«Жены-мироносицы». Свящ. Роман Федотов

У нас в гостях был клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный источник» в Царицыно священник Роман Федотов.

Разговор шел о памяти Жен-мироносиц, а также о роли и служении женщин в Церкви и мирской жизни.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А.Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте!

Это «Светлый вечер» на Светлом радио.

Я, Алексей Пичугин, приветствую вас!

С удовольствием представляю гостя. Ближайший час, эту часть «Светлого вечера», здесь, в нашей студии, вместе с вами и вместе с нами, священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно.

Здравствуйте!

О.Роман:

— Добрый вечер, дорогой Алексий! Добрый вечер, дорогие радиослушатели!

А.Пичугин:

— Мы с Вами сегодня будем говорить о женщинах. Повод простой — мы в эфире, как раз, тогда, когда Церковь вспоминает жён-мироносиц. Мы о них знаем не много, но, всё-таки, что-то знаем.

Вообще, тема женщин в Евангелии — это... мы не часто говорим о женщинах. У нас есть пример Богородицы. Но, помимо Богородицы, мы в Евангелии находим очень разные описания женского служения, участия женщин в земной жизни Спасителя. И, вот — замечательный повод нам об этом поговорить — и об этом тоже.

Что же мы о них знаем — о жёнах-мироносицах? Ведь, они... если, так, задуматься... очень важное место занимают в Евангельском повествовании.

О.Роман:

— Ну, конечно, мы знаем и о Марии Магдалине, из которой Господь изгнал семь бесов, мы знаем и об Иоанне, жене Хузы, которая, между прочим — об этом не всегда говорят — во дворце Ирода сохранила и сберегла голову Иоанна Пророка Предтечи. И потом, благодаря именно её стараниям, эта святыня была явлена. И знаем и о сёстрах Лазаря, который стал потом епископом, и они помогали уже своему брату. И о многих, многих других.

Но, на самом деле, действительно, и в Священном Писании, и в каких-то исторических источниках мало что встречается, именно, о жёнах-мироносицах. Больше — Священное Предание... из уст в уста... из поколения в поколение... передаёт об этом.

Но самое, наверное, главное, о чём мы знаем — об их бесконечной неудержимой любови ко Господу. Той любви, которая помогла им, даже в самые критические моменты, когда включался уже мужской рассудок, разум, когда нужно было бы просто убегать от преследователей Христа, а не оставаться с Ним на Голгофе... тогда всё было так спешно, ужасно... потому, что суббота — это великий день для иудеев, и этот день наступал в пятницу, и, поэтому, нужно было быстро снять со Креста Тело Спасителя... и даже, как говорят некоторые отцы, не успели омыть Тело по иудейским обычаям, и, поэтому, жёны — первые, кто идёт на гроб с ароматами, с сосудами, для того, чтобы завершить положенное. И они, действительно, возвещают ученикам о Воскресении Христовом.

Они даже не просто идут, они «течаху» — вот, так... как бы, плывя на крыльях любви к Создателю, к Иисусу Христу — ничего не гнушаясь, ничего не боясь. И, конечно, не случайно целая неделя после Пасхи — третья неделя — посвящена этим святым угодницам Божиим.

Вообще, дорогой Алексей, я всегда вспоминаю, говоря о женщинах, слова Священного Писания, когда Господь говорит, что: «Нехорошо быть человеку одному. Сотворим ему помощницу». Поэтому, что бы мы делали без этих помощниц? Нам, действительно, абсолютно нехорошо, ненормально. Это, конечно, особый монашеский подвиг, это правда. Иногда мы говорим даже с монахами... я говорю: «Слушай, как тебе хорошо... там... дорогой отец! Ты придёшь в свою келью после Богослужения, закроешься... там... откроешь Псалтирь, спокойненько почитаешь... тебе, там, не нужно никого забирать с курсов, там... не надо бежать в ветеринарную лечебницу делать собаке капельницу... не нужно в магазин... с полными сумками... ну, вот, такой крест супружеской жизни!» А он говорит: «Слушай, а как тебе хорошо! Вот, когда тяжело, когда плохо, ты придёшь домой с матушкой — и поговоришь, расскажешь ей о каких-то своих проблемах, о том, что у тебя наболело... а я... иногда бывает, вот... лишён такого утешения».

Поэтому, конечно, жёны-мироносицы... да... мы без них никак не можем.

А.Пичугин:

— Я вспоминаю... я недавно смотрел одну передачу, одно интервью на видеоплатформе. Там выступал священник — известный священник московский — он рассказывал историю, как он как-то, с группой своих товарищей... они поехали на Афон, встретились там с каким-то очень почитаемым священником. И у них у всех были вопросы.

Вот, кто-то из их компании спрашивает у него: «А, вот, что, скажите, отец... что самое важное? Вот, наверное, это же — вот, это, вот... обращение к Богу... и, вот, это... потом, Церковь — вот, так... Церковь — вот, так...» Он на него смотрит, и говорит: «Твоя жена». Тишина.

Он по-другому формулирует вопрос... он, прям, хотел, видимо, услышать ответ на этот вопрос так, как он сам себе его выстроил. То есть, вот... то, что Церковь... Церковь... молитва... пост... и так далее... а потом уже, там, семья или ещё что-то. Он его несколько раз сформулировал очень по-разному, подводя этого священника к тому, что он должен ответить, что «конечно же, вот, это». И тот каждый раз ему отвечал: «Твоя жена».

Мне кажется, в этом есть очень глубокий смысл...

О.Роман:

— Ну, конечно. Даже... что должен делать муж, прежде всего? Он должен любить свою жену, как любит Христос Церковь. И даже, вот... на самом деле, там дословный перевод, что... жена «сосуд немощной», в Священном Писании, да? А там — «сосуд, сделанный из тонкого стекла». А, чем раньше было тоньше стекло, тем оно, вообще, дороже ценилось.

А.Пичугин:

— Да, дороже, конечно...

О.Роман:

— Да. Потому, что... ну... вообще... сосуды стеклянные — это было, вообще, сокровище, они стоили безумных денег.

А, соответственно, если сосуд этот, не дай Бог, разобьётся... или хрустальный какой сосуд... там, вообще, и осколков не соберёшь... это такая трагедия!

Ну, вот, поэтому... я даже своего духовника вспоминаю, схиархимандрита Гурия, Новоспасского монастыря, и он всегда говорил: «Ты береги свою жену! Вот, ты приходишь усталый, да, из храма... может, тебя и дети не видят... а она — в четырёх стенах сидит. Она с ними и гуляет, и кормит, и болеют они, и родит она их, и питает млеком, и сама... действительно... усталость её великая. Даже, вот, простой такой, иногда, женской радости — чтобы просто выйти в магазин, что-то себе купить сходить, или просто выпить чашечку кофе — не всегда такое бывает...»

И мы, конечно, со своими претензиями: «А где мой ужин? Почему в доме не убрано? Почему дети плачут?» — но ты сам, в общем-то, постарайся что-то тоже отдать, да? Ты вникни в ситуацию, разберись, посмотри...

А.Пичугин:

— Мы, в своё время, все узнали, что нет во Христе ни эллина, ни иудея, ни мужеского пола, ни женского... но, при этом, мы, зачастую, об этом забываем.

Я помню, что на заре своего церковного становления, я часто слышал в храмах... и меня и тогда-то, в общем, смущали эти разговоры, а сейчас я понимаю, что это, действительно... хорошо, что это прошло... когда очень часто говорили: «Женщина в храме молчит! Женщина — сосуд греха! Женщина — то, сё, пятое, десятое!»

Меня это смущало, потому, что, действительно, во Христе нет ни мужеского полу, ни женского, и есть какое-то... понятно, что мы выделяем жён-мироносиц... и часто говорим и считаем, что Евангелие — это... такая... очень мужская история. Хотя, на самом деле... кому явился Спаситель Воскресший первым?

О.Роман:

— Да! Потому, что Он хотел, чтобы, со скоростью света, эта новость разнеслась по всей земле! Поэтому, конечно... мне кажется... это дело надо было, действительно, безусловно, доверить женщинам — потому, что они это сделали очень быстро! И — делают.

Конечно, все мы любим говорить! Ну, нет, в хорошем смысле этого слова! На самом деле, знаете, Алексей, устаёшь, бывает, на исповеди... приходят наши женщины, и говорят: «Батюшка, Вы так устали... Вам надо отдохнуть...» — ну, как скажешь: «Женщина в храме — молчи!»? Это ж такие замечательные слова, от которых у батюшки иногда, бывает, действительно, крылья просто вырастают!

Поэтому, я, конечно, с этим не согласен. Иногда бывает нам нужно промолчать, священникам, чтобы что-нибудь, там, лишнего не сказать, чтоб человека в искушение не ввести! А просто предложить, сказать: «Давайте, пойдёмте с Вами вместе помолимся! Давайте, я сейчас в алтарь зайду, и помолюсь, и, может быть, тогда мы что-то... какое-то найдём общее решение».

Поэтому... конечно... это — знак доверия Бога к чистейшим сосудам, к женщинам.

А.Пичугин:

— Ну, и, потом, наверное, нельзя забывать, что человек, когда приходит в церковь, вряд ли, он, первым делом, встречается с мужчиной там. Для многих, проводником в церковный, христианский мир, стали совершенно простые люди.

Человек приходит — с кем он... с человеком за свечным ящиком разговаривает. Все свои вопросы, которые у него назревают, он задаёт, в первую очередь — чаще всего — женщине, которая там сидит. И ответы могут быть разными совершенно — хорошими, правильными, выверенными, с точки зрения церковного права, канонов... могут быть совсем не выверенными... могут быть какими-то мифологическими — так часто бывает. Но... это, ведь, очень важно — как тебя приняли, как тебя встретили... и тоже по-разному бывает. Но встречает тебя в церкви всегда женщина.

О.Роман:

— Ну, конечно, да... вот... как «Дежурная часть», как те врата, через которые человек входит в какое-то подразделение правоохранительных органов, так, вот, например, и свечной ящик — это тоже то первое место, куда человек обращается. И, иногда, бывают, конечно, казусные случаи!

Я, однажды, прихожу... вот... уходит женщина, и свечница наша... это давно уже было... потирая руками, говорит: «Батюшка, ну, я ей сказала: разводись! Я со своим-то дураком развелась, и ты тоже давай!» — да что ж ты будешь делать! Уже поздно было бежать — человек ушёл.

А иногда, бывает, устанет священник... да... он послужил Литургию, послужил молебен, послужил панихиду... он съездил на кладбище — отпел кого-то... и он хочет чуть-чуть отдохнуть — просто, выпить чашечку чая. И бывают замечательные женщины за ящиком — скажут добрые слова человеку. Они и утешат, и объяснят, в трудной ситуации скажут: «Нет, вот, это... вопрос можно обсудить с батюшкой...» — ну, что бы мы без них делали? Это, просто, действительно, общность.

Как говорит Святейший Патриарх, нет ненужного служения. Мы — как единый организм: есть рука, есть нога, а есть — глаза, голова... и всё это... всё — мы вместе! Поэтому... без этого просто тяжело помыслить, вообще, жизнь нашей Церкви.

Один советский учёный... может быть, даже богослов... он, как раз, говорил о том, что в тяжёлые времена сталинских репрессий, вот, эти «белые платочки» не боялись сохранить веру в Бога. Иногда, пряча иконы, иногда, собираясь вместе для того, чтобы как-то отстоять возможность совершать Богослужения... С точки зрения мира, это был безумный поступок, потому, что он обрекал человека часто на какие-то гонения, на страдания. И, вот, благодаря их подвигу, мы сейчас имеем возможность прийти в храм совершить Божественную Литургию... об этом даже невозможно было бы без них помыслить просто!

А.Пичугин:

— Друзья, напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно.

Я... сейчас мы про «белые платочки» ещё поговорим обязательно... я вспоминаю, как как-то к нам приходил... сейчас он Мурманский митрополит владыка Митрофан... наверное, найти можно эту программу в нашем архиве... он рассказывал, как он, относительно недавно став священником, в Мурманской области служил, в поморском селе. А священники там, с завидным постоянством, менялись — их местные жители, суровые поморы, не очень принимали.

И у них была духовная наставница, которая много-много лет отправляла необходимые требы, в которых они нуждались. А священники, которые туда приезжали... ну... к ним как-то не очень ходили, и они, естественно, не уживались с этой женщиной. А его — владыка Митрофан рассказывал — она как-то приняла, и передала ему свои полномочия... как бы... и, вот, после этого, его и народ принял.

А женщина эта поневоле стала исполнять какие-то некоторые обязанности священника, поскольку последнего... уже в её бытность, правда... священника арестовали в конце 30-х годов, в большой террор, и он ей тогда передал какие-то книжечки, помяннички... что-то она сама взяла... и, вот, что она могла — панихидки какие-то справлять... возможно, даже крестила кого-то... ещё, ещё, ещё... она совершала. И, в советские годы, для большинства людей этого было достаточно.

И таких примеров — много. Это, вот, владыка Митрофан рассказывал. Но я похожих примеров слышал много в разных областях, в разных епархиях — что в далёких деревнях были такие... не просто какие-то бабки, которые, там, колдовали... а это, именно, церковные женщины, которые просто почему-то, в какой-то момент, стали делать то, что обычно может делать священник.

О.Роман:

— Знаете, дорогой Алексей, меня тоже поразила одна история.

Совсем недавно отмечали День Победы. И, вот, одна женщина... она была беременна, была на поезде, следовала в эвакуацию, и с нею находились трое её детишек.

Ну, поскольку начались какие-то кровотечения, её высадили с этого поезда — просто бросили, по сути дела, где-то на полустанке. А там было, такое, болотце с холодной водой. Потом, как выяснилось, благодаря именно холодной воде, это кровотечение остановилось.

Ну, её дети, соответственно: «А где мама?» Посмотрели по сторонам — нету. Тоже выпрыгнули, и встретились с ней. Ну, и, конечно, по сути, семья обрекла себя на гибель. Потому, что это была уже осень поздняя.

И, по милости Божией, там оказался, как раз, уничтоженный штаб немецких войск, и там остались какие-то консервы, другая провизия, печечки специальные полевые...

И, вот, они выжили. Пережили всю зиму. А самое главное — что мама...

А.Пичугин:

— Прям, в этом блиндаже...

О.Роман:

— ... да... в этом блиндаже... и они даже не показывались, не высовывались... по большому счёту, нельзя даже было зажечь открытого огня, потому, что это бы всё сразу увидели и накрыли бы эту позицию — свои, чужие... там не разбирались в стихии этой войны.

Но она, каждый Божий день, читала акафист Страстям Христовым — я это запомнил. Эту книжечку, уже её дочка, которая сейчас уже бабушка, ей много лет, её зовут Тамара, она мне передала.

И, когда наши партизаны, уже весной, пришли на позиции, и увидели, что тут вот одна немощная женщина, с тремя своими детьми... и, вот... самую маленькую она, вообще, поначалу... просто отваривали белые грибы, и она, как-то, через ткань процеживала, и кормила... ну, вот, невозможно по-человечески это понять — как они выжили.

Вот, что значит — молитва... вот, эта, вот, сила веры... вот, эта, вот, борьба матери за своих детей... наверное, никакой мужчина бы этого не выдержал, просто бы раскис от такой безнадёги.

Вот... это... меня тоже очень поразил, вот, этот, вот, рассказ.

А.Пичугин:

— Мы, когда говорим про «белые платочки», мы... вот, Вы говорите... недавно, действительно, был День Победы... ведь, «белые платочки» — они тоже не из неоткуда появлялись. Это — огромное количество овдовевших женщин, которые так и не вышли замуж. И, для них, какой-то, такой, единственной отрадой в жизни становилась Церковь.

Многие из них, я думаю, что были, ещё недавно, комсомолками, о вере особо и не помышляли, или были крещены в детстве, или помнили просто что-то от бабушек... но они тянулись туда... ну, и колхозницы были, в основном... работавшие в колхозах... если речь идёт о провинциальных храмах деревенских — это же, в основном, как раз, вот, эти одинокие женщины, сильные очень.

Я хорошо помню, как в храме, куда я начинал когда-то ходить, была такая Александра. Я уже запамятовал, сколько ей было лет, но она казалась всегда очень-очень пожилой. Ну... старушечка ходит... такая... пожилая старушечка.

Как-то раз... ей лет очень много было уже... я наблюдал, во время сенокоса, как она ловко вилами подцепляет целые... такие... огромные охапки сена, и складывает умело их в стожки...

То есть, она... не знаю уж, ходила ли она в советские года куда или нет, но она всей душой пришла в Церковь в конце жизни. Ну, как в конце... это ещё достаточно много лет ей было отмерено. И в последние годы, когда я её наблюдал, незадолго до её ухода, ей очень было тяжело ходить. Она уже от своего дома... всё — в одном селе... до храма дойти не могла.

Но... в начале Великого поста... известно, что, когда начинают канон Андрея Критского, на каждое «Помилуй мя, Боже» когда-то, по традиции, делали три земных поклона. Есть храмы, где делают один, например. Но, в большинстве храмов, не делают. А она — один земной поклон на каждое «Помилуй мя, Боже», в течение всего канона, делала. Хотя, дойти, например, от дома до храма она уже своими ногами не могла.

Это, вот, такая сила духа! Это — к примеру к Вашему о том, что, действительно — очень сильные женщины.

О.Роман:

— Да. Вот, удивляет... казалось бы... не смотря на какие-то телесные недуги, человек идёт к Богу. Не смотря на страх, не смотря, может, на рекомендации врачей...

У нас, вот, была такая прихожанка замечательная, которая ходила... вот... с этой рамочкой, с помощью которой люди передвигаются. Вот, для того, чтобы дойти из жилых массивов до храма в Царицыно, который у нас находится в парке Царицыно, ей приходилось тратить 4 часа — только в одну сторону. И 4 часа — в другую сторону. Но она так жаждала этой Литургии!

И, зная, например, это, ты сам понимаешь, что ты... вот, не дай Бог, чтобы кого не искусить своим, может быть, нерадением, своей неподготовленностью, если люди идут на такой подвиг для того, чтобы прийти в храм. Как ты должен, как священник, служить! И, поэтому, в этом смысле тоже, пример «белых платочков» — он вдохновляет, в общем-то, и священника.

А.Пичугин:

— Это в центре Москвы... простите, что перебиваю... свежий пример. В центре Москвы встретил — давно уже достаточно это было — мы, с компанией друзей, встретили пожилую женщину. Ей было очень тяжело было идти: она не могла идти вперёд. Она шла назад, спиной. Она ездила с другого конца Москвы в Иоанно-Предтеченский монастырь, в центре, у метро «Китай-город»... и... я не знаю, сколько она тратила на дорогу... у неё была какая-то страшнейшая онкология — рак. Она не могла ни сидеть... ничего... она могла только спиной идти.

И, вот, она настолько не могла себе представить жизни без этого храма, без этого монастыря, что она туда, всё равно, с другого конца города, обязательно ездила, пока хватало сил.

Мы с ней встретились, мы с ней пообщались... мы хотели даже ей такси вызвать, но она говорит: «Я не могу даже сесть... вот, физически не могу сесть...»

Да, вот... тоже... вот, такой пример.

О.Роман:

— У нас сегодня, прям, истории о женщинах сильной веры!

И, вот, Вы мне напомнили об онкологии... У нас замечательная требная сестра в детской больнице, где я ещё имею дополнительное послушание... она сейчас называется «Центр здоровья детей и подростков»... Людмила.

Она... вообще, специфика служения в детской больнице заключается в том, что, даже, вот, если ты будешь просто служить Литургию, мало кто придёт. Особенно, из женщин, лежащих с детишками своими. Несмотря на то, что есть объявления. И, вот, нужно «раскачать» ситуацию.

Для этого нужны требные сёстры. Они, накануне вечером, начинают обходить палаты. Заходят в одну палату... у нас специфика больницы в том, что очень много из регионов людей приезжает, и, в каких-то закрытых городах, не всегда бывают даже иногда и храмы... и, вот, нужно рассказать, что здесь, вот, батюшка будет утром служить, будет Божественная Литургия, можно прийти исповедаться и Причаститься... для чего всё это нужно сделать... а как подготовиться... И, вот, на плечах этих, немощных, хрупких, такой тяжёлый, тяжёлый труд требной сестры.

И, вот, она болела тяжело онкологией, очень тяжело. Была одна операция, другая операция... В течение 20 лет, она каждую пятницу, каждую субботу ходила по больнице.

И ты, вот, уже вечером совершаешь службу — в четверг, или в пятницу, вечером... Всенощное бдение — и она говорит: «Батюшка, а теперь надо идти по палатам!» И, так, смотришь... а она говорит: «У нас там всего сегодня 30 человек». И ты понимаешь: «Господи... это же ещё часа на два!» И мы, с ней вместе, всегда поздно уходили из больницы.

Конечно, сейчас, когда её не стало, я немножко расслабился, и очень сожалею... И... вот, надо отдать должное... она мне всегда говорила об одном и том же. Что, однажды, её сын пришёл к священнику в молодом своём возрасте... а этот сын, надо отдать ему должное, очень талантливый математик — он сейчас профессор математики, преподаёт во многих ВУЗах... что-то произошло, и он перестал ходить в храм. И она... вот, эти, наверное, лет пятнадцать, пока мы с ней общались, говорила: «Батюшка, помолитесь за моего сына! Я так хочу, чтобы он пришёл в храм!»

И, что бы вы думали? Когда она отошла ко Господу, на её похороны пришёл сын, её сын. Я первый раз его увидел. Он говорит: «Мама очень хотела, чтобы я вернулся в храм». Он исповедовался, он Причастился, он присутствовал на отпевании своей мамы... и... это к тому, что, вообще... как сильна... вот... молитва матери.

А.Пичугин:

— А потом, впоследствии, он — ходил...?

О.Роман:

— Я не знаю. Но... человек с очень напряжённой работой... он — то в Санкт-Петербурге, то в Москве... и мы, как-то, так, перестали с ним общаться. Мне кажется, да. Я думаю, он не оставит Христа. По молитве своей мамы, которая так его любила, так за него молилась.

Казалось бы... ну, вот, чего ты молишься-то? Пятнадцать лет прошло... двадцать лет прошло... ну, что ты молишься? А, когда она отошла, Господь так устроил — то, о чём она просила.

А.Пичугин:

— Друзья, напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня — священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно.

Я — Алексей Пичугин.

Мы вернёмся к нашей программе, буквально, через минуту.

А.Пичугин:

— Возвращаемся в студию Светлого радио!

Напомню, друзья, что в гостях у нас сегодня священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно.

Я — Алексей Пичугин.

И, в неделю Жён-мироносиц, мы говорим о женском подвиге, о женском служении, о женщине... да не просто в Церкви, а в нашей жизни. Потому, что... ну... всё, так или иначе, через женщину входит в мир.

Вот, мы говорили, что для многих Церковь начинается с порога, где встречает женщина, которая служит в свечной лавке.

Жены-мироносицы... вот, возвращаясь к нашему изначальному посылу... в Евангелии. Мы всё время что-то читаем, у всех евангелистов... там даже количество разнится... мы про них ничего не знаем. Но мы же, в общем, и про Богородицу тоже ничего не знали долгое время. Традиция почитания Богородицы в Церкви сложилась не сразу. И даже не в первое столетие. И не в первые два столетия. Но, тем не менее, мы настолько впустили Её в свою жизнь... может быть, и к женам-мироносицам тоже... не знаю... со временем... не со временем... но... если мы задумаемся, тоже, вот, как-то так это будет проецироваться.

О.Роман:

— Ну, конечно... сам тот факт, что в любом регионе нашего отечества есть храм, посвящённый Божией Матери... потому, что Она — наша ходатаица, наша заступница. Я всегда с умилением вспоминаю мои путешествия на Афон, когда мне приходилось брать с собой двоих детей, несовершеннолеток, мальчишек. И, когда мы приехали на Афон... я часто люблю эту историю рассказывать, может быть, кто-то уже её и слышал... я обнаружил, что мне просто не хватает денег на обратную дорогу. Я как-то не рассчитал. А нужно было до порта Дафни доехать, нужно было там арендовать катер... просто купить билеты туда... нужно было как-то взять маршрутку, которая... там... в общем — всё, приехали, как это называется.

А такая жара! Такие горы! Дети! Ну... мне тяжело, я так устал! И — выбегает священник, когда я уже всё — вижу этот автобус с паломниками, они мне машут: «Пока, пока, русский! Мы уезжаем!» И он говорит: «Возьми записки, русский! Помолись за своих — я не понимаю, что здесь написано!»

Я беру записки, открываю — и там ровно столько евро, сколько нужно для того, чтобы купить билеты мне и детям, и потом остаётся буквально 6 или 7 евро. Я думаю: «А это что такое?» А этого хватило заправить машину бензином, чтоб доехать уже непосредственно до дома.

А, вообще, когда приезжаешь на Афон, ты понимаешь, что все твои планы просто рушатся! Часто, иногда. Потому, что — что-то ушло, что-то уехало... тебе, вообще, в другой монастырь придётся ехать. И ты с ужасом начинаешь осознавать, что здесь — не твоя воля, не твоя власть. Здесь Игуменья — Божия Матерь, и Она всё здесь устраивает. И от такого состояния тебе становится тепло.

А потом, когда ты приезжаешь в монастырь, когда начинаешь молиться, ходишь на эти Всенощные бдения... видишь... вот, вот она, реальность духовная! Тебе страшно становится, вообще, даже что-либо у Неё попросить. Ты понимаешь, что всё это... если это будет, вот, во благо направлено... непременно исполнится, и будет полезно для тебя. И слёзы просто начинают течь из глаз!

Поэтому, конечно... наверное, такого отношения к женщинам, как в Православии, нету. Мы вспоминаем... там... нет, ну, конечно, есть и Женевьева Парижская, есть и равноапостольная Нина, но... мы тоже бережно храним память о наших замечательных святых, к которым мы обращаемся, наших жён-мироносиц. И Матрону Московскую, и Ксению Петербуржскую, Евдокию Московскую, и многих, многих, многих, многих наших святых жён, с которых, действительно, нужно брать пример.

А.Пичугин:

— Но есть у всех любимые святые, так или иначе — те, к кому ты или чаще обращаешься, или чья жизнь тебя вдохновляет больше всего.

Вот, у меня тоже — это мать Мария Скобцова. Тоже, пожалуйста, пример женского служения. Человек, который прошёл... ну, я не знаю... какую-то совершенно невероятную прожил жизнь. Приближаясь к Церкви, отдаляясь от Церкви, полностью оттуда уходя... чего только стоит то, что мать Мария Скобцова была первой в истории России женщиной-градоначальником в Анапе. Её чуть не повесили после этого, но... опять же... в её жизни было невероятное количество поворотов, и всё, всё равно, на улицу Лурмель в Париж привело, где был этот приют знаменитый. И как они спасали евреев во время Второй Мировой... как она умирала в тифозных бараках... и как она, как говорят, пошла на смерть за другого человека, которого должны были в газовую камеру отправить, но она её спасла. Так рассказывают про неё — так это или не так — но, всё равно, всё её служение, оно, вот... именно, такое... оно... двадцатый век вмещает.

У нас не так много, может быть, примеров святых женщин, о которых бы мы многое знали. Среди новомучеников — да, есть. Есть Парижские мученики, где, как раз, и мать Мария Скобцова. Есть ещё какое-то количество примеров, но... могло, наверное, быть больше, если бы мы немного по-другому относились к женщинам в христианстве.

О.Роман:

— Да. И удивительно, что Господь касается женского сердца, и оно, вот, имеет такой отклик... и, наверное, не такой даже, как в нашей, загрубевший часто, мужской, склонной к анализу, душе.

Вот, Вы сейчас напоминали о наших современницах, и, однажды, мне довелось вместе путешествовать в паломническую поездку в наш Горненский монастырь, который находится в Иерусалиме, и общаться с матерью Георгией, уже ныне покойной игуменьей этого монастыря. И... вместе... в нашей группе присутствовал митрополит Варсанофий, и, вот, он всегда, за чашкой чая, у матушки спрашивал: «Матушка, ну, ты расскажи, расскажи... расскажи, как ты пришла к Богу...» — и она всегда рассказывала эту историю. О том, как её... просто положили в морг. И она чудом просто очнулась, и увидела перед собой... вот, так, вот... Господа.

И я неоднократно слышал такие истории, когда какое-то особое Божественное откровение происходит в жизни человека... в жизни женщины... когда она видит перед собой, вот, прям, Христа Спасителя и радикально меняет свою жизнь. Ну, это, действительно, чудо, когда человек — всё, просто должен умереть, а он — рождается для жизни с Богом.

И, поэтому, таких историй очень-очень много. Не знаю, почему так происходит, что... может быть, женское сердце — оно более расположено к благовестию. Оно, наверное, более нежное, более тонкое...

Вот, даже, бывает, приходишь домой, усталый от своих священнических послушаний, но если тебя, вот, так обнимут, и скажут: «Дорогой, давай поужинаем вместе!» — и всё сразу забывается, все труды и тяготы, вар этого дня. Я просто говорю, как сильно бывает слово женское, как силен бывает взгляд...

Иногда, ты чего-то ждёшь одного... например, что сейчас будут какие-то разборки, даже в семье, по каким-то очень острым вопросам... но, когда против тебя используют это женское оружие любви, какого-то... вот... божественного слова... И матушка может сказать: «Батюшка, ну так же нельзя...» — обнимет тебя, поцелует... и всё... и ты растворяешься просто, и ты забываешь... так сказать, ты уже не волк — ты кроткий ягнёнок, и хочешь, чтоб тебя, так сказать...

Да, что говорить — нам всегда хочется, чтобы нас обняла мама, например... вот, в детстве... чтобы нас добрая учительница простила... чтобы нам, просто, было действительно оказано какое-то... вот... так сказать... ну... помощь. И, конечно, в этом смысле, без жён, без женщин — особенно, любящих — мы никак не можем прожить.

А.Пичугин:

— Вы начинали свой служение не в Москве, а в провинции, и я думаю, что, может быть, Вы и застали ещё, как раз, тех самых женщин, старушек, которые ходили в церковь ещё с... таких... совсем советских времён — те самые «белые платочки», о которых мы говорим.

О.Роман:

— Да, конечно. Бывало так, что, вообще, деревни уже пустовали. И тогда уже... это, может, были... да... 2000-е годы... были, так называемые, «мёртвые» храмы, которые просто приписывались к одному приходу... их было 2-3 храма... и, когда приходил батюшка, сразу бабушки приносили, бывает, иконы... или начинали говорить: «Батюшка, а у нас, вот, здесь, вот, так, вот было...» — или: «Вот, это необходимо...» — и уже священник проникался к ним, понимал, что... это, вот... тот пульс... то сердце церковного организма, которое бьётся. И необходимо было как-то придумать... для того, чтобы транспортную логистику выстроить, чтобы их доставить в храм. И ты понимаешь, что без них уже, в общем-то, ничего нельзя было сделать. Они как всё уже знали!

Они знают, как петь на клиросе. Пусть они даже поют... ну, те, кто служил в деревне, понимают, что это — нормальное пение. Конечно, оно... такое... не красивое многоклиросное, как в городе, но — исполненное трепета и любви, и некоторого постоянства.

Или как украсить правильно икону... вот, что нужно сделать... и попробуй не послушай! Но, конечно, они тебя всегда укрепляли: «Ну, нету здесь народу... мало народу... ну, а мы на что? А мы — поможем, укрепим...» — и всё, ты обо всём забывал всегда.

А, самое главное, как организовать быт — особенно молодого — сельского священника? Это ж очень тяжело! Когда ты приезжаешь из города, ты не знаешь, просто... как козу иногда подоить... как, вообще...

А.Пичугин:

— Вам приходилось?

О.Роман:

— Да, приходилось, да... но оказалось, что эту козу нельзя было доить, потому, что она была какая-то молодая. Но я очень... так... крепко её держал, вместе с одним монахом... пока хозяин был в больнице...

Или, например... когда ты теряешься... начинает гореть деревня — вот, были страшные пожары тогда. И они: «Не бойся! Бери икону „Неопалимая Купина“, и мы с тобой сейчас пойдём...» — вот, как ни в чём ни бывало! Как будто, это происходит... вообще... каждую неделю!

И, самое главное, что мы прошли с этим молебном... хотя, иногда, такие, «интеллигентные» московские дачники говорили: «Ну, что вы здесь за спектакль развели?»... но мы прошли этим кругом и перерезали просто линию пламени. Когда МЧС приехало — им уже делать нечего было! Ветер изменился, деревня спасена.

Вот... вот, просто подсказывали. Не только, как достать воды из колодца, или как разжечь печку, но и как, в трудную минуту... что нужно делать, куда бежать и как спасаться.

А.Пичугин:

— Как у Лескова, знаете... «только русский священник, идучи молебствовать о дожде, берёт с собой зонтик»...

О.Роман:

— Да... да... и... их вера, действительно, всегда настолько крепкая...

Знаете, вот... мы сейчас вспомнили деревню... и... однажды... я тут решил, со своими детишками... я тоже эту историю, мне кажется, рассказывал... пойти по грибы, по ягоды.

Ну, соответственно, я взял с собой телефон... какие ещё проблемы... там и компас, и связь... все дела... но — ни спичек, ни ножа. Трое детей, совсем маленьких... ну, мы немножко заблудились, пошли не в ту сторону.

И, вдруг, откуда-то выползли огромные рыжие муравьи и начали нападать на детей... и мы, в общем-то, вообще дезориентировались. Я потерял дорогу, и не знал, что делать.

Я говорю: «Слушайте, ну, давайте как-то молиться, и что-то...» — как-то, вот, уже потерялся... одного хватает... другого хватает... думаю: всё, приплыли... это ж мы сейчас, вообще, здесь... 80 км в одну сторону... 80 — в другую... телефон — разрядился, самое главное... и у меня — паника. Я, там, начинаю дышать тяжело... какое-то болото организовалось — я перекидывал детей через это болото...

И, вдруг, дочка — маленькая дочка, которой 6 лет, Лиза — она говорит: «Мальчики, мальчики... хватит плакать... давайте, будем молиться! Давайте, с папой, будем святителю Николаю петь тропарь!» — и мы начали петь тропарь... и — дедушка на велосипеде! Лысый... и такой же, как святитель Николай... с бидончиком. Может, он, действительно, ягоды собирал... а, может быть, что-то было другое... и он оказался перед нами.

Я говорю: «Дедушка, а где дорога?» Он: «Ну, вот, туда, туда... правильно идёте!»

И, вот... я просто, вот, думаю... ну, как, вот, в таком возрасте — в шестилетнем — казалось бы, девчёнка, которая, наоборот, должна бы первой заплакать, так говорит: «Нет, хватит ныть!» — и на меня тоже так смотрит... мне самому стыдно стало... понимаете? Помолились — всё, и пошли — туда.

Вот, такое бывает.

А.Пичугин:

— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно.

Сейчас уже, наверное, в тех местах, где Вы служили, и не сыскать тех «белых платочков»!

О.Роман:

— Да. Сейчас мой тесть — священник отец Анатолий — до сих пор служит в этом храме. Храм находится на территории Ивановской области, в селе Филяндино, и, конечно, большую часто прихожан сейчас составляют дачники... Но батюшка, исправно, помня, наверное, назидания тех самых светлых женщин, которые и его поддерживали в трудную минуту, ходит и совершает, несмотря на его уже почтенный возраст — уже к 80-ти — совершает Божественную Литургию регулярно, и молится... и за них за всех, потому, что они окрест этого храма погребены, и, конечно, постоянной памяти о них — заслуживают. Потому, что они много сделали для этого храма.

А.Пичугин:

— Ну, и, вообще, они — отсюда, они здесь жили всю жизнь, и родственники... могилы... всё это из рода в род переходит...

О.Роман:

— Да. Я, знаете, вот... честно говоря, с болью в сердце всегда, вижу сейчас накренившиеся уже крыши домов, отвалившиеся ставни, разбитые окна... понимаю, что здесь жили очень светлые люди, но, к сожалению, время ничего не щадит. Остались какие-то домишки... ухоженные... куда приезжают из городов люди — из Владимира, из Москвы — но, в целом, конечно, на зиму в таких, вот, далёких деревнях уже, наверное, никто не остаётся.

А.Пичугин:

— Филяндино, Ивановская область... сейчас карту посмотрел... я вспоминаю ещё один храм, тоже в Ивановской области, где священник очень много всего делает в селе. А, вот, бабушек тех уже нет. И прихожане его — это, действительно, или московские дачники, или, вот, те самые, оставшиеся... причём, какие-то старушки, да, там остаются... но они уже не дойдут так просто.

И, поэтому... я бываю иногда у него на службах, когда бываю в тех местах... ну, что там?... два, три человека на огромный-огромный собор. А его безумно любят, этого священника... все там... ну, прям, очень любят! Но, вот... уже нету той культуры, традиции... уже, вот, как-то она пресеклась с их уходом.

О.Роман:

— Вы знаете... даже, вот, говоря о городе... и здесь есть добрые традиции.

К нам постоянно ходила одна прихожанка — она была очень высокопоставленным человеком... даже, по-моему, какое-то место в ЦК КПСС занимала. И ходила в Елоховский собор, а потом уже она переехала, и стала ходить, ещё при нашем прежнем настоятеле отце Георгии Брееве, в храм «Живоносный Источник» в Царицыно.

Мне всегда было как-то тяжело переносить запах духов «Москва», которыми она обильно поливала...

А.Пичугин:

— Тех самых?

О.Роман:

— ... да, тех самых.

А.Пичугин:

— А мне нравится!

О.Роман:

— Но я всё был готов ей простить! Потому, что когда у любого священника были именины, она бережно, заботливо, своими руками готовила в духовке запеченую курочку с чесночком, в фольге, рубила целую трёхлитровую банку «Столичного» салата, заправляла её, и, когда батюшка видел вот это вот вкусное кушанье в конце Всенощного бдения накануне его праздника, он просто обнимал её, целовал и говорил: «Мария, как же мы тебя любим! Спасибо тебе огромное!»

Она, действительно, была очень интеллигентным человеком, очень вежливым, учтивым. И, вот, эти традиции, которые она, видимо, перенимала ещё с каких-то прежних советских приходов, они находили отклик. Особенно, в сердцах изголодавшихся священников.

А.Пичугин:

— Мне почему-то, вот, опять... вспомнили Ивановскую область... я вспоминаю, как мне рассказывал один мой хороший друг — дьякон, который служил при архиепископе Амвросии Щурове, многолетнем Ивановском архиерее, что в голодные 90-е годы он приезжал на сельские приходы и привозил с собой продукты.

И, вот, мой друг... он очень хорошо умеет... у владыки Амвросия, такой, необычный достаточно голос был, и он очень хорошо его умеет копировать. И, вот, он воспроизводил этот монолог: «Ну, вот, что ты... вот, привезли мы продуктов! Ну, пускай они... колбаски... — там, ещё чего-то... одного... второго... третьего, — ну, пускай они хоть нормально сами тут поедят, в этой деревне. Когда они ещё это всё смогут купить себе?»

О.Роман:

— Да, владыка, на самом деле, очень огромное внимание уделял посещению приходов... отдалённых приходов... и старался пригласить всех бабушек, которые там были, которые принимали участие — чтоб всех накормить, всех... Вот, на этой, вот, «буханке», этом трясущемся УАЗике, через лесные дебри он пробирался... у него всегда было такое желание — послужить везде. И всегда он первое, к кому шёл — конечно, к этим бабушкам, которые, нарядившись в свои самые лучшие одежды — платья, платочки разноцветные...

А.Пичугин:

— Ну, он сам из их среды вышел!

О.Роман:

— Да, да... он любил, чтобы там были не очень близкие... монахини, которые... кто-то играл, там, на баяне, владыка любил попеть, вот, в этой такой тёплой обстановке.

Надо отдать должное, что даже сам он всегда приглашал... даже, вот, я был молодым священником... да я ещё и не священник был — перед рукоположением... он говорит: «Ну, вот, ты приехал ко мне в дом архиерейский — иди, покушай... тебя сейчас накормят!»

Или, вот, когда крестик священнический он мне одевал: «Вот, Ромочка... сейчас я возьму плоскогубцы, и мы сделаем так, чтобы тебе было удобно...» — и каждое звено, вот, этой цепочечки он, прям, сам, вот, так, вот, налаживал.

Это так всегда было трогательно, умилительно, аж до мурашек — что архиерей тебе одевает крестик, и он тебе его подлаживает... Конечно, это, такие... добрые, светлые моменты...

А.Пичугин:

— Ну, мы, так... начали с церковных бабушек — закончили воспоминаниями... У нас есть несколько программ воспоминаний про архиепископа Амвросия Щурова.

Просто... мне кажется, важно об этом говорить. Может быть, это... в каком-то таком моём представлении и сознании — очень важно говорить про этот период, который близок к нам, но мы на него уже смотрим, как на какое-то музейное собрание. Хотя... он очень живой.

Куда бы мы сейчас ни пришли, мы много увидим пожилых людей в церкви, но, вот, то, о чём говорит отец Роман — это ушедшая натура. Знаете, у Корина есть картина «Русь уходящая»... она, конечно, совершенно про другое время, про другую эпоху... всё другое... но та Русь — уходила, и, вот, эта, вот, Русь «белых платочков», бабушек 70-х... 80-х... последние, наверное, излёт 90-х — начало 2000-х... это уже то, что люди, пришедшие в храм в наше время, сейчас, не увидят, не встретят.

О.Роман:

— Конечно. Я даже, вот, вспоминаю свою собственную бабушку — она у меня была портнихой, работала в ателье около театра Советской армии. Я помню, что постоянно, с благоговением, приходил в это ателье, и видел, как большие прессы утюжат какие-то, уже сшитые, предметы одежды...

И у ней всегда была иконочка святителя Николая. И рядом лежал церковный календарь. И я так любил разглядывать этот патриархийный церковный календарь, где было множество архиереев изображено — в конце, обычно, там. И я смотрел — в какой же он области служит, что это за митрополит такой...

А бабушка мне давала ещё ниточку, и я нанизывал на эту ниточку много-много пуговичек... вот, так, вот... и я сидел и смотрел... и, вот — это же выстрелило воспоминание! Когда я был подростком, открылась Воскресная школа, и сам я, по своему желанию, вспоминая её доброе отношение к вере, к Богу, пошёл, непосредственно, туда учиться. Ну, а потом уже, потихонечку, и к священству дорога была открыта. Но, вот, её благоговение... причём, ни мой папа, ни моя мама не были верующими людьми... но она была таким светочем в нашей семье, и всегда меня поддерживала... всегда крестилась...

И, самое главное... знаете, бывает так, что у подростков какие-то возникают страхи... ты чего-то боишься. То есть, ты боишься, что что-то случится с родителями — с мамой, с папой... у меня было какое-то, может быть, нездоровое состояние — я старался всегда перекладывать какие-то вещи. Я думал, что если, например, эта, вот, вещь будет так лежать, то ничего не произойдёт...

А.Пичугин:

— Никто не споткнётся, не упадёт...

О.Роман:

— ... да... да...

А.Пичугин:

— Это естественно, мне кажется, достаточно...

О.Роман:

— Ну... у меня... да, уже просто, как говорится, ехала кукушка тогда... и даже родители начали замечать — что-то не так. И, вдруг, у меня эта фраза выстрелила — я говорю: «Вы покрестите меня! И всё пройдёт».

И они в 12 лет... бабушка говорит: «Так, всё... крестим вместе сестричку твою, твою маму и тебя!» — и мы, втроём, можно сказать, всей семьёю, крестились. Это было её такое решение.

Когда я уже стал священником, я всегда к ней приезжал, и она меня обнимала, я всегда ей что-то рассказывал — как тяжело, как это непросто... и, надо отдать должное, что она была единственным человеком — ну, конечно, не считая моей супруги, которая поддержала моё решение уехать из Москвы, рукоположиться, стать священником. «Да, — она говорила, — Как же будет тяжело, как же так... что же скажут родители?» — ведь, родители столько денег заплатили, чтобы я в платном ВУЗе учился, чтобы я стал управленцем, и вдруг тут такое — просто шоковое состояние! Все чуть не отреклись от меня! Я им за три часа сказал — чтобы они не успели приехать в здание Ивановской епархии... думаю: «Не успеют от Москвы доехать». А бабушка — поддержала. И, конечно, я за это очень ей благодарен.

А.Пичугин:

— Да, за три часа — точно бы не успели!

О.Роман:

— Не успели... по пробкам, особенно...

А.Пичугин:

— А потом они как отреагировали?

О.Роман:

— Потом — прошли годы. Через 10 лет я их венчал. Ну, они... поняли, что я немножко сумасшедший такой. А сейчас, наоборот, как-то, так, прониклись... спрашивают... регулярно общаемся. Мама постоянно ходит в храм, исповедуется, Причащается. Отец тоже... так... немножко оттаял. Поэтому... вот, так, вот... годы лечат... и, самое главное, молитва.

А.Пичугин:

— Ну, что... вот, так мы сегодня говорили о женщинах.

Начали с жён-мироносиц... но... часто, ведь, всех женщин в храме называют жёнами-мироносицами. Как один священник говорит прихожанам: «Вы все когда-то решили пойти за Христом, значит — все апостолы!» — так же... это, кстати, неважно — мужчина... женщина... все апостолы!

Вот, так же и здесь: жёны-мироносицы в Церкви — такое служение людям. В первую очередь, служение... ну, понятно, что служение Богу... но, вот, это женское служение людям — служение Богу через служение людям — оно как-то особенно, наверное, заметно в Церкви.

Ну, что... будем прощаться и заканчивать нашу программу сегодня!

Спасибо, большое!

Священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыно, был у нас сегодня в гостях.

Благодарим Вас!

Я — Алексей Пичугин.

Прощаемся! До новых встреч! До свидания! Всего доброго!

О.Роман:

— Всем доброго вечера!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «11-е воскресенье по Пятидесятнице, Сретение Владимирской иконы Богородицы». Прот. Федор Бородин
• «Семья, как задумал это Бог». Прот. Андрей Рахновский
• «Любовь и личные границы». Наталия Инина

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов