«Помощь детям и мамам». Наталья Алексеенкова

Гостьей программы была руководитель приюта «Покров» в Воронеже, многодетная мама Наталья Алексеенкова.

Наша гостья рассказала о своем пути в благотворительности, как и почему начала помогать детям-сиротам и семьям в сложной жизненной ситуации и как это удивительным образом повлияло на ее собственную семью.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

Тутта Ларсен:

— Здравствуйте, друзья. Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня Наталья Алексеенкова, руководитель приюта «Покров» в Воронежской епархии. Здравствуйте, Наталья.

Наталья Алексеенкова:

— Здравствуйте.

Тутта Ларсен:

— Добрый день.

Василий Рулинский:

— Приют «Покров», ваша деятельность для меня стала известной в 2014-м году, когда большое количество украинских беженцев прибыло, и вы у себя разместили их. Настолько большое, число достигало больше тысячи человек, которых вы приняли, это были потоки, один за другим. И потом приют для меня стал интересен тем, что большое количество детей-сирот у вас оказалось. Тех детей, у кого родители в сложной жизненной ситуации, в какой-то такой ситуации, когда они не отказались от детей, но им нужна поддержка. И выяснилось, что ваш приют — наши все церковные специалисты говорят — работает как один из лучших приютов по тому, как решает проблемы семей сложных, восстанавливает отношения с родителями. У кого невозможно восстановить отношения с родителями, родительские права уже отобраны у родителей, ищут приемные семьи. Потом для меня открылось, что вы сама приемная мама. Оказывается, сейчас вы еще из Курска приняли семьи, ваш приют буквально стал одним из пульсирующих центров помощи в Русской Церкви. Надо сказать, меня все это сильно поражает, вдохновляет. Поэтому мы решили обязательно вас пригласить к нам в гости.

Тутта Ларсен:

— Да. Но насколько я понимаю, вы когда-то и сами были в роли тех, кому нужна помощь, и ваши деятельность в приюте началась с не самых благополучных событий в вашей личной жизни.

Наталья Алексеенкова:

— Вообще да. У меня началась помощь с того, что мне сказали, что у меня не будет детей вообще. При наличии большого количества своих детей, самая первая моя помощь началась в 2004-м, когда мне поставили диагноз бесплодие. Я вышла тогда замуж, мне врач сказал, что я не смогу иметь детей. Когда я забеременела все-таки с кучей врачей, поддержки разной, лечения, я потеряла первого ребенка. Соответственно мне вторично ставят, что даже если я и забеременею...

Тутта Ларсен:

— Невынашивание.

Наталья Алексеенкова:

— Не выношу никакого ребенка. Это для меня стало стимулом, чтобы начать помогать. У меня был духовный отец на тот момент первый, который мне сказал: у тебя же есть возможность помогать мамам, возьми какую-нибудь маму многодетную и помоги ей, ты же знаешь, как у Бога всё. Я пришла в храм, который ближайший был к дому, потому что я изначально была прихожанкой другого храма, там маленький, думаю, пойду туда спрошу. И как раз попадаю на батюшку, который помогает многодетным семьям и отговаривает женщин от абортов. Мне так понравилось, думаю, как здорово. Говорит: у меня есть мамочка беременная, она сейчас в стадии того, что собирается сделать аборт.

Тутта Ларсен:

— Колеблется.

Наталья Алексеенкова:

— Потому что у нее это уже четвертый ребенок. Я думаю: о, четвертый ребенок! Он говорит: давай я дам телефон, вдруг у тебя получится и помочь, с ней поговорить. Я ей помогла. Я ей в этот же вечер позвонила, чудом Божиим с ней разговаривала, потому что она долго молчала, слушала. Она спросила: какой у вас стимул мне помочь? Я ей сказала, что у меня вообще не будет детей, мне поставили. Она так прониклась, говорит: давайте с вами встретимся. Она мне предложила, я после работы, я в МЧС на тот момент работала, я после работы с ней встретилась. Мама такая маленькая, такая хорошенькая, беременная, у нее такие трое детей. Я ей стала помогать. Потом пришла к батюшке, говорю: батюшка, давайте мне еще семью.

Тутта Ларсен:

— Вот это да.

Василий Рулинский:

— Надо побольше, побольше.

Наталья Алексеенкова:

— Мне надо сразу, быстро и много. Он говорит: зачем тебе, веди ее. Я говорю: у меня есть возможность, давайте мне много, мне нужно еще и забеременеть. Он посмеялся, послушал, говорит: ну, на. По факту все эти семьи я старалась поддерживать в свое время.

Тутта Ларсен:

— А как, материально или?..

Наталья Алексеенкова:

— Кого-то материально. Кому-то я вещи покупала. Вот на эту девочку, которая в итоге родилась, а она в итоге родила, эта мама Ира, которая самая первая была моя семья, которой я помогла, родила девочку. Девочку Наташей назвала, для меня шок был. Ну, и приятно, конечно. Она сказала, если бы тебя не было, я бы не стала рожать. Я ей сказала, что до двух лет буду твою девочку содержать, буду оплачивать лекарство, покупать ей продукты, смеси, памперсы, все, что нужно. Она тогда согласилась. Кстати, потом в итоге, она особо ничего и не просила, я сама ей звонила, спрашивала: Ира, тебе что-нибудь нужно для Наташи. Она говорит: да нет, все есть.

Тутта Ларсен:

— Вот это да.

Наталья Алексеенкова:

— То есть на самом деле, это был просто страх, она сказала: я просто боялась, трое детей, тут еще четвертый ребенок. Ее, кстати, в этот момент муж бросил. Потом он в итоге вообще ушел, потом погиб. Я ее долго поддерживала, очень долго. Я родила в итоге ребенка через два года, это для меня было такое счастье. Тут же сразу мне поставили, что я не рожу второго, это было вторичное бесплодие. Мне батюшка говорит: тебе нужно второго, чтобы побыстрей, не тяни. Я говорю: батюшка, мне опять бесплодие поставили. Я успокоилась, родила же. Он говорит: не бросай этих мам. И действительно, я не бросала, все хорошо было. Я родила и второго ребенка, в Курском монастыре я попала к одному очень мудрому священнику. Он говорит: у тебя два, это не твой вариант, два — это смешно для тебя.

Василий Рулинский:

— Что мало, да?

Наталья Алексеенкова:

— А я говорю: да, я бы третьего, четвертого, но у меня большая проблема, что его выносить нужно, я постоянно круглосуточно молилась, чтобы выносить своих детей, молилась и на работе, все мысли были. Он говорит: помогай, в этом направлении, у тебя все само выносится. Я говорю: я и третьего и четвертого бы родила — следующие у меня были двойняшки.

Тутта Ларсен:

— Вот это да. И в итоге сейчас своих?

Наталья Алексеенкова:

— Сейчас своих у меня семь.

Василий Рулинский:

— Вот это да.

Тутта Ларсен:

— Это классно, всем бы такое бесплодие.

Василий Рулинский:

— При этом еще же есть приемные.

Наталья Алексеенкова:

— Да, есть приемные, они уже взрослые. В процессе, когда я уже не могла сама помогать, очень трагичный момент был в моей жизни. Я приехала к одному старцу, это не в России, он говорит: если сама не можешь помогать, найди того, кто сможет. Именно отсюда родилась идея Дома матери. Он говорит: найди, кто сможет, кто будет это все оплачивать, кто будет поддерживать, содержать. Я пошла к тому же батюшке, с которого начинала, потому что с ним поддерживала отношения, поддерживала семьи на приходе, кому нужна помощь. Говорю: батюшка, мне самой хоть помогай, я сейчас в таком плачевном состоянии. Он говорит: мне год назад предлагали Дом матери создать, но я отказал. — Батюшка, почему отказали? — Я боюсь, не потяну. Я говорю: батюшка, давайте попробуем.

Тутта Ларсен:

— Я потяну.

Наталья Алексеенкова:

— Я не сказала, я потяну, это бы гордыня была, но внутри-то, да, я потяну, я все сделаю. У меня план родился, у меня даже дом там стоял. Он показал проект, у него был такой интересный домик, но маленький. Я говорю: батюшка, ну, что такое, две семьи, а если их будет пять, кому нужна помощь. Есть девчонки, кому негде жить, выгнал ее муж, она у меня жила. А вторую или третью семья я уже не возьму домой. Так родился этот проект. Последующие проекты у меня были с рождением детей, в том числе и беженцев. Я была беременна пятым ребенком, и мне, как обычно, в какую-нибудь беременность говорят, что ты умрешь.

Тутта Ларсен:

— Да ладно. Фантастика.

Василий Рулинский:

— Добрые врачи, сообщили.

Наталья Алексеенкова:

— Я три врача поменяла. И каждый мне говорит, у тебя случится эклампсия, и ты умрешь. Это что-то давление высокое, потом спад давления, либо ты, либо ребенок. Я в любом случае аборт делать не буду. — Вот, ты о детях не думаешь, — как обычно врачи. На тот момент мой духовник уже почил, у меня появился другой батюшка, отец Геннадий, он так долго слушал мою историю. Он на тот момент еще не был моим духовником, я ему эту историю рассказываю, говорю: у меня Дом матери, я мамам помогаю, я не могу сейчас умереть. Он говорит: да конечно, не можешь, зачем тебе сейчас, еще рано. Говорит, найди врача, который тебе это не скажет. Я говорю: да я, знаете, сколько уже врачей поменяла, и платных и бесплатных.

Василий Рулинский:

— И все говорят.

Наталья Алексеенкова:

— И все одно и то же практически говорят. Как только слушали, смотрели карточку, и все говорили, всё, не жилец, прямо впрямую. И действительно после него я нахожу врача, который это все слушает и говорит: мы будем стараться, чтобы до этого состояния не дошло, я тебе помогу, подскажу. И действительно, у меня роды были очень легкие, ничего даже близко не было. Я пришла к врачу, а было жарко, какая-то духота, мне начало становиться плохо, у меня сердце заколотилось, ну все, думаю, конец мой пришел.

Тутта Ларсен:

— Начинается.

Наталья Алексеенкова:

— Думаю, все, я практически уже молитву начала читать, думаю, не буду даже маме писать, она там сейчас умрет. Меня забрали очень быстро, я быстро родила, и ничего не было. Врачи сами удивились, говорят, настолько легко.

Тутта Ларсен:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский. У нас в гостях сегодня Наталья Алексеенкова, руководитель приюта «Покров» в Воронеже. Наталья, вы упомянули о том, что первый проект, который получилось сделать — это Дом для мамы вы организовали в Воронеже. Много совершенно удивительных событий сопровождало ваше социальное служение, служение людям, а меня одна деталь очень сильно поражает в вас. Что вы не просто беретесь за что-то, вы хотите это сделать очень хорошо. Если вы берете маленький дом, нет, ну это несерьезно. Я помню, как вы как-то поделились в разговоре со мной, когда я в Воронеж не так давно приезжал: если делать Дом для мамы, то делать его с колоннами и красиво. Это ощущение того, что если православный проект, то он должен быть самый лучший, самый красивый, да? Чтобы это действительно было по-настоящему комфортно и красиво. Как это в вас возникло?

Наталья Алексеенкова:

— Почему это напрямую связано со мной? Потому что, я считаю, категория людей, которым я помогаю, многие из них о Боге, в лучшем случае, если слышали. Эти все мамы кризисные, в лучшем случае, если они крещены и слышали когда-то, может быть, даже кто-то иногда заходил. А кто не заходил? Первое, что они слышат: около церкви. И у них сразу, хоп, и пелена: ой, нет, я не пойду, я боюсь. Большинство.

Тутта Ларсен:

— Недоверие, да?

Наталья Алексеенкова:

— Нет, доверие есть, но страх, это серьезно, это церковь.

Тутта Ларсен:

— Большая ответственность.

Василий Рулинский:

— Будут меня ругать, наверное, так?

Наталья Алексеенкова:

— Вдруг там заставят молиться. Они же не понимают сути всей. И когда начинаешь объяснять им, что ничего страшного. — А вдруг там в штанах не разрешат ходить. Я говорю: да разрешат. — И что и в платке не надо ходить? — Не, не надо, говорю, в платке ходить. — Как это так? А почему красиво? Хочется им показать, что православие — это не только молитва, не только вера, посты.

Тутта Ларсен:

— И платки.

Наталья Алексеенкова:

— И платочек. Но и эта красота, действительно, царская красота Божия, это Божий дом, и чтобы они заходили, это видели. Почему с колоннами? Дом назывался в честь Елизаветы Федоровны Романовой, это царская особа, человек, который нес свет людям. Там такой домик был скромненький. Я говорю: батюшка, надо чтобы колонны были, чтобы красиво было. Чтобы идешь, опа — Дом Елизаветы Федоровны Романовой, помощь мамам с детьми.

Тутта Ларсен:

— Наташа, для современного человека — вы сами говорите, ваши мамы о Боге не слышали — не так уж свойственно иметь духовника в юном возрасте, до замужества ходить в церковь. Как так получилось, что вы стали чадом церкви так рано?

Наталья Алексеенкова:

— Если честно, я из дома сбежала в свое время.

Василий Рулинский:

— Интересно.

Тутта Ларсен:

— То есть была беспризорница?

Наталья Алексеенкова:

— Нет. Я в очень консервативной семье рождена и воспитывалась. Если ты получил в школе три, у меня единственная тройка была, мне мама говорит: всё, не приходи домой.

Тутта Ларсен:

— Ничего себе.

Наталья Алексеенкова:

— Да простит меня моя мама. В том плане, что надо было исправить. У меня исправить не получилось, не получилось с учительницей договориться, не будет сильно секретом для мамы, я в этот момент решила уйти в монастырь Задонский, я решила стать монахиней.

Василий Рулинский:

— Сколько лет было?

Наталья Алексеенкова:

— Тринадцать.

Тутта Ларсен:

— А почему именно монахиней?

Наталья Алексеенкова:

— Я в тот момент ходила в школу воскресную, это была первая и единственная школа в Нововоронеже. Я там была рождена и училась, и только образовывался храм, его только строили. Мы были на экскурсии, мне так это понравилось, Тихон Задонский, настолько это место для меня теплое стало, и я решила туда уйти.

Тутта Ларсен:

— Это ж мужской монастырь.

Наталья Алексеенкова:

— Нет женский, там женский есть. Я взяла с собой учебник математики, совершенно не любимой, по которой у меня было три, и пряники мятные и пошла.

Тутта Ларсен:

— Взяла учебник, пряники и пошла в монастырь.

Наталья Алексеенкова:

— Да, пошла в монастырь. Я там два дня пребывала.

Тутта Ларсен:

— Подожди, ты пришла и что?

Василий Рулинский:

— Здравствуйте, я Наташа.

Наталья Алексеенкова:

— Пока я туда ехала, встретила очень много людей, которые тоже туда ехали. Один батюшка говорит: ты куда? Я говорю: я в монастырь. Говорит: ну пошли. Даже не спросил, что, как? Дай Бог здоровья этому батюшке.

Тутта Ларсен:

— И ты жила с паломниками вместе?

Наталья Алексеенкова:

— Нет не с паломниками, меня к одной матушке приставили, я с ней жила.

Тутта Ларсен:

— Вот это да. А ты объяснила, что ты...

Наталья Алексеенкова:

— Нет, я не сказала, что я сбежала. Я точно не могу сказать, какую я там историю придумала, но я придумала историю, и меня оставили. Говорят: ты на послушание? Я говорю: да.

Тутта Ларсен:

— Вот это да.

Наталья Алексеенкова:

— Слово «послушание» на тот момент я точно не знала. Я там картошку чистила, мне так понравилось. Я из многодетной семьи, у нас трое девочек, поэтому это трудом не стало, в радость. И вот я со всеми матушками перезнакомилась, подружилась и решила там остаться. Потом в какой-то момент мне так жалко родителей стало, думаю, вдруг они меня ищут. Я перепутала код города, не знала, что из другой области в Воронеж непросто позвонить. Был человек, который сказал: я сейчас жене своей в Воронеж наберу, давай номер родителей. Ну и все, так они за мной и приехали.

Тутта Ларсен:

— То есть ты позвонила какому-то дядьке незнакомому?

Наталья Алексеенкова:

— Нет, строители там рядом были, они тоже стояли, ждали, пока я позвоню. Он говорит: ты не можешь дозвониться? Я говорю: нет, не могу.

Тутта Ларсен:

— И он помог. И что, родители?

Наталья Алексеенкова:

— Приехали, конечно. И так все стали в храм ходить.

Тутта Ларсен:

— И не выпороли?

Наталья Алексеенкова:

— Нет.

вр

— Стали в храм ходить? Интересно, как это произошло? Здесь, скорее, наоборот должен быть протест, наверное.

Наталья Алексеенкова:

— Нет. Потому что они, видимо, тоже молились, мы не сильно потом поднимали эту тему. Мама в церковь пошла, соответственно, папа и вся семья после этого пошла в церковь.

Тутта Ларсен:

— Фантастика вообще, вот это история.

Наталья Алексеенкова:

— Мне уже духовник говорит: а ты не поняла Промысл Божий? Я говорю: я никогда не задумывалась. Он говорит: это был шаг, чтобы семья пошла в церковь.

Василий Рулинский:

— Да-а. Удивительно, конечно. Вы начали говорить про приемных своих детей и про то, как образовывались проекты. Упомянули, что среди приемных детей есть и беженцы? Как это все начиналось, приемные дети, это же отдельная история?

Тутта Ларсен:

— Ну да, свои семеро, еще чужие.

Наталья Алексеенкова:

— Приемные, я точно знала, что я не буду брать приемного ребенка, когда я четыре года волонтером ездила в детские дома, я точно поняла, что брать я не буду. Хотя в детстве мечтала, я интернат видела из окна, мне так жалко детей было. Думаю, надо их собрать, я бы им игрушки всем купила, раздала — возраст подростковый. Когда уже был Дом матери, он уже работал года полтора в Воронеже.

Василий Рулинский:

— Вы были директором?

Наталья Алексеенкова:

— Да. Получилось так, обратилась опека, девочке было 15 лет, беременная. Срок поздний, семь месяцев. Я ее взяла под опеку, потому что не знали, что с ней делать.

Василий Рулинский:

— А она сирота?

Наталья Алексеенкова:

— Да.

Василий Рулинский:

— Получается, ей жить негде?

Наталья Алексеенкова:

— Нет, негде ей жить.

Василий Рулинский:

— Это история все-таки не самая простая. Что значит, взять 15-летнего, фактически тоже ребенка, беременную девушку к себе домой — это история очень тяжелая, наверное. Тем более, у вас семь своих? Или сколько их тогда было, меньше?

Наталья Алексеенкова:

— Пять.

Василий Рулинский:

— Пять? Тем не менее. Есть ощущение, что не надо брать детей-сирот, это не моё. Это необходимость какая-то была?

Наталья Алексеенкова:

— Мне ее стало жалко, она одинокая, беременная, и с таким фингалом под глазом. То есть у нее конфликты были со всеми. Фингал этот под глазом меня убил.

Тутта Ларсен:

— Я пытаюсь понять. Ясно же, что человек был сложный, как минимум. Забеременеть она могла и случайно, но понятно, что это бы человек, выросший в какой-то неблагополучной среде, с фингалом. Вы не боялись, что вы просто не справитесь с ней? Или что она устроит вам какой-нибудь адочек в семье?

Наталья Алексеенкова:

— Меня все кругом пугали именно, что она сирота, она выросла в интернате.

Тутта Ларсен:

— Не социализированная.

Наталья Алексеенкова:

— Она сама по себе конфликтная. Она, действительная, сама по себе конфликтная, но когда я увидела ее — маленькая, с таким пузом, с таки фингалом, говорю: тебя кто-то избил? Она говорит: нет, это я дралась, это я их побила.

Тутта Ларсен:

— С ума сойти.

Наталья Алексеенкова:

— Я говорю: а что случилось? Она говорит: они меня пузатой обозвали. Я говорю: понятно. Я ее спросила: ты хочешь этого ребенка? Она говорит: я хочу, чтобы у меня его не забрали. То есть она знала, что заберут, ребенка оставят в интернате, ей придется самой дорасти в интернате. Поэтому мы старались сделать так, чтобы не разлучили с ребенком. У нас была очень большая история в течение полгода, мы всех уговаривали, чтобы не забирали ребенка, не получалось уговорить, потому что ей 15 лет. Мы обратились к уполномоченному по правам ребенка в Воронеже, Татьяна Дмитриевна на тот момент была, она говорит, что в 15 лет нужно дать шанс.

Тутта Ларсен:

— По факту, получается, что ты усыновила двоих детей?

Наталья Алексеенкова:

— По факту да, она уже родила, потом ее признали уже эмансипированной. Мы подали документы, чтобы побыстрей квартиру она могла получить, чтобы могла деньгами распоряжаться.

Василий Рулинский:

— Как у нее дела сейчас?

Наталья Алексеенкова:

— У нее трое детей.

Василий Рулинский:

— Она живет отдельно уже?

Наталья Алексеенкова:

— Она живет сейчас отдельно, у нее трое детей, та девочка, по-моему, уже в третьем классе, зовут ее Кристина, очень своеобразная девочка, думающая, во все вникающая.

Тутта Ларсен:

— В общем, этот опыт стал настолько позитивным, что ты решила не останавливаться на достигнутом?

Наталья Алексеенкова:

— Нет. Второй, у нас был вывоз беженцев, мы сами вывозили беженцев.

Тутта Ларсен:

— Из Донбасса?

Наталья Алексеенкова:

— Да. Беженцев у нас было более тысячи шестисот человек.

Василий Рулинский:

— Там удивительная история, я так понимаю, что по собственной инициативе решила поехать, да, Наташ? Как это было?

Наталья Алексеенкова:

— Это как раз с беременностью связано, когда мне сказали, что ты умрешь, ты точно умрешь, это пятая беременность у меня. Я говорю: батюшка, мне надо подвиг какой-нибудь сделать.

Василий Рулинский:

— Мало было подвигов, еще надо.

Наталья Алексеенкова:

— Чтобы меня Бог оставил. — Ну ладно, говорит, успокойся. Нет, я говорю, надо подвиг какой-нибудь совершить. У нас уже в Дом матери приходили беженцы, которые на тот момент уже приезжали. Это был май, как раз только эти события там разгорались.

Василий Рулинский:

— В 2014-м.

Наталья Алексеенкова:

— В 2014-м. И с них все и началось, они приходили к нам на гуманитарный склад, мы им помощь пытались собрать и помочь. Потом я говорю: как же дети, которые сироты. Первое сообщение, когда там начали стрелять, по-моему, Донецкая область, они говорят, что бомбят. У них такой шок был. Скорую пришлось вызывать одной женщине, ей плохо стало. Потом я говорю: батюшка, нужно что-то сделать такое, чтобы им помочь, чтобы мы их могли принимать. И батюшка обращается к нашему владыке Сергию с таким предложением, давайте примем, и получает благословение. И мы старались вывезти один из интернатов, но там такой скандал был.

Тутта Ларсен:

— Что, типа, вы воруете детей?

Наталья Алексеенкова:

— Что мы воруем детей. Слава Богу, все равно этих детей потом удалось вывезти, но в другой социальный центр, туда поближе. Самое интересное, что этот детский дом прямо обстреливался на тот момент, очень было детей жалко, очень печально было, но ничего не смогли на тот момент никто сделать. Очень много людей подключилось, помимо волонтеров, помимо организаций общественных, но по факту было именно вот так. Мы начали вывозить всех, кто был на границе, кто пытался уехать, убежать. Очень много было заявок, звонили днями и ночами. Я даже про свою беременность вообще забыла.

Василий Рулинский:

— Какой срок был?

Наталья Алексеенкова:

— Я родила в ноябре, это было лето. Но у меня и не сильно видно было живот, люди больше половины не видели.

Василий Рулинский:

— Не догадывались.

Наталья Алексеенкова:

— Не знали, я сильно и не распространялась. Зачем? По факту вывезли тысячу шестьсот детей. У нас поездки были через каждые сутки. Одних привозим, здесь люди их устраивают, прихожане, храмы подключились, кто-то на работу, кто к себе на дачу, у кого-то дом в деревне, разные были истории. Один из проектов был — помощь детям Донбасса, как следующий этап после беженцев из Донбасса.

Василий Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с руководителем приюта «Покров» Воронежа Натальей Алексеенковой, приемной мамой, мамой семерых детей. С вами Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— И пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский. Мы вернемся через минуту.

Тутта Ларсен:

— Это «Делатели» на «Вере». Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня Наталья Алексеенкова, руководитель приюта «Покров» в Воронеже.

Тутта Ларсен:

— Подожди, я хотела спросить еще до того, как мы ушли на паузу. Наташа, а кто с твоими детьми все это время сидел?

Наталья Алексеенкова:

— У меня и мама есть, у меня девочка жила, которая у меня же и няней работала. Она совершеннолетняя, я тоже одной помогала, она у меня так и осталась жить. Потом она замуж вышла. Старшие у меня уже в школу ходили, маленькие кто-то в садик, кто-то нет.

Тутта Ларсен:

— А как они тебя отпускали целыми днями?

Наталья Алексеенкова:

— Они привыкли, что мама все время кому-то помогает. Пока я людям помогала, у меня дети котенка отмывали дома. Прихожу...

Тутта Ларсен:

— А, понятно, пока мамы нет, можно котенка притащить домой.

Василий Рулинский:

— Наташа, получается, 1600 человек была цифра озвучена, здесь дети и взрослые. Приют «Покров» достаточно большой. Там сколько человек пятьдесят может разместиться или семьдесят?

Наталья Алексеенкова:

— Самое большое размещение было 275.

Василий Рулинский:

— Но все-таки это огромное число. Сама беременная, подвиг. Ну, подвиг, наверное, получился.

Наталья Алексеенкова:

— Если жива, видимо, получился.

Василий Рулинский:

— Но все-таки 1600 — это объем не вполне даже для одного церковного проекта, даже большого, сопоставимо. Это действительно что-то такое подвижническое. Не было страшно это все организовывать, вывозить людей? Я так понимаю, это все на себе самой, никакой особой поддержки, никого не было, это все самой организовывать приходилось.

Наталья Алексеенкова:

— Как раз поддержка у нас наоборот была. Помимо нашей епархии, социального отдела была поддержка простых людей, которые сочувствуют, которые понимают, и это очень ободряет. А вот когда ты вывозишь, когда мы попали под обстрел... Мы были одним из тех автобусов волонтеров, которые попали под обстрел, мы лежали на полу. Водитель у нас: что делать? Я говорю: давай, ты езжай, а я сейчас батюшке смску напишу, пусть молится. И вот он едет, я там молюсь, все, кто на полу лежали, сопровождающие люди, которых мы успели вывезти, молились. Водитель ехал, говорит: что делать? Я говорю: быстрей, дави на газ давай.

Тутта Ларсен:

— Это все было в 14-м году?

Наталья Алексеенкова:

— Это 14-й год. Получается, нас машина подрезала, и как раз мы бабушку вывезли из села, мы ради одной бабушки туда поехали, хотя у нас уже люди были там. Женщина говорит: там одна бабушка, никого нет, ни украинцев нет, никого, и непонятно откуда-то машина. Мы эту бабушку забрали и попадаем под шквальный этот огонь.

Тутта Ларсен:

— Кошмар.

Наталья Алексеенкова:

— Нам повезло.

Василий Рулинский:

— Несмотря на то, что все это пришлось испытать, ребенок родился, всё хорошо прошло. Подвиг удался.

Наталья Алексеенкова:

— Ну да, подвиг удался.

Василий Рулинский:

— И потом появились еще приемные дети?

Наталья Алексеенкова:

— Да. Как раз после беженцев из Донбасса был проект помощи луганским детям. Это помощь детям в трудной жизненной ситуации, и детям Луганского детского дома, и детям ополченцев. У нас был проект, владыка это благословил, это был один из первых проектов в России на тот момент. Все занимались вывозом, но чтобы детей на реабилитацию брать, чтобы помогать им в течение какого-то периода, такого не было. Мы были одни из первых. Благодаря молитвам нашего батюшки, мы смогли вывезти детей, первую группу. У нас был Владимир Владимирович в этот момент, мы как раз привезли детей.

Тутта Ларсен:

— В Воронеже?

Наталья Алексеенкова:

— Да. Он на Рождество был у нашего батюшки в храме.

Тутта Ларсен:

— Точно, он...

Наталья Алексеенкова:

— Это, получается, Рождество 2015-го года.

Тутта Ларсен:

— Это в каком, в кафедральном соборе?

Наталья Алексеенкова:

— Нет, у нас храм Покрова Пресвятой Богородицы в Отрадном. Как раз были там дети. В числе этих детей там было два мальчика, был мальчик, у которого маму не лишили, не знали, где вообще мама, но был папа. У папы была своя семья, а он был ничей.

Тутта Ларсен:

— И сколько ему лет было?

Наталья Алексеенкова:

— Ему на тот момент не было 14-ти лет, мне его так жалко стало, я с батюшкой разговариваю, он говорит: ты же берешь детей, ну, что ты, возьми и этого.

Василий Рулинский:

— Легко решается вопрос?

Тутта Ларсен:

— Доверие батюшки, это тоже знаешь, истинная добродетель христианская, такое послушание духовнику почти монастырское.

Наталья Алексеенкова:

— Он, наверное, уже привык, когда я прихожу, я прихожу уже с какой-то идеей.

Тутта Ларсен:

— Он знал, что ты уже решила все.

Наталья Алексеенкова:

— Наверное, да. Поэтому он всегда обычно так: давай, говорит, давай. Действительно, все, что доброе, что позитивное, он всегда говорит, что нужно делать. Все, что можешь делать, говорит, делай. Поэтому мы так. Этому мальчику на тот момент было 13, потом мы попросили, чтобы его взяли и в следующую группу. Там более восьмисот детей у нас было за весь период, он ездил два раза, а потом постоянно, пока мы решали юридические вопросы. Очень трудно было взаимодействовать, не было политического статуса на тот момент у республики. И вот мы и с юристами, и с адвокатами, как его вообще можно усыновить. Как его усыновить, если там государства нет. Либо ты Украину запрашиваешь, а Луганская республика не признана, как, говорит, вы возьмете? Я говорю: давайте что-то думать. Нашли одно такое решение, проволочка такая у них была в их законе. Наши Российские законы позволили взять этого мальчика на тот период. Он уже вырос, ему уже 23 года.

Тутта Ларсен:

— А трудно было? Опять же, и со своими-то подростками не всегда можешь справиться, а тут подросток, еще и чужой, еще и травмированный, брошенный мамой, ненужный папе. Я просто пытаюсь понять, что ты делаешь.

Василий Рулинский:

— На себя хочешь примерить?

Тутта Ларсен:

— Ну да, руки опускаются, наверное. У тебя куча своих детей, ты посмотри, в какой ты движухе, вывозишь людей, спасаешь их. А тут у тебя в семье появляется трудный подросток. Я думаю, что он был не самый покладистый, не самый коммуникабельный.

Наталья Алексеенкова:

— Как раз наоборот.

Тутта Ларсен:

— Правда? То есть он оказался благодарным.

Наталья Алексеенкова:

— Ну, там у нас были, конечно, моменты, как и со всеми подростками, пока они переживают этот подростковый период. Обычно разговора было достаточно, чтобы он понимал. Он сразу попросился работать, он работал при приюте, при нашем.

Тутта Ларсен:

— Какой молодец.

Наталья Алексеенкова:

— Он работал с 14 лет и до сих пор он старается не просто там быть, но участвовать. Он также помогает людям, так же старается помочь своим близким друзьям, помимо того, что... он и отцу сейчас помогает.

Василий Рулинский:

— Это был последний из детей, кого вы взяли под опеку либо усыновили?

Наталья Алексеенкова:

— Еще была девочка, ей уже 18, ее мама трагически погибла, и мне пришлось ее взять. Я не могу сказать «пришлось», «пришлось» — это не то слово, но такие сложились обстоятельства, что мне нужно было ее взять, это единственное, чем я могла ее на тот момент утешить. Она не хотела, естественно, в детский дом, она там была, она туда попадала на год, когда ее маму ограничивали в правах, и сказала, что ничего хорошего там для нее не было. Этот страх ее, у меня даже не было какого-то колебания. Я сразу просила нашу опеку: дайте мне ее, если невозможно ее дать, дайте хотя бы временно. И, естественно, у меня была безвозмездная опека, потому что у девочки не было нашего гражданства, она получала гражданство за счет того, что я ее опекун, и я могу попросить наше государство, чтобы ей дали тоже гражданство.

Тутта Ларсен:

— Да, это, конечно, отдельная вообще история. Сейчас, слава Богу, это наши российские территории, хотя бы не нужно искать пути легализации, а тогда я вообще не представляю, как вы пробивались через эти все стены.

Наталья Алексеенкова:

— Это очень было трудно.

Василий Рулинский:

— Судя по тому, с каким напором вы шли и какие подвиги совершали, не побоюсь этого слова, я не удивлен, что все удалось, потому что, мне кажется, прямое Божие благословение было на все, что совершилось, что совершается. Я в Воронеже был у вас несколько месяцев назад, прямо все под Покровом Божией Матери, прямо непосредственно. Мне запомнилась одна фраза, по-моему, вы как-то говорили, что когда в приюте меньше пятидесяти человек вам становится как-то некомфортно, мало как-то.

Наталья Алексеенкова:

— Да, да, есть такой момент, действительно. У нас сейчас, на сегодня 189 человек.

Василий Рулинский:

— Сто восемьдесят девять человек!

Тутта Ларсен:

— Это и взрослые и дети?

Наталья Алексеенкова:

— Да, это и взрослые и дети.

Василий Рулинский:

— Давайте, расскажем, кто эти люди.

Наталья Алексеенкова:

— Это дети в трудной жизненной ситуации, это подростки в трудной жизненной ситуации, это беженцы из Донбасса, это мамы — выпускницы интерната и беженцы из Курска.

Тутта Ларсен:

— А вот мамы — выпускницы интерната, мне кажется, это вообще отдельная социальная проблема. И так-то человеку, который из интерната выпустился, очень сложно встроиться в нормальный социум, найти работу, научится жить самостоятельно, нести за себя ответственность, а тут еще и с ребенком. Как вы их находите? Что можно для них сделать в рамках приюта?

Наталья Алексеенкова:

— В рамках приюта мы создали для них отдельную программу. Например, из дома матери она не подойдет. Это мамы в кризисе, кризисные мамы, которые попали в трудную ситуацию. А здесь человек не жил даже в трудной жизненной ситуации.

Тутта Ларсен:

— Ничего не уметь.

Наталья Алексеенкова:

— Он просто не жил за стенами соцучреждения. Она не знает, как это делать, как коммуницировать с другими людьми.

Василий Рулинский:

— Как готовить, как идти в магазин, как распоряжаться деньгами.

Наталья Алексеенкова:

— Вот это самая беда, распоряжаться они умеют, но не в том направлении. У нас были такие прецеденты, что они выходят, у них на карточке более двухсот тысяч, приезжаешь через три дня, а там ноль.

Тутта Ларсен:

— Вот это да.

Наталья Алексеенкова:

— Такое было. Это женщины, которые не получи еще квартиру от государства положенную, стоят на очереди, очереди большие. Немножко непонятно иногда, как они двигаются. Этот период, когда совсем некуда идти, можно обратиться к нам. В основном мы даже рекламу никогда не делаем, они знают.

Тутта Ларсен:

— Сарафанное радио.

Наталья Алексеенкова:

— Да, сарафанное радио среди выпускниц интернатов очень хорошо работает. Чтобы где-то получить помощь, они практически всегда знают, что если позвонить в приют «Покров», такой есть проект. В рамках этого проекта они у нас не только обучаются, не только социализируются. У них своя отдельная была воспитатель даже, которая их учила готовить, переодевать ребенка, самой причесываться, как включить/выключить чайник и зачем ребенку менять подгузник через три часа. Они говорят: он же не полный. Она говорит: ты покормила, нужно поменять ребенку подгузник все-таки, нужно его обработать. — Зачем? Она говорит: я поняла. И она с любовью это все им объясняла.

Василий Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с руководителем приюта «Покров» в Воронеже Натальей Алексеенковой. Я Василий Рулинский.

Тутта Ларсен:

— Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— И мы продолжаем говорить про проект помощи мамам из выпускниц интерната. Я посещал это учреждение. Ну как, учреждение — дом, настоящий дом, где живут какое-то время эти женщины под присмотром специалиста, сотрудника, который приходит и помогает выстраивать быт, объясняет все. У меня ощущение возникло, что это такая форма, я в этой сфере 14 лет в Синодальном отделе работаю, я с этим вообще не разу не сталкивался. Потому что ощущение такое, что вообще эти люди, выпускники интернатов, особенно забеременевшие, родившие благополучно ребенка, остаются без какой-то поддержки со стороны общества, государства. Здесь вы даете все, чтобы они пошли нормально в общество. Это меня очень сильно, приятно поразило. Как это происходит? Вы три месяца или в течение разного срока? Как вы с ними взаимодействуете?

Наталья Алексеенкова:

— Вообще, индивидуально. У нас с ними изначально занимается психолог, соцработник, который разговаривает, и в процессе общения мы узнаем, что она умеет и что нет. И уже из этого исходит срок. Три месяца — это минимальный срок, обычно от шести месяцев, что-то удается если решить, то это не меньше шести месяцев, а то бывает до года, а то и три года. Разные сроки, разные ситуации. Например, у нас есть мама, которая очень быстро всему научилась, за четыре месяца. Она чем-то меня напомнила, говорит: мне надо все быстро, сразу чтобы всё. Можно меня во все программы. Я говорю: что значит, во все программы? Я, говорит, везде, на все занятия буду ходить, вы только меня запишите. Я говорю: ты не сможешь, тебе тяжело будет. Она говорит: не, мне нормально будет, я хочу быстро научиться жить. Я говорю: ты же умеешь жить. Она говорит: нет, я даже не знаю, как правильно покупку сделать. Я прихожу в магазин, на меня продавщица не так посмотрела, мне сразу плохо становится.

Василий Рулинский:

— Свои страхи тоже.

Наталья Алексеенкова:

— Какие-то у них свои страхи. Исходя из их ситуации, помимо психолога, соцработника, социального медиатора, воспитателя, тьютора, у нас работает еще программы творческого направления, чтобы повеселей было. Они у нас посещает много мастерских. У нас много мастерских разных, начиная от рисования, это самое простое, свечи они делают, глиняная мастерская есть.

Тутта Ларсен:

— Это как терапия или это какое-то ремесло, которое потом можно использовать как профессиональную деятельность?

Наталья Алексеенкова:

— Можно использовать и как профессиональную деятельность. У нас есть курсы фотографа, я им всем говорю: идите на курсы фотографов, вдруг кому-то выстрелит, классно будет. Представляете? Они говорят: а мы умеем хорошо себя фотографировать, чему нас фотограф научит? Я говорю: он научит, как правильно, чтобы вы не обрабатывали потом в фотошопе 50 раз, а научит сразу практически, чтобы было красиво. А может кто-то будет фотографом и сможет потом фотографировать, устраивать фотосессии, это тоже стоит денег. Они прямо: опа, угу, мы поняли, сейчас.

Тутта Ларсен:

— То есть такое им не приходило в голову просто.

Наталья Алексеенкова:

— Не приходило, да, что можно где-то потом использовать и как-то на этом зарабатывать. И так же у нас курсы парикмахера есть. У нас одна девочка есть с тремя детками, она прошла курсы парикмахера. И у нас парикмахер Ольга говорит: это тот момент, когда ученик превзошел учителя. Она такая радостная была, всему ее научила. Она востребована очень была, сначала на дому работала, потом, вроде как, самозанятой оформилась. По крайней мере, это дает ей заработок, видимо, неплохой, судя по ее фотографиям последним, я видела в социальных сетях, они ездили даже на море.

Василий Рулинский:

— Один из последних проектов, которые получилось у вас реализовать — это создать центр по воспитанию трудных подростков, их социализации. Расскажите, что это за проект?

Наталья Алексеенкова:

— Да, это проект «Пересвет». Я его подглядела, если честным быть, у центра Василия Великого.

Василий Рулинский:

— Петербургского?

Наталья Алексеенкова:

— Петербургского, да. Это тот момент, когда дети в трудной ситуации и дети-сироты стали подростками, либо попали уже в подростковом возрасте к нам. И ты понимаешь, что тут просто договориться не получится, тут нужно что-то кардинально сдвинуть. Няня может пятьдесят раз им что-то сказать, а они просто не сделают. Я начала искать практики по России, в разных учреждениях смотрела практики, разные программы перечитывала. Кто-то мне подсказал: а ты в Санкт-Петербурге была? — Нет, говорю, не была. — Там, говорит, очень классный проект, почитай. Кто-то из священников, я даже не вспомню уже, кто. Но по факту именно он меня натолкнул на мысль, я открыла, сразу поняла: о, это то, что надо. Когда я увидела этих мальчиков, этих разных абсолютно мальчиков, как они все стоят в театре, я видела фотографию, они с Юлианой в театре стояли, я думаю, это то, что нам нужно. Из этого родился этот проект «Пересвет». Он, конечно, не похож, отдаленно, может, похож на центр Василия Великого, все равно Бог корректирует сам проект на свое усмотрение. Мы занимаемся со всеми подростками, а не только которые попали в трудную ситуацию, но и с теми подростками, у которых нет отцов, например. У нас конкретно этот проект для того, чтобы поддержать ребят, у которых нет отцов. Когда нам звонят, что помогите моему мальчику, у меня первый вопрос: а у него папа есть? Если говорят, что есть, мы, к сожалению, отказываем, потому что нельзя нарушать авторитет отца, какой бы он ни был. И так же у нас очень много движений для ребят, разных творческих интересных и интеллектуальных. Помимо всех психологов, соцработников, тьюторов, воспитателей — наставники. Наставники у нас только мужчины.

Василий Рулинский:

— Это важно, да.

Наталья Алексеенкова:

— Каждый наставник занимается своим направлением. Если мастерская столярная, там только, естественно, мужчина, он занимается и плотницким делом, вырезает с ними и пилит, они создают столы из эпоксидной смолы, там очень классный проект. Если это спортивное ориентирование и физическое развитие — это тоже свой наставник. У нас семь наставников: психолог, социальный работник, развитие патриотизма у нас идет, духовно-нравственное просвещение — много таких направлений. И в основном тренер является у ребят и воспитателем. Тренер там мой муж.

Тутта Ларсен:

— Ух ты!

Наталья Алексеенкова:

— Получилось так, что когда ребята выросли, среди друзей моего мужа практически все педагоги — у меня муж педагог по образованию — но они не занимались педагогикой, в основном все строительные свои проекты, и занимались строительством. Я говорю другу его: ты географ и биолог, что ты на стройке-то делаешь. Он говорит: ну как, деньги зарабатываю. Я говорю: не хочешь нашим ребятам помочь? И у меня муж всех своих друзей замотивировал, что ребята давайте, почему нет, давайте поможем. И отсюда родился проект. У нас сейчас вообще очень много стало мужчин, которые просятся в этот проект как наставники. Ребята говорят: нет, тут отбор такой, поэтому не получится просто так.

Тутта Ларсен:

— Потрясающе. То есть, есть еще шанс, что ваши воспитанники, выходя из этого центра реабилитационного, будут возвращаться наставниками. Есть такая тенденция?

Наталья Алексеенкова:

— Уже есть такой один. Мальчик, которому мы пытались помочь еще в 16 лет, сейчас ему двадцать, и он уже вернулся к нам как наставник. Он второй наставник в столярной мастерской, он занимается с мальчишками и учит их резьбе по дереву.

Василий Рулинский:

— Наталья, вы сейчас из Курской области несколько семей, больше 20 человек вывезли.

Наталья Алексеенкова:

— Сейчас 17.

Василий Рулинский:

— Семнадцать. А как-то эти люди чем-то отличаются от тех людей, кого удалось в 14-м году перевезти к себе в приют «Покров», либо это примерно одна и та же ситуация и одни и те же переживания у людей?

Наталья Алексеенкова:

— Переживания, наверное, тут более глубокие. Почему? Потому что это, в основном, пожилые бабушки, кто-то одинокий, кто-то нет, и многодетные семьи. Эта категория всегда для меня, бабушки — это не что-то святое, но это уважаемые люди, прожившие жизнь, многие из них, 41-го года, 46-го года. И вот они сидят у нас в приюте, их вывезли. У нас приют очень большой, это очень большое здание, оно может вместить более двухсот человек, если захотеть. Когда ты поминаешь, что даже не можешь что-то ей сказать в утешение. Она спрашивает: где мой дом? А я знаю, что у них нет дома, разрушили дом. Она рассказывает свою историю, это да, тяжело. Это тяжелей, наверное, для сотрудников в эмоциональном плане. То есть ты понимаешь, что когда маме в кризисной ситуации ты говоришь: все хорошо будет, у тебя вся жизнь впереди, мы в тебя верим. А тут ты понимаешь, что бабушке ты так не скажешь, она уже свою жизнь прожила, и ей сейчас с этим жить.

Василий Рулинский:

— Да, это, наверное, какая-то должна быть внутренняя сила, внутренний свет, чтобы утешить такого человека. Может быть, даже особо ничего не сказать, а просто быть рядом, поговорить, поддержать просто словом, своим участием. У меня ощущение, может быть, это неправильное ощущение, что ближе к христианскому подлинному, высокому служению как раз помощь тем, кто совсем не имеет перспектив, земных имею в виду, кто действительно в какой-то самой сложной ситуации. В этом смысле у меня как раз помощь пожилым вызывает наибольшее уважение. Знаете, самый предел — хоспис, пожилые, потому что в этом подлинное христианство, самое предельное. Христос вот там, с ними, с этими людьми, последние дни, часы, годы, Он с ними. У меня почему-то такое ощущение. Я хотел бы в связи с этим еще один момент — у нас времени мало — понять, спросить у вас. А что вам лично дает это социальное служение в целом, эта помощь, такая самоотверженная помощь другим людям? Что вы получаете от этого?

Тутта Ларсен:

— Детей.

Василий Рулинский:

— Подожди, это твой ответ. Погоди. Я у Наташи спрашиваю.

Тутта Ларсен:

— Прости, меня просто поражает пропорция, когда ты начинаешь другим помогать, Господь начинает помогать тебе. Мне кажется в Наташином случае это вообще очень видно.

Василий Рулинский:

— Да, это прям работает.

Тутта Ларсен:

— Ну, а еще?

Наталья Алексеенкова:

— Помимо того, что детей, действительно, это правда. Я потом уже проект открывала не то, чтобы детей дал, это уже само собой было. Я, наверное, все-таки прабабушкин завет исполнила, который мне в свое время... Мне было 12 лет, я застала прабабушку, ее тоже Наташей звали. Помимо того, что она мне сказала, что надо родить больше четырех детей. Я это потом вспомнила, я не помнила этого. Я говорю: почему? Ну, потому что, говорит, вас в семье трое, нужно побольше, каждый из вас должен родить четверо детей. Сестра моя средняя троих родила, не знаю, еще даст им Господь. И она говорила, нужно всегда помогать людям. Ты видишь человека, пусть он сидит полный бомж, ты дай ему хлеб, купи ему булочку. Она ходила в церковь, я видела, как она это делает. На момент двенадцати лет мы были еще не сильно воцерковленные, это случилось только через год. Этот момент меня поразил. Если я боялась этого бездомного человека, то бабушка подошла, она его пожалела, по голове погладила. И я на всю жизнь запомнила, я сейчас говорю, у меня даже мурашки. Наверное, этот момент меня и сподвиг, чтобы помогать людям. Сейчас это просто моя жизнь, в МЧСе я работала в экономическом отделе — я экономист по первому образованию — это бумаги, это и общение с людьми, но не то. А полноценно, как человек, ты раскрываешься в социальном служении людям. В социальном служении — это те люди, которые этим живут, не просто работают, они живут, они помогают, они верят в людей. И это очень важно. А я верю в людей.

Тутта Ларсен:

— А люди, получается, благодаря тебе, тоже обретают веру и в людей и в Бога, Который им таких людей, как ты, посылает. Получается, вера так и укрепляется в людях.

Василий Рулинский:

— Да. Спасибо большое, Наталья.

Тутта Ларсен:

— Спасибо.

Василий Рулинский:

— Мне кажется, это очень жизнеутверждающий эфир. Спасибо за эти удивительные истории, не побоюсь этого слова. Я думаю, что для многих людей этот эфир станет открытием, откровением, укреплением.

Тутта Ларсен:

— А может быть и стимулом сделать что-то самому.

Василий Рулинский:

— Да, точно.

Тутта Ларсен:

— Спасибо.

Наталья Алексеенкова:

— Спасибо.

Василий Рулинский:

— Спасибо. Это были «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы общались сегодня с Натальей Алексеенковой, руководителем приюта «Покров» в Отрадном в Воронежской епархии. С вами была Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— И пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский. Всего доброго.

Василий Рулинский:

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Проект сопровождаемого проживания «Дом, который очень нужен». Священник Антоний Хмелёв
• «Психологическая поддержка людей, потерявших близких в чрезвычайных ситуациях». Лариса Пыжьянова
• «Жизненный путь и помощь ближним». Сергей Радостин