И не только! И еще от деда по матери, и, скажем так, от тестя! Тесть у него был генерал Шипов, один из блестящих кавалерийских начальников. То есть у него не только семья — у него еще все родственники были кавалеристы.

Д. Володихин

— У него, можно сказать, выбора не было, ему надо было становиться российским кавалерийским офицером. (Смеется.)

К. Залесский

— Он родился на коне, можно сказать так. То есть, ему, в общем, никуда... Вот Николаевское кавалерийское училище ему было предписано в момент его рождения.

Д. Володихин

— А родился он?..

К. Залесский

— Родился он в 1867 году, 25 сентября.

Д. Володихин

— И закончил Николаевское кавалерийское училище, что было предопределено?..

К. Залесский

— В 1886-м. И он поступил в лейб-гвардии гусарский полк. Это как бы показывает, что он не только хорошо учился, но в Русскую гвардию офицера должны были принять. То есть офицерское собрание должно было согласиться на то, что человек идет к ним служить. Но, с другой стороны, это показывает, что это действительно было так. Миллер — вот он с тех пор, с гусарских времен и до конца жизни сохранил совершенно роскошные усы, огромные, закрученные вверх усы. Это был такой... гусары любили так ходить.

Д. Володихин

— Но он, насколько я понимаю, считался в военной среде, что называется, достойным человеком, достойным офицером?..

К. Залесский

— Да, достойным офицером. Но, кроме того, он еще показал себя очень знающим человеком. Именно поэтому... В принципе, обычно из гвардии не очень часто уходили в Генштаб. Потому что служба в гвардии была престижной, служба в гвардии давала очень хорошие перспективы на карьерную службу, и, в общем, не было смысла идти в Академию Генштаба, потому что Академия Генштаба тоже давала перспективы для карьеры, но, в общем, гвардия как бы — и так хорошо. Но вот он по своему складу характера изначально был, скажем так, не «рубаха-офицер», а человек, склонный к анализу, человек, склонный к сбору информации. То есть он был тоже очень боеспособным к службе в Генштабе.

Д. Володихин

— Такое странное создание — «гусар-умник».

К. Залесский

— Да, да, именно «гусар-умник». И вот он тогда пошел, поступил в Академию Генштаба и, скажем так, очень хорошо там учился, то есть он показал себя очень хорошим генштабистом. И вот как раз в 1892 году он ее окончил. То есть этот вот период его, с 1886-го по 1892-й — это шесть лет, это когда он три года прослужил в лейб-гвардии гусарском полку и три года отучился в Академии Генштаба. Это вот был, так сказать, период «первоначального накопления капитала», когда он... После этого он вышел вот уже, скажем так, не просто блестящим гусаром, даже не (нрзб.), естественно, будучи блестящим гусаром. И женился он, между прочим, на внучке Натальи Николаевны Гончаровой.

Д. Володихин

— Ну что же, гусарское тянется к поэтическому.

К. Залесский

— Да, да. Ну, правда, от второго брака, ну... То есть не от Пушкина эта дочка, не потомок Пушкина, а потомок его супруги от второго брака.

Д. Володихин

— Но, в конце концов, то золото, которое освещает со стороны Пушкина судьбу Натальи Николаевны, со стороны Александра Сергеевича, в общем, может сравниваться с серебром ее красы и душевных достоинств.

К. Залесский

— Да, да. Вот. И после этого несколько лет он провел на гражданской службе — это была просто такая, ну как, пересменочка. И вот потом он вернулся в Генштаб, начал службу по линии Генштаба, и вот тут как раз открылась его способность к работе спецслужб. То есть, конечно, в то время понятия спецслужб не существовало, но, в общем и целом, тогда это называлось «военно-дипломатическая служба».

Д. Володихин

— Ну, то есть слово «атташе», которое почти равняется слову «разведчик», было его?

К. Залесский

— Да, было его. В русской армии это называлось «военный агент». То есть это был человек... Просто разведки тогда в принципе, в общем, не существовало, как таковой — ну, в нашем понятии. Это были, прежде всего, вот военные агенты, которые сидели за границей, собирали информацию, в ряде случаев и секретными способами, но чаще всего именно на личных связях. То есть они собирали информацию, анализировали ее и переправляли, соответственно, в Генштаб.

Д. Володихин

— То есть за бокалом сухого белого вина, обсуждая дела с друзьями из военной среды другого государства, а вечером — анализируя то, что в этих разговорах?..

К. Залесский

— Да, да. Именно так. И вот как раз оказалось, что Евгений Карлович очень склонен к такой работе.

Д. Володихин

— То есть он штабист-разведчик?

К. Залесский

— Штабист-разведчик. Да, именно да. То есть это человек, который склонен к очень глубокому анализу, который быстро схватывает информацию, быстро понимает, быстро ориентируется в ситуации и может выстроить такую вот определенную систему и разговора... И, кроме того, он обладает очень большим тактом. То есть он может, умеет вести разговор с собеседником. Он, в общем, человек, который... Ну, военный дипломат, в том числе. То есть не просто военный. Он... Есть дипломатический склад характера. То есть если бы он, предположим, не пошел на военную службу, можно предположить, что он бы сделал неплохую дипломатическую карьеру.

Д. Володихин

— Русско-японская его обошла, он не участвовал?

К. Залесский

— Да-да, он в это время, во время Русско-японской войны как раз находился в Европе. Он сначала был военным агентом в Бельгии и Нидерландах, а потом был военным агентом в Италии.

Д. Володихин

— Ну что ж, вот к Первой мировой он подходит уже в достаточно серьезных чинах.

К. Залесский

— Мало того, он до Первой мировой войны успел не просто... Ну, естественно, он покомандовал полком в течение двух лет, но это была чистая проформа. Просто для того, чтобы делать карьеру даже в Генштабе, было необходимо приобрести опыт на службе. То есть это нормальная ситуация в Русской армии.

Д. Володихин

— Хорошее правило.

К. Залесский

— Да, хорошее правило. И поэтому он откомандовал гусарским полком — Белорусским гусарским — два года и потом получил назначение вторым оберквартирмейстером Генштаба, то есть начальником всей военной разведки России.

Д. Володихин

— Совсем неплохо.

К. Залесский

— И вот там он прослужил. Правда, он там прослужил недолго — два года, но, в общем и целом, это показатель того, как к нему относилось начальство. То есть...

Д. Володихин

— ...его ценили и ему доверяли.

К. Залесский

— Его ценили, да. Потом он отправился на два года в родное Николаевское кавалерийское училище. Это было... Просто тут надо сказать, что это была не командировка в военно-учебное ведомство. Потому что в Русской армии очень часто, когда человек, когда либо что-нибудь было не очень удачно в карьере, либо вот она не пошла, вот его отправляли в военно-учебное ведомство — ну вот, так сказать, пусть (нрзб.)...

Д. Володихин

— В данном случае — что-то другое?

К. Залесский

— Здесь было другое. Дело в том, что пост начальника Николаевского кавалерийского училища приравнивался к командиру дивизии.

Д. Володихин

— Иными словами, это был способ получить очередной чин?

К. Залесский

— Очередной чин и пройти очередную ступень карьеры.

Д. Володихин

— Он получает свой первый генеральский чин?

К. Залесский

— Да, конечно. Естественно, он получает первый свой генеральский чин, как раз во время учебы в Николаевском кавалерийском... простите, во время службы в Николаевском кавалерийском, то есть будучи его начальником.

Д. Володихин

— Он возглавляет училище?

К. Залесский

— Да. Он получает генерал-майора в то время, когда он возглавляет военную разведку, и потом переводится на пост начальника Николаевского кавалерийского училища и как бы проходит стаж командира дивизии.

Д. Володихин

— Ну что ж, вот на этой мажорной ноте, я думаю, самое время послушать «Марш лейб-гвардии гусарского полка», где когда-то офицерствовал Миллер.

(Звучит «Марш лейб-гвардии гусарского полка».)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, ну что ж, после этих бравурных мелодий мне приятно напомнить Вам, что это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях Константин Залесский, замечательный историк, специалист по армии и военно-политической элите России первой половины ХХ века, и мы обсуждаем судьбу генерала Миллера — одного из вождей белого дела. Но прежде, чем мы доберемся до гражданской войны, нам предстоит пройти вброд холодную реку Первой мировой. И вопрос по существу: Миллер из семьи служилых немцев.

К. Залесский

— Да.

Д. Володихин

— Он Карлович.

К. Залесский

— Даже Евгений Людвиг.

Д. Володихин

— Евгений Людвиг, да. И на него наложилась, конечно, культура немецкого народа из прибалтийских немцев, так сказать, уже давно адаптировавшихся к условиям службы в России. Но, тем не менее, вот он немец, который в рядах Русской армии воюет против немцев. Это никоим образом не влияло на его сознание, на его поведение, ему это не мешало?

К. Залесский

— Нет, абсолютно, совершенно нет. Он не чувствовал себя немцем. Он, как и многие, в том числе, прибалтийские немцы, чувствовал себя русским дворянином. То есть это был человек, преданный короне. То есть монархизм у Миллера был, скажем так, значительно сильнее, чем у других представителей белого движения, о которых мы будем говорить позже. И он был... То есть ну как вот... И для него был важен именно момент службы русскому царю.

Д. Володихин

— Ну что ж, один из лучших вариантов выбора, который только можно было сделать в начале ХХ века. И так, в Первую мировую войну он входит с генеральским чином?

К. Залесский

— Да, и не только с генеральским чином, учитывая, что в 1912 году, то есть за два года, меньше, чем за два — за полтора года до Первой мировой войны — он получает пост начальника штаба Московского военного округа. И когда начинается война, то, по штатному расписанию, на базе штаба Московского военного округа формируется штаб 5-й армии.

Д. Володихин

— Он генерал-майор, генерал-лейтенант?

К. Залесский

— Он генерал-лейтенант.

Д. Володихин

— Ну, давайте теперь остановимся на секунду. Генерал-лейтенант, у которого нет опыта боевых действий, который штабист — ну, это понятно, начальник штаба должен быть штабист, и в большей степени дипломат-разведчик. И вот он выходит на поле боя. Хорош ли он в этой новой ипостаси?

К. Залесский

— Значит, он выходит на поле боя... Фактически, он не выходит на поле боя — он выходит вместе с армией на поле боя, то есть на поле боя выходит армия. И здесь получается, что он оказывается на своем месте. Дело все в том, что командующим войсками Московского военного округа, а потом командующим 5-й армии является Павел Адамович Плеве, который, при всем своем безусловном таланте, который проявляет свой талант, как только начинается война, у него начинается просто бурлеск его таланта как военачальника. При этом это педантичный, грубый, мелочный и, в общем, очень неприятный человек. И чтобы выдержать его, нужно быть военным дипломатом, в значительной степени. И Миллер прошел путь начальника штаба 5-й армии с перерывом на 12-ю, потому что одно время Плеве просто перевели на 12-ю армию, вплоть до середины 1915 года, когда Плеве ушел на фронт, в смысле, получил фронт под свое командование, а Миллер все время находился при нем. Причем, он постоянно просил его перевести, потому что он просто не мог... Протопресвитер Шавельский вспоминал, что Миллер ему все время говорил: «Я больше не могу работать с Плеве».

Д. Володихин

— Выглядит примерно так. Плеве: «Какие же идиоты Вы все, и Вы первый, мой драгоценный начальник штаба! Вы не понимаете, чего я хочу, и Вы, видимо, просто недоумки!». С другой стороны: «Благодарю Вас за высокую оценку моей деятельности, и действительно, мы трепещем перед Вашим талантом, все будет готово в срок».

К. Залесский

— Да, и все, и не только. Потому что Плеве был чрезвычайно мелочный человек. То есть он мог устроить колоссальный разнос за опоздание на пять минут. Плеве нужно было, чтобы кто-то ему докладывал все письма. Он их не читал, он не любил их читать. Ему нужно было, чтобы ему кто-то докладывал, чтобы он с кем-то получал дополнительную информацию и принимал решение. Но, в то же время, он был действительно талантливый военачальник. И вот Миллер уравновешивал вот эту вот ситуацию с Плеве. И так получилось, что как раз когда Плеве ушел командовать фронтом, а Миллер остался...

Д. Володихин

— ...это прямо какие-то «Приключения Петрова и Васечкина».

К. Залесский

— Да. Миллер остался... Вот там как раз к тому времени Плеве начал уже сильно болеть, и у него начались уже необратимые последствия, то есть он просто начал... Ну, не будем говорить, что это было психическое расстройство, но это было уже как-то... Упадок мозговой деятельности у него начался. И поэтому он довольно быстро ушел.

Д. Володихин

— Угасание души, скажем так.

К. Залесский

— Да, да. Он быстро ушел, но это уже было не с Миллером. Миллер остался на армии, там Гурко командовал этой армией. То есть он был, скажем так, очень крепким начальником штаба армии.

Д. Володихин

— Но в какой-то момент он из начальников штаба переходит уже в самостоятельные командиры.

К. Залесский

— Да. Но это было уже на излете 1916 года. Это был уже декабрь 1916 года. В декабре 1916 года он наконец получил корпус. Это была совершенно логичная карьерная ступенька после начштаба армии. Обычно (нрзб.) уходили на корпус.

Д. Володихин

— Он сам хотел этого?

К. Залесский

— Да, он хотел. Он хотел уйти... Он стремился получить командный опыт. Все дело в том, что Миллер понимал, что для того, чтобы стать, ну, скажем так, серьезным военачальником, необходима все-таки служба не только в штабах. А уже декабрь 1916 года, он уже больше двух лет сидит на начтштабе армии. Можно сказать, наверное, больше, чем кто-либо другой из тех, кто начал войну, начальники штаба армии.

Д. Володихин

— То есть, на самом деле, он хочет не только расти — он хочет совершенствоваться?

К. Залесский

— Да, конечно. Тем более, что он человек осторожный, он человек, скажем так, аналитического склада характера. То есть он анализирует работу фронта, и как бы у него есть свои наработки — как должен вести себя командир корпуса... То есть, он, естественно, хочет попробовать свои штабные наработки на непосредственном, скажем так, боевом посту.

Д. Володихин

— Ну хорошо. Но вот он, как военачальник времен Первой мировой войны, сначала как начштаба, потом как командир корпуса — давайте разделим эти две вещи. Как проявляют себя войска, которые находятся сначала под его штабным окормлением, потом под его командованием в боевых действиях?

К. Залесский

— Значит, 5-я армия — крайне успешна, особенно в самый сложный период Первой мировой войны, то есть в 1914-1915 годы. В принципе, скажем так, армия не несет серьезных поражений. Армия, естественно, отступает вместе в 1915 году...

Д. Володихин

— Ну, когда было общее отступление.

К. Залесский

— Когда было общее отступление. Но ряд ударов армии оценивается крайне высоко — в том смысле, что это купирует наступление немцев и не дает окружить. Потом, о том, как важна армия, например, говорит то, что, например, в 1915 году, в конце 1915-го или начале 1916-го ее перекинули на Риго-Шавельское направление, то есть где были серьезные проблемы.

Д. Володихин

— Прикрывание столицы, по большому счету.

К. Залесский

— Прикрывание столицы, да. И потом, когда он уходит на корпус... да, естественно, армия не принимает участия в наступлении Юго-Западного фронта в 1916 году, остается несколько на периферии. Поэтому мы не... А там военные действия в принципе ведутся очень ограниченным порядком. А вот когда он получает корпус в декабре 1916 года, он принимает участие в очень приличном ударе в Карпатах, и его корпус, в общем, ну, скажем так, действует очень прилично. Просто операция была, скажем так, локальная и не предусматривала развитие наступления. Но свою задачу корпус выполнил, потери были невысокие, скажем так, в общем... Он показал себя, в принципе... начал показывать себя, в принципе, хорошим командиром корпуса.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, получается так, что как самостоятельный военачальник, как полководец Миллер проявил себя неплохо. У него было не так много возможностей проявить себя, но вот выдался шанс — и он показал: я могу командовать, я могу побеждать. И может в свой, условно говоря, боевой тактический зачет записать ну если не выигранное сражение, то хотя бы часть выигранного сражения.

К. Залесский

— Да, часть выигранного сражения — и, скажем так, с перспективой, что это все-таки его первая операция. Тут как бы вот, фактически, принял корпус и буквально сразу пошел в бой. То есть, в общем и целом, перспективы были хорошие...

Д. Володихин

— Но к нам подкрался 1917 год, и Российская армия начала стремительно разваливаться под «благотворным» в кавычках воздействием революционных сил.

К. Залесский

— Да, да. И тут как раз наступил, скажем так, конец боевой карьере генерала Миллера — в Первую мировую войну, естественно.

Д. Володихин

— Но это, видимо, не только конец карьеры, но и конец сознательного согласия с властью, конец лояльности власти, потому что эта власть его не устраивала?

К. Залесский

— Ну, в принципе, можно сказать и так. То есть... Но Миллер, на самом деле, все-таки до октября 1917 года оставался более-менее, именно более-менее, лоялен власти — в том смысле, что Россия находилась в состоянии войны, и он не считал возможным, ну, скажем так, отстраниться от ведения войны. То есть как бы он видел перед собой долг перед страной, что он военный, причем, в высоких чинах, и он не может оставить... будучи, нет, плюс еще... Он физически крепкий, в полном уме...

Д. Володихин

— Ну, нестарый — для генерала просто расцвет сил...

К. Залесский

— Да, то есть все... Вполне он может, скажем так...

