«Ссора» с Богом»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Алексей Пичугин, Марина Борисова, Наталия Лангаммер, а также наш гость — протоиерей Александр Дьяченко — поделились своими личными историями о том, как человек обиделся на Бога, но смог преодолеть эту обиду и вернуться к вере.

Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова, Наталия Лангаммер

---

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, зрители, здравствуйте, мы вас приветствуем. В это время, как всегда, вы можете нас не только слушать, но и смотреть на сайте radiovera.ru, в нашем сообществе во «ВКонтакте» и на тех порталах, в тех местах, где мы присутствуем в видеоформате. Мы — это ваши ведущие, все здесь собираемся. А... ну как все? Часть нашего коллектива сегодня в таком составе: Наталия Лангаммер — здравствуйте.

Н. Лангаммер

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Марина Борисова —

М. Борисова

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Я — Алексей Пичугин. И в гостях у нас сегодня священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери Александровской епархии — это Петушинский район. Верно?

Свящ. Александр Дьяченко

— Верно.

А. Пичугин

— Здравствуйте, отец Александр.

Свящ. Александр Дьяченко

— Здравствуйте, друзья.

А. Пичугин

— Рады вас видеть сегодня. Я надеюсь, что наши зрители и слушатели тоже. Напомню, что в наших программах «Светлые истории» мы говорим и рассказываем об историях из жизни или о тех историях, которые мы откуда-то знаем, как-то они к нам приходят. Но в основном, конечно, это какие-то личные события. И темы, острые и животрепещущие, которые нас волнуют и которыми хочется поделиться с вами, или, может быть, это станет какой-то пищей для размышлений и натолкнёт вас на то, чтобы рассказать свои истории, которые вы можете нам присылать. Опять же, у нас множество средств связи в социальных сетях, можно и на почту нам писать. Все контакты на сайте radiovera.ru есть. Сегодня мы будем говорить... знаете, мне достаточно сложно на эту тему рассуждать, но от этого, может быть, всем будет интереснее. Потому что истории, они либо очень личные, либо это истории людей, которые когда-то с нами этим поделились. Или вот мы сейчас перед программой с нашим звукорежиссёром Сашей обсуждали, Александрой Соловьёвой, что практически весь мировой кинематограф об этом, какой фильм ни возьми, там в одном случае из трёх обязательно будет эта тема — ссора с Богом, обида на Бога. Здесь история о том, как человек обиделся на Бога, но что-то ему помогло переосмыслить это и вернуть свои отношения. Я даже комментировать сейчас, наверное, не буду ничего, потому что вот очередь дойдёт, я попробую поразмышлять на эту тему. Я предлагаю, как всегда, начать нашему гостю — отцу Александру. Как вам такая тема вообще? Историй-то много, а вот все они такие.

Свящ. Александр Дьяченко

— Вот мы говорим о светлых историях.

А. Пичугин

— Ну да, конечно.

Свящ. Александр Дьяченко

— То есть светлая история подразумевает светлый конец. Потому что содержание может быть даже трагическое, а исход может быть действительно по-настоящему светлый. У меня есть, кстати говоря, такая книжка, называется «Схолии». Она очень тяжёлая, но исход настолько светлый. И об этом мне говорят те, кто её прочитал. А когда я начинал её читать, вот даже просто начинал читать, я думал: кто это будет читать? Это настолько тяжело, настолько трудно. А говорят, что светлая. Вот этот принцип — свет в конце тоннеля — вот я, наверное, хочу об этом с вами поделиться, поразмышлять на эту тему. У меня, скажем так, в запасе несколько таких историй. Это чистые истории, скажем так, из личного опыта, опыта общения с людьми, даже совсем недавний опыт. Я расскажу о своём друге, он практически мой ровесник, охотник. Он такой очень серьёзный человек, как мы говорим, афганец — побывал в Афганистане в своё время. И у него была мечта: он мечтал построить свой дом. Он жил в квартире и мечтал построить свой дом. У него мама была старенькая и сестра, инвалид первой группы — она не ходила, она передвигалась на коляске. И для того, чтобы вывести их из вот этих наших клетушек, ему хотелось, чтобы была земля, чтобы был дом и чтобы можно было так вот запросто с сестрой и с мамой вот так сидеть на лужайке и пить чай, предположим. Он покупает четыре сотки земли всего-навсего. Просто они были втиснуты между двумя такими владениями — эти четыре сотки земли.
И он на этих четырёх сотках решил строить дом. И дом он свой строил, вы знаете, с такой любовью. Я помню, как он: «А вот здесь я возьму дуб. А вот здесь я выпишу лиственницу, а вот здесь...» — он жил этим. Он занимался своим делом, он работал, он жил обычной нашей человеческой жизнью. И в то же время он этот дом строил. Поскольку мы с ним друзья, то я об этом доме слышал очень-очень много. Вот проходит какое-то время, дом он практически построил, всё хорошо. И вдруг дом сгорел — вот сгорел. Причём, когда приехала пожарная инспекция, они определили, что был поджог. И он начинает вспоминать, кто что просил, требовал, кто посягал на этот участок земли. И он очень чётко вычислил, кто это сделал. А поскольку, знаете, всё-таки люди повоевавшие не так относятся к жизни, как относимся мы, обычные люди, а тем более охотник. И он сказал: «Я его убью». Вот благо, что этот человек скрылся, спрятался, уехал. В столицу спрятался, потому что он прекрасно понимал, чем для него это может кончиться. А мой товарищ в это время, как бы это сказать, злоупотреблял — он был такой выпивающий человек. Но не каждый день запивал, а вот запивающий был.

А. Пичугин

— А тут у него ещё всё просто рухнуло в жизни. Потому что он же строил, видимо, свою жизнь, опираясь на этот дом.

Свящ. Александр Дьяченко

— Да. И я хочу сказать, что он был верующий человек. Семья у них верующая, такие очень достойные люди, понимаете, очень хорошие люди. И я в это время даже боялся с ним встречаться. Он ходил чёрный, просто чёрный. И я ему только говорил: «Не надо!» Я молился, и вся семья молилась, и все молились. И вот я к нему приезжаю на производство, встречаю его, думаю: как, что, в каком он состоянии? Смотрю, а у него вид такой нормальный и такой вышедший из этого состояния. И он говорит: «Ты знаешь, я его простил. Я не буду его убивать». И казалось бы, да, такой хороший конец, такой мажорный. Но что дальше произошло? Отпала тяга к алкоголю. Он теперь в рот не берёт, перестал. Понимаете, вот человек в какой-то момент преодолел себя, прошёл через то, что мы называем огненные испытания, сумел простить, сумел не убить, скажем так, снова вернулся храм, и всё встало на своё место.

А. Пичугин

— Мне кажется, что у этой истории тоже есть несколько граней. Потому что когда мы слышим вот такие истории, нам кажется, что мы в каком-то своём уютном мире, у всех он разный — уютный или не очень уютный, — но когда мы слышим какие-то критические вещи: «А я его убью», — нам кажется, что всё, этот человек уже просто настолько все возможные привычные нам красные линии перешёл, что дальше некуда. А если задуматься, то вот это его «а я передумал, не буду убивать» — это настолько... для нас это, да, конечно, естественно — ещё бы ты пошёл его убивать. А для него-то это переосмысление всей жизни своей. Потому что он, повоевав, у него действительно это гораздо проще, наверное, чем у людей, которые никогда там не были и никогда ничего подобного себе не представляли.

Свящ. Александр Дьяченко

— Кстати, он перестал быть охотником.

А. Пичугин

— Что тоже важно — для меня, по крайней мере.

Н. Лангаммер

— Вот как Господь как-то повлиял на душу, да?

А. Пичугин

— А почему обида на Бога?

Свящ. Александр Дьяченко

— Почему обида на Бога? Дело в том, что приблизительно такая же история, скажем, несчастный случай такой тоже произошёл. Вот у меня тоже есть один очень хороший знакомый, товарищ мой, предприниматель. Он кому только ни помогал: вот всем храмам, детскому дому, он и мне помогал, он мне очень много помог, я ему очень благодарен. И вы знаете, вот у него тоже. Вот он построил ресторан, хороший ресторан, наверное, самый лучший ресторан во всей нашей округе. И мы его освятили, и всё было хорошо, и всё было замечательно. Я уезжаю отдыхать, и мне пишут, что у него сгорел этот самый ресторан. И вот, казалось бы, если этот человек так много сделал для верующих, для храмов — я не знаю, какой храм к нему не обращался. У него была чёткая десятина, которую он выделял на эти добрые дела. И вдруг — ведь это же повод обидеться, и ещё как обидеться на Бога. И для меня, священника, который с ним в это время дружил, мне стало страшно: а как он теперь в отношениях с Богом сможет? И будет ли он таким же, как он был прежде? Потому что наверняка возникает вот это состояние: как же, Господи, за что, почему? Я же вот. Понимаете? Я не влезал в его шкуру, как я не смог влезть и в шкуру моего товарища-охотника. Я не могу в неё влезть. Но я сам боялся встречи с ним. Я возвращаюсь из отпуска, а я боюсь с ним встретиться. Я боюсь, что он мне скажет: «Ну что, где твой Бог? Ну как?» И всё-таки надо было идти сдаваться.

А. Пичугин

— Друзья, это «Светлые истории» на Светлом радио, которые вы можете не только слушать, но и смотреть на сайте radiovera.ru, а также во всех наших социальных сетях. И там, где мы представлены в интернете, где есть возможность смотреть картинку, смотрите, ищите. Наши «Светлые истории», как всегда, по понедельникам в это время в эфире. В гостях у нас священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери в Александровской епархии, в Петушинском районе Владимирской области. Мои коллеги: Наталия Лангаммер, Марина Борисова. Я — Алексей Пичугин. Мы рассказываем истории на очень непростую тему — это обида на Бога и преодоление этой обиды. Преодоление здесь тоже со знаком вопроса, наверное, можно поставить. Потому что все ли люди могут преодолеть эту обиду? И почему она возникает. Сейчас мы перейдём к нашим историям. Ну вот только последняя часть того, о чём рассказывал отец Александр: вы вернулись из отпуска и всё-таки с ним встретились. А у человека сгорел, напомню, до этого ресторан. А человек очень много храмам помогал, священникам. И вот вы с ним встречаетесь.

Свящ. Александр Дьяченко

— И я выхожу из машины, вижу его идущим, иду ему навстречу. У меня состояние внутреннее побитой собаки. Понимаете, я боялся этой встречи, я не знал, что ему сказать. Ведь если я иду, а меня видит какой-то ребенок, пальчиком показывает в мою сторону и говорит: «Это Бог», — то, наверное, где-то и для взрослого человека — я не Бог, но я вместо него в данный момент. И вот он меня увидел и буквально побежал ко мне. Подбегает, так вот обнимает и говорит: «Да ерунда всё это. Да слава Богу, что никто не пострадал, все остались живы и здоровы. А эти доски — да восстановим мы эти доски. Всё это ерунда, ты, главное, не переживай». Получилось всё наоборот, что он хотел меня утешить, понимая, что происходит во мне. Конечно, всё построили, всё это сделали.

А. Пичугин

— И стало лучше, чем было.

Свящ. Александр Дьяченко

— Да, наверное, стало лучше, чем было. Но сам факт вот этих тонких взаимоотношений — то, что я переживал за него, а он переживал за меня. И, наконец, всё это разрешилось. Слава Богу! Аллилуйя!

Н. Лангаммер

— Слава Богу!

А. Пичугин

— Наталья?

Н. Лангаммер

— Вы знаете, когда я узнала тему, поняла, что тема моя, потому что у меня был момент обиды на Бога, горькой обиды, бесповоротной какой-то обиды. И я вот могу рассказать о том, что происходит внутри человека в этот момент. И я думала, стоит ли рассказывать подробности этой истории. Но, наверное, я их озвучу, просто потому, что многим женщинам это может помочь. У меня нет детей, у меня в жизни единожды случилась беременность. И это было такое счастье — это просто словами было не описать. Я просыпалась каждое утро и разговаривала с малышом, благодарила Бога, рассказывала ему о Боге. Очень хотела причаститься, но не могла выходить из дома — у меня было плохое состояние. И у меня прямо стучало, пульсировало в висках: надо причаститься, надо причаститься! Приехал батюшка, причастил меня. Потом состояние стало хуже, меня отправили в больницу. И вроде по анализам всё было неплохо один день. А на второй день врач как-то всплеснула руками и сказала: «Ой, наверное, замершая беременность». И настали праздники, три праздников, когда я ничего не могла узнать. И это были страшные три дня. Это были очень страшные и тяжёлые три дня, потому что я не понимала, что мне делать, как мне относиться к этой ситуации. Я молилась — я в жизни так не молилась. Я понимала, что я же прошу о хорошем — я прошу жизнь спасти. Ну, конечно, мне Бог не откажет. Но всё равно я понимала, что на всё воля Его. И в данном случае я совершенно не готова была принять эту волю. Я молилась.
И вот перед таким решающим УЗИ, я помню, я не вслух, но в душе кричала, просто кричала, что «Господи, Ты можешь всё — даже если произошло непоправимое, Ты можешь воскресить». И поставили диагноз, что действительно ребёнок погиб. И завтра будет операция. И вот эта ночь, когда ты понимаешь, что в тебе умершая жизнь. Страшнее у меня в жизни момента не было. Я помню, что всю эту ночь со мной была на связи Кира Лаврентьева, тоже ведущая Радио ВЕРА, подруга, моя близкая. Я сидела в саду зимнем, и Кира меня просто вот держала в этой жизни, потому что ощущение было, что ты в небытии. Ты в каких-то барашках волны, и ты теряешь вообще ощущение реальности. И как выжить, вообще как дальше жить-то? Скорее бы это всё закончилось, начать жить, но оно закончится утром. А сейчас вот эти часы тебе надо прожить. Спасибо Кире — я всю жизнь буду ей за это благодарна, потому что просто её голос меня удерживал в каком-то сознании. Когда всё завершилось, меня выписали, я приехала домой, и мне позвонил отец Андрей Юревич. И он сказал, мне кажется, самую главную фразу. Он сказал: «Наташа, ты кричи Богу, что ты на Него обижена, что ты не понимаешь. Вот кричи всё, что у тебя на сердце, только не молчи, только не прекращай с Ним разговаривать». И это было самое главное решение, которое мне помогло потом и помогает по всей моей жизни. Если есть обида на Бога, — мы живые люди, не надо делать вид, что её нет. Вот это мой личный рецепт.

А. Пичугин

— Это очень важно. Вот не только вы об этом говорите. Спасибо за эту историю. Далеко не все, наверное, отважились бы рассказать такую историю. У меня есть такой близкий очень для меня человек, священник, он с вами в одной епархии служит, кстати. Это человек, с которым я могу достаточно откровенно о каких-то вещах говорить. Что-то мы обсуждали, это, наверное, меня даже не касалось, я не помню, что-то он мне рассказывал. Он говорит: «Ты можешь обижаться, ты можешь выговаривать Богу. Почему нет? Это же ваши отношения с Богом. Если понимаешь, что ты должен Ему что-то сказать: а почему? Ведь я необязательно то и то делаю, но ведь я стараюсь, я вот перед Тобой. Ну вот Ты обещал в Евангелии — я это сделал. А почему Ты — нет?» Для меня это тогда было достаточно удивительно. Но, исходя вообще из какого-то, наверное, жизненного христианского опыта, который мы в течение всей жизни, если считаем себя христианами, получаем — ну да, наверное это так и есть.

Н. Лангаммер

— Это была единственная возможность. Потому что все утешения, что прочитай про Иова Многострадального — это потом пришло. Я долго пыталась понять: а что же он услышал от Бога такого, что он как бы душой воскрес, воспрял? Я про него не буду говорить, но для себя ответ такой, что когда ты теряешь горизонт и тебя в этих вот волнах кружит, и ты не понимаешь, что правильно, для меня было важно понять, что правильно так, как сделал Бог. Я могу заблуждаться, люди могут заблуждаться, но правильно — это так, как Он сделал. И вот за это я, как за крючок, зацепилась и держалась. Потом у меня была ещё очень тяжёлая история, когда люди верующие, всё моё окружение против меня как бы вот ополчилось. И можно было бы сказать, что я уйду из Церкви, да вот как бы я не понимаю. Я не ушла, я ездила и причащалась, вот я исповедовалась и причащалась. Потому что понимание, что горизонт может лететь, система координат может сыпаться, ты можешь ничего не понимать. Но есть только одна константа: Бог прав.

А. Пичугин

— Опять же, тут вопрос, мне кажется, в плоскости «уйду из Церкви» — от кого? От вот этих людей, странных, неприятных? В Церкви много неприятных людей, и среди священников — что тут греха таить, да? От них или от Бога? Вот если от них — вот соседний приход. Вот мы живём в большом городе, нам вообще с этим просто. Я всегда говорю, что с этим гораздо сложнее людям, которые живут где-то в деревне. Потому что вот священник — для тебя он хороший, а для тебя он не очень хороший, а ты с ним совсем характером не совпал. И следующий священник только через 10, 20, 30, 40 — у меня есть примеры, что через 60-70 км. И у людей нет возможностей, машин. Да они просто не поедут — у них это не заложено. Вот они пришли в храм. Вот мой храм, вот мои стены, вот мы сюда 30 лет ходили. И почему же мы должны менять что-то?

Н. Лангаммер

— Я, просто подытоживая свою историю, могу сказать, что уже больше десяти лет прошло, и я поняла, почему так было. То есть мои обстоятельства жизни сложились таким образом, что я поняла, что это было самое гуманное решение по отношению ко мне и к этому малышу. Я когда-то ездила к Луке Крымскому, вот до этих событий, молилась, чтобы у меня были дети. И у какой-то такой образ: какие-то несчастные такие дети стоят. И, как ответ: зачем? — они будут несчастны. И я понимаю, что так сложилась моя судьба, моё здоровье и много других обстоятельств, что даже не обо мне речь — этот ребёнок был бы несчастный. Вообще непонятно, как бы он жил. И то, что он сейчас на небе и с Богом, и он ангел — ну, я за него молюсь. Я знаю, что у меня там есть сын. Генетики сделали экспертизу — это было ещё страшнее узнать, что это был мальчик. Но сейчас мне хорошо, потому что он есть, он с Богом, ему хорошо. А у меня такая жизнь, какая сейчас есть. И я благодарю Бога за то, что всё произошло так. Но принять мне это помог только один рецепт: разговаривать с Богом, не молчать. Вот предельная искренность — это единственный вариант отношений с Богом. «Сыне, даждь Мне сердце» — вот это оно и есть. Ты можешь ошибаться, ты можешь неправильно вести себя в храме, ты можешь грешить, ты можешь как угодно проходить какие угодно испытания, но отношения с Богом — самое главное. Вот для меня это вот так. Остальное всё выровняется. Главное, чтобы в этом направлении искренней с Ним быть, просить о спасении. Такая вот история.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Друзья, напомним, что это программа «Светлые истории», которую вы можете смотреть на всех площадках, где есть Радио ВЕРА. Но, в первую очередь, на нашем сайте: radiovera.ru. И в нашем сообществе во «ВКонтакте». Здесь у нас, в этой студии, священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери во Владимирской области, в Александровской епархии, мои коллеги: Марина Борисова, Наталия Лангаммер, я, Алексей Пичугин. Через минуту мы все сюда вернёмся.

А. Пичугин

— «Светлые истории» на Светлом радио. Я — Алексей Пичугин. И здесь мои коллеги: Марина Борисова, Наталия Лангаммер. Наш гость — священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери в Александровской епархии во Владимирской области, в Петушинском районе. Мы говорим на очень непростую тему. И вот Наталия сейчас очень личной историей поделилась. Обида на Бога — это то, о чём мы, наверное, хотим говорить. Вообще, важно об этом поговорить, потому что на протяжении жизни, наверное, у каждого человека, который называет себя верующим, эти обиды есть. От каких-то совсем детских обид, как на человека, до совершенно осознанных, когда происходят какие-то трагедии, когда всё рушится. Вот Наталия говорит, что она поняла, почему так произошло в её жизни. Есть ведь множество людей, которые этого не понимают. И апелляция к истории Иова — понятно, что это первое, что приходит в голову, потому что мы все в этом контексте существуем. Мы все знакомы с этой историей. Но ответ Иову был, и он прописан. Иов говорил с Богом, он слышал Бога, а мы порой не слышим. Мы же целую жизнь проживаем, не слыша Бога. Я недавно с кем-то из своих знакомых священников это обсуждал. Вот мы обсуждали, что ты не можешь — вот восторженно один батюшка это описывал — стать христианином, если ты единожды хотя бы Его не услышал. Мне кажется, что можно, потому что ты в Него как-то поверил через другое. Я вспоминаю мать Терезу, которая всю жизнь посвятила помощи, что бы там ни говорили, что это были успешные проекты, ещё что-то, она всю жизнь посвятила тому, что она кого-то спасала, помогала, по всему миру ездила. И когда вышли её воспоминания, дневники опубликованные, оказалось, что вот она эта квинтэссенция обиды — она Его никогда не слышала и не ощущала. И она просто верила, была матерью Терезой, но при этом она не понимала, где же Он, почему. Это человек, который опустился на дно страданий человеческих и оттуда пытался увидеть Бога. Не знаю, это, может быть... сначала, наверное, Марину Борисову послушаем. Потом я ещё попробую на эту тему порассуждать. Я бы даже, может быть, наверное, не историю хотел рассказать, а историю другого человека, описанную, записанную, напомнить про эту историю, но чуть попозже. Марина, вам слово.

М. Борисова

— Да мне жалко тебя прерывать — так интересно. Я как раз хотела рассказать историю, тоже достаточно личную и очень схожую с той, которую Наташа рассказывала, только никто вовремя никому ничего не подсказал. Это история моей прабабушки. Она была сиротой, её вырастили две старые девы, очень набожные. И росла она в такой очень христианской атмосфере православной. И в первой половине жизни, в принципе, вполне это вписывалось в её мироощущение, и она так жила. Тем более, что это был всеми забытый XIX век и начало ХХ века. У неё в браке родилось трое детей. Сохранились фотографии — это какое-то чудо, такое бывает только на рождественских открытках — ни таких детей, ни вообще ничего такого даже представить невозможно в нашей повседневной жизни. Но младший сын умер, не дожив до трёх лет. И вот тут с ней случилось то самое, что мы обычно называем бунтом. Она не смогла переступить через то, что у неё происходило внутри. Она вынесла из дома все иконы, она перестала ходить в церковь, она поставила на этом крест. А поскольку вскоре началась Первая мировая война, потом революция, уж не знаю, какими путями, она познакомилась и подружилась с сестрой Феликса Дзержинского. И как раз после Гражданской войны и во время голода, когда было море беспризорников и когда эту проблему стали советские власти каким-то образом решать, вот она вместе с этой со своей подругой Дзержинской там в каких-то комитетах, в общем, устраивали судьбу беспризорников. Я не могу сказать, что моя бабушка, её дочь, была верующей, но и неверующий назвать её тоже не могу. Она была типичным советским порождением 30-х годов. У неё в голове умещалось то, что невозможно уместить в одной голове.
Я очень хорошо её чувствовала, потому что она меня практически растила. Поскольку отец был дипломат, и это в советские времена было сродни военным, то есть человек уезжает в длительную командировку. Но далеко не факт, что там есть разрешение на обучение детей. И дети очень часто остаются с близкими родственниками в Москве в ожидании каникул. Таким образом, большая часть моего детства прошла как раз под бабушкиным присмотром. И рассказы бабушки о своей юности, о детстве своём, своей матери я очень хорошо запомнила. А главное, что у неё на все вопросы, которые может ребёнок задать, ответы были, как я сейчас понимаю, абсолютно христианские. Хотя они не были так названы, но они такими были по сути. И в нашей неверующей семье Господь призвал только одного человека — это вот случилось со мной. И как раз в тот год, когда я покрестилась, бабушка умерла. Естественно, никому не пришло в голову её отпевать, вообще как-то на эту тему даже никто не думал. Но в советские времена, в связи с гонениями, возникла такая практика заочного отпевания. И я её заочно отпела. В таких случаях в церкви священник отдавал на руки и молитву, и землю, короче говоря, всё, что связано с отпеванием человека, он отдавал. Я положила это в гроб, так подсунула под изголовье потихоньку, когда забирали из морга.
И потом были очень сложные годы, когда с родителями я вообще не могла говорить на тему веры, Церкви. Это вызывало такую бурную отрицательную реакцию, что в какой-то момент я поняла, что лучше замолчать, потому что мир дороже, чем все мои проповеди бессмысленные. Маме моей было 60 лет (это был 1990 год), когда она подошла ко мне сама и сказала: «Марина, ты можешь найти батюшку, который покрестил бы меня не в церкви, потому что мне стыдно, мне 60 лет, а там надо раздеваться. И мне всё это неловко. И можно как-то так это устроить?» И я договорилась, и её покрестили. Я в ближайшее воскресенье привела её в храм, показала ей, куда идти, как подойти к священнику, как поставить свечку. Говорю: «Мам, теперь вот ты уже сама. И если будут какие-то вопросы в моей компетенции, ты мне можешь их задавать. А так вот, пожалуйста, тут священников много — спрашивай».

И она последние 17 лет своей жизни жила как церковный человек. Она каждый месяц раза два причащалась. И вместе с ней стал ходить папа, которого крестили в детстве, но всю жизнь он прожил, как все советские люди. И я думаю: вот какая удивительная метаморфоза. То есть вот тот самый бунт, который положил начало безбожному существованию целой семьи, закончился вот таким образом. Но кому бы это могло прийти в голову? Я к тому, что все наши взаимоотношения с Богом — мы как-то неправильно, мне кажется, относимся к тому, что происходит в этих взаимоотношениях. Мы ждём мгновенного ответа, мгновенной реакции, мгновенного результата. А результат иногда приходит очень нескоро и очень опосредованно. Но он приходит непременно.

А. Пичугин

— Это «Светлые истории» на Светлом радио. Друзья, вы можете нас смотреть, не только слушать, по понедельникам в это время. Ну и тогда, когда вы захотите, заходите в наши социальные сети или на наш сайт radiovera.ru и найдёте прошлые выпуски программы «Светлые истории». Или смотрите нас сейчас. Мы здесь говорим на очень сложную тему — обида на Бога. Это личные истории или истории каких-то близких нам людей, которые хотелось бы или можно было бы рассказать. Спасибо большое, дорогие друзья, что вы делитесь с нами этими историями. Мои коллеги: Марина Борисова, Наталия Лангаммер. Наш гость, священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери во Владимирской области, в Александровской епархии. Я, прежде чем расскажу историю, даже не историю, я процитирую тут один фрагмент, сейчас мы до этого дойдём. Хотел бы просто сказать про себя, всё-таки про себя, что я действительно достаточно остро ощущаю присутствие Бога в своей жизни. Потому что происходят какие-то вещи, которые я никак не могу объяснить, они противоречат здравому смыслу, какой-то логике вещей, тому, как может складываться жизнь. Я вижу, что всё это очень по большой любви Бога ко мне, наверное, абсолютно незаслуженной. Но при всём при том все мои обиды, наверное, на Бога могли бы быть отнесены к разряду детских обид.
Ну, так сложилось, слава Богу, в моей жизни не было, наверное, каких-то, или просто я не готов там про что-то рассказать, или не готов вот сейчас так сходу как-то это интерпретировать. Но всё, что было, это какие-то детские вещи. Но когда я отчётливо начал ощущать себя христианином, наверное, это те вещи, о которых я Бога просил. Ну то есть: вот я хочу вот это, дай мне вот так, я ведь вот всё-таки такой вот — ну там что-то стараюсь делать. И Он мне всё давал, но не тогда, когда я этого хотел. Так часто бывает, как мы все прекрасно знаем. Как Наталия рассказывала, что если бы там это произошло в тот момент, или вот так, как я хотел, то жизнь моя бы изменилась ровно так, как я потом, анализируя произошедшее, наверное, бы очень не хотел. А так как всё идёт по накатанной и так, как я себе представляю... даже нет, по накатанной — это плохо, как я себе представляю. И какие-то повороты там резкие бывают.
Я понимаю, что когда-нибудь через какое-то время я найду этому объяснение. Объяснение находится. Есть какие-то вещи, которые... я готов воскликнуть: «Господи, ну почему так? Ну где же? Ну я же вот... Ведь если случится так, как я хочу, это же будет действительно гораздо лучше», — но это в моей жизни. Я понимаю, что ответ на этот вопрос там где-то впереди. Наверное, хочется, чтобы они когда-то пришли. Я думаю, что они придут. А есть какие-то глобальные вещи.
Ну как? Мы же все хотим, не знаю, мира во всём мире, но он не случается. И мы говорим Богу: «Ну что Тебе стоит? Ну вот по щелчку пальцев. Только Ты захочешь — все войны закончишь. Только захочешь — не будут от рака люди умирать». А так не происходит — значит, мы чего-то о Боге не понимаем. И все наши объяснения, которые нам за долгие годы, тысячелетия, столетия сложились за последние там 2000 лет христианства, на каждое из этих объяснений можно найти какой-то контраргумент. Вы знаете, я смотрю диалоги с неверующими людьми — верующих и неверующих. Во всех этих диалогах, начиная от того, что мы видим где-то по телевизору, не знаю, на радио, в книжках читаем — они совершенно разные, но аргументация сторон обычно такая, что люди друг друга не слышат. Но бывают действительно очень, видимо, рефлексирующие на эту тему люди, называющие себя атеистами, которые находят достаточно много контраргументов.
Слушая их, я понимаю, что почти всё можно этими контраргументами перекрыть. Но значит, мы чего-то о Боге не понимаем. Если мы чувствуем Его в своей жизни, если мы видим Его действие внутри себя и не можем объяснить какие-то вещи, которые, как нам кажется, что вот в Евангелии же написано, прям вот чётко написано, что так, так и так. Делай, стучись — откроют обязательно, проси — и дастся и так далее. Все мы, читавшие Евангелие, этих примеров найдём много. И мы вроде так делаем, а получаем не всегда, или получаем не так. Но это значит, что мы как-то неправильно понимаем Бога. Потому что Он неизменяем, потому что Он всегда действует во благо. Но мы не можем объяснить сами, как это во благо, если умер ребёнок неродившийся, если умирают дети от рака, если умирают люди на войне. Если просто человек жил-жил-жил, хоп — автокатастрофа. Секунду назад у него было миллион планов, а теперь уже всё — его нет.

Н. Лангаммер

— Или инвалид.

А. Пичугин

— Или инвалид и всю жизнь прикован к постели — и это прекрасный человек, который всю жизнь помогал другим. А кто-то там всю жизнь наживался на другом, на чужом горе и дожил до ста лет, и благополучно умер в своей постели. Мы из истории сколько примеров знаем, да? Нам часто говорят: смотрите, как вот сталинские палачи, люди, расстреливавшие людей, они все плохо кончили. Вот вы посмотрите, они там все в 45 лет от чего-нибудь умерли — от рака или ещё от чего-то, или их убили. Да нет, не все. Если мы посмотрим, то половина из них дожили до ста лет, умерли в своей постели, с генеральскими дачами, с улучшенным пайком, в окружении внуков, детей, родственников. Ещё не факт, что они внутренне от этого не раскаялись. И мы вот никак не можем в себе это сочетать. И вот к чему я всё это веду. У нас есть гость нашей программы, человек, очень мне близкий, мой друг хороший, который часто к нам приходит, Пётр Георгиевич Чистяков — это сын отца Георгия Чистякова, замечательного московского священника, с которым я никогда не был лично знаком. Несмотря на то, что когда он был жив, я уже воцерковился, я достаточно долго ходил в храм. Более того, я ходил в общину, связанную с отцом Георгием. Ну и, может быть, даже мы с ним где-то пересекались, но этого не помню. Я лично его не знал, но я вот знаю Петра, и я вижу, что очень многое от отца ему передалось. Когда заходит разговор о том, почему, об обидах на Бога, я никак не могу это объяснить. Понятно, что у меня и опыта нет, и много разных мыслей. Я предлагаю людям прочитать небольшое эссе отца Георгия.
Я и здесь его не раз советовал. Но вот в этом эссе «Нисхождение во ад» собрано всё, что можно сказать на эту тему. Я, с вашего позволения, буквально несколько цитат приведу: «Легко верить в Бога, когда идёшь летом через поле. Сияет солнце, и цветы благоухают, и воздух дрожит, напоённый их ароматом. А тут? Бог? Где Он? Если Он благ, всеведущ, всемогущ, то почему молчит?» — это он приводит пример... отец Георгий служил до конца своей жизни, помимо храма Косьмы и Дамиана в Шубине, в детской онкологической больнице, окормлял детей, больных раком. Сам он умер от рака. «За последние месяцы я похоронил шесть детей из больницы, где каждую субботу служу Литургию. Пять мальчиков: Женю, Антона, Сашу, Алёшу, Игоря. И одну девочку — Женю Жмырко, 17-летнюю красавицу, от которой осталась в иконостасе больничного храма икона святого великомученика Пантелеимона. Умерла она от лейкоза, умирала долго и мучительно — не помогло ничего. И этот месяц не какой-то особенный, пять детских гробов в месяц — это статистика, неумолимая и убийственная, но статистика. И в каждом гробу родной, горячо любимый, чистый, светлый, чудесный Максимка, Ксюша, Настя, Наташа, Серёжа». И это написано в 90-е, в разгар войны в Чечне: «Прошло полдня, умерла Клара, умерла Валентина. В Чечне погибли шесть российских солдат, а сколько чеченцев — не сообщают. Умерла Катя из отделения онкологии — девочка с огромными голубыми глазами. Об этом мне сказали прямо во время службы. Легко верить в Бога, когда идёшь летом через поле. Сияет солнце, и цветы благоухают, и воздух дрожит, напоённый их ароматом».
Дальше отец Георгий рассуждает о том, что, конечно, вот в Бога злого, который всё это задумал именно как несчастье, который вот: на тебе ещё, и ещё на, — конечно, мы вряд ли верим. А верим мы в Бога, Который точно так же страдал. «Зачем всё это? Не знаю. Но знаю, что Христос соединяется с нами в беде, в боли, в богооставленности — у гроба умершего ребёнка я чувствую Его присутствие. Христос входит в нашу жизнь, чтобы соединить нас перед лицом боли и беды в одно целое, собрать нас вместе, чтобы мы не остались в момент беды один на один с этой бедой, как некогда остался Он». Вы прочитайте это эссе, оно совсем короткое. Естественно, я не буду сейчас его зачитывать целиком. Это 1995 год. И вот он резюмирует это эссе такими словами: «Мы — люди Страстной Субботы. Иисус уже снят с креста. И Он даже, наверное, воскрес, ибо об этом повествует прочитанное во время обедни Евангелие, но никто ещё не знает об этом. Ангел ещё не сказал: „Его здесь нет. Он воскрес“, — об этом не знает никто. Пока это только чувствуется, и только теми, кто не разучился чувствовать...»

Вот это про обиду на Бога. Вот это про то, как мы это можем воспринимать. Потому что других никаких аргументов, почему так происходит, вот лично у меня нет. Но я всегда стараюсь обращаться к этому эссе. И когда очень тяжело, мне становится всё-таки легче. У нас ещё есть несколько минут. Отец Александр, может быть, как-то прокомментируете?

Свящ. Александр Дьяченко

— Да, очень, конечно, такие трогательные слова, безусловно. Действительно, вот кажется: к чему вот именно такой исход? Почему именно так получается? Я хочу в нескольких словах, может быть, просто напомнить из личной истории такого удивительного художника Винсента Ван Гога. Помните его период, когда он в Боринаже — это углекопы, — где среди углекопов его посылает кальвинистское общество Брюсселя проповедовать. Он идёт как проповедник. И он приезжает к этим людям, видит, как они страшно живут. А он приехал им проповедовать Христа, как миссионер приехал. И вот он потихонечку-потихонечку начинает входить в это общество. Он понимает, что должен стать таким же, чтобы проповедовать. И он снимает с себя дорогие вещи, которые были на нём, он их отдаёт. И он переселяется из тёплой и уютной комнаты в точно такую же холодную лачугу, в какой жили эти углекопы. Он страдает вместе с ними, он плачет вместе с ними, он ест ту же самую пищу, он на грани жизни и смерти. А потом приезжает его начальство, смотрит на него и говорит: «Что ты делаешь? Ты нас позоришь!» И его просто выгоняют. И вот читаешь о его страданиях, его переживаниях, насколько ему было тяжело вот это всё состояние. Наверное, он тоже задавался этим вопросом: «Как же так? Я же стал таким же, как Христос. Я же вошел в это общество. Я же был уверен, что произойдёт чудо, и этим людям станет жить легче».
А вот смотрите, что в результате. В результате, прошло время, и вот уже Винсент переселяется в Париж, он работает Париже, трудится над своими картинами, свой вырабатывает особый стиль письма. И у него происходит встреча с Эмилем Золя. А Золя как раз только что написал «Жерминаль» — тоже об этих самых углекопах. И вот они разговаривают, и Золя говорит: «Вы знаете, я пять недель прожил в Боринаже. Я встречался с этими людьми, которые там живут — эти углекопы. И они мне рассказали историю, что к ним пришёл Христос и вместе с ними жил, молился, был в этой шахте, ел такую же пищу». И для Золя это было удивление, что, оказывается, вот этот самый человек и есть тот самый Иисус Христос. И посмотрите, как интересно: да, произошёл кризис в жизни Ван Гога. Но в результате этого кризиса мы получили гениального художника — это раз. А вот эти люди, которые униженные и оскорблённые, которые жили в Боринаже, они из уст в уста рассказывали, что к ним реально приходил Христос. Ведь это же спасение?

А. Пичугин

— Да, безусловно.

Н. Лангаммер

— Можно одну фразу просто, которую я услышала от отца Валерия Духанина, который тоже прошёл путь страданий? «Люди спрашивают: почему Господь допускает такие страдания, если Он есть? Но если Его нет, тогда вообще какой смысл в этих страданиях, если мы через это не возрастаем и не уподобляемся Христу, и не идём ко спасению?» Вот, действительно, если мы страдаем, то хотя бы есть смысл, если мы верим в Бога.

А. Пичугин

— Я думаю, что человек не создан для страданий, безусловно. И Бог, конечно же, не хотел, чтобы мы страдали. Но я вспоминаю дневники отца Александра Шмемана. Вот последняя его запись сделана буквально... во-первых, прошло достаточно много времени после записи предыдущей. И вот последнюю запись он делает и пишет о том, что «я очень боялся той высоты, на которую подняла меня моя болезнь, боялся выпасть из неё. И потом первые месяцы до Пасхи писал, работал, вдруг страшно захотел, чтобы мои книги вышли по-русски», — и так далее. Но он пишет, что «я очень боялся той высоты, на которую подняла меня моя болезнь». Нам всем желаю не узнать этой высоты, вот именно через болезнь и через страдания, но чтобы эта высота к нам пришла как-то по-другому — через любовь и радость. Спасибо большое, что были с нами сегодня. Мы говорили об обидах на Бога и о том, как они преодолеваются, и преодолеваются ли. В гостях у нас был священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери во Владимирской области, в Александровской епархии, в Петушинском районе. Спасибо большое. Наталия Лангаммер, Марина Борисова. Я — Алексей Пичугин. Смотрите и слушайте нас по понедельникам в это время на Радио ВЕРА и на сайте radiovera.ru. Всего доброго, будьте здоровы.

Н. Лангаммер

— До свидания.

Свящ. Александр Дьяченко

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Недостаток, преображенный в достоинство». Прот. Константин Харитонов
• «Полное доверие Богу»
• «Долгий путь к Богу»