«Братство святой великомученицы Анастасии Узорешительницы в Санкт-Петербурге». Прот. Александр Степанов

У нас в гостях был руководитель братства Анастасии Узорешительницы, настоятель храма святой Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове в Санкт-Петербурге, главный редактор радиостанции «Град Петров» протоиерей Александр Степанов.

Отец Александр рассказал о том, с чего начался его путь социального служения, как появилось братство Анастасии Узорешительницы и какие важные проекты в него входят, а также как нашему гостю удается совмещать участие в разнообразных благотворительных инициативах с пастырским служением.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

Тутта Ларсен:

— Здравствуйте, друзья. Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня протоиерей Александр Степанов, руководитель Братства Анастасии Узорешительницы, настоятель храма святой Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове и главный редактор радиостанции «Град Петров» Санкт-Петербургской митрополии. Батюшка, добрый день.

Тутта Ларсен:

— Здравствуйте.

Протоиерей Александр Степанов:

— Добрый день.

Тутта Ларсен:

— Чуть не сказала, здравствуйте, коллега, но поняла, что не стоит.

Протоиерей Александр Степанов:

— Вообще-то это так и есть.

Василий Рулинский:

— Причем, коллега, главный редактор.

Тутта Ларсен:

— Да.

Василий Рулинский:

— Мы-то просто ведущие с тобой, а вот здесь главный редактор.

Тутта Ларсен:

— Но все-таки, поскольку наш проект «Делатели», то речь сегодня пойдет о вашем служении делу милосердия и социальному служению в Русской Православной Церкви.

Василий Рулинский:

— Да, батюшка, вы создатель, можно сказать, целой плеяды, целого ряда социальных проектов, некоторые из них уникальны для всей страны. Взять то же центр Василия Великого в Санкт-Петербурге, который занимается условно осужденными подростками. Занимаетесь вы и сестричеством милосердия и детьми-сиротами, и колонии у вас. Сколько уже лет вы настоятель храма в Колпинской колонии?

Протоиерей Александр Степанов:

— С 95-го года, значит, это уже без одного года тридцать лет.

Василий Рулинский:

— Да.

Протоиерей Александр Степанов:

— Но уже детей там нет. Всех выпустили на свободу.

Василий Рулинский:

— Слава Богу. У вас Покровская богадельня и много проектов помощи лежачим, нуждающимся в уходе людям. И, конечно, такое активное служение милосердия в Петербурге во многом связано и с 90-х годов с вашим именем и с теми людьми, которые, вдохновившись вашим примеров, тоже начали это все делать. Первый вопрос, который я хотел бы задать: когда в вашей жизни появилось это желание, само социальное служение появилось? Сразу же у вас был интересный — об этом, наверное, тоже поговорим — во многом необычный приход к Богу, в церковь через собрания квартирные, духовные квартирники, если можно так сказать, и чтение Евангелия. Социальное служение стало сразу же частью вашего пути к Богу либо оно на втором этапе возникло в вашей жизни?

Тутта Ларсен:

— Я хотела добавить, насколько я понимаю, социальное служение предшествовало вашему принятию священнического сана?

Протоиерей Александр Степанов:

— Да.

Тутта Ларсен:

— Сначала вы вышли с миссией к людям в непростых обстоятельствах, а уже потом оказались в алтаре?

Протоиерей Александр Степанов:

— В общем, да. Разумеется, сначала было чтение Евангелия и просто эти собрания, это было необходимым условием, чтобы потом это перешло в какие-то формы организованного действия. Для этого нужна среда. Все это я говорю о 80-х годах. Тогда приходы, а их было очень мало в Петербурге, как и всюду, совершенно никакую среду не формировали. Люди просто приходили, и чем меньше меня кто-то знает, и я кого знаю, тем лучше.

Тутта Ларсен:

— Не отсвечивали.

Протоиерей Александр Степанов:

— Поэтому приходская жизнь никакой общинности не имела. А в этих квартирных собраниях... несколько было в Петербурге в то время такого рода групп, они были довольно разные. Я попал в одну такую группу году в 86-м.

Василий Рулинский:

— Отца Льва Большакова будущего, да?

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, совершенно верно. У него дома собирались, и он был душой компании. Он был археолог, руководитель экспедиции, там было много молодых людей совсем, много, кто в этой группе были, просто были участниками его экспедиции, и он был естественным лидером в этом сообществе. Но были и несколько других людей. Например, Саша Федоров, архимандрит Александр, который настоятель теперь Петропавловского собора в крепости. Многие потом приняли священство, в разных местах служили, в других епархиях. На тот момент мы все были, естественно, мирянами. Я думаю, особенностью нашего сообщества было то, что мы были очень предметно центрированы вокруг литургии, храма и евхаристии. Соответственно, книжки у нас появлялись, это тоже было очень важно, потому что книг совсем не было в эти годы. После 88-го постепенно разошлось печатание, а до этого запрещено было, и Евангелие было не достать. Самиздат собирался у Левы дома, это были перепечатки. Все, кто имел пишущую машинку, например, на работе, я имел классную машинку на работе, электрическую, это было по тем временам очень круто...

Василий Рулинский:

— Редкость.

Протоиерей Александр Степанов:

— ...должен был взять, прочитать и перепечатать. Машинка брала шесть экземпляров, последний был слепой, но, тем не менее, читаемый. Таким образом мы немножко размножали эти тексты. Очень много сразу мы читали отца Александра Шмемана, и много владыки Антония Сурожского. Вот так складывалось. А поскольку они оба имели выраженную евхаристическую направленность, то это легло каким-то первым пластом, фундаментом всего дальнейшего нашего дела.

Тутта Ларсен:

— Интересно, прежде чем вы ответите на Васин вопрос. Я смотрела интервью, где вы рассказывали о своем пути к христианству. Очень интересно, что вы отметили, что было несколько групп в Петербурге, ваша группа была именно сконцентрирована на евхаристическом общении. А какие еще были варианты?

Протоиерей Александр Степанов:

— Самые разные. Были люди, для которых монархия была очень важна. Огурцов, такие вот национал-патриоты, тоже православные как бы. Так что там это обсуждалось гораздо больше. Некоторые из них, поскольку это касалось уже политики, и потом это было чуть раньше, чем я вошел в эти группы. В это время уже следили за всем этим. Конечно, телефоны, говорят, прослушивали. Но я уже понимал, что точно не посадят и даже с работы не выгонят.

Василий Рулинский:

— Вегетарианский вариант.

Протоиерей Александр Степанов:

— У меня опыт некоторый был семейный очень серьезный в этом направлении. Я довольно неплохо понимал, какие времена, что можно, а что нельзя. Многие очень боялись в нашей среде. Были люди, которые читали жития-отечники святых. Говорили: зачем причащаться часто?

Тутта Ларсен:

— Мария Египетская.

Протоиерей Александр Степанов:

— Мария Египетская, вот точно, да. Мария Египетская причастилась раз, потом еще перед смертью, и все и хватило, и ничто ей не мешало. Было мало книг, было мало понимания, каждый сам своим умом доходил. Здесь все-таки была группа, среда, и правильные книги сразу попали на стол. Вот это многое сформировало. А дальше, я даже специально позвонил отцу Льву уточнить, как появилась больница. Я прекрасно помню, что у нас было общество Даниила Гранина году в 86-м под названием «Милосердие». Это слово, которое он вернул в публичный оборот, в советское время никакого милосердия нет.

Тутта Ларсен:

— Справедливость.

Протоиерей Александр Степанов:

— Там социальная работа и что-то такое. Справедливость, да. В общем, государство все это делало, не требуется от тебя никакого милосердия. А Гранин это слово вернул, какие-то статьи написал в журналах толстых в то время, и организовал это общество, которое первым делом пошло в больницы. Больницы были в ужасном состоянии тогда, не было персонала низшего, санитарок, медсестер тоже не хватало. Больные умирали сплошь и рядом просто от пролежней, от того, что они лежали все в своих испражнениях. Старушка попадала с переломом шейки бедра, все хорошо ей делали операцию, ставили имплант металлический, и она умирала от пролежней почти гарантировано, если не было родственников, которые приходили, могли перестилать, просто посидеть рядом. Это массовым было явлением. На это он откликнулся, но поскольку время было очень свободное, то это разрешили, допустили. Хотя все-таки это были еще советские времена.

Тутта Ларсен:

— Людей с улицы, считай, пустили в больницу?

Протоиерей Александр Степанов:

— Да.

Василий Рулинский:

— Они были не церковными людьми, кого пустили, всех желающих?

Протоиерей Александр Степанов:

— Нет, это было абсолютно секулярное движение. Я как раз не мог вспомнить, была ли какая-то идея церковная христианская нам подкинута. Какие-то у нас были небольшие контакты, приезжали в это время, больше гораздо, католики. Я думаю, может быть от них как-то. Но Лев утверждает, что самозародилось. Просто сидели: читаем Евангелие, а хорошо бы вообще что-то сделать. О милосердном самарянине все читали, хорошо знали притчу.

Василий Рулинский:

— Притчу о Страшном Суде тоже.

Протоиерей Александр Степанов:

— Между прочим, да. Лев был инициатором этого дела. У него мать была медсестрой, всю жизнь работала, и когда он выбирал свой жизненный путь, медицина была одним из вариантов. Для меня, например, никогда не была, я поэтому мало на том этапе ходил в больницу в качестве человека, который ухаживал за больными. Может быть, один-два раза я сходил. Там была сначала одна больница, потом другая больница. А в 89-м году уже сложилась группка небольшая 5-7 человек из нашей квартирной компании. Уже, наверное, была к тому моменту не одна квартира, количество народу увеличилось, потому что мы занимались одновременно катехизацией. Поскольку были какие-то книги, не Бог весть что, но были, и мы хоть чего-то представляли себе. Федоров уже преподавал в духовной семинарии церковное искусство, он архитектор по образованию, закончил академию художеств, в ту среду уже вошел, начал заочно учиться. Мы много старались читать, когда ты начинаешь кому-то рассказывать, гораздо быстрее сам научаешься. Я в это тоже включился, потому что какой-то опыт был лекции читать. Это дело тоже помогло, в частности мне. В 89-м году поступил запрос: кто-нибудь бы поехал в тюрьму. Это было, конечно, интересное приключение, потому что тюрьма была абсолютно закрытой зоной в советское время. И хотя, повторяю, у меня некоторая информация из семьи была на этот счет, но это было тогда очень раздельно: тюрьма уголовная и тюрьма по другим причинам. Тем не менее, что-то я представлял, все равно это было очень интересно. Я вызвался: давайте, я готов пойти. Заключенные просили какого-нибудь человека, лучше, конечно, священника, но священников абсолютно не хватало, невозможно было.

Василий Рулинский:

— Да.

Протоиерей Александр Степанов:

— Были просто все нарасхват. Я поехал. Это была колония в Горелово, сейчас там давно изолятор, сейчас, не знаю, может быть, и его закрыли, потому что огромный выстроили новый. Там в колонии первый раз я увидел народ. Они каким-то образом получили Евангелие, начали читать, конечно, ничего не понимали, и еще меньше понимали связь Евангелия с тем, что они видели визуально в храме.

Тутта Ларсен:

— С реальностью?

Протоиерей Александр Степанов:

— Просто в храме. Выходят, кадят, туда-сюда, Врата открывают, закрывают. Что-то в Евангелии про это ничего не сказано, эта связь у них никак не складывалась в голове. Такого рода вопросы были, мы просидели там, наверное, часа четыре. Сразу они меня завели в какую-то шушарку, такие комнатки небольшие, где особо привилегированные люди стараются поселиться отдельно от всех, не в общей большой казарме, там отрядами живут, но такие отдельные. Это при производстве каком-нибудь или которые хозяйством занимаются. В такой шушарке набилось человек восемь, и я с ними разговаривал. Когда нам сказали уже, что хватит, пора — хотя в общем лояльно отнеслись, начальник тоже: пожалуйста, приходите — они сказали: когда же вы теперь в следующий раз придете? Я и не панировал следующий раз, но, уже познакомившись с этими ребятами, такие все в наколках, с золотыми зубами, типажи были просто прекрасные. Потом я многих и до сих пор знаю, какое-то общение, довольно редкое, но с теми, самыми первыми, один по крайней мере есть.

Тутта Ларсен:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский. У нас в гостях протоиерей Александр Степанов, главный редактор радиостанции «Град Петров» и создатель множества благотворительных проектов в Санкт-Петербурге. Батюшка, вам предложили приехать еще раз, и, я так понимаю, уже неудобно отказать?

Протоиерей Александр Степанов:

— Ну да, и самому, я понимаю, что мы не договорили, что еще много что нужно пояснить. Я сказал, что приеду. Таким образом с 89-го года я начал посещать тюрьмы. Эти два направления, но тюремное было мое личное, туда больше никого и не приглашали, и не надо было.

Василий Рулинский:

— И никто, может, и не решался сильно, не стремился.

Протоиерей Александр Степанов:

— Не стремился, да, пожалуй, не очень стремились. Я все-таки пригласил одного человека, не из нашей компании. А тогда было еще общество Игнатия (Брянчанинова), еще один вариант. Но это уже попозже, когда уже можно было собираться легально в залах, лекции читать. Один такой знакомый поехал со мной, и он тоже некоторое время этим занимался. Он не стал священником, он стал профессором, педагогом.

Тутта Ларсен:

— А какие у них были вопросы, которые для вас оказались сложными поначалу?

Протоиерей Александр Степанов:

— Я бы не сказал, что какие-то особенно сложные.

Тутта Ларсен:

— То есть это были вопросы, на которые вы для себя уже ответили к тому времени?

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, скажем так. Что я понял довольно быстро, что нужен не я, а нужен священник. Я может быть, тоже не лишний, но нужен священник. Потому что ясно, что людям нужно исповедоваться. Я это уже хорошо все знал, понимал, сам исповедовался регулярно и понимал значение этого дела. А люди там сидели с тяжелыми преступлениями, это была зона усиленного режима, так называемая. Это совершившие тяжелые преступления, но первый раз. Потом эту форму упразднили, они попадают теперь на общий режим, вместе все, кто алименты не платил и кто жену зарезал. Так я начал ходить. Потом был очень важный этап в жизни. В 89-м году разрешили выехать за границу, и отец Лев познакомился с двумя замечательными людьми из русской эмиграции, которые родились еще все-таки в России, старой, до революции и детьми оказались за пределами. Они были в Польше, Польша сама отъехала от Советского Союза и они оказались тем самым в эмиграции, сами они никуда даже не уезжали. Это Евгений Евгеньевич и Елена Петровна Поздеевы. Он познакомился с ними, как-то он произвел на них благоприятное впечатление. Они были деятели такие прям русской эмиграции на протяжении всей жизни. Для них, проживших всю жизнь в Германии, и дача у них во Франции, «у нас» — это было совершенно не в Германии, не во Франции, а в России. У нас то-то и то-то, они жили как будто бы... Единственный период, когда они были в России, короткий, это во время войны с Псковской миссией, в которой они работали, туда многие поехали деятели русской эмиграции. Они были молодые совсем люди, ему было 22 года, Елене Петровне было 18 лет, они поженились очень рано, он был сирота, там отец еще был жив, неважно. Одним словом, они предложили провести семинар для мирян из России и из русского зарубежья для того чтобы поделиться опытом организации мирянами приходской общинной жизни, открывать храмы, как можно служить мирянским чином, например. Все это было во Франции организовано в деревне Бюсси, где был русский женский монастырь.

Василий Рулинский:

— Он сейчас, по-моему, есть.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, он есть, конечно, есть. Тогда он был совсем маленький, даже смотреть было немножко жалко, что все это умирает, казалось. А оно вдруг процвело. Там матушка Ольга стала игуменьей, тогда было семь монахинь, сейчас уже 20. Одним словом, там произошел семинар. Они попросили Льва подобрать пять человек из Петербурга, кого он знает церковных, которые чем-то уже занимаются, не просто в церковь ходят, Богу молятся, но какую-то активную деятельность проявляют. И также из Москвы. Из Москвы, известно, там была Зоя Светова, Крахмальникова дочка, и она тоже пять человек с собой привезла. Некоторые потом тоже в церкви, архимандрит Ященко, Володя был.

Василий Рулинский:

— Киприан.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, Киприан теперь, он был, еще были некоторые люди.

Василий Рулинский:

— А вы из Петербурга, соответственно?

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, а мы были из Петербурга. Лев предложил мне, поскольку у меня тюремное. Была еще одна тоже наша близкая, теперь моя прихожанка давняя, которая занималась больными детьми, она дефектолог. Она в психоневрологических интернатах просто брала под опеку этих ребят для того, чтобы не поставили окончательный диагноз, приговор на всю жизнь. Они многие достаточно сохранные были, была перспектива их немножко развить, и они могли бы жить самостоятельно, им какое-то жилье, комнатку государство должно было бы выделить. Что там было очень важно? Там были доклады, самые серьезные, все было по-взрослому. Например, Евгений Евгеньевич много рассказывал о соборе 17-18-го года, о предложениях по активизации приходской жизни. И там обсуждался вопрос о возрождении братств, которые, как известно, существовали с 16-го века на Западной Украине.

Василий Рулинский:

— Особенно в Западной Украине, в Белоруссии.

Протоиерей Александр Степанов:

— Первая Библия печатная Острожская Константином Острожским была инициирована и сделана. Мы искали и сами какие-то органичные для православия формы, в которых можно эту работу делать. Вообще в церкви в целом в то время на это смотрели как на чистый протестантизм.

Тутта Ларсен:

— Да, как не наша тема.

Протоиерей Александр Степанов:

— И зачем это все? Зачем это все? Послужили молебен, панихида, покрестили, повенчали, отпели — вот чем Церковь должна заниматься. Советское время сформировало такой очень устойчивый...

Василий Рулинский:

— Стереотип.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да. Его надо было преодолеть. Этот семинар нам очень помог в каком-то осознании, в рефлексии по поводу нашего служения, какое оно место занимает в церковной именно православной жизни. И отсюда родилось Братство святой Анастасии. Анастасия была избрана потому, что это святая, которая посещала в тюрьмах христиан заключенных, которых там мучили. Она их по возможности старалась лечить, кого-то удавалось выкупать, например. Как-то в ее служении объединилась и тюрьма и больница, которые у нас на этот момент и были. Поэтому очень естественно это легло. После этого семинара наше общение со всеми не прекратилось, наоборот оно укрепилось и продолжается до сегодняшнего, можно сказать, дня, хотя, конечно, поколения сменились, гораздо все с меньшей интенсивностью происходит. Но на том этапе они просто колоссально нам помогли. 90-й год мы были там, в 91-м году прошел такой же семинар уже у нас в Петербурге, в квартире того же отца Льва. В 91-м году он уже стал священником, в 92-м году уже я стал священником. В 92-м году мы зарегистрировали Братство, причем, именно как религиозную организацию, мы не хотели быть общественной организацией, такой был пафос.

Василий Рулинский:

— А епархия не противодействовала, это вообще интересная же форма.

Протоиерей Александр Степанов:

— Нет, епархии вообще было всем все... было возможно все.

Тутта Ларсен:

— Как вы определяли служение Братства, функционал? Вы священники, скорей всего, у вас и так было полно, чем заняться. Священник один из самых занятых людей в мире. А чем именно должно было заниматься Братство.

Протоиерей Александр Степанов:

— Тем же, чем мы и занимались. С чем была связана необходимость регистрации? И второе нам понадобилось помещение. Нам стали присылать гуманитарные транспорты, чем мы можем вам помочь?

Василий Рулинский:

— Из США, из Европы.

Протоиерей Александр Степанов:

— Нет из Европы.

Василий Рулинский:

— Из Европы, может быть, американские были?

Протоиерей Александр Степанов:

— Нет, чисто европейские. Это были Германия, Франция и Швейцария — три страны, с которыми связаны, потому что там были личные знакомые этого круга, который там, в Бюсси собирался. И они сами взялись за это дело очень активно. И вот огромный первый трейлер пришел, его разгружать пришлось в квартиру того же отца Льва. Трехкомнатная квартира, представьте, в центре Петербурга, двор-колодец, туда каким-то образом заполз задом этот огромный вагон, и на глазах у изумленной публики, нас было человек десять мужчин и какие-то женщины тоже помогали, что-то полегче таскать. Коробки, барахло, всякие вещи и еда, потому что с едой было действительно сильные проблемы.

Василий Рулинский:

— А магазины пустые полки, и при этом такое добро.

Протоиерей Александр Степанов:

— Тут крупы, сахар, сухое молоко, макароны, какие-то консервы, все такое не портящееся, безумное количество. Двадцать тонн. Мы вдесятером разгружали целый день, и квартира Льва была, представьте себе трейлер разгрузить в квартиру, была от пола до потолка заставлена и узкие проходы, надо было боком протиснуться. И жить там уже было невозможно. Но Лев уже в это время уехал, он там жил только наездами. Он и до сих пор служит в Карелии, в Кондопоге, там целую епархию построил храмов, и часовен, и кучу всяких дел замечательных там делает. Но в Петербурге таким энтузиастом этого всего остался я, поэтому, в конце концов, я и стал председателем Братства, хотя в начале у нас был некоторый триумвират: я, отец Лев и еще одна женщина из нашей компании.

Тутта Ларсен:

— Что было дальше, мы продолжим рассказывать через минуту.

Василий Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности.

Тутта Ларсен:

— Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— У нас в гостях сегодня протоиерей Александр Степанов, главный редактор радиостанции «Град Петров», председатель Братства святой Анастасии Узорешительницы и настоятель храма святой Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове, создатель множества благотворительных проектов в Санкт-Петербурге. Мы начали говорить о том, как создавалось братство и как большие фуры начали заезжать.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да. Вот собственно, этой фуры нам уже хватило, пришла милиция, разумеется, стали разбираться, в чем дело, нам настоятельно рекомендовали больше таких вещей не делать. Что за организация? Никакой организации нет. В общем, все это было неправильно, поэтому нам нужно было получить юридическое лицо и получить какое-нибудь помещение, куда мы могли бы это все разгружать. Все как по волшебству милостью Божией получалось. Муж одной из наших сестер, которые были активные в нашей общине, тогда немножко преуспел в бизнесе, очень простом, столярная мастерская, которая оказалась востребована. Он нам снял на свои деньги подвальчик, 4 комнаты там было, это ровно столько, сколько нам было нужно. Нам нужна было канцелярия, вести бумагооборот, там же была библиотека. Очень важный момент, в то время книг, повторяю, было очень мало и все это мы копили, и надо было, чтобы все это было доступно. Одна комната была, уже я стал священником, мы сразу решили должен быть храм, размером он был меньше, чем эта студия. Трапезная, где можно собраться, чаю выпить, читать Евангелие, собрания какие-то делать. И, наконец, комната, куда можно было разгружать все это добро, и даже не столько разгружать, мы там антресоли соорудили, на них и разгружали, а комната для культурной раздачи гуманитарной помощи. Чтобы это было не просто: люди как собаки бросаются, роются, и все это летит по сторонам. Какие-то вешалки сделать, разобрать детские, женские, мужские.

Тутта Ларсен:

— А кому раздавали? Время такое было, что практически все нуждались.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, да. Мы обратились ко всяким обществам: инвалидов, пенсионеров, ветеранов, блокадников — какие-то такие организации, просто по кругу людей, которых мы лично знали и знали, что очень тяжело, бедствуют, многодетные семьи, расходилось все очень быстро.

Василий Рулинский:

— У вас, получается, достаточно много помощников появилось. Слава Богу, Господь дает, когда дело Божье, так получается, что появляются те люди, которые могут помогать. Но здесь всегда вопрос встает перед руководителем, а перед священником, который организует этот процесс, наверное, особенно важен, правильно поставить того человека на то послушание, которое ему подходит. Я вспоминаю историю, как Юлиана Никитина, исполнительный директор Центра Василия Великого, рассказывала о том, что вначале она начинала помогать бездомным.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, да.

Василий Рулинский:

— Получилось, что поломав зубы об это служение, ее пыл снизился после некоторых эпизодов.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, это я могу представить, что именно.

Василий Рулинский:

— Вы, получается, ей доверили ту сферу, которую она вообще не знала и не понимала. У нее был даже вначале протест. В связи с этим я хотел у вас узнать, как так получается, что нужно знать и чувствовать в человеке, чтобы ему что-то доверять? Как это у вас получилось?

Протоиерей Александр Степанов:

— Не знаю, интуиция, скорей, какая-то. Я видел, что она чрезвычайно деятельный, цепкий человек, сильный, с лидерскими хорошими качествами. Она была в сестричестве, вообще все женщины были записаны в сестричество. Сестричество было, там была форма, ходили в больницу. Больницы у нас менялись. У нас было не меньше четырех храмов в разных больницах, мы скитались из одной в другую. Почему? Потому что они закрывались, в центре города закрывали больницы. А мы все-таки старались центрироваться в центре, поскольку и жили большинство так, и наш дом потом, и подвал этот был в центре. Через два года подвал этот приказал долго жить, деньги кончились, бизнес закрылся, и мы стали искать что-то более основательно. Но поскольку я уже был священник, то я мог претендовать на какой-то храм или что-то. Но направленность была не просто богослужебная, большой приход, много народу, а именно, чтобы было, где разместить наши всякие дела. Поэтому образовался этот дом, бывшее Ярославское подворье. Все в основном занимались сестричеством, и Юля тоже. А в 2000-м году Покровская община отделилась от Братства, были к тому, вероятно, какие-то объективные причины. Богодельня, то, что вы упомянули, начиналось в рамках Братства, но развилось в тех крупных формах, в каких существует сейчас, уже позже, после двухтысячного года. Галина Клешова у нас руководила этим делом. Татьяна Шухина, моя правая рука долгие годы, тоже ушла вместе с ней. Это, в общем, нормальный процесс. Тогда воспринималось, скажу, довольно болезненно для меня, например. Но потом я понял, что созревает, вырастает какой-то проект и хочет существовать самостоятельно, не в какой-то большой структуре. А к тому времени уже накопилось очень много. Когда мы получили это здание, поняли, что оно слишком велико для нас, для деятельности Братства таких площадей не надо. Там все-таки полторы тысячи квадратных метров только основной площади, потом еще мансарду мы там обжили. Я предложил детскому приюту «Дом милосердия», директору Владиславу Никитину — в 92-м году они стали государственным, начинали тоже как церковный — вместе взять этот дом, потому что у них было просто отчаянное положение. Двести метров и двадцать детей, и на этих двухстах метрах и склады и трапезная, и администрация, ну, все просто. Это безумие какое-то было, а не жизнь. Я прекрасно это все видел и знал. Я ему предложил: давай этот дом возьмем вместе, будем его восстанавливать. Собственно нам нужен маленький кусочек, храм и буквально на первом этаже три комнаты, больше ничего не нужно. Тоже это, может быть, какую-то ревность вызывает, когда ты сосредоточен, сестричество и тюрьма — было два. Еще был психоневрологический интернат какой-то период, тоже я там организовал маленькую церковь. Потом я его после пяти примерно лет, очень полезного для расширения кругозора, что бывает и что где можно делать, я передал другом священнику, потом они построили храм рядом. В общем, там все продолжается. А в 2000-м году еще открылось радио, с 98-го мы уже начали готовиться к этому делу. Было много всего, и радио было последней каплей. Они откровенно мне и говорили, что я занимаюсь слишком много чем.

Тутта Ларсен:

— А зачем понадобилось радио?

Протоиерей Александр Степанов:

— Не то, чтобы понадобилось, это естественно вырастало из того же контакта с Поздеевыми. Поздеевы это были люди, которые в 78-м году основали радио «Голос православия» в Париже. Все годы нашего общения — с ними конкретно общались мы не так долго, потому что в 94-м году они умерли — а многие другие, отец Борис Бобринский, который был председателем «Голоса православия», меня все время приглашали на собрания годовые. Постепенно меня попросили быть представителем «Голоса православия» в России. Сначала я предложил им перейти на вещание с территории СССР, Средней Азии, на коротких волнах они вещали. Конечно, это было намного дешевле, чес вещать из Ливана или из Португалии, или потом из Кельна они вещали. Это было хорошее подспорье, а потом я предложил выйти по городскому радио, по трансляционной сети, это очень популярная штука в Ленинграде была, начиная с блокады, радио это специальная для Петербурга, Ленинграда была затея. В каждой кухне обязательно стоял приемничек, сначала одна программа, потом три программы даже было. Это охватывало стопроцентно все население Петербурга. Вы на Советский Союз на коротких волнах, а можно за те же деньги охватить и на весь Советский Союз. Кто слушает короткие волны, кто знает, ищет?

Василий Рулинский:

— Ну да, это специфично.

Протоиерей Александр Степанов:

— И они выходили две получасовые передачи в неделю, все остальное время этот формат молчание. Понятно, что аудитория была небольшая, кто-то слушал, но не много. А здесь вы накроете три с половиной миллиона просто тотально этим делом. Я стал вести переговоры с тогда еще Ленинградским радио. Одним словом, они меня втягивали в это дело. Потом получилось так, что стало намного меньше средств собираться на Западе. Потому что было не очень понятно, как объяснить. В Советские годы здесь верующие ни книг, ничего не имеют, поэтому там, конечно, знакомые лютеране, протестанты и католики с удовольствием давали деньги, чтобы русским православным верующим доставить какую-то информацию о вере, об их служении, о молитве, они делали передачи. А когда все это стало уже открыто и свободно печататься здесь, то пускай сами организуются, все это стало падать. Вот тогда у меня появилась идея, что надо создавать радио, которое будет полномасштабным, вещать достаточно долгое время в течение дня. И оказалось, что если мы не будем тратить деньги на короткие волны и на вещание по приемнику по трансляционной сети, то этих денег хватит, чтобы оплатить эфир девять часов в день, каждый день. А второе — был митрополит Владимир чрезвычайно заинтересован в том, чтобы открылось радио. Он тоже был фанатом радио, он всю жизнь слушал голоса разные и привык получать информацию.

Василий Рулинский:

— Я поясню, голоса, в смысле Голос Америки и прочее.

Протоиерей Александр Степанов:

— Он много в Европе служил, больше 20-ти лет в общей сложности, и здесь, наверное, все это слушал. У него были какие-то супер приемники, привозил. Одним словом, ему хотелось иметь православное радио, и он, конечно, вложил много в это. Епархия наполовину, наполовину «Голос православия» сложился у нас маленький бюджет, и тогда в 98-м году начали предметно заниматься, уже студия.

Тутта Ларсен:

— На fm диапазоне?

Протоиерей Александр Степанов:

— Начинали на средних волнах, потом перешли в укв диапазон, до сих пор мы сидим в укв.

Тутта Ларсен:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский. У нас в гостях протоиерей Александр Степанов, главный редактор радиостанции «Град Петров» и создатель множества благотворительных проектов в Санкт-Петербурге. Батюшка, я хотел у вас узнать. Вы много посещали европейские социальные проекты и знакомы с опытом католиков и, я думаю, протестантов тоже. Юлиана Никитина рассказывала, что, когда начинала она проект Центра Василия Великого, по-моему, то ли в Швецию вы ей предложили съездить.

Протоиерей Александр Степанов:

— В Данию ездила, да.

Василий Рулинский:

— В Данию. Когда было приглашение на какое-то мероприятие как раз по опыту помощи.

Протоиерей Александр Степанов:

— На месяца два, это была школа настоящая, не то, что конференция или собеседование.

Василий Рулинский:

— И, действительно, лучшее оттуда в этом проекте удалось перенять, при этом сохранив главное в отношении православной веры и правильного духа. Вы, зная там лучшие образцы социального служения, в том числе католического, протестантского, наверное, могли бы сказать, что вообще нашему церковному служению в целом и милосердному служению церкви можно было бы взять у католиков и протестантов, и нужно ли брать? Это в целом большая дискуссия. 70 лет ничего у нас особенно не было, все было запрещено, все было только подпольно, особенно благотворительность. Церковь была гонима, а у них это все не прерывалось. Наверное, что-то хорошее, главным образом, можем извлечь. Я, когда посещал вашу общину, в вашем храме мне приятно всегда бывать, такой семейный дух. Может быть, это часть того, что мы можем взять, или это общеэмигрантское, в любом случае на Западе мы это видим и в православных храмах? Как вы это понимаете?

Протоиерей Александр Степанов:

— Если говорить о храме и общинной жизни, это, скорее, из русской эмиграции, из православной. Я не очень глубоко вникал в собственно церковную жизнь, допустим, католической церкви, так интересовался, но постольку поскольку. Совершенно не имел в виду что-то оттуда брать, копировать.

Тутта Ларсен:

— Нет, именно социальное служение?

Протоиерей Александр Степанов:

— А вот методики служения социального — это, действительно, то, что мне всегда было интересно. Ну что мы брали? Например, когда устраивали приют в нашем доме, мы с директором обошли довольно большое количество детских учреждений в Германии. И мы поняли, что, например, группу детей надо поселять не так, что просто одна большая спальня, а сделать, как квартира, то есть комнаты, рабочие места у ребенка, где парта, стол.

Тутта Ларсен:

— Личное пространство.

Протоиерей Александр Степанов:

— Личное пространство. Кухня должна быть обязательно, где они сами могут что-то приготовить. Есть, конечно, пищеблок, откуда им в основном привозят, но какие-то навыки семейной жизни, это главный был дефект детдомовского воспитания. Люди выходили, у них не было элементарных навыков жизни семьи, как деньги. Это все мы подсматривали, всякие деревни SOS посещали. Там как раз очень хорошо устроено, такая «мама» с ними там живет. Тоже думали мы делать разновозрастные группы, но надзирающие организации на это не очень пошли. Они сколько-то всегда разновозрастные в приюте, девочки сейчас у нас в доме живут старше от 12-ти до 15-ти, не так что маленькие и тут же взрослые, как в семье, большие дети и маленькие дети. В SOS именно так. Это мы очень много смотрели, как технически это все устроено, мебель как поставлена, самые практические вещи. Очень много нам оттуда полезного было дано. Если говорить про Центр Василия Великого, Юлин опыт датский, она там посещала, видела все. Потом во Франции я был, специально нам искали по нашим запросам наши мигранты. Скажем, в Париже было общество помощи верующим в России, Ельчанинов.

