У нас в гостях была ведущий специалист группы рекрутинга доноров Национально медицинского исследовательского центра гематологии Москвы Алена Фирсова.
Мы говорили о том, как донорство может спасти жизнь человека, какие опасения есть у потенциальных доноров, и почему, на самом деле, даже пересадка костного мозга — не страшно и безопасно, а также в чем уникальность базы данных доноров костного мозга и о чем необходимо помнить желающему поучаствовать в этом важном деле.
Ведущая: Алла Митрофанова
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья! Я — Алла Митрофанова. И в нашей студии в ближайший час — удивительный, совершенно удивительный и светлый человек... Алена Фирсова — ведущий специалист группы рекрутинга доноров Научно-медицинского исследовательского центра гематологии. Алена, здравствуйте!
А. Фирсова
— Здравствуйте!
А. Митрофанова
— Тема непростая. Несколько лет назад мы в эфире радио ВЕРА разбирались с тем, что такое донорство в гематологии, как это все происходит, насколько это все важно... На самом деле, это, ну, прямой такой способ исполнения заповеди о любви друг к другу — вот «заповедь новую даю вам: да любите друг друга», да, и вот «то, что делаете друг другу — сделали Мне», говорит Христос. И каждый раз...
Ну, нам кажется, может, что это, может быть, как-то все сложно вот — ну правда вот, что я могу там для кого-то сделать? На самом деле, огромное количество людей, которые вот просто утром встают и совершают подвиг. У меня есть такие друзья. Примерно вот год назад, когда многие из нас всерьез задумались, а могу ли я каким-то образом повлиять на происходящее вокруг нас... Кто-то гораздо раньше об этом задумался — вот что я могу сделать своими самыми простыми человеческими силами?
Вот эти вот наши друзья, муж и жена — они просто стали раз в несколько месяцев ездить в пункт сдачи крови и сдавать тромбоциты. Вот они не просто кровь сдают — они сдают тромбоциты. Это занимает больше времени, ну это такая более сложная процедура, потому что более востребованы доноры именно здесь, а меньше людей соглашается на это...
И вот они решили: ну что, мы здоровы, у нас, слава Богу, все там хорошо со здоровьем, у нас все хорошо с работой, у нас все хорошо с детьми... Вот будем ездить — от нас не убудет... И вот по такому принципу раз в несколько месяцев, после того, как восстанавливается организм, они записываются на сдачу тромбоцитов, ездят и совершают замечательное дело...
Алена, Вы — среди тех людей, кто в какой-то момент сам остро нуждался в доноре, и сейчас Вы волонтерите в группе тех людей, и работаете в группе тех людей, которые сами теперь уже в свою очередь донорами становятся. Расскажите, пожалуйста, что это такое и как все это выглядит...
А. Фирсова
— Да, я расскажу вначале свою историю. Потому что сама я в 2013 году победила лимфому — это заболевание крови. У меня было восемь курсов химиотерапии, трансплантация костного мозга, и мне требовались доноры регулярно, мне требовалось переливание очень часто. В начале химиотерапия идет, потом химиотерапия угнетает полностью свой костный мозг, и он не вырабатывает никакие клетки. И соответственно, в эти моменты нужны переливания крови.
Мне переливали кровь... Даже сосчитать сложно, сколько раз на протяжении девяти месяцев — просто регулярно. И благодаря донорам я жива, здорова и сейчас общаюсь с вами! Вот большое спасибо донорам, которые приходят и сдают кровь. И с тех пор, когда я выздоровела, когда прошла трансплантацию, я пришла на станцию переливания крови гематологического научного центра — тогда он так назывался, сейчас — НМИЦ гематологии...
Пришла к руководителю отделения и подарила картины, которые я рисовала на трансплантации — с благодарностью, потому что у меня всегда были доноры, потому что у меня всегда переливание крови было... И она мне сказала, что очень требуется человек, который бы рассказывал, что такое донорство, как стать донором крови, как стать донором костного мозга...
И с тех пор я и работаю вот уже 10 лет в центре — уже 10 лет как я здорова и помогаю искать доноров другим пациентам...
А. Митрофанова
— Потрясающе... Вы знаете, мы со многими благотворительными фондами сотрудничаем на радио ВЕРА, и правда, многие рассказывают: человек выздоравливает — и у него появляется желание в этом направлении помогать другим людям. Просто хочется отблагодарить мироздание, Господа Бога и людей вокруг за то, что выздоровление стало возможно...
Как это сделать? Вот действительно, многие на профессиональной основе начинают заниматься новым для себя направлением, изучают его; а кто-то — в качестве волонтера... Ну вот в Вашем случае — Вы подтверждаете эту статистику. Оказывается, да, действительно... И это очень здорово! Это правда — возможность теперь уже поделиться собой с теми людьми, которым требуется помощь сейчас...
Насколько понимаю, есть разные формы участия в жизни, здоровье и судьбе другого человека. И донорство тоже бывает разным, верно?
А. Фирсова
— Да, все правильно. Можно сдавать кровь, цельную кровь — это занимает не более 15 минут; можно сдавать компоненты крови, как Вы сказали, Ваши друзья сдают тромбоциты; и еще есть плазма. Тромбоциты сдаются где-то полтора-два часа, это очень длительная процедура — как Вы говорили, не каждый готов выделить время на работе... Например. В нашем центре гематологии тромбоциты заготавливаются... 80% — это заготовки тромбоцитов. И как раз пациенты с заболеваниями крови нуждаются в тромбоцитах...
И очень важно приходить и сдавать регулярно. Тромбоциты — они не замораживаются, их переливают практически сразу (обязаны перелить в течение 5 дней). И мы должны быть всегда уверены, что у нас будут доноры, и нам надо постоянно рассказывать донорам об этой необходимости — чтобы они понимали, что они могут всего 2 часа потратить, но при этом спасти жизнь пациенту, дать ему шанс на продолжение лечения...
А. Митрофанова
— А кто может стать донором?
А. Фирсова
— Донором крови может стать любой здоровый гражданин от 18 лет, причем верхней границы нету — то есть, если вы чувствуете себя здоровым, если у вас нет серьезных противопоказаний, с которыми можно ознакомиться спокойно и в общедоступных материалах там в интернете — но в целом это главное, чтобы не было ВИЧ, сифилиса, гепатита... О любых заболеваниях всегда можно уточнить у специалиста или врача на приеме — он скажет, можно быть донором или нет...
А. Митрофанова
— Ну и беременным, насколько я знаю, тоже противопоказано...
А. Фирсова
— Да, ну это временное противопоказание. После того, как женщина родит, выкормит ребенка — через полтора года она может спокойно сдавать кровь...
А. Митрофанова
— Ну вот подруга моя — она как раз пятерых родила, вырастила, и вот теперь она — что я еще могу сделать? Как я могу сделать мир чуть-чуть лучше? Ну у нее прекрасные дети все, замечательные, и понимаете, теперь она еще и кровь сдает... Вот вообще, я поражаюсь, конечно...
А. Фирсова
— Да, а еще она может вступить в регистр потенциальный доноров костного мозга — это просто банк, куда ты вступаешь, определяется твой генотип; и уже дальше данные хранятся до востребования. И если где-то в мире будет пациент, генетически схожий с тобой, то тебя пригласят уже для сдачи стволовых клеток...
А. Митрофанова
— Вот про донорство костного мозга, я думаю, нам стоит с Вами поговорить отдельно и поподробнее... Потому что опять же вот... Несколько лет назад мы на радио ВЕРА с Вашей коллегой вели здесь разговор, прямо подробно она обо всем рассказывала... И казалось бы, да, в нашем нынешнем мире, ну, максимально можно избежать всех рисков и прочее... Но все равно у людей есть страх. И само словосочетание «донорство костного мозга» — оно вообще непонятно. То есть, на ассоциативном уровне кажется, что тебе будут куда-то втыкать иголку и какие-то вещества из тебя забирать...
На самом деле все это выглядит иначе. И это реальная возможность спасти жизнь человеку. Шансов совпадения по генотипу немного, особенно в нашей стране многонациональной, где все друг с другом перемешаны — здесь вообще вот в этом смысле сложно... И задача еще больше осложняется тем, что у нас банк доноров, насколько понимаю, весьма скуден на данный момент... Однако все возможно... И собственно, вот мне хочется, чтобы Вы рассказали: донорство костного мозга — что это такое, что это за процедура, и почему это нужно?
А. Фирсова
— С удовольствием расскажу. Да, донорство костного мозга — действительно, словосочетание ужасающее. Есть много фильмов, сериалов, где это еще...
А. Митрофанова
— Усугубляется...
А. Фирсова
— Да, показали... На самом деле это все не так страшно, и... Это достаточно рутинная процедура для медперсонала, это не какое-то ноу-хау, которое только сейчас изобрели, в России проводится уже более 50 лет, за рубежом еще больше... И в нашем центре трансплантаций неродственных выполняется более 100, а еще плюс родственные трансплантации. Ну об этом я еще подробнее расскажу — о разнице между родственными и неродственными...
Как Вы сказали, действительно в нашей стране очень мало людей состоят в регистре доноров костного мозга. Очень мало людей знают о возможности, что они могут вступить... И что для того, чтобы вступить в регистр, достаточно сдать в одной маленькой пробирке венозной крови 10 мл. Это займет там 2 минуты — заполнение анкеты занимает гораздо дольше, минут 5, и все...
А дальше пробирка попадает в лабораторию, определяется генотип, и вот этот генотип — он буквенно-циферный — заносится в базу, в регистр доноров костного мозга, HLA-генотип его называют. И он хранится до востребования. И если есть пациент, который заболел, у него определяют его генотип, и сравнивают с генотипами, которые находятся в регистре. И если находится идентичный генотип... Трансплантация проводится только в случае совпадения 9 из 10, то есть, более чем на 90%.
Если есть 100% совпадение, то используют этого донора — и тогда уже донор приглашается на процедуру. Перед этим, конечно, его обследуют — врачи должны быть уверены, что они не несут никакого риска донору, никакого. То есть, донор останется... как был здоровым, так и останется здоровым. Задача врачей — сделать два здоровых человека, не два больных. Если у врачей будет какое-то сомнение — они никогда не приступят к процедуре.
После обследования уже у донора спрашивают согласие — действительно ли он уверен, что он готов, что он не откажется в последний момент. И дальше ему предлагают: вот существует два способа забора костного мозга. Один — который многих пугает. Потому что, опять же таки, и фильмы, и сериалы — показано это все очень ярко... Это прокол кости...
Опять же таки, хочу обратить внимание, что донорство костного мозга — это не спинной мозг, не головной мозг — это именно костный мозг, он содержится в кости. И осуществляется прокол кости — осуществляется он под наркозом, донор ничего не чувствует. Занимает эта процедура в районе 30 минут. И дальше донор отходит от наркоза, и может быть свободен — то есть, забирается сразу нужное количество.
Вот этого способа боятся очень многие, потому что... Во-первых, наркоза многие боятся. Во-вторых, прокол кости — тоже звучит очень страшно. И данный способ сейчас очень используется редко, примерно в 10% случаев. Это либо по желанию донора... Опять же таки, способ всегда выбирает донор. То есть, слово всегда за донором. Если донор скажет: я хочу только так и никак по-другому — врачи скажут, если они уверены, что это не нанесет никакого вреда, то они скажут: без проблем, будет тот способ, который Вы хотите...
А также существует второй способ, который используется в 90% случаев. Особенно после пандемии остановились на этом способе, он более привычен людям — это забор стволовых клеток из венозной крови...
А. Митрофанова
— То есть, это сдача крови, фактически, та же самая...
А. Фирсова
— Да, это практически та же сдача. Ближе похоже на компоненты крови — то есть, не цельная кровь. Ближе похоже на тромбоциты или плазму. Занимает данная процедура 3-4 часа — то есть, это длительно; но это да, это сдача крови — человек просто садится на кресло, ему прокалывают вену, течет кровь в аппарат. Далее в аппарате кровь разделяется на компоненты, и стволовые клетки попадают в мешок нужный, и кровь обратно возвращается человеку.
Просто из-за того, что происходит много вот таких вот...
А. Митрофанова
— Циркуляций, видимо...
А. Фирсова
— Да-да-да... То занимает это длительное время... Но при этом донор сидит спокойно, читает книги, смотрит, что он хочет, разговаривает по телефону — то есть, он отдыхает...
А. Митрофанова
— И это — спасение человеческой жизни...
А. Митрофанова
— Алена Фирсова, ведущий специалист группы рекрутинга доноров Научно-медицинского исследовательского центра гематологии, проводит с нами этот светлый вечер. Алена сидит и сияет, а говорит о довольно сложных вещах... Но вы знаете, я верю каждому слову, потому что Алена — как раз тот человек, который через это проходил. Вам именно так спасли жизнь в свое время — какой-то человек, совпавший с Вами по генотипу... Нет, не так?
А. Фирсова
— Нет, не так. У меня была аутотрансплантация — это я была донором сама себе. Бывает даже такое...
А. Митрофанова
— Ого...
А. Фирсова
— Но это бывает в редких случаях. Ну у меня такое было заболевание, которое я могла... У меня был собственный костный мозг не поражен, и я могла быть сама себе донором...
А. Митрофанова
— Вот как...
А. Фирсова
— Но следующий этап, если бы мне это не помогло — мне уже требовался бы неродственный донор. Потому что моя сестра мне по генотипу не подходит...
А. Митрофанова
— Надо бы пояснить, что чаще всего из родственников донорами могут стать братья и сестры друг для друга, потому что... Если у них совпадают мама и папа... Ну потому что бывает так, что мама одна, а папы разные, или папа один, а мамы разные — да, ну в нашем мире это все возможно...
А. Фирсова
— Да, и так, но могут быть и мама, и папа одинаковые; но все мы берем 50% генотипов от мамы, 50% генотипов от папы, и какие мы возьмем генотипы — всегда они разные. И соответственно... Наши братья и сестры — они могут взять другой набор генов, и с нами не совпадать... И во-первых, не у всех у нас есть братья и сестры, потому что сейчас все меньше...
А. Митрофанова
— Маленькие семьи...
А. Фирсова
— Да, маленькие семьи... А во-вторых, не факт, что они нам подойдут — и вот тогда уже обращаются в банк неродственных доноров костного мозга...
А. Митрофанова
— Вот эта вот вероятность... То есть, если даже брат с сестрой могут друг другу не подойти — ну сложно поверить в то, что совершенно незнакомый тебе человек внезапно может оказаться подходящим донором...
И тем не менее, так бывает...
А. Фирсова
— Это, конечно, какое-то чудо — что у нас где-то в мире есть наш генетический близнец, который может прийти на помощь в любой момент... И мы ему тоже можем прийти на помощь...
А. Митрофанова
— Вот из-за этого как раз и важно банк доноров расширять. Потому что чем больше там будет сведений о людях, причем... Все, я так понимаю, строго засекречено, да — то есть, никто ничего там, никуда эта информация не разглашается. Но просто вступая в этот перечень доноров, мы даем возможность кому-то быть спасенным нами... Вот это вообще очень сложно осмыслить, и тем не менее, это факт...
А. Фирсова
— Да, это действительно так. И действительно, информация строго конфиденциальна. Человек вступает в регистр, его данные персональные хранятся в отдельном месте, при этом его HLA-генотип хранится в другом месте. И врачи как раз видят только HLA-генотип. Они не знают, кому принадлежит, какому человеку — они видят только пол, возраст и генотип, и уже выбирают по этим параметрам, подходит им донор или нет.
А уже потом он обращается туда, где донор вступил, и уже его вызывают, донора, чтобы проводить дальше обследование...
А. Митрофанова
— Перед разговором с Вами вспоминала как раз встречу вот с Вашей коллегой несколько лет назад... Тогда как раз вот-вот произошла одна история у нас, и есть знакомый, который стал в свое время донором костного мозга. И вы знаете, это произошло в такой момент в его жизни, когда он был в отчаянии. Он был в отчаянии, потому что у него одно не получилось, другое не получилось... Речь шла об очень серьезных вещах — он там пытался спасти жизнь ребенка, собирал деньги, и так далее. И вот это как-то все не получилось...
И он вот, вы знаете... Прямо был в жесткой депрессии на эту тему. Он думал вот: «Господи, про что моя жизнь? Вот как так? Я столько... И столько усилий было положено, и все это — напрасно...». И примерно в этот момент ему звонят из банка доноров и говорят: «Вы знаете, Вы как донор подходите человеку, нуждающемуся в трансплантации костного мозга...». — «Ёлки! Я могу спасти человека! Неужели я могу хоть что-то сделать в этой жизни!..». И он помчался туда...
Я знаю, что есть люди, которые отказываются, даже вступив в банк доноров. Но вот он был не из таких. Он помчался туда, потому что... «Господи... Вот это мне ответ — что я могу сделать в этой жизни, чем я реально могу кому-то помочь»... И все прошло, слава Богу, очень хорошо. И все там... Подошел его костный мозг — естественно, все это было проверено...
Какое-то время он, правда, провел на больничном. Вот это тоже такой важный момент — его, видимо, надо иметь в виду...
А. Фирсова
— Конечно, выдается больничный. При этом человек если хочет, он его берет, если это необходимо; если не хочет — не берет. То есть, я вот говорила, что этот второй способ выглядит как сдача крови. Но у нас стволовые клетки, которые находятся в костном мозгу — они в крови в нашем обычном состоянии не находятся. Поэтому за пять дней до процедуры колят специальный стимулирующий препарат, который выгоняет стволовые клетки в кровь...
А. Митрофанова
— Это безопасно?
А. Фирсова
— Да, это безопасно... Это все ведется под контролем врачей, это давно исследовано, уже много написано научных статей на этот счет...
А. Митрофанова
— Понимаете, словосочетание «стволовые клетки» сейчас у многих тоже вызывает шок. Как так — это те самые, из которых там какие-то биоматериалы там для омоложения, или что-то там еще, понимаете...
А. Фирсова
— Да, мифов очень много... И наша задача как раз — разрушать эти мифы, рассказывать о том, что действительно это не страшно, это безопасно, это все проводится под контролем врачей. И максимум состояние человека в этот момент — как будто он заболевает. Почему выдается больничный? Потому что стволовые клетки, попадая в кровь, начинают вырабатывать много других клеток. И у тебя может появиться ощущение вот ломоты в костях, вот как будто вот предгриппозное состояние...
Но при этом, если там заболела голова — это все купируется обозболивающими препаратами — их можно применять. Но при этом их как бы врач выдает, он все контролирует. И обо всех недомоганиях можно сказать врачу. Это вот — максимум, который может быть, и мы всегда об этом рассказываем, мы это не скрываем.
То есть, донор должен быть готов — на что он идет, что все равно это процедура, это все равно некие манипуляции с организмом. Но они безопасны, и их бояться не надо — это всего лишь пять дней дискомфорта в организме... Но как только ты садишься на кресло и тебя подключают к аппарату для сдачи стволовых клеток — все симптомы, всё уходит...
А. Митрофанова
— И на выходе — спасенная человеческая жизнь... Господи... Вот правда, как-то так мы хитросплетенно друг с другом взаимосвязаны... Я поражаюсь каждый раз, как это все возможно, и тем не менее... Слава Богу, что это так, и слава Богу, что есть возможность, правда, ну... Пять дней дискомфорта, если на кону человеческая жизнь — это, правда, вполне приемлемая цена...
Вы знаете, Алена... Насколько понимаю, человек когда сдает кровь на вот этот вот самый костный мозг, стволовые клетки, он не знает, для кого он это делает, так?
А. Фирсова
— Да, все верно — первые два года именно в донорстве костного мозга... В донорстве крови — нет, никогда донор не узнает, кому помогла его кровь. Но в донорстве костного мозга немножко другая ситуация...
А. Митрофанова
— Расскажите...
А. Фирсова
— Два года — это срок, когда донор и пациент друг о друге ничего не знают. Максимум, что они могут знать — это пол и возраст. Но не знают, ни где находятся, ни где лечатся — больше ничего. Вся эта информация строго конфиденциальна...
А. Митрофанова
— А почему?
А. Фирсова
— Это очень интересный вопрос. Это для безопасности донора и пациента сделано, чтобы... Ну, всякое бывает... Чтобы не было никаких меркантильных интересов у донора... Чтобы он не сказал: «Хорошо, я готов спасти тебе жизнь, но перепиши на меня квартиру, машину...» и всего остального...
А. Митрофанова
— А-а-а...
А. Фирсова
— И чтобы в случае чего, если с пациентом что-то случится, чтобы в состоянии аффекта его близкие, родственники не имели никаких претензий к донору. То есть, это для некоей такой безопасности. Плюс два года — это срок, когда понятно, прижился костный мозг или нет. Понятны какие-то перспективы пациента на выздоровление... И через два года донор и пациент могут узнать — по обоюдному согласию — информацию друг о друге...
А до этого момента они могут переписываться через врача. И это, конечно, неописуемые письма, когда совершенно два незнакомых человека, каким-то чудом генетически совпавшие друг с другом, пишут друг другу письма. В них столько искренности, любви... И, ну... это неописуемая эмоция...
А нам, сотрудникам, надо читать эти письма, потому что нам важно, чтобы не было передано там данных. Но мы каждый раз читаем с огромным удовольствием. И это помогает нам дальше работать, потому что мы понимаем, что вот он результат — ради чего мы работаем. Потому что эти письма поддерживают не только пациента и донора, но и врачей также...
И спустя два года, по обоюдному согласию, они могут встретиться...
А. Митрофанова
— Знаю, что такая встреча недавно как раз произошла. Надеюсь, о ней можно будет рассказать — можно же? — в эфире...
А. Фирсова
— Да...
А. Митрофанова
— Предлагаю сейчас после небольшого перерыва тогда к этому разговору вернуться. Алена, если кто-то из слушателей хочет себя попробовать в качестве донора крови, тромбоцитов, плазмы, а может быть, и костного мозга — ну в конце концов, правда, когда на кону человеческая жизнь... Как это можно сделать, куда поехать, что предпринять?
А. Фирсова
— Надо выбрать удобную станцию рядом с домом, или с работой — вот чтобы особо далеко не мотаться, но при этом чтобы ты понимал, что ты готов регулярно ходить. Один раз пришел, сдал кровь и ушел — это разговор ни о чем. Надо ходить регулярно, чтобы твоя кровь проверялась, чтобы врачи были уверены, что как бы... если мы перельем, пациент ничем не заразится. Это если говорить о сдаче цельной крови, или тромбоцитов, или плазмы.
Если речь о вступлении в регистр доноров костного мозга — сейчас можно на сайте госуслуг, очень удобно сделали, можно посмотреть все места, где вступить в регистр. Но и мы в НМИЦ гематологии всех ждем с распростертыми объятиями. У нас можно и донором крови быть, и донором тромбоцитов, и вступить в регистр и ждать того самого заветного часа, когда можно спасти жизнь пациента...
А. Митрофанова
— Алена Фирсова, ведущий специалист группы рекрутинга доноров Научно-медицинского исследовательского центра гематологии, проводит с нами этот «Светлый вечер». Я — Алла Митрофанова. Буквально через минуту вернемся к разговору... Мне очень интересно будет услышать об этой встрече донора и пациента — человека, которому жизнь была спасена, с тем, кто ее спас...
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, напоминаю, в нашей студии — Алена Фирсова, ведущий специалист группы рекрутинга доноров Научно-медицинского исследовательского центра гематологии. Мы говорим сегодня о донорстве в самых разных аспектах и проявлениях — и донорстве крови, и донорстве тромбоцитов, и плазмы, и донорстве костного мозга...
Разные есть способы нам друг другу помогать. Когда вот этим путем чуть-чуть вот поделиться собой — и ты спасаешь чью-то жизнь. Это вообще милость Божия, что такая возможность в нашем мире при современном развитии медицины есть. Это безопасно, и это правда очень эффективно, и очень важно сейчас.
Алена, вот мы прервали наш разговор перед паузой в моменте, когда Вы рассказали о встрече донора костного мозга с пациентом, которого человек спас. Спустя два года по обоюдному согласию эти два человека захотели встретиться. Что ими двигало? Расскажите...
А. Фирсова
— На самом деле, эти встречи мы проводим где-то с 2017 года в центре... Но раньше мы проводили в стенах только вот нашего центра, не выходя никуда за рамки. Мы приглашали врачей, мы приглашали доноров, чтобы они могли посмотреть, что вот есть люди, которые спасли друг другу жизнь...
И это был первый раз, когда мы решили выйти за рамки центра. И двигала, во-первых, я проводила эту встречу... Я познакомилась с донором два года назад, и он сказал... Он из Нижнего Новгорода, он в Нижнем Новгороде прошел типирование, пробирки прислали нам в центр, то есть, мы внесли его в регистр... А он в Москве никогда не был. Он говорит: «Я так хочу попасть в Москву!». Ну это была просто вот его фраза, которая, я решила, если вдруг его пациент... все будет с ним хорошо — я обязательно встречу их в Москве, чтобы показать донору, вот этому светлому человеку, который согласился сдать стволовые клетки, обязательно покажу ему Москву.
И начала думать: как же сделать так, чтобы этот вечер был для них незабываемым. И спустя два года я узнала, что пациентка лечилась именно в нашем центре, и она из Пермского края, и она тоже в Москве была... у нее Москва связана с болезнью, и нет никаких положительных ассоциаций с Москвой — вот кроме того, что она выздоровела...
И я поняла, что местом встречи обязательно должна быть Москва. И обязательно — незабываемое для их семьи. При этом и у донора, и у пациента дети оказались одного возраста — мальчишкам 9 лет. У пациентки есть еще старший мальчик — 14 лет; но хотелось что-то, чтобы вот и детям тоже запомнилось...
И наша площадка стала... в Москвариум, обратились к ним с просьбой — они согласились, и прямо во время водного шоу на них посветили прожекторы, и они в разных концах зала — они не знали, где они сидят, было совершенно секретно, мы их сажали в разные концы...
А. Митрофанова
— Ого...
А. Фирсова
— То есть, они не видели друг друга вообще — это была первая их встреча. Они встали и обнялись, друг другу сказали просто невероятные слова — пациентка про спасение жизни, а донор сказал «спасибо, я очень рад, что у меня появилась сестра»... И с тех пор они друг к другу относятся действительно как брат и сестра, их мальчишки подружились...
А. Митрофанова
— Фантастика...
А. Фирсова
— Они живут совершенно в разных городах... И это была возможность им увидеться, обнять друг друга и сказать друг другу самые заветные слова, которые даже если скажешь по телефону — это все не то. И вот эта живая встреча — она важна людям, чтобы они видели, что действительно с донором все в порядке, данная процедура никак ему не навредила... Пациентка жива благодаря вот просто тому, что он потратил три часа своего времени...
Эта встреча важна врачам, чтобы они видели результаты своей работы. Потому что они видят только пациентов в рамках центра, а тут — все хорошо, жизнь продолжается, пациентка жива-здорова...
И была очень невероятная обратная связь там, на месте. Ко мне подошла девушка и говорит: «Вы знаете, я сегодня после химиотерапии. Я не знала, что у вас здесь будет встреча. Я просто решила, как провести с мамой время вне больницы, и мы пошли в Москвариум. И мы попали на это шоу, и тут встреча... Вы знаете, я уже лечусь 10 лет. Донора костного мозга мне не нашли нигде во всем мире...».
А. Митрофанова
— Ох...
А. Фирсова
— Я очень надеюсь, что чем больше мы будем говорить... Спасибо вам, что вы пригласили и согласились осветить эту тему...
А. Митрофанова
— Да это вам спасибо...
А. Фирсова
— И я благодарна донору и пациенту, что они согласились встретиться на глазах у сотни зрителей, потому что это сложно... И на самом деле, хочется, чтобы люди вступали в регистр — ведь это несложно, а чья-то жизнь будет спасена...
А. Митрофанова
— Вот эта девушка 10 лет ждет и лечится какими-то другими способами, да, которые сейчас есть, но они не, как сказать... Не до конца все равно работают эффективно в ее случае...
А. Фирсова
— Да... У нее не наступает ремиссия — то есть, она постоянно борется. То есть, это все время жизнь в стенах больницы, с постоянными рецидивами заболевания. А трансплантация костного мозга — это шанс на жизнь, и это действительно вводит в полную ремиссию в большинстве случаев, и человек может дальше жить совершенно полноценной жизнью...
А. Митрофанова
— Как Вы, например...
А. Фирсова
— Как я...
А. Митрофанова
— Алена, а банк доноров — верно понимаю — это международная такая история? То есть, у вас есть доступ к банку доноров, скажем там, где-нибудь в Австралии или в Японии, или там в какой-то другой стране и части мира, если там существует свой банк доноров?
А. Фирсова
— Да, все верно. Банки доноров есть в каждой стране. И если мы не нашли донора в нашей стране, конечно, мы обращаемся в зарубежные банки. Ну ближе всего к нам и ближе всего по генотипу Германия и Польша, и мы к ним в основном обращаемся...
А. Митрофанова
— А они сейчас как реагируют?
А. Фирсова
— В данной ситуации все продолжает работать. Чуть-чуть усложнилась логистика, то есть, доставка стволовых клеток; стоимость, конечно же, увеличилась. Но в любом случае, нам важно развивать именно наш регистр, потому что именно наша страна многонациональная, и именно по генотипу в нашей стране нам же проще найти...
А. Митрофанова
— Понимаю, да, понимаю... С учетом, опять же, того, сколько кровей во всех нас понамешано, да... Исходя из особенностей нашей истории и географии, непросто... Ну вот видите, для меня радостно слышать, что да, понятно — логистика усложнилась; да, понятно там, это стало дороже. Но на уровне человеческих отношений все равно, да, вот ценность человеческой жизни — она превыше всего. И даже какие-то вот эти внешние, да, сложнейшие обстоятельства, вопросы и трагедии — они не становятся преградой, чтобы один человек помог другому человеку, даже если речь идет, скажем, о том, что помощь нужна в России, а помогающий — в Германии. И в обратную сторону тоже — если кому-то в Германии или в Польше надо помочь, донор в России — то он тоже, соответственно, да...
А. Фирсова
— Ну да, только там, в Германии и Польше, регистры настолько большие, что они не обращаются в наш маленький двухсоттысячный регистр — у нас всего 200 тысяч человек на всю огромную Россию... И в основном как бы мы обращаемся — потому что нам не хватает...
А. Митрофанова
— И не отказывают... Слушайте, а почему у нас настолько скромный регистр доноров по сравнению с другими странами? Ну, даже с ближайшими соседями... Они раньше начали?
А. Фирсова
— Они раньше начали, и у них это уже... Например, возьмем Германию — у них это как пойти выпить чашечку чая. То есть, это совершенно нормально. У нас — очень много страхов; у нас очень много мифов у людей... И на самом деле, если рассказывать, то очень много людей откликается — просто они не знают... И в прошлом году принят федеральный закон о создании федерального регистра доноров костного мозга. То есть, было очень много локальных регистров, и сейчас они объединяются. И при поддержке государства, я надеюсь, это все будет развиваться сейчас уже быстрее...
А. Митрофанова
— Ну вот когда несколько лет назад мы с Вашей коллегой общались, по-моему, 90 тысяч тогда было имен в банке доноров. Сейчас 200 тысяч... Ну то есть, прогресс все-таки есть. Но он не теми темпами идет, как хотелось бы. А оптимально там для того количества людей, которые живут в России, вот сколько, каким должен быть этот банк доноров?
А. Фирсова
— По экспертной оценке, он должен быть порядка миллиона. То есть, это не должны быть такие цифры, как в Германии, как в США — потому что все равно потом поиск и нахождение выходят на плато... И вот по экспертной оценке сейчас хотят, чтобы наш регистр был порядка миллиона потенциальных доноров костного мозга, а уж дальше посмотрим...
А. Митрофанова
— Ну дай Бог, вот правда... Хотелось бы, тем более, действительно, если это не настолько сложная процедура, и в общем-то, это доступно, наверное, многим из нас... Не знаю, есть ли какие-то противопоказания, связанные там с весом или какими-то еще вводными... Наверное, ну, возраст, да — все-таки есть ограничения по возрасту. То есть, люди, скажем, наверное, в возрасте 70+, я думаю, что тоже при желании могут стать донорами; но лучше, когда это человек, у которого вот прямо расцвет физической энергии и физических сил, да?
А. Фирсова
— В донорстве костного мозга есть верхняя граница. То есть, если в донорстве крови — как состояние позволяет, то по донорству костного мозга есть верхняя граница в 45 лет...
А. Митрофанова
— А-а...
А. Фирсова
— Да... В данном случае, чем моложе донор, тем лучше его стволовые клетки, и тем лучше приживляемость у пациента. Я вот буквально вчера разговаривала с врачом, и говорю: а как вы выбираете, какой вам вот... Подошло, например, несколько, вот повезло пациенту — у него несколько доноров...
А. Митрофанова
— А так бывает?
А. Фирсова
— Бывает. Бывают более распространенные генотипы, бывают менее распространенные генотипы... И в нашей практике даже с 200 тысячами доноров уже есть такие случаи, когда подошло несколько доноров... Я говорю: как вы выбираете и кого? И там следующий алгоритм: в начале выбирают совместимость — то есть, если есть совместимость 100% и 90%, всегда выберут 100%.
Предположим, у нас два донора стопроцентных у пациента — мужчина и женщина; всегда выберут мужчину...
А. Митрофанова
— Почему?
А. Фирсова
— Считается, что легче переносится, они более сильные, у них кровоток лучше... Мужчины — наше всё!
А. Митрофанова
— Это я согласна, согласна абсолютно... А кого больше в банке доноров — мужчин или женщин?
А. Фирсова
— По нашим исследованиям, больше женщин — они легче откликаются, они готовы дарить, они... Может быть, это пошло как-то генетически, что они воспитывают детей, и готовы все пожертвовать — то есть, в целом женщины как-то более жертвенны...
А. Митрофанова
— Ну тут не надо все... Тут же речь-то не про все... Речь про...
А. Фирсова
— Ну да, тут вот по-нашему женщин больше, чем мужчин... Идеальный донор, вот если взять идеал просто, который нам нужен — это мужчина порядка 80 килограмм, возраста вот от 18 лет, ну 30 — идеально... То есть, 18-летние еще не все умеют полностью сами принимать решения. Очень часто у нас бывали случаи, когда подходит молодой парень, и нам казалось бы, вот он, идеальный, давай соглашайся — а он отказывается со словами «а мне родители не разрешают»...
И конечно, хотелось бы, во-первых, чтобы родители не так влияли на мнение тех, кто уже согласился и захотел вступить в регистр, и не отказывался на этапе уже подбора пациента. Но вот 30-летние уже в целом сами самостоятельно принимают решение. Уже если они вступили, то это уже осознанно, и отказов среди них меньше...
А. Митрофанова
— А родители не разрешили, потому что у родителей страхи, видимо...
А. Фирсова
— Да...
А. Митрофанова
— Они переживают: а вдруг с моим ребенком что-то произойдет...
А. Фирсова
— Да...
А. Митрофанова
— Миф? Или все-таки какие-то риски есть?
А. Фирсова
— Рисков как таковых нету. Единственное вот, введение препарата, если мы берем вот второй способ — как человек отреагирует на то или иное введение препарата... это всегда индивидуально. Но тут пугать не хочется — все проходит под контролем врачей. И если не видишь, что там пошла какая-то аллергическая реакция, что-то — то все это купируется. То есть, все это происходит под наблюдением врача, вот...
Поэтому можно сказать, что это действительно полностью безопасно. Потому что все доноры, которые у нас сдавали — никаких последствий не было. И опять же таки, повторюсь — например, для нашего центра это совершенно рутинная процедура.
А. Митрофанова
— А сколько, кстати, в день у вас бывает подобных процедур? Или в неделю? Не так часто, наверное, все-таки?
А. Фирсова
— Ну вот я говорила, что неродственных трансплантаций у нас в районе 100 в год. Но есть еще родственные трансплантации, их побольше — порядка 500. Но в целом где-то 1500-2000 доноров в год в России...
А. Митрофанова
— Ну, в таком случае это действительно, хотя и немного, да — и тем не менее, все равно уже вот тот самый маленький поток, который может стать большим. Дай Бог, чтобы это получилось!
А. Митрофанова
— Алена Фирсова, ведущий специалист группы рекрутинга доноров Научно-медицинского исследовательского центра гематологии, проводит с нами этот «Светлый вечер». И вечер действительно светлый, потому что мы говорим про то, как каждый из нас может спасти друг другу жизнь.
Кажется: ой, это с кем-то где-то далеко, со мной такого никогда не случится... На самом деле, мы все под Богом ходим, и мы не знаем, с кем из нас и что может случиться. И если, не дай Бог, что-то подобное произойдет с кем-то из наших близких, нам как раз будет на руку, что в России свой богатый банк доноров костного мозга. И это важный момент ведь...
А. Фирсова
— Да... Я хотела бы еще рассказать часть своей истории. Я тоже никогда не задумывалась о донорстве крови... И я никогда не задумывалась о том, чтобы пойти и сдать кровь, кому-то помочь... И только когда я сама заболела и окунулась в это, я узнала, что так легко можно помогать людям. От тебя требуется всего немного времени; а где-то пациент, который борется, у него вот есть эта частичка...
А. Митрофанова
— Тебя...
А. Фирсова
— Да...
А. Митрофанова
— Фактически — тебя... Вот фактически, да... Вот фактически тебя...
А. Фирсова
— Да... И опять же таки, когда мне сказали, что мне требуется трансплантация костного мозга, я помню, как я это восприняла — какой у меня был шок. Мне действительно казалось, что это берут из головы — искренне, я действительно была наполнена всеми теми же мифами, которые сейчас есть. Я действительно думала: ну, не из головы — значит, из спины... Но надо понимать, что это берется из кости...
И когда мне сказали, что я сама себе буду донором... То есть, я сама действительно проходила все эти процедуры... У меня брали вначале из крови, но так как мой организм был ослаблен, у меня не собрали там никаких стволовых клеток. То есть, я прошла процедуру забора из крови, я знаю, что это такое. И это совершенно... вообще не трудозатратно! То есть, ты действительно сидишь полностью свободный, не ощущаешь ничего, и потом встаешь с кресла и все — ты в этот же день свободен.
И второй способ я попробовала — так как из крови у меня не собрали, решили взять напрямую из кости, чтобы точно взять. Мне повезло, что там набралось нужное количество клеток. При этом хочется сказать, что забирается всего 5% от общего объема клеток, и восстанавливаются они в течение одной недели. То есть, все это не несет какой-то сильной нагрузки на организм. Вот...
И я прошла и данную процедуру. И максимум — ощущения, которые у меня были от прокола в кости — это как будто бы я неудачно скатилась с горки, случайно задела себе там, ударила копчик, как будто там синячок; и через неделю у меня все эти ощущения ушли. Это вот максимум — если прямо прислушиваться к своему организму, вот те ощущения, которые я испытала...
А. Митрофанова
— А Вы можете стать донором кому-то еще?
А. Фирсова
— Нет, это является противопоказанием — мое заболевание...
А. Митрофанова
— Вот как раз из-за того, что у Вас сейчас ремиссия, слава Богу, но в анамнезе?
А. Фирсова
— Да, да-да... Если в анамнезе есть какие-то либо онкологические заболевания, либо заболевания крови — то да, это является противопоказанием. Потому что опять же таки, наша задача — не навредить донору. Если у него были какие-то серьезные заболевания, то... Ты лучше рассказывай о том, как можно помочь, ты лучше рассказывай о том, как можно спасти кому-то жизнь. Но и себя береги тоже...
А. Митрофанова
— Разумно, разумно... Понимаю, да... Алена, давайте вот еще раз — может быть, нас сейчас слышат люди... А среди слушателей радио ВЕРА — огромное количество людей включенных и вот как раз желающих помогать, и много мужчин самых разных возрастов. И до 45 лет, естественно, тоже. Вот если у нас такая нехватка доноров-мужчин, может, как раз среди слушателей радио ВЕРА откликнутся те люди, которые могли бы в качестве доноров подойти и кому-то спасти жизнь...
Как действуем, что делать? Сдать кровь на анализ, понять, подхожу — не подхожу, может, у меня есть какие-то противопоказания и прочее... Вот прямо пошагово расскажите, как, с чего начинать, и что сделать, условно говоря, завтра или послезавтра... Может, вообще там на диете надо посидеть какой-то, в конце концов...
А. Фирсова
— Нет, диета не обязательна для вступления в регистр доноров костного мозга. Приходите к нам в НМИЦ гематологии — я лично вас встречу. Достаточно будет заполнить анкету, с паспортом надо прийти. В анкете заполняются все данные паспортные, и сдается одна пробирка маленькая венозной крови. Это занимает всего одну минуту, и все — на данном этапе вы свободны.
Дальше эта пробирка попадает в лабораторию, мы определяем генотип, и заносим его в регистр доноров костного мозга. И хранится там до востребования эта информация в регистре. И предположим, вы подошли — мы вам звоним и говорим, что вы подходите пациенту, и просьба приехать и сдать повторно анализ на тип гена. То есть, надо повторно сдать одну пробирку венозной крови, чтобы мы убедились, что вы действительно — тот идеальный донор, подходящий для пациента.
Предположим, на данном этапе вы действительно оказались тем самым, кто может помочь — вас уже приглашают, выбирают дату удобную — для вас, для пациента, когда будет проводиться трансплантация. И проводится обследование — проводится полностью обследование: там КТ, МРТ, берется много анализов крови — проверки на всевозможные вообще инфекции...
И если донор здоров — то уже согласовывается дата забора стволовых клеток...
А. Митрофанова
— Собственно говоря, все... А заодно еще — мониторинг здоровья по полной программе...
А. Фирсова
— Да, да... Все наши доноры крови, тромбоцитов, плазмы всегда знают, что они совершенно здоровы. И доноры костного мозга — это вообще, получается, самые-самые здоровые люди...
А. Митрофанова
— Потрясающе... В общем, бояться нечего. Ну Вы сказали: приходите к нам в институт гематологии... Слушают радио ВЕРА по всей России... Вы еще говорили про приложение «Госуслуги», куда можно зайти...
А. Фирсова
— Да...
А. Митрофанова
— Вот подробнее, где там что искать?
А. Фирсова
— На «Госуслугах» в разделе «Здоровье» прямо четко перечислены и станции переливания крови, где можно сдать кровь — сейчас там даже можно записаться на донацию в определенный пункт сдачи крови. И также — выбрать отдельные места для типирования, в разделе «Здоровье» называется раздел «Донорство костного мозга», где можно посмотреть, где пройти типирование в вашем регионе...
А. Митрофанова
— То есть, вообще все, ну, довольно просто сейчас уже, да — не надо где-то выискивать информацию, не надо в очереди стоять, можно просто даже к определенному времени приехать, правда, перед работой, например...
Это все надо натощак делать, или как?
А. Фирсова
— Можно покушать... В идеале мы просим не жирное, жареное, молочное — это для того, чтобы просто забор у нас осуществлялся более легко. Ну это как бы тоже не критично, генотип — он не меняется от еды...
А. Митрофанова
— Хорошо... Вы знаете, я вспоминаю, когда я первый раз... Я, конечно, не сдавала никогда кровь на типирование, и не сдавала даже тромбоциты — я сдавала просто кровь. Вот когда-то что-то там случилось в Москве, помню, и мы все в таком порыве — мы студентами еще тогда были — вот мы все в порыве, значит, помчались... Там нужна кровь, нужно переливание — побежали все, значит, сдавать... На меня посмотрели и сказали: «Ты сколько весишь?». А я тогда весила, наверное, килограммов 48...
И говорят: «Иди отсюда! Иди отсюда, не пугай людей»... Я говорю: «Нет, я хочу, давайте я, значит, там»... «Ну хорошо, ладно. Ну ты вот подписываешься, что ты вот 48 килограмм?». — «Ладно, ладно все, значит... Ну что вы думаете? Я встала с этого кресла — и грохнулась в обморок...
Каким образом соразмерить свои силы — вот чтобы не было таких... Потому что потом уже все было нормально. Потом как-то я — ну, видимо, так резко не вскакивала, там вес набрала, или что-то еще — но чтобы вот таких вот историй не случалось, как можно все-таки себя еще раз продиагностировать?
А. Фирсова
— Ну сейчас вас ни один врач не пустит, если ваш вес меньше 50 килограммов. И опять же таки, вес рассчитывается на рост. То есть, есть специальная таблица, как рассчитывается индекс массы тела. Он должен быть такой, чтобы вы себя как раз нормально чувствовали. Чтобы вот эта потеря донорской крови, которая была — она не ощущалась организмом.
Мы говорим, что надо позавтракать, надо позавтракать плотно. Опять же таки, единственное — просим не есть жирное, жареное, молочное. То есть, завтракать можно — натощак не надо приходить, голодным, отсюда же голодные обмороки и появляются...
Вот и вскакивать после донации и куда-то бежать сломя голову тоже не рекомендуется. То есть, этот день просим провести в таком спокойном режиме, физические нагрузки исключить. И перед донацией выспаться. Сейчас это очень актуально — очень много доноров приходят к нам с ночной смены, не спавшие там, студенты перед экзаменом... Нет, мы просим вот за день перед донацией выспаться хорошо — тогда днация перенесется хорошо...
А. Митрофанова
— Алена, Вы знаете, у нас уже время к концу подходит... Вот Вы сказали, 200 тысяч человек у нас сейчас в регистре доноров костного мозга... С одной стороны, это совсем немного, потому что с учетом масштабов нашей страны, таких доноров должно быть порядка миллиона. А с другой стороны, ведь 200 тысяч человек, получается, готовы пожертвовать своим временем и вот испытать там какой-то дискомфорт — просто они хотят кому-то спасти жизнь...
Это так здорово! И вот знаете, прямо низкий поклон и восхищение этими людьми! Спасибо огромное тем, кто уже в регистре доноров костного мозга. И наверное, еще больше людей тех, которые просто сдают кровь, плазму или тромбоциты — и вам тоже, дорогие, низкий поклон, если вы уже это делаете.
А если нет — Алена Фирсова нам только что рассказала, что все на самом деле довольно просто. А сейчас, тем более, в приложении «Госуслуги», или в интернете просто можно даже вбить «донорство тромбоцитов» (плазмы, крови, донорство костного мозга) и найти ближайший к дому пункт. Потому что приложение есть не у всех...
Ну вот это, я думаю — в интернет выйти — сейчас могут очень многие, и найти для себя наиболее удобный и комфортный способ, как помочь другим. И опять же — огромное спасибо тем, кто уже это делает.
И Вам спасибо, что к нам пришли! И рассказали эту трогательную историю про встречу донора и пациента. Они правда как брат и сестра теперь?
А. Фирсова
— Они даже внешне немножко похожи...
А. Митрофанова
— Наверное, это тоже случается — ну, раз у них генотипы схожи...
А. Фирсова
— Ну, на самом деле это не должно быть так, это не обязательно. Но все равно, вот сколько я пар смотрю — все равно узнаваемо, есть что-то друг от друга. И ты смотришь на них — действительно как брат и сестра...
А. Митрофанова
— Потрясающе... Спасибо Вам огромное за разговор!
А. Фирсова
— Вам огромное спасибо! И всем донорам! И потенциальным донорам!
А. Митрофанова
— Алена Фирсова, ведущий специалист группы рекрутинга доноров Научно-медицинского исследовательского центра гематологии, провела с нами этот час. Я, Алла Митрофанова, прощаюсь с Вами. Еще раз благодарю тех, кто уже помогает другим людям; и низкий поклон тем, кто присоединится к донорам в ближайшее время. Прощаемся с вами, до свидания!
Все выпуски программы Светлый вечер
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (07.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 4 зач., II, 14-21
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Библия — книга, которая содержит в себе множество таинственных пророчеств. Исполняются ли какие-то из них в настоящий момент? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
14 Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим:
15 они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня;
16 но это есть предреченное пророком Иоилем:
17 И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.
18 И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.
19 И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.
20 Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.
21 И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.
«День Господень» — выражение, которое часто встречается в писаниях древнееврейских пророков. Оно указывает на период человеческой истории, когда Бог проявит Себя в ней с максимальной силой. Это отразится как на человеке, так и на всём окружающем мире. Особенно яркие предсказания на эту тему содержатся у пророка Иоиля. По его словам, люди исполнятся Духа Божия. У них появятся особые духовные дарования, самым ярким из которых является дар пророчества. Приближение этого удивительного преображения будут сопровождаться чудесами и знамениями, а также необычными природными явлениями, которые по описанию сродни катаклизмам.
Апостол Пётр, который прекрасно знает Писания древних пророков, уверен, что всё сказанное свершилось. Обращаясь к жителям Иерусалима, он утверждает, что пророчество Иоиля напрямую касается проповеди Христа. Это и был период, когда «день Господень» начал вступать в свою силу. Как и говорил Иоиль, Спаситель совершал чудеса и знамения на небе и на земле. На Голгофе пролилась Его кровь. Солнце покрыла тьма. Однако в полную силу этот день развернулся в момент Пятидесятницы. Дух Божий сошёл на апостолов. В их лице Церковь и всё человечество получили особые дары Божественной благодати. И самым очевидным из них стал пророческий дар. Пророческий в самом широком смысле этого слова. Ученики Христовы исполнились божественной силы и мудрости. У них появилась особая духовная интуиция и проницательность, ощущение непрестанного присутствия Творца. Иными словами, они стали видеть, что есть воля Божия, не своим умом, но ощущать её своим сердцем.
Этот новый опыт воодушевил апостолов, наполнил их веселием и радостью. Те тревоги и беспокойства, которые тяготили их до этого момента, внезапно исчезли. Они находились в состоянии необыкновенного внутреннего подъёма. Испытывали невероятную лёгкость. Эта перемена сразу стала очевидна всем окружающим. Самые равнодушные и скептически настроенные из них даже предположили, что они «напились сладкого вина». Так непринуждённо и беззаботно было их поведение.
Всё описанное касается не только того времени, когда христианство только зарождалось. «День Господень» — та реальность, в которой живёт Церковь до сих пор. Дух Божий до сих пор наполняет сердце тех, кто, как говорит апостол Пётр, «призывает имя Господне». То есть тех, кто старается во всех своих делах искать волю Бога, исполнять Евангельские заповеди, приносить пользу окружающим людям. Если мы проводим свой день с этими мыслями, то, чем бы мы ни занимались, наша жизнь превращается в служение Богу. А потому, несмотря на все тяготы, трудности и препятствия, она становится наполненной, осмысленной, полноценной.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)
У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.
Ведущий: Александр Ананьев
А. Ананьев
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к
этому замечательному времени.
А. Ананьев
— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под
контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос,
получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу,
но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он
научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше
соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень
фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются
разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль
играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера
наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке,
которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский
проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное
название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом,
он писал в местную газету англоязычную
в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной
поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских
авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.
А. Ананьев
— Вот я чувствовал, что всё не так просто!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.
А. Ананьев
— Какую ответственность, отец Макарий?
Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то
совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример,
по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными
людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и
священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным,
ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас
наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано,
что когда Пасха, то снова можно ругаться?»
