«Фестиваль православных певческих традиций „Истоки“». Протоиерей Дмитрий Кулигин, Маргарита Чувикина - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Фестиваль православных певческих традиций „Истоки“». Протоиерей Дмитрий Кулигин, Маргарита Чувикина

* Поделиться

У нас в гостях были художественный руководитель и председатель организационного комитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций и колокольного звона «Истоки» протоиерей Дмитрий Кулигин и творческий руководитель этого фестиваля Маргарита Чувикина.

Мы говорили об особенностях и значении древнерусского церковного пения, о том, с чем связан всё возрастающий интерес к древним певческим традициям, а также о том, как возник и чем примечателен ежегодный фестиваль, который, помимо вокальных конкурсов, объединяет в настоящее время такие направления, как колокольный звон, каллиграфию и национальные костюмы. Наши гости рассказали, как можно стать участником фестиваля, где и когда он будет проходить, и что может особенно заинтересовать зрителей.

Ведущая: Алла Митрофанова



А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. Я — Алла Митрофанова. И сегодня в нашей студии люди, которые слушателям радио ВЕРА уже знакомы, поскольку речь пойдёт о Всероссийском фестивале православных певческих традиций «Истоки». И уже мы освещали предыдущие фестивали. Их было два, в этом году будет третий — 8 мая он стартует. К нам пришли: председатель оргкомитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций «Истоки» протоиерей Дмитрий Кулигин. Отец Дмитрий, здравствуйте.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Добрый день, дорогие радиослушатели.

А. Митрофанова

— Маргарита Чувикина — творческий руководитель фестиваля «Истоки».

М. Чувикина

— Здравствуйте.

А. Митрофанова

— Кто-то из наших слушателей уже в курсе, кто-то нет. Давайте в нескольких словах поговорим о сути фестиваля. Православные певческие традиции — это про что? Вот когда человек заходит в храм и слышит, как там поёт хор — это православная певческая традиция, в самом таком нашем непрофессиональном представлении. Или всё-таки нет? Кто приезжает к вам на фестиваль и какова главная его задача? Как вы её для себя сами определяете?

Прот. Дмитрий Кулигин

— Я бы напомнил, наверное, с чего всё началось, для тех, кто, может быть, слышит о нашем фестивале впервые. Началось это в 2006 году. И если уж говорить о традициях, то акцент был на традиционном русском пении. То есть, скажем так, это то, которое практиковалось повсеместно сотни лет назад, при том же, в конце концов, Сергии Радонежском, при других святых того времени. Поэтому пристальное внимание было дано именно знаменному распеву. И прошла в Петербурге встреча любителей древнерусского пения. Я её организовал. И как-то так получилось, что совершенно и для меня неожиданно было, но эта встреча вдохновила многих, поэтому эта встреча стала ежегодной. Мы называли её «Мироносицкая встреча».

А. Митрофанова

— На жён-мироносиц потому что, на Неделю?

Прот. Дмитрий Кулигин

— Потому что на жён-мироносиц. Это моё такое, скажем, почтение и уважение к женщинам нашим православным. Таким образом я решил отметить тогда, в 2006 году, Неделю жён-мироносиц, преподнести подарок нашим сестрам на клиросе. Потому что у нас клирос был абсолютно женский. Это, кстати, и собравшиеся тогда... насколько я помню, вот я был единственным мужчиной и ещё руководитель одного из коллективов детских. Остальные, насколько я помню, были все женского пола. А, ну как Иосиф и Никодим, по сути получилось. Вот таким образом мы и отметили неделю жён-мироносиц. И таким образом мы отмечать стали каждый год. Отмечали до 2019 года, когда уже мы поняли, что переходим рамки одной встречи, потому что настолько было много людей, которых эта тема интересовала, что возникла идея создать фестиваль, который бы в себя включал самые разные планы в отношении наших истоков, истоков нашего церковного пения. Поэтому и фестиваль мы назвали фестивалем православных певческих традиций «Истоки». Мы, в первую очередь, принимаем во внимание истоки наши русские. Но в то же время в фестиваль органично вошло и византийское пение, и сербское, и грузинские распевы у нас участвовали в первом ещё фестивале, и грузинский ансамбль.
Но самое главное, что мы обращаемся к нашим истокам не с точки зрения того, что какую-то архаику как музейный экспонат показать — вот такой некий фольклор, давно ушедший. А именно потому, что многих интересует вот такое истоковое пение, как живая молитва. Достаточно многие и сейчас склонны к этим нашим корням относиться не просто бережно, как к музейному экспонату, повторяю, а именно бережно как к реальной молитве. Я помню, что такое пристальное внимание знаменное пение получило ещё в середине 90-х годов. У нас, например, в Санкт-Петербурге и кафедра в итоге была создана специальная. Кафедра так и называется сейчас — кафедра древнерусского певческого искусства. И очень многие клирошане занялись знаменным пением. Другое дело, что это несёт с собой достаточно много проблем. Например, оказалось, что его петь не так просто, как думается. Потому что даже, скажем так, психологически оно инаковое, чем то, которое привычно нам.
Вот вы, Алла, сказали, что заходишь в храм, и вот оно — традиционное пение. Многие с этим бы поспорили, потому что, действительно, в храмах, бывает, поют абсолютно по-разному. И даже ещё в начале ХХ века, вот если вы посмотрите заседания нашего Поместного Собора 1917-18 годов, то там болезненные вопросы поднимались по поводу того, что в храмах зачастую поют — не то что даже там традиционное пение, а вообще непонятно что, непонятно как. Есть такой замечательный исследователь богослужебного пения Гарднер, он в своём двухтомнике тоже замечал, что порой на клирос привносят, как он выражался, какой-то пошленький романс, переделанный на то или иное песнопение. Поэтому проблема достаточно серьёзная, и для многих это вопрос непростой: и как изучать древнерусское пение, и вообще как оно должно звучать в храмах. Поэтому у нас есть, как условно мы называем, и концертные формы — у нас достаточно много было концертов. Есть у нас и мастер-классы по древнерусскому пению. Есть у нас и прямые трансляции. Потому что и для меня, как для священника, важно не просто, чтобы знаменное пение прозвучало, а вот именно как оно может звучать на богослужении. Поэтому у нас были и видеозаписи богослужений и трансляции богослужений. И что касаемо первого фестиваля, это было очень, вспомните, это было два года назад — как раз разгар был всяких запретов. Людям некоторым было невозможно по тем или иным причинам ходить в храм, и, благодаря нашему фестивалю, очень многие прикоснулись и к богослужению, и к тому же ими любимому знаменному распеву, благодаря тому, что мы в интернете могли реализовать какие-то наши мероприятия.

А. Митрофанова

— Вы сказали, отец Дмитрий, сейчас о существенной разнице между людьми нашего времени и людьми, жившими столетия назад, когда, собственно, и было повсеместно распространено именно знаменное пение — времена преподобного Сергия Радонежского в качестве примера привели. Это пример очень яркий. В чём важнейшее различие, чем сегодня иначе живёт человек или, может быть, ритм жизни другой. Не знаю, у средневекового человека если были часы, то там не было минутной стрелки. У нас сегодня не только минутная, но секундная порой бывает принципиально важна, то есть мы действительно разные люди. С точки зрения исполнения церковного пения как молитвы, в чём ключевая разница между людьми той эпохи и нами?

Прот. Дмитрий Кулигин

— Наверное, условно можно сказать так: есть позиция, что, в общем-то, Церковь должна быть в какой-то тесной связи с тем миром, в котором она находится. Соответственно, то, что есть в миру, может быть и в Церкви в какой-то мере. Соответственно, и иконопись должна быть похожа на то, что рисуют живописцы на картинах, изображают. Соответственно, архитектура должна быть под стать тому прогрессу, который несёт современное архитектурное видение. И соответственно, пение не особо должно отличаться от того, что человек привык слышать по радио, по телевидению, где-то в привычной себе обстановке. Это один взгляд. Второй взгляд, что как раз Церковь должна нести... я бы не сказал, может быть, «должна», но заключает в себе некую инаковость. Потому что вы совершенно правы: сейчас ритм жизни настолько сумасшедший, что поди за этими секундами угонись. Скоро и доли секунды будут, а хотя, может быть, и сейчас для кого-то уже имеют значение. А с другой стороны, у многих людей возникает вопрос: а правильно ли это, а не правильно ли остановиться? Остановись, мгновение, ты прекрасно. Ведь если даже послушать психологов, а то и психиатров, то порой именно от этого сумасшедшего ритма люди страдают и впадают в депрессию. А потом их надо лечить у психоаналитиков или ещё какими-то антидепрессантами.
Вы знаете, я тут встретил человека, занимаясь фестивалем, который мне сказал, как он пришёл в единоверческую старообрядческую общину. У него были очень большие проблемы внутренние, он ходил к соответствующему доктору. Доктор сказал: «Я вам, конечно, могу выписать лекарство, которое будет вас так вот подавлять, что-то с вашей психикой делать, но я вам дал бы такой совет: вы сходите в храм и попробуйте найти там, где вам будет комфортно и где вам будет покойно». И он таким образом пришёл в тот храм, где звучит знаменное пение. И для него это была такая психотерапия изначально, а потом он втянулся в принципе уже в храмовую такую деятельность. Это как раз пример, который иллюстрирует, насколько бывает человеку тяжело находиться в этом, я бы даже сказал, стрессовом состоянии. Об этом писали уже и сто и сто с небольшим лет назад, но тогда это были ещё цветочки, а сейчас уже ягодки достаточно серьёзные.

А. Митрофанова

— Предлагаю, чтобы была возможность у наших слушателей не только теорию, но и практику увидеть, давайте проиллюстрируем ваши слова теми музыкальными фрагментами, которые вы к нашей встрече подготовили. Это, как понимаю, участники вашего фестиваля. Что послушаем сейчас? Вот что хорошо было бы услышать для понимания особенностей знаменного пения?

Прот. Дмитрий Кулигин

— Я бы хотел для начала предложить радиослушателям исполнение хора «Древнерусский распев», под управлением замечательного регента Анатолия Гринденко. Это тот человек, который заниматься стал знаменным пением ещё в советское время. И вот с советского времени, с 80-х годов, этот хор он держит в своих руках и предоставляет многим, даже по всему миру этот хор гастролировал, то внутреннее и древнее понимание молитвы, которое было, как мы уже говорили, при Сергии Радонежском. Я предлагаю в исполнении хора «Древнерусский распев» послушать «С нами Бог». Это распев Супрасльского монастыря XVI века.

(Звучит песнопение.)

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается. Напомню, что в нашей студии протоиерей Дмитрий Кулигин, председатель оргкомитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций «Истоки», и Маргарита Чувикина — творческий руководитель этого фестиваля. Собственно, фестиваль «Истоки», третий уже в этом году, стартует 8 мая, и уже, как понимаю, открыт приём заявок. Сейчас мы говорили о знаменном пенни, вот отец Димитрий раскрывал его особенности. А в самом начале разговора прозвучала такая интрига и очень хочется к этому моменту вернуться. Маргарита, вы занимаетесь каллиграфией?

М. Чувикина

— Да.

А. Митрофанова

— И каким-то образом каллиграфия связана с нашими певческими традициями. Каллиграфия, в представлении, наверное, вот такого профана как я, это красивое письмо, которое структурирует сознание, развивает мелкую моторику, синхронизирует всего организма, то есть масса всяких разных полезных опций. Каким образом каллиграфия связана со знаменным пением и другими видами традиционного пения церковного?

М. Чувикина

— Да, это интересный вопрос. Действительно, с первого взгляда может показаться не очевидно, но вот именно в этом году фестиваль прошедший показал, что каллиграфия не только действительно связана со знаменным пением, но вызывает и огромный интерес у тех, кто знаменным пением занимается. Именно в связке с пением, а не сама по себе как отдельный вид искусства.

А. Митрофанова

— Знаменное пение — ведь это пение по крюкам.

М. Чувикина

— Да, всё верно. Крюки, знамёна — это синонимы. Когда мы имеем дело со знаменным пением, мы так или иначе обращаемся к рукописям, потому что рукописи это источник тех крюков, тех распевов, которые мы изучаем. А когда мы имеем дело с рукописями, мы видим собственно каллиграфию, мы видим буквы и крюки, знаки пения, которые записаны определённым образом определённым инструментом. И очень интересно обратиться к тому, как и почему именно так писали, почему вот такая форма. Вот, собственно, те крюки, те знамёна, по которым мы сейчас поём, это уже переработанная в цифровой формат именно каллиграфическая запись. То есть они выглядят именно так, потому что их писали каллиграфическим инструментом. И вот мы с учениками обращаемся и к древним памятникам, и древним рукописям, материалам, и рассматриваем, как это писалось, и пробуем тоже эту запись воспроизвести. И это оказывается очень интересно по многим пунктам. То есть вообще я считаю, что когда изучается какой-то предмет, ну, берём знаменное пение, то очень эффективно изучать его в комплексе. То есть, что связано со знаменным пением. Мы смотрим, что, да, изучали по рукописям. Посмотрим, как рукописи написаны, попробуем это всё написать. И даже я много отзывов получала, что люди, которые начинали писать крюки, стали их лучше запоминать, потому что понятно, как это пишется и почему они так выглядят. То есть мы там видим, например, широкие и тонкие штрихи. А почему они широкие, почему они тонкие? А это всё зависит от инструмента, которым пишут.

А. Митрофанова

— У меня ощущение, что вы сейчас рассказываете про иероглифы, используемые в письме в восточных странах: в Японии, в Китае и так далее. Там тоже зависит от толщины линии значение слова, там тоже чтобы разобраться, нужно фактически выучить ещё один язык в крюках.

М. Чувикина

— Я думаю, крюки всё-таки не так сложны в изучении, как иероглифы, хотя их тоже очень много и по написанию они очень разные. Но это действительно оказалось очень интересным и нашло огромный отклик среди и изучающих, и начинающих только изучать, и кого-то, может, даже привлечёт, кто ещё не прикасался к знаменному пению. Потому что, помимо классической старославянской каллиграфии, кроме устава, кроме вязи, мы изучаем и само написание крюков, то есть мы этому уделяем большое внимание.

А. Митрофанова

— Потрясающе. Вы знаете, когда я училась в институте, жила в общежитии, у нас там немало было людей, которые в качестве первого языка изучали китайский, японский, вьетнамский и так далее. Когда они доходили до третьего курса, как правило, они начинали есть палочками, им так становилось удобнее. То есть у них менялось сознание, в связи с погружением в другую культуру, в другую среду. Меняется ли сознание современного человека в России, когда он погружается в крюки, знаменное пение и открывает для себя мир, в общем-то, более, наверное, соответствующий, скажем, средневековью русскому, чем нынешнему нашему этапу?

М. Чувикина

— Я думаю, сознание, несомненно, меняется. Вот как вы правильно заметили, говоря о каллиграфии, она структурирует сознание. И вот как отец Димитрий говорил, мы живём сейчас в такое время, когда всё идёт на очень большой скорости. И люди привыкли и писать, а чаще всего уже печатать — сейчас вообще мало кто пишет. А вот эта мелкая моторика, вот это чувство буквы на кончиках пальцев уже исчезло, потому что мы набираем букву, нажимая на клавишу. Это вообще другое сознание, то есть там уже совсем другие связи в мозгу работают, это совсем другая моторика, всё другое, значит и сознание другое. А когда мы возвращаемся к историческому способу записи, мы действительно можем погрузиться и в традицию, которую мы изучаем глубже. Потому что человек, который пел знаменное пение столетие назад, он, конечно, не знал печатных букв. То есть тогда книгопечатание могло только появляться, какие-то печатные книги были, но они копировали тоже рукописные книги. То есть это была тоже попытка воспроизвести рукописную букву в печатном виде. И это действительно меняет сознание, помогает глубже изучить традицию.

А. Митрофанова

— То есть вы в рамках фестиваля «Истоки» занимаетесь и вскрытием вот этих глубинных смыслов, которые заложены в знаменное пение, когда пение действительно молитва, то есть разговор с Богом. Пение как разговор с Богом. Вы изучаете каллиграфию, вы изучаете разные традиции и так далее. Главные итоги, с вашей точки зрения, первых двух фестивалей, каковы они? Может быть, удалось какое-то открытие совершить или прорыв? Вы сами прям почувствовали, что, ах, вот как будто бы, не знаю, не знаю как это описать... Знаете, как вот какая-то тайная дверь открывается, и вы видите для себя новый мир.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Вы совершенно правы. И правы, когда вот замешкавшись, не знаете, как подобрать слово, потому что порой у меня именно так в жизни и было. Насчёт открытий: в каких-то вещах я, бывает, склонен к скепсису. И когда я вот лично увлёкся знаменным пением, я был очень осторожен по отношению к тому, а насколько оно нужно окружающим. Моими ближними окружающими были мои прихожане. Поэтому я не хотел, например, навязывать знаменное пение. Потому что, если, например, на приходе бы сказали бы, что это какая-то ерунда, которая нам непонятна, которая нам не нужна, я, при всей моей любви к знаменному пению, а повторяю, что у меня любовь эта ещё шла с 90-х годов, а настоятелем я стал уже в ХХI веке, в двухтысячных. Так вот, если бы сказали, я бы, может быть, огорчился, но не стал бы навязывать. Но приход как-то заинтересовался в общем и целом, и на моё предложение: а давайте, если хотите, можно изучить вот это знаменное пение, — многие откликнулись. Тогда порядка 15 или 20 человек сходу решили изучить знаменное пение. Причём изучить — в смысле не буквально, досконально, а познакомиться. И это были просто рядовые прихожане, не музыканты, дилетанты. И у меня вообще не было даже в мыслях, чтобы их всех поставить на клирос, да и вообще кого-то из них поставить на клирос. У меня, в принципе, с клиросом вполне было всё в порядке в этом плане — со знаменным клиросом. Но оказалось, что настолько многие увлеклись знаменным пением и настолько Бог одарил какими-то талантами, что они и встали на клирос.
В общем-то, в первую очередь вот та мироносицкая встреча — для них я этот подарок и делал и ради них, в общем-то, я и организовывал это. Так вот, насчёт скепсиса: я был очень осторожен, когда мы всё-таки подошли к фестивалю. С одной стороны, да, я был очень рад, что столько народу откликнулось, но с другой стороны, вот первый фестиваль — я очень так напрягался: а будет ли какой-то отклик, надо ли это кому-то? И лично я был очень рад тому, что откликнулись не только в нашем городе Санкт-Петербурге. Потому что, в общем-то, сначала это всё было локально для Петербурга, для области. Но в том-то и дело, что отклики пошли по всей стране, и не только по всей стране, но и даже по всему миру. Там у нас были участники, из-за коронавируса они были заочные, но участники были не только откуда-то из далёких мест России, типа Новосибирска, но и из Франции, из Парижа, из Великобритании тоже были участники.
И получая много откликов ещё тогда на первый фестиваль, я понял, что, да, действительно это нужно не только мне или узкому кругу моих единомышленников, но и весьма-весьма большому количеству людей, которые вот именно стремились молиться так, что это не попсовость, к которой мы привыкли, и язык не жаргонный или там где-то в компьютерах, не знаю, в форумах, но сейчас уже, правда, это уходит, типа «автор жжот» или со специальными ошибками, или что-то такое. А что есть язык, который предназначен действительно не для чего более, как для молитвы. В конце концов, вот я тоже говорю, немножко в другой области, но, мне кажется, всё равно смежной, вот кто-то ругается по поводу того, что в храме делают замечания, если ходишь, как попало. Но простите, даже в казино есть дресс-код и туда не пустят абы как. А в храме тоже почему бы ему и не быть, но не не из-за вредности какой-то, а из какой-то действительно духовной логики исходя. Потому что есть слово «приличное». Вот что-то должно приличествовать храму, и в русском понимании, и не только в русском. Например, в византийском, который... Повторяю, византийские распевы у нас тоже звучат. Я бы тоже слушателей познакомил бы с византийским распевом в этой передаче.

А. Митрофанова

— Вот как раз предлагаю сейчас послушать что-то из византийского распева. Может быть, византийский хор, который был представлен у вас. Вы нам расскажете о нём буквально несколько слов. А после этого тогда мы вернёмся к разговору о главных открытиях фестиваля «Истоки».

Прот. Дмитрий Кулигин

— Я предлагаю послушать византийский хор «Святой Лука». Для тех, кто не понял, святой Лука — имеется в виду святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Хор «Святой Лука», который поёт в византийской традиции. И прозвучит часть молебного канона как раз святителю Луке (Войно-Ясенецкому). Очень интересная здесь, кстати, взаимосвязь. С одной стороны, греческое пение, но ведь греки очень почитают святителя Луку. И тут взаимосвязь в песенной традиции или, точнее, в молитвенной традиции как раз и будет показана.

(Звучит песнопение.)

А. Митрофанова

— Фрагмент молебного канона святителю Луке (Войно-Ясенецкому) в исполнении византийского хора «Святой Лука» прозвучал сейчас у нас в эфире. Я напомню, что это программа «Светлый вечер» и её гости: Маргарита Чувикина, творческий руководитель Всероссийского фестиваля «Истоки», и председатель оргкомитета этого фестиваля, протоиерей Дмитрий Кулигин. Говорим сегодня о знаменном пении и о других традиционных видах пения, и собственно о содержании самого фестиваля, и о тех порывах, которые случаются, благодаря вот таким творческим встречам, куда собираются самые разные люди, объединённые любовью к знаменному пению. Я — Алла Митрофанова. Буквально через минуту вернёмся.

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается. Ещё раз здравствуйте, дорогие слушатели. Напоминаю, что в эфире у нас сегодня председатель оргкомитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций «Истоки» протоиерей Дмитрий Кулигин, и творческий руководитель этого фестиваля Маргарита Чувикина. Фестиваль «Истоки» будет проходить в этом году в третий раз. Стартует он 8 мая, и можно подавать заявки на участие, как понимаю. И проходит фестиваль не то чтобы в одном городе, но в разных городах, и частично, наверное, и дистанционно тоже в этом году. Буквально пару слов скажите, как можно было бы стать участниками фестиваля — для тех наших слушателей, кто занимается в том или ином музыкальном коллективе и именно изучает знаменное пение или, может быть, другие виды традиционного пения.

М. Чувикина

— Как раз для того, чтобы нас было легко найти людям, которые интересуются дистанционно, у нас есть сайт, который легко запомнить: fv-istoki.ru. И на этом сайте можно легко найти информацию о нашем фестивале и найти раздел подачи заявок, где подробно описаны и различные требования к коллективам, которые необходимо соблюсти, чтобы подать заявку, и собственно формы заявок и для певческих коллективов, и для звонарей. И мы надеемся, что в этом году будет заявок не меньше, чем в прошлом. В прошло было действительно очень много желающих со всей страны и даже из-за рубежа. Поэтому милости просим, всех ждём.

А. Митрофанова

— Звонари тоже у вас участвуют. Вот это поразительно. То есть у вас, чем дальше мы говорим, тем больше расширяется спектр музыкальных коллективов.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Да, совершенно верно, Алла. Это просто естественно и логично, потому что, занимаясь сначала знаменным пением, потом начинаешь понимать, что без понимания каких-то и других церковных сфер, одним знаменным пением — это будешь вариться сам в себе, этого мало. Поэтому у нас, помимо знаменного пения собственно или вообще пения церковного, скажем так, традиции церковного пения, помимо этой линии, мы поддерживаем активно и линию колокольного звона. Поэтому мы третий наш фестиваль решили немножко по-другому назвать: Третий всероссийский фестиваль православных певческих традиций и колокольного звона «Истоки» — вот так он будет в этом году называться. И это и колокольный звон, это и прикосновение к иконописи, это и архитектура. Ну, о каллиграфии здесь уже было сказано немало. Даже костюмов мы касались — вот мы говорили по поводу одёжки, дресс-кода, даже костюма касались. Ведь до сих пор в старообрядческой или единоверческой среде в церковь одеваются как на праздник. И у них есть специальное отношения к тому или иному моменту церковному, даже к Причастию. Я сейчас эту тему развивать не буду, потому что достаточно много на это времени уйдёт. Но задумайтесь сами: вы же, когда в гости ходите к кому-то, вы стараетесь одеться-то поприличнее и вы думаете о том, в чём вы будете. А в церковь, бывает, у нас народ ходит так — кое-как. Задумайтесь: а почему, правильно ли это?

А. Митрофанова

— Я знаю священников, которые прямо могут замечание сделать кому-то из своих прихожанок, кого они уже, естественно, хорошо знают, если видит, что у женщины, допустим, формально у неё длинная юбка, там какой-то платок на голове, всё есть, но одета она некрасиво: «Ну что же ты к Богу-то приходишь в таком виде? К Богу надо приходить так, как будто это главный праздник твоей жизни, и одеваться соответственно».

Прот. Дмитрий Кулигин

— Совершенно верно, да. Кстати, это тоже больной вопрос, из тех же самых 90-х годов идёт. Потому что у нас есть другая крайность. Одна крайность — это вообще, значит, в церковь можно как угодно, в чём угодно, такая анархия сплошная. А другая, наоборот, вот нарядиться не весь во что, а ля монастырь, хотя это не монашеское получается что-то. Как один батюшка тоже иронично в 90-е годы замечал: наших православных некоторых можно определить сразу по виду — это взгляд в пол или в асфальт, чёрная юбка волочится по этому самому асфальту, никого не вижу, и вытаращенные глаза.

А. Митрофанова

— Рюкзак и кроссовки ещё, да.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Бывало и такое, да, ещё рюкзак или кроссовки. С одной стороны, я говорю, мы сейчас сказали о формах разных церковных. Я противник того, чтобы переувлекаться формой, но с другой стороны, я и помню хорошо, что форма дух бережёт. И вот это, наверное, такая красная линия, которая проходит через наш фестиваль — форма дух бережёт. Вот те формы церковные, которые мы представляем, в первую очередь певческая и форма колокольного звона, она должна беречь нашу духовную форму. В конце концов, она должна беречь душу.

А. Митрофанова

— Вот смотрите, как интересно и как символично получается. Вы начали заниматься знаменным пением, погрузились глубоко в эту тему открыли, для себя каллиграфию, то есть начинает перестраиваться немножко сознание. Дальше вы понимаете, что невозможно говорить об этом, изучать этот вопрос, оставляя в стороне, например, колокольный звон. Дальше подключается церковная архитектура. Дальше — внешний вид человека, иконопись и традиции иконописные и так далее. Ведь каждый из этих аспектов, это сейчас, в наше время, когда дисперсия, наверное, научного знания и в области искусства и так далее, она крайне велика, то есть мы очень, как бы это сказать... сегментированы в самых разных направлениях. Для человека, который, наверное, живёт не только в эпоху Сергия Радонежского, но и попозже, поближе к нашему времени, наверное, к веку уже XVI-XVII-му, есть более цельная картина мира, в которой вот этот колокольный звон не возникает из ниоткуда, он не рождается просто так. Это логичное продолжение, проживание общения с Богом, так же, как и знаменное пение, так же, как и внешний вид, так же, как иконопись, архитектура и всё остальное. То есть мы сейчас через изучение вот этих частностей в итоге приходим к общему, в то время как вот это общее как раз и порождено попыткой человека вступить в диалог с Богом, и оно неразделимо между собой. Интересно, что у вас фестиваль всё новые и новые открывает вот эти направления, именно потому, что они когда-то и родились все вместе.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Да, как вы справедливо заметили, это просто было естественно для нас — заняться и другими сферами. Не просто это было надумано: а давайте мы ещё чем-нибудь займемся, — а оно вышло естественно. Вот как каллиграфия, когда серьёзно, предметно стали заниматься крюками, а у нас при фестивале есть школа знаменного пения. По-моему, это единственная школа знаменного пения, а может и в принципе церковного пения, в которой есть занятия по каллиграфии. Причём эти занятия не факультативно, а вот именно проводятся так досконально, нарочито, и имеют важное значение в системе нашего школьно-фестивального образования. Поэтому эти все вещи очень естественные получаются, если естественно к ним подходить, не надумывать, а подходить к ним просто. Потому что для кого-то это идейность. Вот я не люблю, когда поют знаменное пение идейно: а вот давайте — нужна нам старина. Я знаменным пением увлёкся не потому, что оно старинное или мне нравится старина какая-то, или ещё что-то. Оно меня тронуло именно этой своей инаковостью и тем, что действительно мне было удобно молиться. И я какие-то вещи за собой замечал строже и, кстати, и легче. Знаете, вот есть выражение «лакмусовая бумажка». Нам порой какие-то вещи, в том числе и грехи, удобно чем-то скрыть. А в знаменном пенни грехи скрыть сложнее, кстати и огрехи пения. Потому что партесное пение, пришедшее к нам с Запада, скрывает и нивелирует какие-то певческие огрехи гораздо лучше, чем монодия знаменная.

А. Митрофанова

— Давайте ещё послушаем что-нибудь из вашей коллекции богатейшей. Те музыкальные коллективы, которые приезжают на фестиваль «Истоки», участвуют в общении, в обмене опытом, что самое яркое можно было бы нашим слушателям представить?

Прот. Дмитрий Кулигин

— Знаете, я бы хотел, может быть, не самое яркое, но достаточно неожиданное. Неожиданное в первую очередь оно было для меня. Когда мы записывали вот этот великолепный хор «Древнерусский распев» Анатолия Гринденко, он сказал — он человек такой очень верующий и со вниманием относится не просто к знаменному пению, он замечательный, выдающийся музыкант. Вот не как музыкант только, но вот именно как глубоко верующий человек, когда мы запланировали концерт, он меня попросил: «Вы знаете, мне бы так хотелось почтить память тех, кто дороги и мне, и тому хору, который вот уже десятилетие существует, дорогих людей». Это на самом деле очень важно, что мы помним и наставников наших. Вот для него таким наставником был владыка Питирим — один из тех, кто тогда вдохновенно воспринял его идею создать знаменный хор. Который не просто сказал «а, создавайте», а который, по свидетельству Анатолия Тихоновича, приходил, молился вместе с ними, чтобы продумать, естественна ли такая молитва, нужна ли она, возможна ли она, и поддержал в конце концов его хор? Также мы вспомнили на этом концерте и почившего, и многими любимого протоиерея Димитрия Смирнова. И я бы хотел предложить в таком знаменном духе прослушать в исполнении хора «Древнерусский распев» песнопение «Со святыми упокой» и возглашение «вечной памяти» и саму «вечную память». Может быть, кто-то как раз во время прослушивания не просто послушает, а я бы даже призвал и к молитве и за этих усопших и, может быть, ещё за кого-то. А сейчас у нас есть такая болезненная тема — за усопших мы молимся особо.

(Звучит песнопение.)

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается. Напомню, что в нашей студии председатель оргкомитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций и колокольного звона «Истоки» протоиерей Дмитрий Кулигин, и Маргарита Чувикина — творческий руководитель этого фестиваля. Как мы выяснили, уже фестиваль «Истоки» — такая очень многогранная площадка.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Я бы сказал, что творческая студия уже получается.

А. Митрофанова

— Творческая студия — отлично, да. А можно, наверное, даже сказать и движение, поскольку к вам всё время новые и новые присоединяются участники. Маргарита, может быть, расскажете о географии пошире, какие города принимают участие в фестивале «Истоки»? Как это проходит? Вы сами приезжаете тоже в разные города и там устраивайте смотры, конкурсы, или что это такое?

М. Чувикина

— География в этом году была очень обширная, во многом благодаря тому, что мы запустили приём заявок через сайт, потому что у всех была возможность, даже не видя нас, не зная нас лично, как-то подать заявку. И вот благодаря этому, были коллективы из Самары, из Екатеринбурга, даже не говорю, конечно, о Москве и Петербургской области — это само собой разумеется. И из Чебоксар, и даже из Хабаровска были какие-то звонари, которые прислали записи своих колокольных звонов. Краснодарский край, Ростов-на-Дону, Псков. Я даже не перечислю, наверное, все города, но городов было действительно очень много в этом году.

А. Митрофанова

— Вот Сортавала, пожалуйста, Республика Карелия — тоже очень интересно. Тем более, мне кажется, им-то как раз знаменное пение близко, потому что у них там Северная Фиваида наша. Это же ученики преподобного Сергия Радонежского.

Прот. Дмитрий Кулигин

— А вы знаете, что Финляндия очень любит знаменный распев? В принципе любили русских, именно потому, что считали, что всё равно духовность русская очень важна, и любили знаменный распев. И многие в Финляндии увлекаются. Карелия — это же карело-угорские племена. И в Карелии, и в Финляндии есть пристальное внимание к этим распевам.

А. Митрофанова

— Потрясающе. Про Финляндию не знала. Маргарита, как выглядит технически? Вот, например, Тольятти у вас здесь отмечен или Екатеринбург — фестиваль туда приезжает, там проходит, или участники оттуда куда-то в другое место едут?

М. Чувикина

— Мы совмещаем и то и другое, то есть кто-то участвует только онлайн, кто-то присылает заявку, мы одобряем заявку, и нам присылают запись, которую мы включаем тем или иным образом в наш фестиваль. Кто-то, подавая заявку, говорит, что они могут приехать, и тогда мы их с радостью принимаем. Они приезжают и выступают и на богослужениях, и на концертах, а куда-то мы сами выезжаем, чтобы там записать, послушать и как-то тоже какую-то деятельность провести. Мы, например, в этом году ездили в Екатеринбург с такой поездкой, чтобы записать хор Ново-Тихвинского монастыря. Они там поют византийской традицией, такой очень самобытной, интересной. То есть мы говорили уже о византийской традиции, но это не похоже на то византийское пение, которое мы слышали. То есть у них это уже переродилось во что-то самобытное, очень интересное. Мы записывали там службы, беседовали с монахинями, которые занимаются знаменным пением. И там же провели серию мастер-классов по каллиграфии, которые вызвали неожиданный, очень бурный интерес. И вместо одного мастер-класса мы провели чуть ли не 3-4 шестичасовых интенсива, потому что очень просили продолжить.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Мы договорились об одном там мастер-классе двухчасовом. А они ещё попросили дополнительно три мастер-класса. Причём бедная Маргарита там по шесть часов, можно сказать, пахала в монастыре, в скиту.

А. Митрофанова

— Но это полноценный курс, вообще-то, это не то что мастер-класс, это...

М. Чувикина

— Вы знаете, такой живой интерес воздаёт сполна, потому что это даже не было трудом, наверное, но это было радостью. Потому что я видела, что люди очень заинтересовались. И они продолжают это применять, насколько я знаю. Там они сами пишут иконы, фрески. Вот подписывать иконы — они как раз вот для этого и заинтересовались, чтобы можно было самостоятельно в это всё и углубиться, и изучить, и самим это всё делать.

А. Митрофанова

— Круглые столы у вас ещё проходят. Вот в прошлом году, к примеру, посвящён Дмитрию Сергеевичу Лихачёву был круглый стол. Поскольку Лихачёв для нас — проводник, такой Вергилий своеобразный в мир древнерусского искусства. И я думаю, что мало кто из нас на самом деле разбирается в знаменном пении, и так хорошо, как вы, уж тем более нет. Но открыть Дмитрия Сергеевича Лихачёва, почитать его статьи о тех смыслах, которыми жили средневековые люди, и чуть глубже понять для себя этот мир может абсолютно каждый, тем более, что язык его очень доступный, я бы сказала. И все эти труды, большинство из них, сейчас, благодаря интернету, есть в открытом доступе. Как здорово, что вы к нему тоже обращаетесь и привлекаете его, пусть так заочно, в свои ряды. И я так понимаю, что это тоже принципиальный момент — дань уважения и благодарность человеку, который сделал очень многое для раскрытия для нас в ХХ-ХХI веке.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Совершенно верно. Вот как я сказал, говоря о заупокойных молитвах, дань благодарности Анатолию Гринденко мне очень близка, потому что я сам человек, по крайней мере я считаю себя человеком благодарным: я не забываю то, что кто-то сделал, хотя бы лично для меня или вообще в общественном плане. Что касается Дмитрия Лихачёва, то действительно он в своё время для меня многое открыл, ещё в советское время, когда вот так деликатно и интеллигентно умел донести духовность, которая, по сути, там была часто запрещена. Вот он один из тех людей, которым я благодарен. Я также благодарен, если уж зашла речь, Александру Михайловичу Панченко. В прошлом году был юбилей Лихачёва, а в этом году как раз юбилей Александра Михайловича Панченко. И я надеюсь, что в этом году мы проведём тоже какие-то мероприятия, посвященные именно ему. Тем более, что мы дружны с коллективом «Россика» — это тоже такой ансамбль давний, своё начало берёт ещё тоже с советского времени, и возглавляет его вдова Александра Михайловича Панченко — Валентина Сергеевна Копылова-Панченко. Так что, я думаю, кто хочет почтить память такого деятеля, вспомните конец 80-х, начало 90-х. Они вместе со Львом Николаевичем Гумилёвым, которого я также чту и за которого молюсь постоянно, сколько дали они нам, обычным жителям, обычным зрителям видеопрограммы по телевидению по русской культуре.

А. Митрофанова

— Ой, это правда, это, конечно, бесценный этот вот их дар нам, мне кажется. Потому что, если бы не они, то многие из нас вообще бы, может быть, с этим миром никогда не соприкоснулись, опять же в силу нарастающей суеты, в которой мы живём. Их программы были открытием космоса таким.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Это был глоток свежего воздуха, как многие говорили, и для меня это в том числе было.

А. Митрофанова

— Кстати, мне кажется, да, через труды того же Лихачёва многие впервые соприкоснулись и с духовным миром и с духовной жизнью. Это как тоже миссионерство такое было с его стороны.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Да, совершенно верно.

А. Митрофанова

— У нас, к сожалению, уже подходит к концу время для нашего разговора. Хочется послушать ещё музыку сегодня, тем более это не вполне музыка, а скорее такая комбинация музыки и разговора — знаменное пение.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Говоря о пении и не слушать само пение, наверное, как-то было бы странно, да.

А. Митрофанова

— Совершенно верно. Да, я имею в виду комбинация музыки и разговора в том смысле, что это молитва. Вот это же как бы разговор с Богом, и при этом он музыкальным языком реализуется. Напомним в конце, как можно было бы найти подробную информацию о фестивале «Истоки», подать заявку, что для этого нужно, кого принимаете, кому будет отдан приоритет.

М. Чувикина

— Я напомню наш сайт: fv-istoki.ru — на нашем сайте можно посмотреть информацию и найти раздел подачи заявок. Там описаны подробно условия, сроки и время начала фестиваля.

А. Митрофанова

— 8 мая — начало фестиваля, замечательное время. Тоже Неделя жён-мироносиц будет в этом году?

Прот. Дмитрий Кулигин

— Конечно, именно Неделя жён-мироносиц. С утра у нас будет торжественная Литургия, посвящённая открытию фестиваля, а вечером в Санкт-Петербурге в Александро-Невской лавре состоится очередная мироносицкая встреча, на которую мы уже приглашаем всех слушателей, всех желающих. Но я бы ещё хотел два слова сказать в заключение. Мы всё время говорим об истоках, о том, что было в древности, даже прозвучало слово «средневековье». Но можно сказать: а в современной жизни или в современной культуре может ли знаменное пение каким-то образом сочетаться? Так вот, у нас был один замечательный концерт в филармонии в Санкт-Петербурге. Это одно из знаковых наших таких мероприятий было. И на нём состоялась премьера под названием «Монастыри Русского Севера». Петербургский композитор Евгений Петров специально для нашего фестиваля написал симфонию-кантату. И эта симфония-кантата основана на расшифровках знаменного распева. Он человек верующий, православный, и он создал такое произведение, в котором, помимо хора, который исполнял вот эти расшифровки в его авторской обработке, скажем так, ещё участвовал и роговой оркестр. Для многих это новинка или непонятно даже, что это.

А. Митрофанова

— Это правда, объясните, пожалуйста.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Это наш такой наш российский эксклюзив. Роговой оркестр впервые был создан в XVIII веке. И, насколько я знаю, нигде в мире подобного этому оркестру не существует. И я думаю, в заключение всё-таки мы дадим слушателям услышать, как звучит роговой оркестр. Так вот, эта симфония-кантата была написана для хора, рогового оркестра и ударных инструментов. И вот там можно было как раз и проверить, насколько современные слушатели, а в филармонии свой есть и изысканный зритель, насколько можно в современном контексте использовать знаменные расшифровки. Вот Евгений Петров сделал, и у нас концерт успешно прошёл.

А. Митрофанова

— Что-то мне подсказывает, что принимали овациями.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Да, не обошлось без них. В общем-то, если кто хочет, в интернете есть запись этого концерта. Кстати, во втором отделении принимал участие замечательный хор «Царевич», точнее хоровая студия из Москвы «Царевич», под управлением Евгения Тугаринова.

А. Митрофанова

— Послушаем сейчас фрагмент из симфонии-кантаты «Монастыри Русского Севера» Евгения Петрова. И напомню, что в гостях у нас сегодня были: протоиерей Дмитрий Кулигин, художественный руководитель и председатель оргкомитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций и колокольного звона «Истоки»; Маргарита Чувикина, творческий руководитель этого фестиваля. Фестиваль стартует 8 мая. Желающие могут подать на него заявки на сайте фестиваля — в любом поисковике можно найти. В завершение ещё одна прекрасная возможность познакомиться с певческой традицией, точнее сказать уже её переосмыслением современным композитором, что подчёркивает её живость, конечно. Спасибо вам огромное за этот разговор.

Прот. Дмитрий Кулигин

— Во славу Божию.

М. Чувикина

— Спасибо.


Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем