«Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»

Гость программы — кандидат филологических наук, писатель, доцент Московского государственного института культуры Анастасия Чернова.

Разговор шел о писателе Федоре Михайловиче Достоевском и о том, как в его творчестве отражались реалии его времени.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы с вами поговорим об одном из романов Фёдора Михайловича Достоевского, и этот роман представляет собой вселенную во вселенной. Почему я так говорю? Творчество Фёдора Михайловича Достоевского — это вселенная и пытаться отразить её в одной передаче — совершенно бессмысленное дело, так что, возможно, мы время от времени будем к его фигуре возвращаться. А сегодня мы вглядимся во вселенную романа «Идиот», который начал публиковаться в 1868 году, и этот роман до такой степени знаменит, до такой степени разобран по отдельным словам, выражениям, по элементам его структуры, по персонажам, по поворотам сюжета, что уже сама эта книга и невероятное количество комментариев к ней представляет собой отдельную вселенную в творчестве Фёдора Михайловича Достоевского. Для того чтобы пройти по лабиринтам романа «Идиот» со знанием дела, мы сегодня пригласили к нам в студию Анастасию Евгеньевну Чернову, кандидата филологических наук, доцента Московского государственного университета технологий и управления имени Разумовского. Здравствуйте!

А. Чернова:

— Здравствуйте!

Д. Володихин:

— Ну что ж, давайте попробуем начать не с романа, а с фигуры Достоевского. Очень важный момент: для современного читателя ясно, что это писатель по преимуществу православный, причём элемент веры в его романах и других произведениях чрезвычайно силён, но несколько десятилетий назад на это обращали очень мало внимания, и пришлось доказывать, показывать, на пальцах, может быть, иногда показывать то, что Достоевский и православие — это две вещи, которые нельзя помыслить отдельно друг от друга. Русское православие без Достоевского сильно обеднело бы, Достоевский без православия не состоялся бы. Что вы думаете по этому поводу, Настя, вот когда Достоевский становится православным писателем, и, может быть, раньше, когда он становится православным человеком?

А. Чернова:

— Конечно, православие и Достоевский — это такое единое неразделимое целое. Пожалуй, в случае Достоевского нельзя обозначить момент, когда он стал православным, он родился в верующей семье, и если посмотреть даже на историю рода писателя, то все были верующие, были там и монахи, разные подвижники даже. Но если конкретнее, то уже с детства настольными книгами были Библия, Евангелие, сам Достоевский писал потом, что Евангелие— это то, что читали ему с раннего детства. Кроме того, он знал «Историю государства Российского» Карамзина, всякие исторические сюжеты, обязательно посещали храм дети вместе с родителями по воскресеньям, на большие праздники и также в субботу вечером, ездили в паломничества, ездили в Троице-Сергиеву Лавру, посещали соборы Московского Кремля, по вечерам всей семьей читали молитву, вот ужин в девять вечера, и далее дети шли к иконам и читали вечерние молитвы, а потом уже ложились спать. То есть мы видим, что это детство такое воцерковленного человека, такой традиционной консервативной семьи.

Д. Володихин:

— Ну а потом-то началась озорнина.

А. Чернова:

— Но то, что заложено в детском возрасте, это очень важно, в такой период, когда формируется сердце человека, его душа, его предпочтения. Потом — да, конечно, будет период поиска, отступления, некоего условного отступления, но как, опять же, нельзя сказать, что это отступление от веры, от православия, потому что Достоевского пленил образ Христа, даже конкретнее можно сказать, что Христос всегда был в центре его жизни, но иногда Он как бы отходил немножко в отдаление, а в другие периоды Он становился прямо в самом центре его души. Но в отдалении все равно Он присутствовал, возьмем молодые годы писателя, когда он посещает разные кружки, в том числе кружок Петрашевского...

Д. Володихин:

— Вот напомним, что петрашевцы, они были настроены где-то либерально, где-то революционно даже, и в общем, они были довольно радикальные оппозиционеры в отношении императора Николая I и в целом самодержавной власти в России.

А. Чернова:

— И Достоевский разделяет эти идеи революционные, он даже там говорит, что — да, можно применить силу даже если потребуется, пусть будет проявление революционной силы для того, чтобы освободить крестьян от крепостного права, то есть разные такие идеи обсуждались, готовилось и восстание, планировалось открыть типографию подпольную. Но даже в этот период Достоевский не отказывается от Христа, он общается с Белинским, а круг Белинского — это тоже такое атеистическое общество, атеистический взгляд на мир, и вот известно, что Достоевский спорил с Белинским, и у него был аргумент: а Христос? Вот есть же Христос, Христос — это не просто положительный человек. Белинский был готов так трактовать образ Христа, что — «да, пришел навести справедливость человек, хороший человек, защитник слабых и угнетенных, униженных и оскорбленных, но и смотрите, что получилось, этот человек не смог спасти, до конца изменить мир», но это представление Белинского, а Достоевский — нет, он не мог принять такой образ Христа даже в этот период, и он аргументировал, спорил с Белинским, поэтому тут не скажешь, что в какой-то период Достоевский был неверующим полностью, отказался от православия, но затем, конечно, происходит укрепление, погружение, возвращение.

Д. Володихин:

— Вот давайте мы пару слов скажем о том, что прежде чем наступило укрепление, произошла большая беда: петрашевцы, и в частности, Достоевский, были арестованы, побывали под судом, им грозила смертная казнь, и Достоевский, в общем, очень многим в этот момент рисковал, Николай I их помиловал, но помиловал — это не значит, что совершенно освободил от ответственности, и Фёдор Михайлович отправился на каторгу в Сибирь. По дороге, мне кажется, в Тобольске, ему подарили Евангелие, он его внимательно читал, делал отметки, размышлял над ним, видимо, что ли, начав какое-то новое вторичное воцерковление, и сейчас это Евангелие с отметками Достоевского опубликовано со всеми мельчайшими деталями того, что с этой книгой делал Фёдор Михайлович, где он отчеркнул ногтем, где карандашом, где что-то выделил, в общем, это некий, как многие полагают, ключ к тому, что происходило с его душой по пути на каторгу и на каторге.

А. Чернова:

— Вот это Евангелие, это как просто отдельная наука о Достоевском, действительно, там изучают все малейшие штрихи: а где он подольше держал, какие страницы чаще открывал, что он перечитывал. Получается, что несколько лет, четыре года Достоевский читает только Евангелие. Были запрещены другие книги, он не мог выписывать периодику, газеты смотреть, и, соответственно, он читает Евангелие изо дня в день, и происходит преображение его души, изменение, Слово Божие, оно влияет, оно не оставляет человека прежним. И тут у писателя открывается новое зрение, он видит современный мир, а за ним прослеживает и некую вечную библейскую основу. Оказывается, что жизнь наша безграничная, и все поступки, они неслучайны, не просто так, но они как-то соотносятся с тем или иным евангельским образом. И, конечно, с тех пор Достоевский будет по-новому работать, у него появится вот эта евангельская основа в произведениях.

Д. Володихин:

— Анастасия Евгеньевна, мне хотелось бы вот что у вас спросить, вы одновременно исследователь литературы и действующий писатель. Вот передо мной лежит ваша книга «Достоевский — знаток души человеческой», вышедшая буквально только что, в 2024 году, еще типографской краской пахнет, мне кажется, оформлена очень приятно, с любовью. И вот хотел бы спросить вашего мнения одновременно с двух точек зрения, первая — исследовательская, вторая — писательская. Вот вы говорили только что, что Достоевский — христианин, но сейчас хотелось бы поговорить о том, что Достоевский, помимо того, что христианин как человек, еще и православный писатель. Вот вы, как действующий писатель, автор биографии Достоевского и одновременно как исследователь, скажите, вы чувствуете элементы христианского мировидения в его литературе, и если да, то где, в чем они заключаются?

А. Чернова:

— Ой, это такой прямо большой вопрос, огромный.

Д. Володихин:

— Ну, я прошу не диссертации, а мнения.

А. Чернова:

— Ну, во-первых, чувствую ли я при прочтении эту христианскую основу православия — конечно, конечно чувствую, это невозможно не почувствовать. Иногда мы как-то упрощенно понимаем православие в литературе: вот герой ставит свечи, вот он ходит в храм, значит, это православное произведение, но это совсем не обязательно, православие, оно проявляется в самом духе. И я помню, Достоевского я начала читать еще в детстве, когда мне было лет двенадцать, «Преступление и наказание», и как ребенок я, конечно, не все поняла, я пропускала какие-то эпизоды, но я почувствовала то отношение автора к героям — он в человеке, даже в падшем, греховном человеке все равно видит образ Божий, то, что потом может воскреснуть, измениться, и далеко не у каждого писателя такое отношение к своим героям и вообще к ближнему, к человеку. Поэтому, когда читаешь Достоевского, с одной стороны, он описывает страшные реалии, страшные бездны, он задает самые неудобные и сложные вопросы, но за всем этим стоит свет, и ты этот свет чувствуешь, не мрак. Я не понимаю, очень удивляюсь, когда говорят: «Достоевский — мрачный писатель, как его тяжело читать» — как он может быть мрачным, если ты постоянно ощущаешь вот этот свет, когда — да, судьбы страшные, падение может быть у человека, но никто не отрицал, что грешник может измениться, что есть милосердие Божие, в подтексте ты всегда это ощущаешь. Но это такой вот первый уровень, пожалуй, в чём православие писателя, аксиологически говоря, научно, духовный уровень, ощущение, что присутствует всегда образ Божий в героях, возможность их изменения, воскресения, преображения.

Д. Володихин:

— Но, я так понимаю, это не всё.

А. Чернова:

— Конечно, да. А второй уровень, еще и можно посмотреть на прямые отсылки к Евангелию, к Библии, сами герои могут читать Евангелие, если вспомнить «Преступление и наказание», как читают Соня Мармеладова и Раскольников евангельский сюжет, и другие тоже, у него есть герои-монахи, Алёша Карамазов. Храмы изображены, причём, если герой видит храм или вдалеке купол, это никогда не будет просто случайным упоминанием, всегда что-то в жизни героя поменяется, будет некая взаимосвязь, то есть в таком описательном, сюжетном уровне православие тоже проявляется.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио — ну, собственно, Анастасия Евгеньевна до меня это прекрасно доказала всеми своими словами. Так вот, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях кандидат филологических наук, замечательный писатель Анастасия Евгеньевна Чернова, мы заходим на разговор о романе «Идиот». Долгий у нас вышел заход, мне кажется, то, что Достоевский — это в высшей степени писатель, и как человек, и как автор знаменитых романов, это доказано Анастасией Евгеньевной самым очевидным образом. Но давайте мы посмотрим на то, как сам Достоевский подходил к роману «Идиот», для него ведь это, не люблю слово «этапный роман», все это как будто после того, как писатель что-то написал, надо подводить итоги и сдавать отчеты. Нет, это роман, который для него самого был очень важен и значим.

А. Чернова:

— Этот роман входит в число знаковых романов Достоевского, иногда даже называют «пятикнижие», вот пять романов: «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Подросток» и «Бесы» — такие самые ключевые романы-вселенные. И «Идиот» занимает, конечно, значительное место. Роман вообще задумывался постепенно, и интересно изучать черновики писателя, его записные книжки, там видно, что его замыслы подобны огненным вихрям, они просто крутятся, писатель разрабатывает самые разные варианты развития сюжета, сценария, разрешения конфликтов, и он это мог обдумывать несколько месяцев, даже делать наброски, смотреть, что получается, и, наконец, рождался образ, то есть он к своим героям относился как к живым людям, он не придумывал, вот просто какой-то удобный вариант взял и прописал — нет, он ждал, когда герой оживет и скажет, как должно быть по правде, по-настоящему. И второй этап — это уже этап зарождения образа, и тогда здесь, вот на втором этапе только появляется уже знакомое очертание будущего романа. На первом, там самые были разные сюжетные линии в черновых записях, а на втором этапе мы видим уже героя и видим пометы Достоевского, что Идиот, он будет приближен ко Христу, то есть даже знак равенства: князь равно Христос.

Д. Володихин:

— Это вы имеете в виду писательский дневник Достоевского?

А. Чернова:

— Да, его записные книжки, черновые записи, разработки темы. Но Христос или положительный человек? — такой даже вопрос Достоевский ставит, а как вообще в литературе изобразить хорошего героя, положительного человека? Оказывается, что это очень трудная задача — изобразить положительного человека. Возможно ли вообще это сделать убедительно? Ну вот Достоевский вспоминает положительных героев, вспоминает Дон Кихота Сервантеса, считает даже, что Дон Кихот — это оправдание человечества, такой характер Дон Кихота. Вспоминает он Пиквика из Диккенса «Пиквикский клуб», но он говорит, что те и другие, они трогательные, но они смешные, читатель улыбается, когда встречается с этими героями, а он хочет героя-праведника, святого, героя, который желает спасти своего ближнего, помочь ему, но при этом не смешного, другой, в общем, разработать тип.

Д. Володихин:

— Ну, я сейчас произнесу буквально несколько слов: не блажной, а блаженный.

А. Чернова:

— Да, в итоге он приходит к такому пониманию некоего юродивого, блаженного, к этому привёл его долгий путь размышлений, потому что сначала он там брал тип гордого человека, может ли гордый измениться, стать смиренным и кротким? И, наконец, у Достоевского такое озарение происходит, что нужно сразу брать героя кроткого, смиренного, и он записывает на полях, что «смирение — это страшная сила, это удивительная сила», я по памяти привожу, но смысл такой, что «смирение — это то, что спасительно, вот основа святого человека — смирение в душе».

Д. Володихин:

— Ну что ж, давайте посмотрим на то, кем предстаёт его главный положительный персонаж романа «Идиот» — князь Мышкин перед другими персонажами, перед читателем. С вашей точки зрения, что это действительно такое, не по замыслам писателя, а по тому, что получилось, действительно некая христоподобная фигура — юродивый, положительный человек, или, вот кто-то его трактовал как очень доброго безумца, и такие были трактовки. С вашей точки зрения, что получилось, как выступает на страницах романа Мышкин, как человек действующий?

А. Чернова:

— Князь Мышкин, он загадочный, вот такая самая первая мысль приходит, неслучайно такие разные трактовки, потому что до конца Достоевский этого персонажа не раскрывает, он загадочный, и все общество его воспринимает, и каждый трактует по-своему. Но, конечно, с первых страниц мы видим, что это человек кроткий, Достоевский даёт описание его портрета, что он худенький, у него голубые глаза, впалые щёки, бородка светлая, небольшая такая, клинышком, кстати, что-то от образа Дон Кихота: тоже светленький, бородка. Он тихий, у него в душе покой, свет, простота, и сразу обращаешь внимание, что князь Мышкин не приемлет условности общества, всё общество лживо, у них общение построено на неких правилах, условностях. Князь Мышкин, он, например, к лакею обращается как к человеку, без всяких условностей, он расположен к любому человеку, который рядом с ним, и лакея в доме Епанчиных это очень удивляет, он говорит, что вот «что-то он со мной разговаривает не как положено, а как с человеком, но это даже неприлично в данной ситуации». Потом сочетание его имени и фамилии: с одной стороны, он Лев, а с другой стороны, Мышкин, вот мышка — это же тоже что-то очень такое кроткое, маленькое, скромное, и Лев, вот как это сочетается, сочетание несочетаемого? Думаю, Достоевский, конечно, неслучайно берёт такие имя и фамилию. Князь, а князь отсылает нас к образу Христа — Князь, Христос. Обратите внимание, что вот Ганя Иволгин, это уже сомнительный персонаж по своим духовным качествам, он хочет быть королём, король иудейский, вот захватить и иметь много богатств, средств, король, король — это не князь, это уже другое совсем состояние. Ну и третье: князь Мышкин явно противостоит всему обществу по своим качествам, особенностям, складу душевному. Достоевский писал этот роман за границей, в Женеве, и он следил по прессе, по газетам, что же происходит в России, и вот он видит, по хроникам криминальным, в том числе, что какие-то очень странные преступления, странные события, и вдруг он понимает, что общество больно́, глубоко больно́, что все одержимы жаждой денег, наживы, что другой человек измеряется своим состоянием, и вот в романе «Идиот» мы видим такое общество — общество, которое уже погрязло в своих грехах.

Д. Володихин:

— Ну вот давайте и здесь обратимся к примерам. Кто окружает князя Мышкина?

А. Чернова:

— Князь Мышкин сразу же, уже в поезде, он знакомится с Рогожиным. Кстати, вот князь приезжает из-за границы, это как из другого мира, он иномирный, иномирие присутствует и в его облике, одет он в плащ, из вещей у него только узелочек с собой, и он попадает в это общество. Что рассказать, про персонажей центральных, какое окружение? Просто сразу много ответвлений.

Д. Володихин:

— Когда князь Мышкин возвращается из-за рубежа, ну то есть просто Фёдор Михайлович его вводит в жизнь России 60-х годов XIX столетия, у него происходит несколько столкновений, как будто к нему подносят зеркала, он в них отражается, но каждый из этих зеркал кривое, искажённое, и Рогожин, и другие персонажи есть отражение князя Мышкина. Скажите, до какой степени это искажение заложено в нравственной природе каждого из персонажей? Не всех, там их огромное количество, я имею в виду основных.

А. Чернова:

— Ну, с Рогожиным он будет даже побратимом, хотя совершенно разные характеры. Пожалуй, из близких отражений к князю Мышкину это Настасья Филипповна, вот они сразу говорят, что мы как будто видели друг друга во сне, или когда-то что-то знакомое они друг в друге угадывают, но эти два героя, они выделяются из всего общества, из семейств, в них есть некая чистота, они не желают обогащения, у них нет такой зависимости от денег, поэтому Настасья Филипповна и князь Мышкин, они чем-то близки друг другу, можно сказать, что это два положительных персонажа по сравнению с другими.

Д. Володихин:

— При том, что у Настасьи Филипповны, мягко говоря, проблемы.

А. Чернова:

— Да, но она же не виновата в том, что так сложилась её судьба, гордость в ней, конечно, присутствует.

Д. Володихин:

— Давайте эту проблему обозначим: Мышкин, в сущности, в какой-то момент рванёт спасать её, давайте об этом поговорим, это важно, чтобы понимать роман.

А. Чернова:

— Да, князь Мышкин, конечно, хочет помочь Настасье Филипповне, он ей очень сочувствует, когда он смотрит на её фотографию, портрет, он говорит, что она очень много страдала, и его трогает её страдание. Но вопрос: а почему же не удалось помочь вот этому чистому хорошему человеку, не удалось помочь Настасье Филипповне? Это центральный вопрос романа.

Д. Володихин:

— Доберёмся в самом конце нашей передачи до ответа на этот вопрос, а пока он побудет тайный. Пока обозначьте, Настя, очень большая моя просьба, в чём состоит главная проблема Настасьи Филипповны, от чего должен её освободить Мышкин?

А. Чернова:

— Настасья Филипповна, мы с ней знакомимся всё ближе и ближе, сначала читатель тоже видит её изображение, портрет, это невероятная красавица, потом уже видит её в реальности. Какая у неё проблема: на эмпирическом уровне то, что её хотят выдать замуж. Тоцкий, который её в юности соблазнил, он хочет от неё уже избавиться и даёт за неё большое приданое, в свою очередь, жених готов её принять ради этих денег, этого преданного. Соответственно, эта ситуация такая прозрачная и унизительная, и Настасья Филипповна не желает с ней смиряться, что её будут покупать как некую вещь, товар. Проблема духовная, то, что человек пережил этот опыт в шестнадцать лет, опыт соблазнения, возможно ли это забыть, как-то вычеркнуть, стать опять невинным? Вот князь Мышкин, он говорит: «Вы невиновны, всё нормально, вы ни в чём не виноваты».

Д. Володихин:

— Здесь есть, кстати, определённая перекличка с романом Гончарова «Обрыв», главный роман в творчестве Гончарова, там тоже ставится очень жёстко вопрос о целомудрии, невинности, соблазнении и грехопадении. И Гончаров, и Достоевский в чём-то близки, они показывают то, что для общества давным-давно стал нормой грех, и даже какая-то разработка, углубление этого греха в сторону того, что женщина становится предметом торга: вот драгоценный жених новый, которого Настасья Филипповна не любит, готов её приобрести, Тоцкий готов её продать в сущности, но продать за то, что он лишается необходимости заботиться о последствиях своего греха. И это проблема, которая для общества 60-х годов — не проблема, в сущности. «Люди решают дело», можно так сказать, а ведь с точки зрения христианской это страшно. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что несмотря на то что мы сейчас обсуждаем нравственно тёмные стороны жизни персонажей в романе «Идиот» Фёдора Михайловича Достоевского, тем не менее, у нас тут Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный писатель Анастасия Евгеньевна Чернова, мы обсуждаем роман «Идиот» Фёдора Михайловича Достоевского. И мы прерываем наш с вами разговор для того, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. В центре нашего внимания роман Фёдора Михайловича Достоевского «Идиот», и комментирует его с нами, в гостях, в нашей студии Анастасия Евгеньевна Чернова — замечательный православный писатель, кандидат филологических наук, доцент Университета имени Разумовского. Ну что же, получается так, что Настасья Филипповна, при всей своей гордости, решила отдаться любви и встретила в этой любви нечто скверное, плотское, материальное, небесную сторону любви разрушающее, и Мышкин её оправдывает. Ну вот он может действовать так, чтобы попытаться её спасти, может, мы об этом поговорим, но он же взаимодействует не только с Настасьей Филипповной, он же, как сейчас говорят, социализируется, то есть он должен так или иначе войти внутрь российского общества, получить работу, построить отношения. Он строит отношения, что из этого получается?

А. Чернова:

— Я только замечу, что всё-таки, наверное, она не выбирала отдаться этому тёмному чувству, у девушки не было выбора, она была совсем одна, её родители сгорели, она сирота, поэтому здесь всё-таки не её был выбор.

Д. Володихин:

— Это несчастливое течение обстоятельств.

А. Чернова:

— Да, но последствия этого она всё равно уже вкусила и тут невозможно вернуться, отмотать плёнку назад, нужно уже как-то преобразиться и преодолеть то, что случилось, вот об этом, наверное, больше тогда речь в данном случае. А Мышкин это не понимает, что невозможно вернуться обратно. Так как князь устраивает свою жизнь, свои отношения: он хочет очень помочь Настасье Филипповне, но одновременно он встречает ещё одну девушку, красавицу Аглаю. Достоевский долго в черновиках думал, как её описать, как представить, долгое время она была загадочна, но в итоге у нас появилась ещё одна красавица, одна из трёх сестёр семейства Епанчиных, и эта девушка уже чистая, невинная, но она гордая, своенравная, то есть в ней тоже присутствует некая такая капризность, и князь Мышкин Аглае понравился, она его полюбила, и князь Мышкин в свою очередь стал с ней встречаться, оказалось, что он может стать для неё женихом. Почему? Сначала князь Мышкин, у него только лишь один узелочек, ничего нет, никаких лишних вещей и средств, но так сложилось, что князь обрёл богатство, досталось ему наследство, соответственно, он стал значимым человеком для этого общества, к нему меняется отношение, теперь он наследник, теперь он князь, титулован, что может быть лучше? И для Аглаи он хороший жених, и князь Мышкин полюбил Аглаю. Если Настасью Филипповну он жалеет, то к Аглае у него действительно такие чувства. Но дальше что-то пошло не так, почему-то разрушается всё, все их планы, там будет знаменитая сцена двух соперниц, Аглаи и Настасьи Филипповны, которая многое прояснит для всех героев. Достоевский любит вот эти столкновения, просто это крайние уже ситуации, когда встречаются соперницы, когда все плачут, падают в обморок. Кстати, замечу, что в жизни Достоевского тоже всё это было, если вспомнить его первый брак.

Д. Володихин:

— Ох, вот это как раз лучше не вспоминать, вот не будем погружать людей во тьму, мы находимся на Великом посту, давайте избегать дурных страстей, а там их было более чем достаточно.

А. Чернова:

— В общем, прототипы из реальности тоже, это не выдумка, не фантазия. И как раз, этот момент — это эпизод ключевой, потому что Настасья Филипповна понимает, что князь всё-таки любит Аглаю, она перехватывает взгляд князя, которым он смотрит на Аглаю, ну и кроме того, Аглая оскорбляет Настасью Филипповну, и князь Лев Мышкин говорит: «Ну не надо так делать, она же такая несчастная» — всё ясно, он просто жалеет, а можно ли спасти, помочь жалостью, захочет ли Настасья Филипповна принять его жертву? А как раз Настасье Филипповне князь очень понравился, она его полюбила всем сердцем и, представляете, вот для неё в случае брака с князем всё бы сложилось идеально: она стала бы княгиней, она стала бы богатой, они бы уехали за границу, где никто бы не знал её позора, всё начинается с чистого листа, с любимым мужем, который наверняка исполнит любое её желание, будет о ней заботится, и вот это Настасья Филипповна почему-то не принимает, хотя по тексту романа мы видим, что она любит князя, Рогожин это тоже прекрасно понял, что к нему Настасья Филипповна равнодушна, а как раз князь для неё на первом месте.

Д. Володихин:

— Ну, это тоже то, о чём Достоевский многое множество раз говорит: люди не понимают друг друга, не принимают друг от друга милосердия, даже отвергают любовь, потому что имеют преувеличенное представление о собственной личности и бесконечную гордыню, и общество говорит: «да, гордый человек это хорошо», хотя, в общем, с точки зрения православия, ничего доброго в гордыне нет.

А. Чернова:

— «Человек звучит гордо», как уже потом стали напрямую связывать. Гордости у князя нет, пожалуй, такой смиренный человек, святой. Обратите внимание, например, когда князя оскорбляют, он никогда не обижается, он всегда винит себя, он оправдывает обидчика. Вот, кстати, Достоевский предварил многие вопросы, которые потом ставит Лев Толстой в своём творчестве, например, о непротивлении злой силе. Вспомним эпизод, когда Ганя даёт пощёчину князю Мышкину. Какова его реакция? Князь не вспылил, он отходит в сторону, и он говорит, что «как вам будет потом стыдно и нехорошо». И далее идёт ремарка в романе, что «Ганя просто стоял как уничтоженный», что это такое? А это как раз противление злу, но какая сила — сила внутренняя, князь сдерживается, он не набрасывается на обидчика, он ведёт себя очень благородно, и оказывается, что такое поведение христианское, оно уничтожает противника духовно и его греховную суть, и потом проступает уже лик человека. Когда, например, смеются над князем, это же насмешка, его называют идиотом, какой-то дурачок, простоватый, он тоже смеётся со всеми, он улыбается. Сестра Аглаи называет его ослом, и все засмеялись, и князь Мышкин улыбнулся — это потрясающе! Посмотрите по роману, как ведёт себя князь Мышкин — это необычно, это что-то невероятное, если представить простого человека, его реакции на насмешки, на оскорбления, на то, что «идиот», он отвечает очень спокойно, что раньше — да, он был больным, идиотом, но сейчас он подлечился, поэтому ему не очень приятно, когда так о нём говорят, тоже такая ремарка, пояснение. Кроме того, князь Мышкин во всём видит свет, у нас светлое радио, вот как раз князь Мышкин умел увидеть во всём радость и райское состояние. По сути, это человек, который ещё вышел из рая, он не причастен особо ко греху, он невинный герой, у него детское состояние души. Князь Мышкин неслучайно любит детей, он с ними играет, он их лучше понимает, чем мир взрослых. Я приведу, пожалуй, небольшую цитату из романа, эта фраза уже стала крылатым афоризмом. «Слушайте! — восклицает он, — неужели в самом деле можно быть несчастным? О, что такое моё горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать... а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребёнка, посмотрите на божию зарю, посмотрите на травку, как она растёт, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят...» Простейший, да? Вот травка, которая растёт, вот сейчас весна, травка будет всё больше и больше расти. Князь Мышкин радуется почкам на деревьях и травке. Он в падшем человеке постоянно видит нечто лучшее, и в этом его, конечно, сила, в этом и слабость, на самом деле слабость в этом тоже есть, потому что вот эта вторая природа человека падшая, она тоже всё равно присутствует, это тоже реальность, её надо как-то преодолеть, преобразить, назад невозможно совсем вернуться в это невинное состояние, но князь Мышкин это не разграничивает, он ребёнок, он не замечает. Сравню с Дон Кихотом: Дон Кихот точно так же, у него Дульсинея Тобосская, она была крестьянка, в общем-то это совершенно неблагородная дама, не обладала она особой красотой, но для Дон Кихота она прекраснейшая из всех прекрасных дам, в простом трактире Дон Кихот увидит замок и так далее, то есть Дон Кихот, у него присутствует это поэтическое начало, во всём увидеть красоту, нечто большее, лучшее, и из-за этого вот такое у него крушение постоянное с миром, непонимание.

Д. Володихин:

— То есть в принципе, вот вы о чём говорите: князь Мышкин — человек, который находится в блаженном неведении, то есть он не то чтобы не знает — он не понимает каких-то сторон мира, и если начнёт понимать, неизвестно, как это его искорёжит. Сейчас у него блаженство детское, блаженство целомудрия, а целомудрие — ну, это хорошо для нравственного состояния человека, но для какой-то борьбы эта позиция не самая прочная.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, напоминаю вам, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях кандидат филологических наук и замечательный писатель, автор книги о Фёдоре Михайловиче Достоевском, Анастасия Евгеньевна Чернова. Мы рассуждаем о высоких смыслах романа Фёдора Михайловича Достоевского «Идиот», и вот подошло время поговорить о трагедии князя Мышкина. Вы уже начинали дважды говорить, а я специально хотел перенести это подальше, подальше, к самому концу передачи, и вот теперь стоит действительно об этом поговорить. В сущности, ничего из того, что хотел сделать князь Мышкин, не удалось. Он хотел одарить любовью Аглаю, он хотел спасти Настасью Филипповну, он хотел помочь многим людям, а не получалось ничего. В чём тут дело? Здесь дело в том, что он сам как-то изменился, и личность его стала не столь светлой, или в том, что мир слишком крепко отравлен, и даже светлая душа не может с этой отравой ничего сделать? Или, может быть, Фёдор Михайлович Достоевский рисует в приключениях князя Мышкина жертву, в чём-то близкую Жертве Христа? В чём здесь суть?

А. Чернова:

— Тут невозможно выявить только лишь одну причину, почему не удалось, тут сразу несколько есть оснований. О первых мы говорили, что он во всём видит свет и добро, а общество-то, оно не готово принять, человек тоже должен пойти как-то навстречу, иметь желание измениться. Во-вторых, там князь действует, конечно, в сфере, которая ему вообще незнакома, здесь он не может одержать победу как жених, как конкурент, как человек богатый, это для него состояние малопонятное, и он тут не соперник, чтобы побеждать в таком эмпирическом плане, жизненном. Но всегда есть у Достоевского подтекст эсхатологический, кроме сюжетной линии, мы, кстати, не сказали, что, по сути, перед нами роман конца света, герой читает Апокалипсис, и вопрос стоит: вот если придёт Христос, что Он увидит, готово ли общество к концу света?

Д. Володихин:

— К тому, что его в Конце света будут судить.

А. Чернова:

— Да, и вообще Россия должна хранить православие до Страшного Суда, а хранит ли она православие до этого Страшного Суда, или всё уже пало? И выводы самые неутешительные. Христос пришёл на землю принести Себя в жертву, спасти человека по любви. Если проводить линию князь Мышкин и Христос, то здесь, конечно, князь готов себя принести в жертву, готов всем пожертвовать, но всё-таки основа здесь не любовь, а жалость. Оказывается, что только лишь на сострадании невозможно спасти другого человека. Здесь этот пласт, конечно, тоже присутствует, и Настасья Филипповна не желает принять жертву князя, она не хочет вот так устроить свою судьбу, чтобы другой человек был потом несчастен. Да, она получит многое, она любит князя, но а он? А как он будет потом с ней жить? Рано или поздно он вспомнит Аглаю, которую полюбил. Ну и вообще, вот так вот взять и воспользоваться тем, что человек добрый, жертвенный. Оказывается, что Настасья Филипповна не желает подобного развития, когда человека любишь, хочешь, чтобы он был счастлив.

Д. Володихин:

— Ну а в некоторых местах прочитывается то, что она не хочет принимать жалость к себе, это ведь не только элемент отказа от благ, которые ты получаешь, отказа с пожертвованием их кому-то другому, это ведь и звучание гордыни, которая в ней сидит.

А. Чернова:

— Это тоже присутствует. Все герои Достоевского, они очень сложные, то есть тут целый комплекс, и гордость есть, когда она готовилась к свадьбе, уже в народе шли слухи, как она устраивает свою судьбу, и конечно, это пятно будет и на князе, в общем, гордость присутствует. Но я думаю, что и мотив любви, она же сама говорит: «не хочу погубить агнца этакого», она его не хочет погубить, она считает, что тем самым князь закрывает всякое будущее, развитие, что это для него далеко не лучший вариант. То есть здесь, мне кажется, тоже присутствует ее любовь и умение отказаться от таких проверенных путей.

Д. Володихин:

— Ну, хорошо, хорошо. А, допустим, тем не менее, вот одно разрушилось, почему другое не склеивается? Я имею в виду альянс Аглаи. Ну, казалось бы, в других обстоятельствах, вот есть две возможности благого и непринужденного союза, одна рухнула, почему другая не реализовывается?

А. Чернова:

— Так невозможно тоже, он выбрал Настасью Филипповну, и мы помним, что Аглая, она это уже не простит, Аглая же тоже человек гордый.

Д. Володихин:

— То есть, и здесь опять вмешивается гордость, Аглая простить не готова. Почему?

А. Чернова:

— Да, и не готова принять то, что он сочувствовал Настасье Филипповне, она стала потом ей письма писать. Из-за гордости нет такого желания понять. Ну а потом, после катастрофы с Настасьей Филипповной, и сам князь уже не способен был семью создать, да и до этого, наверное, он не особо был способен, все-таки это не его поле, семейная жизнь.

Д. Володихин:

— Кто знает, тут мы пытаемся дописать нечто вне романа.

А. Чернова:

— Нет, почему? Он же сам лично говорил, что «я по болезни не могу создать семью, я болен».

Д. Володихин:

— То есть, он, как бы это сказать, ангелоподобен.

А. Чернова:

— Да, он бесплотен, то есть у него как раз-таки это начало отсутствует, по всей видимости, и он об этом сам говорил в одном из диалогов.

Д. Володихин:

— Ну что ж, вот в чем вы видите истинную развязку романа? То есть это роман, в котором финал вынесен за его пределы и, как вы правильно, абсолютно справедливо сказали, это преддверие Страшного Суда, на котором общество будет судимо, и даже лучшие из его состава окажутся на скамье подсудимых, и кто знает, оправдают ли их. Но в чем развязка самого романа?

А. Чернова:

— Достоевский делает, конечно, неутешительные выводы, что общество не готово к тому, что придет Христос, оно вообще утратило веру, место Бога занимают деньги. Светлый человек, чистый, он сломался, он не смог не только помочь, он и себе не смог помочь, потому что князь Мышкин возвращается обратно за границу лечиться, он попадает в очень тяжелое уже состояние психологическое, то есть он себя, по сути, погубил, он не справился с этим натиском бездны греха, поэтому очень печальный финал, неутешительные выводы делает Достоевский.

Д. Володихин:

— Ну хорошо, допустим. Но до какой степени получилось так, что и сама личность князя Мышкина оказалась искалечена? То есть вот вы начали говорить о том, что он так же меняется, и ощущение было такое, что меняется не в лучшую сторону.

А. Чернова:

— Да, с какого места перемена начинается? Вначале мы говорили, что он человек блаженный, он исполняет все заповеди блаженств, если их перечислять, но когда он получает наследство, когда он становится конкурентом, соперником, он входит уже в другую стихию, он перестает быть блаженным человеком, он утрачивает это блаженство. Нельзя сказать, что он преступает заповеди, становится греховным, что он жаждет как-то, привязывается к этим земным благам, но всё-таки вот это состояние такое, он утрачивает своё блаженство, потому что мы не знаем блаженных, у которых большое состояние, которые планируют пышные свадьбы себе, то есть он меняет роли, он выходит на то поприще, которое ему несвойственно, где он, конечно, не может уже ничего положительного составить, создать, чуждое такое пространство.

Д. Володихин:

— В сущности, в итоге мы видим катастрофу, полный крах человека блаженного, действительно, в какой-то степени, насколько это возможно говорить о литературе, христоподобного, который сталкивается с обществом, абсолютно сдвинутым с христианского фундамента, вроде бы не делает ничего плохого, но проигрывает всё, за что берётся, и кроме того, становится человеком, у которого душа, если не испорчена, то уж во всяком случае, искалечена, и он уже не пригоден ни для какой борьбы, разве что для того, чтобы лечиться. Что это такое — это трагедия абсолютной неспособности общества к исправлению, к доброте, кротости и смирению. То, что соответствует добродетелям христианским, для современного общества вещи обречённые, вот о чём, собственно, идёт разговор.

А. Чернова:

— И это предупреждение Достоевского, его пророчество, в 60-е года ещё не совсем роман поняли, оказалось, что всё-таки общество не настолько пало, но в чём-то это скорее даже про будущее, про то, что будет Достоевский улавливать зачатки греха в душе человека, а развитие оно ещё только предстояло, но уже в середине 60-х годов это наличествовало, и он сумел почувствовать это, передать, предупредить, поэтому можно сказать, что это роман-воззвание, роман-предупреждение о том, что надо измениться, надо пересмотреть свою жизнь.

Д. Володихин:

— Как в старину летописцы древнерусские говаривали: «надо встегнуться от греха». Ну что, кто-нибудь это сделал? Ну, разве что очень небольшое количество людей в голову приходит: Тихомиров, Шмелёв, Леонтьев, единицы в сущности. Согласны?

А. Чернова:

— Да, конечно, так и есть.

Д. Володихин:

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу. Мы поговорили с вами о романе, который есть портрет нравственной катастрофы русского общества, общество, которое должно было хранить православие и ничего не сохранило, всё разрушено абсолютно и до основания. Ну что ж, может быть, этот наш разговор с уважаемой прекрасной Анастасией Евгеньевной Черновой поможет впоследствии, когда кто-то из вас будет делать сложный нравственный выбор, сделать его в сторону добродетели, в сторону блаженства. Хотя наше общество, кто скажет, что оно хоть на йоту лучше того, что было в 60-х? Вот уж я сомневаюсь, как бы не хуже. На этой светлой ноте мне остаётся поблагодарить вас за внимание, поблагодарить от вашего имени Анастасию Евгеньевну Чернову и сказать вам: до свидания, до новых встреч.

А. Чернова:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Андрей Платонович Платонов». Елена Антонова
• «Генерал Константин Константинович Мамонтов (Мамантов)». Константин Залесский
• «Поэт Николай Тряпкин». Анастасия Чернова

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов