«День трезвости». Игумен Петр Мажетов, Валерий Доронкин

Наши собеседники — настоятель монастыря Свято-Косьминской пустыни в селе Костылево Свердловской области игумен Петр Мажетов и руководитель Координационного центра по противодействию алкоголизму и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности и социальному служению Валерий Доронкин.

Мы говорили о Дне трезвости, установленном Русской Церковью на дату памяти Усекновения главы Иоанна Крестителя. Как церковные проекты по борьбе с пьянством и другими зависимостями меняют жизни людей.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

- Дорогие слушатели, здравствуйте, «Светлый вечер» на светлом радио. Я рад вас приветствовать, меня зовут Алексей Пичугин. И с удовольствием представляю своих собеседников: сегодня, здесь вместе с нами и с вами этот час ближайший проведут Валерий Доронкин, руководитель Координационного центра по противодействию алкоголизма и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности. Добрый вечер.

В. Доронкин

- Здравствуйте.

А. Пичугин

- Игумен Петр Мажетов, настоятель монастыря Свято-Косьминская пустынь в селе Костылево, это Свердловская область, из Свердловской области отец Петр с нами по телефону, отец Петр, здравствуйте.

о. Петр

- Здравствуйте.

А. Пичугин

- Валерий, мы с вами уже, по-моему, даже говорили и в прошлом году или перед началом программы вспоминали: по нашим эфирам можно годы отслеживать, вот проходит год и, соответственно, значит, у нас очередной День трезвости и к нам придет, или, как сейчас в посткарантинную эпоху мы пока еще в удаленном режиме, мы связываемся с Валерием. Уже немало интересных людей побывало у нас за это время, мы пообщались с людьми, которые занимаются утверждением трезвого образа жизни в России. Сейчас Валерий напомнит, что за день – 11 сентября и почему, и как так сложилось исторически, что он отмечается, как День трезвости, Валерий?

В. Доронкин

- День трезвости в России был установлен, как праздник впервые в 1913 году Священным Синодом, как разовое такое мероприятие всероссийское, он в тот год отпраздновался более, чем в половине епархий и до половины губерний России. Был этот опыт признан успешным и в 1914 году решением Священного Синода было решено отмечать этот день ежегодно, этому предшествовала история развития православных обществ трезвости в начале XX века, в конце XIX, их широкое распространение, более двух тысяч православных обществ трезвости насчитывалось как раз к этому времени в России, членами этих обществ были десятки, если не сотни тысяч людей, по-моему, около 500 тысяч членов обществ трезвости насчитывалось к тому моменту, более миллиона граждан России дали обет трезвости на тот момент, настолько было широко общественно-церковное движение в утверждение трезвого образа жизни, оно было широко распространено, в частности, в Санкт-Петербурге членами самого большого российского общества трезвости, у Варшавского вокзала оно в храме было, было более 70 тысяч человек…

А. Пичугин

- 70 тысяч – это в Петербурге, надо сказать, что на тот момент в Петербурге, наверное, миллион не проживал, а может, и проживал, но 70 тысяч – это очень много, при том, что город на тот момент был очень сильно насыщен фабриками и рабочий класс был (как мы потом уже могли сказать: «рабочий класс»), но рабочих было очень много.

В. Доронкин

- Да, и ежегодно они проводили разные мероприятия, арендовали теплоходы на тысячу мест для своих каких-то событий, у них были свои типографии, которые занимались изданием специальной литературы, популяризирующей трезвый образ жизни, то есть была такая масштабная и серьезная работа, в которой участвовало много людей неформально и в этом зачастую было участие, с одной стороны, Православной Церкви, тех самых приходских обществ трезвости, которых было очень много, порядка двух тысяч, также была большая поддержка государства, решением власти были созданы попечительства народной трезвости в каждой губернии, и там самые уважаемые люди участвовали в деятельности этих попечительств, до сих пор в разных городах России можно найти на центральных площадях какие-то большие здания, это часто театры, которые строились этими попечительствами народной трезвости, то есть тогда была идея, что приобщение народа к знаниям, к культуре, к искусству, к чтению книг, к кинематографу поможет людям отказаться  от пьянства, создавались так называемые народные дома, такие исторические здания до сих пор  есть и в Москве…

А. Пичугин

- Да, на Электрозаводской на площади Журавлева сильно перестроенный народный дом.

В. Доронкин

- Народный дом – это такая, по-нашему, по-современному, можно сказать, такая социальная технология, это место, куда могли приходить люди и общаться, были устроены чайные, библиотеки, театры, различные формы были трезвого досуга.

А. Пичугин

- А что такое происходило в России в начале XX века, что потребовалось создать такое количество обществ трезвости, с одной стороны, или же это был какой-то логический процесс, так скажем, общество «дозрело» до того, что появляются общества трезвости, которые не только противодействуют алкогольной угрозе, но еще и сопутствующие организации, и места, куда можно прийти и трезво посмотреть на интересные вещи.

В. Доронкин

- Я предполагаю, что, с одной стороны, в обществе были определенные идеалы традиционного образа жизни семейного, с другой стороны, очень сильно на тот момент распространилось, такое некрасивое слово: «оскотинивание», то есть когда человек превращается в животное, спивается, и нашлось много неравнодушных людей на тот момент, которым было неприятно видеть последствия распространяющегося в России пьянства. Но надо сказать, что на тот момент употребление алкоголя в Росси было в несколько раз меньше, чем сегодня, то есть не так были распространены промышленные или кустарные способы приготовления различных видов алкоголя, не так все это было доступно, не в каждом магазине можно было купить.

А. Пичугин

- А откуда статистика, ведь люди в магазине не покупали, но сготовить было можно…

В. Доронкин

- В Российской империи, на мой взгляд, статистика была лучшей, чем сегодня, до сих пор очень интересно читать, все учитывалось, не так много было социальных процессов, как сейчас, не так люди были перегружены всякими там социо-культурными явлениями, учитывалось все: рождаемость, смертность, причины, то есть я видел какие-то документы о видах смертности, очень много в этой статистке, в том числе, учитывались те данные, которые собирали, о рождаемости, смертности, причинах смертности, в том числе, и церковные книги, записи - насколько я видел, меня вообще поражает кропотливость и точность архивов того времени, очень много интересных сведений можно почерпнуть, тогда контроль все-таки во многом был лучше, чем сегодня.

А. Пичугин

- Да, плюс ко всему не было магазинов шаговой доступности с лицензиями…

В. Доронкин

- Я думаю, что все-таки контроль за такими экономическими процессами империи был больший, чем сегодня, то есть труднее было выстраивать какие-то экономические цепочки в обход контроля власти.

А. Пичугин

- Отец Петр, вы находитесь, я уже представил вас, в селе Костылево, это, я смотрю сейчас на карте - это достаточно далеко от крупных городов, это далеко от Екатеринбурга, Свердловской области, но, мне кажется, тут примерно одинаковое расстояние что до Екатеринбурга, что до Перми и, наверное, проблема, о которой мы сейчас начали говорить с Валерием, она в таких, небольших населенных пунктах в полный рост и особенно оформилась в последние десятилетия, я прав?

о. Петр

- Если так вот посмотреть, то, мне кажется, здесь уместен такой образ, такое понятие, как эпидемия, то есть когда человек, допустим, не моется, он несет за собой полную нарушений всяких…

А. Пичугин

- …санитарных, гигиенических правил, норм.

о. Петр

- Да, да, начинают развиваться разные кожные болезни, заболевания. Что касается душевного, духовного состояния, то, когда человек погружается в некую безысходность, как ему кажется, бессмысленность, безработность, бездеятельность, то неожиданно появляется страшный вирус вот этого алкоголизма, такого повального, тотального, которого, если мы посмотрим на «ковид», то он не затрагивает детей, а именно алкоголь, как вирус, он проникает в самое нутро с самого детства, в 10, 8 лет уже все, ребенок начинает подвергаться…

А. Пичугин

- Неужели в таком возрасте?

о. Петр

- Я с этим очень сильно столкнулся и когда разговариваешь с детьми: 5, 6, 7 лет, красивая девочка такая, красивый мальчик, а смотришь: уже 10 лет – его нет, что такое? Встречаешься с ним, а он уже знаком со всеми видами удовольствий, это так распространено, я был поражен в этом смысле и меня немножко даже пугало, что это - я сейчас вынужден сказать, что это реально, как некая эпидемия, распространяющаяся каким-то образом, что такое эпидемия – это когда тебя не убеждают, а я зашел, допустим, в комнату, я побыл там и ушел, а двое оставшихся вдруг неожиданно начинают проявлять симптомы того заболевания, которого я являюсь носителем, вот то же самое происходит здесь, люди как будто не договариваются, а именно как будто начинают заболевать массово, это, на самом деле, очень серьезно в этом ключе.

А. Пичугин

- Я напомню, что мы беседуем сегодня с Валерием Доронкиным, руководителем Координационного центра по утверждению трезвого образа жизни при Синодальном отделе по благотворительности Русской Православной Церкви, и с игуменом Петром Мажетовым, отец Петр – настоятель монастыря Свято-Косьминская пустынь в Свердловской области. И вот, отец Петр, давайте начнем все-таки издалека, в целом проблема понятна, что она достаточно характерна не только для далеких мест, не только для села Костылево в Свердловской области, но и для Центральной России, для маленьких населенных пунктов, в первую очередь, я хорошо помню, как в одном большом городе Центральной России, когда я туда начал приезжать лет 15 назад, я видел одно население, физически вымиравшее от алкоголизма, в первую очередь, наверное, и по прошествии 15 лет я вижу другое совершенно население, кстати, уже не так пьющее, уже ведущее несколько иной образ жизни, но ведь это не отменяет того трагического факта, что их родственники, те, кто здесь жил 15 лет назад - просто физически их нет, они спились и умерли. Ну ладно, давайте вернемся к истории с монастырем, а как вы в село Костылево попали, отец Петр, когда это произошло?

о. Петр

- Наш монастырь организовался в 94-м году, братство начало собираться, в 2006 году братство собралось в городе Екатеринбурге, монастырь Всемилостивого Спаса, а потом наш духовник предложил, и мы с радостью согласились переехать в такую глухую деревню, там существовал уже комплекс монастырский, в нем жили сестры новотихвинские, Ново-Тихвинского монастыря, они съехали в наше место, все собрались, они были разбросаны в Костылево, в Меркушино, в Екатеринбурге и они, получается, собрались в том месте, где мы раньше жили, а мы приехали в Костылево, в маленький монастырский комплекс.

А. Пичугин

- А зачем такая рокировка нужна была? То есть женщинам проще жить в городе в большом, с какими-то удобствами, им так, наверное, проще, а мужское суровое братство, которое переезжает?..

о. Петр

- Очень даже вы красиво все обозначили, так можно сказать, да. Один из таких моментов, что братство, оно мечтало об этом, куда-то уехать в какой-то скит, и тут нам неожиданно Господь подарил такое. Но когда мы приехали, мы действительно хотели такой жесткий формат погружения в древнее монашество, отшельничество, но…

А. Пичугин

- …но для этого, мне кажется, не в русскую деревню надо было ехать, или куда-то, не в деревню вовсе.

о. Петр

- Да, невозможно быть счастливым в несчастном обществе, для меня это такой принцип, очень злободневный и актуальный. В первые же дни мне письмо пришло из местного детского сада, просят меня прийти, посмотреть местный детский сад, я тогда еще не понимал, что это засада, западня, когда я туда зашел, я был очень удивлен, я никогда не видел таких детских садов, запахи такие прямо, оказалось, что до сих пор такие существуют, оказалось, что в городе XXI век, а что такое санузел в детском саду, в деревенском, Верхотурского района – это просто деревянный пол и две дырки в нем - это внутри помещения, вот так вот люди живут и все запахи, и воспитатели, и дети к этому ко всему привыкли.

А. Пичугин

- Я думаю, что там и в школах, и в домах примерно такая же картина, поэтому для тех, кто там живет, для тех же детишек это не что-то такое, экстраординарное, вернее, не что-то такое неординарное, это мы только можем констатировать, что к сожалению.

В. Доронкин

- И действительно, для меня это был такой шок, я духовнику позвонил, говорю: «Знаете, вот такая-то ситуация», а он говорит: «По сравнению с ними мы живем в хоромах, давай поможем хоть чем-нибудь». Мы начали помогать, провели воду, запитали, сделали такие благоустроенные санузлы, первое время детям было в диковинку, в удовольствие забегать и сливать свою воду в унитазик, это было для них радостью. Это бытовая тема, а духовная тема, она была примерно такого же уровня, когда, допустим, мы собирали детей в комнату монастырскую поговорить, то потом приходилось просто проветривать комнату, проветривать диванчики, на которых они сидели, дети их не замечали, такой стоял запах, как будто побывали у нас овцы какие-то, такая культура…

А. Пичугин

- XXI век, мы все время говорим, что это очень далекое, но что значит очень далекое – если у нас в стране населенные пункты, от которых от одного до другого 300 километров – 300! Три сотни, как от Москвы до Иваново, а есть населенные пункты Свердловской области – ну да, это там 200 с чем-то из Екатеринбурга, может, около 300, но это все равно там рядом полно других городов и поселков, то есть это не, чтобы совсем заброшенные, забытые цивилизацией места, и вот это, конечно, впечатляет.

о. Петр

- Да. С другой стороны, я вдруг увидел такую интересную вещь: когда начинаешь общаться с этими людьми, живущими на селе, неожиданно вдруг сталкиваешься с такими, очень красивыми натурами, крепкими красивыми душами, я понял такую простую вещь, может, это окажется шаблонно, но чем меньше социум, в котором ты живешь, тем больше от тебя зависит, тем ты в этом отношении можешь быть больше человеком и наоборот, чем более большой социум, большой мегаполис и тем легче потеряться, и ты становишься совершенно малого уровня. Я понял, что на селе две крайности, село не терпит полутонов, либо ты действительно сильный, ты идешь, поднимаешься вверх, ты ведешь себя очень активно, либо ты падаешь и становишься, как все. Допустим, девушка, женщина на селе очень много значит: либо она следит за собой, она красивая такая яркая личность, веселая, стоит только расслабиться - и она превращается просто уже в грубую деревенскую женщину, которой уже без разницы, она уже не следит за собой.

А. Пичугин

- А дальше жизнь по накатанной, по инерции.

о. Петр

- Да, и также в плане трезвости: стоит только позволить человеку самому себе как-то расслабиться - мгновенно ты превращаешься уже действительно во что-то между животным и человеком и теряешь власть над собой, все, тебя уже просто несет, ты уже за собой не следишь, если городу это как-то можно завуалировать, заштукатурить стенку, либо просто, если синячок, шрам на теле, его как-то можно покрыть косметикой, то на селе очень ярко видно это духовное уродство, сразу же видно его.

А. Пичугин

- И мы сейчас продолжим про это говорить подробнее, понятно, почему вы стали этим заниматься, но коль скоро мы от личных каких-то вещей и идей пошли: Валерий, почему вы пришли к этой идее о том, что нужно пропагандировать трезвый образ жизни?

В. Доронкин

- У меня достаточно было личных причин, у меня от зависимостей погибали близкие люди и в моей семье мой дядя умер от алкоголизма, как говорится, не приходя в сознание, у меня дедушка и бабушка погибли, убитые пьяным водителем грузовика, который въехал на встречку на них, одноклассники, в 90-е годы ребята, кто-то, с кем мы выпивали, выходил из моей квартиры и садился за руль нетрезвый и в пятистах метрах…

А. Пичугин

- Понятно, что причины были, да.

В. Доронкин

- Да, мне кажется, в нашей стране их может быть много, чтобы захотеть жить трезво.

А. Пичугин

- А в своей деятельности вам приходится выезжать за пределы города, любого, большого, маленького и оказываться в этом пространстве села, которое по нашему городскому представлению, не то, что городскому, но и по тому, что рассказывает отец Петр, является, к сожалению, таким, антиобразцом?

В. Доронкин

- Я такой, скорее, организатор работы, то есть моя задача – находить людей на всей территории России, работающих в храмах, в монастырях, в приходах, в епархиях, которые хотели бы помогать людям с алкогольной зависимостью и помогать им найти друг друга, организовать обучение, то есть мне приходится ездить, за последние десять лет я был от Калининграда до Сахалина и Дальнего Востока, в Сибири, многократно был в Свердловской области и в монастыре у отца Петра был, там как раз и познакомились, то есть я больше общаюсь с людьми, которые видят таких людей много, у меня такая специфика, но, конечно, я часто встречаюсь с людьми зависимыми в разных регионах, но это, скорее, люди, которые все-таки находятся на лечении или реабилитации.

А. Пичугин

- Ну и коль скоро вы были у отца Петра в монастыре - взгляд со стороны, вот сейчас мы послушали отца Петра, который просто все время там, в режиме 24/7 находится внутри этой жизни, а взгляд со стороны человека, который приехал и увидел и это село, о котором сейчас так красочно рассказывал отец Петр, и то, что монастырь делает, вот ваши два слова.

В. Доронкин

- Монастырь – это такой оазис в пустыне, то есть там хорошо, там прекрасно, там добрые люди, которые трудятся, которые друг о друге заботятся. Я впервые увидел такой вот небольшой монастырь в сельской местности, который живет жизнью, кооперированной с близлежащими населенными пунктами и впервые увидел, чтобы монастырь построил что-то типа дома культуры, мы сегодня говорили о народных домах - такой народный дом у них есть, не знаю, как сейчас работает, я был достаточно давно последний раз, но там был и спортивный зал, и музыкальные занятия какие-то проводились, я думаю, отец Петр лучше расскажет, спасибо.

А. Пичугин

- У нас сейчас самое время прерваться, буквально на минуту, и мы продолжим наш разговор. Напомню, что сегодня беседуем с игуменом Петром Мажетовым, настоятелем Свято-Косьминской пустыни в селе Костылево в Свердловской области и с Валерием Доронкиным, Валерий – наш частый гость, ну как частый: раз в год примерно мы с Валерием общаемся (можно, кстати говоря, и чаще), руководитель Координационного центра по противодействию алкоголизму и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. Я Алексей Пичугин, через минуту мы к нашему разговору вернемся.

А. Пичугин

- Еще раз здравствуйте, дорогие слушатели, меня зовут Алексей Пичугин, я напомню, что сегодня, 11 сентября, в День трезвости, мы общаемся с игуменом Петром Мажетовым, настоятелем монастыря Свято-Косьминская пустынь в селе Костылево в Свердловской области, и с Валерием Доронкиным, руководителем Координационного центра по противодействию алкоголизму и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. Вот на селе Костылево, я напомню тем, кто к нам подключился недавно, существует монастырь, возглавляемый отцом Петром, который всячески пытается заниматься реабилитацией местных жителей, причем эта реабилитация, она не какая-то такая, именно жесткая в плане, я так понимаю, лечения, привязанности человека к месту, это такое вовлечение в разные сферы жизни с попыткой показать альтернативу, верно?

о. Петр

- Ну, может быть, поправил бы вас, Алексей, слово «реабилитация», действительно, не совсем подходит, мы просто живем в селе, мы стараемся жить здорово, счастливо, весело, интересно.

А. Пичугин

- А сколько вас?

о. Петр

- Нас 20 братьев.

А. Пичугин

- Это достаточно много, при том сколько коренных жителей в селе?

о. Петр

- Коренных, местных насчитывается 60, иногда бывает поменьше.

А. Пичугин

- Это плюс еще некоторое количество сел вокруг?

о. Петр

- Да, это несколько сел вокруг, по сути, ближайший район, это, получается, 5, 6, 7 сел иногда бывает, они попадают в нашу деятельность. Однажды приехала журналист, девушка, брала интервью и написала, что «мужской монастырь Свято-Косьминская пустынь охватил своей деятельностью все ближайшие деревни, культурной деятельностью», но только она, видимо, по опечатке, не знаю, но слово «охватил» было написано с буквой т: «отхватил».

А. Пичугин

- Ну, в общем, «отхватили» вы несколько деревень и душ, этак, 100-150… (общий смех)

о. Петр

- И когда она выслала мне черновик, я говорю: «Вы знаете, все хорошо, но вот вы ошиблись, букву «т», поставили…

А. Пичугин

- …а она: «Нет-нет, я не ошиблась, я именно это имела ввиду…»

о. Петр

- И не исправила же ведь.

А. Пичугин

- Если это и так в хорошем смысле слова, то и здорово. А что за культурная деятельность?

о. Петр

- Ну, вообще я понял такую простую вещь, что мало просто говорить о вере - только человек вышел из своей ниши, в которую он впал, духовной, душевной, какой-то трагедии, может, даже, телесная какая-то болезнь, мало сказать человеку о вере, мало сказать, что Бог есть Любовь, я понял, что человек должен открыть в себе три принципа для себя: это вера, любовь и творчество, это три сферы, в которых вертится, вращается человеческая душа, они должны быть актуализированы, должны в людях действовать. И я понял, что человек впадает в деструктивные увлечения, зависимости, пороки именно в следствие того, что какая-то из этих трех сфер начинает пропадать повально, прежде всего высшее – это вера в Бога, если ты не веришь в Бога или мало веришь, хотя бы верь во что-то прекрасное в душе твоей, любовь – это любовь к людям, ко всем вокруг, и творчество - нужно обязательно творить, раскрываться, нужно что-то приобретать, чего-то должен достигать, прикасаться чего-то прекрасного в плане творчества, даже монашество само по себе – это и есть три постулата: вера, любовь, творчество, вера в Бога, любовь к братии, друг к другу и ко всем людям, творчество в молитве, творчество во всем, в твоем послушании, которое на тебя возлагается, именно этим огоньком творить. Как раз это понятие - творчество, эти сферы: вера, любовь, творчество, они как раз присущи этому моменту, когда ты подходишь к человеку, даже дети, когда предлагаешь, то он, допустим, начинает играть в театре, он одновременно прикасается к чему-то прекрасному, он подружился с коллективом, начинает подстраиваться под партнера и в то же время начинает действительно играть и что-то приобретать в себе, раскрывать свои какие-то новые качества души и как-то так получилось, что у нас взрослая театральная такая получилась группа, потом детская, так сложилось и так пошло-пошло-пошло, но мы, конечно, не занимаемся профессионально театром, иногда какие-то праздники мы проводим в таком ключе, именно в постановках. В свое время был еще и боевой такой дух, ребята занимались боксом, стрельбой, бегали, прыгали…

А. Пичугин

- Мне кажется, это такое мое субъективное мнение, но которое я всячески пытаюсь распространять, что это – все же не дело Церкви.

о. Петр

- К сожалению, когда это некому делать, приходится делать нам.

А. Пичугин

- Здесь есть мне что возразить, но мы про другое сегодня все-таки говорим. Вот люди, которые живут в этих селах, они всегда к вам были исключительно положительно настроены?

о. Петр

- Это другой вопрос.

А. Пичугин

- Нет, почему, все-таки это как раз тот же.

о. Петр

- Знаете, когда человек, он просто привык, если везде вокруг черное, мне кажется, если ты самосожжением закончишь свою жизнь, все равно никто не оценит, не поймет. Бывают, к сожалению, люди такие, когда ты сталкиваешься, что что бы ты ни делал, он все равно будет озлоблен, мрачен, все равно будет думать сам в себе, что ты просто какой-то негодяй и нечестный человек, я понял, что это просто бывает какой-то предел, когда человек переходит, он по-другому уже никак не может, поэтому настраиваться на то, чтобы люди к тебе хорошо относились и с этим критерием двигаться. Ты мало что сможешь сделать, вначале, когда мы только приехали в монастырь, люди вообще думали, что тут собрались уголовники, и они в монастыре что-то там замышляют, а ночью они выходят и грабят дальнобойщиков.

А. Пичугин

- Знаете, у меня у одного товарища, который в начале 90-х приехал в деревню, подмосковную, правда, там свои были редкости и красоты, восстанавливать церковь, легенда такая была про него, что он убийца и из тюрьмы его выпустили только потому, что он обещал восстановить церковь. Откуда взялось – непонятно, все оттуда же, видимо.

о. Петр

- Да, людям очень сильно хочется в это верить, они это будут постоянно сочинять.

В. Доронкин

- Отец Петр, это то самое творчество, сказочное только, надо придумать какую-то страшную сказку, когда силы души творческие не задействованы на созидание, вот они придумывают какие-то такие страшилки.

о. Петр

- Да, проявление того состояния души, которая, на самом деле, должна работать на прекрасное.

А. Пичугин

- У вас же театр там есть, можно поставить пьесу, как люди, приехавшие в монастырь, ходят грабить дальнобойщиков по ночам (смеется)

о. Петр

- Правда, я, когда услышал про себя эти истории, у меня даже голова закружилась, я тут собираю разные праздники, подарки, стараюсь жизнь людей сделать более светлой, яркой, а они про меня такое думают, у меня реально был такой шок даже.

А. Пичугин

- Руки опускались.

В. Доронкин

- У меня есть короткая история про то, что говорят люди, связанная с Днем трезвости в каком-то смысле: я в детстве приезжал к бабушке на каникулы и по ночам читал книжки, бабушка приходила и ругалась очень, заставляла выключать свет, вплоть до истерики: «Бабушка, почему на каникулах летом я не могу ночью книжку почитать?!» В конце концов бабушка сдалась после долгих препирательств, что соседи, если по ночам в доме горит свет, могут подумать, что мы гоним самогон и вызовут милицию.

А. Пичугин

- Ну да, к Дню трезвости. А как же фонарик традиционный, Валерий, фонарик под одеялом? Это же еще большая трагедия, что люди, они в принципе настолько не привыкли, не усваивается, что кто-то просто может приехать и сделать им что-то хорошее, приехать сюда ради них, ради того, чтобы им помогать – это не укладывается в голове, значит, обязательно должна быть какая-то подоплека, это все не просто так, в этом есть какой скрытый уголовный, я не знаю еще, какой смысл.

о. Петр

- Действительно, если посмотреть на все это - просто проповедь о Боге, рассуждение о Евангелии, создание воскресной школы, в моем регионе, в моем таком мире, оно мало работает, я понял, что здесь надо что-то другое, это очень узкий такой сегмент, который не задевает многих людей, а когда начинаешь проводить такие театрализованные рассуждения на заданную тему, то это неожиданно работает, оно работает не на воцерковление человека, а на приближение человека к самому себе, наверное, что ли. Воцерковить человека, особенно ребенка, достаточно просто, зазубрил ребеночек молитву такую-то…

А. Пичугин

- Но это, на самом деле, не воцерковление, это же насилие над личностью.

о. Петр

- Да, но, к сожалению, у нас часто это воспринимают именно как некую первейшую обязанность, а как я это понимаю - что просто живешь и счастливо проводишь время вместе с этими людьми, взрослыми, детьми как-то стараешься вместе что-то такое организовать, то, что надолго запомнится, как нечто светлое в твоей памяти. И, по крайней мере, я считаю, что это мое призвание, это моя обязанность, мне важно говорить о Боге, а главное, наверное, просто рядом с этим человеком проживать жизнь счастливо и давать этому человеку тоже прожить эту жизнь, эти дни, какие-то события прожить их очень ярко, это самое главное, мне кажется, когда человек это имеет в своей жизни, в прошлом, то он обязательно имеет уже огромный потенциал преодолевать трудности какие-то.

А. Пичугин

- Я, пока не забыл, это, может быть, немного сейчас выбивается из общей канвы нашей беседы, но меня ужаснуло, в одном из ваших интервью вы рассказываете, что при общении с детьми в этих селах, они говорят: «Ну а что: дед сидел, батя сидел, я буду сидеть» - это воспринимается, как у кого-то нормальный этап: школа, армия, дальше какая-то учеба или работа, а вот также школа, тюрьма, а дальше, как пойдет.

о. Петр

- Да, я заметил, есть такое понятие: «депрессия», в нашей аскетической терминологии это уныние, подавленность духа, вот я заметил такую вещь, прежде всего для себя самого я увидел, что человек, поддавшись унынию, не имеет права любить, а почему – потому что, когда человек находится в унынии, подавленности, в озлобленности на этот мир, на путина, на Распутина, на небо, на землю, на Бога, на все он в озлобленности в состоянии духа уныния, потому что, когда он, будучи нелюбящим простирает «сердечные» объятия своему любимому ребенку, если ребенок ему отвечает взаимностью, то что вливается в душу этого человека, какой злой дух - вот этот яд подавленности, озлобленности, тихой злобы в душе своей, вот это я увидел. Когда родитель сам находится в глубоком духе уныния, то он своих детей тоже отравляет этим и здесь как раз раскрывается извечный феномен проблемы отцов и детей, часто бывает, дети включают некий игнор по отношению к своим родителям, к педагогам, когда видят, что родители находятся в этом состоянии, дети-то еще здоровые духовно, и они видят, что взрослый человек в таком состоянии, как бывает: здоровые цыплята заклевывают больного цыпленка, вот также и здесь получается, когда дети видят, что взрослый человек находится в депрессии, они начинают просто его заклевывать, это естественно происходит, потому что здоровая душа включает некую защиту, чтобы не впустить в себя, не заразиться этим духом, а когда ребенок заражается, то он действительно живет по такому принципу: что воля, что неволя – все одно, вот это как раз и есть, наверное, трагедия.

А. Пичугин

- Ну да, это уныние, и это даже, знаете, мы в христианстве привыкли говорить, что уныние – это грех, а клиническая депрессия – это вообще диагноз и человек далеко не всегда сам становится причиной и действия человека к тому, что это возникает, так что тут, наверное, можно говорить о какой-то всеобщей клинической депрессии, не знаю, можно ли клинической назвать.

о. Петр

- Если посмотреть, чему можно уподобить уныние, как у нас был случай такой: мы еще тогда жили в городе, в Екатеринбурге, пригласили сантехника, трубы у нас потекли, и он там прошелся по кельям, что-то подкрутил, потом подходит ко мне и говорит: «А что, отец Петр, у вас проблемы с братьями? – Какие проблемы? – Да у вас в каждой келье написано «Пьянству бой!». Мы условились, что уныние – это пьянство. И действительно, когда человек подвергается унынию, он реально впадает в некий хмель души, ему легче так воспринимать мир, все плохо, все плохие и разными бранными словами все вокруг покрывать, соответственно, такой дух, он как раз склонен к настоящему пьянству, к алкоголизму уже.

В. Доронкин

- В таких обстоятельствах тогда как прийти к трезвости, если уныние – это пьянство?

о. Петр

- Прежде всего как победить уныние: я как увидел, общаясь, у самого себя и у своих братьев и видя окружающих, первое самое – это надо увидеть, что унылый человек, есть такое выражение: «комплекс жертвы» - человек, он не виноват, все виноваты вокруг, это они его ввели в такое состояние, они его чего-то лишили, они что-то плохое ему сделали, и человек так свыкается, что все время всех обвиняет, в том числе, Бога, да и самого себя ненавидишь. Самое главное – увидеть себя, что ты никакая не жертва, ты – творец своей жизни, потому что Бог, будучи Творцом, вложил в тебя эту способность творить, он как собственные способности и собственное призвание Творца зеркалил, проецировал на тебя, у тебя есть все права, все возможности творить свою жизнь, творить прекрасное – это самое главное, что человек должен вспомнить о себе.

А. Пичугин

- Я напомню, что мы сегодня беседуем с игуменом Петром Мажетовым, настоятелем монастыря Свято-Косьминская пустынь в селе Костылево, это Свердловская область, и с Валерием Доронкиным, руководителем Координационного центра по противодействию алкоголизму и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности Русской Церкви. Отец Петр, вы, насколько я понимаю, вместе с братией в свое время принесли обет трезвости?

о. Петр

- Оно звучит, конечно, немножко так громко, просто еще в Екатеринбурге мы все решили, что наш монастырь – сухой закон, никакого спиртного. Просто, когда человек трезвый – он один, он дает обещания, монашеские обеты, он перед тобою честен, чист и предан тебе, а ты ему, но стоит человеку выпить одну рюмку – это уже другой человек, а другой человек никаких обетов тебе не давал и никаких обещаний у него нет и никакой ответственности перед тобой нет.

А. Пичугин

- Интересное замечание, да. Все-таки давайте про театр, уже несколько раз в течение часа мы заходим к нему со всех сторон, а если почитать про вас в интернете, то первым делом, в основном, все журналисты интересуются, что же за театр у вас в деревне.

о. Петр

- С одной стороны, вроде бы монастырь, можно сказать, что с претензией на некий исихазм, братия серьезно старается исполнять молитвенные правила и здесь, получается, создается некий феномен двух крайностей, феномен такой есть, по-моему, его называют «терминатор» - это когда солнечный свет проходит по луне, и та часть луны, которая освещается, она 300 градусов выше нуля, а та, которая не освещается - -300 ниже нуля. Вот эта крайность и здесь происходит у нас, с одной стороны, монастырь призван и старается жить по строгим монашеским устоям, мы ориентируемся на монашеские монастыри, а с другой стороны, рядом с нами создается некая общинка, несколько семей, приехали кто с Архангельска, кто с Екатеринбурга, кто с Тагила, с Красноярска, собрались вокруг нас и создалась такая слобода, я нашему духовнику говорю: «Батюшка, у меня…, конечно, шутил. Эти поселения, 5 семей, они живут при монастыре и получается, что в этом отношении происходит такой контакт с окружающим миром. И вот мы иногда (каждая семья живет для себя, у них дети, чтобы заработок был), собираемся, чтобы быть всем вместе, стараемся создавать какие-то темы, которые объединяют, конечно, не всегда получается, но дети и нашего поселения, и ближайших деревень, иногда мы привлекаем их, чтобы провести время интересно, создаем такой режим, репетиции есть у нас и иногда действительно серьезные вещи получается сделать, недавно мы поставили постановку, называлась она «Две сестры».

А. Пичугин

- Не три, чеховские?

о. Петр

- Нет, она посвящена была теме Великой Отечественной войны, что одна сестра – это образ любви, другая сестра – это образ ненависти, причем обе сестры, они одинаково стараются помочь человеку вынести это бремя войны и кто правее, за кем больше правды: за Ненавистью, которая помогает побеждать врага и Любовь, которая помогает преодолеть трудности. И там перипетии всевозможные происходят, в конце они обе теряют ориентиры, во что теперь верить, Ненависть подходит к Любви и говорит: «Ты победила! Мы победили!» А потом смотрит, а Любовь растеряна - что такое? Говорит: «Ты знаешь, сколько погибло людей – вот столько-то миллионов, и как после этого праздновать победу? Я теперь не знаю, во что верить». В конце раздается голос: «В Бога верить надо!» То есть получается, что любовь и ненависть – это составные поиска именно Божественного начала.

А. Пичугин

- А кто пишет сценарии?

о. Петр

- Ну, с трех раз догадайтесь…

А. Пичугин

- Понятно, то есть еще и сценарист – игумен Петр Мажетов.

о. Петр

- Это пошло с того момента, когда просто сначала писал на какие-то праздники, остальные беседы составляли, а потом пошло-пошло и, в общем, докатился до такого состояния, называется.

В. Доронкин

- Отец Петр, а есть пример участия вашей, в том числе, театральной, творческой жизни людей с зависимостью, которым помогло это трансформироваться это творчество?

о. Петр

- Конечно. Я просто вижу, когда человек в этом участвует, он неожиданно сам для себя другим становится, реально, это своеобразная психодрама, то есть, когда тот негатив, который внутри тебя ты не можешь никак изжить, ты начинаешь его проживать, преодолевать на репетициях, на тренингах всевозможных актерских, ты себя как-то просто вытаскиваешь из какой-то ниши, из какой-то зоны комфорта, со всеми потрохами вытаскиваешь, и ты реально вынужден бороться с собой, это я вижу, что это реально аскетическая составная театра. Мы еще ставим очень важный такой главный принцип: чтобы театр, все театральные постановки были предельно приближены к некоему священному пафосу, чтобы это не были какие-то дачные романы, про удовольствия всевозможные, а чтобы это было максимально приближено именно к некоему сюжету литургии, мы так стараемся, чтобы возникал конфликт, преодоление конфликта и потом восторг победы в какой-то мере. Иногда получается даже в какой-то момент, причем интересно, происходит все как по Евангелию: репетиции идут, идут, идут и вдруг в какой-то момент ты говоришь: «Я больше никогда не буду этим заниматься, все, больше не будем заниматься, ничего не получается!» И, как правило, потом ко мне подходят дети и взрослые и говорят: «Отец Федор, вы то же самое говорили, когда мы готовили предыдущие спектакли. – Правда?» Оказывается, что это реально такой механизм, когда доходишь до какого-то определенного момента, то становится очень, и это очень педагогически так вот тяжело, невыносимо, все не получается, разваливается, и это очень педагогически так вот…

А. Пичугин

- А за эти неполные 15 лет вы увидели, что в Костылево и окрестных деревнях, селах жизнь немного изменилась к лучшему?

о. Петр

- Я вообще по своей природе оптимист, но недавно, год назад я разговаривал с местным участковым, полицейским, и как-то разговорились, и я задал вопрос: как насчет преступности в нашем районе? И он неожиданно мне сказал такую вещь, что «знаете, даже скучно стало» - это меня так поразило. Да, есть, конечно, преступления, но то, что было, как мы сюда заехали и то, что сейчас, реально я вижу, это, конечно, не благодаря мне, нам - такие великие светильники пришли, освятили все вокруг, нет, мне кажется, сама нация наша сейчас проходит путь оздоровления, хотя многие скажут, что наоборот, но я вижу тенденцию. Например, можно поговорить со священниками, которые окормляют тюрьмы - тюрьмы идут, движение такое именно к сокращению, это вообще такое оздоровление, как таковое, оно везде прослеживается.

А. Пичугин

- Хорошо, если так, конечно, это не одномоментный процесс, не сиюминутный. К сожалению, наше время уже вышло, я просто по итогам нашего разговора выражаю уверенность абсолютную, что если этот процесс оздоровления действительно начался, то не в последнюю очередь, конечно, благодаря таким людям, как отец Петр Мажетов, который просто живет, уже 15 лет живет с людьми, в селе Костылево, вокруг, в Свердловской области и пытается сделать их жизнь лучше и вместе с тем и нашу общую, наверное, жизнь в России, спасибо большое. Валерий Доронкин, руководитель Координационного центра по противодействию алкоголизму и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви, игумен Петр Мажетов, настоятель монастыря Свято-Косьминская пустынь в селе Костылево в Свердловской области, Серовская епархия. Спасибо вам за то, что сегодня, 11сентября, в День трезвости о трезвом образе жизни с нами со всеми поговорили. Прощаемся, всего доброго, будьте здоровы, до свидания.

о. Петр

- Вам спасибо.

В. Доронкин

- Спасибо, до свидания.