Поделиться
Листая в телефоне новостную ленту, я вдруг увидела сообщение: «На ближайшие два дня несколько крупных авиакомпаний отменили все рейсы в Сочи из-за нелетной погоды».
Вот это да! А у меня завтра планируется вылет именно в этот город.
Моей авиакомпании в опубликованном списке не было, но я в панике я стала проверять почту: не приходило ли письмо, сообщающее, что мой рейс отменен? Нет, всё тихо. На сайте авиакомпании тоже никаких известий. Встревоженная, я стала собирать сумку в дорогу. Как это так ‒ все отменяют рейсы, а мой самолет все-таки планирует лететь? Не опасно ли это? С другой стороны, руководство авиакомпании наверно знает, что делает, а мне очень нужно попасть в Сочи. Пожалуй, все-таки рискну, полечу!
Второй тревожный звоночек произошел уже в аэропорту. Выстояв огромную очередь на регистрацию, я наконец-то подошла к стойке и протянула паспорт. И тут случился какой-то сбой компьютерной системы, все места в самолете оказались заняты. Пока сотрудники аэропорта разбирались с проблемой, уже объявили посадку на мой рейс, а я всё еще не могла зарегистрироваться! В голове назойливо пульсировала мысль: «наверно это предупреждение, что мне не нужно лететь».
«Глупости, — сказала я себе. — Это всего лишь мои страхи. Всё будет хорошо!».
И едва мне протянули долгожданный посадочный талон, опрометью бросилась на посадку.
Поначалу всё шло хорошо. В Москве стояла прекрасная погода, за окном самолета лучезарно сияло солнце. Однако вскоре едва прозрачная дымка облаков стала наливаться густым серым цветом и, в конце концов, превратилась в непроглядную пелену. Когда самолет пошел на посадку, вокруг не было ничего, кроме вязкого тумана.
Даже в пассажирском кресле ощущалось, как осторожно ведет себя пилот, словно на ощупь пробираясь в этом сером сумраке. Казалось, самолет вот-вот опустится на землю, но тут двигатели заработали во всю мощь, и мы снова взмыли в воздух. И так продолжалось еще несколько раз, пока наконец пилот не обратился к пассажирам по громкой связи:
— Уважаемые пассажиры! Из-за очень плохой видимости мы не можем осуществить посадку. Топлива у нас примерно на два часа. Мы будем продолжать попытки, но, если в течение этого времени погода не улучшится, нам придется лететь на запасной аэродром в Минеральные воды.
По самолету пронесся общий вздох. Мне же стало по-настоящему страшно. Конечно, приземлиться совсем в другом городе — приятного мало и сопряжено со многими хлопотами. Но это еще пол беды. Кто знает, как пройдут эти попытки посадить самолет при нулевой видимости и с ограниченным топливом? Всё окружающее вдруг стало казаться таким ненадежным, таким хрупким.
Что же можно сделать в такой ситуации? Только молиться. На ум сразу пришел Николай Чудотворец, известный как покровитель путешествующих. И я обратилась к нему, взывая о помощи так сильно, как наверно не просила никогда в жизни.
Самое интересное то, что, обращаясь к Николаю, я не испытывала ни малейшего сомнения: он поможет. Поможет именно потому, что сейчас моя молитва — настоящая. Не просто машинальный повтор заученных слов без осознания их смысла, а искренний, очень-очень горячий разговор с Богом и Его святым угодником. «Просите, и дано будет вам», — говорил Христос. Если моя молитва сейчас — не просьба, то, значит, я не умею просить.
Последующая за моей молитвой попытка посадить самолет оказалась успешной. Едва шасси коснулись взлетной полосы, в салоне самолета раздались такие рукоплескания, которых на своем веку не слышал ни один концертный зал.
Моя поездка в Сочи прошла очень хорошо. Все тревожные события, которые я трактовала как предостережение от этой поездки, оказались просто событиями. Но кто знает? Возможно, эта цепочка обстоятельств нужна была именно для того, чтобы я соприкоснулась с опытом настоящей, сердечной молитвы? Той самой молитвы, которая не может быть неуслышанной. Той самой молитвы, которая наполняет душу восторгом от близости Господа и Его мгновенной помощи, когда всё твое существо устремлено к Нему.
Как сохранить это ощущение? Не потерять его в повседневной рутине и ложном чувстве безопасности? Наверно, только воспоминанием о таких происшествиях и уверенности, что Господь никогда нас не оставит. Ни на земле, ни на небе.
Автор: Татьяна Любомирская
Все выпуски программы Частное мнение
«Вера и дело». Елена Николаева
Поделиться
У нас в гостях была член Общественной палаты Москвы, президент Национального агентства малоэтажного и комплексного строительства Елена Николаева.
Мы говорили с нашей гостьей о ее пути к вере, о важности реализации и развития данных Богом талантов, а также о том, как она ощущает поддержку Бога в сложных делах и обстоятельствах.
Ведущая программы: кандидат экономических наук Мария Сушенцова
Сказ о том, как Владимир Даль словарь составлял
Поделиться
Многие знают имя Владимира Ивановича Даля как составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», а некоторые имеют эту книгу в своей библиотеке... Я же хочу рассказать пару историй о том, как Владимир Иванович свой словарь создавал. Начну с того, что Даль по первому образованию — морской офицер, мичман. Прослужив 6 лет на корабле, он решил сменить род деятельности и... — выучился на медика. Став хирургом, Владимир Даль участвовал в русско-турецкой войне 1828-29 годов в качестве полевого врача. И если мы с помощью фантазии перенесёмся в то время и в место его службы, то увидим удивительную картину: возле госпитального шатра стоит верблюд, навьюченный мешками. А в мешках — исписанные Владимиром Далем листки. Здесь, в этих свитках — настоящее сокровище: слова, пословицы, сказки и прибаутки, собранные военным врачом в беседах с простыми служаками. Очарованный с юности красотой и меткостью русской речи, общаясь с матросами и солдатами, Владимир Даль записывал забавные сюжеты и не знакомые ему русские слова. В пору врачебной службы его записи составляли уже немалый объем. Поэтому начальство и выделило ему для перевозки верблюда. Правда, Даль чуть не потерял все свои богатства, когда верблюд внезапно попал в плен к туркам. Но обошлось — казаки отбили. Так вот получилось, что гордый корабль пустыни возил на своём горбу бесценное русское слово.
В течение жизни Даль записывал не только слова, но и сказочные сюжеты. В итоге его увлечения появилась книга сказок. Будучи в Петербурге, с экземпляром этого издания Даль направился прямиком... Ну конечно, к Пушкину! Там, у поэта дома они и познакомились. Пушкин сказки похвалил. Но более всего восхитился он далевским собранием русских слов. Особенно понравилось Пушкину слово «выползина» — сброшенная змеиная шкурка. Так Александр Сергеевич впоследствии и стал в шутку называть свой сюртук. Именно Пушкин уговорил Даля составить словарь. Благодаря этой встрече мы можем держать в руках словарь Даля, погружаться в стихию живой русской речи того времени и пополнять свой лексикон интересными словами. Например, узнать, что такое «белендрясы» и «вавакать, «мимозыря» и «жиразоль».
Приятного чтения, друзья!
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Григорий Суров
Поделиться
В конце XIX-го — начале ХХ века врачи-офтальмологи, специалисты по глазным болезням, были в России на вес золота. Один из представителей этой редкой в то время специализации — Григорий Иванович Суров, окулист из Симбирской губернии — посвятил жизнь тому, чтобы сделать офтальмологию доступной для всех.
Уже в старших классах гимназии Григорий решил стать врачом. В 1881-м он успешно сдал вступительные экзамены на медицинский факультет Казанского университета. Первым местом работы Сурова была уездная больница в городе Спасске Казанской губернии. Там Григорий Иванович впервые обратил внимание, как широко распространены среди крестьян глазные болезни. У каждого второго пациента наблюдалась трахома — инфекционное заболевание, которое передаётся через предметы гигиены — например, полотенца, а распространителями являются мухи. Свои наблюдения и неутешительные выводы Суров записывал в дневник: «Эти болезни у нас в России распространены вследствие бедности, невежества, и малодоступной медицинской помощи». Офтальмологи, как уже говорилось, были в те годы большой редкостью. Поэтому Григорий Иванович решил специализироваться именно в этой области. За несколько лет работы в Спасской больнице он получил богатый практический опыт. Затем некоторое время Суров служил военным врачом. И опять же, занимался на этой должности преимущественно офтальмологией. В 1902-м он поступил в Петербургскую Военную Медицинскую академию — «для усовершенствования в медицинских науках по глазным болезням». Там с успехом защитил докторскую диссертацию.
А в 1906-м году Григорий Иванович вновь приехал в город Симбирск. Его назначили заведующим военного лазарета. Офтальмологического отделения в нём не было. И Суров его открыл. Сразу же к «глазному доктору» потянулся народ. «Главный контингент из страдающих болезнями глаз — крестьянство и необеспеченный рабочий люд», — отмечал Суров. С таких пациентов денег за лечение доктор не брал. Наоборот, помогал из собственного кармана — на лекарства, на изготовление очков. Вскоре Григорию Ивановичу удалось убедить местные власти выделить средства на глазной стационар в 50 коек. В 1911-м году стараниями Сурова в Симбирске открылась школа-приют для слепых детей.
А через несколько лет Россия стала Советской. Григорий Иванович не уехал за рубеж. Остался служить своей стране. В те годы о деятельном докторе нередко упоминали в прессе. Вот, например, как в 1923-м описывала его работу симбирская газета «Красный путь»: «Летом в разных районах губернии можно было увидеть фургон, в котором ехал доктор Суров. Он ездил обследовать сельское население. Оказывая помощь, он переезжал из села в село». После таких поездок и работы в госпитале, Суров принимал пациентов ещё и на дому, по вечерам. Симбирский учитель Алексей Ястребов в своих воспоминаниях писал: «Проходя по Беляевскому переулку, я вижу дом. И знаю: вечером у этого дома будет толпиться народ, потому что здесь живет замечательный врач, друг народа Григорий Иванович Суров».
Простой народ искренне любил своего доктора. Когда в 1920-м году большевики осудили Сурова и приговорили к году тюрьмы за то, что он взял на работу в госпиталь бывшего белогвардейского офицера — нищего больного старика, горожане встали на его защиту. Испугавшись волнений, власти восстановили доктора в правах. Впоследствии Григорий Иванович получил высокое государственное признание: в 1943-м году ему было присвоено звание Заслуженного врача РСФСР, а в победном 1945-м — орден Трудового Красного Знамени. Но не ради наград трудился доктор Суров. Однажды в своём дневнике он написал: «Я смотрю в мир глазами тысяч людей, которым помог избавиться от страданий».
Все выпуски программы Жизнь как служение
