«Учиться интересно». Татьяна Смирнова, Анна Свинарчук

В программе «Пайдейя» на Радио ВЕРА совместно с проектом «Клевер Лаборатория» мы говорим о том, как образование и саморазвитие может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божьего в себе.

Гостями программы были директор православной школы «Образ» Татьяна Смирнова и руководитель детского лагеря «Хороброво» Анна Свинарчук.

Мы говорили о том, как учебный процесс может быть привлекательным и интересным и для детей, и для педагогов, какие инструменты в учебе могут быть применены в школе и во внешкольных учебных проектах.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— Дорогие друзья, здравствуйте. Меня зовут Кира Лаврентьева. И, как всегда в этом часе, программа «Пайдейя». Этим прекрасным словом древние греки называли процесс образования и воспитания. О том, как образование может помочь человеку на пути к достижению некоего идеала и, самое главное, раскрытия образа Божиего в себе, мы, надеюсь, как раз сегодня и будем говорить. И напомню, что эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ и детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. С радостью хочу вам сообщить, дорогие наши слушатели, что в гостях у Светлого радио сегодня Татьяна Юрьевна Смирнова, директор православной школы «Образ» в поселке Малаховка Московской области. Здравствуйте, Татьяна Юрьевна.

Т. Смирнова

— Здравствуйте, Кира.

К. Лаврентьева

— И с Татьяной Юрьевной сегодня Анна Олеговна Свинарчук, руководитель обособленного подразделения «Хороброво». Анна Олеговна, добро пожаловать.

А. Свинарчук

— Добрый вечер.

К. Лаврентьева

— На самом деле о «Хороброво»-то мы наслышаны, так как уже были преподаватели прекрасные из вашей школы, которые подробно и тщательно нам рассказывали об этом детском лагере. Вы меня поправили перед программой и сказали, что это уже теперь называется усадьба, об этом мы сегодня тоже обязательно поговорим. Ну вы знаете, Татьяна Юрьевна, я, конечно, имею такой большой личностный, профессиональный и родительский интерес к вам и вашей деятельности. Ведь давайте, если позволите, озвучим небольшую справку о Татьяне Юрьевне, дорогие друзья. Татьяна Юрьевна в 1985 году закончила Московский государственный педагогический институт на факультете русского языка и литературы, и в 92-м она уже создает школу «Образ», в уставе которой с первых лет заявлено воспитание в традициях русской школы православной педагогики.

Т. Смирнова

— Совершенно верно.

К. Лаврентьева

— Буквально через год вы обогатили программу школы, сделали ее православной. И вот это очень интересно, потому что начало 90-х — еще это не было так уж принято, создавать какие-то частные школы, уж тем более православные. Это делали какие-то отдельные энтузиасты и, видимо, вы как раз из тех самых энтузиастов. Пожалуйста, расскажите, Татьяна Юрьевна, как это все развивалось.

Т. Смирнова

— Вы такой мне затронули сейчас момент, что я очень боюсь, что на это уйдет вся передача.

К. Лаврентьева

— Пусть.

Т. Смирнова

— Пусть. Нет, у нас хочется много рассказать людям. Просто Воробьевы горы, когда-то Ленинские горы — это место для меня совершенно особое. В 8 классе я приехала во Дворец пионеров по какой-то разнарядке пионерско-комсомольской, в клуб интернациональной дружбы, взять адреса друзей из других стран. И, побывав там, я погуляла по Дворцу пионеров, влюбилась в него — ну нельзя не влюбиться, потрясающее место, и вдруг увидела, что есть литературный клуб. А я читала рассказ Баруздина про литературный клуб. Это действительно оказался тот самый клуб, где Баруздин, значит, воспитывался, тогда очень популярный детский писатель. И я увидела, что сейчас идут некие занятия. Я пошла, открыла дверь, вошла — там сидела женщина, которая определила мою судьбу навсегда. Это прекрасный ученый, психолог, филолог, великий человек, сотрудник лаборатории Эльконина-Давыдова, создатель, ну и так далее, и просто один из лучших людей, которых я знаю в жизни — Зинаида Николаевна Новлянская. И вот Зинаида Николаевна меня встретила, тогда еще молодая, у нее был час личных консультаций, и я к ней попадаю и читаю ей свои беспомощные стихи, которые считаю гениальными. Она ничего не говорит. Приходи ко мне на кружок. Я решила, что гениальность принята. Пришла домой, говорю: меня приняли! Представляешь, мама, на Ленинских горах Дворец пионеров, взяли! И это изменило мою судьбу и определило полностью. Потому что я попала в сообщество множества прекрасных людей взрослых, которые сейчас стали известнейшими писателями, филологами, и с которыми дальше прошла вся моя жизнь бок о бок, в дружбе и в помощи. Я через два занятия постеснялась, что я читала эти стихи. Потом я стала рыться по всем библиотекам, потому что я, самая начитанная девочка в школе, оказалась абсолютной невеждой, мне надо было срочно читать, учиться, наверстывать. Потом я поступила на филфак вместе с друзьями, и с Зинаидой Николаевной дружила, во Дворце начала преподавать. И мое первое место работы — 10 лет Московского Дворца пионеров, вот здесь, рядом. Эти места для меня...

К. Лаврентьева

— Родные.

Т. Смирнова

— Священны. Я тут гуляла, вот тут все лучшее было в моей молодости и юности. И мне хотелось, я думаю: я не буду в этой Малаховке работать, зачем мне эта какая-то Малаховка? Я буду работать в Москве, вот я найду, где. Я была уже методистом в это время. Потому что Дворец пионеров давал такой старт нам, он нас так развивал, что я могла много чего. А тут дети родились, надо их где-то учить. И вот в какой-то момент, когда ребенок второй родился, я понимаю, что в Москву не наездишься. И тут перестройка, и я понимаю, что надо не бежать из маленького поселка, а что-то создавать в маленьком поселке. И я попадаю к старичкам, которые собирают Малаховский архив и создают первый Малаховский музей. По старичкам, из-под матрасов выкупая, доставая архив, доставая все то, что краеведы писали. Ведь краеведения не было в России нормального. Никто недооценивает, что было в Советском Союзе, нам кажется: вот она, история того, история сего. Да ничего не было. Были вот академические издания, очень узкие. И люди делали, представляете, втайне писать историю поселка. Вот забавно, никто ведь не публиковал. И я погружаюсь в историю поселка, узнаю, что это серебряный век, что это Бунин, что это Куприн, что это Горький, что это Чехов, что это а, Маяковский с Брик познакомился, а Есенин, да, что, где? Я в таком поселке живу, никто ничего не знает. А я филолог. Надо жить здесь и что-то делать. Здесь Тенишев собирал людей, здесь пел Шаляпин, здесь все это на берегу Малаховского озера происходило, в усадьбе.

К. Лаврентьева

— Сказка.

Т. Смирнова

— И он делал среды. Надо делать среды, ага, и они стали издавать газету. Мы стали издавать газету, мы ее возродили, целая эпопея. Значит, я была первым редактором этой газеты, писала под пятью псевдонимами. Но цель была одна — вот растут мои дети, и муж был со мной здесь согласен, учить мы их будем здесь. И надо создать школу, вот как во Дворце пионеров, чтобы дух был такой, как был у нас в кружке — чтобы была дружба, любовь, взаимопонимание, чтобы мозги трещали от напряжения, чтобы все время думал, чтобы хотелось учиться, чтобы книжки умные были везде, понимаете. И вот эта вот планка у меня была очень высокая, я хотела вот такое образование. И подобрался человек, уже ныне покойный, Олег Гриценко, геолог, с которым мы быстро сошлись как методисты. И мы с ним стали создавать эту школу — он, я, мой муж. Ну еще очень хорошая примкнула молодежь, совсем молодая, но которая понимала, что нет, в этой замшелости...

К. Лаврентьева

— Инициативная.

Т. Смирнова

— В замшелости мы хотим новую школу, да. Самое странное, что нас поддержали родители. Самое странное, что за нами из госшколы ушел целый класс, причем 9-й, выпускной. Не побоялись, рискнули, пятнадцать человек пришли в новую школу. Нам предложили здание — мы его взяли. Потом пытались отнять — оказалось, что это была просто такая манипуляция, думали, мы год посидим, а там прикроются нами. Ничего не вышло, здание до сих пор у нас, и все. Но я человек была уже церковный, я воцерковилась в 18 лет, здесь же, во Дворце пионеров. И здесь же с этими же друзьями мы начали креститься, ходить в церковь, читать Евангелие. И я так понимаю вдруг, что мне чего-то не хватает. Вот мы стоим утром, поздравляем всех с днем рождения, мы маленькая семья, мы всем что поем? Ну Happy Birthday петь? Ну как-то... Что-то утром делать, букетик подарили. Я думаю: вот сейчас бы «многая лета» как всем спеть, вот было бы хорошо. И, в общем, через год отец Владимир Воробьев дал мне очень хороший совет. Я к нему поехала за советом, он сказал: у тебя школа православная? Я говорю: нет, частная. А зачем она тогда нужна? Я думаю: да? Ну ладно. Мне самой уже так кажется, я уже созрела. Это не было снаружи, это было изнутри, просто он меня укрепил в этом. И вот как-то я поняла, что утром не нужна линейка, утром нужна общая молитва. Утром не нужно громких слов, нужно слово к душе, нужно слово Евангелия. Нужно короткое, но очень человечное слово. Нужно многолетие всем именинникам, нужно помолиться за всех больных. Нужно сразу жить общей жизнью, но эта жизнь становится осмысленной в молитве. И мы стали делать школу православную. Кто-то ушел. Олег вот ушел, он не был верующим человеком, нам пришлось разойтись. Он создал хорошую школу в Москве, он молодец, осталось, мы дружим с этой школой. Но мы остались в другом коллективе, было непросто. Ну вот и так мы ее создавали. У меня, конечно, вот это, когда пришла через лет десять женщина, я ее не узнала — стала ходить, дочку хотела ко мне отдать. Ходила-ходила, села в кабинете и говорит: слушайте, у вас так странно. Так хорошо и так странно мне было только один раз в жизни — только тогда, когда я училась в Московском Дворце пионеров. Я: так, как вас зовут? Она говорит: меня зовут Рая. Называет фамилию. Я говорю: нет, ваша фамилия другая. И я читаю ей ее стихи. Я их вот сию секунду не могу вспомнить, но вообще я их помню наизусть всю жизнь. Были очень хорошие, подростковая лирика. Я читаю эту подростковую лирику ей, она: а ты кто?! Вот высший комплимент был: тут как во Дворце пионеров. Я думаю: так, получилось!

К. Лаврентьева

— Отлично.

Т. Смирнова

— Ура! Понимаете. Вот то есть мои друзья задали планку интеллигентного общения, уметь вести дискуссию, не ссориться, не входить в конфронтацию, уважать чужое мнение и при этом держаться крепко своего, быть честным. И это хорошо сочеталось с православием. Ну вот очень длинно, но вот такая история.

К. Лаврентьева

— Вы знаете, потрясающе. Татьяна Юрьевна, вы вдохновлены действительно своей школой, и это вдохновение передается и мне. Невольно совершенно, вот как-то легко очень оно передается, я теперь тоже вдохновлена. Но давайте мы Анну Олеговну, которая как раз является выпускницей вашей школы, спросим о том, как это все было изнутри. Анна Олеговна, вы, конечно, наверное, при Татьяне Юрьевне каких-нибудь плохих секретов нам выдавать не будете...

Т. Смирнова

— Нет.

К. Лаврентьева

— Но такое ощущение, что у вас есть абсолютное доверие. Поэтому рассказывайте, как на духу, нравилось учиться?

А. Свинарчук

— Я в школе проучилась с 1-го по 11 класс, все классы. И начиная с 8 класса я в школе проводила двенадцать часов в сутки.

К. Лаврентьева

— Да это большая любовь.

А. Свинарчук

— И я обожала сентябрь за то, что начиналась школа.

К. Лаврентьева

— Прямо вот так.

А. Свинарчук

— Все мои, когда я уже закончила школу, закончила университет, пошла работать, я не встречала ни одного человека, который настолько любил свою школу. Говорили: да, вот у меня любимые учителя, у меня там еще что-то. А я говорю: я прихожу в школу — и вот это сейчас не красивые слова, — я прихожу в школу, и меня обнимают все учителя и как бы встречают, как родную.

К. Лаврентьева

— Программа «Пайдейя» на радио «Вера». Напомним, что у нас в гостях Татьяна Юрьевна Смирнова, директор православной школы «Образ» в поселке Малаховка Московской области. И Анна Олеговна Свинарчук, руководитель обособленного подразделения «Хороброво», выпускница православной школы «Образ». Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы ненадолго прервались. Анна Олеговна, расскажите, пожалуйста. Хотели учиться, было интересно, потом не встречали никого на курсе, уже в институте, кому бы было так интересно. Как вы думаете, с чем это связано? Такая вот любовь к образовательному учреждению. Ну вот серьезно, если отойти от каких-либо похвал там.

А. Свинарчук

— Тут мы можем просто посмотреть на это с разных точек зрения. С точки зрения ребенка, который это прошел, и с точки зрения уже взрослого человека, который пытается как-то это переосмыслить и теперь вот туда же пошел работать. С точки зрения ребенка мне было не с чем это сравнить, потому что я как бы всю школу провела...

К. Лаврентьева

— От звонка до звонка.

А. Свинарчук

— И мне казалось, что ну это нормально. Ты приходишь, тебе все рады, да. Если ты шалишь, тебя ругают. Самое страшное наказание — прийти на ковер к Татьяне Юрьевне, она тебя будет долго ругать за то, что ты там что-то наделал. Но, кстати, в итоге один раз так и случилось. Но когда ты уже вырастаешь и смотришь на это с точки зрения взрослого человека, оказывается, что на самом деле суть была в том, что каждому человеку в школе не все равно. Каждому важно, чтобы каждый ребенок понимал там как бы и академические какие-то результаты достигал, и что важнее, чтобы он учился чему-то человеческому, настоящему у этих людей. И если ребенок даже с очень хорошими академическими результатами, но он начинает, как бы так подобрать слово...

К. Лаврентьева

— Уходить в деструктивные состояния, да?

А. Свинарчук

— Ну скажем так. Это будет сигнал, и все учителя начнут на это реагировать, несмотря ни на какие его академические успехи. Ну понятно, что начнут с разговоров, с попытки разобраться, что происходит. Но если ситуация не исправляется, такой человек, ему просто скажут: нет, мы дальше не можем идти вместе.

К. Лаврентьева

— Так. А как вы думаете, почему это происходит? Почему начинает вдруг с волны сбиваться и уже не может идти вместе с общей концепцией образовательного учреждения? Может быть, это просто не его место тогда. Может быть такое?

Т. Смирнова

— Вы знаете, все реже с нами такое происходит, когда мы говорим до свидания. Все-таки мы научились больше справляться, больше их понимать. Но иногда — да, иногда не него место. А иногда ты просто понимаешь, что ему полезнее сейчас уйти. Я говорю, его же не в ад, и не тюрьму, и не на край света, а ему просто говорят: тебе не нужно здесь, ты уже вот не ценишь то, что ты имеешь. Ты сердишься, ты не хочешь жить по правилам, не хочешь жить по этим правилам. Не хочешь там ходить в храм, еще что-то там не хочешь. И вы знаете, у меня очень много случаев, что именно эти дети, с которыми я жестко рассталась, потом приходят и говорят: спасибо огромное, вы создали мою судьбу, эти годы лучшие в моей жизни, я жил ими, я питался ими, всегда их вспоминал. И стал человеком. Если бы я его тогда не выгнала, не исключено, что он бы не стал человеком.

К. Лаврентьева

— То есть потерял и понял.

Т. Смирнова

— Да. Ну и главное, что мы стараемся никогда никого, ни с кем не расставаться со злостью, с агрессией. Мы говорим: слушай, мы хотим тебе только добра, ну правда. Ну вот тебе не надо уже, ты не хочешь просто. Ты свободен. Давай ты выберешь то, что ты реально сейчас выбрал. Мы не можем тебе обеспечить условия, которые ты ищешь там — хулиганить, говорить плохие слова, не уважать старших. Ну не можем мы тебе. Давай ты поищешь место, где... Обычно он не находит такого места на самом деле, даже самый... Обычно родители у нас хорошие, они ищут школу тоже нормальную. И человек походит-походит — оказывается, правила есть везде. Но у нас-то было и плюс к правилам еще много хорошего, то есть стоило потерпеть.

К. Лаврентьева

— Плюс к правилам еще любовь была.

Т. Смирнова

— А можно я сейчас немножечко, вот у Анна Олеговна деятельность нынешняя, у нас сейчас такая интересная есть история, которая нас прямо — какое-то современное слово, — заводит, вдохновляет она нас всех. Она родилась три года назад. У нас есть вот эта самая усадьба «Хороброво» — это барский купеческий дом, 1916 года постройки. Очень мы его получили полуразрушенным — без крыши, без подвала, с проваленным первым этажом, в общем, это был ужас ужасный. Но с красивым садом. И в саду мы поставили палатки и сделали палаточный лагерь. Причем мы никогда не работаем всерую — ни с деньгами, ни с людьми, ни с документами. У нас всегда был лагерь, который разрешала санэпидстанция, пожарные. Мы умудрялись палаточный лагерь, где у нас все по правилам. Даже когда дети готовили на костре. Потом, значит, у нас появилась кухня на улице. А потом был ковид, и в ковид нам удалось это здание полностью реконструировать. Оно теперь современное изнутри и красивое на первом этаже, с сохранением колорита на втором этаже — деревянный дом. И, в общем, мы имеем разрешение, и там потрясающе красиво и очень вдохновенно. Потому что я всегда понимала, что нашим городским детям очень не хватает этого чувства дома. Дома, где действительно много больше можно, чем в школе. Школа должна оставаться учреждением и организацией, она не может заменять дом, и она не может быть домом. Она как дом, но не более того. Она учреждение. Они тоже должны осваивать правила жизни в учреждении: субординацию, форму, да, дресс-код — это важно для жизни, дисциплина. А там, например, можно ходить в вольной одежде. Пристойной, но вольной. Можно еще что-то там, более теплые такие простые отношения где-то. В общем-то, на самом деле все та же субординация, но какой-то, но это дом. И я всегда думала: вот был бы дом, и чтобы камин и печка, и зимой сесть и около...

К. Лаврентьева

— Что-то родное.

Т. Смирнова

— И у меня, я же филолог — читать книжку у камина. У меня вот всегда было: сесть с детьми и читать.

К. Лаврентьева

— Это вообще.

Т. Смирнова

— И больше ничего не надо. И читать книжку у камина. И так родилась идея образовательных погружений. Мы о них мечтали вот с мамой, много лет работали с Ириной Витальевной, мамой Анечки, Анны Олеговны. И мы с ней мечтали делать это внутри школы, внутри школы это получалось, но не так. А потом придумали делать это там. И вначале было очень тяжело — убедить детей, убедить родителей, убедить педагогов. Я их вывезла, я с ними сделала собственное погружение, мы их убежали с теми, кто уже занял, понял меня, вдохновился. Потом родителей. В первый год мы детей тащили на арканах, многие откосили и не поехали, прогуляли. Ну не многие, но там один-два. Сейчас так, класс спрашивает: когда погружение? Когда? Ага. Все едут? Все. Я только с погружения просто приехала. Я спрашиваю: дети, у нас же сейчас ни один не заболел. Зима, эпидемия, все болеют. И здесь, слава Богу, никто не заболел. А вы боялись заболеть. Они говорят: да, мы боялись. Я говорю: а почему, как вы думаете, мы не заболели? А знаете, когда не хочешь заболеть, никогда не заболеешь. Вот не хочешь в школу — думаешь: ой, заболеть бы... Обязательно заболеешь. А нам не хотелось болеть — мы и не болели. Они все хотели, они не заболели, они поехали. Они сейчас туда рвутся, и у нас происходит совершенно фантастическое преображение. Я думаю, все меньше будет вопросов с исключением из школы, с какими-то мерами дисциплинарными. Появилась такая конфета...

К. Лаврентьева

— Скрепляющая.

Т. Смирнова

— Появилась такая штука. Да, она и коллектив воспитывает, и детей воспитывает, и родителей подтягивает. Потому что ты неделю варишь детей в каком-то соку. Вот у нас 5 класс варится в соку под названием «Начало». И они начинают 5 класс — у них начало математики. Начинаем обычно с мотивирующего фильма. Вот 5 класс теперь начинает каждый год с фильма «Приключения Петрова и Васечкина». Дети сочиняют песню, и там звучат имена Архимеда, Сократа: Сократ не лезь под парту, Архимед, не выдумывай, Колумб, где ты плаваешь, не строй кораблики и так далее. И вот это все им говорят — кто такой Колумб, кто такой Архимед, а мы все это узнаем, а кто-то уже знает. В общем, происходит такая, и мы планируем проектный результат, и семь дней мы работаем на то, что в конце происходит что-то. Семь дней мы учим историю, математику, английский — что-то, базовые вещи основные. Или мы едем там, в конце мы либо изобретаем игру. В прошлом году это были рукописи, шумеры. Писали клинописью на дощечках, сотворение мира. Батюшки с нами едут. Мы сотворяем мир, мы изобретаем шрифт, мы идем смотреть, как бобры строят плотину — реальную плотину, реальные бобры. Как птицы строят гнезда. Мы плетем из ивового прута настоящие корзины, мы смотрим, как плетется. Мы лепим из глины, которую выкопали в земле, представляете, и пишем на табличках. При этом математика, русский, все. И в конце недели это все рождает какую-то игру большую и так далее. Поэтому много таких проектов. Вот сейчас я только вернулась из рыцарской эпохи...

К. Лаврентьева

— Поздравляю вас.

Т. Смирнова

— Я вчера из рыцарей только вышла, да, пришлось там быть.

К. Лаврентьева

— Щит и меч оставили у входа в студию.

Т. Смирнова

— Щиты все изготовили, мечи, бились, прекрасным дамам стихи писали шестиклассники, представляете, читали. Турнир, посвящение в рыцари, ваш знакомый, наш вот выступал на радио, Сергей Леонидович...

К. Лаврентьева

— Да, Сергей Леонидович.

Т. Смирнова

— Был король, посвящал, говорил: теперь отныне ты нарекаешься сэр Джон Благородный. Знаете, как парни серьезно это все воспринимали. Было красиво. Поэтому у нас вот такое место, где можно быть, можно принимать людей других, не только наших. И для этого-то у нас и есть теперь Анна Олеговна.

К. Лаврентьева

— Татьяна Юрьевна, прежде чем мы перейдем к вашей усадьбе и всем погружениям...

Т. Смирнова

— Как вас погрузим сейчас всех.

К. Лаврентьева

— Вот в этот прекрасный мир, все-таки личный вопрос у меня такой: как у вас сил хватает? Ведь это такое вдохновение, стопроцентно должно быть, и оно постоянно должно быть.

Т. Смирнова

— А это питает. Это питает. Вот я веду кружок литературный, как и вела здесь когда-то. Прихожу на кружок усталой: меня замучило начальство, у меня всякие неприятности. А мне надо с ними стихи писать. Я даю им задание писать стихи или этюды. Пишу с ними. Я через полчаса живой человек. Творчество, оно перезагружает и питает.

К. Лаврентьева

— Это педагогическое творчество.

Т. Смирнова

— Такое человеческое.

К. Лаврентьева

— Это особый дар такой.

Т. Смирнова

— Да.

К. Лаврентьева

— Мы как раз вот в рамках этой программы все время разговариваем с гостями о том, как найти себя. Как найти свой путь в жизни, как реализовать свои дары таланты, как свой логос вот этот обрести божественный. И удивила меня история в одном из ваших интервью, когда вы рассказываете, что была у вас прекрасная молодая учительница. Она прекрасна была всем, кроме одного — у нее совершенно отсутствовал напрочь педагогический дар. И в какой-то момент вы ей деликатно, со свойственной вам деликатностью, как мы это сейчас уже видим, предложили, по-видимому, освободить помещение. Потому что мучаются все — и она, и вы, и дети. Она сначала, конечно, обиделась — все мы были молодыми, ну и плюс, наверное, такое неприятно каждому будет услышать.

Т. Смирнова

— Ну конечно.

К. Лаврентьева

— А потом вы ее встретили где-то, в храме, по-моему, она вас поблагодарила и сказала: спасибо вам, я нашла наконец свое призвание, свое предназначение и это явно не педагогика. Татьяна Юрьевна, ну это же прекрасно. Это же можно переобуться, поменять лыжню, получается, пока ты еще гибок, пока ты еще можешь пересмотреть какие-то свои взгляды на жизнь.

Т. Смирнова

— Да, хорошая девочка, я ее знала еще с детства. И она, это было Прощеное воскресенье, подошла прямо и говорит: я хочу попросить прощения. Я на вас так обижалась. А вы знаете, я сейчас счастлива, у меня прекрасная работа, мне очень нравится. Я бы сидела в школе и мучилась всю жизнь. Все.

К. Лаврентьева

— Вот вы представляете. Как хорошо, когда есть такие люди, как Татьяна Юрьевна, которые деликатно скажут, что вы, в общем-то, занимаете не свое место.

Т. Смирнова

— Не самое приятное в моей профессии.

К. Лаврентьева

— Это не самое приятное. Это, возможно, как, знаете, такое вот лекарство горькое. Оно может стать большим толчком. Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА. Напомню, что у нас в гостях Татьяна Юрьевна Смирнова, директор православной школы «Образ» в поселке Малаховка Московской области, и Анна Олеговна Свинарчук, руководитель обособленного подразделения «Хороброво». Меня зовут Кира Лаврентьева. И мы вернемся к вам очень скоро. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА продолжается. Наш интересный разговор мы сейчас проводим с Татьяной Юрьевной Смирновой, директором православной школы «Образ» в поселке Малаховка Московской области, и Анной Олеговной Свинарчук, руководителем обособленного подразделения «Хороброво». Анна Олеговна выпускница школы «Образ» в поселке Малаховка, и мы сейчас ее с пристрастием расспрашивали об этом в первой части нашей программы. Ну теперь пришло время, наверное, поговорить о самой усадьбе «Хороброво», о которой уже в конце первой части рассказала Татьяна Юрьевна вкратце — о неких таких погружениях, тематике, образовательном пространстве таком каком-то, скрепляющем пространстве, где люди могут объединяться еще крепче. Но отдельно от школы, я так понимаю, это что-то типа лагеря, но не лагерь. Анна Олеговна, пожалуйста, расскажите нам поподробнее.

А. Свинарчук

— «Хороброво» первоначально как бы это был палаточный лагерь на территории сада яблоневого в деревне «Хороброво» Переяславского района Ярославской области. И для моего детства, которое тоже прошло в этом лагере, это именно были палатки. Потому что дом был, как сказала Татьяна Юрьевна, в таком полуразваленном состоянии, и его нужно было много ремонтировать внутри, в общем, было жить нельзя. Но теперь вот это большой сад, летом там палаточный лагерь можно сделать, и там поместится много человек. Так мы и делаем, несколько смен разных. Причем не только для нашей школы, а еще могут приезжать дети и из других школ, и бывают смены, которые как бы для других школ делаются. И весь остальной год еще можно жить в доме, в котором уже не поместится сто человек, но поместится тридцать, и устраивать вот такие образовательные погружения, устраивать межсезонные лагеря. Вот в этом году мы первый раз будем делать зимнюю смену. Будем встречать Новый год в деревне, возле, значит, камина, будем узнавать всякие новогодние и рождественские традиции, разбираться с тем, почему мы празднуем Рождество, про что для нас этот праздник и как бы мы сами хотели его праздновать, какие традиции нам нравятся и какие мы будем продолжать. Пусть вот это Рождество станет лучшим.

К. Лаврентьева

— Так, ну мы уже несколько раз зазывали наших радиослушателей, точнее их детей в ваш лагерь «Хороброво», и, конечно, хочется задать вопрос, не будут ли там чувствовать себя неловко дети, которые не обучаются в школе «Образ»? Вот такой вот деликатный момент, наверное, надо обговорить.

Т. Смирнова

— Ну у нас сейчас очень много детей просятся. Летом все любят ездить со школой «Образ», но лагерь переполнен, но уже образовалось свое сообщество тех, кто — кстати, многие после нашей передачи у нас появились, пришли, стали ездить, привели друзей. И нет, дети ездят отовсюду. Причем ездят из дальних городов — из Кирова как-то приезжали ребята, из Вологды приезжали, в общем, есть и наши москвичи, подмосковные. И им нравится, они сдруживаются, педагоги все вовлеченные. Наоборот, они говорят, мы теперь вот живем, для многих это главное событие года. Родители уже знают, что ребенок поедет, они нам начинают за три месяца звонить, просить их записать. Но форматы новые и просто нам нужно, чтобы люди тоже знали, приезжали. Зимний лагерь мы делаем впервые, мы еще не делали, но я давно хотела. Зимний лагерь всегда была хорошая, популярная штука. Подросткам интересно побыть друг с другом в Новый год, но при этом пойти из дома к друзьям — и что они там натворят, неизвестно. А тут все-таки ясно, что ничего не будет, чего нельзя.

К. Лаврентьева

— А что будет, Татьяна Юрьевна?

Т. Смирнова

— Ну будут игры, будет елка, будет веселье, будет подготовка подарков семье, будут всякие рождественские сказочные ролевки — очень много, и они вот проживут такое у нас вот называется «Рождество в усадьбе».

К. Лаврентьева

— А возраст какой?

А. Свинарчук

— С десяти до пятнадцати лет.

Т. Смирнова

— Да, самых маленьких тяжеловато, зимой мы опасаемся. Может им-то и хорошо, но нам страшновато.

К. Лаврентьева

— А какие числа, Анна Олеговна?

А. Свинарчук

— Ну это прямо новогодняя неделя — с 30 декабря по 6 января.

Т. Смирнова

— С тем, что они к Рождеству дома. Рождество — это мое убеждение, ну я думаю, это все разделяют: Рождество надо встречать с семьей. Многие семьи говорят: мы Новый год не празднуем. А потом начинается. Я говорю: вы же не праздновали раньше? Ну дети заставили. А тут мы даем такой компромисс: семья не празднует, но дети едут. Они празднуют, но празднуют умеренно, в правильных этих. Ну дети, какой там пост еще. Ну да, какой-то умеренный пост, там мясо умеренно или посмотрим.

К. Лаврентьева

— Рыба.

Т. Смирнова

— Там батюшки как благословят. Нас уже давно приучили, что не главное еда. Там на воздухе они очень хотят есть. Мы раньше их постили, а сейчас говорим: нет, пусть едят от пуза, но будут добрые и не ругаются — друг с другом, с нами, и радуются жизни. Тем более бегают там. Будут бегать, будут играть в снежки, будем строить снежную крепость. Там простор огромный, прекрасно. Сидеть у печки, читать рождественские сказки и истории, и все как положено. У нас большая библиотека. Так что это будет большая сказка пятидневная. Ну и потом вернутся домой с подарками родителям, сделанными своими руками.

К. Лаврентьева

— То есть мы приглашаем в этот лагерь детей.

Т. Смирнова

— Можно, еще немножечко мест осталось, да.

К. Лаврентьева

— Ну вот если, дорогие наши слушатели, если вы хотите своих деток как-то к этому делу приобщить благородному, пожалуйста. Что нужно делать? Нужно, наверное, в интернете в поисковой строке вбить: школа «Образ»?

Т. Смирнова

— А можно вбить: лагерь «Хороброво», и найдут сайт...

К. Лаврентьева

— Все контакты, куда войти, кому звонить.

Т. Смирнова

— Telegram-каналы, пожалуйста, и у школы, и у «Хороброво» есть канал.

К. Лаврентьева

— Есть, я этому свидетель, есть.

А. Свинарчук

— Там наш телефон, можно мне звонить.

Т. Смирнова

— Ну еще мне хочется, чтобы все-таки, знаете, мне всегда как-то за державу хотелось поболеть и за образование. Никогда не считала, что мое дело только моя маленькая школа, хотелось помочь всегда коллегам. Коллеги знают, кто обращаются, всегда всех принимаем, всем рассказываем, делимся. И вот мне очень хочется заразить вот этой, как сказать, вирус — нехорошее слово, но все равно, вот как-то вдохновить идеей образовательных погружений. Immersive education придумано давно, делалось у нас в Малаховке было такое, в 20-х годах XX столетия, была такая станция опытная, и тоже они детей возили по всей стране, очень интересный был опыт. И хочется, чтобы вот, понимаете, сейчас все говорят: что делать, как оторвать от гаджетов? Дети не думают. Знаете, сейчас даже легче работать, чем раньше — надо просто убрать телефон. И ребенок такой: опа... А оказывается, мир такой интересный. Ну час ломки, день-два ломки. Точно, прямо ломки, как у болящих. Они хотят телефон. Наши привыкли, наши уже знают, сдают безропотно. Все, кто к нам едет, сдают и не ищут телефон, все, вопросов нет. Кто первый раз: как я без телефона? что я буду делать? а если мне кто-то напишет? Ну потом приедешь, всем отпишешься. Забираем телефон, вечером даем на полчасика, двадцать минут...

К. Лаврентьева

— Маме позвонить.

Т. Смирнова

— Они забывают звонить. Со второго дня они забывают взять телефон, забывают позвонить. Что ж ты маме не позвонил? Мама волнуется. Ну мне некогда. Нет, нехорошо, иди, звони маме. И они, понимаете, у них происходит встреча с миром, с друзьями. Оказывается, с друзьями можно не по телефону общаться, можно играть. Они узнают подвижные игры, которые забыли. И они такие счастливые, понимаете. С ними разговаривают. Им очень нравится просто сесть с тобой, поговорить о жизни. Вот они, можно там в любой момент, подходят и говорят: Татьяна, мне надо с вами обсудить одну проблему... Ну пойдем. Татьяна, можно поговорить вот сейчас? Или к любому. У Анны Олеговны были ситуации. Ее дети очень любят, они подходят там: Анна Олеговна, у меня вот тут конфликтная ситуация... Или, наоборот: знаете, я тут вот грущу вот... Ну то есть они приходят, делятся. Батюшки к нам там, очень хорошие батюшки приходские, мы дружим, и наши приезжают. И батюшки приезжают. И у нас прямо, знаете, так мне напоминает картину Нестерова — как отец Павел Флоренский там такой идет согбенный и беседует. И вот когда наш худенький отец Илья, настоятель и благочинный...

К. Лаврентьева

— С Фуделем он там идет.

Т. Смирнова

— Да, да. И вот он когда идет и около него какой-то школьник, и они так благостно беседует, ходят по саду, мое сердце педагогическое, материнское, христианское, оно просто...

К. Лаврентьева

— Мед, мед для глаз.

Т. Смирнова

— Оно просто да, трепещет, и дрожит. И у него очередь. Я: ты чего сидишь на лавочке? Я жду там, я жду отца Илью, он пока беседует. И вот он: Татьяна, я приеду, там трое ребят записались сегодня поговорить. Также отец Владимир приезжает наш. Как раз 75 лет он праздновал, наши дети там на погружении пели ему песню, поздравляли, были за столом. Тоже батюшка нам родной.

К. Лаврентьева

— Как выглядит погружение, Татьяна Юрьевна? Вот очень интересно, как это на практике организовывается.

Т. Смирнова

— Погружение? Педагоги придумывают тему. Если это для внешних, то мы придумываем тему, которая им нужна в этом году. Вот, например, нам нужна тема «Человек эпохи Возрождения» в 8 классе. «Идеалы эпохи Возрождения». Мы придумали тему. Нам нужен Шекспир, но мы должны сконструировать человека эпохи Возрождения. И мы должны тут, понимаете, что тут место и математикам, и физикам — это же Возрождение. Инженерной мысли, геометрии. Ну и, конечно, МХК — мировая художественная культура, искусство, музыка, литература, все здесь, да, это концентрация. Учителя сидят и придумывают программу. Какое центральное будет произведение. Чаще всего это в это погружение это обычно Шекспир. Выбираем, какой класс — «Ромео и Джульетта» или «Гамлет», что мы будем читать семь дней, обдумывать, инсценировать, делать костюмы. Параллельно идут уроки такие вот — по математике, там изобретенные в эту эпоху теоремы и так далее. Смотрим изобретения Леонардо, разбираем с точки зрения. Все зависит от того, кто из учителей может поехать. Это же школа, идет образовательный процесс. Мы же выдергиваем из процесса три как минимум педагога, три предмета. Но они, понимаете, и у человека не раздрызгивается сознание. У него все отдельно —физика, математика, они в разных концах мозга сидят и никак между собой, а жизнь вообще отдельно течет. А там вдруг оказывается, что это про жизнь, про меня, и все науки друг с другом связаны. И у него начинает складываться картина мира. Вот мы это долго придумываем, сами начинаем уже загораться, вдохновляться. Обычно проектный результат мы предполагаем, а придумываем с детьми. Мы приезжаем туда, делаем целеполагание, пишем на больших листах цели личные, цели коллективные и цели образовательные. Они, дети пишут, ну им попроще вопрос задается. На стикерах, выкладываем, выписываем и в последний день смотрим, что выполнили. Обычно все перевыполняется, все цели. И придумываем с ними проектный результат, что мы будем делать — спектакль или мы будем делать... Ну мини-спектакль, конечно, времени мало. Или игру мы сделаем большую какую-то ходилку, бродилку на бумаге. Или мы, проект у нас будет, мы его будем защищать все вместе. Там разные могут быть. Мультфильмы снимали, трейлер к фильму снимали. В общем, что только ни бывало. Мотивирующий, 11 класс поехал. А времени мало у 11-го, некогда, и они: ну пожалуйста, ну хоть на три дня. Поехали на четыре дня, захватили субботу-воскресенье, поехали. Я говорю: что будем делать? Говорят: «Война и мир», жалко, уже кончили. Они у меня все любят «Войну и мир». Давайте по «Войне и миру». Я говорю: ну что, давайте для 10-го снимем трейлер по «Войне и миру», чтобы им не страшно было читать. И у нас вот есть снятый трейлер по «Войне и миру».

К. Лаврентьева

— Татьяна Юрьевна, ну не могу на этом не остановиться. Не могу. Как вы умудряетесь интерес-то к «Войне и миру» у детей как-то вот зарождать? Потому что, я насколько знаю, Шолохова вы читаете все-таки неуместным с его «Тихим Доном» в старших классах. А вот «Война и мир» — то, что нужно.

Т. Смирнова

— «Тихий Дон» — он рано, и он очень жесткий.

К. Лаврентьева

— Жесткий.

Т. Смирнова

— И он очень, простите, там не 18+, там 30+.

К. Лаврентьева

— Много вопросов, да, к нему как к полноправному участнику школьной программы.

Т. Смирнова

— Да, я не говорю, что это плохая книга. Я говорю, что сильно рано.

К. Лаврентьева

— Неуместно.

Т. Смирнова

— Неуместно, да. «Война и мир» — ну я просто очень люблю этот роман. И он очень интересный. Почему его не читают, потому что первые семь глав ребенок понять не может. Если он не историк. Профессиональный причем. И не знает французский в совершенстве. Понимаете, полстраницы французского текста и мелким петитом перевод — не продерется ни один человек. Поэтому первый лайфхак. Дети, «Войну и мир» читаем...

К. Лаврентьева

— Записываем, родители.

Т. Смирнова

— Первые семь глав пропустили. Я потом вам все расскажу.

К. Лаврентьева

— Серьезно? А разве не там вот бал у Ростовых, первые диалоги Болконского с отцом?

Т. Смирнова

— Нет, первые главы — это салон. Вот видите, она головой кивает, она училась у меня, у мамы у своей училась, но в нашей школе училась. Салон Анны Павловны Шерер. И им говорю: друзья... Когда мы его читаем вслух и разбираем, я им говорю: а это про что? Ребятки, так работают СМИ. Это политтехнологии того времени. Я вам сейчас расскажу, как работают политтехнологии всех народов, стран и времен. Да? Потому что 10 класс уже, люди взрослые. Я говорю: да. И когда мы доходим до конца, они говорят: круто! Салон Анны Павловны Шерер — лучшие страницы книги. Потому что я говорю: тут ключи, понимаете, тут ключи ко всем героям книги. Я вам сейчас дам ключи, читать станет легко. Они не считывают иронию. А там куча иронии.

К. Лаврентьева

— Очень много.

Т. Смирнова

— Толстой же все время над ними: некрасивая Наташа, красавица Элен, да. И при этом я говорю: ну и как она красавица, она ему нравится, красавица? Ну конечно, посмотри, Пьер стоит и аж рот раскрыл от восхищения. Ну и так далее. То есть вообще секрет прочтения хорошей книги — это медленное чтение вслух. Медленное чтение вслух, разбор, и книга начинает нравиться. Ну если она того стоит, если это классика. Они не продираются сквозь лексику. Но когда они уже вошли в ткань повествования, когда они уже поняли, что вот герой, вот этот сейчас на войну идет, а жена тут плачет, а что будет дальше? У них уже интрига, уже читать-то легче становится. Или если он там прочитал не сначала, и я ему говорю: там вначале вот это и это вот. Ничего, читайте, вот краткое содержание, но вот читайте вот с этой главы. Все. А дальше мы с вами разберемся. Потом девочки, я говорю: так, в четвертом томе философские отступления разрешаю пропустить, вы их все равно не поймете. Мы потом на уроках разберемся. Ну вот так. При этом краткое содержание нельзя.

К. Лаврентьева

— А сцены сражений?

Т. Смирнова

— А это интересно. Я говорю: девочки, сцены сражений вы не поймете. Прочитайте что сможете, потом вам все мальчики объяснят. А мальчики говорят: а можно мы про любовь пропустим, только про сражения будем читать? Так мы обмениваемся, так сказать, нашими...

К. Лаврентьева

— Впечатлениями.

Т. Смирнова

— Да.

К. Лаврентьева

— «Пайдейя» на Радио ВЕРА. Татьяна Юрьевна Смирнова, директор православной школы «Образ» в поселке Малаховка Московской области, и Анна Олеговна Свинарчук, руководитель обособленного подразделения «Хороброво» сегодня у нас в гостях. И у меня такой вопрос. Я на досуге люблю почитать Выготского. Ну просто потому, что мы ведем эту программу, у меня самой дети. Ушинский, Выготский, еще и Макаренко сейчас встал в этот ряд, хотя бы вот частично интересно на самом деле ознакомиться с его методиками потрясающими. И выписала цитату, Татьяна Юрьевна, для нашего разговора короткую. «Бессмысленно ожидать, что школа сделает из ребенка достойного человека, — говорит нам Лев Семенович. — Таким он может стать только сам, и только в том случае, если его окружают достойные люди». Вот здесь, конечно, хотела я вас спросить. Понятно, что вы делаете все для того, чтобы ребенок побыл в этом рассоле какого-то такого образовательного пространства, еще и духовного, дружеского и любящего. Но семьи, как мы понимаем, бывают разные. И многие родители может быть действительно так замотаны, что отдают ребенка в вашу школу в надежде на то, что вы сделаете из него человека. Лев Семенович говорит, что школа, вот в одно лицо, сделать это вообще не может. Как вы взаимодействуете с родителями, взаимодействуете ли, и как это вообще происходит?

Т. Смирнова

— Несколько лет назад я поняла странную вещь. Оказывается, мои родители не способны понять то, что давно поняли их дети на уроках. Многие родители не имеют того образования, которое мы дали их детям. И таким образом они не способны оценить которые вещи, которые происходят в школе. Их так и этому не учили. Ну люди разные. Ну например, условно, приходит папа — у меня была история, и говорит: Татьяна Юрьевна, ну что это какие-то стихи такие замороченные? Вообще я этих стихов не люблю. А он вообще-то доктор или кандидат наук, математик. Ну не люблю я этих стихов, я их не понимаю, зачем они нужны, вот ломать эту речь. Я ему говорю: я вам сейчас на три счета объясню, зачем стихи. А можно я не буду сейчас, я могу это отдельной передачей. В общем, я ему объяснила, он удивился, пошел думать. Ну я сказала, что это по смыслу самая емкая речь. Емкость текста в стихах превышает емкость всех других видов текста.

К. Лаврентьева

— Прозы в том числе?

Т. Смирнова

— Да, но в первую очередь именно стихи. Стихи — вот это такая странная вещь, такая, не знаю, которая очень сильно концентрирует текст. Это огромная концентрация смысла на одну строку, на один стих. Он пошел думать. Пришел через месяц и сказал: слушайте, да, Пастернак — это хорошо. То есть я поняла, что родители многие... А у нас в центре текст, у нас в центре вообще образовательного процесса текст и слово. Если ты не понимаешь текста, ты не понимаешь ни математики, ни физики, ни химии.

К. Лаврентьева

— Ничего не понимаешь.

Т. Смирнова

— Нужно уметь читать и понимать слова. И понимать их не мимо смысла. У нас категорически запрещается говорить то, что ты не понимаешь. Если у тебя научная конференция, сама большая крамола, если ты на ней читаешь текст, где ты произнес термин, которого ты не понял. Понимаете, ты должен знать все слова, которые ты говоришь вслух. Ну и, в общем. вот в этой ситуации я создала родительский клуб, и мы стали читать вместе с моей, моим другом и помощницей, Еленой Валерьевной Лутковской. Прекрасный психолог, в Русской Православной Церкви много трудится как православный психолог, и нам повезло, что она учила у нас детей и помогала нам. И пришла на клуб как родитель, она и стала моим соруководителем клуба. Мы ведем его вместе, она рассматривает книги с точки зрения психологических отношений. Мы начали с отношений «родители — дети». Постепенно круг расширился. Вот сейчас у меня появилось несколько занятий, прямо даже записали мы их — по поэзии, именно по анализу поэтического текста. А так мы обычно по прозе, мы говорим об отношениях: взрослые, дети, подростки, воспитание. Уже всю классику перечитали, современку перечитали, чего только уже не читали. Но родители очень удивляются и говорят: а вот наши дети, они это читают? Я говорю: да. А они знают этого поэта? А вот Мандельштама, у них есть Мандельштам на уроках? Вот нам так понравился. Я говорю: да, у них есть Мандельштам в 5-м, 6-м стихотворения есть. Да? То есть понимаете, начинаются такие открытия у родителей. Они вот этим занимаются? Слушайте, как же здорово. Родители приходят, говорят: вы знаете, я много чего понял после клуба. Даже в жизни много чего понял, у меня как-то просто переформатирование мозга немножко идет. Родители сегодняшние, очень многие из сегодняшних родителей — это дети 90-х, которые не имели хорошей школы. Они добирали сами, чем могли. И вузы тоже в полураспаде. И люди сами самообразованием добрали. Но фундаментального какого-то, глубокого, интересного... И с педагогами та же проблема. Приходит педагог — смотришь, ну ничего у него не идет. Говоришь: слушайте, а у вас была школа хорошая? Нет... У вас был хоть один любимый учитель? Нет... То есть понимаете, у него образца не было. То, о чем говорит Выготский: образец. Без образца человеческий опыт не передается, культура передается только через образцы. Ремесло, культура, искусство — только через образцы, понимаете. Да, и коллектив, конечно, должен быть достойный. Дети должны видеть людей, которых они уважают, на которых хочется быть похожим, с которыми хочется подружиться, прислушаться к их мнению. Вот я тут, в общем, достаточно жесткая.

К. Лаврентьева

— Анна Олеговна, вы не так давно учились в школе и помните, как Татьяна Юрьевна вас журила — журила справедливо, как мы уже успели заметить, как вы нам уже рассказали. А теперь вы, получается, сами в роли педагога. Вы еще помните себя ребенком, еще помните себя подростком, но уже взрослый человек. Как в вашей голове это сочетается, как вы взаимодействуете с ребятами как раз в вашем подразделении «Хороброво»?

А. Свинарчук

— Кира, вы прямо выбрали самый сложный вопрос для меня. Потому что это действительно, когда приходишь работать в место, в котором ты вырос, очень как бы оптика перестраивается, и очень сложно не начать носиться по коридорам.

К. Лаврентьева

— Надо себя все время останавливать.

А. Свинарчук

— Да. Так, стоп, я сейчас учитель. Я учитель. И я в школе не веду никакой именно предмет, я занимаюсь именно лагерем.

К. Лаврентьева

— Но это еще труднее, может быть, на самом деле, да?

А. Свинарчук

— Ну мне нравится.

Т. Смирнова

— Да, то есть я говорю, что это не факт, что легче.

А. Свинарчук

— И так как ну как бы начало моей работы это именно был лагерь, я сначала пришла именно как старший в отряде, и потом во всем лагере, и получилось, что я сначала познакомилась с детьми в «Хороброво», в такой менее формальной обстановке, а потом я уже попала в школу, и уже начала заниматься больше формальными вещами, которые касаются лагеря. И как бы то, что мне больше всего нравится и то, что меня заряжает — это когда я могу общаться с детьми, обсуждать что-то серьезное там, честно какой-то вести разговор, обсуждать какой-то там, не знаю, фильм или какое-то произведение. Это первое. А второе, что я очень люблю — это когда мы можем с ними играть. Когда я выступаю в роли игротехника и завожу какую-то подвижную игру, или когда я придумываю какую-то игру и потом ее провожу, или когда это словесная игра. И тут важно, что именно в игровом процессе ты очень хорошо видишь...

К. Лаврентьева

— Кто есть кто.

А. Свинарчук

— Кто есть кто. Как дети взаимодействуют, что у них получается, что не получается. И в зависимости от того, что ты видишь, ты там перестраиваешь правила игры иногда и понимаешь: так, им тут не хватает вот этого, вот этого. И ты им даешь, пусть они попробуют. Там меняешь игру, там какую-то следующую вводишь, понимаешь: так, вот здесь у них там, не знаю, тактильный контакт нужен. Потом они там пробуют еще что-то, еще что-то. А самое интересное, когда вот ты с ними прошел эти стадии, особенно если у тебя довольно взрослый отряд, и потом ты с ними начинаешь обсуждать и показывать, что ты с ними только что сделал. И они такие...

К. Лаврентьева

— И вот здесь период открытий начинается, да?

А. Свинарчук

— И когда они понимают, зачем только что происходило там типа полтора часа действие, они дают тебе обратную связь. Действительно, а я вот понял вот это. А я попробовал, это не так страшно, например, говорить там на свой отряд, высказывать свое мнение, а не просто с кем-то соглашаться. И вот это как бы для меня самое главное, самое наполняющее. И, мне кажется, это лучший способ, собственно, достучаться до ребенка и сделать так, чтобы он как бы начал с тобой искренне, честно общаться.

К. Лаврентьева

— Панибратства вам удается избежать? Вы же фактически очень близки к ним по возрасту. И они, наверное, пытаются там как-то с вами подружиться очень близко. Это естественно. Какую-то дистанцию вы выстраиваете или не видите в этом необходимости пока?

А. Свинарчук

— Получается, я прошлым летом работала, этим летом работала, и вот начало года...

К. Лаврентьева

— Да, второй год пошел.

А. Свинарчук

— Взаимодействия с этими детьми. У меня не было такого ни разу, что дети пытаются как-то панибратски со мной себя вести.

Т. Смирнова

— Школа.

К. Лаврентьева

— Школа, точно.

А. Свинарчук

— Был один ребенок, который сначала просто не понял, кто я, и начал ко мне обращаться просто по имени. И просто как бы ты говоришь: нет, я не Аня, я Анна Олеговна. А дальше ты продолжаешь разговор, и он очень быстро перестроился и понял...

К. Лаврентьева

— Неловкости не возникает. Или возникает, но это уже не так важно.

А. Свинарчук

— Наверное, тут дело в том, что я не очень переживаю за то, что они не будут меня уважать. Потому что, может быть, я не вижу для этого оснований. Или я уверена в том, что я к ним хорошо отношусь, и значит, они ко мне будут хорошо относиться.

К. Лаврентьева

— Да.

А. Свинарчук

— И я как бы не чувствую себя самозванцем в этом. Я делаю то, что мне нравится и то, что у меня хорошо получается.

К. Лаврентьева

— Вы очень важные вещи, Анна Олеговна, говорите. Это на самом деле может стать основной для целой программы. Я вам очень благодарна за эти финальные слова. Потому что, когда ты очень хочешь, чтобы тебя уважали, это, как правило, как-то действует совсем по-иному. Все-таки цели у педагогики, они другие. А уважение, оно возникает как такое естественное совершенно следствие из твоего взаимодействия со школьником.

Т. Смирнова

— Позволите, два словечка добавлю?

К. Лаврентьева

— Да.

Т. Смирнова

— Когда учителя, бывает вот такая беспомощность, человек приходит, начинает кричать на детей, молодой, и то панибратствует, я говорю: вы поймите одно, вы же вот с ними так себя ведете и кричите, потому что вы их боитесь. А вам не надо их бояться, детей, они вас боятся. Вы запомните: они вас боятся, вы не должны быть еще страшнее для них, чем уже есть. Даже если вы пришли в 23 года, все равно они вас боятся. Потому что вы большой и взрослый, потому что вы облечены властью. Приходите к ним и не думайте об этом. Приходите как взрослый, сами себя почувствуйте взрослым. И не будет никаких вопросов с дисциплиной. Скажите себе: я взрослый. Вот Анна Олеговна, у нее было много программ, она с большим уже опытом. Она очень юная на вид, но уж не такая совсем маленькая девочка.

К. Лаврентьева

— Нет-нет, это чувствуется.

Т. Смирнова

— Да, есть опыт интересных проектов собственных и руководства, поэтому и на должность, что человек, ну не просто вот ученица пришла и ей дали задание. Ее дети очень уважают, они к ней бегут за помощью. И она очень структурирована, у нее всегда порядок.

К. Лаврентьева

— Это чувствуется.

Т. Смирнова

— У нее всегда все по полочкам. А дети, кстати, очень любят порядок и структуру.

К. Лаврентьева

— Систему.

Т. Смирнова

— Они любят, когда есть правила, они выполняются, и жизнь предсказуема. Им тогда не страшно. И поэтому она для них человек, который им обеспечивает безопасность такую психологическую. Они к ней поэтому тянутся и очень так с ней хорошо общаются.

К. Лаврентьева

— Ну кстати говоря, очень много ведь психологов говорят о том, что во времена кризисов личных и трудных времен вот эта внутренняя организованность, отсутствие энтропии некоей, хаоса, она спасает человека. И даже Виктор Франкл говорил об этом, психиатр, который прошел Освенцим и потом еще помог огромному количеству людей после этого. Он говорил, что внутренняя организованность, выполнение своих задач собственных личных и режим — это то, за что человек может держаться. Ну самое главное, конечно, он должен держаться за Бога, за Христа, мы это понимаем. Но вот именно в быту, в жизни это то, за что человек может держаться и то, что его может здорово спасать.

Т. Смирнова

— Совершенно верно.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное. Программа «Пайдейя», к сожалению, подошла к концу. Честно говоря, большую радость испытала от общения с вами, дорогие Татьяна Юрьевна и Анна Олеговна. Напомню, что наши регулярные беседы об образовании мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который собирает лучший и самый интересный опыт работы в области образования и воспитания. Узнать подробнее об этом проекте, стать участником или поддержать его вы можете на сайте https://clever-lab.pro/. Меня зовут Кира Лаврентьева. И я с радостью напоминаю, что у нас в гостях были Татьяна Юрьевна Смирнова, директор православной школы «Образ» в поселке Малаховка Московской области, и Анна Олеговна Свинарчук, руководитель обособленного подразделения «Хороброво». Всего вам доброго. Спасибо огромное. И до свидания.

Т. Смирнова

— Спасибо вам.

А. Свинарчук

— До свидания.

---

Все выпуски программы Пайдейя

• «Роль музыки в образовании и воспитании». Оксана Соломатина
• «Паломничество как форма образования». Елена Бреднева
• «Домашнее обучение». Екатерина Гвоздева