Поделиться
В 1946 году, то есть ровно 70 лет назад поэтесса, человек очень трудной судьбы Ольга Берггольц написала стихотворение. Там были такие строки:
А в доме, где жила я много лет,
откуда я ушла зимой блокадной,
по вечерам опять в окошках свет.
Он розоватый, праздничный, нарядный.
Само стихотворение очень длинное. Это воспоминание о ленинградской квартире, в которую поэтессе больше нет возврата.
Нет, я не знаю, кто живет теперь
в тех комнатах, где жили мы с тобою,
кто вечером стучится в ту же дверь,
кто синеватых не сменил обоев -
тех самых, выбранных давным-давно...
Я их узнала с улицы в окно.
Найдите это стихотворение, оно наполнено такой искренней тоской, которой невозможно не верить. Ольга Берггольц, кстати, посвятила его, судя по всему, своему мужу, который погиб от голода во время блокады.
Недавно я прочитал статью, в которой рассказывалось о том, кто живёт в Петербургских квартирах известных поэтов сегодня, спустя почти сто лет. Там даже были маленькие интервью с жильцами квартир, или комнат Маяковского, Ахматовой, Хармса, Мандельштама и Чуковского. Как ни прискорбно, особых поклонников творчества своих предшественников по дому не обнаружилось, некоторым фамилии бывших жильцов и вовсе ничего не сказали, а кто-то даже признался, что не любит своего соседа столетней давности. Это выборка, поэтических адресов в стране и за её пределами гораздо больше. Наверняка, в каких-то квартирах и сейчас живут преданные поклонники творчества своих именитых предшественников. Сама же Ольга Берггольц в конце стихотворения пишет о том, что, если ей станет невыносимо без той квартиры, то она поднимется, постучит в дверь, попросит воды, или хотя бы спросит – который час? Чтобы одним взглядом вернуться хоть на минуту в своё счастье. Я не уверен, что нынешние жильцы тех квартир открыли бывшим владельцам дверь. Время, знаете ли такое.
Я иногда думаю, что есть в Петербурге адрес Осипа Мандельштама, есть и его московский адрес, а есть ещё один – адрес его вдовы Надежды Яковлевны. Последние годы она жила в совершенно типовой панельной многоэтажке на Большой Черёмушкинской улице. Дом этот ничем не выделяется из многих таких же точно, стоящих по соседству. Кажется, адрес Большая Черёмушкинская, 14. Я не знаю, что в этой квартире на первом этаже сейчас, есть ли на доме мемориальная табличка. Но, я точно знаю, что дом этот такой типовой и такой привычный для спального района столицы – мостик между нашим временем и совершенно другим, например Петербургом Серебряного века, где совсем другая жизнь, где ещё нет Первой Мировой и до революции далеко, или даже, не Петербургом, а Киевом, потому что Надежда Яковлевна, родившись в Саратове, провела детство и юность в Киеве.
А есть ещё один адрес милый моему сердцу. Для меня он тоже - своеобразный мостик. Маленький домик, который спрятался во дворах Трёхсвятительского переулка. Здесь жил художник Левитан и здесь же в 1900 году он умер. Символично, что ученик Саврасова, по стечению обстоятельств, поселился близ Хитровки – самого неблагополучного района старой Москвы, где и сгинул в 1897 году сам Саврасов. Интересно, что прошло уже почти 120 лет со дня смерти Исаака Левитана, но до сей поры в этом домике в самом центре Москвы располагаются мастерские художников. Всякий раз, когда меня просят показать, что-нибудь интересное в Москве, я привожу человека сюда в этот маленький дворик, который полностью скрыт от любой суеты, обступившего его со всех сторон огромного города. Что нам даёт знание этих адресов? Мне кажется, что даёт немало, например, ощущение своей страны, культуры, или просто города. Если такого ощущения нет, то возникнет сиротство, оно может совершенно не ощущаться самим человеком, но оно будет явно заметно, если это произойдёт в масштабах целого народа.
