У нас в гостях была актриса театра и кино Елена Захарова.
Наша гостья рассказала о своем творческом пути, о вере и об ощущении явной помощи Божией в жизни.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! В студии моя коллега Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Константин Мацан —
К. Мацан
— У нас сегодня долгожданная встреча, долгожданный гость: Елена Захарова — актриса театра и кино, всеми известная, всеми любимая. Добрый вечер, Елена!
Е. Захарова
— Добрый вечер! Спасибо!
Наше досье:
Елена Захарова. Родилась в Москве. С детства танцевала в эстрадно-хореогр
А. Митрофанова
— Елена, можно сразу вопрос, который, может быть, такой немножечко философский даже? Я вас не на сцене, а на экране впервые увидела в сериале «Кадетство». Этот сериал смотрели некоторые журналисты по долгу службы и огромное количество подростков и, я думаю, что людей, которые имеют отношение к школе, видели вас там в роли учительницы. И я думаю, что многие девочки — это просто даже, наверное, проверять не стоит, можно предположить, что это так и есть, — глядя на вас думали: «Как прекрасна! Вот надо вырасти, стать актрисой, начать сниматься в кино, будут узнавать на улицах, и это будет счастье». Вы в детстве тоже хотели стать актрисой, насколько я понимаю?
Е. Захарова
— Да, так и было.
А. Митрофанова
— Сейчас у вас всё это есть: вы актриса, вы много снимаетесь в кино — сейчас вы работаете над ролью в картине «Мишура», насколько я понимаю...
Е. Захарова
— Ну, и не только. С «Мишурой» я уже практически закончила, а основная сейчас съёмка идёт — называется проект «Домохозяин», это четырёхсерийный проект канала «ТВЦ».
А. Митрофанова
— Огромный послужной список у вас, если посмотреть количество фильмов, в которых вы заняты. Вас узнают на улице. Скажите, это счастье?
Е. Захарова
— Вы знаете, конечно, мне кажется, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. И если ты уже идёшь на этот путь, — а мне кажется, что творчество, актёрство, если так можно сказать, это путь, — то, естественно, это прекрасно, когда тебя узнают. Но узнавать тоже можно по-разному. Можно сказать: «Вон эта пошла», — понимаете? Люди же разные бывают. А могут подходить и говорить очень хорошие слова, наполненные искренностью, любовью — как будто ты родной человек. Кто-то говорит: «А можно вас обнять?» Для меня это стоит дорогого, тогда я понимаю, что вот всё не зря — мысли, страхи, сомнения, ожидания новых ролей, которые, бывает, идут по несколько месяцев. Знаете, когда читаешь биографию, это всё здорово, но есть же, как говорится, невидимые миру слёзы. Я, конечно, не жаловаться пришла, но бывают разные периоды, когда... У меня, кстати, часто очень было, особенно в первое десятилетие, когда я была в профессии, когда я вообще задумывалась, думала: «А, может быть, зря я сюда пошла, если вот так вот?» Мне никогда не было легко, в том смысле, что мне никогда, знаете... Может, мне легко было в 19 лет, в 20, когда всё вообще складывалось вот как здорово. А потом как-то ты должен всё время что-то доказывать, ты должен куда-то проходить, тебе должно везти. Вот я не могу сказать, что... Я не жалуюсь, конечно — слава Богу за всё, — но иногда думаешь: «Ну почему так?» Может быть, это тоже кажется со стороны, что у кого-то легко, а кого-то, знаете, тяжело. Поэтому я не могу сказать, что я прям так довольна как всё сложилось и в театре, и в кино. Мне кажется, очень есть к чему стремиться, честно.
А. Митрофанова
— Сейчас об этом чуть позже поговорим. Но, возвращаясь к вопросу о счастье, я правильно вас понимаю, что счастье — это не про известность, а про любовь?
Е. Захарова
— Абсолютно! Про любовь, и счастье — про самореализацию, когда ты понимаешь, что ты реализовываешься
А. Митрофанова
— Я с вами согласна!
К. Мацан
— Не об этом ли сказано «будьте как дети», в том числе?
Е. Захарова
— Мне кажется, да. Потому что ребёнка не обманешь, и даже если ребёнок тебя обманывает, ты видишь, что ребёнок обманывает. Понимаете? Мне кажется, это вот такая правильная мысль, которая должна быть.
К. Мацан
— Вы произнесли слово «самореализация»
Е. Захарова
— С одной стороны, да. Но вот если возвращаться, опять же, к «Кадетству», для меня это было огромное счастье. Я очень благодарна судьбе, что в моей вот этой биографии... кто-то считает, и я так иногда в интернете тоже вдруг если нападаю на это: больше 80-и проектов — фильмов, сериалов — не важно, но Полина Сергеевна для меня это, конечно, была какая-то веха, безусловно. Я не знаю, будет ли когда-нибудь ещё такая роль, когда ко мне подходят и дети, которые смотрят сейчас, и люди, которые уже выросли, которым 20 с небольшим, а кому-то и 30, а кто-то подходит, кому и 50, и говорили, что «мы смотрели, какой, вообще, потрясающий сериал».
К. Мацан
— А почему веха, что в ней такого, кроме того, что она так прогремела на всю страну?
Е. Захарова
— Вы знаете, там были очень правильные ценности в этом сериале: дружба, вот эта первая любовь, понятия чести, достоинства, мужской дружбы, патриотизма. Это всё было как бы не наносное, ведь есть много прекрасных сериалов, наверное, действительно. Есть — ты там посмеялся, ещё что-то, а здесь что-то было настоящее. Я не знаю, как это объяснить, но если действительно многие мальчишки после этого стали звёздами — когда мы начинали, им было по 14, по 15 лет. Я уже была как бы актриса, у меня... Вы говорите, что меня узнали по «Кадетству», а у меня были сериалы, начиная с 2000 года, и кто-то меня тоже знал, но, конечно, не с таким широким покрытием. А кто-то скажет сейчас: «А я не знаю, что такое «Кадетство»». И я сразу думаю: «Ну, что делать...»
К. Мацан
— Вот я, например, тоже не был тем, кто смотрел все серии этого сериала от начала до конца.
Е. Захарова
— Ну, не обязательно!
А. Митрофанова
— Зачем смотреть все серии?
Е. Захарова
— Конечно! Вообще, не надо себя никогда ничего заставлять делать то, что не нравится. Вот кому-то это легло на душу. Я сама думаю... Я не сериальный человек, но я тоже иногда вдруг сяду у телевизора и смотрю, думаю: «О, какой уровень хороший! Как всё вырастает!» — это же прекрасно.
А. Митрофанова
— Елена, вы сказали про свои роли, но мы, когда к эфиру готовились, обнаружили у вас в послужном списке ещё и такую очень интересную работу — вы Офелию сыграли.
Е. Захарова
— Да уж, тайно, да.
А. Митрофанова
— И вы знаете, это, на самом деле, одна из тех ролей, о которых тоже актрисы мечтают. Можно мечтать об Анне Карениной, о чём-то ещё, но Офелия это что-то такое романтическое, юное, прекрасное...
Е. Захарова
— И сумасшедшее, да.
А. Митрофанова
— При этом глубоко трагическое. Гамлета все трактуют очень по-разному. Для вас история Офелии это история о чём? История Гамлета самого, о чём она?
Е. Захарова
— Вы знаете, это так интересно, потому что... это же Петер Штайн делал, и я попала в проект в последний момент, то есть как-то чудесным образом. То есть я, видимо, должна была сыграть эту роль, вот так сложились обстоятельства..
А. Митрофанова
— Про что эта роль? Для вас лично про что она?
Е. Захарова
— Знаете, мне кажется, про то, что... про, наверное, веру во что-то сильную — веру в человека, веру в любовь. И, как мне кажется, что сумасшествие Офелии от того, что её мир разрушается, от того, что её предаёт любимый человек, от того, что вот так всё складывается. То есть, видимо, этот мир был настолько хрупок её, и она была как бы неустойчива. Гамлет убивает Полония — её отца — первое, потом её отвергает. А вы знаете, я иногда думаю: «А кто такой Гамлет?» — ну, если так говорить глобально. Да, получилось так, что его отца убили, и он потом начинает мстить Клавдию за то, что тот убил его отца, живёт с его матерью. А с другой стороны, вот если так подумать: это положительный герой — Гамлет? Который довёл Офелию до сумасшествия, до того, что она утонула, отравили мать. Вокруг все гибнут — это положительный герой? Вообще, Шекспир — один из моих любимых драматургов, но это именно трагедия в том, что, вот если бы человек не стал бы мстить. Если говорить по законам Бога, мстить нехорошо — ударили по правой щеке, подставь левую. Я понимаю, что здесь речь идёт об убийстве отца. Поэтому, мне кажется, здесь такое намешано, такая энергия. Почему Шекспира действительно страшно даже репетировать, честно. Бывают же какие-то истории, которые... Потому что поднимаются, если так можно сказать, наверное, не высокие энергии. Хотя трагедия — это трагедия, через трагедию должно быть очищение. И всё равно, я считаю, в любой трагедии должен быть светлый финал. Вот это моё мнение. А Офелия, мне кажется, что вот она сошла именно с ума из-за того, что вот такая любовь и столько всего на неё навалилось — вот, наверное..
А. Митрофанова
— То есть в этой истории вам не хватает цвета?
Е. Захарова
— Наверное, да. Я просто к тому, что всегда Гамлет — это такой герой, герой...
А. Митрофанова
— Ну, не всегда.
Е. Захарова
— Не всегда, да.
К. Мацан
— От режиссёра многое зависит.
Е. Захарова
— От режиссёра многое зависит, да. Но всё равно, конечно, все артисты мечтают о Гамлете, безусловно.
А. Митрофанова
— Безусловно.
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. И напомню, что в гостях у нас актриса театра и кино Елена Захарова. Елена, вы меня простите, если я сейчас задам какой-то слишком личный вопрос. Во многих газетах, изданиях и телепрограммах какое-то время назад подробно, кто-то более, кто-то менее, каждый в меру своей тактичности, говорили о том, что произошло в вашей жизни.
Е. Захарова
— Мы сейчас об этом не будем говорить, естественно, да?
А. Митрофанова
— Я вас вот о чём хочу спросить: когда вы про Офелию сказали, что у неё рухнул мир, она от этого сошла с ума. Вы сейчас сидите здесь, в студии — красивая женщина, реализованная актриса.
Е. Захарова
— Спасибо!
А. Митрофанова
— А что в такие трудные моменты помогает не сойти с ума?
Е. Захарова
— Вера в Бога. У меня, действительно, это слава Богу, потому что, конечно, родители, друзья и вера. Я очень часто ходила в храм, я в тот момент причащалась, исповедовалась и как-то много ездила по монастырям. Я и сейчас, когда есть такая возможность, если я где-то оказываюсь — в новых городах, неважно, — я всегда хожу в храмы, монастыри. У меня не всегда получается бывать на службах, но я к этому стремлюсь конечно же. То есть без веры я не знаю, как пережить. Я не знаю, верила ли Офелия, если возвращаться к Офелии, наверное, нет. Ну, мы вообще берём те древние времена. Я думаю, что если бы Офелия была верующая, то она, наверное, могла спастись, не сойти с ума. Всякое бывает, знаете, бывает же, что люди тоже какие-то становятся странные... поэтому, да...
К. Мацан
— Но вы, когда играли Офелию, вы так вопрос ставили?
Е. Захарова
— Да нет, конечно, я молодая была, мне был 21 год. Я играла так, как я чувствовала, я очень переживала, потому что разная была критика — кто-то меня хвалил, кто-то жутко ругал. Я тогда снялась ещё в рекламе, когда студенткой была. Мне вспоминали эту рекламу, понимаете, это был 98-й год. Если сейчас вдуматься: не было даже мобильных телефонов, пейджеры были...
К. Мацан
— Смотрите, какой возникает в этой связи вопрос: случается в жизни тяжёлая ситуация и человек идёт на исповедь, идёт в церковь, причащается. Возможно, для человека, который смотрит на церковь со стороны, не вполне понятно, а в чём здесь логика. Казалось бы, что такое исповедь? Разговор со священником о своих грехах — так, если грубо внешне описать. Понятно, что это разговор с Богом, другая цель этого разговора — но так, внешне. Казалось бы, человек в тяжёлой ситуации идёт на исповедь, потом участвует в каком-то — опять же, внешне может показаться — обряде, в Таинстве Причастия. И как это всё связано с обретением опоры, утешения и так далее? Вот как вы для себя на этот вопрос отвечаете? Как помогает всё это переживать трудности?
Е. Захарова
— Мне кажется, вера в то, что ты это преодолеешь и в то, что... Вы знаете, многие батюшки умеют слова найти. Потом, если даже открыть Писание, ты можешь найти ответы на многие вопросы. И мне кажется, человек становится унылым и депрессивным — вот мне говорят о депрессии... Я помню, что меня к психологу направляли, я пошла к психологу, я с ним разговаривала. Он говорит: «Ну, как-то с вами всё в порядке. Я чего-то не пойму...» То есть я не знаю, как это объяснить... При всей боли, при всей тяжести, но я не была в депрессии, мне кажется. У меня бывает, конечно, плохое настроение — ну, как нормальные люди, в таком климате кто живёт, естественно, это всё нам свойственно. Но я понимаю, что верующий человек не может быть унылым, потому что, пока он здоров, по крайней мере... Знаете, Церковь же учит и нездоровых людей не унывать, которые болеют, учит преодолевать свои страхи, болезни. И мне кажется, зависит от веры внутри человека, от силы этой веры. В принципе, говорят, что Господь милостив. И я верю в то... Во-первых, я верю в то, что существует, естественно, жизнь дальше, что мы живём не один раз — вот только на земле — и потом мы никого не увидим, кто нам был дорог в этой жизни. Я верю как раз в то, что все встречаются... Знаете я, вообще, когда-то видела интересные сны. То есть у меня бывает такое, что... Я как-то увидела, вообще, во сне своего дедушку — давно-давно, когда дедушки уже не было, и мне приснился мой дедушка, который мне там сказал... Я говорю: «Дедушка, а как ты со мной разговариваешь? Ты же как бы...» — по телефону он мне как будто позвонил. И это такой сон, что он мне говорит: «Будь осторожней, ты можешь что-то съесть и отравиться». И я через несколько дней действительно отравилась. Это было очень давно, но я помню этот сон, вот это ощущение. Я говорю: «Подожди, ты же как бы не здесь». Он говорит: «Ну да...» То есть я абсолютно верю в то, что там за нас молятся люди, которые нам были дороги здесь и которые нас любили, и которых мы любим. Мы здесь молимся за них, там молятся за нас. Я в это верю. И я верю, что всё может быть хорошо.
А. Митрофанова
— Это история про то, что любовь никуда не исчезает. Такая константа определённая — если она в жизни появилась, и мы её сумели как-то умножить...
Е. Захарова
— Да. Может быть, я как-то заблуждаюсь, я не знаю.
А. Митрофанова
— Елена, простите, если опять это будет очень личный вопрос: а как вы впервые вообще поняли, что есть жизнь после жизни?
Е. Захарова
— Вы знаете, я, на самом деле, ходила в храм, то есть не то что меня жизнь шарахнула, грубо говоря, и я пришла. Я ходила в храм ещё когда была школьницей, но я тогда не причащалась и не исповедовалась, то есть я только с годами поняла, что это правильно и надо делать. Но я всё равно ходила, я молилась, я на тот момент просила хорошие оценки, ещё чего-то. То есть я помню, что я жила на Алексеевской, я ходила в храм Трифона мученика на Рижской — как раз он помогает в учёбе, в работе — и молилась. Мы с одноклассницей ходили, я всегда ходила на крестный ход на Пасху. То есть я была как бы вхожа и веровала, но, скажем так, что я вот... Знаете, мне батюшка потом сказал: «Но это вы как в гости заходите, если вы не причащаетесь и не исповедуетесь. Ну, вы так вот ходите, так можно тоже ходить, конечно. Но мне всегда очень нравилось, когда, знаете, сталкиваешься с людьми, которые не верят. Я вообще не понимаю, как это можно... Кто-то говорит: «Я атеист». Я думаю: «А какая у человека система координат?» Вот я понимаю плюс-минус, какая у меня система координат, я знаю, грубо говоря, что можно, что нельзя. Да, кто-то оступается, ещё что-то... Я знаю, что нельзя осуждать, себя нужно как-то поднимать из этого... А когда у человека... вот я думаю: «А как человек живёт, во что он верит? В курсе евро, в курс доллара? Вот как?» Понимаете, меня это всегда так пугает. И когда я чувствую, что человек рядом как бы вроде бы и склонен, но в то же время... Я всегда пытаюсь как-то что-то объяснить, хотя я сама... Вы же понимаете, что я не батюшка, я тоже, может быть, что-то косноязычно говорю или плохо понимаю. Но вот сама факт, что я пытаюсь, мне хочется как-то человеку помочь. Но это, наверное, тоже про любовь, опять же.
К. Мацан
— А вот обычно первый опыт погружения собственно в глубокую церковную жизнь, то есть к участию в Таинствах именно, не как во внешний обряд, а как в суть, какова встреча с Богом, запоминается, остаётся в памяти, как не просто яркий, но важный опыт, такой кирпичик в фундаменте веры. Вот вы помните, что для вас стало таким важным первым воспоминанием, не знаю — первое причастие, первая Пасха? Как это было?
Е. Захарова
— Вы знаете, вот я говорю, что пасхи-то начиная со школы были, а Причастие, мне кажется, что первое было тоже давно, но уже после школы. Я помню, что ты после этого окрылённый очень. То есть как будто у тебя крылья появляются, несмотря на то, что очень тяжело рано встать, прийти.
К. Мацан
— Да, вот это большое искушение!
А. Митрофанова
— Особый крест!
Е. Захарова
— Да, это особый крест, правда — вот рано ещё встать. Вот сейчас я тоже когда хожу на крестный ход, у нас почему-то в храме служба идёт до четырёх утра. И уже я помню, что ноги вообще не могут стоять. И вот последнюю службу, которую я помню, последний крестный ход, я с трудом отстояла. Думаю: «Уже, наверное, не во благость мне. Надо, наверное, где-то садиться». То есть, правда, я смотрю, что люди со стульчиками приходят, потому что ноги начинают, просто такое ощущение, что отваливаться сейчас. Но надо терпеть.
К. Мацан
— Зато какая потом пасхальная радость!
Е. Захарова
— Да, это правда!
А. Митрофанова
— Присесть наконец-то?
К. Мацан
— Нет, я не это имел в виду!
А. Митрофанова
— Я, собственно, тоже! (Смеются).
Е. Захарова
— Свет в душе — это очень важно, и если ты это чувствуешь. Если, конечно, ты ничего не чувствуешь, то... надо обратиться к батюшке: почему так.
А. Митрофанова
— Елена, а бывает такое в жизни... Это бывает в моменты либо особой радости, либо, может быть, когда очень тяжело, во всяком случае, в моей жизни так бывало — когда чувствуешь каким-то очевидным образом присутствие, присутствие в твоей жизни той самой какой-то невероятной силы, которая помогает тебе стоять на ногах или, наоборот, вообще, несёт тебя куда-то. Это либо счастье, либо какие-то трагические такие моменты. Своими силами мы не справляемся, своими силами мы не выходим из тех каких-то...
Е. Захарова
— Я думаю, что это Ангел-Хранитель. Я думаю, что вы про Ангела-Хранителя говорите. Я, кстати, читала... понятно, что я читала «Несвятые святые», конечно — книгу архимандрита Тихона, мне она безумно понравилась, помню, что я её на одном дыхании прочитала и всем рекомендовала, и дарила, кто не мог сам её купить. А сейчас я читала Олеси Николаевой тоже рассказы, это из этой же серии. Там есть какие-то вещи, конечно, невероятные. Вообще, мне кажется, что духовную литературу надо читать время от времени...
А. Митрофанова
— Безусловно! Я-то имела в виду те моменты, когда человек понимает присутствие Бога в жизни.
Е. Захарова
— Конечно, да, да!
А. Митрофанова
— Это невозможно объяснить словами, эмоционально возможно выразить.
Е. Захарова
— Не знаю даже, как это сказать, но я понимаю, про что вы говорите — когда ощущение, что тебя взяли на крылья и перенесли, когда предотвратили какую-то, не дай Бог, аварию или ещё что-то ты понимаешь, что каким-то чудом. Когда что-то такое происходит, или откуда-то в тебе появляются такие силы, что ты не знаешь, откуда они вообще могут быть. То есть, казалось бы, что ты не можешь выстоять, а ты стоишь.
А. Митрофанова
— Вы говорите с позиции личного опыта, чувствуется.
Е. Захарова
— Безусловно! Не просто так, не с чужого точно, да.
К. Мацан
— В одном из ваших фильмов вы соприкоснулись с такой темой людей с ограниченными возможностями — с глухонемыми, если не ошибаюсь.
Е. Захарова
— Да, было, да-да-да!
К. Мацан
— Вообще, соприкосновение с этой темой в жизни и, наверное, в равной степени и в актёрской профессии, когда нужно это почувствовать, этим проникнуться, к этому как-то сформировать отношение, какие-то, как говорят актёры, манки найти, уверен, что это меняет в самом человеке. Когда ты видишь людей, которые на тебя не похожи, другие. Их называют людьми с ограниченными возможностями, хотя часто они оказываются людьми с неограниченными возможностями.
А. Митрофанова
— В отличие от нас.
К. Мацан
— Вот как для вас этот опыт, насколько он важным стал?
Е. Захарова
— Вы знаете, это был фильм «Там, где ты». Я играла маму глухонемой девочки, которую играла Настя Добрынина, а сериал Каринэ Фолиянц снимала, которая «Серафиму Прекрасную» снимала. И я пробовалась там на роль красавицы — ну, какой-то такой пустышки. А вот главная роль, она была мамой этой девочки, которая морячка, которая сети плетёт, неухоженная совершенно, живёт в деревне. И в неё потом влюбляется человек, а с девочкой она общается языком глухонемых. И я сказала: «Карин, я не хочу вот эту роль пустышки, мне не интересно. Я играла такие роли, я хочу вот эту роль!» Она говорит: «Мне кажется, это не твоё, но давай попробуем!» Я придумала свой образ, придумала косу, что я, вообще, не накрашенная. Я сыграла эту роль. Я ходила и занималась, по-моему, около месяца языком глухонемых. Я ходила и занималась с девушкой, которая и говорила немного. Но это интересный опыт, потому что... Я не могу сказать, что я очень много видела как они общались, я практически, к сожалению, быстро забыла этот язык. Но это было очень интересно, это какое-то что-то другое. Это когда какие-то движения как-то от сердца идут. И ты как-то смотришь, это какой-то... но вообще, это, опять же, плюс, наверное, профессии, что ты можешь погружаться. Ты можешь, грубо говоря, сегодня быть на светской вечеринке, а завтра ты можешь у моря сети плести и ходить с косой, и щуриться на солнце, не бояться морщин и не думать о том, как ты выглядишь, а думать о том, что ты хочешь сказать. Я считаю, что это прекрасно. И сериал получился очень такой неплохой, и я считаю, что он про любовь. Это тоже про любовь. А ещё, если говорить про вот какие-то такие... людей с неограниченными возможностями, я играла ещё роль фигуристки: фильм был такой «Вернуть Веру», он был очень популярный. И мне потом из Института инвалидов звонили, я к ним ездила, потому что там роняют мою главную героиню на лёд, и она становится инвалидом. И вот показан момент её восстановления: от всяких упражнений, потом инвалидное кресло. И в какой-то момент она становится тренером уже, то есть она, преодолевая себя, встаёт. Но это тоже был такой интересный опыт.
К. Мацан
— Продолжим этот разговор после небольшой паузы. У нас сегодня в гостях актриса театра и кино Елена Захарова. В студии Алла Митрофанова, я — Константин Мацан. Мы прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту.
А. Митрофанова
— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели! Константин Мацан, я — Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас сегодня замечательная актриса театра и кино Елена Захарова. И мы ведём здесь философский такой разговор вокруг театра и кино, но как-то всё больше о жизни. Елена, вы сказали в первой части программы, произнесли эту фразу, что «слава Богу за всё». А как вы понимаете смысл этой фразы? Мы её так часто употребляем в речи, она очень часто проходным таким, общим местом стала.
К. Мацан
— А часто она звучит скорее даже как перевёртыш свой: «Как дела?» — «Ну чего — слава Богу за всё!»
Е. Захарова
— Вы знаете, мне кажется, вы сейчас всё равно хорошо сказали, Костя. Это она, может быть, в каком-то другом... кто-то, может, по-другому говорит...
К. Мацан
— Плохо сыграл.
Е. Захарова
— Плохо сыграли, да. Мне кажется, что она очень какая-то, с одной стороны, ёмкая, а с другой стороны, она очень много в себя включает. Опять же, это я читала — что человек всё равно должен быть благодарен, потому что... Я тоже читала и думала про это, что мы иногда чего-то очень хотим, чего-то просим, а нам почему-то это не даётся. И только потом, спустя какое-то время, мы понимаем, почему это не давалось в тот момент. Может быть, ещё не время — там всё равно виднее, наверное, кому что сейчас надо.
А. Митрофанова
— А у вас было такое в жизни: когда вы просили, вам не давалось, а потом вы понимали?
Е. Захарова
— Наверное, да, наверное, было. Я сейчас конкретно не вспомню, но я думаю, что всё равно жизнь полна каких-то знаков, каких-то предупреждений. Я, например, понимаю, что у меня сильная интуиция. Я не всегда её могу услышать, но в какой-то момент жизни я это поняла, когда... уже задним числом, когда я не понимала — что такое, что со мной, почему, что происходит. Потом я или кого-то встречала, или что-то случалось. Я не знаю, как это объяснить словами, но это, видимо, вот что-то... что ты должен туда прийти или, наоборот, что ты не должен был туда прийти. Вот, знаете, оглядываясь назад, сложно сказать.
А. Митрофанова
— А как вы понимаете, что такое это состояние благодарности Богу? Вы для себя как это определяете?
Е. Захарова
— Это очень интересно, потому что я понимаю, мне кажется, может быть, я не права, что изначально Бог даёт человеку всё. И потом человек... Вот я сейчас это говорю — просто в голову пришло. И потом человек либо идёт по этому пути и правильно это использует, и отдаёт миру эту любовь — вот чем его наградил Бог. Либо же он растрачивает эту любовь. Но я думаю, что Господь всё равно любит, и Он очень многое прощает человеку. Не зря же говорят, что и грешники, которые сделали очень большие грехи, если человек раскаялся, то его Господь прощает. То есть вот когда человек идёт по пути, но он пошёл по-другому, допустим, пути. И он как бы и верит, но что-то он где-то то ли не понимает, то ли не чувствует. Я не думаю, что он может потерять, но он может, наверное, не прийти туда, куда он должен прийти. Я не знаю, как я говорю, правильно ли я говорю, может быть, запутано.
К. Мацан
— Мне кажется, тут не бывает правильных и неправильных ответов. Есть своя дорога, только ты для себя эти мысли формулируешь. А я бы вот о чём ещё хотел в дополнение спросить: вот я начал про этот перевёртыш фразы «слава Богу за всё». Ведь очень просто её использовать не по назначению: вот всё плохо, сейчас сил и возможностей прямо сейчас исправить всё нет, делать нечего. И от безысходности чего остаётся? Сказать, как-то смириться от безысходности, так, сжав кулаки и скулы: «Слава Богу за всё!» Я исправить ничего не могу, так хоть плакать не буду. Это одна трактовка, скажем так. А другая трактовка — это и вправду какая-то позитивная, мне, например, как человеку слабому, недоступная уверенность, что, ну, правда, слава Богу за всё! Заболел — да хорошо, значит, так нужно. Я сейчас утрирую, наверное. А вот как вы видите эту разницу? И где черпать в себе силы, на самом деле, чтобы и вправду сказать: «Слава Богу за всё!»?
А. Митрофанова
— Чтобы эта благодарность именно была внутренним состоянием.
Е. Захарова
— Ну да, чтобы это не просто фраза была.
К. Мацан
— Чтобы это было таким позитивным, активным состоянием, а не от безысходности и от такого сжатия кулаков и сжатия скул.
Е. Захарова
— Не знаю, надо как-то учить себя правильно мыслить. Я только это понимаю, потому что я даже замечаю, что как только ты начинаешь правильно мыслить и искренне благодарить, твоя жизнь меняется в лучшую сторону. Если ты впадаешь в уныние, какое-то разочарование — это не так, там не то, и почему-то вот оно и начинает... Либо же люди... Вот я тоже не понимаю, даже я вас сейчас спрашиваю. Вот говорят: «Вот ты чего-то очень хочешь, вот отпусти». Но ты не всегда можешь отпустить. Вот как это «отпусти»? Я пока тоже не понимаю. Знаете, типа плюнуть: «Ах!» Как? А вот так бывает сложно сделать.
А. Митрофанова
— Бывает. Я очень хорошо это знаю.
К. Мацан
— Это не плюнуть, это предать в руки Божьи.
Е. Захарова
— Это правильно!
К. Мацан
— То есть не я решу. Это просто сказать, это непросто, наверное, так жить, но сказать просто.
Е. Захарова
— Вот! А сказать — да.
А. Митрофанова
— Мне один очень мудрый священник в своё время объяснил, как это. Он говорил: «Понимаешь, мы все любим быть и казаться сильными, умеющими разруливать все свои проблемы и сложности. Есть ряд ситуаций в нашей жизни, где нужно вести себя по-обломовски». То есть передать проблему туда, наверх, в руки Божьи, и лечь спать. И ты понимаешь, как она потом начинает сама разрешаться. Просто ты в этот момент отключаешь себя, говоришь: «Да будет воля Твоя». Помните, как у Льюиса эта великолепная формула, что «запомни, есть только две категории людей: те, которые говорят Богу: «Да будет воля Твоя»; и те, которым Бог говорит: «Да будет твоя воля». Вот это про это. Как мне кажется, отпустить — это про то, чтобы по-обломовски передать это в руки Божьи и лечь спать.
К. Мацан
— Мне ещё кажется, что когда мы говорим «отпустить», почему этого иногда боятся? Потому что кажется, что если ты отпускаешь, то никто этим заниматься не будет.
А. Митрофанова
— Да, ситуация выйдет из-под контроля — начинается мандраж такой.
К. Мацан
— А на самом деле, просто есть Кто-то, с большой буквы, Кому ты эту ситуацию передаёшь. То есть есть Тот, Кто будет её, грубо говоря, обслуживать. Ты её не просто в никуда отпускаешь, ты её передаёшь конкретной Личности, Которой ты молишься, с Которой ты общаешься, Которая тебя любит.
Е. Захарова
— Да-да. Я помню, что есть какая-то ещё фраза, типа под лежачий камень вода не течёт, но она какая-то именно... что ты тоже должен что-то делать, что ты не можешь: «Ну, давайте, ну, я верю, помогай...»
А. Митрофанова
— «На Бога надейся, а сам не плошай» называется!
Е. Захарова
— Вот, да! То есть ты тоже должен как-то грести, в любом случае вёсла не бросать.
К. Мацан
— Я ещё вот о чём хотел спросить: вы в первой части программы такую фразу произнесли — «я всё равно до сих пор верю в чудеса».
Е. Захарова
— Да.
К. Мацан
— Как если бы чудеса были свойственны только детям, а взрослым уже, в общем-то, не свойственны, вот так странно, что до сих пор вы верите в чудеса.
Е. Захарова
— Ну, не в Бабу-Ягу, конечно.
А. Митрофанова
— И не в Деда Мороза.
К. Мацан
— А вот что такое вера в чудеса для вас, как для верующего человека?
Е. Захарова
— Когда что-то происходит совершенно неожиданно, когда ты не ждёшь как раз, и вдруг что-то — раз, думаешь: «Ну вот, услышали».
К. Мацан
— То есть это присутствие Бога?
Е. Захарова
— Конечно. Это и есть. Просто, мне кажется, ты должен в это поверить, вот что с тобой это может произойти. Если ты будешь думать: «Да нет, да как, да что...»
А. Митрофанова
— Мне кажется, в нашей жизни часто бывают ситуации, которые мы в силу настроения сегодняшнего нашего, внутреннего состояния или каких-то иных обстоятельств жизни, можем трактовать как чудо, а можем трактовать как совпадение или вообще пройти мимо и не заметить, что сейчас что-то очень важное произошло. Какие-то локаторы свои, что ли, надо настраивать, антенны внутренние на то, чтобы внимательно относиться к тому, что происходит с тобой, вокруг, чтобы замечать это чудо, произошедшее здесь и сейчас во внешнем или во внутреннем мире. Иногда же оно может быть очевидно только тебе, это чудо. Вам, как актрисе, я думаю, это должно быть понятно.
Е. Захарова
— Вы знаете, мне кажется, мы живём в такой суете, вот честно я скажу, что иногда я думаю... И вот так вот летит время, оно просто летит, и ты не успеваешь кому-то позвонить, кому бы ты хотел, что-то обсудить, ещё что-то, кого-то увидеть. И ощущение, что жизнь проносится. Вот в юности такого нет ощущения, в детстве. А после 20 лет, даже ближе к 30-и, уже начинается какая-то гонка. И вот как в этой суете увидеть чудо? Вот это зависит, мне кажется, от каждого, наверное, человека. Я просто сама понимаю, что мне иногда хочется, хоть я и родилась в Москве, но просто хочется уезжать отсюда хотя бы на несколько дней. Ты тогда видишь какой-то даже мир другой — звёзды горят, какая-то вдруг тишина бывает. А в Москве ты как будто в каком-то улье. И если ты вдруг здесь остановился, тебе кажется, что ты не нужен, не востребован, тебе уже страшно становится, потому что этот мегаполис предполагает, что ты бежишь белкой. Белка в колесе такая бегает. Слава Богу, если белка до храма добежала, успела на службу, тогда она ещё может отдышаться и как-то подумать: «О, Господи, действительно, не так всё плохо!»
А. Митрофанова
— Время здесь и на Луне течёт по-разному, а в храме вообще вечность.
Е. Захарова
— У меня, слава Богу, есть друзья, есть духовник, есть друзья, которые батюшки, с которыми я общаюсь. И у меня был момент как раз после того, как у меня всё произошло в жизни — поездка в Иерусалим, очень интересная. Потому что тогда архимандрит Русской миссии был отец Исидор...
К. Мацан
— Ваш коллега.
Е. Захарова
— Да, вы знаете, про кого я говорю. Игорь Минаев, да, он был когда-то.
К. Мацан
— Выпускник Щукинского училища, курс Владимира Иванова.
Е. Захарова
— А, вы с ним знакомы? Как приятно!
К. Мацан
— Нет, я с ним не знаком. Но я в своё время делал интервью с Владимиром Владимировичем Ивановым, он рассказывал, что один из его учеников стал не только верующим и монахом, а ещё возглавляет Духовную миссию в Иерусалиме.
Е. Захарова
— В Иерусалиме, да. И он пригласил нас в гости — меня и Иру Гринёву. Потому что мы как бы дружили. И я помню, что мы жили при Русской миссии, мы ходили в 7 утра на службы. Мы как раз попали на Вербное Воскресенье, когда был крестный ход с пальмовыми ветвями...
А. Митрофанова
— Как это красиво!
Е. Захарова
— Да. Мы спускались вниз, потом мы сидели вечерами, беседовали, пили чай, это было фантастически. Мы ездили в Тиверию, мы тоже жили в монастыре. Я помню, что я там с утра проснулась, пошла, окунулась в Галилейское море, ели рыбку Петра. То есть это какие-то такие вещи. И я после этой поездки вернулась какая-то такая окрылённая. У меня, к сожалению, не получилось остаться на саму Пасху, потому что у меня были съёмки, но я помню, вот это впечатление для меня на всю жизнь. Вообще, Иерусалим — это место силы такой. И я хотя бы раз в год стараюсь туда приезжать. У меня есть друзья в Горнем монастыре — знаю матушку. То есть я очень люблю... То есть для меня поездки по монастырям это тоже большое счастье. Вот как раз это момент почувствовать себя, вот эту тишину и другое время немножко. Я вспомнила, что вы сказали про время, что в монастыре... а в монастыре же, вообще, бывает другое время. Там даже, по-моему, как-то в Иерусалиме на час меньше, что ли, такая есть там история.
А. Митрофанова
— Вы знаете, это когда выпадаешь из этой центрифуги, к которой мы тут привыкли, и внезапно оказываешься в этом другом совершенно не только смысловом поле, но и в другом временном пространстве, то понимаешь смысл тех самых слов, что, конечно, великое чудо — умножение хлебов, но не меньшее чудо — произрастание хлеба. Просто ты в такие моменты начинаешь это произрастание хлеба замечать — что растёт пшеница, например. И начинаешь понимать, что же тоже чудо. Вообще, жизнь... далее со всеми остановками и по тексту. Как чудо.
Е. Захарова
— Да.
К. Мацан
— Каково это было для вас — увидеть своего коллегу, актёра, не знаю, насколько соратника по Щукинскому училищу, в рясе, в сане священном, монахом, настолько круто изменившем свою жизнь? Вроде начинали вместе, по крайней мере в одной альма-матер, и так сильно, так радикально, с одной стороны, разошлись дороги, с другой стороны, у каждого свой путь — это тоже путь. Что вы почувствовали в тот момент?
Е. Захарова
— Вы знаете, я очень давно знаю отца Исидора, ещё когда я была студенткой. Он к тому моменту уже не учился. Мы встречались, у нас был общий педагог Варвара Алексеевна Ушакова, которая умерла, когда ей было 93 года. И мы очень много лет дружили. И вот раз в году у неё на дне рождения точно или несколько раз в году мы встречались. И для меня было абсолютно органично. Я как-то ещё общалась с батюшками, которые были артистами. Отец Исидор не один. У меня не было никогда — «ну что это?» — никогда в жизни, наоборот! И я помню до сих пор... он уже не в Иерусалиме, а его вспоминают, его очень любили матушки, потому что он всё создавал. Он любит всё живое, он остроумный. Вообще, я замечаю, что очень много батюшек именно остроумные. И как-то они про серьёзные вещи говорят легко. Знаете, потому что когда тебя отчитывают или какая-то строгость, или ещё что-то, человек может испугаться. Вот у меня есть случай — у меня подруга, у неё четверо детей. И как-то её в храме батюшка как-то так отчитал, я не помню, за что. Но она больше в храм не ходит. Понимаете? И я её пытаюсь как-то вернуть. Я говорю: «Это тебе просто не повезло!» — что-то он такое ей сказал. Она говорит: «Я не понимаю, как такое могло быть!» Я говорю: «Я тоже не понимаю, но мы не в праве судить. Мы не знаем, для чего это было дано». Но я теперь пытаюсь её вернуть. Она прям боится теперь. Вот понимаете как. Поэтому очень важно, какой у тебя батюшка, кто тебе встречается на пути. Конечно, это должен быть человек, мне кажется, наполненный любовью. И мне кажется, батюшки всегда, конечно, знают, когда надо пожурить кого-то, если они такие вот настоящие и чувствуют человека, безусловно.
А. Митрофанова
— Актриса театра и кино Елена Захарова сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера».
К. Мацан
— У меня есть знакомый человек, который сильно старше меня, он актёр, он, по-моему, ещё в конце 50-х заканчивал Школу-студию МХАТ. И он мне рассказывал про своё поколение шестидесятников, что очень многие из его соратников-актёр
Е. Захарова
— Важно, для меня это важно. Я потому что, знаете, с кем-то из артистов говорю: «Ты батюшку играл, ты просил благословение?» Он говорит: «Нет!» Ну что? Я думаю: «Когда такие роли, ну как?» Или когда надо сыграть что-то очень отрицательное, что, как тебе кажется, лучше вообще не играть, конечно, надо советоваться. Нет, я стараюсь всегда просить благословения. У меня мой духовник отец Михаил и я очень счастлива, в том смысле, что у меня есть ещё один батюшка очень хороший, но я ему стесняюсь, допустим, звонить, мне как-то неудобно, а с отцом Михаилом мы настолько, если так можно сказать, дружны, и с матушкой, что мне вот хочется ему позвонить. Он настолько светлый, он настолько любит людей. И в нём я прям вижу эту любовь, и я её чувствую к себе. Знаете, когда я долго его не вижу, я прям скучаю, но это другая любовь — к другу, я не знаю, какая может быть. Любовь же, вообще, такая многогранная история.
А. Митрофанова
— А вы никогда не думали о природе любви? Откуда она? В чём, где её корни?
Е. Захарова
— Оттуда!
А. Митрофанова
— «Оттуда», — говорит Елена, показывая наверх.
Е. Захарова
— Да. Я думаю, от Бога, конечно. Любовь в сердце человека живёт. Как в песне какой-то поётся - «если в сердце живёт любовь». Мне кажется, это правильно.
А. Митрофанова
— Вы знаете, бывает такое... я даже знаю таких людей. Казалось бы, у них всё хорошо: всё хорошо с работой, всё хорошо с социальным статусом, вообще, в принципе всё как-то хорошо.
Е. Захарова
— Но души не чувствуется?
А. Митрофанова
— Нет чего-то, чего-то в жизни не хватает, как они говорят, формулируют для себя. И при этом, начинаешь с ними общаться, и понимаешь, что вот этого самого света не хватает, любви не хватает. Почему так получается? Спрашиваю просто ваше мнение. Понятно, что никто из нас не знает ответа на этот вопрос. Но есть люди, которые знают очень хорошо, я надеюсь, что мы когда-нибудь с ними тоже об этом поговорим. Просто интересно ваше мнение — как вы думаете: почему? Кто-то чувствует, видит этот свет, у кого-то он в жизни есть, а у кого-то нет.
Е. Захарова
— Мне почему-то кажется, что это зависит от веры и, опять же, отношения к другим людям. Понимаете? Потому что кто-то, может быть, из творческих людей: а вот я, а вот все остальные — где-то там. Понимаете?
К. Мацан
— Внизу.
Е. Захарова
— Внизу где-то. Но я же — это я.
А. Митрофанова
— То есть я в центре мира? Или на вершине горы.
Е. Захарова
— Ну, это неправильно. Не зря же... Может, сейчас не точно скажу, но чем больше ты отдаёшь любви, тем больше она к тебе возвращается. Если бы так мир был устроен — не было бы войн, не было бы того... А кто-то даже, я помню, так интересно, говорил: «А вот он богатый, у него деньги. Это же плохо, это грех». А батюшка говорит: «А почему это грех? Человек заработал». Если он никого не убивал, если он заработал свои умом, своим талантом, своим умением. Это же всё какие-то сопоставляющие. Есть харизматичность, и многие состоятельные люди, наверное, помогают тоже, слава Богу, другим людям, которым они могут. Есть совершенно разные люди. Есть люди, про которых ты понимаешь: «не входи — убьёт!» Но такого тоже как-то хочется понять, и думаешь: «А вдруг его можно расколдовать?» Может быть, просто к нему давно никто по-человечески не обращался? А все говорят: «Дай! Дай!» Наверное, он тоже не может давать.
А. Митрофанова
— Какой у вас, кстати, правильный подход!
Е. Захарова
— Да?
А. Митрофанова
— Да, я сейчас слушаю вас и мне просто хочется человека понять.
Е. Захарова
— Да, хочется понять, почему ты такой. Если ты сундук с клопами, почему ты сундук? Или если человек такой добрый — тоже думаешь, почему он такой добрый, правда ли, что он такой. Но мне повезло, что я в храме вижу... У меня прекрасный храм, куда я хожу — это в Успенском переулке храм Успения Богородицы в Путинках. Замечательный отец Алексей.
К. Мацан
— Гомонов.
Е. Захарова
— Да. Фантастический человек совершенно. И батюшка такой труженик! Там такие службы — как в монастыре! Вот там я как раз стою когда на крестный ход и жду Причастия, потому что мой духовник в городе Видное — отец Михаил. Поэтому я как-то вот то там, то сям. И ещё я счастлива, что отец Михаил меня познакомил с отцом Фёдором Конюховым.
К. Мацан
— Вот это да!
Е. Захарова
— Я знаю, что хвастаться нехорошо. Я сейчас похвастаюсь этим знакомством, потому что я счастлива, что я иногда могу прийти к нему и поговорить с ним. Там всё время люди у него, естественно. Потому что с ним просто хочется рядом постоять. Такая сила, которая есть в этом человеке, такая энергия, такая доброта. И какие-то я разные вопросы задавала. И про любовь спрашивала, естественно. Он очень интересно про это говорил. Но, вот я говорю, это ощущение какой-то силы и веры. Я видела эту лодку, в которой он переплывал океан. Я подержалась за это весло. Я ещё не встречалась с ним после того, как он прилетел на воздушном шаре. Но он настолько добрый и открытый. И мне кажется, может быть, я ошибаюсь, вот то, что я говорила в начале передачи — что в каждом человеке должен быть ребёнок. И в нём он тоже есть, такой прям необыкновенный. И картины — какие он пишет картины. Я, когда увидела, когда была на выставке полгода назад... Они такие, они пронизаны, в них... Какие-то картины были как детские, вот правда, но такие при этом какие-то светлые и очень наполненные этой любовью. Я думаю, что только настолько верующий человек может вот так вот не бояться летать на воздушном шаре. Я не помню, сколько дней он был в океане — там какое-то сумасшедшее количество дней один с вёслами. Когда я представляю, что так вот тебя кидает — небо, волны и вот это вот... какая вера должна быть и какая молитва!
А. Митрофанова
— Хорошо, что вы сейчас вернулись к началу нашего разговора, где мы вспомнили евангельскую фразу «будьте как дети», когда, безусловно, речь идёт не о... это не призыв к инфантильности.
Е. Захарова
— Да конечно!
А. Митрофанова
— А это напоминание о том, как важно иметь жадность до жизни и любопытство — желание открыть дверь и посмотреть, что там дальше, и не бояться идти. Потому что страх и любовь — это вещи несовместимые.
Е. Захарова
— Страх очень много парализует. Я прям ловлю себя иногда на мысли — что-то хочется сделать, а какой-то скажет: «Ну, нет, это как-то неудобно, это вот...» А это вот те ограничения, которые мы сами себе ставим, к сожалению.
А. Митрофанова
— А знаете, как их снимать? Можете своим личным опытом поделиться в этом смысле? Это же важно.
Е. Захарова
— Надо вдруг себя вспомнить в 18-20 лет, когда тебе кажется, что весь мир для тебя открыт, когда ты понимаешь, что весь мир тебя ждёт. Вот у меня было это ощущение, когда я заканчивала театральный институт. Иногда я его как-то пытаюсь вернуть, но это очень сложно, учитывая все жизненные перипетии. Это вот, знаете, как ты выходишь в жизнь, грубо говоря, есть такая фраза, с открытым забралом. То есть ты открыт, ты ещё ничего из себя не представляешь, но тебе кажется, что без тебя этот мир не может, и ты не можешь без него. И тебе кажется, что вот всё для тебя. Не в том смысле, что захотел — это взял, захотел — то. Я могу это пробовать сделать, я могу попробовать сделать то. У меня нет страха, у меня нет страха быть непонятным, что скажут: «Нет-нет, этот театр не для вас!» Вот знаете, тебе кажется, что тебя ждут. Я, когда училась, мне говорила наш худрук Валентина Петровна Николаенко: «Захарова, как ты думаешь, ты придёшь в театр, тебе что — все свои роли отдадут?» А я вообще никогда об этом не задумывалась! Я говорю: «А как?» Она говорит: «А как? Вот так! Люди же как-то добиваются». Вот я говорю, что надо думать, что всё должно складываться. Но это, мне кажется, только в 20 лет возможно.
К. Мацан
— Или можно вспоминать об этом потом.
Е. Захарова
— Можно вспоминать, да, и потом!
А. Митрофанова
— Я думаю, что это состояние, которого можно достичь. Главное, не требовать чего-то и не стучаться туда, наверх, кулаками.
Е. Захарова
— Нет, конечно нет.
А. Митрофанова
— А воспринимать происходящее с тобою так, как вы сегодня, собственно, нам и обозначили.
К. Мацан
— Спасибо за эту беседу! Елена Захарова — актриса театра и кино сегодня провела с нами этот «Светлый вечер». Очень светлый вправду и радостный он получился.
Е. Захарова
— Спасибо!
К. Мацан
— Эта улыбка, наверное, слышна была в эфире, хотя её не видно, но её не может быть не слышно.
А. Митрофанова
— Спасибо!
К. Мацан
— Спасибо вам огромное! В студии были Алла Митрофанова и я — Константин Мацан. До свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера».
Е. Захарова
— Спасибо!
А. Митрофанова
— До свидания!
Лазаракья — греческое угощение в Лазареву субботу
Некоторые думают, что Великий пост заканчивается на Пасху. На самом деле, это не так. Великий пост заканчивается накануне Лазаревой субботы — более, чем за неделю до Пасхи. Потом начинается Страстная седмица — время особого воздержания, отдельное от Великого поста.
Лазарева суббота — праздник очень светлый и радостный. Пусть еще не наступило время прекратить пищевой пост, но душа уже радуется в предвкушении близкой Пасхи. В Лазареву субботу Православная Церковь вспоминает, как Христос воскресил из мертвых своего друга, Лазаря, и этим показал всем, что даже смерть бессильна перед лицом Спасителя.
Лазарева суббота — один из любимых праздников для православных греков. Причем, в народном греческом сознании это праздник детский. Традиционно, в Лазареву субботу девочки разных возрастов набирают полевых цветов, украшают ими свою одежду, плетут из них венки и ходят из дома в дом, напевая гимны — своего рода колядки в честь воскресения Лазаря, которые называются «лазаринэс».
На некоторых греческих островах дети оборачиваются простынями и украшают себя желтыми цветами, чтобы больше походить на воскресшего Лазаря, который, ожив, вышел из пещеры, обмотанный погребальной тканью. В других местах в Лазареву субботу дети организуют целое театральное шествие в честь воскресения Лазаря. По улицам городов они несут большую корзину, изображающую могилу Лазаря, свечи, венки, кресты. Все это украшено яркими весенними цветами.
При всем своем многообразии детские шествия на Лазареву субботу, колядки, которые дети распевают, имеют одну цель — получить за свои старания вкусное вознаграждение.
Обычно в качестве, так сказать, «оплаты» за пропетые песнопения дети в Лазареву субботу получают печенья, которые готовятся в Греции только на этот праздник. По форме эти печенья напоминают завернутых в пеленку куколок. Но приглядевшись, вы увидите у этих куколок бороду и поймете, что в виде печенья изображен святой Лазарь, завернутый в погребальные одежды. Называются печенья — «лазаракья», то есть «лазаревы».
Как уже было сказано, несмотря на то, что Лазарева суббота — праздник, православные христиане продолжают воздерживаться от непостных продуктов. Поэтому «лазаракья» — печенья постные, но при этом очень вкусные. Попробуешь и, если не знаешь, что печенье постное, никогда об этом не догадаешься. Вкус у лазаракья как у настоящих сдобных печений. А их внешний вид напоминает, что как в случае с Лазарем Христос победил смерть, воскресив его, так и всех нас Он готов привести в Свое вечное Царство жизни и радости!
Все выпуски программы Вселенная православия
Священномученик Владимир и Валентина Амбарцумовы
Священномученик Владимир Амбарцумов, говоря о своей жене Валентине, повторял, что не знает, где кончается он и где начинается она. Любовь супругов была столь крепка, потому что черпала силы в Евангелии. И хотя совместная жизнь Владимира и Валентины была очень короткой, созданная ими и расцветшая в ΧΧ веке семья Амбарцумовых стала украшением Русской Церкви.
Незадолго до начала Первой Мировой Войны Владимир Амбарцумов вступил в московский кружок Всемирного Студенческого Христианского Союза. В кружках, подобных этому, рассказывала дочь Амбарцумова Лидия, «витал дух общежитейства: общий дом, общая трапеза, общие заботы. В них проходила вся жизнь: здесь дружили, влюблялись, женились, родили и воспитывали детей». Здесь Амбарцумов познакомился со своей будущей супругой Валентиной. Оба они были протестантами: Владимир по рождению, а Валентина, которую в детстве крестили в православии, сделала осознанный выбор в пользу баптизма.
Молодые люди поклялись посвятить жизнь проповеди Евангелия. Они поженились в 1916 году. Через несколько месяцев после торжества Владимир писал Валентине: «Я очень привык к тебе, но всё же то, что ты у меня есть, для меня так же ново, как в первый день. Я чувствую себя совершенно иначе, чем раньше, и всё ещё удивляюсь этому, вернее, радуюсь. Всё-таки как отлична эта радость от всех других земных радостей, которые, и даже лучшие, так скоро проходят, хотя бы уже и потому, что к ним привыкаешь».
После революции христианские кружки подвергались притеснениям со стороны властей, но первые годы они продолжали работать. Владимир и Валентина не оставляли евангельской проповеди. Вместе с друзьями они приобрели и отремонтировали старый дом в центре Москвы, в одной половине которого разместились сами Амбарцумовы, а в другой — проходили занятия и собрания кружка. Супруги организовывали лекции, приглашая известных богословов, раздавали евангелия в больницах и тюрьмах, создали детский приют для сирот. Один из подопечных этого приюта — мальчик Никита — стал приёмным сыном Амбарцумовых. Они приняли его в семью, хотя у Владимира и Валентины уже было двое маленьких детей.
В 1920 году Владимира Амбарцумова и многих других кружковцев арестовали. Причиной ареста была их миссионерская деятельность. В это же время Амбарцумовы потеряли одного из сыновей — Витя умер от скарлатины. Родители утешали друг друга напоминанием о Господе. Владимир в одном из писем к супруге писал: «Будем же послушными и терпеливыми Его учениками. Ведь все испытания имеют исключительной целью закалить и воспитать нашего внутреннего человека для вечной жизни. Чем больше мы здесь переживём Господа и силу Его, тем ближе и роднее Он нам будет там. Будем охотно приносить в жертву временное, чтобы приобресть вечное».
Страшным испытанием для Владимира стала потеря Валентины, которая скоропостижно скончалась от пищевого отравления в 1923 году. Перед смертью она сказала мужу: «Я умираю, но ты не очень скорби обо мне. Я только прошу тебя: будь для детей не только отцом, но и матерью. Времена будут трудные. Много скорби будет. Гонения будут. Но Бог даст сил вам, и всё выдержите». Во время похорон Валентины — они проходили по протестантскому обряду — царила возвышенная, просветлённая радость. Спустя несколько лет Валентину заочно отпел православным чином владыка Мануил Лемешевский. Владимир в середине 1920-х годов сблизился с протоиереем Валентином Свенцицким и стал его духовным сыном. Отец Валентин крестил Амбарцумова и двух его детей, а затем благословил Владимира стать священником...
Когда-то супруги Амбарцумовы мечтали о 12 детях — по числу апостолов. Их чаяние оправдалось во внуках и правнуках. У старшего сына Евгения, настоятеля Князь-Владимирского собора в Ленинграде, родилось восемь детей, у дочери Лидии — шесть. Среди потомков Амбарцумовых — множество, куда больше двенадцати, православных священников.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Преподобные Сергий и Варвара Островские и их сын – преподобный Александр Свирский
В 1830 году в приладожском селе Мандеры построили часовню. В ней находились образа святых — преподобных Сергия и Варвары Островских и их сына — преподобного Александра Сварского. Часовня стояла на месте, где в пятнадцатом веке был дом, в котором жили Сергий и Варвара — в миру Стефан и Васса — и где у них родился сын Амос — будущий святой Александр Свирский.
Супруги считались зажиточными людьми. Они трудились, растили детей, ни в чём не нуждались и не собирались менять вполне счастливый образ жизни. Своего третьего и последнего ребёнка — Амоса они буквально вымолили у Бога. И относились к мальчику, как к дару небес и утешению в старости. Когда Амос вырос, родители стали искать ему невесту. Но юноша мечтал только об одном: он хотел уйти в монастырь. Амос строго соблюдал посты и посвящал ночи молитвам.
Однажды он познакомился с монахами из Валаамского монастыря, пришедшими в село по хозяйственным нуждам. Узнав про отдалённую обитель, расположенную на Ладожском озере, Амос был заворожён рассказами о подвижнической жизни иноков и решился уйти на Валаам. Понимая, что родители его не отпустят, юноша пошёл на хитрость: сказал отцу и матери, что идёт по делам в соседнюю деревню и просил не беспокоиться, если ему придётся задержаться. А сам преодолел 180 километров и, явившись в Валаамский монастырь, принял постриг с именем Александр.
Три года Стефан и Васса искали сына. Ходили по городам и сёлам, опрашивали людей, обещали щедрое вознаграждение тому, кто сообщит им о местонахождении Амоса. Всё было безуспешно. Но родители не теряли надежды. Никто не видел их сына живым, но ведь и мёртвым не видели тоже. Когда же до супругов дошла весть о том, где живёт Амос, Стефан собрался и отправился на Валаам. Александр не хотел выходить к отцу, понимая, что тот будет уговаривать его вернуться. И согласился поговорить только после того, как Стефан пригрозил, что убьёт себя. Сын выслушал отца, и хоть ему было нестерпимо видеть его слёзы, ответил: «Одно тебе хочу сказать: придя в монастырь Пресвятой Богородицы в Остров, постригись там, и спасение души своей получишь. А если этого не сотворишь, больше лица моего не увидишь». Стефан в гневе ушёл, но любовь к сыну заставила его вернуться и пообещать Александру сделать так, как он хочет.
Стефан сдержал слово. Он продал свой дом, раздал имущество бедным и вместе с женой ушёл в Введенский монастырь, где они приняли монашество. Стефан постригся с именем Сергий, а Васса с именем Варвара. К тому времени они были уже пожилыми людьми. И прожили совсем недолго, скончавшись в своей тихой обители. Александр, никогда не забывавший об отце с матерью и опекавший их монастырь, так и называл его: «монастырь моих родителей». И царь Фёдор Иоаннович говорил о нём: «Введенский монастырь, где лежат родители чудотворца Александра Свирскаго». Супруги были канонизированы Церковью и прославлены в чине преподобных.
Сам Александр покинул Валаам и построив хижину на берегу Рощинского озера, несколько лет жил там в одиночестве. Слух о том, что у озера живёт святой, распространился по окрестностям, к Александру стали приезжать паломники. Жить им было негде, и Александр основал на берегу монастырь Живоначальной Троицы, а чуть позже недалеко от него — Александро-Свирскую обитель, игуменом которой и стал. Он прожил 85 лет и умер в августе 1533 года. Церковь канонизировала его спустя 14 лет после кончины.
Сегодня великое множество людей молится Александру Свирскому о рождении ребёнка, как когда-то молились о том же святые Сергий и Варвара. За помощью к Преподобному обращаются и родители, чьи дети решили посвятить свою жизнь Богу. Сразу и безоговорочно принять это могут далеко не все. Но молясь Александру Свирскому матери и отцы, так же как Сергий и Варвара, учатся уважать жизненный выбор своих детей.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен