«Притча о блудном сыне». Священник Антоний Лакирев

У нас в гостях был клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке священник Антоний Лакирев.

Разговор шел о евангельском и историческом контексте притчи о блудном сыне и о том, какие смыслы в нее заложены.

Ведущая: Алла Митрофанова

---

Алла Митрофанова

«Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, здравствуйте! Я Алла Митрофанова. И предстоящая неделя — это неделя, которая выпадает между двумя удивительными Евангельскими чтениями. В минувшее воскресенье мы слышали фрагмент из пятнадцатой главы Евангелия от Луки, притчу о блудном сыне. Очень важную, как и любая евангельская притча, но эту называют, прям несколько раз приходилось такое слышать, одну из ключевых. Попробуем сегодня разобраться в чем здесь дело. И Евангельское чтение следующего воскресенья будет посвящено притче Христа о Страшном суде или о Последнем суде. Вот такая у нас насыщенная и наполненная смыслами, прямо скажем, неделя, которую предлагаю прожить следующим образом. Мы сегодня с нашим гостем, священником Антонием Лакиревым, клириком Тихвинского храма города Троицка. Отец Антоний, здравствуйте.

Священник Антоний Лакирев

— Здравствуйте.

Алла Митрофанова

— Войдем в серию разговоров, вместе обсуждая, собственно, притчу о блудном сыне. Дальше предлагаю разговор об этой притче спроецировать на некоторые литературные произведения, которые, как известно, очень помогают нам, когда мы их внимательно читаем, разобраться с тем, что в нашей собственной жизни происходит. Завтра с протоиереем Павлом Карташовым поговорим о «Красном и чёрном», о французском романе писателя Стендаля. И вместе с тем поговорим в контексте притчи о блудном сыне об очень интересном явлении христианских французских поэтах 20 века. Для меня самой это сюрприз, отец Павел защитил диссертацию на эту тему, поэтому думаю разговор будет безусловно очень интересным. Дальше в контексте притчи о блудном сыне мы поговорим про Ивана Карамазова с удивительным, глубочайшим исследователем текстов Фёдора Михайловича Достоевского и его творчества и жизни — Татьяной Касаткиной.

А потом вновь встретимся с отцом Антонием, нашим сегодняшним гостем, и поговорим о притче о Страшном суде, или о Последнем суде, как отец Антоний эту притчу любит называть. Ну и завершим цикл этих бесед разговором с отцом Павлом Карташовым в контексте как раз притчи о Страшном суде, тем, что обратимся к развязке ревизора Николая Васильевича Гоголя. Для кого-то, может быть, это привычный контекст, а для кого-то этот разговор может стать сюрпризом. Вот такие у нас богатые планы на ближайшую неделю. Отец Антоний, я вам очень-очень благодарна, что вы помогаете нам в эти евангельские рассказы погрузиться. Притчи Христовы, которые метафорически объясняют нам важнейшие смыслы, связанные с нашими отношениями с Господом Богом, и друг с другом, и то, к чему мы призваны, и то, как мы себя проявляем. Бывает проще понять, как и что в нашей жизни устроено через художественную форму изложения в притчах. Почему притчу о блудном сыне называют одной из центральных, и согласились ли вы с этим?

Священник Антоний Лакирев

— Знаете, согласился бы я или нет, в конце концов, не так важно. Действительно, эту притчу называют одной из центральных, даже называют Евангелие в Евангелии, хотя здесь, в общем, есть некая такая сложность или, может быть, даже лучше сказать, невнятность.

Потому что притчу о блудном сыне, как правило, христиане последние веков 15-17, в общем, читают как некий рассказ о биографии духовной человека вообще. Такая история одной души, ею самой написанная. Вот, и предполагают, что это разговор о том, как человек отрекается от Отца Небесного, уходит на страну далече, там рожки со свиньями, корыто, вот это вот всё, и потом обращается, возвращается ещё в 80-е годы. Это было вообще практически единственное толкование, чрезвычайно важное, потому что многие из нас в эти 80-е годы примерно такие повороты в своей биографии, в своих отношениях с Богом переживали. Поэтому, да, действительно это, конечно, такое вот важное и масштабное изображение того, что часто происходит с нашими сердцами, с нашими душами.

Хотя так происходит не всегда и не у всех, а самое главное, что не об этом вообще говорит Господь в этой притче, и не поэтому записывает её в свой документ евангелист Лука. В какой момент притча от своего основного смысла и контекста как-то сместилась, её стали понимать вот в таком мистико-индивидуалистическом смысле, я затрудняюсь ответить. Думаю, что где-то на рубеже второго-третьего столетий, хотя, конечно, это такой спорный момент. Важно, тем не менее, что вообще в евангельском пространстве те люди, которые в нём живут, которые Господа Иисуса слушают, к которым Он обращается, в общем, не склонны к эдакому психологизму, духовному психологизму, в современном вкусе. Вот эти вот все там, как мы привыкли думать, что это имеет какое-то отношение к нашей вере, к нашим отношениям с Богом — выслеживание тончайших движений и поползновений души и непонятно, так сказать, какова их природа и как к этому относиться. Ну и, соответственно, прикладывание всех сил на борьбу с этим, так что уже ни на хвалу, ни на любовь к ближнему, ни на что не остаётся у него внимания, это всё-таки не то, как представляют себя отношения с Богом, ещё раз скажу, участники евангельских событий. Теперь также важно, что записывает эту притчу Лука, именно Лука. Хотя, по большому счёту, скажем, притча о Последнем суде, которую записывает Матфей, она, на самом деле, про то же самое. Просто тема одна, возвещение Христово одно, ну, вот, разные версии. Лука записывает эту. Это актуально для него, для людей, с которыми вместе он трудится, проповедует, и в первую очередь, конечно, это важно для апостола Павла, к кругу сотрудников которого, как принято думать, принадлежит автор третьего Евангелия.

Ну, строго говоря, конечно. Знаете, библейская наука за последние лет 200-300 усомнилась особенно во всём. Нет, ничего, в чём бы кто-нибудь да не усомнился. Поэтому, ну да, иной раз думают люди, что, может быть, Лука — врач возлюбленный, о котором пишет Павел, и Лука — автор третьего Евангелия. Это разные люди. Ну, по большому счёту, это... Ну, скажем, не самое важное. Вот. Тем не менее, важно, что в среде апостола Павла существует некоторое противоречие. Знаете, без экивоков, если, да, называть вещи своими именами, то существует конфликт довольно серьезный между иудействующими из христиан, которые считают, что все христиане должны стать иудеями, чтобы нас, живущих в Иерусалиме, не обвиняли в том, что мы недостаточно патриоты, там предаем традиции предков, всё прочее. Поэтому все эти язычники где-то там на краю географии пусть обрезываются и, значит, вот становятся иудеями. Потому что они все грешники, они все ушли на страну далече и так далее и тому подобное. Ну и Павел. И, по-видимому, большая часть его учеников и сотрудников, и, насколько можно судить, большинство из двенадцати, из двенадцати, ну, в общем, придерживаются какой-то другой парадигмы, и поэтому вопрос важный, он становится актуальным для очень многих христиан как раз вот в середине столетия, и Лука, собирая материал, а он в начале своей Евангелия прямо указывает, что он по исследованию всего сначала собирает своё повествование, поэтому он собирает рассказы родственников, переводит их на греческий, потому что они там явно на арамейском. Берёт материал Марка, собирает устные предания, притчи и так далее, и вот он берёт этот важный текст, эту важную очень притчу, которая, собственно, говорит о Израиле и язычниках. И для контекста первого столетия и первого и второго крестьянских поколений, конечно же, важно, что это притча о Израиле, который здесь представлен старшим братом о народе Божьем, который всё делает правильно. И я никогда не нарушал, не приступал приказания твоего. А ты не дал мне козлёнка, чтобы повеселиться. Вот тоже нашёл, понимаешь, способ повеселиться — шашлык съесть из козлёнка. Других нету? Да, всё он делает правильно, только Отца не знает на самом деле, да, и радости у него нет, и жизни нет. Вот и ты не дал мне козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями. И весь остальной мир — язычники, которые были детьми Отца Небесного — это, заметьте, такая религиоведческая парадигма, характерная и для этой притчи, и вообще для ранних христиан. Ну, на самом деле, не только для ранних христиан, в иудейской традиции там по-разному люди думают на эту тему, но всё-таки в основном это христианская картина. Весь мир. Все совратились лишены славы Божьей, все ушли. И вот тем, может быть, и важна эта притча, тем, как Христос говорит об этом, как Господь рассказывает о происходящем, потому что привычно для людей было бы слышать заклеймление позором, что вот они там обвиняются в том всём. А сама интонация и видение того, что происходит с младшим сыном, уже довольно неожиданная вещь.

Алла Митрофанова

— Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка проводит с нами этот «Светлый вечер». Мы разбираем притчу о блудном сыне, и отец Антоний с первых же слов весь мой план беседы опрокинул. Мы, действительно, чаще всего притчу о блудном сыне сегодня примеряем на себя свою частную жизнь и свои отношения с Богом. То, о чем говорите вы, предполагает другую трактовку, другой контекст, другое масштабирование. Народ богоизбранный, который оказывается старшим сыном, и люди других народов, обращающиеся, возвращающиеся к Богу Отцу. Отец Антоний, а мы вообще вот эту притчу в контексте своей частной жизни рассматривать не можем? Или все-таки можем как-то?

Священник Антоний Лакирев

— Ну, конечно, можем, но, я бы сказал, во вторую и в третью очередь. А в первую очередь всё-таки, как сказать, Господь говорит, и его ученики слышат.

Вот то, что действительно на первом плане. Господь говорит о том, что, да, побуждения язычников, ушедших от Отца Небесного, были глупостью, безусловно, потому что источника жизни нету, кроме Отца, нету. Негде больше взять эту самую пищу жизни. И при этом, ну, если говорить на языке религиоведения, здесь видится некая картина так называемого первичного монотеизма, представления о том, что где-то в какой-то момент истории все люди понимали, что есть Бог и всё. Да, а ну, а потом уже дальше они, чем дальше уходят, тем больше богов и тем больше глупостей появляются у них в голове. Вот, и Господь, я бы сказал, с некоторым сочувствием, сожалением, да, рассказывает историю этого младшего сына. И это чрезвычайно важно. Я бы сказал, что вот прямо узнаётся личность Иисуса, действительно, в том, как эта притча рассказывает о происходящем. Вот он говорит, ну, ушёл, ну, с дуру ушёл. В общем, ну, по большому счёту, преступно, конечно, ушёл, потому что... предлагает отцу сделать вид, что отец уже умер. Ну да.

Алла Митрофанова

— Дай мне ту часть наследства, которая...

Священник Антоний Лакирев

— Которую я получу, когда ты умрёшь.

Алла Митрофанова

— Да, это ужасно.

Священник Антоний Лакирев

— Ни в какие ворота, понятно, это не лезет. И тем не менее, да, вот он говорит, ну и всё, всё у него пропало, потому что нет жизни вне Отца, нет и отдельно от Отца ни радости, ни источника жизни. В общем, как говорит экклезиаст, я всё часто цитирую это место, «все труды человека для рта, сердце же его остаётся без насыщения». Вот нет насыщения сердца вне Отца Небесного. И для христиан из язычников в середине первого столетия, когда, в частности, пишет Лука, как она собирает эти материалы, прежде чем их выстроить и записать и литературно обработать. Это страшно важная вещь, потому что там половина, если не больше, уже из язычников. Как относится Бог к тому, что было в нашей жизни до того?

Все мы так или иначе возвращаемся к Богу. Наш путь, вот вы говорили, можно ли это к себе применять? Можно и нужно, потому что путь каждого человека так или иначе, в общем, возвращение к Отцу, возвращение после более или менее длительного и трагического путешествия на страну далече. И важно очень было для людей услышать, что Отец встает, бежит навстречу не вот так высокомерно, как эти наследственно верующие, которых там крестили в младенчестве и воспитали в православной вере, не так, как эти иудеи, у которых всё правильно в биографии, которые никогда ничего никуда не нарушали, не сомневались, не уходили и так далее.

Не так Бог смотрит. Не высокомерно. Не говорит Бог «ага, вот ты какой!» Имел бы полное право, да? Ну вот, если мы посмотрим на притчу, как на некоторую краткую литературную форму, на сюжет, понятно, что в подобной ситуации любой человек имеет моральное право брюзжать и упрекать.

Алла Митрофанова

— И чаще всего так люди и поступают.

Священник Антоний Лакирев

— И чаще всего так люди и поступают. Поэтому так страшно важно увидеть Отца, который по-другому относится к людям, которые действительно уходили далеко. Речь идёт, ещё раз скажу, о христианах из язычников, которые приносили жертву гению императора, которые там чего только не вытворяли. Да, о том же, о чём они, что они вытворяют, лучше не говорить в слух, как выражается апостол Павел, понимаете? Да, мы все возвращаемся к Отцу и приняты потому что таков Отец. Это тоже чрезвычайно важная вещь. Понимаете, у людей религиозных, в том числе, когда мы с вами превращаем в религию крестьянство, что плохо получается, но получается иногда, значит, вот есть некий соблазн думать, что это мы такие молодцы. Ну, я же встряхнулся, воспрял от этого корыта с рожцами, которых кормили свиней, да, пошёл, сделал Богу большое одолжение, что вспомнил о нём и пришёл, и так далее. Это сплошь и рядом происходит, сплошь и рядом.

Алла Митрофанова

— Ну, то есть, воспринимая себя или выдавая себя за младшего сына, мы зачастую себя ведём как старший сын.

Священник Антоний Лакирев

— Ну да, и понимаете, получается, что мы думаем, что Бог должен быть очень рад и вообще обязан нас принять. А в притче так посмотришь, ведь нет. Наоборот, потому как Христос рассказывает эту притчу, получается, что Отец имеет полное право сказать «всё, я для тебя умер, до свидания, иди обратно».

Дело не в том, что сделал или обещает сделать этот самый младший сын. Он как был грязный, оборванный и голодный. Вот так и пришёл. Так и пришёл. Он не стоял там где-то за поворотом или в прихожей, не чистил ботинки, которых у него, скорее всего, уже не было. Ну, по крайней мере, судя по картине Рембрандта. Понимаете? Отец таков, таково сердце Отца, что он принимает этого сына. Это важная очень вещь, потому что, конечно, мы видим в этой притче в первую очередь вот такое откровение Христа о Отце Небесном. А дальше, по большому счёту, для христиан, конечно, важно посмотреть на старшего сына, потому что это про нас, на самом деле. Как это было про Иудеев, собственно, к которым Христос эту притчу обращает, так и в нашем случае. Это про нас, это мы не знаем, как Отец радуется о том, кто к Нему возвращается. Помните, да, больше бывает радости на небесах об одном грешнике, кающемся.

Алла Митрофанова

— Об одном грешнике, кающемся, да. Нежели о девяти праведниках или десяти.

Священник Антоний Лакирев

— Девяносто девяти. Праведников, не имеющих нужды в покаянии. Вот. И если мы не понимаем, не умеем радоваться вместе с Отцом, значит, мы про Царство Небесное упускаем что-то чрезвычайно важное. И поэтому, вот и получается, Отец радуется, а этот старший сын недоволен, говоря, что я, там, никогда ты мне не разрешал повеселиться. Ну, как бы, что для него повеселиться, остаётся вопросом.

Алла Митрофанова

— Это может быть по-разному, но вы знаете, отец Антоний, я вот тоже часто обращаю внимание в последнее время, люди с такой убеждённостью, вот, ну, это же мы православные, мы правильные, с нами Бог, а все остальные это... грешники, язычники и погибающие в бездне прегрешений.

Священник Антоний Лакирев

— Вот старший брат и говорит, я правильный, с нами Бог, и оказывается, вообще говоря, вышвырнутым из радости Отца, потому что он поворачивается и уходит, как дурак с помытой шеей.

Алла Митрофанова

— Ну да, хлопнув дверью.

Священник Антоний Лакирев

— Вместо того, чтобы вместе с Отцом порадоваться, на самом деле, да, существуют люди, которые уходят далеко. Существуют люди, которых жизнь, какие-то, не знаю, ошибки мышления, когнитивные искажения или влияние духов злобы поднебесной, да, уводят куда-то далеко, но они возвращаются, возвращаются к жизни. Этот брат твой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся. Вот это воскрешение такое, да, возвращение к жизни. Радость Отца составляет. А старший брат, оказывается, здесь не в удел, поэтому я бы сказал, что вот это мы с тобой с самого начала, мы сами правильные, там всё такое прочее, очень опасная, то есть смертельно опасная духовная позиция, которая ведёт к тому, что мы сами бросаем Отца. Отец неизменен. Его сердце вот такое, как показано в притче. Его не переделаешь, его не перевоспитаешь. Поэтому, когда старший брат говорит, что «а мне не нравится, что ты своего младшего сына...»

Алла Митрофанова

— Тоже любишь и принимаешь.

Священник Антоний Лакирев

— Да, да, тоже любишь и принимаешь. Ну, что теперь? Отец всё равно это делает, потому что таково его сердце. И сегодня, да, вы совершенно правы, конечно, в первую очередь поучительность этой притчи не столько в том очевидном факте, что, кроме Отца Небесного, другого источника жизни нет, ну, это очевидная банальность. Но для нас сегодня поучительность в том, что не надо быть, как старший брат, надо учиться тому, что где-то в мире, да, видеть, радоваться тому, что где-то в мире у людей в головах какие-то проблески сознания естественного, искусственной, ладно, не наше с вами дело, но естественное сознание, в разум истины прийти, как в Евангелии выражается у людей иногда получается, какие-то здравые мысли появляются, что-то меняется в нормальную сторону.

Алла Митрофанова

— Священник Антоний Лакерев, клирик Тихвинского храма города Троицка проводит с нами этот светлый вечер. Мы буквально на несколько минут сейчас прервемся, а потом вернемся к разговору о притче о блудном сыне и отец Антоний. Покрутим еще с разных сторон, если позволите. Прям очень было бы интересно, опять же, и обобщить, и спроецировать на частную жизнь. Ну вот прям с разных сторон попробуем зайти.

Алла Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка проводит с нами этот Светлый вечер. Продолжаем разговор, посвященный притче о блудном сыне. Отец Антоний, вы о старшем сыне сказали удивительные, очень важные, как и все остальное, слова, на которые мне бы сейчас хотелось особое внимание обратить. Вы сказали, старший сын, никуда из дома отца не уходя, на самом деле жить с отцом так и не научился. Чего-то очень важного про отца не понял. Что здесь имеется в виду, и как можно продиагностировать самих себя на предмет того, что, допустим, человек ходит в храм, вот он в доме Отца, с Отцом ли мы на самом деле?

Священник Антоний Лакирев

— Ну, во-первых, что касается диагностики, ну, он же воскрес.

Алла Митрофанова

— Господь?

Священник Антоний Лакирев

— Господь.

Алла Митрофанова

— Вот у него и спросите, да?

Священник Антоний Лакирев

— Именно.

Алла Митрофанова

— Ваш коронный ответ, я уже его помню.

Священник Антоний Лакирев

— Именно. Вот надо у него спрашивать. Это важно. Это важно, потому что во что? Если Христос не воскрес, верно, аж тщетно, говорит Павел. Дальше там как бы все остальные 49 томов учебников догматическом богословии теряют цену. Если Христос не воскрес, значит, надо вступать с ним в диалог. Это серьёзная вещь. Кроме того, посмотрите, в Евангелии, ну, я, по крайней мере, в последнее время пытаюсь как-то увидеть, существует некий дискурс такой в Евангелиях всех четырёх об узнавании Отца и об узнавании Христа людьми, которые думают, что вот там, мы знаем, что с Моисеем говорил Бог, а этого мы не знаем, откуда он, слепорождённому, да? А слепорождённый говорит, а я знаю, что он открыл мне очи, а про Моисея ничего не знаю. В другом моменте Господь говорит, кто хочет творить волю Отца Моего, узнает об учении Моем от Бога ли оно. Пугающие слова, потому что речь идет о том, как почувствовать, как пережить встречу с Богом во Христе. Он говорит, если ты хочешь творить волю Отца, а ты вообще не понимаешь, о чем разговор. Или там, скажем: «да сбудется слово, написанное в законе их: «возненавидели Меня напрасно». Вас будут гнать, потому что не узнали, не поверили ни мне, ни Отцу моему. Вот люди, которые думают вокруг Господа Иисуса, что, ну, они там более или менее лучше, хуже, как-то там что-то выполняют, делают всё, что положено, ну, или не всё, но основную часть, и это без проблем проецируется на нас современных. Правила читаем, посты соблюдаем, даже в Церкви ходим, даже иногда милостыню подаем или ещё чего-нибудь. У каждого есть некий набор джентльменский, что мы считаем нужным, чтобы быть собой довольными. Это, конечно, совершенно фарисейская позиция, но тем не менее.

Алла Митрофанова

— Чтобы быть собой довольными.

Священник Антоний Лакирев

— Ну, а как же, да, чтобы считать, что ты всё исполнил? Вот. Кажется другим людям, что вот ты исполнил вот этот набор заповедей. Кто-то думает, что надо ближнего любить. Люби ближнего, как самого себя. И тогда ты узнаешь некоторую тайну Отца, ты узнаешь Его. И мы видим, как нащупывается такими людьми ответ, понимание того, что это, в общем, необходимо, но не работает. Парадоксальным образом, необходимо пытаться хотеть исполнить волю Отца. Если в законе написано русским по белому, возлюби Господа Бога твоего и ближнего твоего, как самого себя, вот поступай так и будешь жить, говорит Господь там этому богатому юноше. А с другой стороны, никто не приходит к Отцу, как только через меня. С другой стороны, вот оказывается, что в каком-то смысле без личной встречи со Христом не получается без такого вот знания. Закон вроде как бы нужен. Но он тебя не спасает, он не даёт тебе знания Бога, какой-то встречи с ним в полноте или на глубине. И это серьёзная вещь, невозможно напрямую увидеть, как эта тема обсуждается, потому что — то здесь, то там, вот в Евангелии какими-то, я бы сказал, клипами, ну потому что это действительно такой видеоряд на самом деле, да, события, которые происходят, показываются, вот где-то что-то об этом говорится. И в притче о блудном сыне, собственно, тоже видна эта трудность, когда читатель пытается понять, а что происходит, почему так вышло, что он всю дорогу при Отце. Всё делает правильно и всё зря. Потому что он не вошёл в глубину, в жизнь Отца, в его полноту и этой личности, понимаете. И оказывается, что младший, который накосячил, дальше некуда, всё профукал. То ли он думает об этом, не думает, но всё-таки оказывается способным вернуться, положиться на милость Отца. Его трагический опыт и опыт его преступления, младшего брата, тем не менее, заканчивается тем, что он решает, ну, положусь на волю Отца, да, потому что там в доме отца моего наёмники избыточествуют хлебом, пойду вернусь, ну, примет, примет, не примет, не примет.

А старший брат, вот так он, ему оказывается важным место старшего брата, ему оказывается ценным, важным, дорогим то, что он может сказать, а я такого не делал, а я молодец, у меня нет там, я не знаю, явных грехов ниже пояса. У меня нет догматических заблуждений.

Алла Митрофанова

— И на фоне младшего я красавчик.

Священник Антоний Лакирев

— Именно, да. И просто не требуется от него по тому, как притча устроена, говорить, что там я тоже, у меня есть какие-то провинции. Ничего этого не надо. Он должен просто перестать смотреть на себя и вместе с Отцом посмотреть на этого самого брата.

Алла Митрофанова

— Или вместе с братом посмотреть на Отца, потому что брат смотрит как раз, в первую очередь, на любовь Отца. Иначе бы он не пришёл. А старший, получается, смотрит, в первую очередь, на самого себя. И что его обделили, что ему не додали, ну и дальше там список претензий.

Священник Антоний Лакирев

— Да, хотя Отец говорит, и всё моё — твоё.

Алла Митрофанова

— Вот именно. А ещё, отец Антоний, вот эти слова «всё моё — твоё», вы знаете, ну, тоже ведь Евангелие в разные периоды жизни и в разные исторические периоды, наверное, нам тоже какими-то разными сторонами открывается. Это нормально же ведь. И вот в этот раз я прям в притче о блудном сыне об эти слова цепляюсь глазами, за эти слова. «Сын мой, ты всегда со мною, и всё моё — твоё». Бери! Господь так много хочет нам дать, чтобы мы разделили с нашими друзьями, с ближними эту радость, чтобы мы поблагодарили Бога, чтобы мы, ну, в конце концов, порадовались тоже и сами. И в этом нет ничего плохого. У Бога всего много. Вот это замечательная поговорка. Но нам гораздо больше нравится быть обиженными, чем войти в радость Отца. Что это такое? Я не могу понять, какие механизмы внутри нас сопротивляются тому, чтобы открыть глаза на нашу собственную жизнь, на мир, и понять, что мы в этой жизни на самом деле так многое можем сделать друг для друга, тем самым и для Бога, и ещё и для самих себя, и, в общем-то, не в страдательный залог впадать, а радоваться и благодарить.

Священник Антоний Лакирев

— Именно, посмотрите, собственно, в этой притче Отец, Господь устами Отца, как персонажа притчи, отвечает, на самом деле говорит ровно то, о чем вы сказали. Он говорит этому самому старшему брату, ну что ты дурака валяешь, понимаешь, вот ты всегда со мною. Значит, с точки зрения Отца получается, что Отец думает, ну и он прав, понятное дело, да, Христос говорит здесь о Боге, как об Отце в персонаже притчи. Получается, что, по словам Христа, с точки зрения Отца, ужас ужасный — это когда ты не с Ним. Поэтому старшему брату он говорит, ну ты-то чего, у тебя, вот, ты всегда со Мной. Ну и, как бы, это же семитский язык, поэтому там надо обязательно одну и ту же мысль высказать двумя разными формами. Я не думаю, что ты всегда со мной и всё мое твое, это две разные вещи. Это, как бы, вот, особенность языка. Ты со мной, всегда со мной, что ещё надо. И ничего большего, на самом деле, Отец дать не может, кроме самого Себя и возможности быть с Ним. И вот он говорит, а что надо было, в чём, так сказать, ошибка старшего брата, а надо было о том радоваться и веселиться, что брат твой этот был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся, как Отец радуется возвращению к жизни того, что погибло, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее. Как вот в доме Закхея скажет Господь четырьмя, ну Лука поместил это позже четырьмя главами, понимаете. Для того, чтобы действительно этими благодатными дарами Божьими воспользоваться, для того, чтобы жить по-настоящему, надо радоваться тому, чему радуется Отец, тому, что вот другой центр внимания твой в другом человеке, который пропадал и нашёлся. Ещё раз повторю, для современного христианина чрезвычайно важно не смотреть на окружающую жизнь через фильтр ненависти и высокомерия, не думать о том, какие все дураки. Ну да, дураки, что теперь сделаешь?

Алла Митрофанова

— Ну так мы же такие же.

Священник Антоний Лакирев

— Ну вот именно, именно. Вот. А чрезвычайно, мне кажется, исцеляющим для нашего сердца было бы увидеть, что не всё в этом мире гадость, не всё, что люди думают, что люди творят, что люди любят друг друга и пытаются иногда с негодными средствами, но всё же пытаются друг другу как-то жизнь облегчить, там, в меру своих представлений, тем не менее. Вот всё то, что направлено к жизни, вот этому надо радоваться. То есть Отец говорит в этой притче, что не просто можно этому порадоваться, это надо.

Алла Митрофанова

— Надобно.

Алла Митрофанова

— Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка проводит с нами этот Светлый вечер.

Отец Антоний, юридический аспект, если позволите, ведь младший сын, забрав свою часть имения, ее разбазарил неблагополучно, вернулся и старший сын, как даже приходилось мне слышать, такое толкование в том числе переживает о том, что наследство сократилось в два раза, а этот вернулся, теперь мою половину, значит, опять располовинят. Первый момент. Второй момент. Перстень, который велит младшему сыну на руку надеть Отец, насколько понимаю, символизирует как раз восстановление его в сыновстве, восстановление в наследстве, поскольку перстень на руке носили именно наследники, ну то есть перстень — это как принадлежность к роду, это печать может быть. И тот, у кого на руке перстень, тот, соответственно, законный наследник, законный представитель и так далее. Бывали ситуации, допустим, отправляют какого-то гонца, дают ему перстень, чтобы он показал его в свидетельство того, что он гонец именно из этого дома. Однажды получила, скажем так, ряд комментариев к одной из своих лекций от людей, которые вот этим аспектом как раз возмущались, что всё не так, и младшего сына ни в каком наследстве не восстанавливали, потому что он всё своё уже промотал.

И мне показалось, что, я попыталась объяснить, у меня не получилось в переписке, в обмене комментариями с вопрошавшими, попыталась объяснить, что, как мне кажется, может быть, я заблуждаюсь, мы свою земную математику ошибочно применяем на Господа Бога, у которого имение может уменьшиться от того, что кто-то из нас свою часть наследства промотал. Ведь речь идёт о любви и вот об этом избытке. «Я пришел, чтобы имели жизнь и имели с избытком». И вот из этого источника любви невозможно вычерпать его содержимое, потому что это содержимое неисчерпаемо. В этом смысле, мне кажется, младший сын, он, ну как сказать, отменяется земная математика в случае с восстановлением его в наследстве. Но могу ошибаться. Как вы это видите? Как оно есть на самом деле?

Священник Антоний Лакирев

— Ну, как оно есть, на самом деле, вопрос не ко мне. Я вижу вот как у притчи, у любой, есть смысл, ради которого Господь эту притчу рассказывает, и есть некий предел, за который не следует простирать толкование. Там начинается картина, картина вот набросана широкими мазками, в центре прописано точно то, что должно быть донесено, то, что должно быть услышано, все остальное широкими мазками. И, в общем, то, о чём нередко христиане забывают, как всё то, что выходит за рамки первого смысла, вообще не подлежит истолкованию. Не имеет смысла рассуждать о том, почему там, вот, или что будет с наследством, с долей младшего сына и так далее. Про это Господь не сообщает ничего, вообще. И это не является предметом разговора, не должно быть понято учениками. Ну, точно так же, как, скажем, знаменитейший пример — это притча о богаче и Лазаре, в которой не предполагается вот всю эту картину, там, лоно Авраама, Лазаря, конец перста, этот богач на сковородке, там, значит, шкварчит и всё такое прочее. Да, рассказывается ради одной фразы, если Моисея пророков не слушают, даже если кто из мёртвых воскреснет, не поверит ему. Тоже, кстати, как мы говорили, это в разговоре о том, как обрести способность узнать Бога, как вот найти этот путь через закон Моисея или не через закон. Да, и поэтому я думаю, что вообще некорректно поставленный вопрос про юридическую сторону дела и кто там какое наследство с кем будет делить. Ну и потом, ну да, действительно, Бог не исчерпаем. И всё, достаточно как бы этого ответа. Ну, ещё раз повторю, нет, некорректный вопрос, некорректный. И вот тут, понимаете, так, аккуратненько, в огромном доставшемся нам с вами за две тысячи лет толковательном наследстве, которое местами, конечно, превращается в чемодан без ручки, а местами, наоборот, просто прямо... Россыпь алмазов. В этом наследстве, в общем, очень часто, если не практически всегда, люди, как сказать... Им не удается нащупать ту грань, где надо перестать истолковывать, и вовремя остановиться. И поэтому любая деталь должна быть истолкована безудержный полёт фантазии, ну и, соответственно, как всегда в полёте фантазии, весьма и весьма сомнительные результаты. Зачем Иисус рассказывает эту притчу двенадцати апостолам? Зачем Лука её записывает? А представьте себе, Павел говорит, слушай, ну ты помнишь вот ты же сам нам пересказывал притчу, тебе рассказывал там кто-то когда-то про то, как вот Христос сказал, что младший брат ушёл, старший не хотел его принять, отец всё... Говорит, ну запиши! Вот он записывает. Почему это важно? Потому что соблазн встать в позу старшего брата смертельно опасен. Вот это надо прочитать. А что там, как сказать, правовые основы взаимоотношений старшего и младшего, можно оставить за скобками.

Алла Митрофанова

— Хорошо. И вместе с тем тоже использовать эту притчу сегодня как инструмент самопознания. Как вы сказали, в общем-то, можно и нужно. И важный момент, как с этим тоже не переборщить. У нас же есть такое свойство, мы так любим порой своими собственными грехами. Но не то чтобы упиваться, да, разглядыванием своих грехов, высматриванием вот чего-то такого в себе. Что у нас, как у старшего сына, зачастую не остаётся внутри места, не остаётся сил, не остаётся времени на то, чтобы с Богом разделять радость от бытия. То есть фокус внимания с Божией любви смещается на то, что я хуже всех. Вот в этом аспекте как бы тоже себя вовремя поймать и не допускать подобных перекосов. То с посыпанием головы пеплом мы справляться, мне кажется, научились неплохо, а вот с заповедью апостола Павла всегда радуйтесь, непрестанно молитесь и за всё благодарите. Пока не особо получается.

Священник Антоний Лакирев

— На самом деле с посыпанием головы пеплом мы тоже справляемся плохо. Проблема же не в том, что, как это называется, убедительно ли мы изображаем раскаяние. Не в этом дело, а дело в том, что, сосредотачиваясь на себе, мы упускаем из внимания жизнь Отца Небесного, мы упускаем из внимания то, что действительно может и призвано быть для нас источником жизни, потому что в любом случае источник жизни во Христе, во Христе, и никак по-другому, и, ну, давайте так, прямолинейно. Мы, конечно, сосредоточены на своих грехах и даже часто хвастаемся, что «от них же первый есмь аз». Хотя это выражение неправильно переводить, что я из них самый грешник, а правильно говорить, вот ближайший пример я, например. Тем не менее, вот, и даже в голову не приходит мысль, а так ли сосредоточен на этом Бог? Вот как с этим младшим братом, там всё у него по лицу было видно, через что он прошёл. На этом ли сосредоточен Бог? Отец ему говорит, ну, да, давайте, всё, вот это вот, даже не будем стирать, выкидывайте все эти тряпки, дайте ему нормальную одежду, ботинки, и вот, значит...

Алла Митрофанова

— И перстень.

Священник Антоний Лакирев

— Перстень, да, перстень. Ключи от дома. Понимаете, вообще он на другое смотрит, на что-то, что происходит внутри, в сердце, что происходит с личностью. Не на то, как глубоко она пала, а на то, как она поворачивается к свету. Так и, мне кажется, для нас, для всех старших братьев — это чрезвычайно важно. Перемена ума, метанойя, евангельская, она не в том заключается, чтобы сказать, что, ну, не знаю там... Раньше мы думали, что жульничать хорошо, а теперь будем думать, что нехорошо. Нет, переменная ума скорее мне кажется в том, что раньше я смотрел со своей кратковременной точки зрения, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, а я попробую спросить у Бога, как Он видит.

Этот мир, людей, почему он терпит? Ну, для современного человека это очень важный вопрос, понимаете? Глядя на то, что мы вытворяем, почему Ты это терпишь? Почему до сих пор не сделался этот самый гравитационный коллапс? Или тепловая смерть Вселенной.

Алла Митрофанова

— Кстати, тоже, это же вопрос старшего сына. Мы, надеюсь, с Татьяной Касаткиной, когда будем про Ивана Карамазова говорить, коснёмся этих тем. Потому что вопрос-то проклятый, карамазовский, как ты это всё терпишь? Мне твой мир не нравится, я его не принимаю, возвращаю тебе билет.

Священник Антоний Лакирев

— Не нравится — не ешь. С его точки зрения, он же как-то по-другому видит, как Отец видит младшего сына. И он старшему говорит, вот ты мог порадоваться тому, что он был мёртв и ожил. В какую сторону направлено твоё сердце, к Богу или нет? Ну, в конечном итоге всё равно весь вопрос в этом. Что ты меняешь для того, чтобы что? Для того, чтобы иметь наследие, наследство. Старший, получается, он хочет примерно того же самого, что младший, только чтобы выглядело комильфо. Да, и потом веселиться со своими друзьями. Не с Отцом, а со своими друзьями. Или ты хочешь быть с Отцом.

Алла Митрофанова

— Отец Антоний, а обида на Бога, это что такое? Ну вот старший сын, он же обиделся, по сути, на Отца. Ты мне не дала козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими.

Священник Антоний Лакирев

— Ну, опять-таки, я не уверен, что вот все эти психологические нюансы переживаний братьев подлежат истолкованию. Может быть и нет. Может быть, они выходят за рамки того возвещения, ну, как раньше говорили, месседжа, которое Господь предлагает Своим ученикам. Не знаю. Но, тем не менее, ну да, бывают у людей на Бога обиды. Вера заключается в том, что, знаешь, мне вообще, конечно, тяжело и обидно. А кому нам идти? Ты имеешь глаголы «жизни вечной». Да, как Пётр ему говорит, да мы бы с удовольствием отошли, потому что то, что ты говоришь, это вообще слушать невозможно. И все на нас смотрят, как не знамо на кого. Ну а к кому идти, когда слова «жизни вечной» у тебя? Вот. Ну, обидно. Всё равно от тебя не уйду.

Алла Митрофанова

— Спасибо вам, отец Антоний. Давайте многоточие поставим. Можно продолжать и продолжать. Притча неисчерпаемая. И спасибо вам за то, что согласились прийти и открыть нашу эфирную неделю, посвященную притче о блудном сыне. И вторая часть недели будет посвящена притче о Страшном суде. Продолжим разговор. С разных сторон тоже покрутим, посмотрим.

Через примеры из литературных произведений, в частности, тоже взглянем на эти удивительные притчи.

Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка, был в нашей студии. Я, Алла Митрофанова, прощаемся с вами. До свидания.

Священник Антоний Лакирев

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Развитие города в Древней Руси». Анастасия Федорина
• «Путь к священству». Священник Александр Макеев
• «Дославянское население Руси». Александр Морозов

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов