Поделиться
Иван Ожогин.
Фото: vk.com
У нас в гостях был российский и европейский актер музыкального театра лауреат национальных театральных премий «Золотая маска», «Музыкальное сердце театра» Иван Ожогин.
Мы говорили с нашим гостем о его пути в театре, о многочисленных работах в мюзиклах, о том, как для него сочетается исполнение отрицательных ролей с верой в Бога, а также узнали, как пение на клиросе стало частью его жизни.
Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели! «Светлый вечер» на Светлом радио. Здесь, в этой студии приветствуем Вас мы, Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— ...Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И сегодня здесь, в этой студии с нами и с Вами замечательный певец Иван Ожогин, российский и европейский актер музыкального театра, лауреат национальных театральных премий — «Золотая маска» и «Музыкальное сердце театра». Здравствуйте.
И. Ожогин
— Здравствуйте.
А. Пичугин
— Мы с Вами тут, наверное, будем говорить, в первую очередь, о мюзиклах и Ваших работах в огромном количестве... мне кажется, я никогда в жизни не встречал человека, который был бы задействован в таком количестве музыкально-театральных проектов. Ну, интересно складывалась Ваша карьера — изначально Вы пели в хоре, учились в родном Ульяновске, откуда Вы были отчислены, а потом Ваша карьера стала стремительно развиваться. Как так вышло?
И. Ожогин
— Ну, пути Господни неисповедимы, поэтому — да, вот так вот и вышло. Я начал петь в хоре, меня мама привела вслед за старшим братом в хор мальчиков в Ульяновске в три года. С трех лет я уже начал петь и через какое-то время, там, уже ближе к школе, в школе солировал, был солистом этого... разных хоров — и школьного сводного хора, и хора мальчиков. Начал параллельно заниматься художественным словом, ходил в разные кружки в моем любимом, родном Дворце пионеров и школьников в городе Ульяновске. И так сложилось, что к 15 годам, заканчивая 9-й класс, в нашем драматическом театре набирали первый экспериментальный курс актеров, на который я попал, пришел, был зачислен. И проучился три года. Но так как, в силу еще возраста и какой-то неопытности, мне казалось, что меня, в общем-то, должны научить и все должно само прийти, не учитывая, не держа в своей голове пословицу «вода камень точит», я был ну вот таким каким-то инертным человеком, актером без какого-то внутреннего развития как артиста и как актера...
А. Митрофанова
— Как Вы критически осмысляете свое прошлое!
И. Ожогин
— Ну, а как по-другому? (Смеется.)
А. Митрофанова
— По-разному бывает! (Смеется.)
И. Ожогин
— Чтобы двигаться в светлое будущее, нужно оценивать все свои прошлые ошибки. Теперь я уже могу это, в общем-то, сказать по прошествии лет и с высоты уже своих каких-то наработанных, заработанных профессиональных навыков: да, это было так. И, в общем-то, через три года был отчислен. Но так как мое обучение было непрерывно всегда связано с пением, с вокалом, мой педагог по вокалу сказала мне: «Тебе нужно ехать в Москву и поступать на актера музыкального театра, например, или на вокальное отделение в консерваторию, или в Гнесинку, или куда-то — ну, профессионально петь, потому что у тебя все данные есть — голос, слух, тембр, все-все есть, музыкальность. Тебе нужно вот в этом направлении двигаться». И я поехал и поступил сначала в Училище Гнесиных, потом, через год уже, попал в ГИТИС, в Российскую Академию театрального искусства на факультет актеров музыкального театра.
А. Митрофанова
— С тех пор прошли годы. И к сегодняшнему дню Вы сыграли, по-моему, ну, всех известных злодеев, которые есть в мюзиклах на сегодняшний день. Причем, во всех этих ролях Вы блещете, и, как я читала в отзывах на спектакли с Вашим участием, Вы в Ваших героев-злодеев умудряетесь влюблять публику. При этом Вы глубоко верующий человек. Нет ли внутри Вас конфликта, связанного с тем, что Вы играете, ну, в общем-то... причем, не просто злодеев, там, как в «Норд-Осте» Вы Ромашку играете, а, например, там, Воланда или Вампира в «Бале вампиров». Простите, я просто не знаю этого мюзикла, но видела эти фотографии — ужасно импозантные, но вопросы остаются. Объясните, пожалуйста, как это так.
И. Ожогин
— Дело в том, что мюзикл «Бал вампиров», несмотря на кажущуюся яркую картинку, простоту и зрелищность некую поверхностную, очень глубокий материал, очень глубокий философский текст. Написано либретто — писал немецкий автор-либреттист, поэт Михаэль Кунце. Он писал языком Шиллера и Гете. Туда заложено очень много философских идей, психологии и философии. Основная идея — это Ницше, сверхчеловек.
А. Митрофанова
— То есть вампир, который считает себя сверхчеловеком или стремится таковым стать?
И. Ожогин
— Является им, но при этом страдает от того, что он ничего не может изменить в своей жизни, в своей... ну, не жизни, назовем это, а смерти, да? В своем существовании, бытии. Он очень хотел бы вырваться из этого порочного круга, но год за годом, столетие за столетием происходит одно и то же. Он...
А. Митрофанова
— ...живет в смерти.
И. Ожогин
— ...хочет, да, найти, как в наших... вообще, не только в наших сказках, а в любых сказках народов мира какое-то чудесное...
А. Митрофанова
— Снадобье?
И. Ожогин
— ...перевоплощение, снадобье, любовь, если хотите. Любовь найти, которая исцелит его от его злобного дара, которым он наделен от рождения.
А. Митрофанова
— То есть он пытается вот эту свою «расчеловеченность» преодолеть?
И. Ожогин
— Да, да.
А. Митрофанова
— Он хочет снова стать?..
И. Ожогин
— Он хочет снова стать человеком. И очень хочет. Но вся его трагедия заключается в том, что это невозможно.
А. Пичугин
— Это классическая такая, былинная мифологическая история, когда вампир или кто-то — ну, он же, видимо, когда-то все-таки им был, человеком — хочет снова вернуться вот в это естество благодаря каким-то сплетениям каких-то своих собственных жизненных обстоятельств. Вам нравится вот это амплуа злодея, которое Вас не то, чтобы преследует? Но действительно у Вас очень много ролей, связанных именно с отрицательными персонажами.
И. Ожогин
— Я благодарен судьбе, честно говоря, за то, что в моей актерской копилке такое количество отрицательных персонажей.
А. Пичугин
— А Вы через это как-то можете несколько по-иному взглянуть на свою жизнь и свои поступки?
И. Ожогин
— Несомненно, несомненно. Дело в том, что я... Закончу свою мысль. Потому что, я хотел сказать, благодарен судьбе за то, что у меня столько отрицательных персонажей, потому что их, безусловно, абсолютно интересно играть. Потому что они более многогранны, чем абсолютное добро. В них много страстей, в них много желаний. И они... Есть чем заниматься на сцене, есть чем заниматься. Их можно преодолевать, пытаться с ними бороться или, наоборот, отпускать их. Это всегда самые интересные роли — это отрицательные.
А. Митрофанова
— Самые выигрышные.
И. Ожогин
— Выигрышные роли. Тем более, если их абсолютно присвоить на свою органику, придумать оправдание, внутреннее оправдание всех его каких-то негативных черт, то получается абсолютно такой выпуклый образ, который всецело приковывает к себе внимание. Ну, это школа: играешь плохого — ищи, где он хороший, играешь хорошего — ищи, где он плохой.
А. Митрофанова
— А ничего, что Вы таким образом, ну, зло оправдываете? Простите мне мой такой квазиюношеский максимализм, но все-таки, возвращаясь к вопросу, для Вас как для верующего человека, насколько органично оказываться в рубашке здесь вот одного вампира, здесь — другого, потом Призрака Оперы? Ну вот как, как это?.. Неужели вот внутри ничего?.. Или... или Вы пытаетесь понять каждого человека и, таким образом, проделываете какую-то внутреннюю работу? Вот в чем для Вас здесь выгода, какая она?
И. Ожогин
— Я задавался вопросом, могу ли я взять на себя ответственность и исполнять на сцене образ, вот такой темный образ вампира или Воланда, или...
А. Митрофанова
— А еще Воланд, да!
И. Ожогин
— ...Призрака Оперы.
А. Митрофанова
— Да еще и с Вашим шармом, понимаете!
И. Ожогин
— Я разговаривал со своим батюшкой. Он сказал: «В Вас столько света, что Вам нужно играть эти сущности через призму Вашего света и Вашего желания добра, света, позитива и какого-то движения вверх, с Вашей духовностью. Тогда тем самым людям, которые действительно смотрят и видят, Вы будете давать тот пример, который они будут испытывать и накладывать на свою жизнь и на свое мироощущение».
А. Митрофанова
— Интересный ответ. Чтобы через зло сияло добро — получается, так.
И. Ожогин
— Где... Да, про это же у Фауста: «Где было бы твое добро, если бы не существовало моего зла?». Эпиграф от «Мастера и Маргариты».
А. Митрофанова
— Это лукавый ответ, Вы же сами понимаете. Ну да. Это «где было бы твое добро»... «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», — очень лукавый ответ, потому что «вечно хочет зла и вечно совершает благо» — ну какое уж он там особое благо-то совершает, Воланд? Хотя, наверное, Вы можете и на этот вопрос ответить — Вы же его играли.
И. Ожогин
— У нас достаточно нетрадиционная концепция в мюзикле «Мастер и Маргарита», и в персонажа Воланда добавлена любовная линия Воланда к Маргарите и ее влечение к Воланду.
А. Пичугин
— Но он, тем не менее, все равно является тем самым Воландом, который задуман Булгаковым?
И. Ожогин
— Тем самым, да.
А. Пичугин
— Потому что Вы тут говорите в одном из интервью, что Вас смущает возраст героя. У Воланда-то, по Булгакову, возраста нет никакого в принципе.
И. Ожогин
— Есть. Ну, в Москве, когда он...
А. Митрофанова
— Ну, есть, сколько ему приблизительно на вид.
А. Пичугин
— Да,, ну да.
И. Ожогин
— В Москве он когда появляется, сорок с небольшим.
А. Пичугин
— Возраст такой в этом смысле, да...
А. Митрофанова
— А дальше — «то ли француз, то ли немец, то ли англичанин, глаз то ли зеленый, то ли серый» и так далее.
И. Ожогин
— Да.
А. Митрофанова
— Но мне хотелось бы, чтобы мы продемонстрировали весь диапазон возможностей нашего гостя. И давайте, может быть, сейчас мы предложим нашим слушателям что-то из духовных песнопений, которые Вы исполняете. Вы же в хоре Николо-Угрешского монастыря тоже состоите, и, между прочим, этот хор... Вы — один из первых профессиональных певцов, которые туда пришли, если я правильно понимаю.
И. Ожогин
— Да, абсолютно верно. Я, наверное даже, первый профессиональный певец, который туда пришел. И я служил там много лет, и через какое-то время после моего появления там пришла светлая мысль в голову владыке создать профессиональный хор из моих коллег. И тут я уже начал договариваться и разговаривать со своими коллегами — оперными певцами, хоровыми исполнителями с хорошими голосами, приводить их в этот хор. Кто-то оставался, кто-то отсеивался, но собрался такой костяк, который и до сих пор сейчас принимает участие в праздничных богослужениях. И...
А. Митрофанова
— Роскошно, наверное, все звучит.
И. Ожогин
— Абсолютно, да. Я с огромным удовольствием, при возможности, всегда приезжаю на праздники, насколько это возможно. Потому что живу я в Петербурге. Вот, собственно говоря, службы проходят здесь, в Подмосковье.
А. Пичугин
— Сейчас мы об этом поговорим подробнее, потому что такая жизнь...
И. Ожогин
— И даже в начале 2010-х годов... это, наверное, где-то 2010-й год, мы записали диск, собственно, вот одно произведение из которого я бы и хотел, чтобы мы сейчас послушали.
А. Митрофанова
— «Покров Твой, Владычице!».
И. Ожогин
— «Покров Твой, Владычице!».
(Звучит духовное песнопение «Покров Твой, Владычице!».)
А. Митрофанова
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Иван Ожогин, российский и европейский актер музыкального театра, певец, лауреат национальных театральных премий «Золотая маска» и «Музыкальное сердце театра», И, знаете, Иван, мы с Лешей всю первую часть нашего разговора задавали Вам вопросы про Ваши злодейские роли, а потом, совершенно перпендикулярно всей колее нашего с Вами разговора, послушали вот эту прекрасную музыкальную композицию, это духовное песнопение.
А. Пичугин
— Многогранность!
А. Митрофанова
— Да, безусловно. Но поясните, а как эта тема появилась в Вашей жизни? Когда Вы себя впервые верующим человеком ощутили? Это из семьи идет, или это Ваше какое-то личное открытие, связанное с перипетиями в жизни?
И. Ожогин
— Ну, тут можно, наверное, разделить. Верующим-то человеком я был всегда, потому что... Хотя крестили меня достаточно поздно, уже в сознательном возрасте. Помнится, мама меня привела в храм...
А. Пичугин
— Сознательный возраст — это сколько?
И. Ожогин
— Ну, я был пионером. (Смеется.)
А. Митрофанова
— О!
И. Ожогин
— Я был в пионерской организации и пришел в галстуке. Ну, в храм меня мама привела в галстуке, потому что более парадного и нарядного у меня ничего не было, видимо. Я никогда не сомневался, есть Бог или нет. Конечно же, Он есть. Другое дело, как ты к этому относишься, где этот Бог — на Небесах, когда-то представлялся — где-то ОН, наверное, сидит на облачке, интересно было бы посмотреть, побеседовать. Потом ты понимаешь — где-то услышал какую-то отдаленную, вырванную из контекста фразу: «Бог — это расшифровка, Большой Огонь Галактики». И тут начинаешь думать, что вот, наверное, это высший разум, который находится в Солнце... Солнце — это Бог и есть«. Потом ты понимаешь, что Бог — внутри тебя. И где-то тебя искушения преследуют и какие-то страсти, то-се, но внутри тебя все равно счастье Бога есть, и ты, хочешь — не хочешь, ты не можешь быть неверующим человеком. То есть вот такое отношение у меня было всегда. Но в какой-то момент у меня в карьере было затишье. Не было работы в театре, в мюзикле, в кино, и в какой-то момент...
А. Митрофанова
— Вот я с трудом себе это представляю.
И. Ожогин
— Два-три года у меня не было никакой работы, связанной с моей профессиональной.
А. Митрофанова
— Это 2000-е какие-нибудь?
И. Ожогин
— Это вот буквально 2006-2007 годы, наверное. 2007-й год — было достаточно тяжело, нужно было кормить семью...
А. Пичугин
— Ну после «Кошек» это было, да?
А. Митрофанова
— Четверо детей у Вас?
И. Ожогин
— Это было после «Кошек», да. Нужно было кормить семью. И я — ну, так получилось, что я жил рядом с Николо-Угрешским монастырем в городе Дзержинском...
А. Пичугин
— Если кто-то из наших слушателей не знает, прямо около Московской Кольцевой на Юго-Восток. Да, извините, перебил.
И. Ожогин
— Да. И в какой-то один из прекрасных дней после Пасхи я, прогуливаясь с коляской с мелким ребенком по территории монастыря, встретил наместника монастыря, тогда еще епископа Вениамина. И вот просто что меня дернуло подойти и спросить: «А не нужен ли Вам певчий в хор?». Он сказал: «Приходи. Завтра я тебя познакомлю с отцом Александром» — он тогда только-только закончил семинарию и был музыкальным дирижером-регентом Второго студенческого хора. Совсем молодой, еще тогда рукоположенный батюшка — иеромонах Александр. Я пришел, и уже на следующий... Нет, это было до Пасхи, правильно, это было зимой. И буквально мы начали сразу же, с первого дня знакомства как-то дружить и знакомиться к пасхальным богослужениям — учить концерты Веделя(?), учить всю программу, репертуар.
А. Митрофанова
— Какая красота!
И. Ожогин
— Мне нужно было где-то, в каких-то местах очень просолировать, где-то пропеть что-то. И так мы очень сильно задружились, и как-то стали опять, наверное, повторюсь сейчас, большими друзьями, и он стал моим духовником. И так я попал в храм. Спустя какое-то время одного Николо-Угрешского монастыря мне стало недостаточно, потому что службы проходили... праздничные были — суббота вечер, воскресенье, ну, и все праздники. И я пошел петь на буднях. Ездил в храм Успения Божьей Матери в городе Видном. Ну тоже это Успенский храм, совсем недалеко как раз у меня был. И, в общем-то, тоже вопросов не возникло, детей в школу — в какую? В православную школу. Потому что кто-то нам подсказал. Там совершенно другое отношение к детям. И мы нашли православную школу на Каширке, и я вот возил. С Дзержинки завожу ребенка в школу, детский сад там же, при школе, и еду в Видное на службу к девяти утра. И вот так моя жизнь несколько лет...
А. Пичугин
— Почти каждый день.
И. Ожогин
— Не почти, а каждый день. Каждый день, каждое утро и вечер.
А. Пичугин
— Вы богослужения знаете лучше некоторых священников?
А. Митрофанова
— (Смеется.)
А. Пичугин
— С точки зрения литургики и (нрзб.)?
И. Ожогин
— Нет, я не старался запомнить все, но, музыкально-мелодически, гармонически все откладывалось в мою голову. Но это сыграло определенную роль в моем дальнейшем профессиональном развитии как артиста. Потому что вся интервалика, построение голосов, нужно было здесь тенором попеть, здесь нужно было баритоном попеть, здесь нужно было что-то новое выучить, это чтение с листа. Это все работало в мою копилку и на мой профессиональный багаж.
А. Пичугин
— Хорошо, что Вы об этом так говорите. Потому что некоторые Ваши коллеги воспринимают такую работу, извините за это грубое слово, «шабашку» в храме... Для многих — действительно, они вот так считают, что «да, ну, у меня-то там, в театре — все, а здесь — ну, платят деньги и платят, я так попою иногда, когда захочу, приду заработать, и все». Видите, у Вас другое к этому отношению тоже.
И. Ожогин
— Ну, я не могу. Если ты делаешь работу, то делай ее хорошо.
А. Пичугин
— В этом есть, еще улавливаются какие-то смыслы, да, обучающие для себя вещи.
А. Митрофанова
— Смысл.
И. Ожогин
— Ну, опять же, это вот сейчас я, по прошествии какого-то времени могу отследить, и понять, и проанализировать то, что было.
А. Митрофанова
— Мне кажется, для человека, обладающего голосом, если он себя соотносит с христианской традицией, если он, ну, как-то... если он считает себя верующим человеком, то, наверное, это, в каком-то смысле, даже и естественно — петь на клиросе, потому что мы же знаем притчу о талантах. Что если Господь тебе дает талант, то, в том числе, и для того, чтобы он тебя в жизни кормил, но, в первую очередь, для того, чтобы ему послужить. И вот если это воспринимать как такой момент служения, то понятно, что Вы, как Вы нам описали Ваши злодейские роли, Вы и через них тоже служите. Но клирос — это то место, где вот это прямо, конечно, служение-служение. Я, правда, не знаю, мыслите Вы в таких категориях или нет, или просто...
И. Ожогин
— Да, это очень близко. Очень близко, да.
А. Пичугин
— Вы живете сейчас в Петербурге. Причем, вот была Ваша московская история, сейчас петербургская. Продолжаете выступать постоянно в Москве. То есть у Вас жизнь на два города с основным местом в северной столице... Мне всегда... У меня есть несколько знакомых, которые живут в этом ритме. Мне всегда было интересно, как вообще после постоянных переездов, перелетов, «Сапсанов», самолетов можно выходить на сцену или сниматься в кино, как делают некоторые мои знакомые, и продолжать работать практически в ежедневном ритме дороги.
И. Ожогин
— (Смеется.) Есть такая очень известная поговорка: «Я люблю свою работу, я приду сюда в субботу». И это вот мой случай. Я никогда, ни секунды в жизни не жалел о том, что я выбрал этот путь, что я стал актером, певцом. Я действительно очень люблю это делать, и это доставляет мне удовольствие. Поэтому все переезды, дороги и все сложности, которые возникают в связи с жизнью на два города, с гастрольным графиком, с каким-то плотным концертным таким расписанием — все это добавляет мне топлива в печку. Все трудности нужно преодолеть, чтобы сделать еще лучше.
А. Митрофанова
— Драйв?
И. Ожогин
— Чем больше у меня каких-то препятствий и сложностей, тем мне, наверное, лучше удается подготовиться и выйти в более правильной, хорошей форме к моему зрителю, к моему слушателю.
А. Пичугин
— Самым, конечно, ярким примером была одна моя коллега, которая в свое время ежедневно работала, живя в Москве, в Петербурге и Екатеринбурге, каждый вечер возвращаясь ночевать домой в Москву. Мы вернемся к музыке. Сейчас у нас уже будет «Эссе-квинтет», с которым Вы выступаете. Сейчас мы после небольшого перерыва и вот этой композиции поговорим подробнее о том, что это за сотрудничество. Песня называется «Камушек», правильно?
