«Архиепископ Молотовский и Соликамский Александр (Толстопятов)». Игумен Агафангел (Гагуа)

У нас в гостях был помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в республике Казахстан в Москве, доктор медицинских наук, профессор игумен Агафангел (Гагуа).

Мы говорили о личности, судьбе и трудах архиепископа Молотовского и Соликамского Александра (Толстопятова), служившего в непростые годы гонений на Церковь в советское время.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на «Светлом радио». Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать и с удовольствием представляю нашего гостя. Ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с вами и вместе с нами здесь проводит игумен Агафангел (Гагуа), помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в республике Казахстан в Москве, доктор медицинских наук, профессор. Здравствуйте.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Добрый день.

Алексей Пичугин:

— Отец Агафангел, мы с вами сегодня будем говорить о личности человека, о котором наши слушатели, наверное, имеют, может, кто-то весьма общее представление, но большинство вообще о нем не знают. Хотя это очень знаковая личность в истории Церкви, человек, который много всего сделал для страны. Как-то так получилось, что его ставшего священником, впоследствии архиереем, деятельность совсем мало известна широкой аудитории. Мы бы хотели сегодня эту несправедливость исправить. Говорить мы будем про Александра Толстопятова, он в конце жизни был архиепископом Молотовским и Солекамским — напомним, что раньше городом Молотовым называлась Пермь, некоторое время она так называлась еще при жизни самого Молотова — или в миру Анатолий Михайлович Толстопятов. О нем мы сегодня будем говорить, тем более что относительно недавно, в конце прошлого года исполнилось 145 лет со дня его рождения. Вы много о нем писали, выходили у вас публикации, посвященные Александру Толстопятову. Чем важно его служение, кем он был в жизни и почему так важно о нем сейчас нам вспоминать?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, совершенно верно. Архиепископ Молотовский и Солекамсий Александр (Толстопятов Анатолий Михайлович) родился в 1878-м году и преставился в 1945 году. Это один из тех иерархов Русской Православной Церкви 20-го столетия, осмысление жизненного пути, служение и наследие которых имеют большое значение для общего понимания процессов церковной истории советского периода. Родившийся в семье профессора Московского Императорского университета будущий иерарх не сразу встал на стезю церковного служения. До этого была его учеба в Морском кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, военная служба, плен во время русско-японской войны 1904-1905 годов, учеба в Михайловской артиллерийской академии. И затем очень большое время он посвятил преподаванию светских наук в разных учебных заведениях. Необходимо отметить, что богословское образование им получено не в духовной семинарии и академии, а в действующем в 1920-1923 годах в Петрограде богословском институте.

Алексей Пичугин:

— Уже после революции.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Уже, да, после революции. Это важный определенный момент, когда в стране были определенные очень сложные события, и здесь вдруг уже сложившийся ученый, военный, поступает в Петроградский богословский институт. Там же, в богословском институте, он начал готовить диссертацию на соискание степени кандидата богословия, что наложило свой отпечаток на его мироощущение. На путь священнослужения будущий архипастырь встал, опять же это необходимо акцентировать, в годы гонений на Церковь. И в этом, можно сказать, заключается его исповеднический путь, который начался сразу же после его священнической хиротонии. За свою верность избранному пути иеромонах, а позднее архимандрит, а затем епископ Александр был в тюрьмах, лагерях, в том числе в Соловецком лагере особого назначения, в Вишерских лагерях в Усолье, в Беломорбалтлаге, в Ухтинлаге. И неоднократно мерой наказания для него избирали ссылку. И в тюрьме, в городе, где архиепископ Александр завершил свое архипастырское служение, он впервые появился именно в качестве именно административно-ссыльного. Будучи ссыльным, отец Александр служил священником, привлекая к себе внимание как верующих, так и советских органов госбезопасности. Во время ссылки в Нижнем Новгороде происходит его знакомство, это тоже знаковый момент, с будущим патриархом митрополитом Сергием (Страгородским), оказавшим очень большое влияние на судьбу будущего иерарха. Архиерейское служение, как вы уже сказали, преосвященного Александра было в Казахстане, в Перми.

Алексей Пичугин:

— Только про Пермь.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да. Вы уже отметили, что с 1940 по 1957 год Пермь, чтобы наши слушатели представили, называлась городом Молотовым. Эти служения, что в Казахстане, что в Молотове совершались в драматические периоды истории Русской Православной Церкви. При этом служение в Молотове выпало на период, в который возлагались определенные надежды на церковное возрождение в СССР. Так же мы отметим, что в городе Молотове 20 августа 45-го года им был завершен его замечательный апологетический труд «Щит веры», который до сих пор не опубликован и пока не известен широкой читательской аудитории и в академической среде. В какой-то мере судьбу архиепископа Александра можно сравнить с судьбой архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). Их знания и научные таланты оказались востребованными после вступления на стезю пастырского служения и спасли им жизнь в советских лагерях и ссылках, оба стали авторами апологетических трудов. Сквозь призму их жизни и служения раскрываются многие грани истории Русской Православной Церкви 20-го столетия. В то же время, в отличие от святителя Луки, обстоятельства жизни, служения и наследия архиепископа Александра изучены пока не в полной мере.

Алексей Пичугин:

— Давайте, наверное, мы пойдем сейчас по порядку, поскольку вы достаточно много всего исследовали о жизни будущего владыки Александра. Я так понимаю, что даже в изначальных сведениях о его жизни вкрадывались какие-то неточности. Человек для своего времени очень известный, сделавший очень много, но так как его жизнь, история его жизни для многих людей остается практически неизвестной, то есть моменты, которые надо бы уточнить. Так не очень известна дата его рождения, вы уточняли ее, есть общепринятая дата и есть та, которую вы утверждали. В чем отличается, почему это расхождение получилось? В 1878 году же он родился?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, родился он в 1878-м году и по всем документам дата рождения его считается 14 ноября. Здесь необходимо немножечко уделить внимание его родителям, кто они. А родители были: ординарный профессор Московского Императорского университета Михаил Александрович Толстопятов и супруга Елизавета Дмитриевна.

Алексей Пичугин:

— А можно уточнить ординарный профессор — это кто? До революции как это считалось?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Ординарный профессор по статусу можно считать, который сейчас исполняет должность профессора кафедры. Это равнозначно профессору кафедры, естественно, после защиты и получения степени доктора наук. Здесь, когда мы стали разбираться, мы хотели понять происхождение Елизаветы Дмитриевны, но в метриках данных, откуда она произошла, и ее родителях найти так и не получилось. Так как сам профессор Московского университета Михаил Александрович Толстопятов был известен, поэтому данные нам удалось получить в полной мере. Из данных метрических книг было видно, что крестили будущего иерарха больше, чем через две недели после его рождения, получается, 30 ноября по старому стилю. Крестили в церкви Рождества Богородицы в Путинках на Малой Дмитровке. Крестными были почетный гражданин Андрей Александрович Корзинкин и вдова почетного гражданина Екатерина Ивановна Медведникова. Крещение совершил священник Михаил Апостольский. Однако в билете, выданном ректором Московского Императорского университета вдове ординарного профессора Михаила Александровича Толстопятова Елизавете Дмитриевне Толстопятовой для проживания с детьми во всех городах Российской империи, дата рождения его сына Анатолия указана неразборчиво. Можно прочитать ее как 4 ноября. Вероятно, отсюда в дальнейшем пошли эти ошибки в указании его даты рождения. Эта ошибка значится и в документе канцелярии попечителя Московского учебного округа от 20 июля 1890-го года «О назначении семейству Толстопятова пенсии». Дата рождения Анатолия в нем указана 4 ноября. Видимо, основываясь на этом документе, и сам Анатолий Михайлович Толстопятов, даже спустя многие годы, и в прошении о зачислении в Петроградский богословский институт в 1919-м году указывал дату своего рождения именно 4 ноября. Можно отметить, что ранее во всех исследованиях дата рождения иерарха значилась 4 ноября 1878 года и, вероятно, эта ошибка связана с предположением исследователей, что указывая дату своего рождения 4 ноября, архиепископ Александр указывал ее по новому стилю. Обращение к метрической записи его рождения позволило узнать точную дату.

Алексей Пичугин:

— Здесь получается, что год не менялся.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Менялась только дата, разница в десять дней. Это, я считаю, что важный момент, потому что вся история основана на датах, и узнать точную дату представляет определенный интерес.

Алексей Пичугин:

— Когда мы говорим о личности человека, конечно, даты всегда важны, даже если речь идет о разнице в несколько дней, но если мы изучаем жизнь и с точки зрения науки на нее смотрим, конечно, это важно. Друзья, мы напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня игумен Агафангел (Гагуа), доктор медицинских наук, профессор, помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в Казахстане в Москве. Мы говорим о личности архиепископа Молотовского и Солекамского Александра (Толстопятого). Правда архиепископом Молотовским и Солекамским он стал уже во время Второй мировой войны, Великой Отечественной, ну а мы говорим о всей его жизни, о том, как она начиналась, что повлияло в итоге на желание стать Анатолию Толстопятову священником, в последствии архиереем. Я так понимаю, что с вашей точки зрения на него сильно повлияла семья. Становление личности во многом происходило из семьи.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Совершенно верно. Семья оказывала очень существенное влияние на формирование личности архиепископа Александра, добившегося всего упорным трудом. Сейчас мы должны вспомнить об его отце. Как мы говорили, ординарный профессор отец его, он всего добивался своим трудом и трудился практически до самой смерти. Несомненно, он являлся примером как для самого владыки, так и для его братьев. Было в семье кроме Анатолия еще два старших брата, это брат Владимир Михайлович и Вадим Михайлович. Все трое в известной мере шли путем своего отца, стали профессорами. Архиепископ Александр навсегда сохранил живой интерес к науке и привитую с детства религиозность. В своих апологетических трудах он стремился объяснить и защищать религиозные истины с научных позиций, имея перед собой пример отца, считавшего, что настоящая наука не противоречит религии. О трудах своего отца будущий иерарх упоминал и в своей работе «Научное обоснование библейского сказания о творении мира», которую завершил в 1928-м году в ссылке в Перми. Не имея в ссылке доступа непосредственно к его работам, он обратился к статье о профессоре Михаиле Александровиче Толстопятове в словаре Брокгауза и Ефрона. Значительным оказалось влияние на становление иерарха его матери, Елизаветы Дмитриевны Толстопятовой. Понимая душевные метания сына между любовью, с одной стороны, к морю и любовью к церкви, она старалась удержать его от поспешных решений.

Алексей Пичугин:

— Простите, отец Агафангел, вы говорите, что он вот эту религиозность питал с детства, он не терял ее на протяжении всей жизни? Она сохранялась?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Не терял, потому что общение постоянно в храме, где его крестили, постоянно он присутствовал на богослужениях, был у него свой духовник. Немножечко получилось изучить историю его братьев, более религиозным был все-таки Анатолий Толстопятов. Когда в последующем он получил образование и стал офицером, в письмах и в мыслях можно увидеть, он сначала склонялся к исповедническому пути, встать на путь священства. С другой стороны, было, это тоже в документах зафиксировано в переписке с матерью, что светское образование так же стояло на первом месте. И здесь, если мы говорим о влиянии мамы, она дала ему выбрать самому этот шанс, то ли стать офицером морским, то ли стать на путь священства. Чтобы этот выбор был осмыслен им самим лично.

Алексей Пичугин:

— Ну, он стал морским офицером сначала.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, сначала да.

Алексей Пичугин:

— А как это произошло? Вам известно, почему чаша весов качнулась в сторону моря?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— В сторону моря, так как он являлся младшим из всех братьев, братья получили светское образование, и здесь больше всего взять пример взять своего отца на тот момент его жизни, он стал на стезю офицерства.

Алексей Пичугин:

— То, что я вижу из статьи, которая передо мной сейчас. Если он родился в 1878 году, а в 1898-м он поступил в Морской корпус в Петербурге.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Совершенно верно.

Алексей Пичугин:

— Уже чаша весов качнулась.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Качнулась уже, да. Именно 30 сентября 1898-го года Толстопятов Анатолий Михайлович поступает в Морской кадетский корпус воспитанников. По тем временам здесь должны были определенные этапы учебы пройти. Первый этап — поступает воспитанником, затем 13 сентября 1899-го года он был произведен в младшие гардемарины, затем 31 августа 1900 года в старшие гардемарины, 6 мая 1901-го года высочайшим приказом по морскому ведомству произведен по результату экзамена в мичманы. Здесь необходимо, это очень интересный факт из документов был получен...

Алексей Пичугин:

— А простите, можно еще уточнить? Мичман понятно, а гардемарины у нас больше всего по фильму. Это штатная военная...

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Это штатная военная единица в императорской России.

Алексей Пичугин:

— Действительно была такая.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Они подразделялись на младшие и на старшие гардемарины. Без прохождения этих этапов быть произведенным в мичманы они никакой возможности не имели. Из экзаменационных документов, мы можем четко узнать, как проходил он свою службу на судне «Двина». Капитан второго ранга Параманский дал ему аттестацию и характеристику. Из этой характеристики следует, это необходимо понять, из этой характеристики мы можем понять о личности Анатолия Толстопятова. Я на память приведу описания, которые дал капитан второго ранга Параманский, он написал основные моменты. Что он являлся очень ревностным служителем, относился ревностно к своим обязанностям, любит свою специальность, очень тактичен, ко всем относится с любовью, очень хороший офицер. Так же было отмечено, на данный момент познаний в морской службе не достаточно, но прекрасно воспитан, нравственности и поведения безупречного, характера доброго, с начальством почтителен без всякого заискивания, очень энергичен, толковый. И здесь также, это говорит об офицерстве того времени, хорошо играет на виолончели, знает французский и немецкий языки.

Алексей Пичугин:

— Это мы говорим о его характеристике еще до русско-японской войны?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— До русско-японской войны. Это уже 1901-й год. Русско-японская...

Алексей Пичугин:

— 1904-й. Но русско-японская война для него была важной вехой, он же попал в плен.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да. Эта война 1904-1905 годов, в которой Толстопятов отличился еще в самом начале войны. 16 июня 1904-го года он получает первую награду. Он был награжден орденом святого Станислава третьей степени с мечами и с бантом. За что он был награжден? За проявление храбрости при захвате военного транспорта «Киншумару» (так назывался японский военный транспорт) и уничтожение шхун. Естественно, мы должны понимать, что просто так такую высокую награду он получить бы не смог. Первая награда 16 июня, а 27 ноября 1904 года он был назначен преподавателем в школу рулевых. То есть уже был талант его определен вышестоящим начальством, и мы должны представить, что на тот момент ему было всего 26 лет. С 26-летнего возраста он начинает преподавательскую деятельность.

Алексей Пичугин:

— Но перед этим у него был плен. Причем, условия содержания в плену... данные разнятся. Кто-то говорит, что их хорошо содержали, поскольку они были офицеры, к ним и священник приходил, и они в службах участвовали, кто-то говорит наоборот.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Совершенно верно. В книге, которую он издал в плену у японцев, четко описано, какие условия были созданы для офицеров русской армии в то время. Это документ, эту книгу я видел в оригинале, ее читал. Сохранился его ручной вариант этой книги. Там четко написано о пребывании в плену. У каждого офицера была своя комната, питание получали три раза в день, была возможность прогуливаться в саду. По субботам и воскресеньям приходил священник, но только священник обязательно по национальности был японец. Кроме этого они получали также жалованье порядка от пятидесяти до шестидесяти рублей.

Алексей Пичугин:

— От японцев?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Нет, это от нашего императора.

Алексей Пичугин:

— А, то есть они как пленные получали?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Как пленные получали от императора такое денежное довольствие от пятидесяти до шестидесяти рублей в месяц. Здесь также необходимо отметить, что, несмотря на эти условия, сам будущий архиерей не мог бездействовать, и это повлекло к такому шагу как совершить побег. И он совершил побег вместе с четырьмя плененными солдатами русской армии. Естественно, побег этот не завершился успехом, их на 14-е сутки поймали.

Алексей Пичугин:

— А куда было бежать?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— У них был составлен целый план, они хотели выйти на море, захватить какую-нибудь лодку, и на лодке уже доплыть до нашей территории.

Алексей Пичугин:

— Понятно.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Хотели осуществить данный план, потому что он себя видел приносящим пользу, служащим офицером, а не находясь в плену.

Алексей Пичугин:

— Ну, естественно, это понятно, конечно. В итоге в 1905-м году был заключен мир, они были отпущены. Вернувшись в Петербург, он поступил на преподавательскую работу.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да. Его поведение было отмечено следующими наградами, он получает орден святой Анны третей степени, и после этого был зачислен штатным слушателем в Михайловскую артиллерийскую академию. То есть получает еще добавочно одну специальность и прикомандировывается ко Второму Балтийскому флотскому экипажу. Здесь 10 апреля 1911 года он произведен в старшие лейтенанты. А после окончания Михайловской артиллерийской академии он получает специальность инженера-технолога. Происходит формирование его как аттестованного офицера.

Алексей Пичугин:

— Помимо преподавательской деятельности у Анатолия Толстопятова был еще какой-то литературный опыт, он уже что-то писал параллельно. Это не такая редкость для офицеров того времени была.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Однозначно. Известен целый ряд подготовленных учебных и научных работ. Во-первых, на этом тоже необходимо заострить внимание, после выхода в свет книги «В плену у японцев», это первый его литературный труд, затем он сосредоточил свои силы на учебных и научных трудах. Первый его труд создан «Минный предохранитель». Лейтенант Толстопятов предлагал к рассмотрению свое изобретение, на тот момент очень важное. Он отмечал, что русско-японская война показала, какую опасность представляют свободно плавающие мины. Во избежание этих случайностей он спроектировал особый прибор, предохранитель, помещенный внутри мины, которая по желанию может заставлять всплывшую мину автоматически идти ко дну, если она была поставлена в неприятельских водах, или делает ее безопасно плавающей, если она находится и ограждает свой порт. В последнем случае к всплывавшей мине можно безопасно подойти, выловить ее и сова употребить ее в действие. В феврале 1907-го года в опытном судостроительном бассейне морского министерства им были произведены опыты с этим минным предохранителем, которые завершились успешно. Это его изобретение было поставлено на вооружение русского флота.

Алексей Пичугин:

— Друзья напомню, что мы сегодня говорим про Александра Толстопятова, архиепископа, в конце жизни он был архиереем. Мы пока говорим о его первом этапе жизни морского офицера, преподавателя, сейчас дойдем до священства. У нас в гостях игумен Агафангел (Гагуа), помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в Казахстане в городе Москва, доктор медицинских наук, профессор. Я Алексей, Пичугин. Через минуту мы вернемся.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в студию «Светлого радио». Напомним, что в гостях у нас сегодня игумен Агафангел (Гагуа), помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в Казахстане в Москве, доктор медицинских наук, профессор. Мы говорим о личности архиепископа Александра (Толстопятова). Мы уже подошли вплотную к тому, как он все-таки решил встать на путь, о котором думал с юности. Отец Агафангел рассказывал о том, что у Анатолия Толстопятова, так в миру звали архиепископа Александра (Толстопятова), был выбор между поступлением в Морской корпус в Петербурге и духовной стезей. Он долго размышлял, как сделать правильно, выбор был сделан в пользу моря. Но в итоге священство все равно его, если можно так сказать, настигло. Как же он решил все-таки стать священником? Я так понимаю, революция подоспела.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Нам необходимо отметить, что рукоположение Анатолия Толстопятова в священный сан состоялось, когда он был студентом богословского института. Это 1920-й год.

Алексей Пичугин:

— То есть уже революция. А как революция на нем отразилась?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Во время, когда была революция, так как он прекрасно понимал, что нет власти «аще не от Бога», смирился абсолютно с этим явлением, как просто можно назвать. Он продолжал преподавать, не оставил. Мы прекрасно понимаем, что была аттестация офицерского состава русского флота, его оставили преподавать для слушателей, морских офицеров, именно после 17-го года. Преподавал физику для морских офицеров и также его взяли преподавателем в пожарный институт.

Алексей Пичугин:

— Но он при этом должен был стать, не офицером, тогда не было офицерских званий, встать в ряды Красной армии.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— В ряды Красной армии. Он четко это утверждает, так как выполнял свой гражданский долг, потому что страна находилась в опасности, и он со смирением принял на себя эту ответственность и преподавал. Преподавал как для комсостава флота, так же для будущих пожарных.

Алексей Пичугин:

— Я почему вас спрашиваю? Это очень не характерно для нашего представления, может быть, отчасти клишированного, когда мы считаем: понятно, он не пошел к красным, пошел к белым, стал священником, а может быть, будучи священником, он просто пошел окормлять белогвардейцев. А здесь он стал священником, но при этом и с Красной армией.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— С Красной армией. Это и показывает, мы говорили о характеристике его как личности, которую давали офицерам Красной армии, что он предан своей стране, искренне любит свою страну и в любой сложный момент может сделать для нее все, что от него зависит. Поэтому, естественно, он был причислен морским начальством на действительную службу, применяя все свои таланты для преподавания и передачи соответствующих знаний.

Алексей Пичугин:

— А у него была семья, он при этом был женат?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Нет. Мы этим вопросом занимались, данных о семье абсолютно никаких нет.

Алексей Пичугин:

— То есть он был рукоположен как целибат?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Сначала да, был рукоположен как целибат, рукоположение его произошло буквально с разницей в один день. Дата была установлена его хиротонии. Во-первых, 4 июля у него диаконская была хиротония, на следующий день, 5 июля 1920 года была священническая хиротония.

Алексей Пичугин:

— Как складывалось его служение? Поскольку, мне почему-то кажется, что, будучи священником, он же не оставлял и преподавательской деятельности, я так понимаю? Он был достаточно ценным кадром, с одной стороны. С другой стороны, мы знаем, что в ранние 20-е годы, когда новая власть пока еще только утверждалась, часто привлекала священников, как специалистов в разные сферы. Например, так как именно Церковь до революции заведовала метрикацией, вся метрика была у Церкви, соответственно, когда советская власть начала утверждать ЗАГСы, то сотрудниками первых ЗАГСов были именно священники, которые при этом продолжали свое служение. Но так как они были специалистами в области метрикации, то логично, что их привлекли к работе в первых ЗАГСах. Его как священника тоже оставили преподавать и тоже как ценного кадра. Не было у него никаких проблем с тем, что он действующий священнослужитель?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Проблем не было до определенного времени. Проблемы стали возникать, когда, мы прекрасно знаем, что было такое известное Петроградское дело. В этот момент священник отец Анатолий служил в домовом храме при Петроградской консерватории, в этот храм он был назначен настоятелем. И в это время, как мы уже отмечали, он был преподавателем училища командного состава флота. Так же обучался сам в богословском институте. Дело, которое было, мы прекрасно знаем, это было дело митрополита Вениамина. Эти все допросы, все дела допросные известны, дело, так называемое, по изъятию церковных ценностей.

Алексей Пичугин:

— А это как раз Петроградский процесс?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Петроградский процесс, да, 1922-го года. Здесь в вину священнику Анатолию вменялось отсутствие должной работы с комиссией по изъятию этих ценностей. Мы можем сделать умозаключение, что очень многие вещи могли быть и надуманными. А так как он не предоставил ключи и не было возможности описать церковное имущество, тогда они были обвинены по статье 119-й Уголовного кодекса того времени. Надо также отметить, что этот процесс сопровождался и травлей обвиняемых в советской прессе. Приговор даже был опубликован в газетах.

Алексей Пичугин:

— Конечно, это известно. Я правильно понимаю, не помню, сказали мы об этом или нет, он настоятель храма Рождества Богородицы при консерватории?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— При консерватории, совершенно верно.

Алексей Пичугин:

— И как настоятеля его и привлекли? Давайте напомним нашим слушателям, в чем суть Петроградского процесса. Это как раз зарождение обновленчества. Митрополита Вениамина арестовали, соответственно, до этого он отлучил идеологов и основателей обновленческого движения. Но при этом его викария, будущего патриарха, митрополита Алексей (Симанского) тогда архиепископа Алексея (Симанского), викария Петроградского митрополита, уговорили снять это отлучение и тогда, возможно, владыку Вениамина отпустят или, по крайней мере, не казнят. Отлучение было снято, а митрополит Вениамин Петроградский был казнен. Это суть Петроградского процесса, когда действительно много священников пострадали. Я так понимаю, отец Анатолий, он тогда еще был отцом Анатолием Толстопятовым, как раз был в их числе.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, и как раз после этого Петроградского дела в 1922-1923 годах священник Анатолий Толстопятов находился в заключении в Петрограде, в тюрьме на улице Шпалерной, его еще называли Исправительным домом. В заключении он находился не долго, порядка четырех месяцев, был освобожден досрочно.

Алексей Пичугин:

— Друзья, напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня игумен Агафангел (Гагуа), помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в Казахстане в Москве, доктор медицинских наук, профессор. Мы говорим о личности Александра (Толстопятова), архиепископа Пермского и Солекамского в конце жизни. Сейчас мы говорим о том, как он стал священником, как он служил в Петрограде. И в общем и целом его постригли в монашество в 24-м году и дальше, я так понимаю, начался его очень сложный период в жизни, ссылки, Соловецкий лагерь, Нижегородская ссылка, Пермь, Вишерские лагеря. Вы вкратце в начале программы об этом сказали. У нас не сказать, что много времени остается, а мы еще и до архиерейства не дошли. Может быть, мы тезисно пройдем, но чуть подробней, чем в начале рассказали, по этому периоду?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Монашеский постриг отец Алексей принял в 1924-м году в Александро-Невской лавре с именем Александр. Слежка естественно была, жизнь была сложная. Необходимо отметить, все постоянно менялось, в лавру заходили обновленцы, поэтому полноценной монашеской жизни, как таковой, осуществлять было невозможно. В качестве монаха в монастыре оказался период для отца Александра очень недолгий. Вскоре он был опять арестован, и в дальнейшем в силу понятных причин возможности жить в монастырях уже не имел. Исповеднический путь преосвященного Александра начался с Петроградского процесса, как мы уже говорили, 1922-го года. Затем после пострига опять арест, в ссылку был отправлен в Нижний Новгород. Из Нижнего Новгорода вскоре был сослан в Пермь, где он, будучи возведен митрополитом Сергием (Страгородским) в сан архимандрита, продолжал служение и написание своих богословских трудов. Опять же, мы прекрасно понимаем, что где бы он ни находился, всегда был под контролем сотрудников ОГПУ. Занятие богословскими трудами привело опять же к возбуждению следующего дела на него в Перми. Уже после Перми он отбывал наказание в Вишерских лагерях, с середины мая 1931-го года был этапирован в Усолье. Затем из Усолья был переведен в Беломорбалтлаг.

Алексей Пичугин:

— А уже Беломорбалтлаг — это фактически смертные места.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да. Но необходимо отметить, что где бы он ни находился, всегда четко выполнял все свои обязанности, и его опыт был востребован в лагерях. Он работал в проектной организации, работал по обработке дерева, был начальником определенного производства. Поэтому лагерное начальство всегда видело и пользу от нахождения такого необычного заключенного.

Алексей Пичугин:

— Но при этом у него было хорошее образование, это позволяло ему какой-то инженерной деятельностью заниматься.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да. Занимался инженерной деятельностью. После освобождения в 1933 году он был призван к архиерейскому служению в Казахстане. Через три года вновь арестован, отбывал наказание в Ухтинлаге.

Алексей Пичугин:

— А в Казахстане он был епископом Алма-Атинским.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Алма-Атинским, да. С 1933-го по 1936-й год, незначительное время. Мы можем задаться таким вопросом, но до этого мы должны понять, почему произошла архиерейская хиротония. Здесь вопрос довольно-таки непростой. Можно отметить единственное, что митрополит Сергий его изначально рассматривал в качестве кандидата на архиерейскую хиротонию и возвел его, по всей видимости, как только представилась такая возможность.

Алексей Пичугин:

— А напомните, что связывало его с митрополитом Сергием. Опять же напомню нашим слушателем, митрополит Сергий сначала был заместителем патриаршего местоблюстителя, поскольку митрополит Петр находился в лагерях. Потом он стал патриаршим местоблюстителем, но знакомство их, митрополита Сергия с Александром (Толстопятовым), произошло сильно раньше.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, совершенно верно. Первое знакомство произошло в Нижнем Новгороде, когда он его возвел из иеромонаха в сан архимандрита. Тогда у них проходили очень теплые беседы, были получены архимандритом Александром наставления. Это мы можем почерпнуть из сохранившихся писем, они четко показывают, насколько тепло сам архиерей относился к митрополиту Сергию.

Алексей Пичугин:

— И вот он архиерей в Алма-Ате несколько лет и его снова арестовывают. А это уже 36-й год, это уже самая предтеча большого террора. Собственно говоря, это даже фактически начало большого террора, там уже мало кто выживал.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, это такой период открытых антицерковных гонений.

Алексей Пичугин:

— А где он находился все это время?

Игумен Агафангел (Гагуа):

— С 33-го по 36-й год он в Алма-Ате.

Алексей Пичугин:

— Нет, после ареста.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— После непосредственно ареста он был в Ухтинлаг сослан, был в Ухтинлаге в Коми. Опять же был оттуда освобожден досрочно и в ссылку был направлен в Пермь. Сначала перед Пермью он был направлен в город Вятку, а из Вятки уже переведен в Пермь.

Алексей Пичугин:

— От Вятки до Перми, Вятка — Киров, Пермь нынешняя относительно недалеко от Кирова, большой город. Но он не служил, он какое-то время работал на светской службе.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Он служил, он работал в структурах железной дороги, занимался проектной документацией, осмотром мостов. Как специалист был опять же очень востребован.

Алексей Пичугин:

— Когда мы говорим «не служил», здесь надо оговориться про то время. Это совершенно не говорило о том, что человек, раз, и решил полностью оставить церковное служение, бывало по-разному. Были архиереи в советские годы, в 60-е, 70-е, которые... был такой архиепископ Палладий, который, например, в 36-м году оставил священническое служение, причем по убеждениям, а в 44-м году решил вернуться, тоже по убеждениям, впоследствии стал архиереем. То есть бывало очень по-разному. Кто-то работал бухгалтером, но при этом тайно служил где-то. Нам из 2024-го года очень сложно представить мотивацию людей столетней почти уже давности, как они для себя решали этот вопрос. В данном случае, судя по тому, что владыка Александр (Толстопятов) в 43-м году, то есть спустя несколько лет, был назначен на кафедру, он для себя этот вопрос решал положительно. То есть он видел в дальнейшем перспективу для того, чтобы служить в храме.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, совершенно верно. И когда он находился в Молотове, необходимо отметить, короткий период основное направление его деятельности было открытие пастырско-богословских курсов в Молотовской епархии, следующим направлением была борьба с обновленчеством, которое все-таки присутствовала в данный момент. И самое главное — духовное общение с множеством людей.

Алексей Пичугин:

— Как раз 43-й год — это же встреча архиереев со Сталиным и, соответственно, как у нас это принято сейчас называть в исторической науке, новый курс. Новый курс — это многогранное явление. Потому что есть его характеристика внешняя, которая, наверное, не так много общего имеет с чисто научной, когда мы говорим, что Сталин все понял и поэтому открывались храмы. Нет, Сталин не то что все понял, он был прагматик и Церковь ему была нужна для решения каких-то важных задач. Тем более, что начало этого нового курса, как сейчас считают многие историки, как Алексей Львович Беглов, как еще ряд исследователей, было во многом связано с позицией союзников, которые хотели, чтобы все-таки гонения на верующих, не только на православных, в Советском Союзе ослабевали. И они по дипломатическим кругам, об этом сейчас много воспоминаний опубликовано того времени, добивались этого. Новый курс это такая многосоставная штука. Это, конечно, и использование Церкви в своих личных целях. Но для Церкви это был какой-то определенный период послаблений, действительно, открывались кафедры, из лагерей выходили священники, из лагерей выходили архиереи, которых оставалось не так много, или те, что находились на покое, возвращались к активному служению. Вот мы видим в 43-м году назначение владыки Александра (Толстопятова) в город Молотов, в нашу нынешнюю Пермь. Но он не так долго там прослужил, к сожалению.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, к сожалению, да. И в этот период, который ознаменовался его служением на Молотовской кафедре, необходимо поговорить о его апологетических трудах. Во-первых, такой труд, как «Щит веры» был им завершен практически перед его смертью в 1945-м году, что позволило определенное сравнение с трудом архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Войно-Ясенецкого).

Алексей Пичугин:

— Вот я как раз хотел спросить. Вы врач. Естественно, что вы с деятельностью святителя Луки не просто хорошо знакомо, но это для вас какой-то близкий человек, святой. Когда вы сказали, что вы сравниваете этих людей, я подумал, что может у него тоже какая-то врачебная была история. Но нет.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Нет, совершенно нет. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), анналы его хирургии, мы, многие доктора, до сих пор впечатлены тем трудом, который был создан в то время.

Алексей Пичугин:

— Отец Агафангел, вы же хирург, для вас это близко.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Да, для нас это интересно. Эти анналы хирургии, многими приемами мы пользуемся до сих пор. Эти все правила асептики и антисептики никуда не ушли, и в основе те практические разработки, здесь мы науку и практику разделить не можем, пользуемся до сих пор. Вроде бы прошло столько времени, а результаты принятия разработанной им методики очень эффективны. Так же можно их сравнить, как двух апологетов. Сравниваем труд, который написал епископ Александр «Щит веры», и труд архиепископа Луки «Дух, душа, тело». Один труд был завершен в 1945-м году, а второй труд был завершен в 1947-м году. Здесь опять в написании, как мы перед этим с вами проговорили, играло большую роль изменение государственно-церковных отношений 1943-1948 годов. У многих иерархов, то есть у епископата, они вызвали завышенные ожидания на будущее, в том числе о возможности не только защиты православной веры, но и наступления на безбожие, которое господствовало в идеологии советского государства. Иерархи считали, что сделать это необходимо на основе честной научной дискуссии образованного духовенства с атеистами. «Щит веры» и «Дух, душа, тело» — произведения, выстраданные жизнью святителей-исповедников, и потому их значение не исчерпывается временем, в которое они были созданы.

Алексей Пичугин:

— И уже в завершение нашего разговора надо сказать, что владыка Александр болел в конце жизни, и его кончина стала, к сожалению, понятным, надвигающимся событием осенью 45-го года.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— 45-го года, да. Есть письмо, которое он писал своим близким родственникам, сестре, монахиням, которых он предупреждал. Он мог предвидеть свою кончину и четко описывал, что на этом ничего не кончается, не переживайте. Определенный большой труд в этом мире был создан, завершен и было назидание на будущее, что вы должны жить с верой в Бога, видеть все самое хорошее в этой жизни и никогда не унывать. Это последнее предсмертное письмо владыки Александра.

Алексей Пичугин:

— Спасибо большое. Я напомню, друзья, что в гостях у нас сегодня был игумен Агафангел (Гагуа), доктор медицинских наук, профессор, помощник митрополита в представительстве митрополичьего округа Русской Православной Церкви в Казахстане в Москве. Меня зовут Алексей Пичугин. Прощаемся с вами, до новых встреч. Всего доброго. Будьте здоровы. До свиданья. Спасибо.

Игумен Агафангел (Гагуа):

— Всего доброго. До свиданья. Храни всех Господь.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Лазарева Суббота и Вход Господень в Иерусалим: история и смыслы праздников». Священник Антоний Лакирев
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 401