Д. Володихин

— ...по-прежнему воевать.

К. Залесский

— ...по-прежнему воевать и приносить пользу стране. Конечно, здесь наложилось то, что в Пасху как раз, скажем так, юбилей, в Пасху 1917 года (она, правда, была, скажем так, на недели две пораньше, чем в этом году) произошел очень серьезный эксцесс в его корпусе: Миллер был избит очень тяжело солдатами. Там произошел бунт. Причем, бунт произошел в штабе. Когда в расположение штаба пришла маршевая рота, то есть присланная из тылов, она была уже практически распропагандирована, и тут оказалось, что в штабе корпуса тоже находится ряд агитаторов, они подняли бучу, в результате получился митинг, попытка Миллера успокоить митинг не удалась, и он был очень сильно избит. И попал, естественно, в госпиталь. И, естественно, оставил командование корпусом — ну, естественно. И после этого Миллер — ну, он выздоровел, естественно, быстро, то есть он оправился довольно быстро. И поэтому он в войска уже не вернулся. Он получил назначение в качестве уже, по своей предыдущей карьере, русским военным представителем при штабе итальянской армии. То есть, это, в общем, пост военно-дипломатического характера и, в какой-то степени, разведывательного.

Д. Володихин

— Ну, иными словами, в нем увидели человека, который готов хоть в чем-то держаться... вернее, не в чем-то, а довольно основательно держаться правил старого режима, старого обычая?..

К. Залесский

— Да.

Д. Володихин

— Человека, который, ну, проявляет здоровый консерватизм, а для того, чтобы армия была лояльна, Временное правительство со страшной силой выбрасывало таких людей из нее. Вы заслуженный генерал, Вас не в чем обвинить, но Вы не нужны — идите, постойте в сторонке.

К. Залесский

— Да, но с Миллером эта ситуация как бы была все-таки более сложной, потому что, с одной стороны, он... Хотя у него были воззрения... Воззрения Миллера были таковы, что, в общем, его надо было выгнать из армии. Как и его начальника Лечицкого, как и других генералов.

Д. Володихин

— Он был русский православный монархист.

К. Залесский

— Да. То есть его, вообще, надо было гнать. Но здесь было большое «но». И это «но» заключалось в том, что он был профессиональным военным разведчиком. И по роду своей службы — что в Риме, что в Бельгии и Нидерландах — у него были очень хорошие связи с его коллегами из французской военной разведки. То есть Миллера знали у союзников. Слова «знали у союзников» для либерального Временного правительства — это как... ну, как, я не знаю, как...

Д. Володихин

— ...охранная грамота.

К. Залесский

— ...как охранная грамота. В общем и целом, Временное правительство не могло просто поставить крест на человеке, которого знают в Париже. И поэтому он получил назначение в Италию, тем более, что в Италии он прослужил порядка восьми лет, будучи военным агентом, и у него там были очень хорошие связи в военных кругах. То есть, в общем, он там оказался очень... прямо, ну, скажем так, совсем на своем месте. И мог принести большую пользу. Но, естественно, не успел принести эту пользу, потому что произошел Октябрьский переворот, и вот тут, в этот момент Миллер сказал, (нрзб.) сказал: «Все».

Д. Володихин

— Ну что же, именно в этот момент я напомню нашим дорогим радиослушателям, что это Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин. Я буквально на минуту прерываю разговор для того, чтобы мы смогли с вами, дорогие радиослушатели, вскоре встретиться вновь в эфире.

Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с замечательным историком Константином Залесским обсуждаем судьбу и труды одного из замечательных военачальников начала ХХ века — генерала Евгения Карловича Миллера. Ну что ж, мы подошли к эпохе испытаний, к эпохе крушения российской императорской государственности. И даже такого странного обломка, который оставался после нее в виде Временного правительства, мы входим в черные волны гражданской войны. И Миллер стал одним из знаменитейших героев этого периода, причем, именно героев с положительной составляющей его деятельности.

К. Залесский

— Да, значит, и когда пришло известие о событиях в России, об октябрьском перевороте, если до этого у Миллера были определенные сомнения (ну, в общем, надо все-таки воевать, все-таки продолжается война), то здесь сомнений не было вообще, никаких сомнений не было. Миллер категорически отказался общаться с новой властью, за что, естественно, был приговорен на Родине к смертной казни — ну, то есть это стандартная ситуация.

Д. Володихин

— Документы пропустили через трибунал. А через трибунал — то есть он был как бы... То есть если другие деятели белого движения были приговорены заочно к смертной казни позже, то он как бы уже заранее был приговорен. Ну, он, естественно, перестал сотрудничать и просто разорвал все связи с советской Россией. Она была абсолютно не по пути. Большевиков он всегда ненавидел просто на уровне подсознания.

Д. Володихин

— На уровне инстинкта, я бы сказал.

К. Залесский

— Ну, какое-то время он оставался в Италии, потому что в Италии как бы шли военные действия, Россия, в общем, формально еще не вышла из войны, поэтому он как бы там находился. Но после Брест-Литовского мира он уже оставил Италию и переехал во Францию. Во Франции у него были хорошие связи, как мы уже говорили, и он попытался заняться, ну, скажем так, какой-то полезной военной деятельностью.

Д. Володихин

— Напоминаю, что это середина — вторая половина 1918 года.

К. Залесский

— Да, да-да. Полезной деятельностью по поводу, скажем так... ну, чем-то помочь белому движению, скажем так. То есть как бы вот приложить свои силы. Естественно, что он, будучи, прежде всего, военным дипломатом, естественно, стал прилагать свои усилия именно на том поприще, где он был наиболее востребован. У него были связи, опять-таки, напомним, во французском генштабе, во французских разведывательных кругах, то есть он был вхож во французское общество, и он попытался сначала заняться делами наших войск во Франции. То есть вот эти вот... русский экспедиционный корпус, который там находился, находился в очень тяжелом состоянии, там были восстания, в общем, его тихо давили. И сначала он высказал идею, что надо попробовать вот из этого корпуса сколотить военизированное формирование, которое может быть отправлено на русский фронт воевать с большевиками. Ну, из этого, конечно, ничего не вышло. Тогда он попытался заниматься, скажем так, обеспечением русских войск. Условно говоря, спасать людей. И вот на этом поприще он что-то... Нет, он кое-что смог сделать. Он, конечно, был очень сильно ограничен в финансовых средствах. Он, в общем, встретил, ну, скажем так, небольшую поддержку.

Д. Володихин

— Определенное равнодушие со стороны французского правительства...

К. Залесский

— Да, которое, в принципе, хорошо относилось к самому Миллеру, но совершенно не интересовалось вопросом создания чего бы то ни было на базе Русского экспедиционного корпуса.

Д. Володихин

— Но в итоге Миллер все же в России оказался.

К. Залесский

— Да. И, возможно, в этом была как раз значительная инициатива Франции, французов. Потому что он получил приглашение занять пост генерал-губернатора северной области.

Д. Володихин

— В тот момент на Севере — это Архангельск, побережье Белого моря — находится контингент, скажем, по современным терминам это можно назвать «ограниченный контингент военного присутствия союзников-европейцев».

К. Залесский

— Европейцев. Прежде всего, это основной костяк составляют англичане, и какое-то количество там есть американцев. Но он союзный. То есть вот не просто английский контингент — он английский по национальному составу, но он союзный. Вот тонкость такая. То есть французы принимают некое участие в руководстве этим контингентом. Ну, так сказать...

Д. Володихин

— Самим лень ехать — отправим русского от французов?

К. Залесский

— Да, да. В принципе, так. То есть как бы на Севере ситуация крайне тяжелая, крайне запутанная. Англичане, в общем, собираются Север сдать. То есть если раньше, до Брест-Литовского мира, то есть до ноябрьского... до поражения Германии в Первой мировой войне, после Брест-Литовского мира...

Д. Володихин

— Осенью 1918 года.

К. Залесский

— Да. То есть если после Брест-Литовского мира англичане — ну, и французы, и американцы — предполагали, что на Севере России могут оказаться немцы, ну, то есть непосредственные противники, то после ноября 1918 года этот вопрос уже не стоял. И, соответственно, английское командование не видело особых резонов для присутствия своих войск в России.

Д. Володихин

— Когда там оказывается Миллер?

К. Залесский

— Миллер там оказывается в самом конце 1918 года.

Д. Володихин

— И ему поручают в условиях, когда никто не хочет в этих местах воевать и все понимают, что скоро покинут эту территорию, все-таки организовать власть и армию?

К. Залесский

— Да. Причем, ему поручается сразу, скажем так... На него сразу возлагается очень большая ответственность. Он сначала пребывает в Мурманск... Оттуда он едет в Архангельск, его принимает... В январе 1919 года он принимает на себя пост генерал-губернатора Северной области. Что это такое? Это... Знаете, гражданская война — это вот настолько запутанная вещь... Что такое генерал-губернатор Северной области? Это не правитель Северной области. Генерал-губернатор Северной области — это человек, ответственный за оборону Северной области, которому подчиняются несколько ведомств, ответственных за оборону, а также командующий войсками генерал Марушевский. Вот такая, немножко запутанная ситуация.

Д. Володихин

— То есть, условно говоря, он — командующий командующего?

К. Залесский

— Да. И одновременно еще руководитель части правительства. А правительство возглавляется Чайковским, который — народный социалист, то есть, в общем, эсер.

Д. Володихин

— То есть, по большому счету, Чайковский находится несколько ближе к большевикам, чем к Миллеру, по своей политической и идеологической принадлежности, а Миллер находится сильно ближе к покойному государю Николаю Второму по всему?

К. Залесский

— Да, чем к главе правительства.

Д. Володихин

— Но, тем не менее, ему надо организовывать армию, ему надо воевать. Удается ли ему?

К. Залесский

— Как это ни покажется странным в этой совершенно критической ситуации, когда он прибывает, русские войска насчитывают порядка 6 тысяч человек.

Д. Володихин

— Разбросанных по колоссальному пространству?

К. Залесский

— По колоссальному пространству. Можно вот бросить взгляд на Русский Север и посмотреть — там существовал... Когда уже Миллер потом пришел, он разделил свои войска на четыре фронта. То есть фронт, в данном случае, это, условно, театр военных действий. То есть...

Д. Володихин

— По полторы тысячи штыков и сабель на фронт?

К. Залесский

— Нет, ну, не совсем, не по полторы. На одном было 800, на другом тоже 800, на третьем 2 тысячи, и на четвертом, по-моему, порядка...

Д. Володихин

— Я в среднем.

К. Залесский

— В среднем? В среднем — да, в среднем — по полторы. Тут оказалось... Ситуация была еще почему тяжелая? Значит, во-первых, Чайковский переложил на него еще обязанности начальника отдела иностранных дел, то есть министра иностранных дел, потому как сам уже ничего... Ну, Чайковский просто все завалил — все, что смог. Плюс, тут подняла голову так называемая земская управа. Там еще была и земская управа, которой командовали уже даже не народные социалисты — там были просто эсеры. Причем, было очень сложно сказать, правые они или левые, но, в общем, так сказать, были довольно...

Д. Володихин

— ...злющие.

К. Залесский

— Довольно злющие, причем, выступавшие за союз с большевиками. То есть, ситуация, в общем, хуже некуда. При этом генерал Аарон Сайт, который командует английскими войсками, явно хочет уйти, вывести свои войска из России

Д. Володихин

— И вскоре он это сделает.

К. Залесский

— Ну да, вскоре он это сделает. Генерал Марушевский, в общем, оказался не на высоте положения. То есть он, в общем, показал себя довольно средним генералом, который... Ну, в общем, он в принципе не может организовать нормальные действия армии.

Д. Володихин

— Ну, не Слащев и не Кутепов.

К. Залесский

— Да, отнюдь. Дальше: в армии просто нет офицеров. То есть те офицеры, которые есть, это, практически...

Д. Володихин

— ...офицеры военного времени.

К. Залесский

— Ну, бывшие, да, бывшие студенты или кто там... прапорщики, в общем. И вторая часть офицеров — это те офицеры, которые были произведены в офицеры во время военных действий гражданской войны. Ну, то есть партизаны. Значит, кадровых офицеров, в общем, практически нет. Дальше: англичане снабжают русские войска всем необходимым. Но...

Д. Володихин

— ...первое время.

К. Залесский

— Да. Но, снабжая русские войска всем необходимым, они не передают ему ни грамма снабжения. То есть заявки надо на каждый... каждую заявку надо утверждать в английском командовании. После этого английское командование выдает конкретные вещи под заказ. То есть Русская армия не имеет права распоряжаться каким бы то ни было военным имуществом. Дальше...

Д. Володихин

— То она распоряжается им, когда ей разрешат англичане?

К. Залесский

— Нет, она даже ими не распоряжается. Рота получает снабжение, и рота им распоряжается, у роты уже нельзя забрать это снабжение.

Д. Володихин

— Понятно.

К. Залесский

— Ну, а какой роте дать, это уже решают англичане. Дальше. Это еще не все. Дальше. Командование Русской армии на Севере не имеет своего оперативного отдела, потому что оперативное руководство войсками находится в штабе англичан. Следующее. Англичане начинают формировать так называемый Дайеровский батальон, в который они включают пленных красноармейцев, а также выпущенных из тюрьмы большевиков, которые, видимо, должны сражаться за свободу Северной области. Этот батальон получает прекрасное обмундирование, прекрасное питание, командира-англичанина...

Д. Володихин

— Я предугадаю: он переходит на сторону красных?

К. Залесский

— Нет, хуже — он поднял бунт.

Д. Володихин

— Ну что же... Ну, почти то же.

К. Залесский

— Да. Только это хуже, потому что это был удар в спину. Вот. И, в общем, здесь Миллер показывает себя действительно талантливым организатором.

Д. Володихин

— Ну вот пока он не начал этого делать, я хотел бы вот в этом хаосе, в темени военной, в ужасе гражданской напомнить, что когда-то были и другие времена, и когда-то Миллер — ха-ха! — трудно даже и представить себе, был беззаботным кавалеристом. Поэтому в эфире сейчас прозвучит «Марш Российской Императорской лейб-гвардии конной артиллерии».

(Звучит «Марш Российской Императорской лейб-гвардии конной артиллерии».)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы продолжаем разговор о генерале Миллере — человеке, который пытался вытащить из хаоса Северную область в эпоху гражданской войны и сделал все возможное, даже кое-чего добился в этих чудовищных условиях.

К. Залесский

— Значит, ну, давайте мы не будем останавливаться на особенностях военных действий на Севере, потому что это мы можем посвятить этому хоть две, хоть три передачи.

Д. Володихин

— Миллер хоть какого-то успеха добился? 
К. Залесский

— Да, Миллер добился колоссального успеха, по сравнению с тем, что, вообще-то, он не должен был добиться, в общем, ничего. Во-первых, он создал армию численностью порядка 20 тысяч человек.

Д. Володихин

— Это серьезно. Это уже сила.

К. Залесский

— Это серьезная... Во-вторых, он добился того — это его заслуга, его личная заслуга, — что он смог уговорить офицеров в Европе приехать на Север. Приехало порядка 750 офицеров, в том числе несколько генералов. Хотя вот тут была большая засада, потому что приехал генерал Квецинский, и Миллер назначил его своим начальником штаба. Это была стратегическая ошибка, скажем так. Ну, он ничего не мог сделать, Квецинский был генерал-лейтенантом — субординация должна быть. И он провел несколько крайне удачных наступлений. Он умудрился с этими силами, с эсерами в тылу, с англичанами за спиной отбросить красные войска. Он умудрился нанести им несколько поражений. И, в общем и целом, он добился того, что в Петрограде посчитали Северный фронт в критическом состоянии и начали перебрасывать туда дополнительные войска.

Д. Володихин

— До каких мест он добрался?

К. Залесский

— Он дошел практически до Котласа.

Д. Володихин

— До Вятки он добрался? 
К. Залесский

— Нет, до Вятки он не добрался. Дело в том, что в Вятку должен был прийти Колчак. И вот как раз к Вятке должен был прорваться Колчак, а тогда бы с Запада ударил бы Миллер, и они должны были там соединиться.

Д. Володихин

— Но Колчак не сдюжил.

К. Залесский

— Да, и как раз в этот момент начался откат Колчака. И потом, в сентябре, в конце сентября англичане ушли. Причем, Аарон Сайт не просто уговаривал, а практически приказывал Миллеру, чтобы он тоже эвакуировался вместе с армией и вместе со всем, чем только возможно.

Д. Володихин

— Звучит-то примерно так: «Ну Вы же из порядочных людей, Вы же понимаете, что Вам пора! Не хотите же Вы остаться с этим гнилым быдлом!».

К. Залесский

— Именно так, практически дословно. И Миллер категорически отказался, заявив, что он не может бросить область. Он берет ее на свою ответственность, он будет оборонять ее до конца.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, это звучит так: «Я русский православный человек, я тяну эту упряжку и буду тянуть ее до конца, потому что таков мой долг».

К. Залесский

— Да.

Д. Володихин

— «Вы меня не понимаете», — говорит генерал Аарон Сайт. И Миллер отвечает: «Это Вы меня не понимаете».

К. Залесский

— Ну, да, примерно разговор был такой. И Миллер... Причем, Миллер абсолютно четко сознает тяжесть того положения, в которое он попадает. Англичане дают довольно значительное количество снаряжения, оставляют Русской армии, но при этом значительную часть его топят, потому что они считают абсолютно бесперспективным дальнейшее продолжение здесь военных действий.

Д. Володихин

— В том духе, что все равно красные захватят?

К. Залесский

— Да, и тогда им не надо ничего оставлять. И Миллер пытается что-то предпринимать. И на самом деле он строит оборону. Но после ухода англичан резко активизируются эсеры, которые настаивают на соглашении с большевиками, автоматически, резко активизируются большевистские агитаторы, потом поднимает восстание Дайеровский батальон, потом начинается восстание на так называемом Онежском фронте, фронт начинает сыпаться. И вот в этот момент Миллера подставляют. Причем, подставляют очень крупно. Потому что Миллер отдает приказ, чтобы готовили, естественно, эвакуацию. Ну, на случай... Подготовили эвакуацию. И поручает это генералу Квецинскому. И генерал Квецинский полностью проваливает эвакуацию.

Д. Володихин

— Но сейчас, еще одну секундочку подождем того, что надо прояснить. Ведь несколько месяцев до эвакуации Миллер все же продержался и без англичан.

К. Залесский

— Мало того...

Д. Володихин

— Осень 1919 года и начало зимы 1920 года — он держал фронт.

К. Залесский

— И не просто держал. По оценке... Тут проще всего, лучше всего сказать — именно оценка советского командования, то есть противника. Советское командование оценивало Северный фронт как чрезвычайно тяжелый и как очень неперспективный для наступления. То есть что наступление потребует очень больших сил. Но вот здесь как раз оказалось, что вот когда в феврале 1920 года Квецинский перевел штаб на ледокол и Миллера тоже, что получилось так, что была организована эвакуация, в принципе, 650 человека штаба. Ну, штабных.

Д. Володихин

— Называют цифры 800, тысяча...

К. Залесский

— Это... Нет, штаба. Там еще ушло некое количество, значительное даже. Но, то есть, в результате войска остались без командования. Оставшиеся. Ну, в Северной области.

Д. Володихин

— Сколько народу смогло реально уйти? Не только штаба, а вообще всех?

К. Залесский

— Значит, на кораблях — там потом еще ушла парочка кораблей. На этих кораблях ушло порядка тысячи человек, еще порядка 1 тысячи 200 ушло до Мурманска...

Д. Володихин

— Пешком.

К. Залесский

— ...пешком, да, пешком.

Д. Володихин

— А от Мурманска?

К. Залесский

— А из Мурманска — нет, из Мурманска — там уже эвакуировали. До Мурманска — там до него большевики шли бесконечно долгое количество времени.

Д. Володихин

— А ледокол «Кузьма Минин», с ним яхта «Ярославна» и еще какие-то корабли...

К. Залесский

— Да, там было еще несколько этих самых. Там была яхта... А, да, яхта вот «Ярославна», Вы сказали. Там, по-моему, было еще несколько каботажных кораблей.

Д. Володихин

— То есть, в сущности, из 20 тысяч едва-едва удалось эвакуировать 10-15 процентов?

К. Залесский

— Из 25 к тому времени тысяч, потому что мы еще должны посчитать народное ополчение. Да, это была вот эта самая трагедия Северной области. И надо отметить, что очень хорошо сказал Миллер, как раз вот будучи на борту «Минина». Он сказал: «Может быть, другой, более опытный, более предусмотрительный государственно развитый руководитель мог бы сделать больше. Я сделал что мог и как умел».

Д. Володихин

— Это звучит прямо как слова вождя рыцарского восстания фон Зиккингена. Ему говорят: «Вы зря едва не положили свою голову за это, это же была безнадежная... Это заранее видно». А он ответил: «Но я хотя бы попытался».

К. Залесский

— Да. И при этом надо отметить, что генерал Миллер плыл на «Кузьме Минине», вернее, он думал, что он плыл на «Кузьме Минине» в Мурманск. А он плыл не в Мурманск — он плыл в Финляндию.

Д. Володихин

— И его что, собственные офицеры не поставили в известность?

К. Залесский

— Квецинский не поставил его в известность, куда плывет корабль.

Д. Володихин

— То есть Квецинский спасал себя, делая вид, что спасает Миллера и его штаб?

К. Залесский

— Ну, скорее всего, это было именно так.

Д. Володихин

— Печально.

К. Залесский

— Да. И вот так Миллер оказался в эмиграции. Но репутация у него была вполне высокая, репутация у него была человека, который стоял до конца, который сделал все возможное, чтобы держать Северную область, и с теми ничтожнейшими средствами, которые у него были, он это сделал очень успешно.

Д. Володихин

— Ну вот хотелось бы добавить: значит, до Финляндии не добрались, добрались до Норвегии, до (нрзб.)...

К. Залесский

— Да-да, до Норвегии, а потом уже там через Финляндию уходили.

Д. Володихин

— Как встретили русских эмигрантов, пришедших с оружием в руках, и куда они потом делись, эти сотни тысяч людей?

К. Залесский

— Значит, их встретили особо не по-доброму. То есть, ну, вообще-то, никакой стране не нравится, когда к ней прибывают вооруженные люди. Им было предложено уйти в Финляндию, и вообще, в принципе, предложили уйти в Мурманск. Но до Мурманска их никто не собирался, ну, как это — доставлять.

Д. Володихин

— Не на чем.

К. Залесский

— Абсолютно. И в результате те люди, которые там были, они... Миллер попытался организовать их доставку до каких-либо белых армий. Ну, то есть чтобы хоть как-то...

Д. Володихин

— Война-то еще идет.

К. Залесский

— Да, война идет.

Д. Володихин

— Еще Врангель воюет вполне.

К. Залесский

— Он связался с Врангелем, он получил какие-то финансовые средства, и он смог организовать отправку, ну, прежде всего, естественно, офицеров, скажем так, частным порядком туда вот — в Польшу, где формировалась Третья Русская армия, в Румынию и дальше, возможно, туда, к Крыму. Но не доехал никто, не успели просто уже доехать. Сам он получил должность, фактически, представителя Врангеля в Париже. И даже попозже он сменил на посту начальника штаба Шатилова.

Д. Володихин

— То есть, если я правильно понимаю, то в 20 — 30-е годы Миллер обладает авторитетом в белом движении, является одним из его вождей и, опять же, поправьте меня, если я ошибаюсь, Миллер предстает перед своими современниками как человек, который: а) был в белом движении честен, б) отважен и в) одарен разного рода талантами, которые позволили ему очень долго держать дело, за которое он взялся, в порядке? И он, видимо, обладал, своего рода, честью в глазах тех, кто вынужден был эвакуироваться с фронтов гражданской войны?

К. Залесский

— Да. И еще к этому надо обязательно добавить: кроме этого, он обладает авторитетом человека, который умеет договариваться, который может договориться. Потому что ходить, водить роты на пулеметы — это одно, а договориться, чтобы приняли русские войска, чтобы этим русским войскам дали денег, чтобы можно было жить, чтобы можно было устроиться на новом месте русским эмигрантам, русским военным эмигрантам, чтобы сохранить вот этот вот костяк армии, чтоб он просто не распылился на своих новых местах обитания, вот для этого нужен был Миллер. И для этого нужен был его талант разведчика, талант организатора, талант военного дипломата. Потому что здесь нужно было уже не в атаку водить роты на пулеметы, а нужно было договариваться. И вот это не нравилось многим. Многим не нравилось.

Д. Володихин

— Но он оказался, повторяю, не только честен, но еще и умен, и искусен.

К. Залесский

— Да. Вот умен и искусен он действительно оказался. То есть он был человек осторожный, и ни в коем случае нельзя сказать, что Миллер был авантюристом. Он никогда не был авантюристом, несмотря на то, что он... То есть можно назвать то, что он поехал на Север тогда, это можно было назвать авантюрой, но это не была авантюра.

Д. Володихин

— Ну, это был вопрос долга и чести.

К. Залесский

— Это был, да, вопрос долга и чести. И здесь, когда ему все время... когда он стал сначала помощником начальника РОВСа, а потом, после того, как погиб Кутепов, он стал начальником РОВСа...

Д. Володихин

— Напомним, это Русский общевоинский союз — собрание различных военных сил русской эмиграции за рубежом, виднейшая организация.

К. Залесский

— Да. И когда в 1930 году погиб Кутепов, он стал начальником — просто потому, что он был его заместителем. И многие писали, его ближайшее окружение писало, что Миллер не хотел, всей душой не хотел принимать руководство РОВСом, но он не считал возможным отказаться от этого.

Д. Володихин

— И он семь лет возглавлял РОВС, и это бремя нес на своих плечах, как и все, что делал раньше, честно.

К. Залесский

— Честно. И он сохранил РОВС. При том, что он постоянно сталкивался с так называемыми и бунтами молодых, и бунтами маршалов. Это когда молодые генералы — результат гражданской войны — там, Туркул, Скоблин и другие — требовали усиления подпольной деятельности в России. А Миллер говорил: давайте попробуем сначала все-таки сохранить РОВС, давайте попробуем его сохранить как единую структуру. А потом, когда поднимутся восстания в Советском Союзе, вот тогда мы сможем поддержать эти восстания. Но, тем не менее, к 1937 году они все-таки смогли его убедить, и он был вынужден пойти на то, согласиться на то, что нужно создавать сеть подпольных ячеек на территории советской России.

Д. Володихин

— Но советская Россия в тот момент представляла собой такую преисподнюю, что определенная логика в том, что что-то надо исправить, там была. Но, с другой стороны, за эти свои шаги Миллер поплатился жизнью.

К. Залесский

— Да. В результате проведенной чекистами операции, в которой участвовал генерал Скоблин (который, предполагалось, займет должность Миллера во главе РОВСа, и тогда во главе РОВСа будет стоять агент советских спецслужб)... А Миллер был выкраден из Парижа. И при этом Миллер, как человек умный, аналитического ума и прирожденный разведчик, идя на встречу, на которую его вызвал Скоблин, оставил четкие документы и указания, куда он идет. Причем, уходя он сказал: «Вы посчитаете меня сумасшедшим, но если я пропаду, откройте этот конверт». Никто — и все — не посчитал его сумасшедшим. Когда вскрыли конверт, оказалось, четко написано, куда он идет, кто его туда вызвал, и если он пропадет, кого надо трясти. И генерал Скоблин был арестован. Правда, он бежал, но уже пропал. И Плевицкая тоже была арестована. То есть была раскрыта, скажем так, советская чекистская сеть, и она не смогла возглавить РОВС.

Д. Володихин

— Миллер пробыл узником советской власти около двух лет, до 1939 года, вел себя достойно...

К. Залесский

— Чрезвычайно достойно. Ну, чуть поменьше двух лет. Он не дал никакой информации ни против кого — ни против какой-либо организации, ни против каких-либо людей. Его не смогли вывести ни на какой процесс — ну, в смысле, ту информацию, которая с него, он не дал, ее не смогли использовать ни против чего.

Д. Володихин

— Итак, в 1939 году этого человека не стало. И мне хотелось бы завершить передачу о нем словами доброй памяти. Миллер, прежде всего, был не разведчик, не штабист, не организатор, даже не полководец, хотя на всех этих стезях проявил талант. Он был, прежде всего, очень хороший христианин. И какие бы препятствия не стояли у него на пути, вера вела его и позволяла через эти препятствия перешагивать, пока Господь не сказал: «Достаточно». И, дорогие радиослушатели, мысленно поклонитесь этому человеку. Хорошо бы, таких генералов, таких управленцев было побольше у нашего народа. А теперь мне остается сказать три вещи: во-первых, поблагодарить Константина Залесского за эту замечательную передачу; во-вторых, попрощаться с Вами, сказать Вам «спасибо за внимание», и, в-третьих, Христос Воскресе!