А. Ананьев
— Нигде такого не сказано!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.
А. Ананьев
— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко
перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.
А. Ананьев
— Вот это хорошо!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте —
участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша
вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим
образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и
должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и
в Церкви.
А. Ананьев
— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о
растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам
растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные
какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не
управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке
называется «настроением». Вот правильно, да?
А. Ананьев
— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...
Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?
А. Ананьев
— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел
добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или
два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное,
это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии,
пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело
найдётся каждому.
А. Ананьев
— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим
особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения...
слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки
скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью,
работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми,
мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко
перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение —
тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела
вашей жизни. Если человек тратит своё время...
если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с
какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно
быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.
А. Ананьев
— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения
все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и
Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё
это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего
духовного возрастания, духовной пользы, но
принимать их надо умеренно.
А. Ананьев
— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться
в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32
лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с
советских времён.
А. Ананьев
— И для вас это была прямо настоящая Пасха.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение,
какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу
рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать
короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в
Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен
на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти
песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого
видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом,
кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не
осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно
теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой
фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с
известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём
сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru)
— там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые
фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат
отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня
существенными.
А. Ананьев
— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том
числе и этот.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать
историкам.
А. Ананьев
— Возвестить всему миру о своей радости?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные
звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так
хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких
времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую
жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он
существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там
нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски
или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь
музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол
вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально.
Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что
именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за
рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два
больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола
могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика
если не русская, то славянская.
А. Ананьев
— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть
колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не
будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо
приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то
время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то,
но всё-таки уже не совсем то.
А. Ананьев
— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с
кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А
сам уже — как-то немножко всё сходит...
А. Ананьев
— Но это радость.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас
действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно,
там уж это было как-то особенно в почёте.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство —
продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство
сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими
сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос
Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной
жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.
А. Ананьев
— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как
хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое
воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я
понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе
называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас —
«воскресенье».
А. Ананьев
— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день —
это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и
пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту
Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови
достояние Твое» — тропарь Кресту.
А. Ананьев
— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?
А. Ананьев
— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.
А. Ананьев
— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она
распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где
она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной
службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и
епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не
переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и
потому что мы не успеваем...
А. Ананьев
— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже
упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто
предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше
четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё
постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай
потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос
Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я
помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И
это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и
встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это
запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять
цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо
ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.
А. Ананьев
— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху.
А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой —
богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой,
праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.
А. Ананьев
— То есть чёрный, который был во время Великого поста...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я
просто не помню, что бы был...
А. Ананьев
— И у каждого цвета есть свой смысл.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот
этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что
входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и
факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от
технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про
Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в
Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень
любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что
подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали
— это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для
него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком
исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти
цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были
дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались
набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот
подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит
красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки,
изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно
немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была —
простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо
нечто царское или сверхбогатого человека.
А. Ананьев
— Статусная вещь.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И
смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее
великому празднику.
А. Ананьев
— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем
восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у
архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с
изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит
телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками
украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было
фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь
домотканом.
А. Ананьев
— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе
впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас —
это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.
А. Ананьев
— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один
молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время
богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот
ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты
ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало
можно класть больше ладана.
А. Ананьев
— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.
А. Ананьев
— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в
пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот
говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то
такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная
практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что
там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди,
всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда
люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава
перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно,
потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского
благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот
ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну,
глупость очевидная.
А. Ананьев
— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!
А. Ананьев
— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.
А. Ананьев
— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.
А. Ананьев
— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное,
исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20
лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой
самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я
ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии,
Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и
Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и
тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький
ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел
манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит:
«Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ
посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».
А. Ананьев
— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то,
надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.
А. Ананьев
— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?
Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам
как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по
отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не
надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю:
«Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно
готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что
давайте мне чуть-чуть поменьше».
А. Ананьев
— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?
Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак
«Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это
дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг
ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг
друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я
расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не
комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню
— это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то.
И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя
келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра.
Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос
Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной
пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы
знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а
сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу.
Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть
Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким
видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать
навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень
заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот
так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход
бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за
водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие
признаки нашей религиозной слабости.
А. Ананьев
— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...
А. Ананьев
— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё
становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое
чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия,
предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный
и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое,
безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в
любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте
либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы
не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело
прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит,
чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то
захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда,
в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего
близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами,
и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во
всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном
подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я
начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот
есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как
они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает
эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то
немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...
А. Ананьев
— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не
смешивай, сложи отдельно.
А. Ананьев
— Я это очень хорошо понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело
складывайте.
А. Ананьев
— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо
ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать
разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет —
будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из
церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так
благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.
А. Ананьев
— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже
начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что
их хранил их тоже долго.
А. Ананьев
— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как
будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на
благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут
эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич
попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких
принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.
А. Ананьев
— Получатся, что они не отличаются.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы
богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать,
сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько
неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода,
от церковной жизни.
А. Ананьев
— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.
А. Ананьев
— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.
А. Ананьев
— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого
церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той
связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой
Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий,
самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в
том числе и в миссионерских приходах.
А. Ананьев
— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь
традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков
там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть
баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы,
кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда
приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины
лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков
принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного
образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с
тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая
с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно —
Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от
русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки,
Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А
Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви,
которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.
А. Ананьев
— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?
А. Ананьев
— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.
А. Ананьев
— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический
очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.
А. Ананьев
— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они
отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а
вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти
богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие
от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там
праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного
с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или
реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь
и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён
какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна
читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение
апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот
никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным
строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут
праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник
Вознесения Христова.
А. Ананьев
— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово
продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими
особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние
пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни
попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень
сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни
до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три
раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало
богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут
литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами
убедитесь.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей
христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей
зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да,
мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там
должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы,
наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не
так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом
нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам,
дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского
христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был
и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти
на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть
своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил —
«Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И
вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность
человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами.
И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто
по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой
личности, человеческого жизненного пути.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу
объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».
А. Ананьев
— А есть претензии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.
А. Ананьев
— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...
А. Ананьев
— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем
верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять
собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны,
индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного
календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что
священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее
напряжённой, менее длительной, быть может.
А. Ананьев
— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов
несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть
возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как
мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к
Причастию будет...
А. Ананьев
— К духовнику?
Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.
А. Ананьев
— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один.
Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то
он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать,
это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть
может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и
люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то
тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в
разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой
жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы
идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на
чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное,
— а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой
угодно.
А. Ананьев
— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.
А. Ананьев
— Конечно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём
монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно
обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря.
Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить,
всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке.
Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал,
опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно
напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой.
Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он
как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином,
подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям.
Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.
А. Ананьев
— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во
всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в
большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального
богослужения — милости просим.
А. Ананьев
— Такой — сокращённый, я так понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии
пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня,
ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и
та же.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.
А. Ананьев
— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси,
Господи.
А. Ананьев
— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер