«Свет творчества». Дарья и Мария Андрияка

У нас в гостях были вдова и дочь народного художника России Сергея Андрияки Дарья и Мария.

Наши гостьи рассказали, как Сергей Николаевич передавал любовь к живописи своим детям, как сейчас они продолжают дело отца в основанных им Школе акварели и Академии изящных искусств, а также разговор шел о том, как творчество влияет на развитие личности и помогает двигаться к Богу.

---

М. Сушенцова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, у микрофона Мария Сушенцова. Я с удовольствием представляю наших сегодняшних гостей — это Дарья и Мария Андрияка, жена и дочь Сергея Николаевича Андрияки, народного художника Российской Федерации, академика Российской академии художеств, основателя и ректора Академии акварели и изящных искусств, отца шестерых детей. Добрый вечер.

Д. Андрияка

— Здравствуйте.

М. Андрияка

— Добрый вечер.

М. Сушенцова

— Для полноты картины я бы хотела добавить для наших слушателей, что Дарья, супруга Сергея Николаевича, сейчас является руководителем Фонда наследия Сергея Андрияки. Надеюсь, мы и об этой части вашей деятельности сегодня поговорим. А Мария сейчас является заместителем директора Школы акварели Сергея Андрияки. И, пользуясь случаем, хотела бы наших слушателей проинформировать, что в скором времени, 11 октября, будет проходить день открытых дверей в Школе акварели Сергея Андрияки с 11 до 17 часов. Вот как раз хотела бы попросить вас более подробно сделать анонс этого прекрасного события для наших слушателей.

Д. Андрияка

— Я думаю, для москвичей и в Подмосковье, да и по всей России хорошо известна Школа акварели Сергея Николаевича Андрияки, его Академия. Но в данном случае мы будем говорить именно о Школе, как о детском учреждении, подготавливающем человека в будущую жизнь, также и для профессионалов это хороший старт, кто поступает и к нам, и в другие творческие вузы. Вот 11 октября, с 11 часов утра у нас как раз будет проходить встреча и с художниками-педагогами, и будут мастер-классы, и концерты, и можно попробовать себя в лепке и в разных совершенно техниках, но в основном, конечно, это будет и рисунок, и акварель, и наши замечательные преподаватели, академики, заслуженные народные художники будут проводить мастер-классы и можно попробовать себя в этой творческой деятельности. У нас учатся не только дети, но и взрослые, без ограничений, очень большой контингент, то есть у нас учатся и в 70 лет, и в 80, в любом возрасте. Сергей Николаевич не ставил такой задачи сделать всех художниками, но хотел, чтобы человек приобщался к прекрасному, а умение писать и рисовать — это прекрасно.

М. Сушенцова

— Мария, может, что-то ещё дополните?

М. Андрияка

— Да, я хотела добавить, что у нас в Школе есть такая особенность уникальная, наверное, и возможность для многих посетителей — не просто попробовать что-то такое сделать. Допустим, мы пишем часто какие-то фрукты, овощи для детей, чтобы это было поэтапно, и они могли за час где-то написать, но и также уникальная возможность в том, что наши педагоги, многие из которых состоят в Союзе художников и академики уже, показывают такие мастер-классы уникальные для всех желающих, что любой посетитель может увидеть, как создаётся с самого нуля на чистом листе бумаги уже конечная картина, полноценная, часто это пейзаж, иногда — цветы. Поэтому, конечно, хочется всех позвать, потому что такое нужно увидеть хотя бы раз в жизни.

М. Сушенцова

— Увидеть, как работает мастер, да? Если самому не попробовать, то хотя бы понаблюдать за этим актом творчества. Замечательно. Я хотела бы и сама, как мама, и для других слушателей уточнить моменты, связанные с поступлением в Школу акварели. Насколько я понимаю, это бюджетное заведение, туда можно поступить на бюджет с определенного возраста, но, допустим, если ребёнок ещё не очень умеет рисовать, он может прийти, вероятно, на возмездной основе и заниматься, подготовиться, набрать определённый уровень, чтобы потом уже попытаться поступить на бюджет?

М. Андрияка

— Да. Мы это практикуем и с детьми, и со взрослыми желающими, то есть у нас дети где-то от 6 лет и до 14-15 могут спокойно обучаться сначала на дополнительном образовании, получать какие-то основы и затем, если их очень затягивает творческая сфера, то они поступают уже на бюджет или также на платное отделение, где они обучаются пять лет, осваивают азы акварельной живописи, рисунка, композиции, и затем, уже на выходе пишут экзаменационную работу. Очень многие у нас на выходе не могут расстаться со всей этой историей, и они уже поступают в Академию, как студенты.

М. Сушенцова

— Вы знаете, когда я готовилась к эфиру, вот этот материнский интерес во мне возобладал, поскольку сама всё время в прикладном ключе над этим размышляю: современные родители часто, такие вот ответственные родители хотят приобщить ребенка к прекрасному, дать ему максимально широкий выбор того, что существует из этого прекрасного — допустим, из сферы искусства, наук, языков, многие учат сразу по несколько иностранных языков, и особенно когда семьям многодетная, понятно, что в сутках только 24 часа, и по твоему желанию, то, сколько ты хочешь впихнуть в ребёнка, он просто взять не в состоянии, потому что время ограничено и познавательные способности ограничены. И хотела бы у вас спросить: всё-таки как увидеть в ребёнке задатки, расположенность к живописи, к сфере, которая вам особенно близка, вы в ней непосредственно живёте, творите? Потому что для общего развития везде ребёнка не отдашь, и в музыкальную школу хочется отдать, не только в художественную школу, всё-таки сделать это осмысленно, разглядеть. Вот как это разглядеть, по вашему опыту воспитания и работы в этой сфере, соприкосновения с ней?

Д. Андрияка

-Ну, наверное, если мы вернёмся к советскому времени, а может быть, и раньше, к дворянскому образованию, ведь никто не ставил своей задачей сделать из кого-то музыкантов, художников. Сейчас мы видим акварели Лермонтова, Пушкина, вальсы Толстого слушаем — не было такого вопроса, он не стоял. Каждый мало -мальски образованный человек (а что такое образование — образ Божий) понятно, что это основа — то, откуда мы пришли и куда мы идём, а остальное прикладывается к этому: музыка, живопись, языки. А уже профессиональные какие-то навыки, будет ли человек врачом, или будет он физиком, химиком, чем-то ещё заниматься, ему это никогда не помешает. А вот именно образование, как образ, это как раз и есть основа. Сергей Николаевич никогда не ставил задачу такую, чтобы именно профессионалов готовить. Он готовил школу для тех, кто просто хочет и должен, как культурный человек, уметь рисовать. Также у нас проходят прекрасные концерты классической музыки. И ребёнок, когда в этом растёт, понимаете, очень сложно прийти человеку, который не занимался музыкой или живописью и начать слушать симфонический оркестр и какой-то концерт. А если ты хоть чуть-чуть, немножко закончил школу или дома занимался, для тебя это уже совершенно другое видение, у вас другой слух, у вас другой вкус, вот это и есть образование. И я помню, были прекрасные хирурги, которые перед операциями слушали, например,какие-то отрывки из любимых произведений или наслаждались великими произведениями мастеров. Это как раз наша культура. Это то, что создал, я считаю, великий мастер, который жил в наше время, и совершенно простой, обычный человек, но просто захотел передать вот этот опыт. А поскольку у него и отец — педагог и руководитель Суриковской школы юных дарований был, и мама — преподаватель, и вся семья педагогов и художников, у него уникальные совершенно наработки с педагогами, они все — члены-корреспонденты, они все — действительные члены Академии наук, Академии художеств, то есть это высочайший уровень, и готовил он их только сам. У нас в чем вообще уникальность нашей Школы акварели, Академии изящных искусств — в том, что преподаватель делает все задания поэтапно вместе с учеником, и каждый этап он видит, то есть это наглядный пример. Это то, что было, наверное, в Италии раньше и в императорской Академии художеств. А у нас сейчас что говорят: «У вас ребенок гениальный, талантливый, вообще его учить ничему не надо, пусть сам делает». Ну хорошо, тогда давайте мы его посадим за пианино или дадим скрипку, и, не зная нотной грамоты, как он будет это делать? То же самое существует и в живописи. А видение — это очень серьезная вещь, это человек открывает для себя мир. То есть вот мы смотрим, например, на стакан, на лист, на природу, и не видим. Но как только человек берет в руку карандаш, он начинает изучать:а тут тень, а тут полутень, а тут темнее, а тут светлее, и ему становится интересно.То есть мир перед нами открывается, перед любым человеком, маленьким или взрослым. Мы преподавали когда-то с Сергеем в американском посольстве, там люди возрастные. Но они говорят: "Я гуляю утром с собакой, смотрю на ее следы на снегу, и я вижу, что тут-то темнее, а тут светлее, и я могу это нарисовать, изобразить!«То есть все, человек начал видеть. Поэтому это очень важно. А по времени — понятно, что у нас мамы особенные героини, потому что неважно, один или трое, пятеро, шестеро детей — конечно, это очень тяжело, но ведь это мы вкладываем в будущее.

М. Сушенцова

— Да, действительно. Мария, может быть, вы бы хотели добавить к ответу Дарьи? Вы же тоже выбрали путь художника для себя, как основное поприще, вот как вы почувствовали в себе к этому тяготение свое личное?

М. Андрияка

— У меня чуть-чуть такая конфликтная ситуация получилась, потому что я самый младший ребенок в семье, шестой, и я понимаю, что никто уже особо не церемонится, что ты хочешь, что ты не хочешь. Поэтому у меня с детства было так, что мы с сестрой Соней ходили и в школу художественную, и музыкой занимались, и танцами, гимнастикой, всем, чем можно, и это, конечно, было тяжело. Но вот спустя много лет, когда я себе задавала постоянно вопрос: «ну куда мне эта музыка, ну зачем она мне нужна?», то сейчас я, конечно, понимаю, что мы ходим в театр, мы ходим слушать классическую музыку, даже если я слышу современную музыку, я начинаю ее именно слышать по-настоящему, а не то что это там фон какой-то. И с музеями такая же история. Мне очень обидно от того, что у нас много очень учащихся и студентов, и еще маленьких детей, кто только-только начинает заниматься, но я вижу, что у родителей такая тенденция, что вот в музеи сейчас особо не ходят. И появилась вот эта тема, что вы можете не выходить из дома и посетить виртуальную какую-то выставку, экскурсию, и вам ничего не нужно, одеваться не надо, стараться не надо, увидеть вживую не надо. Но я считаю, что надо все-таки прививать какой-то вкус, потому что это то, что нас окружает всю жизнь, то, что мы будем своим следующим поколениям передавать и хочется, чтобы наши дети все-таки чтили традиции и уважали и родителей своих, и свои поколения, и чтобы они как-то продолжали это дело. Собственно, почему мы сейчас все занимаемся и Школой, и Академией, и образованием, и мы пишем картины, и мы их пишем не на компьютере, не поддаемся современной тенденции всех вот этих нейросетей и так далее. Я честно говорю, это просто ужас. Вот мы ходили на выставку современную, и я понимаю, что то, что мы делаем, и то, что сейчас создаётся вокруг, это очень большой контраст для людей, кто умеет думать ещё своей головой, что такое настоящее духовное. Мы всё-таки пишем не то, что мы видим, а мы пишем то, что мы чувствуем, и мы это передаём, поэтому люди, ходя на выставки, вот эту энергетику работ отца нашего и наших работ чувствуют. Поэтому я, конечно, за честное традиционное настоящее искусство, за ценности и за хорошее здоровое воспитание.

Д. Андрияка

— У нас не только учат живописи и акварели, вообще-то у нас есть всё — и масло, и темпера, и мозаика, и скульптура малых форм, и монументальное искусство, анималистика. И вот ребята, Маша с Мишей, делали сейчас свой диплом, прикладная часть состояла из мозаики 2×2 метра изображения Спасителя, Спаса Нерукотворного, они выкладывали вручную, кололи три года по благословению владыки Соловецкого. И я считаю, это такая честь для нас, что теперь она находится на святых вратах Соловецкого монастыря. Приплыла она туда в этом году, ребята её монтировали. У нас такие вот проекты, очень интересные.

М. Сушенцова

— Раз уж мы заговорили сейчас о необходимости приобщать ребёнка хоть какими-то средствами к искусству, если он не занимается в художественной школе — хотя бы на выставки водить, в музеи, то не могли бы вы раскрыть для наших слушателей, для тех, кто, может быть, не совсем понимает такую связь художественного видения и ценностей, в частности христианской веры, как для вас, в вашем опыте связано это умение смотреть на мир и видеть его, чувствуя его, выливать на холст, с верой и почитанием Бога? Потому что интуитивно кажется,что здесь какой-то прямой мостик между этими двумя сферами.

Д. Андрияка

— Ну, поскольку Сергей год как преставился, что можно сказать: во-первых, он человек был глубоко верующий, это видно по его работам, хотя они, может быть, не всегда напрямую религиозно так просвечивают, но когда видишь цветы, красоту мира, то понятно, что это воспевание Творца. Ну и, наверное, то, что он не только художник, но и педагог, основа эта чувствуется в Академии, чувствуется в Школе. Он заложил, наверное, самое главное, и всегда шел к этому. Мы образование даем, но не всегда задумываемся, что это не главное. А ведь главное для каждого человека — понимать с самого детства, что человек пришёл, но человек уйдёт, и когда он не задумывается, зачем, тогда происходит разлад и раскол в наших душах, умах и так далее.А ведь всегда же это было, что остаётся? Остаётся только то на земле, что вело именно к Творцу. Мы приезжаем в Петру, там мы видим тысячелетнюю историю, сохранившую только то, когда человек обращался к Богу. Только это мы видим. Да, они все ушли, но они шли-то куда? Ведь мы же все уйдём. И это должен знать каждый человек, вот это и есть образование. Человек рождается для того, чтобы перейти и родиться в вечность, никто тут не останется.И вот это образование, которое мы даём, и которое всегда, до 17-го года давалось. Детская литература, она же вся уничтожена, она же вся была связана именно с христианским воспитанием или, допустим, мусульманский мир, но ведь это же тоже всё ведёт к Творцу. И у любого народа вся глубина в чём заключается? Она заключается в том, чтобы человек пришёл к своему Творцу. И тогда вот это образование, которое мы даём, не даст человеку совершать то, что происходит сейчас в мире. Ведь сейчас идут дикие страдания. Мы же думаем: вот, у меня что-то в жизни случилось, у другого что-то случилось, а ведь, если представить вообще, что происходит в Палестине, что происходит с нашими людьми, ведь это же дикие-дикие страдания, а мы там что-то радуемся или переживаем, что у нас что-то случилось. Но ведь надо же быть человеком, нужно сочувствовать, соболезновать. Вот духовник Сергея, архимандрит Сергий (Савельев), он прошёл лагеря, у него вся семья приняла постриг, монашествующие все были, домовый монастырь организовали. Его дочка, Катюня, инокиня Екатерина, когда смотрела новости и что-то случалось, она плакала. Она последние годы была парализована, у нее спрашивают: «Что ты плачешь?» Она говорит: «Я в этом виновата». Каждый из нас может взять на себя малейший подвиг и помочь человечеству, то есть мы же все разделяем, либо мы пирог весь берём себе, либо мы немножко берем. Так вот, возвращаясь к нашей Школе акварели в Гороховском переулке: когда мы даём образование ребёнку, когда мы его учим видеть красоту мира, его душа откликается. И несмотря на то что это довольно сложно — сидеть с карандашом и начинать чёрным карандашом делать белое яйцо малышу, или взрослому человеку это довольно долго, но человек приходит к тому, что вот эта красота — это и есть прославление и радость жизни, которая нам подарена. И человек, занимаясь живописью, воспитывается, напитывается этим, он становится совершенно другим. И родители-то у нас тоже привлекаются, и потом сами начинают приходить многие и писать, рисовать, мозаикой заниматься и творчеством. Поэтому, конечно, образование — это основа основ.

М. Сушенцова

— Спасибо. Я вспоминаю, как Сергей Николаевич, когда ещё был жив, приходил на Радио ВЕРА и в рассказе, когда Анна Леонтьева, моя коллега, задала вопрос, как раз передача была посвящена семейным историям — «как вы воспитывали своих детей?», он так скромно очень отвечал, что не могу сказать, что я там прямо сидел и воспитывал, потому что, понятно, очень занятой человек. Но он рассказывал, как, допустим, вы всей семьёй выезжали на дачу, он садился писать свои картины, и дети как бы сами к этому приобщались. То есть он говорит: «Я не мог не писать. Вся жизнь моя этим пронизана». Он находился в своём творческом процессе, и дети просто сами к этому приобщались. И у меня сразу тоже закрался такой материнский вопрос, который я ещё тогда, слушая эту запись, хотела задать вам, Дарья: шесть детей — это подвиг, что тут говорить. Понятно, что весь быт, вся организация образования детей, воспитания легла, скорее всего, на вас, и вот как вы расставляли приоритеты? Успеть всё невозможно. Понятно, что есть что-то главное и что-то второстепенное, чем можно пренебречь. Вот что было для вас самым главным, что вы считали необходимым дать детям, чтобы они это успели взять? Потому что кушать надо всем каждый день, вовремя ложиться, делать уроки нужно всем. Вот как вы это всё организовали? Поделитесь.

Д. Андрияка

— Вы знаете, Сергей ушёл год как, и не прошло года, как у нас маленький Серёжа Андрияка родился у Сони. У нас сейчас маленький внук. Мы говорим о духовном воспитании, конечно, это основа снов, ведь начинает всё закладываться с самого начала. И наше посвящение этой жизни комфорту, удобству, бизнесу, деньгам — тому, к чему принято сейчас призывать человека: «ты этого достоин» — а чего ты достоин, собственно говоря? С чего ты это взял? Господь тебе дал жизнь — слава Богу. Он — Творец, Он может в любой момент как создать, так и уничтожить, это Его право. Мы же — горшок, и почему мы должны быть лучше, чем другой горшок? Один для того, другой для другого. Вот основа для малыша — это питание. Питание духовное, которым живут родители, но и точно так же питание материнским молоком. Вот Соня работает проректором, но она кормит малыша. Она не спит вообще совершенно, ходит на работу, но и грудным вскармливанием занимается постоянно. Это должно сохраняться, это труд, но ты вкладываешь в будущее и здоровье ребёнка. Точно так же, вот я смотрю сейчас, у людей есть деньги, нет денег — все покупают баночки. Зачем консервами кормить ребёнка? Вы же не едите сами консервы? Даже если на них написано срок годности неделя или сколько-то, ну как вы думаете, овощи смешанные с мясом, сколько пролежат? Можно же сварить свежие овощи, их полно сейчас. Можно точно так же протереть немножко ему курочку или что-то ещё. Сначала как человек растёт? Он растёт физически, развивается физиологически, потом уже начинает потихонечку образование, а потом духовно возрастать. Поэтому, мне кажется, не нужно себя в этом жалеть. Нет, ну до определённого предела, конечно, мама должна быть здорова, чтобы могла посвящать себя семье, но, конечно, немножко себя отдавать нужно.

М. Сушенцова

— Если я правильно вас услышала, то на каждом этапе развития ребёнка свой приоритет. Когда он совсем малыш, это качественное питание, уход, режим; подрастает — качественное образование; доходит до нравственного уже сознания, условная граница с семи лет, когда ребёнок на исповедь приходит — уже духовное начинает в его жизнь больше проникать. Да, очень интересно, спасибо. Может быть, Мария что-то расскажет из своего детства, какую-нибудь историю?

М. Андрияка

— По поводу воспитания у меня, наверное, такой взгляд, с точки зрения ребёнка. Как-то так поделились негласно, мне кажется, обязанности у папы и у мамы, потому что с мамой у меня всегда ассоциация была про такую защиту, если что-то там случается, потому что мы постоянно вместе, я понимаю, что это контроль, это забота, это здоровье, все такие основные аспекты. Папа — это такой культурный вклад, это о духовном, о глубоком, это вот посидеть, поговорить. Когда мне было примерно четыре годика или пять лет, на Святки приезжали гости, и я помню, что в платьице около папы стою у стола, и он сидит, взъерошенный, с документами, такой: «Маша, Маша абитуриенты, понимаешь? Я не понимаю, у меня там проблемы в Академии...» А я всё это слушаю, не понимаю ни одного слова, приезжают гости, с леденцами какими-то, подходят и говорят: «Ну как ты, Машуня?» Я говорю: «У нас абитуриенты в Академии, там проблемы с ними», сама не понимая, что это такое, и у меня этот поток информации. Поэтому для меня папа — это какой-то пласт целый культуры, и я понимаю, что нигде больше такого я не получу. То есть все музеи, в которых мы были, это не какой-то тебе аудиогид или просто книжку прочесть, но это просто энциклопедия ходячая. И все, что он в нас вкладывал, он это делал по-своему, но я надеюсь, что мы ему отдачу какую-то дали. Мы сейчас со студентами работаем вместе, я им рассказываю, что мы в Италии ходили по этим соборам, и я ловлю себя на мысли, что у меня начинает такой запал идти, я уже не могу остановиться и понимаю, что им, может, не очень это интересно, но спустя какое-то время, если вкладывать эту основу, ты тоже будешь получать от этого отдачу.

М. Сушенцова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Сегодня у нас в гостях Дарья и Мария Андрияка, жена и дочь Сергея Андрияки, народного художника Российской Федерации, академика Российской академии художеств, основателя и ректора Академии акварели и и изящных искусств, отца шестерых детей. Мария, вы хотели рассказать нам историю.

М. Андрияка

— Да, это было уже довольно давно, была зима, маме нужно было куда-то уехать, и она попросила папу с нами посидеть. Но в его понимании мы, конечно, были уже полноценные взрослые осознанные люди, и мы пошли гулять на улицу. Это всё на даче происходило, мы старались воспитываться за городом, чтобы всё-таки получать там свежий воздух, и чтобы иммунитет был для здоровья. И когда с нами папа вышел на улицу, он не очень понимал, что вообще надо делать с детьми, он стал рассказывать, что когда-то сам маленьким попал в больницу, когда заболел тяжело, и во дворике больничном он слепил из снега Ленина на лавочке, прямо такого скульптурного, полноценного. Мы так с Соней слушали, и он говорит: «Ну, давайте я вам покажу, как вообще из снега можно лепить. Это не то что снеговик, а считайте, что снег — это ваш пластилин». И он нам слепил большую козу из снега, такую с рогами, я её помню, у нас даже фото где-то остались. Но это было не всё, самое-то ужасное, что он нашёл детскую акварель и на снегу набил, он нам её расписал, но, конечно, он это сделала со своего художественного многолетнего опыта, а для нас с сестрой это было как красный флаг всё. И поэтому, когда мама приехала, а уже были сумерки, у нас весь участок, весь снег, всё было в каких-то кровавых, зелёных, ярко-жёлто-синих вот этих пятнах, и, конечно, это уже был знак, что всё-таки, когда папа художник, то надо быть на чеку всегда, что кто-то должен быть, кто будет следить.И все измазанные стены в деревянном доме этим пластилином, вот я сейчас вспоминаю, не знаю, откуда у мамы столько терпения было, что нам с сестрой выделили стенку, чтобы мы на ней лепили, потом нам раз в месяц давали ножичек, мы её счищали до идеального состояния, и начиналось всё по-новой. И в таких вот вещах я благодарна тому, что у нас очень понимающие мама с папой, они видели, что у нас есть какие-то задатки или попытки в творчестве, и они это не пресекали. Хотя я знаю, что есть многие семьи, где родители видят, что ребёнок на стене что-то нарисовал и начинают на него ругаться. Но всё-таки это может быть вот такой случай, что из этого ребёнка может вырасти художник или даже он будет какой-то театрал. У меня ещё нет детей, но мне кажется, что надо всё-таки поддерживать и наоборот как-то подталкивать.

М. Сушенцова

— Замечательная история, на самом деле очень вдохновляет. Я сразу вспомнила, сколько раз я своих детей ругала за нещадно изрисованные стены, а это чревато, вдруг там что-то гениальное начало проявляться. Дарья, насколько я знаю, вы преподаватель иностранного языка. Расскажите, вам удавалось совмещать эту свою профессиональную стезю с материнством? То есть вы все эти годы работаете?

Д. Андрияка

— После первого я выходила, после второго, а после третьего я уже не вышла больше. Я преподавала в ИнЯзе и сейчас веду кафедру у нас в Академии английского языка. Я считаю, что это никому ещё не мешало и наоборот, помогает, если человек может общаться, свободно читать и посещать какие-то мероприятия, это очень хорошо. А вот насчёт того, что Маша сказала, если увидеть в человеке какую-то искорку, и он, возможно, будет талантливым художником или кем-то: мы сейчас делали как раз выставку в Кремле — в ГКД, там она работает только для посетителей спектаклей, концертов, и телеканал «Спас», они дружат с Машей давно, и дружили с Сергеем Николаевичем, сделали очень хороший репортаж. И я посмотрела, послушала, когда Сергей говорит о талантах, это как раз слова его духовника, он говорит: «Да, конечно, талантливым может быть и художник, и музыкант, но главный талант всё-таки — это быть человеком». Поэтому главное —воспитать в ребёнке не желание и стремление стать бизнесменом, а всё-таки быть человеком и иногда уметь уступать, пожалеть и помочь. А творчество этому очень способствует, так же, как и литература детская, точно так же и художество. Вот такая мягкость души, видение красоты, всё это, конечно, развивает и взрослого, и ребёнка как личность. Поэтому в нашей Школе акварели мы с удовольствием будем вас ждать 11 октября с 11:00 до 17:00 на дне открытых дверей, и в Академии, это Гороховский переулок, дом 17 на Курской (не путайте с Грохольским, почему-то все всегда про него думают). У нас очень хорошие музеи, кстати, — музей Сергея Андрияки в Академии и в Школе, где фондом сохраняются все его работы, и также мы проводим очень хорошие выставки, у нас проходили выставки «Великие репинские ученики», по картинам Тропинина и современных прекрасных художников, поэтому я, когда прихожу в Третьяковскую галерею и смотрю, сколько там народу, то думаю: интересно, люди стоят на улице и не могут попасть, а ведь Курская, юго-запад — это совсем не так далеко, и мы приглашаем всех посетить наш музей, я считаю, это такой кладезь. У нас есть музей старых мастеров, который собирал Сергей Николаевич, там старые кварели, уникальные совершенно предметы искусства. Мы будем рады видеть всех в наших стенах.

М. Сушенцова

— Спасибо. Действительно, хочется посоветовать москвичам и себе самой расширять свой художественный кругозор и не зацикливаться только на общеизвестных на всю страну и за её пределами самых крупных музеях, но открывать для себя менее, может быть, масштабные, но не менее важные по содержанию места, это очень важно. Действительно, есть такая информационная асимметрия.

Д. Андрияка

— Мы всю жизнь живём в Замоскворечье, в Монетчиковских переулках, и всегда ходили в музей Тропинина, потом его затопило, там было несчастье, вот Сергей как раз перевёз все работы Тропинина, они выставлялись у нас в Школе акварели на Гороховском, на Курской. И вот сходить в музей Тропинина, это же старинный особняк, окунуться в эту атмосферу, или прийти в Школу акварели Андрияки, это тоже старинное здание, уникальное, там евангелический приют был, а сейчас как раз детская школа искусств Сергея Андрияки. В общем, для москвичей и гостей это, я думаю, очень интересные, такие знаковые должны быть места.

М. Сушенцова

— Абсолютно. Мне тоже кажется, что вот такие малые музеи, хотя я думаю, он не малый, но вот музеи, которые менее известны, чем самые крупные, их действительно надо как-то особенно информационно продвигать, потому что Москва — огромный город, и действительно, люди часто хотят пойти и приобщиться к прекрасному, к живописи, но просто пугаются там столпотворения или не хотят идти в очень массовые места. А более камерные музеи — замечательный вариант.

Д. Андрияка

— Да, им создана Школа, это как раз старинный особняк на Курской, Академия на юго-западе, это 33 тысячи квадратных метров, она не маленькая, она гигантская, на улице академика Варги, 15. И это учреждение он строил с нуля, сам всем этим занимался, государственное, бюджетное, и музей, и музей старых мастеров, музей Андрияки и музей современных художников. У нас совершенно уникальные выставки проходят, я думаю, что будет интересно.

М. Сушенцова

-Да, спасибо большое. Расскажите, пожалуйста, Мария и Дарья, может быть, вместе дополните картину, вот как в вашей семье детей знакомили с верой? Это ведь очень тонкий момент и здесь всегда хочется не передавить, не перестараться в своем стремлении привести детей за ручку к Богу, такая сфера тонкая.

Д. Андрияка

— Ну вот если Сергея мама принесла с рождения в храм, он такой вымоленный ребенок, в советское время, хотя семья была репрессирована у нее. Она пришла как раз к архимандриту Сергию (Савельеву) в Елоховский собор, очень долго она вымаливала этого единственного сына. И Сережа с рождения, хотя и в советское время, но приобщался Святых Таин и всю жизнь прошел и ушел точно так же, и причислен к братии из Соловецкого монастыря практически, это такой духовный путь. А я помню, мне было годика три или четыре, совсем была маленькая, я вышла из дома во двор и смотрю, стоит гроб, и лежит человек. И у меня вот прямо с самого детства возник вопрос: ну хорошо, если человек родился, я так люблю маму, своих родных, а как же это всё закончится — выкинут, как куклу, на помойку? Тогда в этом нет никакого смысла. И у меня тогда возникло совершенно полное противоречие, думаю: нет, должно быть такое место, где все бы помещались, и все были всегда. И вот чувство Бога было внутри заложено, я знала, что есть Творец, что есть Бог. Но я не могла понять — а как же оно должно быть, если люди вот так умирают и зачем вообще эта жизнь нужна, если такая прекрасная любовь, красота, но всё это так вот заканчивается. И как раз, когда открылись храмы, мы пришли на Таганку, по-моему, на Болгарское подворье, и первая проповедь, которую я вообще услышала, была проповедь о вечной жизни. И у меня не возникло больше никаких вопросов. Я поняла, что это так и есть, что люди действительно рождаются для того, чтобы жить вечно, но всем нам надо пройти через такие вот сложности.

М. Сушенцова

— А сколько вам было лет, когда вы услышали эту проповедь и для вас все прояснилось?

Д. Андрияка

— Четырнадцать лет, 1988 год, и больше вопросов не было. Мы всю жизнь ходили к владыке Алексию (Фролову) в Новоспасский монастырь, он был наш духовник. И с Сергеем потом, когда уже отец Сергий его умер в 77-м, он тоже ходил. И нам повезло, это уникальный человек для всей Москвы. Ну а для детей, вот с чего я начала, владыка Алексий говорил очень правильную вещь: «А зачем вы приносите младенца причащаться, если сами не ходите, чтобы он что? Чтобы он спал лучше? Или чтобы не кричал? С какой целью? Ребенок живет духовной жизнью своих родителей. и сколько бы вы не говорили ему: «ты не кури», но если вы курите, он будет курить; «не пей», но если вы пьете, он будет пить. И я не говорю, что это нельзя поправить, я просто говорю, что сейчас ты идешь по улице, дети идут из школы, и мат стоит такой, что можно сойти с ума. Как только дети идут в садик или в школу, они начинают с этим знакомиться.

М. Сушенцова

— Вы знаете, мы важную сейчас действительно тему подняли — религиозного воспитания детей. Полностью с вами согласна, как в известной поговорке, лучше говорить не детям о Боге, а разговаривать о детях с Богом. И духовная жизнь родителей точно первична. Но вот есть, с другой стороны, влияние среды и даже если ты сам веришь, ходишь в храм, стараешься не сильно нажимать на детей, но ты видишь, особенно в подростковом периоде, как начинает как будто ум и душу твоего ребенка кто-то куда-то уводить, несмотря на то что ты пытаешься дома создать все условия, своим примером, насколько можешь, посильно. Вот как этот период проходил у вас, Мария, может быть, вы поделитесь и со стороны ребенка взгляд дадите, как удержаться? Примером ли своих родителей, может быть, какие-то еще родственники авторитетные духовные лица?

М. Андрияка

— Вот уже сейчас, наверное, я могу спокойно сказать, что у меня был очень такой нехороший период, но не в плане того, что он какой-то маргинальный или незаконный. Я помню, что мы всегда с детства ездили в храмы на все праздники и читали Библию, и у меня всегда лежала детская Библия. Вообще у меня в детстве какая-то ассоциация с Богом была чуть-чуть, можно даже сказать, мультяшная, потому что я видела эти иллюстрации в детской Библии и всё это воспринимала, что есть рай, есть ад. И у меня действительно в детстве эта мысль была, я думала: так, вот мне сейчас семь лет, и с завтрашнего дня я больше не буду лгать, никого не ругать, ничего не буду, тогда у меня будет ещё столько лет, и так я попаду в рай. И каждый раз год проходил, я думаю: ну, в следующем году, ну, в следующем. И на самом деле я, когда выросла, то заметила, что вот это вот «в следующий и в следующий раз» это со службами часто бывает, то есть надо себя просто заставить. Вот мы ходим на работу, я понимаю, что не все её любят, но с храмом это то же самое, это дань уважения, которую мы отдаём Богу просто за всё. И у меня был период где-то с 14 лет, года два, наверное,когда у меня начались какие-то мысли, что мне всё это не надо, мне всё родители навязали, а почему я должна, если у меня есть свои мозги, и я могу сама выбирать? Вот у меня там знакомый не ходит, и я не буду. И в какой-то момент я себя поймала на мысли,что, если безотносительно какой-то религии вообще рассуждать, что такое человек, то у каждого человека есть понятие совести. И совесть для меня — даже не чувство, но это, наверное, и есть та часть души, которая не поддельная. И если ты начинаешь чувствовать в голове, что тебе уже там стучат, и это не кто-то сверху, это и есть тот самый показатель того, что всё-таки ты живое существо и тебе нужно к чему-то быть причастным. В нашем случае это православие, это Бог, это ходить на службы, вместе с семьёй отмечать все эти праздники. Для меня очень ценны Рождество, Пасха, вот это чувство, когда все идут ночью на службу, и ты понимаешь, что четыре часа ты там будешь стоять, и уже все сонные, но эта ценность даже не человеческая, а духовная. И это то, что надо детям тоже как-то объяснять, что всё-таки может наступить момент, когда этого уже не будет. Это то, что мы ценим и с семьёй, и уже со следующими поколениями. Но с детства очень важно ребёнку именно объяснять не зачем ходить в храм, а что такое совесть и как её нужно воспитывать в самом себе. Что родители — это замечательно, это поддержка всегда, но всё-таки человек должен быть человеком с самим собой, всегда.

М. Сушенцова

— То есть заходить не через внешние какие-то запреты и ограничения, а именно апеллировать к тому, что внутри тебя — ты же чувствуешь какое-то расхождение.

М. Андрияка

— Да. И любой человек сам может всегда определить, правильно он живёт или нет, и это не то, что у нас в Конституции прописано, а просто на чувствах. Вот сейчас идёт такая тенденция, я вижу что у молодёжи, начиная буквально лет с двенадцати в школах, в вузах, у многих какая-то депрессия начинается и говорят, что непонятно, из-за чего это идёт, и они много в телефонах сидят, и это потому, что фильмы плохие снимают. А у нашего философа Ильина есть очень хороший маленький такой рассказ, называется «Мировая пыль». И он там пишет очень хорошо о том, что вот каждый человек — это такая ходячая душа, и у него душа — как фильтр, а есть вот пыль, которой он себя засоряет. И то, что нас окружает — какие-то сериалы, фильмы, реклама, то есть всё, что мы видим, это то, что через нас проходит, и мы или это отфильтровываем, или мы это оставляем в себе. И духовная жизнь, как мне кажется, нужна для того, чтобы мы могли вовремя очищаться. Многие люди это делают там разными способами. Вот мы уже пятнадцать лет ездим на Соловки, и очень многие люди, кто туда попадает, говорят, что это то место, где они почувствовали себя открытой книгой, абсолютно незащищённой такой оболочкой ходячей, и они там напитываются вот этой духовностью, потому что она там от травинки до монастыря необъятна. Поэтому и в жизни нужно постоянно в голове держать то, что у нас есть вот этот фильтр, и нам нужно всё-таки духовную жизнь как-то поддерживать в себе.

М. Сушенцова

-Замечательно. Надеюсь, сейчас нас слушает молодое поколение.

М. Андрияка

— Ну это уже, к сожалению, дело личное. Мне кажется, до этого надо дойти.

М. Сушенцова

— Согласна.С одной стороны, дело личное, а с другой стороны, всё-таки, находясь в родительской позиции, ты понимаешь, что ты тоже хочешь сделать всё, что от тебя зависит, по крайней мере. Привести никого к Богу за ручку невозможно, Бог сам призывает человека, и только личная встреча с Ним может что-то изменить, на самом деле, на самой глубине. Но тем не менее всё-таки хочется верить, что мы тоже не бессильны и только в позиции наблюдателя.

Д. Андрияка

— А вот, кстати, Сергей Андрияка, помимо своей любви такой, поклонения прямо Соловкам, вывозил туда всю свою Академию. И Школа акварели его тоже выезжает всегда летом на практику, в основном, это проходит в таких древнерусских городах, как Ярославль, Кострома, вот Академия была на Соловках, и Архангельск, и Новгород, и Псков. Это тоже приобщение своего рода через искусство к вечности. А на Соловках у нас была интересная история. Там хорошо ходить на службу, на исповедь. А дети ещё маленькие были, лет пятнадцать назад. И говорю, что всё зло, которое у детей-то есть, это же всё равно от нас. Ну, мы же покупаем эти телефоны, мы очень долго боролись с этим, но на какой-то момент кто-то подарил, ещё что-то. У нас не было компьютера и сейчас, слава богу, нет. Папа выкинул один раз из окна на даче, и всё, больше не ставили. Но даже через гаджеты всё равно же это идёт, и идёт больше негатива. Хотя можно, конечно,и позитивную, и полезную информацию найти, но ребёнок не может фильтровать, поэтому очень часто удар такой получается на его детскую психику и душу. И я говорю, что вот это моя вина. Ну и прихожу домой, спрашиваю: «А где девчонки, ребята где?» Мне говорят, что они на море пошли писать, еще что-то. А там как раз отлив, и они писали, а потом оставили рюкзаки, пошли собирать мидии. Когда они вернулись, все телефоны уплыли.

М. Сушенцова

— Да вы что? Вот так вот, сила исповеди на Соловках.

Д. Андрияка

— Это вот сила, мы же все больше связаны со своими детьми, чем мы думаем. И если мы что-то берём на себя и хотя бы пытаемся, то ответ-то всегда есть.

М. Сушенцова

— У меня была похожая история с телефоном, причём дважды. У нас только у старших был смартфон, мы потом тоже с ними расстались, теперь все на кнопочных в итоге, а у кого-то вообще их нет. Но был период, когда мы, чтобы быть в тренде, дочка старшая нас уговаривала, ей было лет девять, по-моему, и она: «вот все ходят, давайте и мне тоже». Мы ей какой-то старенький смартфон дали, и в тот же день или на следующий она его роняет у дедушки на даче в сугроб, и всё, телефон просто канул. Его нашли только через полгода, он уже был мёртвый совершенно. А вторая ситуация была, когда мы ей какой-то другой потом, со временем, за что-то выдали, и снова я так расстраиваюсь от этого, себя виню. Наступает Великий пост, в первый же день Великого поста она его оставляет где-то в кафе, и всё, и телефону пока. Я думаю: это вообще знак, ну так не бывает, что вот чётко в пост. Пожалуйста, дорогие родители, обратите внимание на своих детей, что вы им опять в руки дали? Такие вот четкие сигналы, как будто ложкой деревянной по лбу дали.

М. Андрияка

— Ну вот ещё по поводу телефонов я чуть-чуть добавлю. У нас в Школе и в Академии есть такая ценность того, чтобы дети обучались основам акварельной живописи, рисунку и так далее. Исследования были, что вот сейчас дети сидят в соцсетях, они листают видео, и от того, что мозг не может концентрироваться, они потом и в школах, и дома, уже подрастают и не могут ни на чём долго сосредоточиться, неусидчивы, им надо куда-то бежать. И бывают, конечно, изначально какие-то особенности, но в основном, это идёт такая тенденция сейчас. И в чём преимущество занятий рисованием: в том, что вот ребёнка отдают, и сначала мы, когда вели у детей занятия, сталкивались с родителями, кто в шоке был от того, что у него ребёнок два с половиной часа сидит и не встаёт, они считали, что это кошмар. Я объясняла, что он встаёт и бегает на перемене, но зато он какие-то знания получает. И даже если родитель не воспринимает это как ценность именно искусства, это можно воспринимать хотя бы как вклад в развитие именно в том плане, что ребёнок, когда вырастает, спустя пять лет обучения, действительно становится более усидчивым, более терпеливым, более осознанным. И вот эта концентрация, которая идёт, вот мы пишем, стоит стакан с водой, тут лист бумаги — это же постоянно надо глазами смотреть, а это гимнастика для глаз, это мелкая моторика в случае, если лепка какая-то. И поэтому преимуществ в плане основы воспитания именно на изобразительных каких-то искусствах колоссальное количество идёт.

М. Сушенцова

— Спасибо, Мария. Я напомню нашим слушателям, что всех приглашаем11 октября с 11 до 17 часов в Школу акварели Сергея Андрияки в Гороховском переулке, дом 17. Приходите, будет очень интересно, разнообразно, можно будет все попробовать самому, поучаствовать. Дарья и Мария, благодарю вас за этот разговор. Ещё в новых аспектах раскрылась жизнь, опыт вашей замечательной семьи. Напомню, что Дарья и Мария Андрияка — жена и дочь Сергея Николаевича Андрияки, народного художника Российской Федерации, академика Российской академии художеств, основателя и ректора Академии акварели и изящных искусств и отца шестерых замечательных детей. Большое вам спасибо за этот разговор.

Д. Андрияка

— Благодарим вас.

М. Андрияка

— Спасибо вам большое.

М. Сушенцова

— До свидания, до встречи через неделю.

---

Все выпуски программы Вера и Дело

• «Святые предприниматели». Надежда Смирнова
• «Духовные аспекты работы СМИ». Роман Торгашин
• «Свет творчества». Дарья и Мария Андрияка

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов