«Святой Авва Дорофей о смирении». Священник Анатолий Главацкий

В этом выпуске программы «Почитаем святых отцов» ведущая Кира Лаврентьева вместе со священником Анатолием Главацким читали и обсуждали фрагменты, посвященные теме смирения и смиренномудрия, из книги преподобного Аввы Дорофея «Душеполезные поучения и послания».

Разговор шел о том, что такое смирение в христианстве, в чем состоит духовная польза этой добродетели, а также как связаны между собой смирение и память о смерти.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется и душа. Следовательно, хорошо сказал старец, что телесный труд приводит к смирению. Посему, когда Евагрий подвергся брани от хульных помыслов, то он, как муж разумный, зная, что хула происходит от гордости и что когда смиряется тело, то вместе с ним смиряется и душа, провел сорок дней на открытом воздухе, так что тело его (как говорит его жизнеописатель) стало производить червей, подобно тому, как случается у диких животных, и такой труд он подъял не ради хулы, но ради смирения. И так хорошо сказал старец, что и телесные труды приводят к смирению. Благий Бог да подаст нам смирение, ибо оно избавляет человека от многих зол и покрывает его от великих искушений. Богу слава и держава вовеки».

К. Лаврентьева

— Добрый вечер, дорогие слушатели! Программа «Почитаем святых отцов» в эфире Светлого радио. Меня зовут Кира Лаврентьева и сегодня мы вместе со священником храма святителя Николая в Тушине Анатолием Главацким вновь встретились в нашей студии обсудить святоотеческое наследие, и как оно применимо к современной жизни. Сегодня тема у нас непростая, очень интересная — о смирении, о смиренномудрии. «Смирение: слабость или сила?» — вот так я бы ее озаглавила. И читаем мы сегодня книгу преподобного аввы Дорофея «Душеполезные поучения и послания». Здравствуйте, отец Анатолий.

о. Анатолий

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Начала я с цитаты, как авва Евагрий ушёл на какой-то очень серьёзный подвиг, и чуть ли не черви его ели, и вот тогда он стяжал смирение. Но мы же понимаем, что для современного человека этот пример такой всё-таки радикальный, пугающий и нам нужно понять, что такое смирение, по большому счёту. Зачем оно нужно? Учитывая, что мир современный диктует совершенно другие правила: будь сильным, будь уверенным в себе, будь крепким, не давай слабины, а тут христиане про смирение. Мало того, что они про крест, про крестоношение, они ещё и про смирение. И еще, отец Анатолий, что даёт смирение душе? Почему так много говорят о нём святые отцы?

о. Анатолий

— Интересно, что само состояние смирения можно произвести по двум путям. Первый — это корень «с миром», это стремление человека обрести мир внутри себя, потому что суета расшатывает человека. И второй путь можно провести по пониманию меры, потому что в древних монастырях была такая вот красовуля. Я помню, как отец Матфей (Мормыль) нам рассказывал, откуда происходит это понятие «красовуля»: оказывается, у каждого брата была своя чашка. И как эту меру определяли в монастыре: когда новый брат приходил, его кулак брали, измеряли и это была его мера, и столько ему было положено компота или положено было наливать вина, чтобы он выпивал. То есть когда мы говорим о празднике, вот такая мера должна быть. И почему вина была мера определенной: ровно столько, сколько человек может порадоваться и попраздновать. Но и у подвига есть определенная мера. Вот этих понятий мы будем сегодня касаться: состояния мира и когда человек потерял мир. Вот этот пример с аввой Евагрием авва Дорофей нам приводит для того, чтобы мы в современном мире были внимательными к себе. Когда в жизни произошло какое-то событие и человек потерял мир внутри себя, что ему нужно сделать? Ему нужно смирить себя. Для чего момент сорокадневного нашего подвига — успокоить себя. Очень часто люди как говорят: «держите меня семеро, а то я сейчас согрешу!..» А кто тебя должен держать? Да никто не должен человека держать. А ему самому нужно успокоить себя. И святые отцы рекомендуют вот такой пример: уйди в такую, скажем, «пустыню». Конечно, не каждый может пустыню полететь, в Египет, смирить себя, не у всех есть возможность...

К. Лаврентьева

— Смирить себя на «всё включено» (смеется)

о. Анатолий

— Да, но взять понимание пустыни: человек может пойти к себе в комнату и успокоиться, свои чувства привести в гармоничное сбалансированное состояние. Для чего? Для того, чтобы понять тот момент, когда потерял вот это состояние мира. Здесь авва Дорофей нам говорит о том, что пост — это не наказание, пост — это не издевательство, а пост — это инструмент, который может помочь себе вернуть спокойное, мирное состояние, чтобы не навредить ни себе, ни другому человеку.

К Лаврентьева

— Давайте тогда еще что-нибудь прочитаем, что говорит нам авва Дорофей:

о. Анатолий

— «Хорошо также, означил один святый имеющего истинное смирение так: „смирение ни на кого не гневается, и никого не прогневляет, и считает это совершенно чуждым себе“. Велико, как мы знали, смирение, ибо оно одно сопротивляется тщеславию и хранит от него человека. А разве не гневаются также за имения или за брашна? Как же старец говорит, что смирение ни на кого не гневается, и никого не прогневляет? Смирение велико, как мы сказали, и сильно привлечь в душу благодать Божию».

о. Анатолий

— Вот, Кира, это как раз то, о чем мы говорим. То есть ради чего пост соблюдает человек? Для того, чтобы вернуть мир внутрь себя и с этим миром внутренним вернуть себе благодать Божью.

К. Лаврентьева

— «Бог гордым противится, смиренным даёт благодать». Отец Анатолий, вы знаете, я много раз наблюдала такую картину: приходит ко мне гость на программу и говорит: «Что же я сейчас буду говорить? Я же совершенно человек неопытный, малознающий, я такой косный, речь у меня тоже так себе...», и видно, что он не специально на комплименты набивается, как тоже бывает иногда у нас, людей немощных и грешных, а вот именно искренно переживает: «вот что же я буду говорить, тут у вас такие темы, такие спикеры, а я человек простой, из деревни, сельский священник. Ну, что я им скажу?» Но знаю, что после этой фразы будет очень интересная программа. А если человек сам себя несёт: «я смогу, я все смогу», как, знаете, вот этот Тони Робинс, коучинг такой: «вся сила во мне, вся опора во мне», и тут уже возникают проблемы, интервью идёт трудно, потому что человек теряется каким-то образом, потому что, наверное, Господь его тоже некоторым образом смиряет. Отец Анатолий, вот где эта здоровая, спокойная внутренняя уверенность, не граничащая с гордыней и тщеславием, но при этом граничащая со смирением? То есть где вот это здоровое принятие себя, но в то же время отсутствие какого-либо превозношения? У нас с вами была программа «Путь к священству», это было несколько лет назад. Я до сих пор помню, когда Костя Мацан задал вам вопрос: «Отец Анатолий, вы всё время возвращаетесь к теме смирения. Какой бы мы вопрос вам не задали, вы возвращаетесь к теме смирения» А вы тогда проходили непростой этап: вас перевели на новый приход, вам было очень трудно, и вы немножко даже сказали об этом, что бывают разные жизненные обстоятельства, какие-то недопонимания, разные люди на приходе и ничего, кроме смирения, не остаётся, потому что именно оно позволяет пройти и пережить всё, что на тебя возложено. Это была очень интересная мысль, я её запомнила и хочу спросить, как вы сейчас на этот свой опыт смотрите?

о. Анатолий

— У блаженного Августина есть очень интересная мысль, в одном из своих трактатов он говорит, что очень часто люди вымаливают, выпрашивают у Бога, чтобы Он изменил обстоятельства, в которых они оказались, забывая о том, что Отец наш Небесный и дал эти обстоятельства, чтобы мы изменяли себя. Вот это очень важная глубокая мысль, что обстоятельства даны нашим любящим, заботливым Отцом, чтобы мы стали совершеннее, искуснее. И очень важно человеку воспринимать события внутренним состоянием мира, потому что только когда он спокоен, он может адекватно воспринимать то, где он находится и для чего ему дан этот опыт. И он, когда видит в этом состоянии смирение, то воспринимает, что это ступенька вверх, а не ступенька в низ. Конечно, расстраивается человек, когда видит, что это ступенька вниз, вот его толкнули, вот его пиханули. А когда он понимает, что ситуация дана, чтобы увидеть что-то в себе, раскопать что-то в себе, эта возможность увидеть дается человеку, когда он в мире и когда он открыт для взаимодействия с Богом, когда он Ему умеет доверять, если человек не доверяет, то внутри не принимает, что это воля Божья совершается, тогда очень сложно...

К. Лаврентьева

— То есть смирение равно доверие?

о. Анатолий

— Доверие, конечно. А что такое вера? Вера — это способность человека доверять Богу. Это всегда живой диалог. Это не зависит от должности, это не зависит от сана, но Господь всегда спрашивает у человека: «Ты Мне доверяешь?» И здесь, конечно, человек уже доверяет или не доверяет.

К. Лаврентьева

— Программа «Почитаем святых отцов» на Светлом радио, и сегодня мы со священником храма святителя Николая в Тушине Анатолием Главацким читаем книгу «Душеполезное поучение и послание» преподобного аввы Дорофея. Тема у нас: «Смирение: сила или слабость?» Конечно, мы, верующие люди, понимаем, что это сила, потому что то, про что вы сейчас говорите, отец Анатолий, это про силу. Принять тяжелейшие обстоятельства, которых ты не понимаешь, значения которых ты не можешь проанализировать пока в своей жизни, у тебя очень много вопросов к Богу, ты начинаешь волноваться, переживать — это один путь. Либо ты идёшь путём силы: ты просто принимаешь, что Бог тебе даёт то, что считает нужным. Давайте прочитаем ещё одну цитату:

«Смиренномудрием же сокрушаются все оружия врага и противника. Ибо поистине велико смиренномудрие, и каждый из святых шествовал его путём и трудом сокращал путь свой», как говорит псалмопевец: «виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя» (псалом 24-й) и «смирихся, и спасе мя Господь» (псалом 114-й). Впрочем, смирение и одно может ввести нас в Царствие, как сказал старец авва Иоанн, но только медленно«.

К. Лаврентьева

— Смотрите, отец Анатолий, какая интересная мысль. Одно смирение может ввести нас в Царствие, но только медленно. Медленно, видимо, потому, что человеку нужно время смириться, то есть он же должен перемолоться, как мука, вот эти все его внутренние терзания, вопросы, сомнения, всё должно улечься, как-то утрамбоваться, да?

о. Анатолий

— Когда событий много происходит, как много каких-то камней мы кладём в сумку и им надо обтереться, чтобы стать гладкими, так вот и человеку нужно определённое время, определённый опыт для того, чтобы всё притёрлось и сложилось в некую цельную картинку как пазл. Мы сначала их высыпаем — кажется, вообще что-то непонятное, а потом раз-раз, один к другому начинаешь собирать, складывать и получается очень прекрасная картинка. Соответственно, и здесь то же самое, нужно время, чтобы человеку собрать какую-то красивую картинку. Давайте ещё одну цитату послушаем аввы Дорофея:

— «Благодать же Божия, пришедши, покрывает душу от других тяжких вышеупомянутых страстей. Ибо что может быть более тяжким, как гневаться и прогневлять ближнего? Как некто сказал: „Монахам вовсе не свойственно гневаться, равно и прогневлять других“. Ибо, поистине, если такой (то есть гневающийся или прогневляющий других) вскоре не покроется смирением, то он мало-помалу приходит в состояние бесовское, смущая других и смущаясь сам. Посему-то сказал старец, что смирение не гневается и не прогневляет. Но что я говорю, будто смирение покрывает только от двух страстей, — оно покрывает душу от всякой страсти и от всякого искушения».

К. Лаврентьева

— Отец Анатолий, однажды с детьми я пришла на исповедь в Свято-Георгиевский мужской монастырь в Крыму, мой муж Саша там много работал. И я пришла туда с одной проблемой небольшой, которую я всё время исповедовала в себе самой, видела один такой грех. И говорю священнику: «Ну а как же вообще с этим справляться? Я всё время исповедую одно и то же». И он мне говорит: «Каждый раз ты падаешь, встаёшь, падаешь, встаёшь, исповедуешь одно и то же, и в какой-то момент на это место придёт благодать. В какой-то момент ты это всё же победишь, и вот на место этой страсти, на место этого греха или слабости какой-то душевной придёт благодать». Меня это тогда очень утешило. То есть если ты гневаешься регулярно и это твоя проблема, ты это исповедуешь, исповедуешь, исповедуешь, каешься, каешься, каешься, не успокаиваешь себя, что я вот такой человек, ничего уже не сделаешь, принимайте меня таким, какой есть, зато у меня масса положительных качеств. Получается, что нужно бороться, отец Анатолий?

о. Анатолий

— Нужно прикладывать, конечно, человеку усилия. И вот это состояние мира, о котором мы сегодня говорим, когда нужно спокойно взять свой крест — непростой, как нам кажется, — и понести его. Но только в состоянии мира, когда мы будем понимать, что это моё задание, благодаря которому я стану искуснее в духовной жизни. Кто-то гневается, кто-то осуждает, у каждого свои страсти, они называются по-разному, но у каждого своё задание и каждый становится искуснее. И мы не знаем, почему Господь даёт именно это задание. Может, тем людям, в окружении которых находится человек, нужно подсказать, как с этой страстью бороться, как это искушение преодолеть. Поэтому Господь видит и принимает человека как некий сосуд благодати, через который Он действует, и ответ человека заключается в том, что он готов помочь тем людям, которые возле него, которые не знают, как бороться со страстью осуждения. Вот обратим внимание, как святые отцы писали трактаты. Мы очень часто думаем, что это были такие учёные, они приходили к себе в кабинет, за стол, брали чашку чая и писали: «вот сейчас напишу трактат об осуждении» — и писал трактат. Нет, это был живой ответ, когда он чувствовал, что сейчас его церковь или общину раздирает именно вот эта страсть. И, когда читаешь разные трактаты — Василия Великого, блаженного Августина, — чувствуешь, насколько это живо. Это было настолько востребовано прихожанами того времени, что святой адресовал некое расследование своё по этому вопросу. Говорит: вот смотрите, что нам говорит Священное Писание, что нам говорит опыт Церкви, как этого можно избежать. И здесь, я думаю, тот же ответ, когда мы говорим о страсти: желание человека не только для себя стяжать некий опыт, но и постараться его передать.

К. Лаврентьева

— Тогда давайте слушать, что думает по поводу смирения преподобный авва Дорофей:

о. Анатолий

— «Когда святой Антоний увидел распростертыми все сети диавола и, вздохнув, вопросил Бога: „Кто же избегнет их?“ — то отвечал ему Бог: „Смирение избегает их“. А что ещё более удивительно — присовокупил: „Они даже и не прикасаются ему“. Видишь ли благодать сей добродетели? Поистине нет ничего крепче смиренномудрия, ничто не побеждает его».

К. Лаврентьева

— Отец Анатолий, у меня к вам такой вопрос: у меня три сына, у моей подруги тоже дети — мальчики, и вообще мир, мы знаем, не очень-то миролюбив и не очень-то спокоен, сейчас особенно, и никогда таковым не был. Что я говорю своим детям, когда их, например, пытаются в школе побить? Я говорю: «Дай сдачи, никогда не бей первым, никогда не нарывайся первым, не создавай конфликт, но если тебе вот уже дали в лоб, то дай сдачи», так миролюбиво. И мой старший сын, смиреннейшая душа, как послушание это выполнил, дал сдачи какому-то драчуну, и они после этого вполне в хороших отношениях находятся. А в каких-то случаях дать сдачи — это умножить агрессию. У нас же есть заповедь, определённый завет от Бога про вторую щёку. Вот когда эту вторую щёку действительно надо подставлять, что имел Господь в виду в этом завете нам: «подставь вторую щёку»? И действительно, Он, с одной стороны смирился просто до предела, потому что Он Господь, Он стал тем, кого Он создал, — человеком, Он прошёл все трудности человеческой жизни, Он умер, прошёл крестные муки, вряд ли вообще кто-то из нас вот так смог бы сделать, как Он. Ну никто, даже просто не будучи Богом, мы не сможем так смиренно пройти эти муки так, как прошёл Господь. Но, обратите внимание, когда Его допрашивали в синедрионе, Он сказал: «Если Я что-то сделал — скажи, что, а если нет, за что ты бьёшь Меня?» То есть это тоже очень интересный момент — спросить: «за что ты бьёшь меня?» Отец Анатолий, это ведь такая богословская линия разговора, очень глубокая, но ее надо, наверное, провести, потому что это будет нечестно, тогда будет разговор о смирении как о некоем таком лёгком пути, который приведёт нас в Царствие Небесное.

о. Анатолий

— Сегодня авва Дорофей обращает наше внимание на смиренномудрие, то есть не только про смирение мы сегодня говорим, но и про мудрость, рассудительность, умение рассуждать. Например, в том примере, Кира, важно понимать, что нужно проявить все средства. Некоторые средства можно применить помимо того, что нужно ударить, дать сдачи, нужно и поговорить с человеком, объяснить, что со мной так нельзя, то есть он предупреждён. У нас в Священном Писании есть некий алгоритм действий, если человек сделал что-то такое, сначала пойди, скажи, предупреди. Сила как раз заключается в том, что ты можешь совладать со своими эмоциями и сказать, что я могу дать тебе сдачи, но пока я тебя спокойно предупреждаю, в следующий раз так не делай. Можно сказать учителю, чтобы он объяснил, если ребенок не понимает, ну и нужно учитывать психологию мальчиков, им нужно обязательно побороться. То есть суть не в том, что он сильнее, слабее, а здесь некая своя территория, ему нужно показать, что он сильный, властный, что он там начальник. Но когда он видит, что кто-то есть равный, с точки зрения психики взросления для мальчика очень важно, что есть такой достойный человек, которого он тоже будет уважать.

К. Лаврентьева

— Программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА продолжается. Меня зовут Кира Лаврентьева, сегодня мы вместе со священником Никольского храма в Тушине Анатолием Главацким читаем книгу преподобного аввы Дорофея «Душеполезные поучения и послания», говорим о смирении, о смиренномудрии, слабость это или сила. Понятно, что светский мир нам диктует совершенно другие законы, для светского человека смирение просто какая-то дикость, а духовные люди, святые отцы говорят нам о том, что смирение — это сила и еще какая, наверное, самая большая на Земле, потому что не умножать зло, когда ты можешь дать сдачи, это очень-очень серьезное самообладание. Когда ты можешь сказать и не говорить, когда ты можешь ударить в ответ, пусть словом даже, и не ударять, это такая огромная сила воли и смирения.

о. Анатолий

— Я думаю, что суть заключается не в том, что человек не может дать сдачи или не может сказать, он может сказать и имеет право это проговорить, вопрос в том, как он это сделает. Человек для чего бьет или словом провоцирует?

К. Лаврентьева

— Потому что ему самому плохо.

о. Анатолий

— Ему самому плохо и нужно понимать что, если мы добавим агрессию в эту ситуацию, она только увеличится, она не решится, негатив только увеличится. А мудрость как раз заключается в том, что человек со смирением, используя мир как инструмент, негатив гасит. Суть как раз и заключается в том, к чему нас сегодня призывает авва Дорофей: использовать мир как инструмент, который гасит негатив другого человека.

К. Лаврентьева

— Знаете, отец Анатолий, я вот еще о чем думаю, давайте прочитаем цитату, и я обозначу свои мысли:

— «Гордость же бывает мирская и монашеская: мирская гордость есть та, когда кто гордится перед братом своим, что он богаче или красивее его, или носит лучшую одежду, или что он благороднее его. Итак, когда мы видим, что тщеславимся сими преимуществами, или тем, что монастырь наш больше или богаче других, или что в нем больше братии, то мы должны знать, что находимся еще в мирской гордости».

К. Лаврентьева

— Здесь авва Дорофей понятные вещи говорит, что не надо хвастаться и не надо думать, что ты лучше других, талантливее других, измерять какими-то земными благами свою исключительность, потому что они сегодня есть, а завтра нет. Как только ты начинаешь ими измерять свою исключительность, Господь может их забрать.

о. Анатолий

— Кира, вот обрати внимание, какую последовательность нам предлагает сегодня преподобный о том, что не гордись, не говори этого для того, чтобы не потерять мир внутри себя. Можно ли рассказать, что такой большой монастырь и есть какие-то миссионерские поездки, и работа социальная, которую проводит монастырь? Можно рассказать. Но когда человек начинает считать, что этот монастырь лучше, чем все остальные, велика вероятность того, что он потеряет мир внутри себя. В чём проблема для монастыря, если человек, живущий в нем, потерял мир? Он может заразить других. Вот в чём суть, её важно подмечать, потому что это будет вредно для братии. Это вредно и для человека, который поражён какой-то страстью и заразит других в приходе. Мы сегодня говорили про святых отцов, почему за какие-то страшные грехи святые отцы отлучали вообще от Церкви — чтобы других человек не заразил своим видением, своим подходом. Это же тоже вирус размышлений, человек подкинул другому, а другой скажет: «а у меня такая же страсть, и я не знаю, как с ней бороться, а этот же так сделал, и, в принципе, ничего».

К. Лаврентьева

— Значит, и мне можно. Вот он же живёт и ничего, вроде счастлив, доволен.

о. Анатолий

— Ну да, внешне. И святые чувствовали, что это очень большой соблазн, и лукавый действительно расставляет эти сети для невнимательных, ловит тех, кто потерял смиренномудрие, как говорит авва Дорофей.

К. Лаврентьева

— Отец Анатолий, вы говорите: похвастался — мир душевный потерял. Но он такой хрупкий, этот душевный мир: осудил — мир душевный потерял, прогневался — мир душевный потерял, позавидовал — мир душевный потерял. Вообще, как страшно жить. (смеется)

о. Анатолий

— Святые о чём нам говорят: что наша душа, вот эти добродетели наши, то же смиренномудрие — это как такая тончайшая китайская ваза, очень-очень хрупкая, с которой нужно очень аккуратно обращаться, её нужно аккуратно нести, иначе она может треснуть и разбиться. И вот эту аккуратность в духовном мире мы должны проявлять. Ведь авва нам сегодня о чём говорит? Что расставлены сети, расставлены какие-то подножки для того, чтобы человек из-за своей невнимательности споткнулся и разбил эту «хрустальную вазу». А потом попробуй, собери. А у склеенной вазы уже вид другой.

К. Лаврентьева

— Авва Дорофей различает два вида смирения, вот что он об этом говорит:

«Первое смирение состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее» — и, одним словом, как сказали святые отцы, чтобы почитать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, — сие есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей. Ибо как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их; ветвь же, на которой нет плодов, стремится вверх и растёт прямо. Есть же некоторые деревья, которые не дают плода, пока их ветви растут вверх; если же кто возьмёт камень, привесит к ветви и нагнёт её книзу, тогда она даёт плод: так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и тем более приносит плода, чем более смиряется. Так и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными«.

К. Лаврентьева

— Два момента, отец Анатолий. Первый — считать себя ниже всех. Понимаете, одно дело считать себя ниже всех в Боге, когда это не приводит тебя к унынию. Второе дело — думать: «я хуже всех», и от этого унывать, при этом утешать себя, что это я смиряюсь. Что воля, что неволя, вот это уже опасное состояние: человек находится в унынии, а он думает, что он находится в смирении. Вот эта подмена понятий довольно часто случается с нами.

о. Анатолий

— Случается у человека, когда он не ищет мудрости Божией, без состояния мира.

К. Лаврентьева

— Да. Я смирился, всё. Я хуже всех, никаких у меня талантов особых нет, я вообще ничтожество, некрасивый, неумный, вот я такой смиренный. То есть это же тоже такая опасность.

о. Анатолий

— Это не то абсолютно. Это не говорит о том, что человек себя сам уничижает, он больше просит, чтобы его пожалели. Он хочет быть хорошим, удобным, привлечь внимание, но это, мне кажется, не про смирение.

К. Лаврентьева

— Вот вы сказали «хорошим, удобным», отец Анатолий, это такая история хорошо воспитанных людей. Они очень вежливые, они боятся обидеть другого человека и доходят иногда...

о. Анатолий

— ... до человекоугодия.

К. Лаврентьева

— Да. Другие люди уже сидят у них на шее, свесив ноги, а они всё боятся им сказать, что что-то не так. Вот понимаете, для меня смирение — это, например, сказать человеку, что он ведёт себя порой ну просто невозможно, плохо и нагло.

о. Анатолий

— Ну как сказать?

К. Лаврентьева

— С любовью. Для меня смирение — это вот это, понимаете? А когда я молчу, для меня это человекоугодие.

о. Анатолий

— Сила твоего мира должна быть больше, чем у того человека. Авва Дорофей нам говорит, что смирение — это сила и эта сила должна быть больше, чем негатив другого человека, понимаешь? То есть мы своим миром должны победить.

К. Лаврентьева

— Да, понимаю. Как бы его согреть. С любовью сказать ему: слушай, друг, ты себя ведёшь неподобающе и уже давно.

о. Анатолий

— В этом и заключается дружба, чтобы с миром вразумить человека. И сила мира одного должна быть больше и сильнее другого человека.

К. Лаврентьева

— Потому что как получается, отец Анатолий: мы терпим, терпим, терпим, я смиряюсь, я смиряюсь, я смиряюсь... А потом все взрывается и из него вылетает такой ужас, что никто ничего не может понять. Он вообще не смирялся, он притворялся, сам себя убеждал, в иллюзиях жил и в итоге разрушил отношения, которые можно было починить ещё на начальном этапе, если бы он с любовью сказал, что другой человек делает ему больно и довольно регулярно.

о. Анатолий

— Но вернёмся к цитате, которую мы сейчас прочитали. В чём суть заключается? В том, что Бог мудрее нас, человек должен это понять. Второй этап очень важный, авва Дорофей обращает наше внимание на то, что другого человека Бог нам дал не просто так, а для того, чтобы мы что-то научились применять в своей жизни, либо мы у него можем чему-то научиться, либо развить в себе какие-то качества для того, чтобы помочь. Вот тот случай, о котором ты сейчас говоришь, когда у человека не хватает мира. Мы понимаем, что он страдает, мучает себя, других людей от того, что у него самого там нелады. Соответственно, мы просим: Господи, дай мне благодати, не чуть-чуть, а в два раза больше, чтобы я мог по своей любви утешить там брата или сестру свою. И Господь чётко понимает, для чего нам это нужно. И, как говорится в Священном Писании, Бог не отмеряет мерой благодать Святого Духа, он не измеряет ее количеством, не экономит на ней. Соответственно, даёт человеку эту благодать плюс то, что мы передадим ещё и другому человеку, понимаешь? Вот эта цитата как раз об этом нам сегодня говорит, чтобы не чувствовать себя хуже и там ещё каким-то, а понимать, что Бог нам дал этого человека, чтобы мы чему-то научились.

К. Лаврентьева

— Прокачали что-то, говоря современными терминами.

о. Анатолий

— Да, давай скажем современными терминами, чтобы мы прокачались, либо у него чему-то научились, либо себя прокачали настолько, чтобы ещё и помочь этому человеку.

К. Лаврентьева

— Ну да, ему же плохо. Для него добро — как раз его остановить, иногда наше молчание для него — зло, наше попустительство и человекоугодие ещё больше его углубляет в беде. А если мы с любовью скажем: слушай, брат, извини, я тебя люблю и хочу сохранить с тобой отношения, но это никуда не годится просто, это надо менять. Тебе плохо, мне плохо. Тогда может быть совершенно другой результат.

о. Анатолий

— Так может быть. И та или иная ситуация нам нужна, чтобы мы не просто молчали и типа «смирялись», боялись обидеть кого-то, а суть заключается в том, чтобы мы проговорили с любовью сначала одну меру, потом другую.

К. Лаврентьева

— По чуть-чуть.

о. Анатолий

— Конечно. Ведь каждый человек живёт с уже сформированным каким-то своим мирком, в нём есть как положительные, так и отрицательные стороны. И мы должны понимать, что мы что-то добавляем туда и его старый мир рушится, а человеку внутренне плохо. Тот мир, к которому он привык, тот мир, который ему понятен, предсказуем, начинает рушиться. У него внутри там трагедия происходит, и мы должны как-то корректно помочь человеку, улучшить тот мир, который у него был. Мы видим, что там много негатива, много недостатков, моментов, которые нуждаются в подсказках и корректировке, но это нужно сделать с любовью, очень тактично и нежно иногда.

К. Лаврентьева

— И через это мы, кстати, можем увидеть его красоту и какие-то свои недостатки, которые раньше не видели.

о. Анатолий

— Конечно. У каждой медали есть и обратная сторона. Мы же видим одну, то, что нам там надо корректировать, а когда мы поворачиваем эту медаль, видим и совершенно другие стороны прекрасные. Давайте, братья и сестры, ещё одну цитату аввы Дорофея послушаем:

«А что приводит нас к смирению?» О том сказали отцы: «Ибо в Отечнике написано: один брат спросил старца: «Что есть смирение?» Старец отвечал: «Смирение есть дело великое и Божественное; путём же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; также — чтобы считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу — это путь к смирению; самое же смирение Божественно и непостижимо».

о. Анатолий

— Вот обрати внимание, Кира, на что авва Дорофей сегодня обращает наше внимание: смирение нам нужно как инструмент, который помогает нам достичь Божественной благодати.

К. Лаврентьева

— Отец Анатолий, мы уже с вами разобрались, что смирение прекрасно, что это действительно душевный мир, это способность с миром принимать даже непростые обстоятельства...

о. Анатолий

— А давай скажем по-русски, что смирение — это средство, которое помогает нам вернуть ресурс. Многие люди говорят о том, что им не хватает ресурса. На что не хватает? На детей, на семью, на работу, на близких и родных. Откуда мне взять ресурс? И сегодня авва Дорофей прекрасно нам говорит из-за чего мы теряем свой ресурс — из-за того, что мы много суетимся и не обращаем внимания на свой внутренний мир. Допустим, провести простой эксперимент: открываем свой ежедневник и видим, сколько мы времени уделяем своей духовной жизни. Откуда возьмется ресурс? Сколько нам нужно ресурса, сколько времени, на какое время нам нужен этот ресурс и насколько мы этот ресурс восстанавливаем, один ли к одному? А вот телефон нуждается в подзарядке? А на это надо какое-то время? Вот поставьте телефон на зарядку, который полностью разрядился, сколько на это уйдет? Час-два. А уделяем ли мы столько времени в течение недели на то, чтобы зарядить себя? Так это мы говорим, если разрядился человек. А если человек бывает в провале? Это же нужно еще достать человека из этого провала и потом только он начнет из этого состояния выходить. Поэтому, я думаю, эта цитата очень интересная по своей глубине. Может быть, такая актуализация, когда мы говорим о благодати, и для наших современных слушателей действительно можем сказать, что Божественная энергия — это как некий ресурс, который дается человеку для его жизни, я бы сформулировал даже: для качества его жизни в современном мире.

К. Лаврентьева

— Да, интересная какая мысль, отец Анатолий, я об этом так не подумала. То есть у тебя нет сил, нет сил, нет сил, тебя раздражают эти дети, ты приходишь, они опять со своими проблемами, опять со своими капризами, претензиями...

о. Анатолий

— Это только дети. А если еще коллеги на работе? А родственники?

К. Лаврентьева

— Тяжелая работа, мама больная или папа прикован к постели и тебе нужно разбираться с его проблемами.

о. Анатолий

— А работа таких людей как медики, как учителя?

К. Лаврентьева

— Она вообще совершенно отдающая, способствующая выгоранию психологическому.

о. Анатолий

— Вот человек работает в инфекционной больнице, ну навряд ли люди туда придут порадоваться.

К. Лаврентьева

— Смотрите, если человек с этим пытается внутренне бороться, то есть у него есть эти обстоятельства, а он все равно с ними внутренне борется, он их не принимает, тогда он теряет огромное количество сил. А если он такой: ну, Бог мне послал это, уже как есть, так и есть, значит, мне это нужно.

о. Анатолий

— Как смотри, вот аналогия: в телефоне есть разные приложения, которые используют разное количество энергии, есть приложения, которые потребляют очень большое количество энергии. И здесь то же самое. Есть обстоятельства, какие-то условия работы, в которых человек теряет очень много сил, и он должен понимать, сколько ему конкретно нужно времени для восстановления его сил, его ресурса.

К. Лаврентьева

— Вы немножко о другом говорите, вы говорите о мере. Вы говорите о знании своей меры. Без вот этого вот: «я всё смогу, я должен справиться, я должен, я сильный, меня еще никто не побеждал». Меня, кстати, вот эти фразы всегда очень пугают, там может примешаться потом и алкоголь, и всё что угодно, чтобы человек мог как-то себя разгрузить.

о. Анатолий

— А что такое алкоголь — это попытка и желание очень быстро снять стресс и быстро восстановиться. Но мы видим, что так это не работает.

К. Лаврентьева

— То есть, получается, что если бы он семь шагов назад признал, что он не семижильный и не всемогущий, а что ему нужен отдых, то до этого, может быть, он бы и не дошёл?

о. Анатолий

Конечно.

К. Лаврентьева

— Это такой интересный момент: ребята, я человек, мне нужно отдохнуть, мне нужно помолиться, прийти в себя. Пожалуйста, — два часа, час тишины, не трогайте меня просто час. Да, это интересно.

о. Анатолий

— По сути дела, молитва, это что такое? Это когда человек собирает себя. Не расточает, а именно собирает.

К. Лаврентьева

— Программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева и сегодня мы вместе со священником Никольского храма в Тушине Анатолием Главацким обсуждаем книгу преподобного аввы Дорофея «Душеполезные поучения и послания». Говорим о смиренномудрии, о смирении, о том, чем оно для нас полезно, хорошо и прекрасно. Со всем этим мы разобрались, но очень много авва Дорофей уделяет внимания в своей книге телесным трудам. Сейчас прочитаю:

«Но почему старец говорит, что телесные труды приводят к смирению? Какое отношение имеют телесные труды к расположению души? Я объясню вам это. Так как душа, по преступлении заповеди, предалась, как говорит святой Григорий, прелести сластолюбия и самозакония и возлюбила телесное, некоторым образом стала как бы нечто единое с телом, и вся сделалась плотию, как сказано: „не имать дух мой пребывати в человецех сих“. (Бытие, 6-я глава). И бедная душа как бы состраждает телу и сочувствует во всем, что делается с телом. Посему-то и сказал старец, что и телесный труд приводит душу в смирение. Ибо иное расположение души у человека здорового, и иное у больного, иное у алчущего, и иное у насытившегося. Также опять иное расположение души у человека, едущего на коне, иное у сидящего на престоле, и иное у сидящего на земле, иное у носящего красивую одежду, и иное у носящего худую».

К. Лаврентьева

— Смотрите, как он говорит: когда мы согрешаем, то душа сливается с телом. Она начинает жить жизнью тела, переживать за жизнь тела, вся в страстях тела, и, в общем, о духовной жизни уже речи не идёт. Но о телесных трудах напоминает нам авва Дорофей. Отец Анатолий, вот что за телесные труды для человека современного? Что это за труды, которые могут привести к смирению? Поклоны? Согрешил — поклонился со смирением, помолился? Что это такое — телесные труды? Что имеет в виду авва и как это адаптировать к нашей жизни?

о. Анатолий

— Телесный труд можно подразумевать по-разному, в зависимости от обстоятельств, где человек оказался. Он может оказаться в метро, и необязательно бить поклоны. Телесные труды — это физический труд, который совершает человек. Это может быть даже домашняя работа, она тоже нуждается в нашей физической энергии, физической силе. То есть даже помыть посуду, что-то сложить, переложить вещи, нам для этого тоже нужна энергия физическая. И здесь очень интересная мысль преподобного аввы Дорофея, когда он говорит, что, если вдруг у тебя возник какой-то негатив, негативная энергия, направь её лучше на физическую реализацию каких-то хлопот и забот, что-то передвинуть, переставить, помыть ту же посуду, чем этот негатив выразить словами и кого-то обидеть.

К. Лаврентьева

— То есть сублимировать эмоции в физический труд, как говорят психологи.

о. Анатолий

— Ну, пусть будет так. И авва обращает внимание на то, что это необходимо делать.

К. Лаврентьева

— Кстати, интересно. Или, например, согрешил и пошёл, пять поклонов положил. Все-таки поклонам большое внимание уделяют святые отцы, говорят, что они очень важны. Недаром в пост: «Господи и Владыко живота моего», мы утром и вечером делаем поклоны.

о. Анатолий

— Совершаем физические такие упражнения. Я думаю, что здесь еще и желание человека уделить действительно не на словах, а на деле, это духовное такое делание — земные поклоны, человек нашёл время для совершения физических подвигов, для таких вот действий — совершать поклоны.

К. Лаврентьева

— Да, я прямо задумалась. И вот про это соприкосновение души и телесной жизни, то есть как только согрешает душа, она теряет ориентир. Моментально, как магнит, как будто центробежная сила её влечёт к телу, и она теряет вообще всякое соображение, и начинает слушать, что хочет тело, что хочет эмоция.

о. Анатолий

— Святые отцы уделяют большое внимание тому, чтобы труд и молитва всегда сопровождали жизнь человека, физический труд мы можем даже планировать. Ты говоришь о том, что если человек согрешил, то он обязательно должен сделать в противоположность какое-то другое полезное физическое действие. Но человек в принципе может делать какие-то добрые дела, пойти и что-то сделать хорошее своим близким, родным, которые в этом нуждаются. Ведь у некоторых людей есть лежачие больные, они тоже нуждаются в уходе и это тоже очень тяжело.

К. Лаврентьева

— Конечно, тяжелейший труд.

о. Анатолий

— Кто-то просит помочь переехать, перевезти какие-то вещи, это же тоже физический труд. Наше жилище нуждается в уходе и на это тоже нужны физические силы. Соответственно, святые отцы обращают наше внимание, что в нашем расписании на это должно быть заложено время.

К. Лаврентьева

— Да, это важная мысль. Настраиваемся на смирение, друзья, но в то же время хорошего настроения не теряем, общая мысль такова.

о. Анатолий

«И старцы сказали нам нечто, помогающее нам уразуметь смирение; самое же состояние в которое душа приходит от смирения, никто не может объяснить; так, когда авва Агафон приближался к кончине, и братья сказали ему: „И ты ли боишься, отче?“, он сказал: „Сколько мог, я понуждал себя сохранять заповеди, но я человек, и почему могу знать, угодно ли Богу дело мое? Ибо иной суд Божий, и иной — человеческий“. Вот, он открыл нам глаза, чтобы уразуметь смирение, и указал путь, как его достигнуть: а как оно бывает в душе, как я уже многократно говорил, никто не мог сказать, ни постигнуть через одни слова; разве от дел душа может научиться сему несколько».

К. Лаврентьева

— Я недавно слышала очень хорошее изречение, что величие личности во многом можно увидеть по тому, как человек принимает смерть. Когда он узнаёт, что тяжело болен, либо он отчаивается и впадает в какое-то истеричное, очень тяжёлое состояние (тоже имеет право, мы все не знаем, как поведём себя перед лицом смерти), но, если он всё же находит в себе силы достойно это как-то понести, это все-таки говорит о том, что он потрудился в жизни, стяжал какое-то такое смирение, какое-то спокойствие, доверие Богу. Хотя, опять же повторяю, никто не знает, как он будет умирать. И, наверное, поэтому Церковь так много уделяет внимания безболезненной и мирной кончине. На каждой литургии она уделяет этому внимания, потому что это очень важно.

о. Анатолий

— Но авва Дорофей сегодня нам приводит пример того, чтобы человек не столько боялся бы смерти, сколько вот этот ответ аввы Агафона о том, что «я всё сделал, что было в моих силах». Вот это внутреннее состояние. И он обращает внимание на состояние смирения, насколько человек это понимал, настолько он мог делать, он брал и делал. То есть здесь некая ответственность человека, некое состояние, в котором он понимает, что на те призывы, те послушания, которые ему давал Господь, он откликнулся, он всё исполнил, он сделал. Господи, надо помочь человеку — помог человеку. Нужно было что-то сделать — он взял и сделал. Чтобы не было внутреннего состояния каких-то сомнений: а может быть, надо было по-другому? А может быть, вот здесь что-то не сделал? Может, здесь что-то не доделал? Или здесь как-то по-другому? Когда внутреннее сомнение человека мучает.

К. Лаврентьева

— Знаете, отец Анатолий, когда я узнала о смерти папы, я помню очень хорошо первую секунду. У меня было не горе от смерти папы, а вот именно первая самая секунда: у меня пронеслось просто стрелой, просто ножом в сердце, что я не сделала для него, что я могла и не сделала. И это не было болезненным самобичеванием, это за одну секунду пронеслось. Вот это была первая реакция, а вторая уже — горе от ухода близкого человека. То есть я понимаю, что всё, дальше только молитва. Вот всю любовь, которую я могла ему дать, я дала или не дала? Заботу, внимание дала или не дала? Когда-то не перезвонила, когда он ждал, когда-то не поговорила, когда он просил, понимаете? И вот это таким тяжким грузом на тебя ложится, когда умирает человек. И, получается, эту же ситуацию можно применить к себе, когда ты узнаёшь о собственном умирании, ты вдруг резко понимаешь, что ты не сделал, где ты не прожил жизнь так, как должен был прожить её, с кем ты не пообщался, не поговорил, кому не уделил внимания, кому не дал любви столько, сколько этот человек ждал от тебя. Ну и самое главное, не подышал воздухом, не помолился вдоволь, сколько бы душа просила, не порадовался жизни, не поблагодарил Бога за те дары, которые он тебе дал, то есть миллион всего можно не успеть.

о. Анатолий

— Смотри, авва Дорофей сегодня нам и нашим слушателям даёт упражнение, вот человек стоит перед каким-то сомнением: а что мне делать, а нужно ли мне это делать или не нужно? Здесь задать себе вопрос: а потом как ты будешь смотреть на эту ситуацию? Не сейчас, когда неудобно, нет времени, есть дела поважнее, сил нет, устал. А оказавшись перед лицом смерти, не вспомнит ли человек и не будет ли потом сожалеть, что он мог действительно сделать? В принципе, была возможность, я мог это сделать, я мог сделать по-другому. Пусть это не к каждой ситуации применимо, но в принципе имеет место быть в каких-то жизненных случаях. Вот несколько прямо случаев, когда люди приходят на грани развода, вот что сделать? И вот это упражнение, которое сегодня нам преподобный рекомендует: ребята, вы задумайтесь, а потом что, как вы будете?

К. Лаврентьева

— Это очень мощно. Однажды к Петру Мамонову пришли журналисты очередные со своими вопросами, он говорит: «Слушайте, не трогайте вы меня, я очень занят». Его спрашивают: «Чем вы заняты?» Он отвечает: «Я готовлюсь к смерти»«. Он же такой был радикальный, очень кающийся, особенно последний год. И в этом нет уныния, какой-то тоски. Ты реально просто анализируешь сам себя, ты работаешь над своей душой, ты её готовишь. Ты что-то вспоминаешь, пытаешься исправить то, что можно ещё исправить, искоренить то, что можно ещё искоренить. То есть для нас всех сейчас, отец Анатолий, это такой серьёзный момент, отправной пункт. Мы знаем о памяти смертной: «Поминай час смертный и вовек не согрешишь», «Держи ум в своей в аде и не отчаивайся», — сказал Господь Силуану Афонскому. Но, тем не менее, мы как бы это всё слышим, да не слышим. А вот если ты свой каждый поступок серьёзный, поворот в своей жизни будешь соизмерять с тем, как ты на это посмотришь через энное количество лет, когда будешь умирать, это уже очень серьёзные вещи. Спасибо вам за эту мысль, спасибо авве Дорофею.

о. Анатолий

— Да, авва Дорофей сегодня нас вразумляет, заставляет поразмышлять, потому что это действительно процесс. И суть нашей передачи как раз и заключается в том, что мы не даём готовые ответы по конкретным каким-то ситуациям, как человеку нужно делать, какую-то инструкцию, а человек должен размышлять. И когда мы говорим о смирении, авва Дорофей обращает наше внимание: в зависимости от того пути, по которому человек пойдёт, будут ли у него силы, будет ли Бог ему помогать, даст ли Он ему, видя то, что он старается и делает, или человек просто плывёт по течению, ему и не нужны эти силы. Не все же люди ходят на исповедь, на Причастие, говорят, что не видят в этом смысла. Соответственно, они и не видят смысла в смирении, для чего им оно нужно.

К. Лаврентьева

— И в анализе своей жизни.

о. Анатолий

— А без вот этого состояния невозможен нормальный трезвый анализ. Потому что, когда человек поглощён своими эмоциями, он видит только негатив, он не видит позитив.

К. Лаврентьева

— И очень сконцентрирован сам на себе, не видит вообще никого.

о. Анатолий

— Да, рассказывать, как ему плохо нужно. Здесь очень важно человеку поразмышлять, не только негативные стороны увидеть, но и позитивные. Вот когда люди приходят, говорят: в семейной жизни не клеится, там всё-всё-всё плохо. Начинаешь с человеком разговаривать, а так ли всё плохо? И когда в разговоре начинаешь находить положительные моменты, задаешь человеку вопрос: а вы уверены, что вы их найдёте в другом человеке? И человек задумывается. И действительно приятно, знаешь, какое ощущение? Состояние мира. Человек приходит такой: «Да вы знаете, что у меня там в жизни происходит!..» Потом поговоришь с ним, и он обретает этот мир, и размышляет уже совершенно по-другому, но когда? Когда он увидел не только негатив, но и позитив в жизни. И вот эта память смертная: а потом ты не будешь, потеряв это всё, сожалеть? И человек говорит: «спасибо, я подумаю, вот сейчас я чувствую, что вы мои мысли направили в нужное русло».

К. Лаврентьева

— Программа «Почитаем святых отцов» была на Радио ВЕРА в этом часе. Дорогие наши слушатели, сегодня мы вместе со священником Никольского храма в Тушине Анатолием Главацким читали книгу преподобного аввы Дорофея «Душеполезные поучения и послания», говорили о смирении, о том, зачем нам смирение нужно, что это нам даёт и как плохо быть не смиренным. Дай нам Бог сил от Христа не отбиваться, от Бога не отбиваться, за душой своей следить, ну и помнить, конечно, час смертный. Вот эта мысль меня вообще потрясла в конце. Действительно, это неразрывно связано с темой смирения: — помнить час смертный, и такое трезвение, наблюдение за своей жизнью — это всё бусины одной цепи, это действительно части одной системы. Спасибо, отец Анатолий, за этот разговор. Спасибо авве Дорофею и вам, дорогие наши слушатели. Читайте святых отцов и будьте с нами. До встречи на следующей неделе.

о. Анатолий

— До свидания.

---

Все выпуски программы Почитаем святых отцов

• «О духовной пользе болезней и жизненных трудностей». Архимандрит Симеон (Томачинский)
• «Путь ко спасению по творениям свт. Феофана Затворника». Священник Анатолий Главацкий
• «Чудеса и знамения». Священник Анатолий Главацкий