И. Ожогин
— «Я на камушке сижу», русская народная песня.
А. Пичугин
— Такая, я думаю, знакомая всем слушателям. «Эссе-квинтет». Наш гость — Иван Ожогин, певец, российский и европейский актер, лауреат национальных театральных премий «Золотая маска» и «Музыкальное сердце театра», у нас в гостях. После песни и небольшого перерыва мы снова в эту студию вернемся. Здесь, напомню, Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин.
(Звучит песня «Я на камушке сижу».)
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И с удовольствием напоминаю, что у нас в гостях Иван Ожогин, российский и европейский актер музыкального театра, певец, лауреат национальных театральных премий «Золотая маска» и «Музыкальное сердце театра». Настолько разноплановый человек, что мы с Алексеем сейчас просто даже теряемся, какую еще грань Ивана Вам представить, потому что все, на самом деле, мы совершенно точно не успеем. Музыкальная композиция, которая звучала у нас перед перерывом — Вы исполняете ее вместе с квинтетом «Эссе». Расскажите, пожалуйста, немного об этом музыкальном коллективе и о Вашем сотрудничестве. Мы говорили про Ваше участие в мюзиклах, мы говорили про Ваше пение на клиросе, и здесь мы видим нечто опять совершенно иное, уже третье — фактически, фольклорная музыка, фольклорная песня.
И. Ожогин
— Не совсем в чистом виде фольклорная песня. Это уже фольклор... русская народная песня в обработке, в более-менее современной обработке того же «Эссе-квинтета». «Эссе-квинтет» — это очень молодой коллектив. Ребята буквально несколько лет назад выпустились из Института культуры в Петербурге и собрались вот такие, наверное, одни из самых талантливых выпускников того потока, курса. Каждый из них — уже лауреат российских и международных конкурсов. И все они вместе как коллектив — чемпион мира в их жанре, в их направлении работы. Чемпионы многих фестивалей и конкурсов. Очень яркие молодые, очень талантливые, очень горящие своей музыкой, своими инструментами, и обожают свои инструменты. Балалайка, домра, два аккордеона...
А. Пичугин
— Бас-балалайка — редкий довольно инструмент.
И. Ожогин
— Бас-балалайка, редкий инструмент. И они ездят по всему миру, действительно. Они побывали, наверное, во всех точках Земного шара — и Южная Африка, и Южная Америка, и Америка, и Италия, и чуть ли не Австралия, в общем, везде.
А. Пичугин
— Бас-балалайку, кстати, говорят, не пускают в самолет.
И. Ожогин
— Вот каким-то образом им удается.
А. Митрофанова
— (Смеется.) Наверное, она плыла по океану.
И. Ожогин
— Она едет рядом, в соседнем кресле, видимо, да.
А. Пичугин
— Это есть старая российско-американская группа «Родео», сейчас у них тоже бас-балалайка в составе, и вот они жаловались, что у них есть одна бас-балалайка, с которой они ездят по Европе и России, и бас-балалайка, с которой они ездят у себя там дома, по Штатам.
А. Митрофанова
— (Смеется.) Пришлось завести параллельные инструменты!
А. Пичугин
— Да. Потому что самолет... Может быть, это на трансокеанские рейсы...
И. Ожогин
— Ну это правильно. Это правильно, это логично.
А. Пичугин
— А кто кого нашел — Вы «Эссе-квинтет», или они Вас?
И. Ожогин
— Они меня нашли — видимо, благодаря все той же истории с мюзиклом «Бал вампиров». Потому что в Петербурге это имело эффект разорвавшейся бомбы в 2011 году, когда прошла премьера. И буквально через год-полтора, наверное, два, в 2012-2013 году... в 2012-м они меня нашли, предложили сотрудничество. И мы сделали несколько номеров, потом сделали программу, потом сделали другую программу. И вот так наша дружба и совместное какое-то сотворчество завертелось, и мы ездим, летаем с ними тоже на гастроли. Были в Норильске на гастролях, были в разных городах...
А. Митрофанова
— Класс!
И. Ожогин
— Выступаем в Петербурге, в Москве. Когда у меня в Москве был первый сольный концерт в театре «Россия» на Пушкинской площади, я пригласил их, мы сделали с ними такую рождественскую программу. Я пригласил свой коллектив, с которым я работал здесь еще до «Вампиров» в 2009-2010 годах. А капелла, группа «Брависсимо», хор «Брависсимо».
А. Митрофанова
— Вы с таким удовольствием о них рассказываете... Я на Вас смотрю и понимаю, что и эта Ваша работа тоже Вам приносит радость.
А. Пичугин
— Надо бы их позвать.
А. Митрофанова
— Хорошо, да! (Смеется.) Кстати говоря, да, давай и правда позовем. Мне в этом смысле очень интересно вернуться к разговору о том сумасшедшем ритме, в котором Вы живете. То есть Вы сейчас и про квинтет «Эссе» рассказали, с ними Вы тоже путешествуете. Вот смотрите, если 36 спектаклей, в месяц, как это бывает, когда выпускают мюзикл... Мы же знаем, что бывают дни, когда по два спектакля в день играется, да? 36 спектаклей. То есть это такой конвейер, это соковыжималка, это режим, я не знаю, ошпаренной кошки или белки в колесе, как угодно это можно назвать. Вам это доставляет удовольствием, Вас это вводит в состояние такого, ну, в хорошем смысле слова, драйва. Вам хочется публике дарить красоту, Ваш голос и так далее. Вместе с тем, когда начинается вот такой водоворот событий, бывает очень трудно внимательно вглядываться в собственную жизнь. А Вам это свойственно, как я вижу. Как Вы преодолеваете это препятствие, разрешаете это противоречие?
И. Ожогин
— Вы знаете, я не буду лукавить. Когда идет 34-36 спектаклей в месяц, бывает до 40, особенно в январе, декабрь-январь...
А. Митрофанова
— О, да, кстати!
И. Ожогин
— ...потому что праздники, и каждый день, буквально с 1-2 января по какое-нибудь 9 января, по 14 января идут «двойники» ежедневно. А это очень тяжело.
А. Пичугин
— А я так понял, что два состава. Нет?
И. Ожогин
— Бывает второй состав, бывает два состава, бывает дублирующий состав, кавера. Но, тем не менее, у тебя есть договор, контракт, по которому ты должен отработать свои 95% или 90%, или 100%. И тут уже сложно куда-то вырулить, в какую-то другую сторону. Не скрою и не буду лукавить — это тяжело. Это морально тяжело, это физически тяжело, это голосово тяжело. И через два месяца... Месяц ты еще можешь находиться в таком каком-то драйве и состоянии полета от любимой работы, от выхода на своего зрителя, к зрительному залу, от эмоций, от энергии, которую ты получаешь в зрительном зале. Но наступает момент через, может быть, два месяца, три месяца, четыре, полгода — наступает момент, когда ничего не хочется. Хочется где-нибудь лечь, на каком-нибудь берегу лучше не Ледовитого океана и просто получить полный релакс. Ни с кем не разговаривать, ничего не видеть, ничего не слышать, ничего... Просто как-то прийти в себя. (Смеется.)
А. Пичугин
— Я хорошо понимаю. Работал в таком режиме.
И. Ожогин
— Вот. Бывает такое. Но тут либо есть такая возможность, и ты это выполняешь, либо нет такой возможности, и ты работаешь по контракту.
А. Митрофанова
— В любом случае, Вы время от времени все-таки выпрыгиваете из этого сумасшедшего ритма?..
И. Ожогин
— Когда есть возможность, да.
А. Митрофанова
— ...и (нрзб.)... Да, ну, не Ледовитый океан... (Смеется.)
А. Пичугин
— Мы вернемся к музыке, наверное, сейчас.
А. Митрофанова
— Да. Что мы сейчас будем слушать?
А. Пичугин
— «Эссе-квинтет». Все наши последующие композиции, которые мы сегодня еще послушаем, это все сотрудничество нашего гостя Ивана Ожогина с «Эссе-квинтет». А песня — «Ночь нежна». Что это за композиция? Я думаю, что все ее, в принципе... У всех на слуху название...
И. Ожогин
— Конечно. Это «Stille Nacht» — немецкая вайнахтовская песня...
А. Пичугин
— Рождественская.
И. Ожогин
— ...рождественская, но в замечательном переводе на русский язык Георгия Леонардовича Васильева, с которым я работал... Он один из авторов «Норд-Оста» и один из продюсеров «Норд-Оста». Он в какой-то один из годов, наверное, еще в 2000-х, выпускал диск «Семь подарков к Рождеству», и эту песню в этом переводе на этом диске исполнял Филипп Киркоров. Мне очень понравился этот перевод и в принципе исполнение Филиппом Бедросовичем этой песни. Больше так он ничего не поет, как эту песню. И мы решили взять ее и переложить для «Эссе-квинтета» и исполнить ее на Рождественском концерте в Москве. Это был 2012-й, наверное... нет, 2014-й, где-то вот так вот, год.
А. Пичугин
— Я думаю, что те из наших слушателей, которые когда-то или увлекались, или увлекаются авторской песней, должны помнить Георгия Леонардовича еще как участника дуэта «Иваси».
И. Ожогин
— Дуэта «Иваси».
А. Пичугин
— Да-да-да. А потом ими же был поставлен «Норд-Ост» впоследствии. Так вот этот перевод — как раз Георгия Леонардовича Васильева, да?
И. Ожогин
— Да.
А. Пичугин
— Замечательно. Давайте послушаем. «Ночь нежна», «Эссе-квинтет» и наш гость Иван Ожогин.
(Звучит песня «Ночь нежна» в исполнении «Эссе-квинтета».)
А. Митрофанова
— В программе «Светлый вечер» на радио «Вера», напомню, сегодня Иван Ожогин, российский и европейский актер музыкального театра, певец, лауреат национальных театральных премий «Золотая маска» и «Музыкальное сердце театра». И сейчас та музыкальная композиция, которая прозвучала, «Ночь нежна», «Stille Nacht», это оригинальное ее название на немецком языке, а на русский ее перевел Георгий Васильев — это один из тех замечательных бардов, который как раз образовал легендарный дуэт «Иваси». И с его именем, вообще с именем «Иваси» связана и постановка мюзикла «Норд-Ост» в Москве — того самого, который, помимо своей прекрасной музыки, стал еще известен и трагическими событиями 2002 года. Октябрь это был, если я не ошибаюсь? Или ноябрь?
И. Ожогин
— Ноябрь.
А. Митрофанова
— Ноябрь. Ну, в общем, Вы не участвовали в том составе, который оказался в заложниках в этом театре?
И. Ожогин
— А вот здесь совершенно удивительная история произошла. Потому что как раз таки мой год выпуска — 2002-й, и один из моих мастеров, Игорь Ясулович, народный артист России...
А. Митрофанова
— Потрясающий артист.
И. Ожогин
— ...потрясающий артист, друг Алексея Игоревича Иващенко, сказал: «Ребята, Вы закончили, Вам нужно пойти на прослушивание, кто хочет, в „Норд-Ост“, мюзикл». И нас несколько человек пришло летом 2002 года. Прошел я один. Ну, кто-то не пошел, кого-то позвали — кто-то не пошел. Прошел я один, начал репетировать мюзикл. Мне дали роль в ансамбле и дали роль Ромашки как кавер, потому что на тот момент был основной исполнитель Ромашки. Но это у меня получалось.
А. Митрофанова
— Ромашка — это тот самый Ромашов, которого в фильме «Два капитана» сыграл Богатырев?
И. Ожогин
— Ромашов, Михаил Ромашов. Да.
А. Митрофанова
— Тоже злодей.
И. Ожогин
— И буквально спустя две недели репетиций, разучивания музыкального материала с замечательной пианисткой Татьяной Солнышкиной, с которой я разговаривал буквально полчаса, час назад по телефону, я пришел к ней домой на очередное разучивание музыкального материала. Она параллельно работала в мюзикле «Чикаго». Я говорю: «А покажи музыкальный материал из „Чикаго“!». Мне нравился джаз, я любил слушал джаз, любил джаз и где-то что-то даже пытался петь. Она мне наиграла что-то, показала. Я говорю: «Ну, а для тенора-то что-то есть?». Она говорит: «Нет, для контртенора есть». Я говорю: «Так показывай, что ты молчишь?». Ну, она мне показала. Я говорю: «Давай сюда ноты!». На следующий день прихожу, спел ей, она тут же звонит продюсерам, говорит: «Филипп, у нас есть Лучезарная Мэри». И, таким образом, через две недели репетиций в «Норд-Осте» меня утвердили в мюзикл «Чикаго». Я пришел, прослушался у американцев, они меня взяли. И в тот злополучный вечер меня на сцене «Норд-Оста» не было — я играл в тот вечер в спектакле в мюзикле «Чикаго».
А. Пичугин
— Все могло бы сложиться иначе.
И. Ожогин
— Могло бы сложиться иначе.
А. Митрофанова
— Вот это удивительно, конечно, когда чувствуешь так руку Господа Бога. Бывает, человек опаздывает на самолет, и это спасает ему жизнь, или не садится в поезд, и это тоже спасает ему жизнь. То есть это как, знаете, Господь — великий режиссер, Который...
И. Ожогин
— Я абсолютно в это верю. Все, что ни делается, все к лучшему.
А. Митрофанова
— Но иногда мурашки, конечно, бегут по спине, когда осознаешь, насколько явно вот это присутствие.
И. Ожогин
— Насколько близко это проходит.
А. Митрофанова
— Да.
И. Ожогин
— Поэтому Татьяна Солнышкина — мой второй ангел-хранитель.
А. Пичугин
— Давайте еще про одну грань Вашего творчества и Вашего сотрудничества с эссе «Квинтет». Я совершенно случайно увидел, что у Вас, помимо таких, условно, русских народных песен или песен в фольклорном ключе, есть еще целый ряд знаменитых всем произведений «Металлики», «AC/DC», там, (нрзб.), где-то тут мне попадалось сейчас...
А. Митрофанова
— Вот неожиданно.
А. Пичугин
— Да, неожиданно абсолютно. Есть российская рок-группа «Эпидемия», проект. Каким образом тяжелая музыка... Я понимаю, что очень многие исполнители классических произведений любят и пробуют себя в исполнении тяжелороковых произведений. Вот с Вами та же история, да? Вам очень нравится. Или?..
И. Ожогин
— Вы знаете, сказать, что я фанател всегда роком или металлом, я не могу. Я как раз таки... Для меня это был какой-то набор звуков. Я больше в мелодическую — больше в джаз ударялся, фьюжн, джаз-рок — да, вот такое пограничное направление. Мне нравился его ритм, динамика, драйв.
А. Митрофанова
— Я вот Вас очень понимаю. А у Леши в машине чего только ни услышишь! (Смеется.)
А. Пичугин
— Нет, кстати, тяжелого рока у меня нет, практически. Очень мало и выборочно.
А. Митрофанова
— Да?
А. Пичугин
— А «чего только ни услышишь» — это правда. Да, там все уже, по-моему, с ума сошли.
И. Ожогин
— И мои однокурсники, друзья, коллеги, кто слушал, например, кто любил металл или рок, как бы я говорю: «Ребят, ну что здесь слушать, что здесь можно услышать? Ну...»...
А. Митрофанова
— Да, да, объясните!
И. Ожогин
— «Это крик, это, не знаю, скрип по ржавому железу! Ну где наслаждение для ушей? Как это можно слушать?». — «Нет, ты ничего не понимаешь, это же гармония, это драйв, мощность! Это же высокие ноты, запилы гитар, это все». Я говорю: «Ну да, здорово это все. Я так не могу. Это очень здорово, профессионально, играется — сколько там нот выигрывается в гитарных соло, как это все мощно, да, звучит, здорово! Но я от этого просто не получаю удовольствия». Но в какой-то момент, уже в сознательном, в зрелом таком достаточно возрасте я начал слушать какие-то вещи. Наверное, начал как раз с группы «Квин» — например, «Show must go on», еще что-то из разных направлений музыки...
А. Митрофанова
— Ну это Вы сейчас называете какие-то музыкальные композиции, в которых как раз есть и мелодия, и гармония, а не вот этот вот «по металлу», как Вы сказали, гвоздем...
И. Ожогин
— Конечно, конечно. Для меня — да, это какой-то...
А. Митрофанова
— ...пенопластом. (Смеется.)
А. Пичугин
— Пенопластом по металлу — ничего так, мне нравится!
И. Ожогин
— Пенопластом по металлу, да. Для меня это какой-то вот... связь, не знаю, ну, если хотите, с Богом. Потому что для меня это какие-то такие вещи очень близкие и тождественные. Вот я слушаю — и меня куда-то уносит, в другие миры. Я сейчас не смогу вспомнить все, что я отношу к этому направлению, но такие вещи есть и имели место быть. Поэтому в какой-то момент я начал слушать «Quinn», что-то... каких-то «Scorpions», вот мелодический рок такой западный, зарубежный. В общем, российский особо никогда не воспринимал — очень мало там каких-то единичных исполнителей.
А. Митрофанова
— Мне кажется, что хорошая музыка, еще в большей степени гениальная музыка, так же, как и гениальная поэзия, так же, как и гениальная живопись, это не то, что создано вполне человеческими усилиями, руками и мозгами. Это то, что человек, который вот этой первозданной силе Творца открыт, который для Творца открыт, создает вместе с Ним. Это такое, знаете как... Это как подсмотреть или услышать, чтобы через тебя что-то такое, да, послали. Ты это первым услышал и зафиксировал. То есть как будто бы это уже существовало до тебя, эта музыка — она уже существовала, а этот человек — первый, кто ее открыл и зафиксировал.
И. Ожогин
— Это абсолютно правильно. Точно так же, как и величайшие картины мирового наследия, которые открывают дверь в другое измерение. Это такая связь с Богом. Человек, артист, художник, как угодно назовите — это такой становится портал сверху.
А. Митрофанова
— Интересный у нас с Вами разговор сегодня, начавшийся Вашими злодейскими ролями и закончившийся такой философской нотой. А вместе с тем, у Вас же ведь концерт будет скоро. Может быть, проанонсируем его для того, чтобы можно было туда прийти и чуть более широко познакомиться с Вашим творчеством?
И. Ожогин
— Не один даже концерт, наверное, а 19 марта будет в Москве, в концертном зале «Москвич» мюзикл «Чайка» по Антону Павловичу Чехову...
А. Митрофанова
— И там Вы тоже...
И. Ожогин
— ...где я исполняю роль Тригорина.
А. Митрофанова
— Тригорина — а, ну понятно, да. Кого же еще Вы можете! (Смеется.)
И. Ожогин
— Музыкально-драматический спектакль, мюзикл. Ну, заявлен как мюзикл. Интересная постановка с... Я очень люблю этот спектакль и очень люблю работать там.
А. Митрофанова
— 19 марта? Хорошо.
И. Ожогин
— 19 марта. 4 апреля — большой концерт, для меня очень ответственный. Это впервые, когда я выйду с сольным своим концертом на сцену большого концертного зала «Октябрьский» в Петербурге.
А. Пичугин
— Мы в Петербурге не вещаем, но, тем не менее, нас вполне можно слушать в Интернете по всему миру, и вдруг кто-то из наших слушателей — вот Вы же ездите из Петербурга в Москву — приедет из Москвы в Питер.
И. Ожогин
— Точно так же и мои слушатели ездят и из Москвы, и из разных городов и стран на мои концерты и спектакли.
А. Пичугин
— А уж, тем более, на большой сольный концерт. В БКЗ, да?
И. Ожогин
— В БКЗ «Октябрьский».
А. Митрофанова
— 4 апреля. Ну что ж, спасибо Вам за этот разговор. И напоследок послушаем еще что-нибудь?
А. Пичугин
— Не кроссовер, к сожалению, а «Ничто в полюшке не колышется» называется песня.
И. Ожогин
— Нет, это абсолютный кроссовер. «Ничто в полюшке не колышется» — народными инструментами, но в современной обработке.
А. Митрофанова
— Кроссовер имеет свой синтетический жанр. Не машина, конечно.
И. Ожогин
— Конечно. И еще 7 апреля состоится очередной концерт в рамках проекта «Братья по музыке», в котором участвует мой коллега, американский, австрийский, даже не знаю... он американец, но живет в Австрии, мой коллега, который также исполняет роль графа фон Кролока в мюзикле.
А. Митрофанова
— Ваш двойник! Альтер-эго!
И. Ожогин
— Да, мой альтер-эго, мой брат по музыке, который... Так и называется концерт, собственно — «Братья по музыке», в котором мы исполняем хиты, шлягеры рока, мюзикла и зарубежной эстрады.
А. Митрофанова
— Прекрасно. Приходите к нам потом, уже в мае, по окончании Великого Поста, после Пасхи, и мы с Вами поговорим про этот концерт и про Ваши путешествия в Германию, довольно регулярные. Потому что вот эта часть Вашей биографии как раз сегодня осталась нами неохваченной. Спасибо.
И. Ожогин
— Спасибо.
(Звучит песня «Ничто в полюшке не колышется».)