Василий Рулинский:

— Отец Александр Ельчанинов.

Протоиерей Александр Степанов:

— Он не отец, просто Александр Ельчанинов. Кирилл был его отец, а отец Александр — это был его дедушка. Тот, который написал книжку замечательную. Он занимался этим делом, они в частности со своими сотрудниками искали какие-то проекты, похожие на наши. Например, одно из основных воспитательных средств у Юли — это летние поездки двухмесячные, когда они едут на машинах.

Василий Рулинский:

— Школа странствий называется.

Протоиерей Александр Степанов:

— Школа странствий это называется. Там называлось Эколь-мобиль. Они оправляли в Африку.

Василий Рулинский:

— Необычно.

Тутта Ларсен:

— Ничего себе.

Протоиерей Александр Степанов:

— Идея была какая? Поместить их в полном отрыве от той реальности, в которой сформировались асоциальные навыки поведения, говоря сухим языком. Этот центр конкретно был под Парижем, маленький городок, я не помню даже, как называется. Эту идею придумал священник, между прочим, католический, очень пожилой человек, ему было лет 70, кода мы с ним познакомились. Он по образованию еще и психолог, и он работает в этом центре как психолог, и даже никак не афишируется, что он священник. Может быть, он в реверендеце как-то и появляется, но без запроса какого-то, об этом там и речи нет. И он придумал для особо трудных случаев, когда дети сбегают, покупают наркотики. У нас же тоже, как и у них, центр открытый, они могут как-то выходить, в школу они ходят или куда-то еще. Ничего не сделать, ничем не заинтересовать. Тогда их сажают на джипы и в Африку человек 10, примерно столько же с ними взрослых, и вот они едут на 9 месяцев.

Василий Рулинский:

— Серьезный срок.

Тутта Ларсен:

— Вот это да.

Протоиерей Александр Степанов:

— Они едут по пустыни, где-то останавливаются в пустынях, потом где-то на побережье океана, ловят сами рыбу, жарят на кострах или каких-то примусах.

Тутта Ларсен:

— Пионерский лагерь длиною почти в год.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да. Нет, не только, потом они приезжают в какой-нибудь городок, и они должны прожить, допустим, два месяца и ходить в местную школу. С ними занимаются все время, в составе есть учителя, которые ведут их по программе.

Тутта Ларсен:

— Они не выпадают из воспитательного процесса.

Протоиерей Александр Степанов:

— Наоборот их приучают к ежедневному... там деваться некуда, не сбежишь никуда в пустыне. В маленьком городке могут поучиться. В другой городок переезжают, там они должны поработать, например, мыть посуду в кафе или мыть машины.

Тутта Ларсен:

— Такой замысловатый процесс. Со всеми же надо на месте договориться.

Протоиерей Александр Степанов:

— Прокладывается маршрут заранее, есть договоренности. Большое благо, что все франкоговорящие, все на французском языке, они в своей языковой среде, но в совершенно другой культурной. То есть за 9 месяцев, вот так раз-раз, и у него все поменялось в голове. Приезжает просто другой человек.

Василий Рулинский:

— Здорово.

Протоиерей Александр Степанов:

— Эта идея, конечно, мне очень понравилась, я Юле доложил, мы пригласили этого Жан Пьер Юнга к нам, так звали этого человека, наверное, он уже скончался, это было уже много лет назад. Он приезжал к нам, делал доклады, конечно, переводили все, он по-русски совсем ничего. Был у нас в храме, конечно, на службах, очень трепетно все воспринимал, прозрачный какой-то такой человек. Отсюда родилась Школа странствий у Юли. Она сначала: поедем на Дальний Восток, через всю страну, на 9 месяцев. Потом стало понятно, что никто нас не отпустит на 9 месяцев, слишком большая ответственность, кто опекун, кто отвечает за детей, и потом школа, короче говоря, нереально здесь это было организовать. А на два месяца каникул все отлично пошло. Эффект примерно такой же, наверное, был бы более сильный. Может быть, наши дети не настолько порочны.

Тутта Ларсен:

— Запущены.

Протоиерей Александр Степанов:

— Двух месяцев хватает на то, чтобы впечатлений, переживаний, усилий, преодолений, всего этого было более чем достаточно. Даже я не очень представляю, откуда у них взялись бы силы на большее. Наверное, там интенсивность была не та.

Тутта Ларсен:

— Пониже.

Протоиерей Александр Степанов:

— Потому что там поход, например, на две недели по Хибинам. Там летом температура может быть +5 — +7, дождь со снегом. На Баренцевом море тоже примерно такая же температура, ветры.

Тутта Ларсен:

— Мне кажется, сейчас все взрослые, которые нас слушают, хотят оказаться в этой Школе странствий. Я, по крайней мере, точно.

Протоиерей Александр Степанов:

— И тоже, что для нас важно, что там происходит некоторое воцерковление. Так вот этих ребят, меньше всего они думают о церкви, о Боге и вообще о чем-то таком.

Василий Рулинский:

— Не проймешь.

Протоиерей Александр Степанов:

— А там, когда они пройдут, две недели в палатках намерзнутся, намокнутся. И вдруг они приходят в какой-нибудь монастырек или даже просто на приход, где есть дом, где есть какой-то батюшка, который тоже сидит, грубо говоря, без дела в основном. Понятно, что у него службы, куда-то он ездит, отпевает, но такого общения насыщенного у него нет, и ему не хватает. Он с радостью этим ребятам начинает что-то давать. А они, соответственно, испытывают такое чувство благодарности, что, наконец, тепло, наконец, можно поесть горячей еды, не ломать хворост, не разжигать костры бесконечно. Походная жизнь, кто в ней участвовал, утомляет довольно быстро обычного городского человека. Тут они начинают слушать, начинают впечатляться. Кроме того там много священников с интересной судьбой. Какие-то военные, у нас часто батюшки бывают, они служили где-то на Севере, в подводном флоте, есть чего людям рассказать. И эти слушают, разинув рот, и тут: пойдемте на службу. Пошли, постояли, поисповедует. Монастыри, Соловки большое впечатление, там у Юли уже прекрасные контакты, ее все знают, любят, принимают прекрасно. Один священник, и не один уже теперь, которые предметно занимаются, они даже оттуда приезжали к нам в Центр, какие-то беседы проводили с ребятами. Там просто обеспечивается супер хороший прием. И там озера на Большом острове, вы знаете, там лодки, можно походы делать. Они живут в палатках отдельно от монастыря, но ходят на службы, какие-то послушания имеют, и все возможные экскурсии, на Анзер, скиты. Их там возят на катерах, их принимают как иностранную делегацию.

Тутта Ларсен:

— Фантастика.

Василий Рулинский:

— Батюшка, я хотел бы уточнить свой вопрос по поводу католиков и протестантов. Когда я посещал эти страны и немножко читал про это, у меня возникло ощущение, что у католиков и протестантов, у протестантов в большой степени, служение социальное стало самим по себе довлеющим.

Тутта Ларсен:

— Основой.

Василий Рулинский:

— Немножко выхолощена духовная основа.

Тутта Ларсен:

— Это как один мой приятель, который занимается социальным служением в Русской Православной Церкви, говорит я омарфился, немножко омарфился.

Василий Рулинский:

— И здесь есть, как мне кажется, риск, что если мы увлечемся заорганизованностью...

Тутта Ларсен:

— Образцом этим.

Василий Рулинский:

— Грубо говоря, получим много денег, много учреждений, как у них сейчас. В Германии больше половины всех социальных услуг оказывают некоммерческие религиозные организации. Что мы, может быть, есть такой риск, потеряем саму духовную основу этого служения.

Тутта Ларсен:

— Мы забудем о евхаристии?

Василий Рулинский:

— Да. А с другой стороны, социальное служение это часть нашего христианского делания. Ты не можешь быть христианином, если ты никому не помогаешь. И здесь вопрос, как это совместить?

Протоиерей Александр Степанов:

— Да, это вопрос сложный, это вопрос баланса.

Тутта Ларсен:

— Но возможно?

Протоиерей Александр Степанов:

— Какой объем человеку давать таких послушаний. Если он будет слишком много времени этому уделять, ему будет некогда ходить в храм. Я имею в виду обычных людей, то, что мы называем волонтерами. Они вынуждены работать, у них есть семьи. Тогда стоит вопрос, надо выбирать, либо ты ходишь в храм по воскресеньям, либо ты ходишь на это дело. Надо сделать так, такой объем возлагать этих служений, чтобы это не лишало человека возможности и нормальную семейную жизнь и работу сочетать с богослужением, участием в таинстве.

Тутта Ларсен:

— Царский путь, в общем.

Протоиерей Александр Степанов:

— Да. Более или менее, мне кажется, это получается. Зависит от людей. Скажем, если брать профессиональную работу, как в Центре Василия Великого, там работает 25-30 человек на зарплате, большая организация. Среди них, я думаю, половина как минимум — люди вообще не церковные.

Василий Рулинский:

— Это интересно. В церковной организации ожидаешь увидеть только церковных людей.

Протоиерей Александр Степанов:

— Нет, совершенно нет. Причем многие работают лучше, чем церковные. Но церковные самые верные. Те люди, которых я знаю, которые мои прихожане, с самого первого дня существования Центра до сегодняшнего, конечно, возраст уже начинает подпирать. Заниматься этими парнями не так просто, нужны молодые и энергичные. Но молодых и энергичных найти церковных не так просто. Тут нужно, во-первых, много мужчин. В церкви женщин все-таки больше, это естественно. То есть противоестественно, но это так. И надо, чтобы эти мужчины были достаточно брутальные. Православные иногда бывают немножко угловатые, а очень энергичные, в чем-то самодостаточные, они должны дать пример мужского поведения, мужского начала этим мальчикам, которые часто без отцов.

Тутта Ларсен:

— Мне кажется, это тема для отдельного, следующего выпуска «Делателей».

Василий Рулинский:

— Да. И если у вас уже появилось желание присоединиться к команде Центра Василия Великого, это можно сделать на сайте Центра, можно ввести в поисковике Центр Василия Великого, в Петербурге он находится, на Васильевском острове. Если у вас есть желание присоединиться вообще к добрым делам в Санкт-Петербурге и в других городах, это можно сделать, позвонив по телефону 8-800-70-70-222, это федеральный единый номер церковной помощи. Сегодня мы общались с отцом Александром Степановым, главным редактором радиостанции «Град Петров», председателем Братства святой Анастасии Узорешительницы, настоятелем храма святой Анастасии Узорешительницы в Петербурге, создателем множества благотворительных проектов в нашей культурной столице. Спасибо за этот очень интересный и живой разговор, батюшка.

Тутта Ларсен:

— Спасибо.

Протоиерей Александр Степанов:

— Спасибо вам.

Тутта Ларсен:

— Это были «Делатели». Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— И Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности.

Тутта Ларсен:

— Всего доброго.

Василий Рулинский:

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Социальная помощь в Лисичанске». Дарья Ткач
• «Женское служение в Церкви». о. Андрей Постернак
• «Помощь в детских больницах». о. Иоанн Захаров, Татьяна Андроняк