Поделиться
Гостем программы «Делатели» был старший священник Покровского храма в Бутырской тюрьме протоиерей Константин Кобелев.
Разговор шел о значении духовной поддержки для заключенных, а также о том, каким образом происходит духовное окормление в местах лишения свободы.
Ведущий программы: пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский
Василий Рулинский
— Здравствуйте, друзья. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня протоиерей Константин Кобелев, старший священник Покровского храма в Бутырской тюрьме и исполняющий обязанности настоятеля храма Серафима Саровского в ПНИ № 16. Батюшка, добрый вечер.
Священник Константин Кобелев
— Мир всем.
Василий Рулинский
— Рады вас приветствовать в нашей студии. «Делатели» — это программа с теми людьми, кто занимается делами милосердия и кто вдохновляет других на совершение этих добрых дел. Я надеюсь, что наш эфир тоже вдохновляет. И то, что вы достаточно давно уже занимаетесь делами милосердия в тюрьме, помогаете тем людям. Прежде всего, тюрьма — это широкое понимание, это следственный изолятор, но все равно тем людям, кто, можно сказать, сейчас ограничен в свободе. Это служение очень важное. И мы знаем по Евангелию, что Христос в числе тех направлений социальной деятельности, которыми можно на Страшном Суде оправдаться, называет именно «посетили заключенного в темнице», пришли к тем, кто находится в заключении. И вы, получается, там служите, служение, я думаю непростое. Я бы хотел сегодня поговорить и о том пути, который вас привел в это служение, и вашем священническом предстоянии, и о тех вызовах, тех духовных переживаниях, которые связаны с этим служением. Батюшка, вы в Бутырской тюрьме сколько лет сейчас?
Священник Константин Кобелев
— Как вам сказать? В 92-м году отец Глеб туда пошел, хотел с ним пойти. А так непосредственно в Бутырке с 2005-го года.
Василий Рулинский
— С 2005-го года. Некоторые люди уже, можно сказать, целое поколение выросло с 2005-го года, многие семьи создают, а вы, получается, несете там служение. Но это служение не тем людям, которые осуждены, а тем людям, которые еще ждут приговора. У нас здесь в студии был отец Кирилл Марковский, который занимается, у него есть такое направление, меня тронувшее до глубины души, помощи осужденным пожизненно. Занимался изначально перепиской с ними, с такими людьми. У вас немножко другая специфика, это те люди, которые, может быть так, может быть сяк. Но меня, знаете, что поразило недавно? Убеждался, статистику смотрел. Поражает то, что если уж человек попал в эту систему, если он уже подследственный, то шансов, что его оправдают очень, мало. Это фактически такая беда прям, да?
Священник Константин Кобелев
— Что сказать? Мы же там какое служение несем? Мы там служим литургии. Что отец Кирилл, что мы, что в храме, что где угодно. Смысл бытия Церкви, не меняется ничего, литургия одна и та же. Литургия — это общее дело, между прочим. Центр литургии, когда в алтаре произносится «Аминь, аминь, аминь». То есть литургия — это тишина. И те люди, которые попадают, как отец Глеб, одинаковы. У нас с отцом Кириллом абсолютно одно и то же, и вместе мы сколько раз служили, и в Бутырке крестили, в том числе, людей. Суть вообще, в чем смысл христианской жизни? В Христе. А Христос везде одинаковый. Поэтому какого-то особого... Кажется со стороны, что вот тюрьма, но идешь, служишь литургию. У нас владыка Иринарх, был такой момент, когда трудно было приводить людей, сказал: вы служите литургию. И действительно, настолько произошли изменения за это время в судебно-исполнительной системе, невозможно. Начал отец Глеб в свое время работу у нас, тоже самое главное служение. Он у пожизненных заключенных сидел в камере и разговаривал с ними, опять же, о Боге, о грехах, обо всем. Изменения колоссальные. Когда мы начинали условия были таковы, что на окнах камер, кроме решеток еще жалюзи сделали, чтобы они не бросали что-то из нее. Так еще потом они решили, все равно бросают, они их заварили. Представьте себе, на юг выходит металлический щит с небольшими щелочками, накаляется на солнце, они открывают окно, только хуже. И как выносили только такие условия? А потом что? Мы пришли, служили, и на наших сглазах всё произошло, сняли эти решетки, исчезли перепоны из камер, стали люди Богу молиться. Первый раз когда мы проходили, еще в 2004-м году, я в другом изоляторе был, мы впервые шли по камерам, и такой настороженный волчий взгляд. Что вы тут пришли? Один раз или что? Интересно было, я захожу в камеру, а тут по телевизору показывают, что мы ходим. Я говорю: что мне говорить, вот смотрите, в телевизоре всё сказано. И потом, это самое главное — это литургия. И какие там особые усилия, молимся да молимся. Приходят люди на исповедь. Между прочим, исповедь в тюрьме бывает, отец Кирилл скажет и я, зачастую гораздо лучше, чем в обычном храме.
Василий Рулинский
— Люди как-то больше осознают свою жизнь, там как-то обстоятельства помогают?
Священник Константин Кобелев
— Понимаете как, книга отца Глеба, она называется «Остановитесь на путях ваших».
Василий Рулинский
— Отца Глеба Каляды, да?
Священник Константин Кобелев
— Да. Отец Глеб Каляда, вы знаете, профессор, доктор геолого-минералогических наук, прошел всю войну ногами, ни разу не стрелял. Сколько вокруг него летало осколков и прочего, он остался цел. В конечном итоге он арестовал двух фашистов с помощью карандаша. Ничего не было, только карандаш, направил на них карандаш, все сдались в плен. Конечно, верующий человек был. Он был тайным священником, потому что его рукоположил тоже геолог митрополит Иоанн (Вендланд), думали, что могут быть гонения. Он многие годы, по-моему, 13 или больше, служил дома. И, собственно говоря, я не знал, хотя я в Обыденном встречался с ним каждый праздник, по воскресеньям он дома служил. Он был близок к моему духовнику, духовник ничего не говорил.
Василий Рулинский
— Я помню, что вы говорили, что Глеб Александрович в алтаре был.
Священник Константин Кобелев
— А народ знал некоторые, кому надо, тоже знали. Но служит и служит человек, молится и молится. Потом он вышел при мне на служение священником. Я потом стал диаконом, я очень хотел пойти, но думаю, скажу ему, он скажет, «детки в клетке». Я постеснялся, и конечно, надо было мне понастойчивее. Думаю, скажет, что зачем ты туда идешь, ты там нам не нужен, там они не так часто служили литургию, как надо было исповедовать. Александр Леонидович Дворкин ходил, я бы мог. Ну, ладно. Слава Богу, вот, я оказался на его месте. Милость Божия.
Василий Рулинский
— Получается, отец Глеб служил тоже в Бутырке, и вы, можно сказать, продолжили эту традицию.
Священник Константин Кобелев
— Ну да. Мы сейчас литургию часто служим, потому что есть условия. А у него этого не было, он ходил больше по камерам.
Василий Рулинский
— А сейчас из чего состоит ваш день священника, может быть, неделя священника, который занимается окормлением.
Священник Константин Кобелев
— Состоит из того, что молимся, читаем молитвы перед службой и служим.
Василий Рулинский
— Служба раз в неделю происходит?
Священник Константин Кобелев
— Там так, там так, в целом, бывает, два-три раза в неделю служу.
Василий Рулинский
— А посещение в камерах?
Священник Константин Кобелев
— Я говорю, вообще я как священник, а где я служу, в одном храме, в другом, в третьем, еще где-то — это неважно. Как я уже говорил, главное — это литургия, а сейчас вообще замечательно. Я одно время был помощником начальника УФСИН России по городу Москве по организации работы с верующими. Сейчас у нас заведена должность помощник начальника СИЗО по работе с верующими. Уже не по организации, а по работе. Замечательный батюшка отец Николай, ходит туда три раза в неделю, всё делает, наше дело прийти и помолиться. А он всё организовывает. Представляете, как замечательно? Составлением расписания я занимался, только когда служил в СИЗО три месяца с Иоанном Каледой, сыном отца Глеба. А после этого я то старший, то еще что-то, а тут вообще просто. У нас там замечательный храм, как-то мы его сделали, но сейчас он есть, прекрасный храм. Такого храма больше нет, потому что он расписан практически исключительно ликами тех людей, которые там были, за исключением царя Николая и святителя Тихона.
Василий Рулинский
— Новомученики прошли через Бутырскую тюрьму.
Священник Константин Кобелев
— Все остальные изображения на стенах — те, кто тут сидел. Если там изображены ангелы, но ангелы тоже были. Если Матерь Божия, Матерь Божия тоже тут присутствовала. А что касается святых, иконы, у нас есть только Иоанн Русский, он у нас не сидел, но тоже в тюремном служении имеет значение. А так если, у нас изображен Агафангел митрополит, который не сидел, но он вместе с Кириллом, который сидел. У нас каждая икона имеет отношение к этому месту.
Василий Рулинский
— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с протоиереем Константином Кобелевым, старшим священником Покровского храма в Бутырской тюрьме о очень важной теме, теме помощи заключенным. Я думаю, что очень важно сегодня сказать и о том, как вы пришли к этому служению, был путь не самый простой, много раз вы рассказывали.
Священник Константин Кобелев
— Я немножко перебью.
Василий Рулинский
— Да, пожалуйста.
Священник Константин Кобелев
— Что очень важно — это участие мирян. Про то, как я приходил, много раз говорили, а вот миряне очень нужны. Батюшка приходит, служит, его дело служить, а встречает людей... кто-то должен встретить их. В идеале это бабушка, но не обязательно бабушка, человек верующий душой скажет: милочек, у тебя крестик есть? — Нету. — Давай крестик наденем. Тебе надо исповедоваться. Что это такое? Рассказать, объяснить. Бывают такие случаи, приходит батюшка, говорит: исповедники есть, нет? И ушел. Мы не для этого пришли.
Василий Рулинский
— Вы имеете встретить где? В тюремном храме?
Священник Константин Кобелев
— Внутри храма, естественно, самое главное.
Василий Рулинский
— В любом храме, да?
Священник Константин Кобелев
— Я говорю о тюрьме. Здесь очень важны волонтеры.
Василий Рулинский
— А как присоединиться к волонтерам? Как стать тем, кто может там помогать?
Священник Константин Кобелев
— У нас есть тюремные священники, это не так трудно найти, к любому из них обратиться. У нас сто тюремных священников, к любому, и сказать: батюшка, я хочу помогать. Батюшка подскажет, потому что все равно же ты так не попадешь. Тебя должны включить в списки, чтобы тебя пропустили. Там выписывается пропуск. Кто ходит постоянно, делают постоянный пропуск. Опять же, самое главное, приходит человек и несет свое служение, потому что казалось бы, грешники, им, может быть, епитимью нужно. Отец Глеб говорил и отец Кирилл то же самое, они в этом согласны: а ведь человек, может быть, второй раз не попадет. У нас в СИЗО, допустим, тысяча людей, не буду называть, их больше, меньше, полторы, две, три, пять, как-то было десять, сейчас конечно нет. А в храме может присутствовать пускай 20 человек, потому что чтобы привели в храм, должны соблюдаться определенные условия. Они должны не приходить по одному делу, целый ряд ограничительных условий. Приводят несколько камер, но это очень большой труд, чтобы много привести. А большая камера 20 человек. Когда они приходят, они не знают еще до конца, хотя с ними работа ведется, а некогда. За время пребывания он должен подойти ко мне, дальше уже будет другое дело. Он скажет, не хочу и все. В свое время мусульмане тоже приходили, когда не было у них своей молитвенной комнаты. Но сейчас у них своя. Тут очень важно, чтобы человек подошел к священнику. А дальше уже батюшка будет с ним говорить. Поэтому здесь значение мирян очень велико.
Василий Рулинский
— Значение мирян, конечно, велико, но, получается так, что я говорил неоднократно с разными людьми, которые ходят в храм, действительно ведут церковную жизнь, но тема заключенных одна из самых-самых не популярных.
Священник Константин Кобелев
— Потому что они не знают правды.
Василий Рулинский
— А какая правда тут?
Священник Константин Кобелев
— Правда заключается в том, что там замечательный храм, замечательная служба, замечательные люди. Ну, что может быть лучше кающегося грешника? Грешник, мы все грешники, но кающийся. Слово «кающийся». Вы знаете, одна монахиня приходила: батюшка, какие они пришли, и какие они ушли. Видеть, как на человека влияет храм, служба — куда радостнее?
Василий Рулинский
— А как часто вы видите, что действительно человек меняет свою жизнь, пересматривает прошлое, у него все меняется. Происходит каждый раз или это все-таки редкий случай?
Священник Константин Кобелев
— Василий, понимаете, в чем дело, мы не видим, что дальше, мы видим, что тут. Некоторых мы знаем, но главное — тут. Главное, что в человека посеяно семя. Вот приходит человек, вообще грехов не признает, все что угодно, вроде того, как я справедливо что-то совершил. Я говорю, а мне не надо рассказывать, какая у тебя статья, у тебя на душе что-то есть? Человек говорит: мама. Всё. Он пожалел маму, всё, его можно причащать. Он пожалел, что он, севши здесь, с его точки зрения, справедливо кого-то убив даже, о маме плачет. Всё. Значит, у человека не всё потеряно. На всю Бутырскую тюрьму, сколько мы ходили, за все эти годы один человек не повернулся к нам. Один. Который действительно был какой-то маньяк и прочее, не повернулся. Мы просто заглядывали в камеру, он не повернулся. Это, наверное... Отец Кирилл говорит о пожизненных, там тоже делится, но он не называет процента. Одни из них становятся верующими, а другие полностью деградируют. Там уже пожизненное, там третьего не дано. А если их расстреляли бы, потеряли бы множество людей.
Василий Рулинский
— А здесь вы хотите сказать, что практически все меняются в лучшую сторону?
Священник Константин Кобелев
— Нет. Одни меняются в лучшую сторону, другие полностью озлобляются, теряют человеческий облик.
Василий Рулинский
— У вас также получается, да?
Священник Константин Кобелев
— Нет, у меня нет.
Василий Рулинский
— Я про ваш опыт спрашиваю.
Священник Константин Кобелев
— Так это же мы все вместе. Между прочим, у нас в СИЗО-2 есть шестой коридор, в который приводят всех пожизненных, над которыми совершаются какие-то действия. Мы имеем своих пожизненных заключенных. Поэтому у нас с отцом Кириллом, грубо говоря, один контингент, просто он больше ездит еще куда-то, а я их встречаю здесь. В этом плане разницы нет. Что удивительно, что святейший патриарх посещал нас в 2018-м году, и один из тех, с кем встречался, был пожизненно заключенный. У него не был карцер, была очень спокойная камера, где можно было присесть. Присел он рядом с пожизненным. 18 человек на нем было, он стрелок ореховский какой-то там.
Василий Рулинский
— А святейший знал, что он это всё совершил?
Священник Константин Кобелев
— Да, знал. Во-первых, мы, конечно, ему сказали, и он видел, это единственный человек, который задал вопрос по делу: когда же нас в храм приведут? Потому что все остальные: ну как вы, как вы... какие-то разговоры. А самое главное: мы хотим, нас не водят. На следующий день привели, и отец Кирилл уже несколько литургий служил. Совершил человек что-то, но что главное есть? Святейший это не первый раз, он в разных местах с такими людьми любит встречаться.
Василий Рулинский
— Ну да, я помню, там даже одна была свадьба. Молодой человек с девушкой собирались...
Священник Константин Кобелев
— Это у нас.
Василий Рулинский
— Какая-то история была. Расскажите, там какая была история? Они собирались пожениться после того, как он освободится, да, такая была история?
Священник Константин Кобелев
— Нет. История была такова, что он попал в тюрьму, но его предыдущая жена не давала ему никак развода. А его уже скоро повезут на этап. Поэтому они пообещали Святейшему, что они распишутся при первой возможности. Ну и всё прекрасно, у них сын замечательный.
Василий Рулинский
— Вы знаете этого человека?
Священник Константин Кобелев
— Конечно, как же, мы их венчали. Я это дело устраивал. Дело не в этом. Я уже видел его на свободе. Он еще под надзором, контролем, но уже у нас был в Бирюлевском храме. И супруга ребенка приводит. Святейший, конечно, человек, но через патриарха, через Церковь в каждой камере, где бы он ни был, были чудеса., потому что это Церковь, потому что это Бог.
Василий Рулинский
— А с этим заключенным, на котором, вы говорите, убийства, пожизненное, с ним тоже что-то произошло, как внутренне изменился?
Священник Константин Кобелев
— Одно время говорили о том, что пройдет 25 лет, их могут отпустить, никого не отпускают. Ну и что, он молится. Мы с отцом Кириллам крестили одного человека, мы понимаем, что он виноват в чем-то, но не настолько, чтобы его пожизненно держать, так он вообще никакой вины не чувствует: вы мне сказали, что крещение снимает грех, и всё. Мы его оба очень любим, и я, и отец Кирилл. Он находится в колонии, мы его называем «Белый лебедь», как эту колонию. И действительно человек молится за всех. Это отец Кирилл, может, рассказывал даже о нем. Его звали Эдик, а сейчас его зовут Петр.
Василий Рулинский
— А интересно, вы прямо по-монашески переназвали.
Священник Константин Кобелев
— Нет, нет такого православного имени.
Василий Рулинский
— А, Эдуард нет. Да, да.
Священник Константин Кобелев
— Мы его крестили с отцом Кириллом, кстати.
Василий Рулинский
— Отче, я хотел вспомнить одну историю, связанную с Елизаветой Федоровной Романовой, нашей преподобномученицей, которая посещала заключенного Каляева после того, как он взорвал...
Священник Константин Кобелев
— Но, к сожалению, не в Бутырке.
Василий Рулинский
— Террористический акт совершил, взорвал ее супруга Сергея Александровича, великого князя, можно сказать, на территории Кремля, рядом с Чудовым монастырем. Она пришла к нему с Евангелием, фактически со словами прощения и призывала его покаяться.
Священник Константин Кобелев
— Он не принял это, но это не важно. Главное она, как она.
Василий Рулинский
— Действительно, это удивительно, такой ее поступок. У вас опыт прихода со словами покаяния, с евангельскими словами. Фактически вы же приходите к людям, тоже совершившим разные преступления. Как здесь находить слова?
Священник Константин Кобелев
— Нет. Мы не ходим, не уговариваем никого, они сами приходят к нам.
Василий Рулинский
— Сами просятся в храм? Вы здесь не участвуете?
Священник Константин Кобелев
— Батюшка ходит, особенно сейчас отец Николай ходит, говорит, объявляет, но идут люди по желанию. Никто насильно в храм не тащит, в том числе и там. Если хочешь, оставайся в камере, но никто не остается. Даже, когда были мусульмане, все равно никто не оставался.
Василий Рулинский
— Вот интересно, я думал, что наоборот происходит.
Священник Константин Кобелев
— Более того, был один иудей. И был такой случай, стоит человек посреди храма, еще когда не было у нас синагоги, и стоит спиной к алтарю. Я говорю: чего ты так стоишь? — А нам так надо молиться. Они, вроде, на воле — нельзя в храм ходить, но они ходят. А потом жалуются родители одного человека, почему его в храм не приводят. Я к воспитателю: почему не приводят? — Так он в синагогу ходит. Ну, ходит и ходит, Бог с ним, кто его заставит.
Василий Рулинский
— Получается, в тюрьме есть и синагога тоже?
Священник Константин Кобелев
— Конечно.
Василий Рулинский
— И синагога, и мечеть?
Священник Константин Кобелев
— Более этого мы проводим неделю, называется «Мир религиозного диалога». Два раза в год мы проводим неделю молитвы, одна из них начинается на преподобного Сергия Радонежского, заканчивается на Покров. А после этого, уже преурочено к Казанской проводят неделю религиозного диалога. Ходим все вместе, представители трех, четыре, где как, но 4 основных религии. Там есть вопросы, поскольку у нас в Бутырке мусульмане, христиане, иудеи, всем заключенным, которые находятся. Мы не можем в Сизо охватить всех, там есть отряд хозобслуживания, это колония. И по колониям другим раздается анкета, непосредственно они садятся, им раздается анкета, и отвечают на вопросы. Интересно, что знают. Иногда наши православные не знают чего-то нашего, знают больше еврейского. Особенно потрясающий вопрос, кто глава Церкви? Отвечают, патриарх. Глава Церкви — Собор. Какие-то такие вопросы не понимают, но, тем не менее, какая суть христианства? Это — мы верим и считаем, что наша вера самая правильная, но мы не насильничаем по отношению к другим, притча о милосердном самарянине. Причем, владыка Феогност как-то рассказывал такой анекдот. Попадает человек в рай, вот здесь иудеи, здесь протестанты, здесь католики. А что там за забор? А за этим забором православные. А почему? Они думают, что они тут одни. Но вопрос такой: а будет ли Страшный Суд? Там будут только православных судить, на Суде? Очевидно, что нет. А если суд — как раз спрашивают, что много несправедливо осужденных — значит, заранее, все документы подписаны, православный батюшка написал ходатайство, и он уже однозначно в рай пойдет, по крайней мере, большинство. А кому батюшка ходатайство не написал, его в ад. Суд, путают две вещи, что нельзя подавать записки на литургию за представителя другой веры либо за умерших, потому что на литургии вынимается частичка из просфоры, которая опускается в Чашу. Но это само собой, а что касается других верующих, это потрясающе, как же они в рай попадут? Я помню, что профессор Осипов Алексей Ильич прямо доказывает: что вы, тоже могут попасть. — Как же они, у них же неправильная вера? — Ну, вера неправильная, но Господь-то будет судить не по вере, а по делам.
Василий Рулинский
— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы сегодня говорим с протоиереем Константином Кобелевым, старшим священником Покровского храма Бутырской тюрьмы. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Мы вернемся после короткой паузы.
Василий Рулинский
— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы сегодня говорим с протоиереем Константином Кобелевым, старшим священником Покровского храма в Бутырской тюрьме. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Говорим о служении Церкви в тюремных условиях; служении, которое началось с первых слов, с появления самой Церкви. Мы знаем, что еще в древние времена христиане ходили в тюремные заведения и помогали таким людям, которые даже другой веры были или язычниками были, это тоже было распространено. Я в связи с этим, отче, хотел спросить по поводу тех людей, кто вас вдохновляет на это служение. У нас в стране тоже было...
Священник Константин Кобелев
— На это служение меня вдохновляет владыка Пантелеимон.
Василий Рулинский
— Расскажите.
Священник Константин Кобелев
— Я же был в комиссии.
Василий Рулинский
— В комиссии по социальному служению Москвы.
Священник Константин Кобелев
— Неслучайно вы упомянули храм при ПНИ № 16, но сейчас он иначе называется. Там храм преподобного Серафима Саровского. Владыка, очень мы с ним близки, всегда спрашивает, как тюрьма? Но на самом-то деле я и больничный священник. Какая-то разница есть, безусловно, проходная, но суть — литургия одна и та же. И в больничном храме люди не совсем нормальные, не то что психи, у них, допустим, задержка развития, еще что-то. А что главное? Чтобы была тишина на литургии. Если тишина, они имя не могут назвать, зато поют «Отче наш», подпевают.
Василий Рулинский
— А что вы имеете в виду под словом «тишина»? Тишина в смысле духовная, в сердце?
Священник Константин Кобелев
— Тишина. Для нас самое главное — литургия. Литургия — это общее дело. Самый главный момент литургии когда? Когда произносится «Аминь, аминь, аминь». Это произносится в тишине. Если будет шум и суета, тюрьма, не тюрьма, на войне... Из нашего храма батюшка, отец Алексей, спаси его Господи, сейчас находится на линии боевых действий. Что он туда повез? Святые Дары. Даже не всегда имеется возможность служить литургию. Он что делает? Причащает. Особо даже исповедовать некогда. Причащает и причащает. И не случайно священнику не разрешается носить оружие, его оружие какое? Святые Дары, причастие. Вот я почему и говорю, что, по сути, мы делим молодежное служение, тюремное служение, больничное служение, военное служение. Каких только направлений у нас нет. А суть-то в чем? Вера одна, священник один. Священник везде священник, и на пляже священник. Тишина. Знаете, когда самая большая тишина?
Василий Рулинский
— Когда?
Священник Константин Кобелев
— Когда утречком идешь на пляж и ждешь восхода солнца. Пляж пустынный, и происходит такое чудо, когда вдруг всё светлеет, светлеет и выступает диск. Впрочем, на море видно, иногда если открытая степь, тоже. Такое великое таинство совершается. Есть таинство, которое совершаем мы, а есть таинство, которое совершает Бог.
Василий Рулинский
— Ну да, природа, прославляющая Творца.
Священник Константин Кобелев
— Еще одна вещь. У нас семь таинств, а смерть — нет. Казалось бы, почему? Потому что таинство смерти совершает Сам Господь. Сколько ходил и там, и здесь, узнаешь, кто-то умер, а при смерти... я даже не видел смерть моей мамы и смерть моего папы, смерть моего дедушки. Мы там отлучились на 15 минут. Один раз я присутствовал при смерти только, потому что это таинство. И, конечно, таинство покаяния и исправления заключенных, и помощь больным, и помощь везде, в армии и так далее, совершает в первую очередь Сам Господь. Мы его делатели. В Евангелии, когда сказано — был в темнице, был в больнице, был еще где-то — нужно знать только одно, Господь что говорит: они послужили Мне. Послуживши братьям Моим меньшим, вы послужили Мне. Причем, интересно, что раньше была служба о пленниках, даже не было службы о заключенных, пришлось составлять, так получилось. Не было молитвы специальной даже. Эта служба не очень распространена, а на самом деле это разница, или же это пленник, или же это человек, в чем-то виновный. Там другие молитвы. Но литургия та же самая, мы служим такую же литургию.
Василий Рулинский
— Батюшка, я хотел по поводу тех людей, кто вас вдохновляет, еще вспомнить исторические примеры.
Священник Константин Кобелев
— Вдохновляет меня Иосиф... отец Глеб Каледа, конечно.
Василий Рулинский
— Иосиф Фудель?
Священник Константин Кобелев
— Отец Иосиф, отец Сергия Фудель. Он служил у нас в Бутырке и своего сына крестил в Бутырке, Сергия. Вдохновляют, конечно, новомученики, они везде, но через Бутырку прошло... Сколько причислено к лику святых даже не говорю, потому что это число меняется, подходит к 240. Это то, что мы знаем. И что же человек выносил из тюремного служения? Спасибо, посох и сума. Спасибо, ржавая решетка. Во всех этих обстоятельствах те, кто находились там, в неимоверных совершено условиях, получали веяние Господа, тишину. Там им что только ни делали, они получали тишину. И когда в Бутырке служишь, поворачиваешься: «Мир всем», — смотришь, а на тебя смотрят все новомученики, которые тут расписаны. Вот так вот. Приехал владыка Иринарх, между прочим, к нам в храм, он тоже так напряженно: я думал тут тюрьма, а тут храм. Насколько храм важен. Неважно, как бы ни храм, лишь бы служить. Отец Глеб на третьем этаже служил, мы на первом служили. А владыка Александр нынешний Брянский, у него фамилия Агриков, он тогда в Москве был и возглавлял тюремное служение, говорит: ломай потолки. Я говорю: зачем мне ломать, мне и так хорошо, мы молимся, служим, самое главное. — Ломай. Ну, все-таки меня уломали, чтобы я сломал. Не я сломал, конечно, я не ломал, я деньги даже не собирал, я только ходил, молился, смотрел. И вот когда это всё сломали, когда вместо одного этажа получился храм, даже начальник тюрьмы и то говорит, что не знаю, деньги откуда, потому что нельзя. Если собирать деньги — сядешь. Нашелся человек, который взялся за это дело и провернул это дело. А мы не имеем права, это на воле, а там скажут, что это коррупция. Это значит, что-то сделал, освободили кого-то, чтобы он дал денег. А тут посторонний человек где-то деньги собрал, где-то что-то сделал, где-то сломали, потом привезли леса. Кто привез? Не получилось расписывать, нашелся, кому расписывать. Пришел, чтобы их снимать, нет, подождите, расписки. А расписки? Ну, берите их себе.
Василий Рулинский
— То есть получается, вы восстановили исторический облик храма?
Священник Константин Кобелев
— Не мы, не мы, Господь восстановил.
Василий Рулинский
— То, что было перекрыто?
Священник Константин Кобелев
— Нет, объем мы восстановили, но росписи не было. Новомученики захотели проявиться на этих стенах.
Василий Рулинский
— И нашлись спонсоры для того, чтобы сделать роспись в храме.
Священник Константин Кобелев
— Я же говорю, не знаю, кто. У меня отдельная икона новомучеников, мы писали ее на приходе. Мы говорили: вот такого новомученика нет иконы, собирали денег, чтобы написать икону. А здесь вот так. И вдохновляет меня святейший Алексей, вдохновляет Пимен, который сидел сам в Бутырке, между прочим.
Василий Рулинский
— Я не знал об этом, расскажите.
Священник Константин Кобелев
— Святейший патриарх Пимен, будучи молоденьким... Метро Комсомольская и вверху (...) и там стоит такой, это с Пимена писали. Молодой монах у Корина, он сидел в Бутырке. Владыка Николай (Ярушевич) сидел, владыка дедушка Сергий (сергирианство) не сидел, но близко всё ходило, очень близко. Оно всегда, никуда не девалось. Вначале батюшки ходили, а потом они сидели, церковь все равно тут. Святейший почему вдохновляет, потому что святейший, казалось бы, сколько разных направлений, но он, как и в других вещах, очень внимательно относится к тюремному служению. Потому что больничное служение, тюремное служение — где люди страдают. Есть масса людей, я рисую руками кривую распределения, сильно хороших мало, средних хорошо, сильно плохих тоже мало. Если мы будем работать только с серединой, вот эти хвосты, я просто этой статистикой занимался, а вот если мы хвостик подчистим, у нас сразу средняя пойдет. Допустим, каждый из нас экономит, мы не такие большие люди, и что-то надо большое купить, машину купить. Бах, сразу семейный бюджет меняется. А здесь из всего общества повлияли на какого-то самого плохого члена. Понимаете, что происходит? Ради всех? Мне одна бабушка на радио «Радонеж»: батюшка, батюшка, как же вы к ним ходите, лучше бы с нами, бабушками, позанимались. Я говорю: раба Божия, а вы не боитесь, что он выйдет из тюрьмы и встретит вас в темном переулке? А если он в тюрьме встретит человеческое лицо, не обязательно батюшку, он может встретить врача, который к нему хорошо отнесется. Сейчас есть и сотрудники такие, раньше была стена — сотрудники и заключенные, благодаря служению церкви, это рушится, это пропадает, меняется мнение друг о друге, снимается грань. А с другой стороны — суды. Мы говорим, несправедливый приговор. Почему? На всю Россию, по крайней мере, в Москве, один храм. Это Мосгорсуд, где апелляция. На территории этого заведения, забором огражденного есть часовня. Нигде нет домового храма, потому что у нас же суд независим. А получается, что он независим от совести. Я иду, хочу помочь. Я сижу, судья на меня смотрит и даже не зачитывает мое ходатайство.
Василий Рулинский
— То есть получается, судебные органы не очень прислушиваются?
Священник Константин Кобелев
— Судебные органы принципиально не зависимы. А как ты можешь быть независимым? Об этом мы разговаривали с одним высшим судьей, он всё понимает. Во-первых, он уже бывший, во-вторых, он верующий, он всё понимает. Поэтому именно, где Церковь может как-то преобразить, она преображает. А где ее не пускают, вот и получается, что никакого... В 37-м году было 15% оправдательных приговоров. В 37-м году! Тройки не всех расстреливали. Сейчас у нас процент оправдательных приговоров...
Василий Рулинский
— Меньше процента, да?
Священник Константин Кобелев
— Да. Значит, сейчас в этом плане хуже 37-го года. Это так. Это, конечно, не натяжка, но сама система. Если только тебя закрыли, то есть избрали меру пресечения СИЗО, обязательно тебя судят.
Василий Рулинский
— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с протоиереем Константином Кобелевым, старшим священником Покровского храма в Бутырской тюрьме. То, что вы говорите, очень грустно слышать. Мы понимаем, что велика вероятность ошибки судебной и следственной ошибки.
Священник Константин Кобелев
— Без Бога ничего не будет. Если куда-то батюшек не пускают, там ничего и не будет.
Василий Рулинский
— Но пускают ведь. И пускают внутрь уголовно-исполнительной системы.
Священник Константин Кобелев
— Нет, судебные. Это разные вещи. Есть суд, а есть исполнительная, человека уже осудили. Наши сотрудники очень жалеют, вначале они тоже считали, что все бандиты, а сейчас, видя всё, они жалеют. Они начали видеть, что люди есть несправедливо осужденные.
Василий Рулинский
— А что с этим можно сделать? Я знаю, недавно столкнулся, такая была ситуация, что просто Евангелие даже не особенно разрешают людям получать очень долго.
Священник Константин Кобелев
— Где?
Василий Рулинский
— В Москве, в одном из СИЗО.
Священник Константин Кобелев
— Нет, нет, нет, нет, не надо говорить.
Василий Рулинский
— Человек просил и очень долго не получал.
Священник Константин Кобелев
— Дорогой мой Василий, дело в том, что с воли мы не можем принимать Евангелие. У нас пришла одна сердобольная тетечка и уговорила, возьмите, пожалуйста, не то что Евангелие, полотеньчико. Взяли полотенце — два не вернулись из морга, а два... Потому что она в складочку вложила наркотик. Что касается Евангелия, надо обратиться к тюремному священнику и сказать: батюшка, он хочет Евангелие, и мы ему принесем. А если я передаю, извините, а где гарантия, что страницы Евангелия не пропитаны наркотиком. Более того, икона. Ну, икона прекрасная, а в иконе мобильники. Они взяли, сделали из иконы коробку и напихали. Батюшка, передайте иконочку. Икону хотите передать? Пожалуйста, давайте деньги, мы икону закажем и дадим, мы книжку купим и дадим, но не то, что вы даете. Я говорю, о том, что в суде, в здании суда сделайте домовый храм, просто домовый храм. Ничего, просто домовый храм. Выделите одну комнатку маленькую, домовый храм, там будет батюшка служить. Там будут приходить родственники, но будет идти литургия. Судьи не будут приходить, Бог с ними, родственники будут заходить. Вот всё, начнется с этого. Нигде этого нет, нельзя, давление. Какое давление? Мосгорсуд, можно часовню иметь? Но она не в суде, а снаружи. А какая разница? Туда, конечно, только родственники заходят. Да и в храм будут только родственники заходить. А когда не пускают Церковь...
Василий Рулинский
— Я думаю, что здесь вопрос не в том, что не пускают. Может, просто обращений соответствующих нет.
Священник Константин Кобелев
— Прям-таки.
Василий Рулинский
— Были обращения?
Священник Константин Кобелев
— Мы как тюремные, уже исполнительные, все время бьемся со следственными делами, постоянно. Одно, другое — нельзя, не положено. Ну, как не положено? Сколько всего такого, не буду вдаваться, постоянно. Со следственным комитетом какое-то взаимодействие есть, но добиться чего-либо... По закону кино нельзя. Большими, громадными усилиями, наконец-то, можно. Вначале можно было только в колонию. Поскольку в СИЗО есть хозотряд, ну ладно, можно. Вот недавно опять, вино не пустим. Копие — режущий предмет. К каждой мелочи богослужебной, годами, годами, постепенно, чтобы в закон внесли, что для богослужения можно, только такое количество, и всё выпить, и всё съесть. Я прихожу, говорю: вина нет. — Приноси. А приносить не пускают. Каждый раз такие нервы. Это постоянно. Ну да, недавно в Бутырке посадили того, кто проносил мобильник. Но здесь мобильник, а здесь священник идет служить литургию.
Василий Рулинский
— Это действительно проблема. Будем надеяться, как-то она будет...
Священник Константин Кобелев
— Это не проблема. Это судебная власть. Те, кто законы принимает, те, кто судит. Наша исполнительная система — первая, которая откликнулась в 88-м году. Отец Владимир Сорокин, Царство Небесное, недавно помер, большой человек в академии в Петербурге, выступил после 1000-летия Крещения Руси и тут же ему позвонили их УФСИН: батюшка, мы звоним из УФСИН. Он: ой, что делать? — Нет, нет, почитайте нам тоже лекцию. И тут же построили храм в колонии по просьбе начальника колонии. А дальше было на человеческих отношениях, кто хочет, кто не хочет. Сейчас уже, слава Богу, ввели должность помощника начальника. Эти помощники начальника работают, и то постоянно одни или иные вопросы возникают.
Василий Рулинский
— Отче, как часто вам приходится, скажем так, вступаться за того или иного подследственного либо заключенного под стражу, и пытаться убедить всех и вся, что он невиновен либо что-то несправедливо?
Священник Константин Кобелев
— Один раз я полностью, а так я пишу ходатайство. Но один раз, Максим был такой, когда я прошел от и до.
Василий Рулинский
— Только один раз? Расскажите этот путь, и почему вы решили тогда?
Священник Константин Кобелев
— Господь управил. Я все-таки должен был знать, как это всё происходит. Слава Богу, ему вменяли три года и 9 месяцев, мы добились 1 год и три месяца, он был не виноват. Но когда он вышел на свободу, он совершил то преступление, в котором его тогда обвиняли несправедливо.
Василий Рулинский
— Будем надеться, эта ситуация будет меняться в лучшую сторону.
Священник Константин Кобелев
— Будем надеяться, что будут открываться храмы.
Василий Рулинский
— В той ситуации все-таки вам удалось добиться, я так понимаю, хотя бы смягчения срока.
Священник Константин Кобелев
— Удалось, но какие это усилия, неимоверные.
Василий Рулинский
— Вы куда-то писали на самый верх?
Священник Константин Кобелев
— Что только ни делали, но это неимоверные усилия. Я рад, что я что-то смог сделать, я понял эту систему. Но в принципе это абсолютно не пропорционально, то, что мы сократили срок человеку, даже не оправдали его, и подняли всю Москву и всё, что угодно.
Василий Рулинский
— А кого подняли?
Священник Константин Кобелев
— Ходили везде, писали в сетях, в суды ходили и всё прочее и всего лишь только. И то бы ничего не было, если бы не сработал Мосгорсуд, где часовня. И они, я думал, что опять отринут, нет, все-таки направили на пересмотр. Потому что часовня во дворе. Вот и всё.
Василий Рулинский
— А вы после этого перестали таким образом включаться?
Священник Константин Кобелев
— Нет, я всегда пишу ходатайство.
Василий Рулинский
— А кому пишите? В суд?
Священник Константин Кобелев
— Тем людям, которых я знаю. Я знаю, на обычном суде... Кто пришел поисповедовался и всё, мало ли что сказал. А я знаю тех ребят, которые находятся в отряде хозяйственного обслуживания, которые ходят в храм более-менее постоянно, которые в храме помогают. Я могу его узнать, не просто на исповеди сказал, мало ли кто что скажет. Я на них пишу характеристику, пишу просьбу. Они чувствуют любовь, чувствуют заботу, чувствуют отношение человеческое, самое главное. Мы не можем изменить их срок, но можем изменить их душу.
Василий Рулинский
— Это, действительно, самое главное. Спасибо, что мы сегодня говорили об этой очень сложной теме, как оказалось. Я не думал, что так грустно некоторые вещи, которые мы сегодня озвучили. Дай Бог, чтобы что-то менялось в лучшую сторону. И, слава Богу, что вы рядом с такими людьми, и те люди, кто им помогает. Дай Бог, чтобы в душах тех людей, кому вы помогаете, тоже света больше становилось.
Священник Константин Кобелев
— Бог, а он меняет.
Василий Рулинский
— Он меняет действительно. Его помощью человек оживает. Мы сегодня говорили с протоиереем Константином Кобелевым, старшим священником Покровского храма в Бутырской тюрьме. Это программа «Делатели». Меня зовут Василий Рулинский. Я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Спасибо, батюшка за разговор. Спасибо большое.
Священник Константин Кобелев
— Прощаясь, я хочу пожелать всем тишины от Начальника тишины.
Василий Рулинский
— Спасибо, очень хорошие слова. Всего доброго. До свиданья.
Все выпуски программы Делатели
Послание к Филиппийцам святого апостола Павла
ПоделитьсяФлп., 245 зач., III, 8-19.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Нормально ли то, что между верующими церковными людьми существует разномыслие? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 3-й главы послания апостола Павла к Филиппийцам, который читается сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 3.
8 Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа
9 и найтись в Нем не со своею праведностью, которая от закона, но с тою, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере;
10 чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его,
11 чтобы достигнуть воскресения мертвых.
12 Говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус.
13 Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед,
14 стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе.
15 Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить; если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет.
16 Впрочем, до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить.
17 Подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас.
18 Ибо многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова.
19 Их конец — погибель, их бог — чрево, и слава их — в сраме, они мыслят о земном.
Только что прозвучавший отрывок апостол Павел начинает с того, что всего в нескольких фразах формулирует цель жизни христианина. По его словам, каждый верующий должен стремиться к познанию Бога. Для этого, по мысли Павла, необходимо пройти тем путём, которым прошёл Господь. Принять участие в Его страданиях и смерти, чтобы в итоге достигнуть воскресения мёртвых.
Перед нами своеобразное исповедание веры Павла. Эта формула, которая помогает апостолу не сбиться с пути и продолжать свою непростую миссию. Проповедовать Евангелие, несмотря на дикое сопротивление противников христианства, несмотря на тяжкие, порой невыносимые обстоятельства жизни, несмотря на собственные немощи.
Важно отметить — сам Павел не считает, что он постиг на сто процентов всю глубину смысла этой вероучительной формулы. Он не считает, что прошёл весь путь веры от начала до конца и может чётко описать все его этапы, как человек, который всё испытал на собственном опыте. О себе он говорит, что лишь на пути к совершенству. Однако он утверждает, что главное — находиться в непрестанном движении к Богу. Я, «забывая заднее и простираясь вперёд, стремлюсь к цели», — пишет он.
И далее Павел добавляет: «если же вы о чём иначе мыслите, то и это Бог вам откроет. Впрочем, до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить». Апостол понимает, что кто-то из его адресатов может усомниться в его словах. Ведь у кого-то могут быть свои представления о цели и содержании христианской жизни. Павел не пытается доказать им собственную правоту. Он также не доказывает им, что они не правы. Он просто говорит, чтобы они доверились его словам, попытались подчинить предложенному им правилу свою жизнь. И если они будут также двигаться к намеченной цели, то по ходу работы они поймут истину его слов. Сам Бог откроет им их смысл.
Этот призыв обращён и к нам. Ведь в каждом из нас живёт собственное представление о том, что такое христианская жизнь. Мы все по-своему думаем о Боге, о том, как Он взаимодействует с человеком, как устраивает нашу судьбу и что конкретно должны в ответ делать мы. Разномыслие между верующими — это в каком-то смысле норма. Но это не должно быть поводом для того, чтобы стоять на месте и ничего не делать. Церковь предлагает нам общее направление нашего движения. Всякий должен верить во Христа как в Бога и Спасителя, всякий должен принимать участие в жизни церковной общины с её богослужениями и таинствами, всякий должен на практике исполнять Евангелие. И по мере нашей работы Господь будет открывать нам смысл происходящего. Главное — не останавливаться и продолжать свой путь. Тогда разница во взглядах с нашими собратьями будет беспокоить нас всё меньше и меньше. Мы увидим, насколько это несущественно для нашего спасения. Вместо этого нас всё больше будет интересовать то, как мы можем лучше познать волю Божию и послужить ради Христа своим ближним.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Псалом 137. Богослужебные чтения
Поделиться
Может ли чувство благодарности быть не преходящей эмоцией, а... образом жизни? Давайте послушаем 137-й псалом, который читается сегодня в храмах за богослужением, и постараемся ответить на этот вопрос.
Псалом 137.
Давида.
1 Славлю Тебя всем сердцем моим, пред богами пою Тебе, что Ты услышал все слова уст моих.
2 Поклоняюсь пред святым храмом Твоим и славлю имя Твоё за милость Твою и за истину Твою, ибо Ты возвеличил слово Твоё превыше всякого имени Твоего.
3 В день, когда я воззвал, Ты услышал меня, вселил в душу мою бодрость.
4 Прославят Тебя, Господи, все цари земные, когда услышат слова уст Твоих
5 и воспоют пути Господни, ибо велика слава Господня.
6 Высок Господь: и смиренного видит, и гордого узнает издали.
7 Если я пойду посреди напастей, Ты оживишь меня, прострёшь на ярость врагов моих руку Твою, и спасёт меня десница Твоя.
8 Господь совершит за меня! Милость Твоя, Господи, вовек: дело рук Твоих не оставляй.
Прозвучавший сейчас псалом — сплошной непрекращающийся поток слов благодарения и восхваления, обращённый к Богу. С первого взгляда может показаться, что у Давида что-то произошло необычное, явное посещение милости Божией, — и вот он преисполнился слов признательности и излил их в виде псалма.
Но если посмотреть на этот псалом среди других псалмов, нетрудно заметить определённый ритм самого повествования: это всё же не «всплеск» эмоций, а определённый жанр — причём я бы дерзнул сказать, жанр не речи, но самой жизни.
Святитель Феофан Затворник, известный епископ-подвижник и духовный писатель 19-го века, в одном из своих писем говорит, что «всякое возношение ума и сердца к Богу есть молитва». Через такое возношение ума и сердца и совершается непрестанная молитва среди дел. Особое внимание святитель уделяет «хождению перед Богом» и «душевной теплоте» — которую можно сравнить с тлением углей в камине или печи. Пока внутри, в сердце есть «теплота» — душа радуется и поёт, к чему бы ни прикоснулась в самой, казалось бы, обыденной обстановке. Это не обязательно выражается в тех или иных словах, обращённых к Богу: молитва может быть самим расположением души, её «разворотом» навстречу Богу. Когда это происходит, то в любой мелочи, любой кажущейся незначимой детали благодарно настроенное сердце видит отражение Божественной милости, живого действия живого Бога — и это снова и снова «подбрасывает дрова» во «внутренний камин» души.
Пока это «горение» продолжается — находятся и слова, и образы, и истории для того, чтобы перед внутренним взором помещать всё новые и новые подтверждения реальности непрекращающегося попечения Творца о конкретном человеке. Но стоит огню погаснуть — тотчас ринутся со всех сторон помыслы маловерия и уныния, безнадёжности и растерянности.
Урок, который нам преподносит царь Давид в 137-м псалме, очевиден: если мы будем заботиться о благодарной «теплоте внутри» — никакие беды и напасти нас уже испугать не смогут!
«Апокалипсис — книга и иконография». Игумен Пантелеимон (Королев)
Поделиться
У нас в студии был настоятель Свято-Троицкого Данилова монастыря в Переславле-Залесском игумен Пантелеимон (Королев).
Разговор шел об опыте чтения Откровения Иоанна Богослова в Троицком соборе Данилова монастыря, на стенах которого изображены сцены из Апокалипсиса и как это помогает погрузиться в смыслы непростого, но удивительного текста.
Этой программой мы продолжаем цикл бесед о книге Откровение Иоанна Богослова, как этот Новозаветный текст, часто именуемый «Апокалипсис», воспринимается, толкуется, а также изображается в храмовой живописи.
Первая беседа с Кириллом Вахом и Вероникой Андросовой была посвящена фрескам Гурия Никитина в Переславле (эфир 21.10.2025)
Вторая беседа с Кириллом Вахом и Вероникой Андросовой была посвящена богословскому аспекту книги «Апокалипсис» (эфир 21.10.2025)
Третья беседа с Кириллом Вахом и Сергеем Кругликовым была посвящена влиянию «Апокалипсиса» на мировую культуру (эфир 22.10.2025)
Ведущий: Алексей Пичугин
Все выпуски программы Светлый вечер
