Писатель, поэт, педагог и православный философ начала двадцатого века Сергей Дурылин однажды высказал весьма оригинальную мысль – настоящими русскими богословами были… детские няни! Собственную няню, Пелагею Сергеевну, Сергей Николаевич с теплом вспоминал в своих мемуарах. Именно она научила его первой молитве – простой и безыскусной, но такой искренней, что, как признаётся сам автор воспоминаний, он помнил бы её, даже если бы все остальные молитвы вдруг позабылись. Размышляя о том, сколько великих людей склонялось в почтительном поклоне перед простыми женщинами, воспитывавшими их в детстве, Дурылин восхищался подлинной, бескорыстной любовью, не обусловленной законом материнства, а подаренной исключительно по велению души и сердца. Он собирал выдержки из биографий, фрагменты из мемуаров и писем, мечтая издать сборник воспоминаний, в которых личности, оставившие заметный след нашей в истории, делились бы рассказами о «подругах дней своих суровых». При жизни Сергею Дурылину издать книгу, увы, не удалось. Спустя годы задумку писателя воплотила в жизнь его биограф, филолог Виктория Торопова. При её активнейшем участии в издательстве Никея вышел сборник под названием «Няня. Кто нянчил русских гениев».
Многие самые известные литераторы, художники, музыканты, актёры, благотворители, мыслители, учёные, оказывается, запечатлели на бумаге образ своих нянь, не только не померкнувший в житейских бурях, но и, кажется, служивший для этих людей неким нравственным ориентиром, мысленным собеседником, а то и героем произведений.
Первым из гениев, воспевших собственную няню, вспоминается, конечно, Пушкин. И тут же в уме всплывает неизменный облик Арины Родионовны. Читая сборник «Няня. Кто нянчил русских гениев» действительно, обнаруживаешь, что большинство его героинь, женщин, без остатка посвятивших себя служению няни – другого слова, пожалуй, и не подберёшь - так или иначе подходят под этот Пушкинский образ. Бывшей крепостной крестьянкой была, например, Анисья – нянька актрисы и театрального педагога Надежды Смирновой. Анисья оставалась рядом со своей воспитанницей до самой смерти и даже помогала Смирновой в её работе – например, обучала актёров пению народных песен. Когда Малый театр ставил «Бедность не порок» Островского, Анисья руководила хором.
«Я вечно буду относиться с глубокой благодарностью к нашей родной няне», - говорил великий Константин Станиславский в одном из своих писем. Писатель и поэт Дмитрий Мережковский посвятил няне – правда, не собственной, а своей супруги Зинаиды Николаевны Гипииус – целую главу в поэме «Семейная идиллия». А известному математику Софье Ковалевской врезалось в память то, как няня водила её в церковь. Александр Герцен с упоением слушал нянины рассказы, о чём упомянул отдельной главой в «Былом и думах».
Почти пятисотстраничный том сборника объёмом своим отнюдь не отпугивает. Начав читать, с добрыми, мудрыми и светлыми образами, запечатлёнными на его страницах, трудно расстаться. И обретает новый, глубокий духовный смысл привычное слово «Няня.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.