Поделиться
В этом выпуске программы «Почитаем святых отцов» ведущая Кира Лаврентьева вместе со священником Анатолием Главацким читали и обсуждали фрагменты, посвященные теме значения церковной жизни и участия в Таинствах, из книги святого праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе».
Разговор шел о том, что дает христианину участие в богослужениях и церковных Таинствах и почему без этого немыслима духовная жизнь, а также что можно ответить человеку, который считает, что у него Бог в душе и этого достаточно.
Ведущая: Кира Лаврентьева
К. Лаврентьева
— Программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели! Меня зовут Кира Лаврентьева и сегодня мы, вместе со священником Никольского храма в Тушине Анатолием Главацким, будем обсуждать книгу «Моя жизнь во Христе» святого праведного Иоанна Кронштадтского. Мы делаем это не впервые, но сегодня тема у нас уже другая, она называется — «Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?» Вот такая тема, дорогие наши слушатели. Отец Анатолий, здравствуйте!
о. Анатолий
— Здравствуйте!
К. Лаврентьева
— Батюшка, рада вас видеть в нашей студии, наконец-то мы снова с вами вместе здесь записываем программу. И действительно, такая тема-то флагманская, часто можно услышать эту фразу: «Слушайте, мне не нужны эти священники, мне не нужны ваши эти обряды, у меня Бог в душе, у меня все хорошо с Ним там? в душе». И вот здесь-то как раз и возникает вопрос: «Есть ли Бог в душе?», как вы сказали перед программой, батюшка. Давайте сразу прочитаем первую цитату из книги отца Иоанна:
«Люблю я молиться в храме Божием, особенно в святом алтаре, у престола или у жертвенника Божия, ибо чудно изменяюсь я во храме благодатью Божией; в молитве покаяния и умиления спадают с души моей терния, узы страстей, и мне становится так легко; все обаяние, вся прелесть страстей исчезают, я как бы умираю для мира, и мир для меня со всеми своими благами; я оживаю в Боге и для Бога, для единого Бога, и весь Им проникаюсь, и бываю един дух с Ним; я делаюсь как дитя, утешаемое на коленях матери; сердце мое тогда полно пренебесного, сладкого мира; душа просвещается светом небесным; все светло видишь, на все смотришь правильно, ко всем чувствуешь дружество и любовь, к самим врагам, и охотно их извиняешь и прощаешь. О, как блаженна душа с Богом! Церковь — истинно земной рай».
К. Лаврентьева
— Да, святой Иоанн — это, конечно, счастье какое-то, настолько он искренне всегда описывает свои чувства и переживания, настолько тонко подмечает все перемены души, что просто купаешься в его текстах как в каком-то тёплом море.
о. Анатолий
— Ты читала, Кира, эту цитату и я вспомнил очень интересный случай из жизни одного священника, который, когда его спросили о том, легко ли ему молиться в алтаре, когда очень службы такие долгие, великопостные, много людей, с которыми нужно общаться, воцерковлять их, а он говорит: «А я там отдыхаю, я дома». И в этой цитате отца Иоанна тоже мне показалось такое состояние души его, где он говорит, что он не ходит на работу, он ходит в храм и получает благодать. И вот обрати внимание, как он говорит: «люблю молиться в Божьем храме, а особенно в алтаре», потому что он особенно ощущает там благодать Божью. И так, по-человечески, недоброжелателям своим по справедливости хочется что-то иногда сказать, а может быть, и что-то сделать этим людям. А он говорит: «наступает такое состояние внутреннее, что оставляешь их на волю Божью». Вот чудесное такое действительно состояние.
К. Лаврентьева
— Отец Анатолий, а когда действительно тяга в храм просыпается, вот как это не пропустить, что тебе нужно в храм, а не коучей читать, тренинги личностного роста проходить, что действительно Божий призыв с тобой происходит?
о. Анатолий
— Я думаю, когда человек открывает дверь своего сердца для Бога, когда он открыт к диалогу. Есть цитата отца Иоанна, где он говорит, что такое молитва, даёт определение: «молитва — это диалог человека с Богом». То есть когда человек не просто готов послушать то, что ему скажет Бог, а открыт слышать любовь Божью в своём сердце. Вот это очень важное состояние. Здесь мы можем на что обратить внимание — на внутреннее состояние, готов ли человек к этому диалогу. Ведь очень часто люди как приходят? Они хотят рассказать своё, думают, что священник — это такой хороший специалист, который знает, как договориться с Богом, чтобы было как я хочу.
К. Лаврентьева
— Переговорщик.
о. Анатолий
Да. Давайте послушаем ещё одну цитату отца Иоанна:
«Священники Господни! Сумейте утешением веры обратить ложе печали страдальца-христианина в ложе радости, сумейте сделать его из несчастнейшего, по его мнению, человека человеком счастливейшим в мире, уверьте его, что в мале быв наказан, он будет великими благодетельствован по смерти: и вы будете друзьями человечества, ангелами-утешителями, органами Духа Утешителя».
К. Лаврентьева
— Но не будем забывать, что храм был переполнен, когда служил отец Иоанн, и не мог вместить всех желающих. Все хотели попасть к нему.
о. Анатолий
— Кира, но это же, наверное, было не с начала. Он проходил школу такого духовного совершенствования, школу становления силы духа.
К. Лаврентьева
— Ну да, мы знаем финальные уже такие результаты.
о. Анатолий
— Да. То есть старец Божий, к которому стремились за советом. Но те же дневники — это же этапы его духовной жизни, где он тоже анализировал, где он размышлял над собой, над своими какими-то поступками, мы в какой-то из передач, помните, читали выдержки, когда он признавал, что не всё делал правильно. И он говорит о том, что мы должны анализировать свои какие-то неправильные поступки, и наше покаяние как раз в этом и заключается, что — да, здесь я делал неправильно. Господи, дай мне благодать через Таинства исповеди, покаяния, чтобы я сегодня брал и делал по-другому.
К. Лаврентьева
— Это интересно, потому что мы, по сути дела, должны сравнивать себя с собой вчерашними, не с кем-то другим.
о. Анатолий
— Не с Антонием Великим, не с отцом Иоанном...
К. Лаврентьева
— Да, а вот с тем, кто я был вчера, сегодня я лучше или хуже, или я всё ещё тот же? Вот это интересно, да.
о. Анатолий
— Мне нравится такой пример из жизни Антония Великого, его описывает святитель Афанасий Великий. Вот мы говорим про преподобного Антония Великого, когда ему было 90, 100, 105 лет, какой он был великий подвижник. Он мог себе позволить, когда человек приходил с каким-то вопросом, с ним не разговаривать, но он всё-таки был подвижником с 18 лет. И святитель Антоний говорит, что с 18 лет до 55-ти он очень сильно мучился, ходил к разным подвижникам, учился разным добродетелям. И вот однажды его душа не выдержала, и он говорит: «Господи, да что ж такое, ну сколько можно, что же я страдаю-то столько?», а Господь говорит: «Я воспитываю силу твоего духа».
К. Лаврентьева
— Вот это да.
о. Анатолий
— Вот он, ответ. А человек хочет, что вот раз, и всё, я же пришёл в храм.
К. Лаврентьева
— Примите меня тут соответственно, встретьте.
о. Анатолий
— Здесь интересное размышление о том, что у нас тоже есть эти этапы. Мы приходим такие, как мы есть, Бог нас принимает такими, как мы есть. Но здесь есть такой положительный, очень интересный момент: в этом возрасте нашей духовной жизни Бог от нас многого не требует, потому что есть ещё некая такая школа духовной жизни, где мы взрослеем, требования к нам увеличиваются, а человек думает, что требования были как в первом классе или ещё до того, как мы начали, на подготовку ходили, и те же требования к нам будут на пятый год нашей духовной жизни, на десятый. И думаем, что ведь так же можно было раньше делать, но иногда нельзя так делать, и Господь ждёт нашего роста.
К. Лаврентьева
— Мне очень нравится понятие «духовная интуиция», что в какой-то момент у нас должна проснуться та самая духовная интуиция, где мы чётко должны понимать, куда нам дальше двигаться, куда нам идти не надо, куда надо, что нам нужно в духовной жизни усилить, где какой-то труд добавить. Вот такое сотворчество с волей Божьей какое-то.
о. Анатолий
А ещё очень важный аспект духовной жизни — взять на себя ответственность. Мне кажется, это так важно! Не перекладывать её на Бога, не перекладывать её на отца Иоанна Кронштадтского, на святых, на святителя Николая, что он там «договорится» у престола Божьего, а мне ничего не нужно будет делать.
К. Лаврентьева
— Программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА, и сегодня мы вместе со священником храма святителя Николая в Тушине Анатолием Главацким обсуждаем книгу святого праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». Тема у нас знакомая многим, наверняка эту фразу слышали все: «Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?» Вот разбираемся мы вместе с отцом Иоанном и вместе с отцом Анатолием, зачем действительно ходить в храм, если Бог в душе, и есть ли Он в душе, как правильно сказал отец Анатолий в начале этой программы. Сейчас я прочитаю следующую цитату и будем ее обсуждать:
«Священник, как врач душ, сам должен быть свободен от душевных недугов, то есть от страстей, чтобы врачевать других; как пастырь, должен сам быть упасен на пажитях злачных, евангельских и святоотеческих, чтобы знать, где пасти словесных овец; сам должен быть искусен в борьбе с мысленными волками, чтобы уметь прогонять их от стада Христова; должен быть искусен и силен в молитве и воздержании; не должен быть связан житейскими похотями и сластями, особенно любостяжанием, славолюбием, гордостью; словом, — должен быть сам светом, чтобы просвещать других, солью духовную, чтобы предохранять других от душевного растления, и сам быть свободным от растления страстей. В противном случае ему всякий больной духовно может сказать: «врачу, исцелися сам наперед, а потом я дам тебе лечить себя». «Лицемер, вынь бревно из глаза своего, и тогда увидишь, как изъять сучок из глаза брата твоего». (7-я глава от Матфея).
К. Лаврентьева
— Отец Анатолий, тут действительно страшновато, потому что получается, что пастырь, конечно, должен проходить всё буквально на собственном опыте, я не имею в виду там грехи какие-то, страсти, но он духовный опыт должен получать, видимо, иногда жёсткий, чтобы понимать, как оказать помощь другому, «искушен быв, может и искушаемым помощи». И тут, конечно, необходимо много мужества и сил.
о. Анатолий
— Мы обсуждаем очень злободневную тему и здесь очень важно начать с того, что Бог готовит священника к тому, что люди не придут с радостью, не придут поблагодарить, а они придут с какими-то проблемами. И Господь как бы, говорит: и ты будь готов к тому, что они начнут спрашивать — «а как быть в этой ситуации? А как выжить в той ситуации?» Потому что священники многие ходят в социальные центры и сталкиваются с такими страшными ситуациями, особенно какие-нибудь кризисные центры, там просто мороз по коже идёт, когда люди рассказывают.
К. Лаврентьева
— Мрак.
о. Анатолий
— Мрак, да. И они должны получить от кого-то силы и благодать, чтобы из этой ситуации выйти. Кто-то вообще выползает: хоть как-то помогите мне, я не знаю, куда мне двигаться. И, конечно, священник должен быть подготовленным к тому, чтобы не требовать от этого человека и ни в коем случае не обвинять этого человека: «а, это вот за грехи твои, получи правду-матушку!» Нет, наоборот, сострадать человеку, понимать, насколько ему плохо, тяжело, протянуть ему руку помощи, чтобы человек мог из этого состояния выйти. И Господь даёт священнику такое очень интересное служение — быть соработником Бога. То есть Бог проявляет милосердие к этому человеку через священнослужителя.
К. Лаврентьева
— Батюшка, ну вот интересный такой момент: вы же тоже были молодым священником и остаётесь им, но уже таким более опытным. Вы в священстве сколько, по-моему, лет пятнадцать?
о. Анатолий
— В этом году шестнадцать лет
К. Лаврентьева
— И наверняка, были люди, которые приходили к вам и говорили: «Ну, батюшка, слушайте, я жизнь прожил и у меня столько грехов, столько всего, ну как вы можете, не имея жизненного опыта, со мной это всё разгребать?» Действительно, частый вопрос, говорят же люди: «Ну как я пойду к священнику, он меня в три раза моложе, как он мне поможет, как он решит мои проблемы?»
о. Анатолий
— Когда человек приходит и чувствует внутреннее опустошение — а у меня было много таких случаев, — он в то же время чувствует, что ты чуть-чуть больше умеешь, чуть-чуть больше знаешь, и он готов у тебя чему-то научиться. Здесь внутреннее доверие, внутреннее состояние человека, и он готов с тобой пройти какой-то путь. Может быть, у него есть какая-то высокая планка, к которой он стремится, хочет быть похожим на святого праведного Иоанна Кронштадтского — бога ради, пожалуйста, но в этот момент сделать первый шаг, не бояться, даже в этом отношении Господь делает меня своим орудием, как говорят святые. И когда священник это понимает, он не пытается быть Иоанном Кронштадтским, он говорит, что — «да, я тоже человек, но я могу тебе подсказать, могу тебе помочь, могу тебе соболезновать». Когда я начинал делать первые шаги в кризисном центре, который окормлял четырнадцать лет, люди приходили и рассказывали мне какие-то страшные истории, я реально тогда даже и не знал, что такое может быть. У меня действительно там мороз по коже шёл, но то, что я потом за них молился в алтаре, это решало многие вопросы. То есть за меня Господь это решал, но то, что они были открыты, просили помощи, а я за них просто молился, а потом они приходили: «Батюшка, вы мне так помогли!» То есть вот эта молитва, которую искренне совершает священник...
К. Лаврентьева
— Через пастыря приходит помощь Божия.
о. Анатолий
— Да. Со своей стороны, священник готов поддержать человека, сострадать человеку, понять, насколько человеку сейчас плохо, и он нуждается в помощи. Это важный такой момент. Отец Иоанн говорит о том, что мы должны проявлять милосердие, любовь, снисхождение к тому состоянию, в котором сегодня оказался человек. То есть понять, насколько ему плохо.
«Учившаяся и недоучившаяся молодежь редко ходит в церковь, вообще не ведёт дела воспитания своего духовного, считая его как бы не нужным и отдаваясь житейской суете. На это надо обратить внимание. Это плод гордости, неразвитости духовной. Считают посещение храма и богослужения общественного делом простого народа и женщин, забывая, что в храме со страхом служат вместе с человеками Ангелы и вменяют это себе в величайшее блаженство».
о. Анатолий
— Обрати внимание, Кира, как отец Иоанн сегодня обращает наше внимание на то, что у людей, которые считают, что не нужно ходить в церковь, это является результатом их недуховной, слабой развитости или вообще нестремления развиваться в этом направлении, а это происходит от их состояния гордыни, то есть своего самомнения, вот человек сам себе решил, что ему не нужна Церковь.
К. Лаврентьева
— Отец Анатолий, это такая больная тема, я вот сейчас сижу и думаю об этом. У меня тоже есть близкие, очень хорошие люди, прекрасные, замечательные, может, лучше меня в миллион раз, но они не ходят в храм по каким-то причинам. Может быть, не вдохновляет их наш пример, людей, которые ходят в храм, или какие-то священники их отталкивают. Каждый раз аргументы разные, но очень часто я слышу очень распространенный вопрос, когда начинаю этот разговор, а разговор тяжелый, я стараюсь его вообще не заводить, потому что это напряжение вносит, но человек-то страдает, он иногда сам начинает говорить об этом. И вот он задаёт вопрос: «Ты мне скажи, пожалуйста, почему умирают дети, почему я включаю телевизор и вижу, как там собирают 160 миллионов какому-то ребёнку, почему столько горя в мире, почему столько войн?» Вопрос очень распространённый, часто можно его услышать от людей невоцерковлённых. Я долго думала, что ответить, понятное дело, не находила, говорила, что мы не знаем на этот вопрос ответ, что это Промысл Божий, это не нашего ума дело. А потом я ответила в какой-то момент: «Слушай, ну вообще-то нашего Бога в самом позорном виде распяли на Кресте. Он прошёл все виды бичеваний, предательства, измены, обмана, вот всего, что только можно, ни за что, а он Бог, и Он получил смертную казнь вот в таком виде. Да, потом была Пасха, да, потом было Воскресение, но, прости, никто не обещал, что здесь будет вечный рай» И близкий мой человек тогда задумался, мы по телефону разговаривали. Но, отец Анатолий, это тоже нужно принять, что Господь наш Иисус Христос именно вот так открыл врата рая, что Он их не просто открыл — Он умер, он принял очень страшную смерть, очень сильное мучение и очень правдиво, честно через все человеческие тяжести прошёл, через смерть прошёл — Бог! Это очень сложно воспринять. Мне кажется, что в этом тоже может крыться какая-то причина, почему люди боятся идти в храм.
о. Анатолий
— Так человек потом стал ходить в храм?
К. Лаврентьева
— Нет, пока не ходит, но я очень верю, что рано или поздно всё-таки придёт, потому что он такой христолюбивый по сути своей.
о. Анатолий
— Ты никогда не обращала внимания, что люди, у которых нет машины, они говорят о том, что «машина не нужна, я могу жить без машины»? Люди, которые не учились в институте, говорят: «А зачем учиться в этом институте? Это такая трата времени...»
К. Лаврентьева
— Это всегда есть, но можно ли тут провести аналогию с храмом?
о. Анатолий
— А те люди, которые купили себе машину, они как раз о другом говорят: «я не знаю, как я жил без машины», «это как так — у тебя нет высшего образования?» Примерно та же аналогия. Люди, которые не были в храме никогда, которых не коснулась благодать Божья, задают вот этот вопрос: «а зачем мне это нужно?» Здесь, когда мы говорим о Церкви, мы, мне кажется, всегда говорим о реальном опыте встречи с Богом, который пережил реальный человек. Когда человек по каким-то обстоятельствам взрослым принимает крещение, сколько взрослых я крестил, на них это событие производит неизгладимое впечатление. Для них всегда это становится каким-то новым этапом их жизни, их взаимоотношений с Богом. И если до этого были какие-то обиды, претензии к Богу, то с момента крещения этого нет, рождается совершенно другое восприятие человека, рождаются новые отношения с Отцом Небесным. И здесь этот теоретический вопрос, когда человек: а я не понимаю, зачем? — А ты там был? Человек, который не ходит в спортзал, он тоже будет спрашивать: «А зачем? А что, вам больше времени некуда девать? А зачем там силы тратить? Лучше бы взяли, дома порядок навели, поубирали, а то вы ходите в спортзал, а потом приходите уставшие домой. Зачем?» То есть такая история.
К. Лаврентьева
— Но я говорила чуть-чуть о другом, отец Анатолий, — о том, что очень сложно человеку принять Крестную Жертву Спасителя, потому что в глубине души мы все понимаем, что? если мы идём за Христом, нам придётся взять свой крест и следовать за Ним. Но другой вопрос, что это не исключает и крестоношения без храма. Все люди несут тот или иной крест в жизни.
о. Анатолий
— Ты касаешься другого состояния, это вера. А вера — это состояние, когда человек открыт для Бога, когда он доверяет Богу. Когда Бог совершает вот эту Искупительную жертву, Он нас освобождает и от сатаны, и грех побеждает и даёт нам победу над адом. Ведь именно с момента Воскресения Христова древний ад, врата которого работали только в одном режиме — забирали всех людей и праведников тоже, были сломаны. Поэтому именно в праздник Воскресения Христова у нас изображаются под ногами Иисуса Христа сломанные врата вот этого ада и та победа, к которой Господь нас сделал сопричастными. Человек может это не принимать, он может в это не верить. Но, понимаешь, если он не будет ходить в храм, если он не будет сопричастным — причастником, когда человек причащается, он становится сопричастным этой победе. Вот после Причастия мы увидели истинный свет. Через что? Через Причастие. То есть вне Причастия, вне Таинств церковных человек может рассуждать только теоретически. Помнишь, апостол Павел проповедовал в Ареопаге в Афинах? Ему говорили: «Давай мы тебя в следующий раз послушаем, ты говоришь какие-то непонятные нам вещи, странные, как это там кто-то умер, воскрес, что-то там победил, сломал, мы тебя не понимаем вообще, о чём ты тут нам рассказываешь». И человек в состоянии без веры, который не коснулся Таинств Церкви, действительно может этого не понимать.
К. Лаврентьева
— Программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА продолжается. Меня зовут Кира Лаврентьева. И напомню вам, что сегодня мы вместе со священником храма святителя Николая в Тушине Анатолием Главацким обсуждаем книгу «Моя жизнь во Христе» святого праведного Иоанна Кронштадтского. Обсуждаем не впервые, дорогие друзья, но вот сегодня у нас тема — «Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?» И я читаю новую цитату:
«Вы смотрите на икону Спасителя и видите, что Он взирает на вас пресветлейшими очами, — это взирание и есть образ того, что Он действительно взирает на вас яснейшими солнца очами Своими и видит все ваши мысли, слышит все ваши сердечные желания и вздохи. Образ — образ и есть, в чертах и знаках он представляет то, что неначертаемо и неозначаемо, а постижимо только верой. Верьте же, что Спаситель всегда на вас призирает и видит вас всех — со всеми вашими думами, скорбями, воздыханиями, со всеми вашими обстоятельствами, как на ладони. „Вот, Я начертал тебя на дланях Моих; стены твои всегда предо Мною“ — говорит Господь. Как много утешения, жизни в этих словах Вседержавного Промыслителя! Итак, молитесь пред иконою Спасителя, как бы перед Ним Самим, Человеколюбец, присущ ей благодатью Своею и очами, на ней написанными, точно взирает на вас: на всяком месте очи Его смотрят (говорит нам притча), значит, и на иконе, и слухом, на ней изображенным, слушает вас. Но помните, что очи Его — очи Божеские, и уши Его — уши Бога Вездесущего».
К. Лаврентьева
— Отец Анатолий, ну тут, конечно, про любовь ко Христу. Когда я читала эту цитату, я вспоминала, что говорил Достоевский в один период своего времени. Помните его изречение? «Если бы я узнал, что Христос вне истины и истина вне Христа, я бы лучше был со Христом, нежели с истиной». Не все с этим соглашаются. У нас были гости на программах, которые говорили: «Кира, вы знаете, я не понимаю эту риторику, я не знаю, что тут сказать». Потому что Христос — это истина, мы это понимаем. Но вот действительно, отец Анатолий, ведь очень часто мы можем встретиться с некоей проблемой. Я с ней столкнулась буквально несколько лет назад, когда мы на Радио ВЕРА начали очень много говорить и спрашивать наших гостей о встрече со Христом, о личной встрече со Христом, я увидела, что многие верующие, которые годами ходят в храм, может быть, даже всю жизнь, неохотно говорят об этом, они неохотно говорят о Христе, им как-то вот дискомфортно. С одной стороны, это может быть такое прикровенное чувство, нежелание замусоливать эту тему, тогда понятно. А с другой стороны, некий страх говорить о Христе.
о. Анатолий
— Я думаю, что встреча со Христом для каждого человека индивидуальна и понятна конкретно ему, понятна ему лично. И когда апостол Павел рассказывает в Посланиях о своей встрече с Богом, о своих каких-то переживаниях, мы их тоже не всегда понимаем. И когда другой человек рассказывает, что в какой-то момент ему стало ясно, вот происходит какая-то точка переворота в жизни человека, кто-то пытается разобраться, почему именно с этой точки, а что же там такое произошло, а что вам стало ясно? Вот здесь это чудо происходит в жизни человека, что ему конкретно стало ясно, его разум прояснился. И не все могут это облекать в словесную какую-то форму. Поэтому, я думаю, сложность такая, может быть, непонятность, она для нас именно в том, что человеку стало ясно, у него прояснился ум. Господь ему прояснил то, что он может делать, раскрыл, объяснил какими инструментами он может пользоваться для того, чтобы реализовать то служение, которое он ощутил. И ему стало ясно как, допустим, мы не понимаем, зачем преподобный Сергий Радонежский, такой великий подвижник, взял и ушел в лес. Ну правда, мы же никогда об этом не задумываемся, он же не ушел в Троице-Сергиеву лавру, где всё было в келье, где всё было благоустроено. Нет, он ушел просто в лес. Вот кто бывает в лесу, задайте себе вопрос. Мы можем сходить за грибами там, за ягодами, но остаться там жить — зачем? А преподобный взял и остался совершенствовать себя. И это некая личная встреча, это некое личное послушание, задание, которое индивидуально даёт Бог. И мы пытаемся раскопать что-то, разъяснить, прояснить, а оно не всегда является таким чётким, ясным и понятным для другого человека.
«Бывая в храме, помните, что вы находитесь в живом присутствии Господа Бога, стоите пред лицем Его, пред очами Его, в живом присутствии Божией Матери, святых Ангелов и Церкви первородных, то есть праотцев, пророков, апостолов, иерархов, мучеников, преподобных и праведных, и всех святых. Память и сознание этого всегда имейте, бывая в храме, и стойте с благоговением, охотно, сердцем участвуя в богослужении».
о. Анатолий
— Вот здесь праведный Иоанн Кронштадтский нам напоминает, для чего мы приходим в храм. Мы приходим действительно пообщаться со святыми людьми. Есть такая очень интересная мысль, помнишь псалмопевца? Он говорит: «С преподобным преподобен будешь, а с безумным развратишься».
К. Лаврентьева
— Да, отец Анатолий, а я думаю о том, что люди, которые говорят, что у меня Бог в душе и не идут в храм, мы же все-таки должны возвращаться к нашей главной теме и думать, что мы еще забыли, какие могут быть еще причины. Может быть, человек и так в душевном мире живет? Вот ему до поры до времени очень хорошо на душе, ему комфортно. Я вот знаю, кстати говоря, таких людей. И они говорят: «Я не понимаю, зачем мне идти в храм, мне и так хорошо, Бог со мной, я с Ним, у нас с Ним все хорошо, мы там как-то договариваемся, у нас все в порядке, зачем мне нужен посредник в виде священников, храма, вообще какой-либо церковной организации?»
о. Анатолий
— Когда Бог создал Адама, там есть такой аспект, где Господь призывает его развиваться. Рай был маленьким, и Адам должен был распространить его на всю землю, возделывать его. И здесь, я думаю, очень важно, что у человека должно быть некое стремление идти вперед и развиваться. Когда человек говорит, что мне дальше не нужно, он останавливается в развитии, а Бог-то ждет, что он пойдет дальше. В житии Иоанна Милостивого есть интересный сюжет: когда ему был показан рай, ангел его спрашивает: «Что бы ты еще хотел увидеть?» Он говорит, что хотел бы посмотреть на Богородицу. Ангел говорит: «Мы не можем Её увидеть, Она ходит по земле и помогает людям».
К. Лаврентьева
— Да, это известная история.
о. Анатолий
— Да. Ангел снова спрашивает: «А еще кого хотел бы увидеть, какие еще пожелания?» — Хотел бы Иоанна Златоуста увидеть. Ангел говорит: «Иоанн Златоуст находится на такой высоте, на которую мы с тобой не можем подняться». Это такая ремарочка, как Господь призывает: «восходите от силы в силу», то есть человек чего-то достиг, он может идти дальше, он может развиваться и в плане духовной жизни. Этот человек решил, что достаточно, но он должен понимать, что в его понимании этого достаточно, а если он будет общаться со Творцом, Который сотворил всю Вселенную... Вот возьмем человека и понаблюдаем: и зрение, и разум, наш мозг нужно было придумать, регенерацию кожи, нервную систему и сколько еще вот таких систем внутри человека живет, которые работают. Если человек какой-то придумал бы такое, скажем, компьютерщик или изобретатель, с ним было бы интересно пообщаться. А та Личность, Которая изобрела, придумала человека, с Ним же тоже интересно общаться. А мы об этом не задумываемся, что Он говорит: давай, иди дальше! Я готов тебе помочь, готов тебе сказать, куда тебе дальше идти, развиваться для того, чтобы применять и реализовывать свои таланты. Обрати внимание, вот в Евангелии от Луки есть очень интересная притча, когда зовет хозяин троих своих подчиненных и даёт по таланту. Через время приходит один, говорит: «Я на твой талант еще десять приобрел». Другой приходит, говорит: «Я на твой талант еще пять других приобрел». Третий приходит, говорит: «На тебе твой талант». Ему говорит господин: «А что же ты не развивался-то дальше? Почему ты не догадался даже не самому трудиться, а хотя бы в рост отдать, чтобы я что-то получил?..» Так и Господь в этих притчах показывает — Я жду от тебя развития.
К. Лаврентьева
— «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА и сегодня мы вместе со священником храма святителя Николая в Тушине Анатолием Главацким обсуждаем книгу «Моя жизнь во Христе» святого праведного Иоанна Кронштадтского. Тема — «Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?» И мы продолжаем читать цитаты из книги:
«Мы счастливее Марфы и Марии, сестер Лазаря, так как принимаем Господа в свой дом, а некоторые и каждый день тесно соединяются с Ним духовно и телесно. Мы счастливее старца Симеона, ибо праведный старец, можно сказать, заключал в объятиях своих Жизнодавца Иисуса в предзнаменование того, что верующие во Христа в последствии времени, во вся дни до скончания века будут поднимать и носить Его не только на руках, а в самом сердце своем. Мы встречаем Господа ежедневно во время литургии, когда в конце ее появляются в открытых Царских вратах Святые Тайны Тела и Крови Христовой, и хор поет: «Благословен грядый во имя Господне, Бог Господь и явися нам».
К. Лаврентьева
— У меня есть друг, отец Анатолий, который много разных духовных практик проходил, поисков гностицизма путь прошел, философии разные, даже эзотерики частично коснулся. И он говорил, что вот энергии там, все было очень увлекательно, но в какой-то момент он потерял смысл всего этого и пришел в храм. Каким-то прекрасным образом пришел в храм и год ходил просто на вечерню, а в какой-то момент причастился на литургии. И он говорит: «Я причастился, пришел домой и такой: ого!» То есть это просто было несравнимо. Он говорит, что сравнивать не то, что эти состояния, даже неизвестно как можно сказать, какими словами, это посещение Божие. Сравнивать посещение Божие и какие-то игры с энергиями очень опасные просто греховно даже. И его это настолько потрясло и перевернуло, что он взял все свои книги, все свои учебники, вынес их во двор и просто сжег, целый день носил их и сжигал. И вот с тех пор является прихожанином православного храма, причащается и очень хорошо понимает, чем опасна вот эта вредоносная история со всеми эзотерическими течениями, поисками себя, энергиями. Господи помилуй, вот не дай Бог. Причастие, вот отец Анатолий, главная мысль — Причастие.
о. Анатолий
— Очень часто спрашивают люди: можно ли эту книгу почитать, ту почитать, а что такое медитация, а ещё что-то там, а это можно попробовать, а йогу там можно ли применять, попрактиковать в своей жизни? Вопрос в другом: что, отвлекаясь на вот эти все ритуалы, человек теряет время. Теряет время участия и жизни в благодатном Царстве.
К. Лаврентьева
— И душу свою.
о. Анатолий
— Царство, которое Господь даёт нам абсолютно бесплатно. Есть сейчас много всяких там коучей, которые учат правильной жизни, но это всё платно. Но человек знает: а я схожу в храм, там же бесплатно и в любой момент может начать применять это в своей жизни. И здесь очень интересный момент для размышлений наших слушателей — о ценности. Вот когда человек готов оплатить какую-то цену, он ценит, что вот там его каким-то практикам научат. А ответственность человека перед Богом заключается в том, что всё дано, дано бесплатно, а человек не хочет брать, то есть он не оценил того, что ему было дано. Он мог бы это взять и просто вести нормальный, счастливый образ жизни, когда Господь наполняет его душу, его сердце благодатью. А что такое благодать? Это благо, которое даётся. И любые поиски человека связаны именно с поиском этого блага, когда ему будет хорошо, и он будет в состоянии дарить это благо другому. Здесь очень интересная история для размышлений. А нужно ли было столько времени тратить на вот этот весь опыт, который по итогу оказался не особо полезным? Для чего? Просто, когда человек будет беседовать с другими людьми и говорить, что на самом деле, вы знаете, вот эта вещь, она не работает. А вот эту я тоже практиковал, и она бесполезная. Только разве что в этом применить такой вот опыт. (читает цитату)
«Дорогие мои, сейчас я вам расскажу о Божественной литургии. Если собрать драгоценности всего мира и положить на одну чашу весов, а на другую — Божественную литургию, то чаша весов с Божественной литургией перевесит. Только человек не понимает, какой драгоценностью он обладает, до тех пор, пока это счастье не отнимается от него. К сожалению, человек не ценит ни солнце, ни воздух, ни свет. Настанет темнота, отберётся воздух и нечем ему будет дышать, тогда поймёт человек и оценит, чем он обладал и чего лишился».
К. Лаврентьева
— Мы в 2020 году очень как-то поняли смысл этой цитаты.
о. Анатолий
— А закрепили ли? В 20-м году поняли, а в 21-м кто-то и потерял.
К. Лаврентьева
— Я помню, пришла совершенно вымотанная, физически очень уставшая в будний день в храм священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, подошла к настоятелю отцу Андрею Щенникову. Мы с ним поговорили, и он говорит: «Давай ты сейчас посидишь, послушаешь Божественную литургию, помолишься. Она нас всех сейчас подлечит и переродит в каком-то смысле». Я так действительно села и при том, что я очень много ходила в храм, вот как-то я тогда это очень чётко ощутила: Я пришла абсолютно разобранная на винтики, а ушла более-менее нормальным человеком, а к вечеру, так вообще. То есть это такое явное чудо, человек не может так быстро, резко приходить в себя, когда он очень выгорел, устал, это возможно только по благодати Божией. Я поняла тогда, как она явственно действует, когда это нужно, как Господь прямо берет нас на Свои руки, когда мы нуждаемся в этом, это было потрясающе.
о. Анатолий
— Отец Иоанн, по сути дела, сегодня отвечает на наш вопрос: зачем человек ходит в храм? — он дает Богу обратную связь, что он ценит то, что делает и сделал для него Бог. Вот человек готовится к празднику Пасхи, есть у нас такой благочестивый обычай — прочитать все четыре Евангелия, для чего? Вспомнить то, что для меня сделал Бог. На Страстной Седмице богослужения все будут заканчиваться отпустом: «Ради нас и нашего ради спасения». Когда мы эти слова для себя напоминаем, то, конечно, человек хочет прийти на богослужение и в четверг вечером, когда читаются 12 страстных Евангелий, и в пятницу он хочет прийти на Чин Погребения, побыть с Богом, поблагодарить, найти в своем расписании время для Него. Ведь всё-таки Великий Пост по своему замыслу — это что такое? Это десятина времени, которую нам даёт Господь. То есть я ценю, Господи, что Ты мне даёшь дни жизни. Вот обратите внимание, когда люди уже при смерти, и им говорят: о чем вы сожалеете? Сожалеют о том, что время потратил не так, здоровье тоже не так. Здесь замысел, один из аспектов Великого Поста заключается в том, что человек ценит ресурс, который нам даёт Бог. Он его меряет неограниченно, это время. И ответственность человека именно в этом и будет заключаться. Вот если мы переведем для себя, посчитаем, из скольких часов состоит наша неделя, месяц, год. А это все возможности делать по-другому. Время для того, чтобы мы делали добрые дела, не говорили о них, а делали. Это сколько возможностей было у человека. И в этом некая наша ответственность. То есть Бог не будет спрашивать: «А почему ты там в таком-то году этого не сделал или того не сделал?» Господь скажет: «Смотри, сколько было у тебя возможностей. А смотри, сколько ты не ценил». Отец Иоанн прямо вот красной нитью приводит важное состояние: ценить то, что абсолютно бесплатно нам достается и досталось. И не в этом ли наша ответственность, что человек не ценил, не брал это абсолютно безвозмездно — даже солнце, даже воздух, не то, что Божественную литургию«.
К. Лаврентьева
— И еще одна цитата:
«Литургия — это мост, по которому можно пройти в жизнь вечную. Помните это завещание Иисуса Христа. Идите этим золотым мостом, который спасает от пропасти ада. Не слушайте, возлюбленные, тех людей, которые бегут от Чаши Спасителя. Это несчастные, заблудшие, жалкие люди, вдали от реки Христовой они падают в пропасть».
К. Лаврентьева
— Да, действительно, с одной стороны, так, но с другой стороны, наша задача — молиться за людей, которые бегут от Чаши Христовой. Вот что делать с людьми, которые не идут в храм, и душа у нас очень за них болит?
о. Анатолий
— Кира, знаешь, мне очень интересная мысль отца Иоанна понравилась про мост. Человек стоит на одном берегу и есть мост, по которому он может перейти в совершенно другую жизнь. Но человек настолько боится туда перейти, его страх чего-то другого, чего-то нового, новых отношений с Богом для него становится важнее, чем новая жизнь с Богом, и он не хочет туда перейти. Он не знает, как там, будет ли он там счастлив. Здесь человеку кажется, что он счастлив, что у него есть какие-то его ценности собственные, чем он дорожит, и получается, что они для него важнее сегодня, чем перейти к Богу. То есть здесь выбор делает человек сам, что ему вот это не нужно, у него есть что-то поинтереснее. И получается, как отец Иоанн говорит: этот выбор не в пользу Бога, человек по итогу отвергает Дары Святые, Чашу Христову. Соответственно, отец Иоанн и говорит нам о том, что будьте внимательными, чтобы не оказалось так, что вы потеряете эту возможность. Сегодня есть мост, а завтра его может не быть.
К. Лаврентьева
— Отец Анатолий, а за близких все-таки, которые в храм не ходят, мы молимся. Такой у нас завет.
о. Анатолий
— Молиться мы молимся, это же личное отношение. Да, мы проявляем милосердие. Допустим, один человек взял, перешёл, и он видит, что там намного лучше, и он говорит: «Пойдём! Тут намного лучше, в этом Царстве благодати Божьей». А другой говорит: «Я и не против вроде бы, но я ещё не знаю, будет ли мне там хорошо. Это тебе там хорошо, в этом Царстве, а мне как будет, я ещё не знаю». Поэтому надо подождать. (читает цитату)
«Дорогие мои! Любите храм Божий! Это постоянное пребывание Бога. Спешите туда, особенно в праздники. Там Свет, освящающий и укрепляющий всякого человека. Там Святое Приношение Тела и Крови Христовой, нас укрепляющее, оживляющее, очищающее нашу душу. Потом, Литургия называется у нас обедней. Это обед и пир, на который Господь зовёт чрез Своих слуг (слуги — это пастыри), но как много среди нас таких, которые на зов Царя не откликаются и не хотят слушать голоса Христова и Святого Евангелия; мало того, что сами не идут, но и другим мешают, смеются над ними. О, как несчастны окаянные, лишающие себя драгоценного дара, топчут они в заблуждении своём благоуханную розу — Божественную Литургию Христову. Молим Тебя, Господи, о тех, которые в заблуждении своём не хотят, не ищут найти утешение в Святых Тайнах Спасительных, но Ты же и вразуми их, Господи, и приведи к покаянию, чтобы они познали спасительную силу Твою. Аминь».
К. Лаврентьева
— Вот как раз к нашему разговору, да? Всё же наша любовь к ближним, она может эту историю переломить. И как-то, мне кажется, Господь по нашей вот такой молитве слабенькой, может быть, немощной, но может согреть сердце человека благодатью. Он и без нашей молитвы это может сделать.
о. Анатолий
— Подводя итог нашей сегодняшней передачи, Господь даёт возможность человеку перейти по мосту в Царство благодати. Но человек, бывает, сомневается, насколько ему там будет хорошо. И Господь его ставит в такие обстоятельства, чтобы с другой стороны моста было настолько плохо, чтобы у него не было выхода, и он взял и перешел, даже преодолевая страх, который блокировал эту способность, перейти в это Царство благодати. Поэтому мы желаем людям, чтобы благодаря тем урокам, которые даёт наш любящий Отец каждому своему ребёнку, в человеке была смелость перейти по этому мосту, и войти в это Царство благодати.
К Лаврентьева
— Ну да, и важно тут на людей тоже не смотреть: «вот тот священник это, а тот священник то». Всё же мы идём к Богу, и храмов сейчас, по милости Божьей, великое множество, можно найти себе по душе, чтобы священник общий язык с нами какой-то имел, и храм был к сердцу. Так что, дорогие наши слушатели, не единственный храм у нас теперь на весь город, это такая редкая уже история, когда выбора нет. Всё-таки каждый может себе действительно найти храм по душе. Бегать не надо, но вот нашёл и слава Богу. И священников много прекрасных и благодатных, честно говоря, я сколько лет работаю на Радио ВЕРА, ни одного плохого не видела, хотя у нас их было бесчисленное множество и, действительно, большие подвижники приходят к нам, современные священнослужители. Так что не будем свою слабость оправдывать слабостью каких-то священников и успокаивать себя, что мы не идём в храм из-за них.
о. Анатолий
— Это отговорка.
К. Лаврентьева
— Да, это некая отговорка. Я думаю, каждый, кто так говорит, всё равно это в глубине души понимает. Все мы люди боголюбивые, как говорил блаженный Августин, «душа каждого человека — христианка», поэтому будем надеяться на то, что храм Божий, как корабль спасения, вместит всех, кто хочет найти утешение и успокоение. Это была программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА и сегодня мы вместе со священником храма святителя Николая в Тушине Анатолием Главацким обсуждали книгу святого праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе», и тема у нас была — «Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?» Надеюсь, какие-то моменты мы обговорили, ну а остальное можно почитать в книге святого праведного Иоанна Кронштадтского. Всего вам доброго и до свидания.
о. Анатолий
— До свидания.
Все выпуски программы Почитаем святых отцов
Послание к Ефесянам святого апостола Павла
Поделиться
Рембрандт (1606—1669) Апостол Павел
Еф., 233 зач., VI, 10-17
Комментирует священник Антоний Борисов.
Когда молодые монахи однажды спросили святого Антония Великого, какую добродетель нужно прежде всего просить у Бога, тот ответил — рассудительность. Именно так. Здоровая, освящённая Господом рассудительность способна помочь нам принять правильные решения, сделать верные выводы и избежать вредных крайностей. Теме рассудительности, среди прочего, посвящён отрывок из шестой главы послания апостола Павла к Эфесянам, что читается сегодня утром в храме во время богослужения.
Глава 6.
10 Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его.
11 Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских,
12 потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных.
13 Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой и, все преодолев, устоять.
14 Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности,
15 и обув ноги в готовность благовествовать мир;
16 а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого;
17 и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие.
Возникновение Церкви Христовой в день Пятидесятницы, то есть на пятидесятый день после Воскресения Христова, когда на апостолов сошёл Дух Святой, стало огромным по значению событием для всего человечества. Но, как известно, даже самый обильный дар благодати, от Бога исходящей, не упраздняет человеческой свободы. Не только в том смысле, что человек может принять или отвергнуть этот дар, но и в том, как человек способен использовать благодать Божию. Во благо или во осуждение.
Об этом и рассуждает апостол Павел в прозвучавшем отрывке из послания к христианам Эфеса. Перед этими людьми, обратившимися из язычества, стояли два рода искушений. Первый заключался в том, чтобы лукаво совместить христианскую веру с прежним образом жизни. На практике — быть только внешне членами Церкви, а на самом деле оставаться язычниками, прикрываясь соблюдением некоторых обрядов и правил. Такое лицемерие апостол Павел нещадно обличает, прямо говорит о невозможности служить одновременно Богу и идолам — не столько внешним, осязаемым, сколько внутренним, замаскированным.
Существовал и другой тип крайности. То, что можно было бы назвать духовным радикализмом, который заключался в поиске причин каких-то нестроений исключительно в людях, во внешнем. Опасность такого видения заключалась в том, что человек начинал заботиться не столько о своём духовном мире и покаянии, сколько принимался бороться с другими людьми. Часто по причине того, что себя и свои убеждения считал по умолчанию идеальными. И апостол Павел призывает эфесских христиан не увлекаться поиском врагов, расклеиванием ярлыков — кто праведник, а кто нет.
Павел, в частности, пишет: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных». Таким образом, апостол призывает читателей сохранять чистый, искренний, праведный образ жизни. Только благочестие, основанное на любви к Богу, и является единственным средством победы над тёмными силами, над злом, которое, к сожалению, по-прежнему влияет на мир. И апостол пишет: «Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности».
Только целостность веры и жизни способна приблизить человека к Господу. И одним из признаков этого приближения становится освящённая Богом мудрость, способная отделять людей от их ошибок. Что очень важно. Потому что, с одной стороны, мы признаём — человек хорош, но не сам по себе, а потому что Богом сотворён. С другой стороны, мы не ставим знака равенства между человеком и его образом жизни. Ведь человек далеко не всегда правильно распоряжается своей свободой. И мы не должны закрывать глаза на творимое людьми зло. Но обличая зло, мы не имеем права унижать кого-либо, оскорблять, презирать. Это не христианское поведение, о чём и призывает помнить апостол Павел, сам умевший здраво, без лукавства и озлобленности, в согласии с заповедями Божиими рассуждать. А именно, различать человека и его ошибки, человека благословляя и поддерживая, а его промахи в хорошем смысле обличая и, что более важно, помогая исправить. Чему и нам, безусловно, стоит постоянно учиться.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Псалом 10. Богослужебные чтения
Поделиться
Не раз в Священном Писании говорится о том, что Бог любит правду и ненавидит ложь. О какой именно правде идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в псалме 10-м пророка и царя Давида, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Псалом 10.
Начальнику хора. Псалом Давида.
1 На Господа уповаю; как же вы говорите душе моей: «улетай на гору вашу, как птица»?
2 Ибо вот, нечестивые натянули лук, стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме стрелять в правых сердцем.
3 Когда разрушены основания, что сделает праведник?
4 Господь во святом храме Своём, Господь, — престол Его на небесах, очи Его зрят на нищего; вежды Его испытывают сынов человеческих.
5 Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его.
6 Дождём прольёт Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер — их доля из чаши;
7 ибо Господь праведен, любит правду; лицо Его видит праведника.
Когда Давид был юношей, он спасался бегством от царя Саула, который по причине зависти и ревности хотел его убить. Когда Давид сам стал царём и достиг зрелого возраста, он спасался бегством от собственного сына, Авессалома, который поднял против отца мятеж и стремился отнять у него не только власть, но и жизнь. Одним словом, Давид не понаслышке знал, что такое спасать свою жизнь бегством.
А потому только что прозвучавший псалом, который, видимо, написан по поводу очередного социально-политического потрясения, начинается со слов недоверия, которое Давид высказывает своим советникам: «как же вы говорите душе моей: "улетай на гору вашу, как птица"?» Богатый жизненный и духовный опыт подсказывал царю, что в конечном счёте спасают не быстрые ноги и не тайные, скрытые от посторонних глаз убежища. Спасает Господь. Поэтому и начинает он словами: «На Господа уповаю». Иными словами, теперь я не побегу. Теперь я не вижу в этом смысла. Теперь я отдам всё в руки Божии.
Глубокая мудрость скрывается в этих словах. Очевидно, что у всякого из нас есть такой период в жизни, когда мы просто учимся выживать в этом мире. И на протяжении этого времени все средства, которые мы используем для выживания, как нам кажется, хороши. Мы решаем свои проблемы так, как можем. Зачастую, не особо советуясь со своей совестью. Наша задача проста — выбить своё место под солнцем, обойти конкурентов, забраться как можно выше, просто не быть съеденным злопыхателями. Мы не особо внимательны к себе. Не особо задумываемся о мотивах и последствиях своих поступков. Мы не желаем видеть правду о самих себе. И Бог терпит это. Он по милости Своей даёт нам время.
Однако неизбежно каждый из нас приходит к той точке, когда мы оказываемся перед выбором: или убежать и спрятаться, то есть закрыться от проблемы своими привычными словами и поступками и потерять окончательно своё достоинство, или остановиться и встретиться лицом к лицу с тем, от чего бегал всю жизнь. А потом на свой страх и риск поступить по-новому. С упованием на Творца и с доверием Ему. Поступить по Его закону.
По словам Давида, те потрясения, которые выпадают на нашу долю, — это каждый раз приглашение к такому мужественному поступку. Поэтому и говорит Давид сегодня: «Господь испытывает праведного». И с каждым разом этот призыв всё настойчивей. Так Бог напоминает, что всякому из нас неизбежно придётся пойти на этот шаг.
Только мы сами можем ответить себе на вопрос «чего я боюсь, от чего бегу», выражаясь словами прозвучавшего псалма, от чего и почему каждый раз «улетаю на гору, как птица». Увидеть это — уже огромный шаг на пути духовного взросления. Но увидеть это однозначно придётся. Потому что, как пишет Давид, «Господь праведен и любит правду». И лишь тогда, когда мы признаём эту правду, наши отношения с Богом становятся по-настоящему полноценными. И для каждого из нас это в первую очередь правда о себе самом.
Псалом 10. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 10. (Церковно-славянский перевод)
«Вера в Бога и познание себя». Игумен Дионисий (Шлёнов)
Поделиться
Гость программы — Игумен Дионисий (Шлёнов), наместник Андреевского ставропигиального мужского монастыря.
Ведущий: Алексей Козырев
А. Козырев
— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА программа «Философские ночи» и с вами ее ведущий Алексей Козырев, сегодня мы поговорим о вере в Бога и познании себя. У нас сегодня в гостях наместник Андреевского монастыря, игумен Дионисий (Шлёнов). Здравствуйте, батюшка.
о. Дионисий
— Здравствуйте, Алексей Павлович. Очень радостно принимать участие в таком философском мероприятии с богословским смыслом.
А. Козырев
— Я напомню нашим радиослушателям, что, хотя отец Дионисий сегодня в гостях у нашей передачи, мы в гостях у отца Дионисия, поскольку студия Радио ВЕРА находится в Андреевском монастыре на берегах Москвы-реки, а это один из старейших московских монастырей, где уже в XVII веке была школа ученого монашества. Как я говорю: это родина русского просвещения.
о. Дионисий
— И не только в XVII веке. Конечно, в XVII веке несомненный перелом, 1648 год — год, когда, кстати сказать, была издана в Москве же «Книга о вере», которая потом получила такую свою дальнейшую судьбу среди старообрядцев, но издана еще до раскола, это год воссоздания Андреевского монастыря царским окольничим Федором Ртищевым, в достаточно молодые для себя годы он это делал, а идея была еще несколькими годами ранее им же сформулирована, но Андреевский монастырь существует с XIII века, как известно, нет письменных тому свидетельств, и был посвящен Преображению, а Преображение — это очень монашеский и очень богословский праздник, потому что богословие святителя Григория Паламы XIV века — это апогей византийского, апогей святоотеческого православного богословия, и здесь с XIII века тем самым монахи воспринимали Преображение как свой престольный праздник.
А. Козырев
— А вот вера Бога, она преображает человека или необязательно? То есть вот человек сначала ищет чего: он ищет какого-то изменения, или он сначала находит веру, а потом через веру меняется?
о. Дионисий
— Вера бывает разная, сначала она маленькая, потом, от веры к вере, духовное восхождение, и по мере усиления, по мере укрепления веры, вера все более и более преображает человека, но без стремления к преображению, без стремления к очищению самого себя, без стремления к настоящему самопознанию, которое не эгоистичное самопознание, а жертвенное самопознание, невозможно обрести такие важные добродетели, как веру, надежду и любовь, из которых, по аретологии апостола Павла, больше — любовь. Получается, что вера — это, с одной стороны, причина, а с другой стороны, следствие. И, как причина она описывается апостолом Павлом, если дословно перевести 1-й стих 11-й главы из Послания к Евреям, то получится такой перевод: «вера есть основание надежды», в этом дословном переводе вера оказывается причиной надежды.
А. Козырев
— Как в синодальном: «уповаемых извещение».
о. Дионисий
— Да, «уповаемых извещение», но в Синодальном переводе определённая интерпретация данного места духовно значимая и полезная, но такая, не абсолютная. Если мы посмотрим в традиции экзегезы, как святые отцы понимали это место, то мы найдём определённый такой средний лейтмотив. Святые отцы, когда будут говорить о взаимосвязи веры, надежды и любви, и о значимости веры, как той добродетели, которая предшествует надежде, они будут использовать часть этого стиха как самодостаточную максиму и вкладывать в эту формулировку очень конкретный смысл о глубокой взаимосвязи веры и надежды при определённом доминировании любви, потому что Григорий Нисский и ряд других святых отцов, они проводят такую необычную для нас мысль, что в Царствии Небесном вера и надежда будут не нужны, потому что там человек окажется перед Богом лицом к лицу, а любовь, как большая из всех, она там останется. Из самой этой мысли можно сделать умозаключение о некоторой относительности веры и надежды, но если мы будем так мыслить, то мы немножко обесценим веру и надежду, и мы не имеем на это право, получается, они абсолютны, но святые отцы, тем не менее, подчеркивают определённую значимость, высоту любви в этой аретологической цепочке.
А. Козырев
— Я вспоминаю почему-то вот Хомякова, его учение о цельном разуме, где вратами является тоже вера, то есть сначала человек верит в то, что познаваемое им есть, то есть он располагает себя к тому, что он хочет познать, потом волей он постигает это, хочет понимать, ну и, наконец, рассудком он укладывает это в какую-то логическую структуру понимания, но вера, опять-таки, является вот теми вратами.
о. Дионисий
— Но врата, понимаете, они бывают разными. Есть врата, которые вводят в город, есть врата, которые вводят в храм, есть врата, которые вводят в монастырь, а есть врата, которые вводят в алтарь. И вот со святоотеческой точки зрения рай, он имеет врата. И ряд добродетелей, которые считаются добродетелями на новоначальном этапе особо важными, как, например, добродетель смирения, эта добродетель преподобным Никитой Стифа́том описывается как врата рая, а любовь— и это парадоксально, описывается им же, — как врата рая, но с диаметрально противоположной стороны. И тогда и вера, как врата, может восприниматься как врата, которые ведут в очень возвышенное пространство, и для того, чтобы прийти в это возвышенное пространство, с точки зрения святоотеческой мысли, сама вера — это очень высокая добродетель, та добродетель, который требует, с одной стороны, духовного подвига, а с другой стороны, она даёт силы для этого духовного подвига. И преподобный Максим Исповедник в одном из вопросоответов к Фала́ссию, он отождествляет веру и Царствие Небесное, и говорит, что «вера — это и есть Царствие Небесное», «Царствие Божие внутрь вас есть», он говорит, что это вера. Но дальше он поясняет, что «вера является невидимым царствием, а царствие является божественно приоткрываемое верой». Такие глубочайшие слова, которые показывают какое-то очень тонкое различие, то есть что вера, как невидимое царствие, как некое семя, как некое начало, как некий призыв, а Царствие Божие, оно начинает божественно приоткрываться в душе по божественной благодати, и так человек через веру идет путем спасения, где всё очень диалектично, где нельзя сказать, что вера — это начало, а потом будет что-то другое, она есть всегда. И эта вера, сама отождествляемая Царствием Божиим, все сильнее и сильнее приоткрывается в той душе, которая ищет Бога, которая идет путем преображения.
А. Козырев
— То есть это как крылья такие, на которых человек летит, и если он теряет веру, то он теряет крылья и падает.
о. Дионисий
— Но, вот если вспомнить того же преподобного Никиту Стифата — просто мне всю жизнь приходится им заниматься, я с академической скамьи начал переводить его творения, сейчас многие переведены, и диссертация была ему посвящена в Духовной академии, и мысль прониклась именно образами преподобного Никиты. Так вот, преподобный Никита, так же, как и другие отцы, например, преподобный Иоанн Дамаскин, считает, что он был знаток философии, но современные исследователи пишут, что преподобный Иоанн Дамаскин черпал философские знания даже для своей «Диалектики» из вторичных источников, то есть уже из неких антологий, сложившихся в христианской традиции. И преподобный Никита Стифат так же, он был монахом, ему некогда было изучать Платона, Аристотеля, но он был знаком, тем не менее, с какими-то максимумами Филона Александрийского, откуда-то он их брал, и вот преподобный Никита Стифат пишет о смирении и любви, как о крыльях, как вы сказали. Ну и, конечно, так же и вера, как утверждение надежды или извещение надежды, это тоже в его системе присутствует. Так же, как и в самой святоотеческой мысли вера в Бога, она описывается, например, как что-то непостижимое, неосязаемое, недосягаемое, то есть вера описывается так, как Бог, вера описывается так, как Царствие Божие, но в конце концов оказывается, что человек, для того, чтобы верить в Бога, он должен разобраться в себе, то есть он должен исправить самого себя.
А. Козырев
— В эфире Радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами её ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, наместник Андреевского монастыря, игумен Дионисий (Шлёнов), мы говорим сегодня о вере в Бога и познании себя. Вообще, вот эта идея познания себя, она ведь пришла из античной философии, семь мудрецов говорили: «познай самого себя» и, по-моему, это было написано на храме Аполлона в Дельфах, на языческом храме, на портике этого храма, человек подходил и вот читал: «познай себя», а как познать себя — ну, прийти к Богу, то есть вот ты пришёл в храм и, наверное, получил какую-то надежду познать себя, сказав: «Ты есть, ты Еси», другая надпись на другом портике этого храма, вот если ты не сказал «Ты еси» Богу, то ты и не познал себя. То есть что же получается, уже для античного человека, для язычника, который не имел ещё Откровения, уже вот эта связь веры и познания была?
о. Дионисий
— Несомненно, она присутствовала, просто, поскольку богов в античной традиции было много, то и такая форма звучала: «познай самого себя, чтобы познать богов». И эта взаимосвязь между самопознанием и богопознанием, она имела место, но, может быть, она у стоиков выражена сильнее, чем в предшествующей до стоиков традиции. Действительно, эта античная максима очень сильная, она, можно сказать, является первоистоком для философского дискурса, и она является первоистоком для богословской мысли, и не просто для богословской мысли, а для богословско-аскетической мысли, потому что святые отцы, они не отказались от этого принципа самопознания, но они его углубили, они его связали с образом Божьим, то есть они обозначили объект этого самопознания, и объектом этого самопознания оказывается образ Божий. Так же святые отцы прекрасно понимали, что сама формула «познай самого себя», она античная, она отсутствует в Священном Писании как таковая, и они пытались найти аналоги для того, чтобы поместить эту античную максимуму о самопознании на богословскую почву, и тогда, конечно, и книга «Исход»: «внимай самому себе», и Климент Александрийский, и ряд других христианских писателей, они отождествили: «познай самого себя и внимай самому себе» и, по сути дела, на святоотеческом языке это было одно и то же. Но когда святые отцы говорили «познай самого себя», они пользовались античным инструментарием, когда они говорили «внемли самому себе», они пользовались библейским инструментарием. Это закончилось тем, что в известнейшем слове святителя Василия Великого на «внемли самому себе» толковании, это слово завершается: «внемли самому себе, чтобы внимать Богу», то есть такая чисто библейская формула, по сути дела, это формула о самопознании, которая связывает воедино самопознание и Богопознание.
А. Козырев
— А вот «внемли» — это что? Понятно, что слово «внимание» здесь: надо услышать что-то, голос Бога услышать в себе? Когда мы говорим «внемли проповеди», я должен услышать проповедь, проповедника, а вот «внемли себе» — это слух, это какое свойство?
о. Дионисий
— Это внутренний слух, это духовный слух, то есть это внимание мы переводим, как «внимать», и мы говорим на службе: «премудрость вонмем», вот это слово «вонмем», то есть мы внимательно относимся к мудрости. Это не только слуховое внимание, это такое всестороннее внимание, то есть это молчание, такая концентрация сил души, беспопечительность, попытка проникнуть в смысл. Может быть, это такой ключевой призыв к понятию, которое мне лично пришлось обозначить в изысканиях, связанных с преподобным Никитой Стифатом, как «преображение чувств», потому что в пифагорейской традиции было представление о соответствии внешних чувств таким определенным аналогам, силам ума, так скажем. Например, зрение соответствует разуму, есть и другие соответствия. И в самой святоотеческой традиции это соответствие, когда Ориген, он не святой отец, даже осужден, но важен для христианского богословия...
А. Козырев
— Учитель Церкви.
о. Дионисий
-... он брал выражение библейское «десятиструнная псалтирь» и соотносил с этой десятиструнной псалтирью внешние и внутренние чувства. Тема очень такая сильная, ёмкая, она присутствует у разных святых отцов, в частности, у святителя Афанасия Александрийского, и в этой теме как раз вот слово «внемли» или внимать«, то есть, возможно как такое переключение, когда человек отключает внешние чувства и включает внутренние чувства, но эта кнопочка, она не материальная, она не механистическая, а она связана с духовным подвигом и в этом внимания столько заложено. То есть, получается, это и знание или попытка познать, и в то же самое время это знание, соединенное с действием, то есть это не бездеятельное знание, и по сути дела, это соответствует античному представлению о любомудре — о философе, потому что кто такой философ с точки зрения самой античной традиции и потом, конечно, еще в больше степени с точки зрения христианской традиции — это любомудр, то есть тот, у кого дело не расходится со словом. Ну, христиане очень обрадовались, потому что они в идеале любомудра получили то, что и нужно было получить — идеал аскета, который при этом ищет истину и наполнен словом, некий ученый-монах любомудр, но в очень широком смысле, то есть любой человек, даже не монах и даже не ученый, он может быть любомудром, если у него слово не расходится с делом, а дело не расходится со словом.
А. Козырев
— А для этого нужно внимание. То, что вы говорите, меня наводит на мысль, что у нас вообще в обществе нет культуры внимания. В школе учительница говорит детям: «вы невнимательны». Но не только дети в школе невнимательны — люди вообще невнимательны, невнимательны к Богу, невнимательны к себе, невнимательны друг к другу, и как бы никто не учит, вот, может быть, Церковь учит вниманию, служба учит вниманию, а по сути дела, никто не учит вниманию.
о. Дионисий
— Ну вот когда человек стоит на молитве, то на него нападает рассеяние, то есть ему приходится сражаться со своими помыслами. И вот всё было хорошо, он вроде забыл о многих мирских проблемах, но вот встал на молитву, и на него обрушивается поток помыслов, и духовная жизнь, она описывается святыми отцами и в традиции Церкви во многом как борьба с помыслами, но сами эти помыслы, они первоначально могут быть прилогами, потом хуже, хуже, хуже, становятся страстями, и в древней традиции, идущей от Евагрия Понтийского, но подхваченной, развитой, углубленной святыми отцами, помыслы равны страстям, равны демонам, и очень важно их преодолеть. Конечно, внимание — это именно преодоление этих помыслов, но само по себе это, может быть, не совсем самостоятельный инструмент, то есть внимание — это результат молитвы, результат безмолвия, уединения, результат добродетельной жизни. То есть это такой не самостоятельный инструмент, это скорее метод, как познай самого себя, то есть обрати внимание на самого себя. А как ты познаешь самого себя? Ты должен себя очистить, и здесь уже возникают другие категории, которые помогают понять, что происходит. Современный греческий богослов, ну, относительно современный, протопресвитер Иоанн Романи́дис, написал книгу «Святоотеческое богословие», в этой книге он оперирует тремя понятиями, он сводит православие к трем понятиям: это очищение, озарение и обожение. И он усматривает эти три понятия везде, и в античной традиции, как в преддверии христианства, и в Ветхом Завете, и в Новом Завете, и во всей святоотеческой традиции, и расхождение Востока и Запада связано у него с тем, что на Западе неправильно понимали эти три категории, то есть буквально три слова описывают православие. Я очень детально читал его книгу, и, можно сказать, делал черновой перевод, который пока не издан, и я задумался: а в действительности как дело обстоит? Можно ли так свести православие к этим трём словам? Тогда я взял греческие термины и стал изучать понятия «очищение» — «кафарсис», «озарение» — «эллапсис», там два понятия: «эллапсис» и есть ещё «фатизмос» — «освящение» — это более библейское слово, которое используется в библейских текстах, а «эллапсис» — более философское слово, которое не используется в библейских текстах, но при этом является доминирующим в Ареопагитиках, и потом у святителя Григория Паламы. И я как-то через изучение этих терминов пришёл к таким ключевым текстам святых отцов, где действительно эти понятия имеют очень большое значение, но всё-таки так прямолинейно обозначить тремя терминами всю православную традицию — это несколько обедняет.
А. Козырев
— Ну, кстати, можно перевести, может быть, я не прав, но и как «просвещение», да?
о. Дионисий
— Да, да.
А. Козырев
— То есть не только озарение, а просвещение нам более понятно. Вот «Свет Христов просвещает всех» написано на храме Московского университета, на Татьянинском храме.
о. Дионисий
— Но здесь надо всё-таки смотреть на греческие эквиваленты, то есть вот «Свет Христов просвещает всех», слово «просвещение», если мы поймём, какой там греческий термин — простите, я всё время настаиваю на греческих терминах, но они позволяют более математически точно отнестись к той святоотеческой традиции, часть которой представлена древнегреческими, так сказать, византийскими текстами, и тогда, оказывается, да, можно перевести как «просвещение», но в сути вещей это не эпоха Просвещения и это не сверхзнание, а это духовное просвещение, то есть очень высокий духовный этап.
А. Козырев
— Мы сегодня с игуменом Дионисием (Шлёновым), наместником Андреевского монастыря в Москве, говорим о вере в Бога и познании себя. И после небольшой паузы мы вернёмся в студию и продолжим наш разговор в эфире Светлого радио, Радио ВЕРА в программе «Философские ночи».
А. Козырев
— В эфире Радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, игумен Дионисий (Шлёнов), наместник Андреевского монастыря в Москве. Мы говорим сегодня о вере в Бога и познании себя, и в первой части нашей программы мы выяснили, что познание себя, внимание себе — это и есть попытка разглядеть внутри нас образ Божий. А подобие?
о. Дионисий
— Образ и подобие, они, если мы вспомним лекции, которые читались в духовной семинарии, то согласно общепринятой подаче материала есть две точки зрения, они восходят к самой святоотеческой традиции, то есть часть святых отцов учит о том, что образ Божий — то, что дано всем, а подобие надо приобрести через добродетельную жизнь. А некоторые святые отцы отождествляют образ и подобие и говорят, что нельзя говорить о подобии без образа и нельзя говорить об образе без подобия, то есть фактически они тождественны, и тогда нет этого шага от образа к подобию, но есть при этом понимание, что образ может быть омрачён, тогда и подобие будет омрачено. Если мы очистим свой образ, то и подобие, которое сокрыто в этом образе, оно раскроется. Тогда можно спросить, наверное, говорящего, то есть меня самого: к какой точке зрения можно склоняться? И та, и другая точка зрения, по-своему они передают определенную динамику, то есть задачу человека не стоять на месте, находиться в движении, и в святоотеческой традиции очень важно представление об этом движении, о пути, (простите, еще одна тема, но она очень взаимосвязана с этой) это тема пути или тема царского пути, то есть царский путь, как неуклонение ни направо, ни налево, это не только царский путь в догматике, где, например, православие шествует царским путем между крайностями монофизитства и несторианства, к примеру, но это и царский путь в аскетике, когда христианин следует царским путем, например, между невоздержанностью, с одной стороны, и предельным воздержанием, которое проповедовал Евстафий Севастийский, это духовный наставник семьи святителя Василия Великого, в противовес чему святитель Василий Великий сформулировал аскетику весьма строгую, но не такую строгую, как у Евстафия Севастийского. Вот царский путь, и тогда и образ Божий, который в нас, мы пытаемся через ряд духовных предписаний, через жизнь по заповедям Божьим, через послушание Богу, через послушание Церкви, через жизнь в Церкви мы пытаемся исправить свой образ Божий, из мутного зерцала сделать его более чистым зерцалом. В святоотеческой традиции было, насколько я понял, а я это понял через изучение антропологии святителя Иринея Лионского, но эту антропологию пришлось изучать сквозь призму последующей традиции, то есть была попытка понять, а как учение Иринея Лионского об образе Божьем, как об образе образа, есть такое выражение: «образ образа», такое сильное выражение, и оно заставляет задуматься: я являюсь «образом образа», что это вообще значит, это что такое, какой-то святоотеческий неологизм, который просто Ириней Лионский использовал, и потом он повис в воздухе, или эта мысль, она потом была подхвачена отцами, в зависимости от Иринея Лионского, или, может быть, независимо от него?
А. Козырев
— У Платона была идея: «подобие подобий», он так называл произведения искусства, портреты. Может быть, человек — это в каком-то смысле тоже произведение искусства, только в хорошем смысле этого слова, если он работает над собой.
о. Дионисий
— Да, но здесь еще появляется библейская почва, потому что, по-моему, у апостола Павла в Послании к Евреям в 1-й главе используется выражение «образ ипостаси», и, собственно, Христос Спаситель — вторая Ипостась Святой Троицы, Он именуется «образом», и когда Ириней Лионский говорит об «образе образа», то он имеет в виду, что образ Божий нам дан, но мы являемся образом образа, то есть образом Христа Спасителя, который сам именуется образом, получается, образ — это одно из божественных имен Христа Спасителя. И действительно, если мы посмотрим на такие антропологические концепции первых святых отцов и христианских писателей, то мы увидим, что они часто соотносили образ, который в нас, не с тремя Лицами Святой Троицы, это такая классическая схема, которая появляется в антропологии святителя Афанасия Александрийского, может быть, у кого-то раньше, но после святителя Афанасия Александрийского это очень такая устойчивая параллель, которая присутствует в святоотеческой традиции. До святителя Афанасия Александрийского святоотеческой мысли было свойственно исходить из понятия «образ образа», то есть видеть в человеке образ Христа Спасителя. Но, собственно говоря, этот идеал никуда не делся, он остался, наша жизнь должна быть христоподражательной или христоцентричной, мы должны подражать Христу Спасителю, и в позднем византийском богословии это сравнение тоже оставалось. Но у святителя Афанасия Александрийского мы находим: Бог Отец — и в соответствии с первой Ипостасью Троицы человек наделён разумом, Бог-Слово, Бог Сын — и у человека есть логос-слово, Бог-Дух Святой — и человек обладает духом. Такая трёхчастность Троицы отражается в образе Божьем, тогда и задача перед человеком стоит немалая, то есть он должен иметь эти три части в правильном состоянии, его разум, его слово, его дух, они должны стремиться к Богу, они не должны омрачаться грехом, и потом святоотеческая антропология, да и не обязательно потом, я здесь не могу сейчас выстроить такую чёткую хронологию, но представление о разуме, как о главенствующем начале, и трёхчастная схема души по Платону: разум, гнев и гневное начало, и желательное начало, три, в святоотеческой антропологии эта платоновская схема была очень важна, можно сказать, она была такая школьная, хрестоматийная, то есть, возможно, были другие представления, было представление о том, что у души много сил, но эта трёхчастность души, она была такой базовой, и в этой базовой трёхчастности роль разума, как ведущего начала, очень велика.
А. Козырев
— То есть всё-таки в церковном учении разум чего-то стоит, да? Потому что иногда говорят: «надо совлечь с себя разум, наш греховный разум», вот юродство, есть такой тип.
о. Дионисий
— Ну, здесь разум или ум, иногда у славянофилов были такие разделения...
А. Козырев
— Рассудок.
о. Дионисий
— Есть рассудочное такое, земное, а есть разумное, умное, духовное. Но в самой святоотеческой мысли есть представление об уме-разуме, который является высшей силой души, а сама по себе душа — это высшая сила человека. Ну, конечно, у Филиппа Монотро́па всё по-другому в «Диоптрии» XI века, где не душа даёт советы телу, а тело даёт советы душе, плоть советует душе, почему? Потому что душа помрачённая, несовершенная, в своём несовершенстве она оказывается ниже плоти, и плоть, как менее павшая, чем душа, или совсем не павшая, она советует душе..
А. Козырев
— Я думаю, тут ещё такой жанр византийского сатирического диалога, где служанка учит госпожу.
о. Дионисий
— Ну, не в этом суть, вот основная схема — это господство разума, власть разума, сила разума, но внутреннего духовного разума, который, по сути, тождественен духу, тождественен духовной жизни и является источником духовной жизни, это не рациональный разум какого-то там доктора математических наук, а это разум подвижника.
А. Козырев
— Мудрость, да? Если можно так сказать.
о. Дионисий
— Ну, можно так.
А. Козырев
— Мудрый разум, то есть разум, который нацелен на то, чтобы как-то человеку правильно жить, правильно постичь образ Божий в себе.
о. Дионисий
— Но этот разум, он является высшей частью этого образа Божия, и когда он правильно руководит душой, а душа правильно руководит телом, то в таком случае человек идёт путём спасения, идёт царским путём, идёт путём приближения к Богу, постепенно восходит от одного барьера к другому, поэтапно.
А. Козырев
— Царский путь — это же путь для царей, а мы же не цари. Обычный человек, простой, он же не царь, как он может идти царским путём?
о. Дионисий
— «Царский путь» — это такое выражение, которое в «Исходе» встречается, когда Моисей просил царя Эдомского: «Разреши нам пройти царским путём», была система царских путей, а он сказал: «Нет, не разрешаю». И вот этот вопрос Моисея с отрицательным ответом стал основанием для Филона Александрийского, чтобы сформулировать уже такое духовно-нравственное учение о царском пути, а потом для святых отцов, чтобы святые отцы воспользовались образом царского пути для того, чтобы вообще сформулировать принципы христианского вероучения. Душа — да, она трёхчастна, она должна быть очищена, и образ Божий по-своему трёхчастен, но именно трёхчастность образа Божия сравнивалась святыми отцами с тремя лицами Святой Троицы. Трёхчастность души платоновская — я не помню, чтобы святые отцы именно с ней проводили такую троечную параллель.
А. Козырев
— А можно сравнить царский путь с золотой серединой Аристотеля, или это всё-таки разные вещи, вот избегать крайностей?
о. Дионисий
— Я думаю, что можно, но просто золотая середина — это более статичное понятие, а царский путь — это более динамичное понятие. Но, собственно говоря, сочетание статики и динамики, и такое диалектическое сочетание, оно очень свойственно святоотеческой традиции. Я всё, простите, у меня Никита Стифа́т в голове, потому что его читал, переводил, искал к нему параллели и получается, этот автор научил меня как-то так ретроспективно обращаться ко всей святоотеческой традиции. Ну вот у преподобного Никиты Стифата нахожу две категории: «стасис» — стояние, и «кинесис» — движение. Получается, это те категории, которыми пользовался автор Ареопагитик и, по сути дела, преподобный Никита, он где-то повторяет, где-то пользуется уже так более свободно этими категориями, он описывает приближение души к Богу, как приближение к Богу ангельских Небесных Сил, и они находятся в движении, и в то же самое время цель их в том, чтобы оказаться рядом с Богом и застыть рядом с Богом в таком священном стоянии, в священном восторге, в священном безмолвии. А церковная иерархия, у Ареопагита было шесть чинов церковной иерархии, а преподобный Никита Стифат увидел, что нет полной параллели, что девять небесных чинов, и только шесть церковной иерархии в Ареопагитиках, он тогда еще три чина добавил, получилось девять чинов небесной иерархии и девять чинов церковной иерархии, так сформировалось у самого Стифата в XI веке. И смысл чинов иерархии по Ареопагитикам, как такое приближение к Богу, уподобление к Богу, движение, приближение и стояние, и путь души, потому что в трактате «О душе» он описывает, как идет душа, и он использует для этого пути термин «васис», а «васис» — это «база», то же слово, что «база», происходит от слова «вэну» греческого, а «вэну» — это не просто шагать, а это «шагать твердым шагом», то есть когда человек идет, вот он совершает шаг, и он твердо на него опирается, то есть в самом слове «движение» заложена идея не только движения, но и стояния, мы говорим: «база», это что-то твердое, это основание, но это не просто основание, а это результат движения. И вот такая диалектика присутствует не только у одного автора и не только у нескольких авторов, это не просто интеллектуальная конструкция, которую святые отцы придумали для того, чтобы пофантазировать или чтобы выразить результат своих фантазий на бумаге, а это, собственно говоря, суть жизни православного христианина, и действительно, когда наши прихожане или братия обители, каждый индивидуально, сам, когда он живет без движения и без подвига, без труда, без напряжения, поддается обстоятельствам, делает то, что внешне важно, но не придает значения внутренним смыслам или откладывает эти смыслы на потом, или суетливо молится, или пропускает молитву и думает: «завтра помолюсь, завтра буду внимательно относиться к тому, чему сегодня не внимаю, сегодня я не почитаю Священное Писание, а уж завтра почитаю и пойму сполна». А завтра он думает о послезавтрашнем дне, а когда начинает читать, то читает очень невнимательно, в одно ухо влетает, в другое вылетает, потом идет учить других тому, чего не знает и не умеет сам, становится лицемером и привыкает даже к своему лицемерию, пытается себя самооправдать, и вместо того, чтобы смиренно двигаться вперед, он гордо двигается назад.
А. Козырев
— Как и все мы.
А. Козырев
— В эфире Радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш гость, наместник Андреевского монастыря в Москве, игумен Дионисий (Шлёнов). Мы говорим о вере в Бога и познании себя, и вот этот ваш образ статики и динамики, у русского философа Владимира Ильина была такая работа: «Статика и динамика чистой формы». А Алексей Фёдорович Лосев (монах Андроник) говорил, используя неоплатонический термин, о «единстве подвижно́го покоя самотождественного различия». Не говорит ли нам это о том, что надо иногда делать остановки в нашей жизни, то есть надо двигаться, пребывать в движении, но всё-таки иногда задумываться о том, куда мы движемся, и создавать себе какие-то минуты такого покоя, подвижно́го покоя, чтобы не оказаться вдруг невзначай там, где не нужно?
о. Дионисий
— Здесь мы должны провести такое чёткое различие, то есть то движение, о котором писали святые отцы, это такое духовное положительное движение, которое не противоречит покою. Но есть другое движение, естественно, — это суета нашей жизни, и ход нашей жизни, который часто бывает достаточно обременён суетой, и несомненно, при этом втором варианте очень нужно останавливаться. Если нет возможности совершить длительную остановку, то хотя бы ту краткую остановку совершить, какая только возможна, остановиться хоть на две секунды, хоть на минуту. Это действительно очень важная тема, и очень актуальная, я думаю, для современного человека, потому что люди так устроены, что они хотят как можно больше всего успеть, и набирая обороты, набирая скорость в житейских делах, они иногда могут остановиться, но не хотят останавливаться, или они останавливаются внешне, но они не останавливаются внутренне, а для Бога, для веры спешка не нужна. Один из афонских монахов, очень высокой жизни человек, известный духовный писатель Моисей Агиорит, он выступал с разными докладами духовными в Греции в своё время, и оставил жития афонских подвижников, приезжал в Духовную академию, и в Духовной Академии он услышал слово «аврал» и сказал: «У нас, среди монахов, нет авралов», то есть этим он констатировал, что в жизни присутствует даже не просто остановка, что если человек живёт по заповедям Божьим размеренно, то может, у него вся жизнь такая духовная остановка. Но для современного человека очень важная, такая животрепещущая, актуальная тема, и для тех, для кого она актуальна, очень важно останавливаться. Остановка предполагает исполнение призыва апостола Павла к непрестанной молитве, апостол Павел говорит: «непрестанно молитесь», монахи с трудом исполняют это предписание, миряне благочестивые стремятся, не у всех получается, но те, у кого не получается, они не должны унывать, они должны знать, что они остановились душой и помолились, то есть они эту остановку сделали для Бога, такая остановка, в которой мы забываем о себе и помним о Боге. Надо сказать, что в максимах более поздних, византийских, там была формула не только «познай самого себя, чтобы познать Бога», но и «забудь самого себя, чтобы не забыть Бога». В одном произведении агиографическом есть такая формула.
А. Козырев
— То есть надо забыть себя, но помнить о Боге?
о. Дионисий
— Да, чтобы помнить о Боге, то есть такая память. Это разными мыслями выражается, например, святитель Герман II Константинопольский, это уже же второе тысячелетие, толкуя слова «отвергнись себя и возьми крест свой, и за Мною гряди», известные слова об отречении, призыв Христа Спасителя к своим ученикам после некоторого колебания и сомнений со стороны апостола Петра. И святитель Герман говорит: «Отречься от самого себя и взять свой крест — это означает вообще раздвоиться, то есть выйти за пределы самого себя, относиться к самому себе, как к человеку, который стоит рядом с тобой». Вот до такой степени напряжение, преодоление своего греховного «я» и несовершенства, и это, конечно, необходимо делать во время такой духовной остановки, потому что, когда человек очень спешит и пытается успеть все на свете, то в этот момент он занят внешними делами, у него нет времени для внутреннего сосредоточения.
А. Козырев
— То есть вот движение медленных городов, которое сейчас существует, медленные города, вот Светлогорск у нас в этом движении участвует, где образ черепахи, никуда не спешить, вот это не то, это такая секулярная, светская экологическая параллель, к тому, о чём мы с вами говорим, то есть надо не медленно что-то делать, а делать осмысленно прежде всего.
о. Дионисий
— Все эти образы, в том числе образ остановки, они имеют духовное значение, то есть можно по-разному остановиться, кто-то набрал скорость, и он должен трудиться до конца и без остановок двигаться вперёд, потому что остановка в какой-то ситуации будет тождественна или эквивалентна движению назад, и не всегда можно останавливаться, но для Бога нужна остановка, как и движение для Бога, то есть тот процесс, который происходит не для Бога, а для мира или в соответствии с принципами мира, может быть, сам по себе он нейтральный, не обязательно плохой, но он недостаточен, и поэтому надо всеми силами стараться хранить в своей жизни память о Боге непрестанно или хотя бы время от времени, но не думать, что если мы не можем непрестанно выполнять призыв апостола Павла, тогда мы вообще ничего не делаем и вообще не молимся, всё равно мы стремимся к тому, чтобы память о Боге проникала жизнь. Нельзя сказать, что память о Боге — это то, что только на остановке может позволить себе православный христианин, она всё равно должна проникать всю жизнь, и этим отличается, может быть, верующий человек, действительно, от маловерующего: тем, что у него сильнее живёт вера в душе, и он уже живёт вместе с этой верой, это уже неотъемлемая часть его жизни, и он не может от неё отречься ни на одно мгновение.
А. Козырев
— Как в Ветхом Завете сказано, по-моему, в книге пророка Иеремии: «Пойдём и не утомимся, полетим и не устанем».
о. Дионисий
— Да, так.
А. Козырев
— Меня всё время не покидает мысль, отец Дионисий, что в Андреевском монастыре возвращаются какие-то древние традиции, поскольку здесь всегда с особой чуткостью относились к греческому языку, к греческой богословской традиции. Действительно ли вы сейчас пытаетесь возродить эту традицию учёного монашества, которая в Андреевском монастыре была, и он славился, об этом в начале передачи говорили?
о. Дионисий
— Само понятие учёного монашества, оно не совсем однозначное, потому что, если есть учёное монашество, значит, есть «не учёное монашество», и те, которые будут именовать себя «учёными монахами», у них будет такая почва для гордости, тщеславия, надмения. Да и кто назовёт себя обладающим чем-то, потому что всё большее знание приводит к пониманию своего всё большего незнания. Но, действительно, исторически Андреевский монастыре был воссоздан Фёдором Ртищевым как училищный монастырь. В середине XVII века по трёхчастной схеме «филология, философия, богословие» здесь вёлся такой преподавательский цикл. Фёдор Ртищев — ктитор монастыря, как известно из его жития и жизнеописания, приезжал по вечерам в Андреевский монастырь для того, чтобы брать уроки греческого у монахов, и мне очень радостно, что сейчас мне, как наместнику монастыря, удаётся, я не скажу: возродить ту традицию, которая была, но привнести определённую лепту в то, чтобы Андреевский монастырь стремился к тому, чтобы продолжать оставаться и в то же самое время приобретать что-то новое, как училищный монастырь. Здесь проводятся семинары, занятия аспирантов Московской духовной академии, мне приходится также руководить аспирантурой. Здесь, через изучение греческого языка, через уроки греческого удаётся услышать это живое слово святоотеческой традиции при подготовке к проповедям. Я время от времени открываю греческие первоисточники и нахожу там те толкования, те святоотеческие мысли, которые можно простыми словами, без такой научной детализации, донести до слуха прихожан и чувствую определённый отклик, если прихожанам нравится такое святоотеческое богословие, им нравится святоотеческая аскетика. Прихожане — это очень тонкие люди, вне зависимости от тех специальностей и профессий, которыми они занимаются, и кажется, как будто бы такая аскетика Максима Исповедника для избранных, но она, и не только она из святоотеческом богословия, находит отклик, и это утешает, радует. Мы видим, что сама богословская наука, она очень глубоко взаимосвязана с духовным просвещением, и, может быть, принципы духовного просвещения, они даже сильнее связаны с принципами науки, чем может показаться на первый взгляд. Часто у нас существует отрыв, то есть учёные занимаются такой сухой наукой, и мы это наукообразие видим в разных научных журналах, статьи прекрасны, труд огромный, чтобы их написать, чтобы их издать, но круг читателей этих статей всегда очень узок, даже тогда, когда эта статья имеет очень широкий спектр смыслов и значений, но она написана таким языком, который доступен не всем, а просвещение, знание, образование — это, если хотите, внимание себе, то есть это повторение одного и того же. Например, чем отличается проповедь от научной статьи? Научная статья, она в систематическом виде излагает какую-то систему смыслов, взглядов, а проповедь, она берёт один стих Священного Писания, «да возьмет крест свой», и даже части этого стиха, двух слов, достаточно для того, чтобы сказать проповедь. Но это же не просто повторение, как ликбез, это повторение с углублением. Получается, что проповедь, в отличие от научной статьи, она даже глубже раскрывает тот смысл, который заложен, например, в этих двух словах: «да возьмет крест», она имеет своё духовное значение, и теория, практика...
А. Козырев
— Но проповедь тоже имеет древнюю структуру, то есть это же не просто романтическое какое-то описание, да?
о. Дионисий
— Это такой призыв к душе, обращение к душе, покаяние, то есть проповедь о покаянии, об исправлении, такие духовные смыслы. В Андреевском монастыре в XVII веке, так и говорится в описаниях, была возрождена традиция древнерусской проповеди, потому что после татаро-монгольского ига проповедь уменьшилась.
А. Козырев
— Ну вот «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона — прекрасный образец.
о. Дионисий
— Да, но это древнерусская проповедь, до татаро-монгольского ига.
А. Козырев
— Да, да.
о. Дионисий
— И получается, что эти монахи, которые здесь были, они не просто исправляли тексты, они занимались разными трудами. Епифаний Славине́цкий, он переводил святых отцов, исправлял переводы, составлял духовные гимны, братия Андреевской обители потом пополнила преподавательский состав Славяно-греко-латинской академии, которую создали иеромонахи Софроний и Иоанникий Лиху́ды. Много несли разных трудов, но в XVIII веке Андреевская обитель стала сходить на нет, и в 1764 году, на волне секуляризации Екатерины Великой, она была просто закрыта и превращена в приходские храмы. Но и до 1764 года множество таких тяжелых, драматичных событий, которые, в общем-то, свидетельствуют так или иначе об упадке обители, а основной центр переместился в Славяно-греко-латинскую академию, но самый первый училищный монастырь был устроен здесь, в Андреевской обители. Сейчас, спустя огромное количество времени, я через любовь к греческому языку особо, может быть, как-то пытаюсь ощутить, понять, что же здесь происходило раньше и что мы можем сделать сейчас. То есть мы не должны копировать то, что было раньше, сейчас совершенно другие обстоятельства, в духовных академиях ведется учебный процесс, но, тем не менее, само значение языка, как первоисточника для святоотеческой традиции, оно очень важно.
А. Козырев
— Хочется поблагодарить вас за очень интересный глубокий научный, и в то же время пастырский рассказ о том, как через веру в Бога мы можем познать себя, и пожелать вам помощи Божией в тех делах духовного просвещения, о которых вы говорите, потому что огромное богатство святоотеческого наследия, во многом еще не переведенное, а если и переведенное, то не прочитанное вот таким обыденным прихожанином через вас, через ваши труды становится доступным, открывается людям. Поэтому помощи Божией вам в этом служении, и спаси вас Господи за эту интересную и глубокую беседу. Я напомню нашим радиослушателям, что в гостях у нас сегодня был наместник Андреевского монастыря, игумен Дионисий (Шлёнов). До новых встреч в эфире Светлого радио, Радио ВЕРА, в программе «Философские ночи».
Все выпуски программы Философские ночи
