«Интернет как инструмент социального служения» священник Павел Островский

У нас в гостях был настоятель Георгиевского храма посёлка Нахабино в Московской области священник Павел Островский.

Наш гость рассказал, как в его жизни совмещаются миссионерское и социальное служение, как при храме возникла и развивалась группа в соцсетях, где добровольцы и волонтеры могут оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, а также почему для христианина важны дела милосердия.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

---

Т. Ларсен

— Здравствуйте, друзья, это проект «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— И я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях священник Павел Островский, священник-блогер, настоятель храма в Нахабино, да? Все правильно, отец Павел?

Иерей Павел

— Да. Христос воскресе, друзья. Как это приятно сказать, и не сломать всем мозг, кто не в теме.

В. Рулинский

— Да. И сегодня мы будем тоже говорить о необычной стороне служения отца Павла, о которой, я уверен, не все знают — о его благотворительной деятельности. И не только о нем самом. О нем, конечно, тоже очень интересно узнать, но и о его благотворительной деятельности. Отец Павел, а можно первый вопрос: а почему про вашу благотворительную деятельность мало знают люди?

Иерей Павел

— Ну скромность, наверное, природная.

Т. Ларсен

— Скромно заметил он. Ну правда, ты настолько, можно сказать, медийный человек, да, и множество интервью, огромное количество какого-то контента в соцсетях, но вот все не совсем про это.

Иерей Павел

— Это просто не очень интересно людям, мне кажется. То есть я никогда на самом деле...

Т. Ларсен

— Все, закрываем нашу программу.

Иерей Павел

— Никогда не популяризировал на самом деле вообще ничего, что я делаю, я просто это как-то делал. Но какие-то вещи, они людям в целом интереснее, и поэтому всегда интереснее пригласить типа батюшку, который когда-то типа был хулиганом, или который как-то смешно что-то говорит — это гораздо интереснее, чем если ты где-то там бездомных кормишь. Ну то есть представляете, ты кому-то даешь интервью, и тебя спрашивают: ну как вы там бездомных кормите? Мне кажется, это просто такое некое грустное веяние нашего времени, а может быть, не только нашего, что в целом все такое вот жареное, яркое, то, что блестит, оно как-то воспринимается. А то, что такое на самом деле самое нужное, и зачастую оно так внешне даже грязное — вот идти к бездомным там и так далее, оно не так блестит и неинтересно.

Т. Ларсен

— А как же тогда привлекать людей к добрым делам, если об этом не говорить? Или, может быть, есть какие-то форматы, в которых можно это делать привлекательно?

В. Рулинский

— Программа «Делатели», например, на Радио ВЕРА.

Иерей Павел

— Ну я на самом деле говорю. Просто я это никогда не делаю ну как-то вот, то есть я не привлекал к этому специально внимания. Все что я говорил — это в смысле отчетности. То есть так как это все равно, это же не мои какие-то средства, которые привлекаются, но, исходя из апостола Павла, который прямо показал нам большой пример, что надо строго давать отчетность, и это как бы обязательно. Поэтому вот у нас есть там какие-то проекты, мы за них отчитываемся и все. Хотя опять же, даже я вот могу посмотреть по просмотрам, когда я про это пишу, про что-то такое благотворительное — ну это смотрят в два в три раза меньше. Вот про семью — это интересно, там про какие-нибудь грехи — это интересно.

В. Рулинский

— Но ведь это в каком-то смысле творческая задача. Владыка Пантелеимон любит говорить о том, что ну как, про всякую грязь, конечно, людям интересно прочитать, и нет проблемы — что-то написал, откуда-то что-то взял, прокомментировал и вперед — сразу куча лайков, просмотров. А попробуй написать творчески, интересно, так чтобы действительно людям понравилось, чтобы они тоже не меньший интерес к этому проявили — это же сложнее, но это в каком-то смысле такая планка.

Иерей Павел

— Я думаю, что это невозможно. Несмотря на то, что владыка Пантелеимон прав, нужно стараться. Но если мы посмотрим на проповедь Иисуса Христа, Он не был самым популярным мессией на тот момент. Гораздо более популярным был Иуда Галилеянин, который предлагал свергнуть римскую власть, и по этой причине за ним шло гораздо больше людей. А потом, на втором месте по популярности был Иоанн Креститель. И только потом Спаситель Христос. Так что в этом смысле любовь к врагам, благословение проклинающих — это всегда не очень популярно. И апостол Павел говорил, что люди считают, что мы все слабые, что мы ничего не имеем, а всем обладаем, он говорит. Мы как мусор для мира. Так что то, что нужно делать профессионально, творчески, интересно — это безусловно, чтобы не было стыдно, чтобы никто не сказал про нас, что мы какие-то там непрофессионалы, дилетанты. Но при этом надо четко сознавать, что вот на таком на поле брани, где вот просмотры, лайки, репосты, мы всегда будем проигрывать всяким жареным новостям, какой-нибудь войне и так далее. Просто всегда. Но этому не нужно расстраиваться, потому что мир и правда постепенно скатывается, давно скатывался и сейчас скатывается. Просто нужно делать свое дело красиво, профессионально, серьезно и все.

В. Рулинский

— Ну да, получается, у вас Телеграм-канал, который посвящен добрым делам, как он называется...

Иерей Павел

— «Благоделание».

В. Рулинский

— «Благоделание». В нем около тысячи подписчиков. Хотя у отца Павла Островского, того самого отца Павла, который вот великий блогер у нас, 177, по-моему, тысяч подписчиков в Телеграме.

Иерей Павел

— Да.

В. Рулинский

— Получается, действительно, какая-то диспропорция.

Т. Ларсен

— Мягко говоря.

В. Рулинский

— Ну действительно я не очень много видел перепостов. Так иногда, и то основная ссылка — я увидел, — что, типа, для тех, кто интересуется, я уже 15 лет занимаюсь благотворительностью, и то это было в Дзен-канале.

Иерей Павел

— Слава Богу, она есть, эта группа, и там из тих тысячи подписчиков где-то, наверное, пятьсот это активных людей, то есть которые как-то тем или иным образом участвуют.

В. Рулинский

— Это прихожане?

Иерей Павел

— Это и прихожане, и просто волонтеры. Это прихожане нескольких храмов нашего района, где я служу, это Красногорский район, это и просто волонтеры, в том числе и волонтеры в Москве, это волонтеры по разным городам. То есть помощь наша довольно простая. Это то есть люди обращаются за помощью, мы проверяем — это там продукты, лекарства, все самое стандартное. Единственное, что мы деньги никогда на руки не даем. И поэтому то есть где-то волонтер, он вот там раз, в Белгороде: там у человека нет еды — ну и, соответственно, есть волонтер, который будет раз в две недели эту еду приносить, не вступая ни в какие контакты. Вот чтобы меньше было проблем.

В. Рулинский

— А вы как-то проверяете? Вот как, например, белгородский какой-нибудь нуждающийся может обратиться к отцу Павлу?

Иерей Павел

— А вы знаете, когда ты даешь еду самую простую — крупы, там что-то, масло, ну то есть без каких-то излишеств, — все те, кто реально нуждаются, они с радостью все это берут. То есть это для того, чтобы ты сам мог готовить себе еду. С радостью берут. Те, которые, собственно, тем или иным образом пытаются обмануть, им это очень не нравится, и они обычно сливаются. То есть эту еду мы вначале, бывает, немножечко даем — видим, что людям это нравится, они очень благодарят.

Т. Ларсен

— А кто это, а кто закупает, и централизованно как вообще вы обрабатываете эти заявки?

В. Рулинский

— Я, по-моему, там даже не помню формы обратной связи, как попросить у помощи у вас.

Иерей Павел

— Люди там или в комментарии пишут, или через меня, да как-то по-разному идет. У нас нет здесь ничего такого, какой-то бюрократии вообще почти нет, в том смысле, что все очень так все по-простому. Она изначально создавалась по-простому, просто адресная группа нуждающихся — вот так вот называлась, — для Успенского храма города Красногорска, когда я там еще служил. И она просто вот так и развивалась. Вообще хочу заметить, что когда-то, до всех моих миссионерских трудов, я, во-первых, никогда не хотел заниматься миссионерством, а все чем я хотел заниматься, это именно социалкой.

В. Рулинский

— Вот это интересное признание.

Иерей Павел

— Да. И при этом есть очень древние ролики, может быть, где-нибудь намутить их, где мы проводили противоабортные акции на улицах, раздавали листовки, собирали, значит, такие пакетики с конфетами и раздавали под Рождество и на Пасху просто на людных местах. Вот мы очень много такого делали. Я несколько лет два-три раза в неделю ходил в социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних. И мы целых два выпуска этого реабилитационного центра вывели прямо в люди — очень активно занимались, там устраивали всякие праздники и так далее. Ну а духовный отец говорил: тебе нужно сделать миссионерскую школу. Я: да что он вообще понимает? Я, в принципе, знаете, вот эта шутка, что ничто так не объединяет православных христиан, как осуждение других православных христиан. А когда ты молодой священник, а я был тогда молодым священником, естественно, я понимал, что ну все пожилые отцы просто не любят людей. Только я люблю их. И поэтому я, естественно, никого не слушал, включая своего духовного отца. Ну, в общем, вышло так, что вся моя социалка в той сфере накрылась, то есть то, как мне это хотелось, оно ничего не получилось. А миссионерство, которое мне не хотелось, в итоге оно, против моей воли, оно и развилось.

В. Рулинский

— А почему было ощущение, что социалка это важно, что это может быть даже важнее, чем все остальное?

Т. Ларсен

— И что это твое?

Иерей Павел

— Этого я не могу сказать. В том смысле, что я просто этого не знаю. Мне тогда казалось, то что вот победить, значит, аборты можно тем, что мы будем ходить по улицам и раздавать какие-то материалы. Мы, помню, там выкупали, собирались деньги, своими причем деньгами, и выкупали эти, значит, на месяц вот эти рекламные щиты, где видео показывается, и там наши видеоролики крутили. Причем это, кстати, до сих пор никто особо этим не пользуется. А мы прямо это делали. Просто на стену рекламу, в лифтах и так далее. Мне казалось, ну это такая, может, немножко юношеская такая активность, казалось, что я могу что-то изменить вот такими силами. Это уж потом я понимал, что на самом деле это все, конечно, если у Патриарха со всей Церковью, да, это с огромным трудом сейчас стало как-то двигаться...

В. Рулинский

— И то, да, более-менее только сейчас.

Иерей Павел

— А сколько лет на это положено — еще при Патриархе Алексии II и Патриарх Кирилл. Мне кажется, что это такое было юношеское. Миссионерство мне как-то казалось очень скучным, вообще не под меня, и что я это не умею, что это все не сработает. Ну вот.

В. Рулинский

— А почему социальное служение вообще прекратилось? Ну то есть можно было, не то что прекратилось, оно осталось в виде вот этой группы, в виде таких дел не очень публичных, но широкого такого применения не получило. И миссионерство просто заняло все время и все?

Иерей Павел

— Оно на самом деле очень бурно развивается. Просто некоторые проекты никто не ассоциирует со мной.

В. Рулинский

— Ну например.

Иерей Павел

— Скромность.

В. Рулинский

— Расскажите что-нибудь из этих проектов.

Иерей Павел

— Ну у нас при храме, это еще в свое время предыдущий настоятель создавал, отец Георгий Феклистов, уже покойный, есть благотворительный фонд «Протос», сотрудничает он с «Детским миром», магазином и, собственно, у них стоят такие штучки, пожертвования, а потом мы это многодетным семьям, около трехсот многодетных семей. Это в первую очередь тоже наше Нахабино, ну в Красногорске и в Нахабино. Потом есть группа «Тыл фронту», там где-то тоже около тысячи человек, и она такая прямо группа помощи. В первую очередь там несколько бригад на себя взяли. И там такая большая помощь, то есть там уже, и я там, люди меня там замечают только в виде комментирующего, то есть как будто меня там вообще нет. Есть группа сейчас молодежная «Урсулинки» — в честь святой мученицы принцессы Урсулы.

В. Рулинский

— Это немецкая, да, по-моему?

Иерей Павел

— Да, она сама британская, но пострадала в Германии. А была такая очень, ну девчонки очень любят всякие эти истории, про принцесс, которых убили. Ну как, естественно, было очень много сообществ урсулинок в свое время, в средние века. Пока их во времена французской революции сначала одни не убили, а тех, которых не добили, следующая власть добила. И они как раз занимались вот помощью заключенным и так далее. Вот у нас урсулинки, подростки в первую очередь, они занимаются помощью заключенным и так далее. А, ну и группа «Добрые дела», она такая вот, которая в начале.

Т. Ларсен

— Просто интересно, мне кажется, что ну вообще не стоит разделять миссионерскую деятельность и социальную, поскольку это абсолютно такие сообщающиеся сосуды. И, по-моему, сам собой разумеющимся результатом миссионерской деятельности является приумножение добрых дел и привлечение к ним людей, которых ты сначала пригласил в Церковь, а потом они, будучи в Церкви, уже сами испытывают потребность. Как очень многие, кстати, наши герои, как они о себе рассказывали, как Илья Кусков, например: я пришел в храм, и я понял, что я должен служить Богу, помогая людям и никак иначе. И это выросло в полноценное его служение профессиональное.

В. Рулинский

— Бездомным людям.

Т. Ларсен

— Да, ты в своей миссионерской деятельности для себя ставишь такую цель, чтобы люди не просто приходили в храм, не просто открывали для себя истину и Евангелие, но и как-то становились делателями?

Иерей Павел

— Конечно. Потому что у нас есть известные слова апостола Иакова, что вера без дел мертва. То есть не нужно делами хвалиться. Опять же мы натыкаемся уже на апостола Павла, который говорит, что спасение не от дел, чтобы никто не хвалился. Но наша вера, как говорит апостол Павел, движима любовью. То есть если ты христианин, и ты веришь в Бога, то если у тебя не будет дел любви, то эта вера ничто — известный гимн апостола Павла о любви. А дела любви описаны Спасителем Христом: болен — посетили, наг — одели, хотелось пить — накормили, в больнице и в темнице навестили. Все просто, ты все равно это не обойдешь. Поэтому есть люди, которые они не могут заниматься благотворительностью, потому что у них эта благотворительность дома бегает в виде там четырех детей. И понятно, что там главное, что маме, ей просто не повеситься, вот и вся ее благотворительность. Выжить. А если люди, у которых есть такая возможность, и это ну в каком-то смысле их христианский долг, а самое главное, что это проверка на прочность твоей христианской веры, именно веры во Христа. Потому что первое, с чем, мне кажется, сталкивается человек, когда начинает реально заниматься благотворительностью, это с тем, что у него не получается любить людей, те которые вот, которых нужно любить.

Т. Ларсен

— Вы слушаете проект «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях иерей Павел Островский, священник-блогер. Мне вспоминаются слова Ивана Карамазова по поводу того, что, в общем-то, мы всех любим, а когда вот дело заходит про конкретного человека, речь идет про него, то очень сложно любить. Очень сложно любить вот конкретного человека.

Иерей Павел

— Я считаю, что невозможно. Это же сказал Христос: «Без Меня не может делать ничего». Отсюда и вера во Христа, что ты перестаешь верить в себя. У людей наступает разочарование в себе, а без этого разочарования ты не сможешь верить во Христа: то есть Господи, я в Тебя верю. В себя я уже не верю, а в Тебя я вот верю. Вот если Ты мне дашь эту любовь, я смогу любить вот это все, которое очень невзрачное, которое зачастую тебе в ответ спасибо ничего там не скажет. Всегда выражаю благодарность одной бабушке, не знаю, как ее зовут. Вот, помню, захожу в подъезд — идет бабуля с двумя огромными вещевыми сумками, просит меня поднять их на 5 этаж, потому что у нас лифт сломался. Это еще когда в Москве жил. И я поднимаю на 5 этаж реально тяжеленые сумки. И когда поднял, я ставлю, и ставлю их с грохотом, потому что просто реально руки устали. И вот пока я спускался на свой второй, она меня поливала грязью.

В. Рулинский

— За что?

Иерей Павел

— За то, что я сумки с грохотом поставил. Спасибо ей большое. Она прямо показала, как нужно делать добрые дела: сделал и забыл. Не ради награды, не ради спасибо. Но я прямо очень благодарен.

В. Рулинский

— Но это очень сложно принять людям, особенно если они в церковь не ходят. Но даже церковным сложно.

Иерей Павел

— Я бы сказал, говорю, это невозможно. Если только веришь во Христа. Вот как раз отсюда возникает у людей вопрос: а что мне делать? Тут как раз и непрестанная молитва возникает. Потому что а как ты можешь вообще? Мне вот в этом смысле, если ты не молишься, то у меня или тщеславие, или сребролюбие, или ненависть, или чревоугодие — я вообще могу все страсти перечислить. Только ты перестаешь молиться или вообще ничего не делаешь — все, конец.

В. Рулинский

— А мне все время, вот вы сейчас сказали про эти грехи, меня все время вот беспокоит вопрос, мучает, можно сказать. Вот люди, которые действительно добились такого успеха, действительно про них многие люди знают, Ксения Собчак с ними интервью делает, как они с тщеславием-то борются, вот эти люди, отец Павел?

Иерей Павел

— Невозможно, Василий. Тщеславие, человек, если он начинает с ним бороться сам, это уже тщеславие, по большому счету. А святые отцы очень мудро сказали: тщеславие побеждается только болезнями. Приведу два момента. Один самый простой: когда у человека расстраивается желудок, и он уже там в пятый или шестой раз добегает до туалета, и вот сидит на нем, да, в этот момент он совсем не тщеславный. Он в этот момент даже осуждать людей не сможет. Ему кто-нибудь скажет: давай пообсуждаем Тутту Ларсен? Прости, пожалуйста. Вот это, знаете? Сила Моя совершается в немощи, сказано в Писании. Ну слабость, пусть у тебя слабость такая, но слабость. Очень помогает. А второй момент — то что я благодарен Богу за большое количество болезней, потому что я на полном серьезе могу сказать: это единственное, что меня тормозит. Единственное. То есть никакие писания святых отцов, никакая теория, никакие мудрые советы духовных отцов, собственное что-то понимание — это не работает. Тщеславие настолько, оно как яд, постоянно, постоянно проникает. То есть ты идешь там по храму, и ты стараешься все делать ревностно, там осенять себя ревностно крестным знамением. Как только ты заметил, что ты себя осенил ревностно крестным знамением — это уже тщеславие. Да, то есть оно вообще везде. Ну говорю, как только вот у меня ноги заболят — ну у меня часто там суставы болят, я сейчас сижу, вот люди не видят, у меня вот здесь суставы болят, приходится носить там какую-то теплую вещь, одевать на суставы, — вот в этот момент это просто прекрасно. Для духовной жизни. Я не люблю болеть. Но в этот момент ты идешь, тебе реально: вот батюшка, можно автограф? И ты просто на автомате оставляешь, ты оставляешь автограф — у тебя рука болит. И люди думают: вот, он много автографов оставляет. А ты думаешь, вот прямо реально: дописать бы.

В. Рулинский

— Про это вот апостол Павел говорил, что дано жало в плоть, чтобы он не превозносился.

Иерей Павел

— Да, замечательно. И Господь у него это не забрал. Я даже честно скажу, я даже у Бога не прошу этого. Когда мне в 2018 году сделали большую операцию как раз по одной болезни моей, и после этой операции возможно было, что у меня эта болезнь больше не будет проявляться — и я реально испугался. Я испугался что, ну как бы с одной стороны, я радовался, что, может быть, ее не будет. А с другой стороны, я испугался: вдруг ее не будет, и мне конец? Но Господь милостив, проявления остались, так что...

В. Рулинский

— Я хочу вспомнить ту историю, когда одна из — я не знаю, как это, прихожанка, не прихожанка, но та женщина, которая была подписана на отца Павла, Маша ее звали, была католичкой причем, она увидела призыв отца Павла... И, надо сказать, спасибо большое, отец Павел, иногда обращаюсь, и отец Павел иногда поддерживает наши какие-то просьбы. Отец Павел разместил призыв о том, что можно приходить, помогать нуждающимся тяжелобольным в «красные зоны». Владыка Пантелеимон тогда обратился, был период просто страшного ковида, и мы о курсах говорили — можно на курсы записаться, идти волонтером, помогать. И вот отец Павел все про это написал. И пришла такая Маша, она католичка была, и она была подписана на отца Павла. А что случилось дальше, наверное, отец Павел, что было дальше, расскажете? Это, мне кажется, очень интересная история.

Иерей Павел

— Ну во-первых, именно по той причине, что она католичка, естественно, к ней относились православные с большой настороженностью.

В. Рулинский

— То есть она службы ходила, да?

Иерей Павел

— Она, я думаю, что ходила сначала к себе, то есть где-то в костел. Но, как это обычно бывает, что православные, когда на нее смотрели, видели в ней не человека, а католичку. Поэтому было, знаете, вот это: все общаемся друг с другом, всех любим, но не с Машей. Она это все мужественно терпела. И, кстати, было полезно — то есть у нее очарования от Православной Церкви не было изначально, в общем, это ну правда, хорошо. А потом там что-то у не сложилось с католическим пастором, священником, а она же хотела в православие. А я ей сказал, что вообще-то нельзя вот так вот, не зная католичества, сразу в православие, это несерьезно. То есть нужно — это твоя вера, ты с детства в ней, у тебя родители там, ты сначала должна знать, что такое католичество, что такое православие, должен быть осознанный переход. И она поняла — очень серьезная дама, она очень серьезно изучила католичество, задолбала всех там католических батюшек, уже подходила к этому серьезно, спрашивала про различия, изучила все это, и потом она осознанно перешла в православие, я ее присоединял. И такая она, ну как она меня называет: учитель, — громко, на весь храм. Но такая она, очень бойкая дама.

В. Рулинский

— Да, она очень бойкая. Я помню, как-то на каких-то встречах с владыкой Пантелеимоном — он же собирал вначале волонтеров, которые собирались пойти ухаживать за тяжелобольными в госпитали, в эти «красные зоны». И она, я помню, после одной встречи с владыкой говорит: «Отец, ну вы крутой!»

Иерей Павел

— Знаешь, у нее нет вот этого какого-то, может быть, где-то пиетета, потому что она же еще довольно большую должность занимает. То есть у нее есть своя работа.

В. Рулинский

— Да, в Москва-Сити работает.

Иерей Павел

— Да, то есть не могу, я не знаю как, не имею права говорить, где, ну то есть финансовый директор, у нее большая должность. Ее там, несмотря на то что она ездит там в Мариуполь, там на много уезжает, как бы ее там не отпускают. То есть она пропадает по много дней...

В. Рулинский

— И все равно...

Иерей Павел

— И все равно там хорошо трудится, ее никто не отпускает, потому что очень ценный сотрудник.

В. Рулинский

— Но это, мне кажется, очень хорошая история, и это тот пример, когда действительно человек через добрые дела во многом. Ну и, естественно, конечно, отец Павел.

Иерей Павел

— А ты помнишь ее историю, когда ее лицо попало на билборды все?

В. Рулинский

— Ну-ка, ну-ка...

Иерей Павел

— Так оно же случайно попало. Она еще была даже католичка, она даже еще православной не стала к этому моменту. И по Москве развесили билборды, и там были фотографии людей, наших волонтеров. И там что-то ошиблись, и вместо какой-то девушки лицо оказалось Маши. И прямо в центре Москвы мне было прямо — Маша. Так это она даже не православной еще была.

Т. Ларсен

— Слушай, ты сказал, что одним из видов твоей деятельности благотворительной является помощь нашим бойцам на фронте. Это был осознанный выбор или это был какой-то оттуда запрос? И очень многие люди считают, что это не дело Церкви — помогать военным, ездить на фронт, поддерживать их там и так далее. Если у тебя здесь какая-то дилемма, приходится ли тебе своим подписчикам как-то объяснять, зачем ты это делаешь?

Иерей Павел

— Ну дилеммы здесь никакой нет. Потому что у нас там, где я служу, в Нахабино, получается, находится, во-первых, очень большая бригада военная. Потом у нас международный противоминный центр, у нас как бы ребята были в командировках задолго до СВО, мы и так их постоянно провожаем и ждем. Они были в Сирии, в Карабахе. Отпевали, я помню, в свое время, когда отпевали одного офицера — в Карабахе погиб, я помню, даже дочь свою брал. Она как-то так очень легко о войне высказалась, еще никакого СВО не было, но она как-то очень легко так высказалась. Я говорю: знаешь, короче, у нас завтра отпевание, собирайся.

Т. Ларсен

— А сколько ей было лет?

Иерей Павел

— Ей было, по-моему, лет 12 или 13. И когда она увидела, как молодые пацаны в офицерской форме несут гроб, где лежит точно в такой же форме молодой офицер, ей это было очень-очень полезно. Я помню, что она так вот свой язык прикусила, и потом уже очень аккуратно всегда высказывалась, деликатно. Ну это просто нужно видеть иногда. Поэтому у нас и так везде были семьи военных. И наша группа помощи даже изначально была именно группа помощи семьям военных, да. И поэтому тут не было каких-то дилемм, не дилемм, это просто наши прихожане, и в том числе многие пацаны и так далее. Мы единственное, что так как это все-таки церковная в том числе группа была, мы не занимались каким-то летальным вооружением — то есть это были бронежилеты, так как это у нас саперы, то, соответственно, все средства для разминирования, — просто обеспечивали всем подряд там и так далее. И поэтому здесь вообще никаких у нас проблем не было. В конце концов когда война закончится — а она все равно закончится, это вопрос времени, они еще, то есть многие вернутся с фронта, а наши саперы там будут еще очень много месяцев.

В. Рулинский

— Работы будет много.

Иерей Павел

— Да, работы очень много. И они вообще, вот все гуманитарные эти миссии, которые саперы наши осуществляют, где бы это ни было — вот они Карабах сейчас разминируют, параллельно еще Сирия, где только они там, и везде это очень опасно. Так что у нас, знаете, тут бывает такое, что некоторые люди вот думают, что а как же, там война, это там тоже люди гибнут. У нас на приходе просто изначально с самого начала — это был мой жесткий запрет, — мы в принципе не обсуждаем политику в храме, вообще. И поэтому у нас в храме, я знаю, что у нас есть люди, у которых там которых есть родственники, которые воюют вообще на стороне Украины, есть и у которых воюют родственники и там, и там, и все вместе молятся о прекращении кровопролития.

В. Рулинский

— Да, это примерно такая же ситуация в храмах за рубежом. У меня тоже есть близкие друзья, которые так или иначе связаны с Зарубежной Церковью, и там сейчас находятся, они говорят, что прямо в одном храме вот люди, прямо с Украины приехавшие, из России приехавшие, немецкоговорящие есть — ну прямо конкретно там Цюрих, прямо страны, где, в общем, ну так ни России, ни Украины здесь нет, исторических связей, мы просто все здесь есть. И получается, действительно, если говорить про политику — это все, это сразу разойдутся, обидятся друг на друга. Иначе никак.

Иерей Павел

— Ну тут всегда нужно людям говорить замечательные слова апостола Павла, что наша брань не против плоти и крови, а против миродержителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. То есть мы, правда, молимся Господу Богу о победе над диаволом. В первую очередь этот диавол сидит внутри каждого из нас. Всегда для меня было очевидно, что война начинается буквально с кухни. То есть, когда я ругаюсь со своей женой, я абсолютно одержимый человек. То есть мне мозг православно говорит... Вот вообще почему полезно читать Священное Писание? Потому что тебе мозг, он тебя как бы начинает связывать, тоже тебя держит своего рода, да, что нельзя так поступать. Но ты, уже точно зная, что нельзя так поступать, и все равно поступаешь неправильно. Это одержимость. Пусть она легкая, да, но вот в момент это реально тебя диавол, он тебя испытывает, а ты ничего не можешь с этим сделать. И начинается все вот так: крик на детей, рукоприкладство на детей. Слава Богу, у меня этого нет, не кричу и не рукоприкладствую, но, если посмотреть вообще семьи, да, все начинается вот изнутри. Поэтому для христианина, который ведет покаянную жизнь, пытается с Божией помощью себя менять, это просто очевидно, что диавол везде. Но бояться его не нужно. Замечательно говорил один батюшка, что вся сила диавола абсолютно иллюзии — то есть это страх и ложь. То есть он имеет над нами власть, только если мы ему позволяем, если мы в него верим. А верить нужно в Бога. И когда людям ты это все рассказываешь, они все это понимают на самом деле.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА, мы говорим со священником-блогером, настоятелем храма в Нахабино, иереем Павлом Островским. Я Василий Рулинский...

Т. Ларсен

— Я Тутта Ларсен.

В. Рулинский

— Мы вернемся после короткой паузы.

Т. Ларсен

— С вами «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— Я Василий Рулинский. У нас в гостях священник Павел Островский, священник-блогер, настоятель храма Георгия Победоносца, да?

Иерей Павел

— Да, в Нахабино.

В. Рулинский

— Да. Отец Павел, вот вы сказали в первой части нашей программы, что вы обходитесь без рукоприкладства в отношении детей, но в вашей семейной истории — я же немножко готовился, читал историю вашей семьи, — так получалось, что родители ремень доставали.

Иерей Павел

— Да.

В. Рулинский

— И, в общем-то, не то что бы однократно.

Иерей Павел

— Да.

В. Рулинский

— И мне интересно, что вы при этом как-то к этому относитесь, как, в общем, к хорошему.

Иерей Павел

— Негативно. Нет, к тому, что меня пороли, отношусь я спокойно, потому что что точно оправдывает моих родителей — я 82-го года рождения, — это то, что в те времена не было вообще никакой литературы, то есть люди все воспитывали интуитивно. То есть как там в Библии ты прочитаешь, что там пороть розгами...

Т. Ларсен

— Не жалей розог для...

Иерей Павел

— Да, сына своего и так далее. И в это смысле у меня никогда не было каких-то подозрений в том, что родители меня не любят. Потому что все-таки есть большая разница, если ты силу применяешь именно как наказание, и когда силу применяешь, потому что просто ты устал, и раздражение, гнев и все остальное. Но сейчас вот если у меня кто-нибудь спросит, как я к этому отношусь — я отношусь к этому негативно.

Т. Ларсен

— А как тебе удалось это не перенести в свою родительскую практику? Потому что я, например, со старшим сыном прямо ловила себя на этом...

В. Рулинский

— Желании.

Т. Ларсен

— Автоматическом желании включить все те же вот механизмы, все те же инструменты, которым мои родители пользовались. Но мне очень повезло с сыном, он очень жестко как бы этому противился. И я поняла, что если я не хочу его вообще как-то это, прибить, ну и себя как-то тоже уничтожить в этих отношениях, мне надо искать другие варианты коммуникации. Ну и было сложно. Это все вылезло мгновенно. У тебя не так?

Иерей Павел

— У меня все было проще. Когда появилась вот первая дочь, то были случаи когда я мог шлепнуть ее. И потом, где-то в районе, наверное, годика ей было, наверное, три или четыре, я вообще точно не помню, мы, значит, в каком-то нашем дешевом пансионате были Подмосковья, и там был такой детский бассейн. Она кинула в меня мячик, он через меня перелетел, я повернулся к ней спиной, взял мячик, поворачиваюсь назад — а она под водой, она поскользнулась. И вот доставая дочь из-под воды — она прямо хлебанула, то есть у нее такие глаза, то есть я увидел, как дочь тонет. С этого момента, во-первых, мало того, что я вообще ни разу не трогал никого, но вот у меня, например, я голос ни разу не повышал. Вот так чтобы отдельно на ребенка.

Т. Ларсен

— Представляю.

Иерей Павел

— То есть у меня, например, вот коллективно я могу на всех трех — у меня трое детей, — коллективно могу их собрать, если они там хамят маме и так далее, могу там им жестко прикрикнуть. Но вот так чтобы в разговоре один на один — вообще ни разу не было. Вот если взять, например, сына, вот сыну 9 лет, вообще просто даже близко. Даже не приближалось еще ни разу к этому, чтобы повысить голос. Это было связано с тем, что вот так Господь поставил на место, четкое осознание, что дети у тебя временно. И все-все поменялось.

В. Рулинский

— А я помню, такой был эпизод у вас в жизни, вы его вспоминаете в одном из интервью, когда после каких-то там, не очень хорошего поведения в семинарии вы довели папу до того, что он начал плакать даже. Что вы тогда почувствовали, это был какой-то перелом?

Иерей Павел

— Я думаю, что нет, перелома вообще никакого не было. Перелом был уже позже. Я не очень мог понять, почему папа плачет. Мне казалось, что папа, в общем, как-то, может быть, обиделся. Потом, и очень ну знаешь, Вась, очень сложно людям понять мое то состояние, в котором я находился. Это состояние было абсолютного такого безумия, бессмысленности. Это просто очень важно понимать, что такое состояние может быть. По крайней мере, когда, бывает, ко мне подходят там мамочки и рассказывают, что меня сын не слышит. Я говорю: да, он тебя не слышит, расслабься уже, все. Это по факту просто. Ты можешь что угодно делать — все равно не слышит. Точка. И на меня вообще ничего особо не действовало. А потом я уже понимал, что отец, конечно, у него были слезы даже больше разочарования в себе. То есть он, видать, у него было какое-то такое очарование, что вот он священник, дети тоже в семинарию, и у всех все будет так. А потом вдруг он увидел, может быть, некую реальную жизнь. Так как я был довольно умный мальчик и я очень многие вещи скрывал, и тут отец вдруг узнал от ректора, как я на самом деле себя веду, и на самом деле что мне очень многие вещи неинтересны. Думаю, что это такие слезы, может, разочарования, наверное. Хотя это лучше у него спрашивать. Конечно, это очень неприятно, когда видишь, что папа плачет. Мне все равно что-то такое, голова-то у меня была на плечах. Но это не срабатывало. То есть вот так, чтобы я вот увидел, что папа плачет, и потом у меня что-то изменилось. Ничего вообще не поменялось вот тогда. У меня поменялось впервые — у меня были уже болезни тогда, болезни на меня действовали, очень жестко проявлялись. Заканчивалось все это трепанофукнцией — то есть мне сверлили постоянно лоб там это, в больнице, это, конечно, действовало. Но действовало больше физически. В том смысле, что я понимал: ну ладно, значит, водку пить нельзя. Потому что врач сказал: еще раз так водку будешь пить, типа ты застужаешься на улице, ты там плохо кончишь. Но опять же это были первые такие звоночки. Потом невеста разбилась насмерть на машине в 2004 году. Получается, меня из семинарии выгнали в 2000-м, и потом еще где-то четыре года я вел крайне активную, веселую жизнь. Параллельно с церковной, кстати. Вот никак мне не мешало это. Вот это важно: я и причащался, и исповедался, я не совершал смертных грехов — в том смысле, что не блудил, не крал, не воровал.

Т. Ларсен

— Но жужжал.

Иерей Павел

— Но я очень веселился. Это было вот этот в 90-е годы движ, это 2000-х начало — то есть там футбол, там и веселье. Но мозги не работали. Благодарен, конечно, отцу — это и духовный опыт, конечно, уже, то что он, видя, что меня несет, но вот этот принцип, потом у отца эта книжка была названа «Льна курящегося не угаси». То есть вот это Христос сказал: трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит. Вот это действие Христа по отношению к человеку.

В. Рулинский

— А что, он не сделал что-то, он не давил или что?

Иерей Павел

— Он не давил. Он видел, что я причащаюсь, исповедуюсь — это было каждую неделю. Это не мешало мне делать все остальное, в общем-то. То есть я мог поисповедоваться в том, что я пью пиво и пойти пить пиво, в общем, да, буквально прямо сразу. То есть это вот это отсутствие мозгов. Но при этом как-то я старался быть добрым мальчиком, то есть юношей. Например, я никогда не бил лежачих, принципиально. И считал, что это нехорошо. И в лицо все-таки лучше не бить все-таки. А когда меня были по лицу, я считал, что это не очень справедливо, в общем, это не дело. Но все это было очень примитивно. Но когда у тебя внезапно... То есть я еще, невеста у меня была. Она, кстати, была очень прекрасной девушкой, то есть она была прямо праведницей. И рядом с ней я себя чувствовал себя очень неловко. Ну мы как брат с сестрой были, мы были с детства знакомы, это прямо, то есть я мог с ней по магазинам ходить, я там ее за руку боялся взять, извините, то есть буквально. Она мне один раз разрешила в щечку поцеловать, один раз за все наше знакомство. И, конечно, такое было очень трепетное отношение. Но мне кажется, как к младшей сестре больше. Но я прямо, это такая братская любовь была, в общем, очень ее уважал и всегда так вот трепетно относился. И когда человек внезапно умирает — ну разбился на машине, то, конечно, это тебя бьет по мозгам, то есть такое. И вот здесь пришлось думать. Пришлось включить мозг. В первую очередь вопросы о вечной жизни. Это недавно общался с Владимиром Романовичем Легойдой, и как раз мы там вот обсуждали — ну в контексте что это главный вопрос, отличающий человека от всех от животных, мы можем задать этот вопрос, и он должен нас интересовать: а что такое смерть? Вопрос касаемо смерти. Есть ли после нее, нет ли. Мне пришлось думать, и да, появился «хомо сапиенс» тогда, наверное, впервые.

В. Рулинский

— В 21 год?

Иерей Павел

— 21 год был, да.

Т. Ларсен

— И как ты вообще справился с этим горем?

Иерей Павел

— Я не считаю, что я справился. Мне вообще кажется, что это, ну по крайней мере я не знаю, как другие справляются, я считаю, что... Ну слово «я считаю» здесь вообще неуместно. В моей жизни ластика нет, у меня ничего не стирается. То есть это все равно любовь, это все равно печаль. Это вот так же, знаешь, это как с грехами. Все что было в Вегасе, осталось в Вегасе. Но так как это было с твоей душой, все что было с твоей душой, осталось в твоей душе. То есть все равно все эти шрамы, за все свои грехи большие, да, это очень неприятно все вспоминать, до боли прямо. Вот прямо да, очень неприятно. И такие вещи, все что я любил, да, оно все сохраняется — любовь к грехам, любовь к людям. Это не только касается, знаете, иногда люди спрашивают: как так, вот невеста, а ты жена? Отлично. Я люблю жену свою, прямо очень люблю. И понимаю, что она именно Богом мне дана. Это великое счастье. Наверное, это самый главный подарок от Бога, который получил, это именно свою жену. Это она буквально есть я. Мне кажется, никто бы не смог бы меня вытерпеть. Вот это удивительно.

Т. Ларсен

— Мне кажется, каждый человек так может сказать.

Иерей Павел

— Она, ее нужно отправить в «Милосердие» к вам. Она будет сразу и как помощь бездомным, и алкоголикам, и реабилитационным центром.

В. Рулинский

— Мы будем рады.

Иерей Павел

— Ну она скромная.

В. Рулинский

— Может быть, благодаря этому отец Павел будет чаще про нас рассказывать.

Иерей Павел

— Я, между прочим, из всех, кто ко мне обращается, про вас рассказываю чаще всех здесь.

В. Рулинский

— Спасибо, очень это ценим.

Т. Ларсен

— Ну несмотря на то, что у нас, конечно, эта программа посвящена профессиональной благотворительности, ну вообще благотворительности, конечно, делание и делатели, это гораздо шире, чем там фонды или средства, или сборы. Это все важно и нужно, но изначально миссия делателей, она в том чтобы как-то менять мир к лучшему и как-то его преображать. И ты это делаешь через проповедь, через миссию свою. И сейчас я знаю, что у тебя появился — если можно об этом поговорить, — появилась новая тема такая, как бы более предметного изучения и обсуждения с твоими подписчиками — это истории про семью.

Иерей Павел

— Да, есть канал «Семья». На самом деле это же тоже прямая благотворительность. Потому что когда семья разрушается, то...

Т. Ларсен

— Психологи не помогают.

Иерей Павел

— Да, тут не только психологи, а человек на грани суицида зачастую, кого бросили, это дети страдающие, ну то есть это огромная трагедия. А у нас количество разводов увеличивается. К великому сожалению, христианские семьи в большом количестве распадаются. Поэтому ну как, это канал, где люди могут задать вопросы, ты на них отвечаешь — на основе где-то православного учения, где-то из своего опыта что-то исходишь. Основная цель — призвать людей не относиться легкомысленно к созданию брака. Потому что, на мой взгляд, это одна из самых главных причин того, что потом браки разрушаются.

Т. Ларсен

— Слушай, ну а как? Ну это вот это страшная дилемма: с одной стороны, мы говорим о целомудрии, и как бы это значит, что люди должны очень рано пожениться. Ну потому что они же не могут до 40 лет ходить в девственниках и ждать, пока, значит, они в брак вступят в продуманном и осознанном состоянии. И понятно, что большинство христианских семей, они создаются в очень раннем возрасте, когда люди реально вообще не могут себе представить ни что такое брак, ни что такое семья, ни что такое дети и так далее.

Иерей Павел

— Вот здесь очень важно нам не переносить свой опыт на вообще жизнь других людей. Я вижу много молодых ребят, которые в 20, в 25 лет вполне себе живут целомудренно, вообще без каких-либо проблем, то есть как ни странно. То есть они не вступают ни в какие интимные отношения, даже близко. Но когда я говорю про легкомысленно, я даже не имею в виду тут интимную близость. Есть те, которые, к сожалению, блудить начинают и так далее, но даже они все-таки, вступая в брак, далеко не все вступают легкомысленно. Легкомысленно — это в моем понимании, когда человек не разу не задал вопрос: зачем? Вот это же ключевой вопрос. Вот это очень легко проверить людей. Вот задать себе вопрос: вам нужно построить 60-этажный дом — а в браке, возможно, придется жить 60 лет вместе, — что самое главное при строительстве 60-этажного дома? Почти все скажут: фундамент. Это просто ключевая ошибка. Проект, проект! Фундамент уже строится по проекту. Это зачем? Зачем тебе это нужно? Это ключевой вопрос. Потому что христианский брак строится по другому проекту, нежели чем мусульманский. То есть то, чего нужно в христианском достичь, в мусульманском уже этого нет.

Т. Ларсен

— Ну хорошо, а есть у этого проекта какие-то универсальные тезисы, которые можно озвучить? Что это может быть?

Иерей Павел

— Есть, конечно. Ну опять же, например, какие-то вещи я простые скажу. Например, хорошо было бы мальчику знать то, что как бы его жена никогда не будет ему ни хорошей, ни плохой, она всегда будет ему полезной. Для духовной жизни. То есть если ты хочешь исполнить заповедь о любви к Богу и ближним, то жена в этом смысле, она тебе будет полезной. Она будет самым главным твоим врагом. Вот и люби ее, наслаждайся. Ведь сказано: любите врагов ваших, благословите проклинающих вас.

В. Рулинский

— А почему врагом-то?

Иерей Павел

— Потому что в Священном Писании сказано: враги человеку домашние его. Это реально так. Это сказал Спаситель Христос.

В. Рулинский

— Ну это если, наверное, про тех, кто говорит: вместо храма иди там...

Иерей Павел

— Нет, Вась нет. Потому что смотри, потому что вот мы сейчас сидим втроем, да, мы не связаны настолько близко, как если вот со своей половинкой. Жена, она настолько со мной близка, что любое ее слово меня ранит неудачное. Вот если сейчас Тутта что-нибудь скажет, даже что-нибудь неосторожное — она не моя жена, я не раскрылся перед Туттой так, как перед женой. Поэтому, конечно, жена приносит мне больше боли, чем все остальные люди вместе взятые. Как и твой муж, Тутта. Именно потому, что это любовь. И да, иногда бывает такое состояние, которое прямо только со Христом. И в чем еще польза? Это такая же какая-то вот, вы знаете, простая вещь: жена — это женщина. И хорошо бы мужчине это понять до вступления в брак, что какая бы она ни была прекрасная, она будет другого пола. Это поразительное откровение, которое если тебе не скажут заранее, то тебе придется потом его в браке достичь, если успеешь дожить до этого момента. Мне, например, десять лет потребовалось в браке, чтобы вдруг однажды у меня, знаете, сверкнуло.

В. Рулинский

— А что это значит? Вот она другого пола, и...

Иерей Павел

— Ну хотя бы, что она все это делает не специально.

Т. Ларсен

— Вы слушаете проект «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях иерей Павел Островский, священник-блогер.

Т. Ларсен

— Продолжаем разговор. Ты вот говоришь, мне недавно тоже такое было откровение. Значит, в какой-то очередной период разлад с мужем я пожаловалась своей подруге. Она глубоко воцерковленный верующий по-настоящему человек, при этом она клинический психолог. И я ей говорю: ну мне надо понять, для чего мне Господь послал такого человека. Вот я же должна какой-то вывод из этого всего сделать. То есть мы должны вместе спастись —значит, я должна чему-то научиться, я должна что-то узнать, благодаря этому человеку, через вот это вот все, где он меня бесит, и вообще как бы мне с ним сложно. А она мне говорит: а с чего ты взяла, что это тебе Господь послал вообще? Ты сама его выбрала. Не надо Бога обвинять в своих ошибках. И вот как здесь вообще построишь, понимаешь ли, семейный храм, малую Церковь.

Иерей Павел

— Ты знаешь, я исхожу из того, что... Ну может быть, это, конечно, сейчас очень глубоко прозвучит, может, даже половина вообще не поймет. Но у нас всего два догмата есть в Церкви — это догмат Троицы, ну фундаментальных, да, и догмат Боговоплощения — это то, как мы крестимся. Все на руках, да, Троицы и Боговоплощения. И в этом смысле через брак человек может реально прикоснуться к открытию этих двух тайн. Догмат Троицы — это же, получается, Бог один, но в Трех Лицах. Только через счастливый брак ты можешь узнать, что есть три любви — это любовь супружеская, любовь отцовская, ну там или материнская, и любовь детская, в ответ. Три разных любви, но при этом это одна любовь.

Т. Ларсен

— Красиво.

Иерей Павел

— Да, а второе — Боговоплощение. Это Бог что сделал? Бог, не переставая быть Богом, стал человеком. То есть Он имел Божественную природу и, не оставляя Божественной, воспринял в Себя человеческую. Мне, как мужу, мне нужно, оставаясь мужчиной, познать женскую природу — другую, и все это внутри себя соединить. Вот Христос — Богочеловек. И то же самое должна сделать жена. Она, не переставая быть женщиной, должна воспринять мужскую природу, именно соединить внутри себя ее. И в этом смысле в христианском браке ты хотя бы чуть-чуть, но прикасаешься к величайший тайне любви. Это тайная Троицы — это великая тайна любви и тайна Боговоплощения. И, конечно, это не дается просто. Потому что ну как бы мне для того, чтобы познать жену, я должен сам раскрыться полностью, я должен быть максимально уязвимым. То есть вопрос веры.

Т. Ларсен

— Доверия.

Иерей Павел

— Да. Я должен верить в свою жену, что она однажды будет доброй.

Т. Ларсен

— Но не факт.

Иерей Павел

— Но что она сможет, что она сможет также в ответ меня принять. И жена здесь также должна верить в мужа, что он тоже вот всецело и так далее. Вот эта вера, вот полное раскрытие — это вот то, что говорил Христос: тот, кто не отвергнется себя и не пойдет за Мной, недостоин Меня. В браке ты можешь достичь любви только при полноценном отречении себя. И это исполнение заповеди о любви. И это непросто. В этом смысле, ну поверьте, гораздо проще бездомных кормить.

Т. Ларсен

— Ну да. Или развестись.

В. Рулинский

— Ну так себе совет.

Т. Ларсен

— Я не советую.

Иерей Павел

— Это Радио ВЕРА, программа «Делатели».

Т. Ларсен

— Я говорю, то что понятно, почему многие люди выбирают расторжение брака...

Иерей Павел

— Ну это да.

Т. Ларсен

— А как бы вот не углубление в такие серьезные вещи. Кстати, о расторжении брака — вот только-только перечитала Льюиса, и там есть просто невероятно пронзительная часть, когда как раз приходит муж к жене, а жена святая, и она идет со свитой, ей поют ангелы. И она ему говорит: прости меня, я тебя неправильно любила. А я тебя любила ради себя. Я тебя любила, потому что я в тебе нуждалась. А теперь ты мне не нужен, и я могу тебя любить по-настоящему, просто так. И он этого не понимает, и он возмущается тем, что он ей не нужен. Он говорит: как, ты по мне не скучала? Она говорит: да нет, ты пойми, я полна, а не пуста, я счастлива, а не несчастна. Ты мне ни для чего не нужен, кроме как для любви. И он этого не принимает и, короче, возвращается в ад. Вот такая вот печаль. И она там, кстати, очень крутую вещь говорит — о том, что как бы вот очень ну что люди выбирают страдание, а не радость, и как бы радость должна умаляться, потому что этот человек страдает. И что радость, она выше любого страдания, любой боли и любого там жаления себя. И что жалость — это такой коварный инструмент, который как бы, если он направлен против радости, то ну...

Иерей Павел

— Я тут недавно себя пожалел. Два дня себя жалел, обижался на жену. Потом все-таки ей об этом сказал. И говорит: ну да, можешь не просить у меня прощения.

Т. Ларсен

— Ну вот для меня вот эта на самом деле формула очень... Ну мы так далеко ушли, конечно. Ну понимаешь, есть, часто об этом говорят, что в Евангелии, в Писании слово «радуйтесь»...

В. Рулинский

— Само частое.

Т. Ларсен

— Используется чаще всего, да. А в то же время понимаешь: ну как бы мир полон страданий. И в общем, ну и понятно, что здесь как бы радоваться на сто процентов невозможно.

В. Рулинский

— Ну радость, она же не беззаботная должна быть. Она должна быть из глубины своего прожитого опыта страданий.

Т. Ларсен

— Ну вот непонятно, да, как в брачных отношениях через это все познание друг друга, обрезание углов и шлифование можно прийти к радости. Не очень понятно. Вот. Поэтому...

Иерей Павел

— Я хотел бы, как говорится, в апологию программы сказать, что вообще-то благотворительность всегда должна начинаться с семьи. Это первое. Это вот всегда очень тяжко бывает наблюдать... Вот я священник, у меня жена, получается, жена священника, и я всегда стараюсь, чтобы ей не было тяжело слушать мои проповеди, чтобы не было такого, что она слушает на проповеди о любви, а при этом дома этого нет. И то же самое не может быть так, что ты дома, значит, в чем-то ограничиваешь своих детей, свою жену, а раздаешь себя при этом внешним людям. Потому что все равно по иерархии жена должна быть выше бездомного, это и так понятно. То есть это ты все равно должен, то есть человек, который добрый дома, ты потом иди вот, и все что осталось, дари доброту дальше. То есть не так, что ты бросаешь своих.

В. Рулинский

— Это на самом деле один из важных критериев. Часто вот в священнических семьях бывают такие ситуации, когда дети, получается, не видят отца. Очень часто бывают такие проблемы, что священник, он полностью себя отдает вот служению такому, прихожанам.

Иерей Павел

— Это на самом деле ложь. Могу тебе сказать как священник, я много священников знаю. У священника, в отличие от большинства других людей, очень много свободного времени. Вот могу сказать прямо. Вот кого точно жалко — это когда, например, женщина, которую там, не знаю, по каким-нибудь причинам, она без мужа уже живет, у нее двое детей, и она выпахивает там на работе 5/2, да, и ей вот, она возвращается, она рано встает, поздно возвращается, ей нужно успеть еще там что-то погладить, постирать, приготовить еду, сделать уроки. В субботу у нее там еще скопилась тоже куча всяких дел. Вечером ее ругает на исповеди священник за то, что она там что-то не делала. В воскресенье она причащается, потом спит полдня последние перед работой. И ей еще никто никогда не скажет спасибо. И вот она реально мученица и живет по уставу тяжелее, чем все Афоны вместе взятые. Вот я как священник, у меня много трудов, много забот, у меня хватает времени на то, чтобы с детьми время провести, и с женой, и так далее. Надо меньше в интернете сидеть, меньше там что-то с прихожанами развлекаться, когда... Ну вот поверьте.

Т. Ларсен

— Слушай, ну это вообще очень важная тема, вот этого эмоционального ресурса, который, кажется... Вот владыка Пантелеимон, кстати, в этом смысле для меня непостижимый человек. Откуда он берет силы на все, что он создает, на эти поездки, на вот то, чтобы держать руку на пульсе, на то чтобы как бы аккумулировать столько вокруг себя разных процессов, людей.

В. Рулинский

— Ну да, сотрудников только несколько тысяч.

Т. Ларсен

— Это невероятно. Откуда этот ресурс, где его брать-то? Чтобы тебе хватало на тебя, на семью, и еще на нуждающихся.

Иерей Павел

— Вот у вас перед глазами лежат телефоны. Откуда ваши телефоны вот в них столько всяких программ, вы можете позвонить, берут свой ресурс откуда?

Т. Ларсен

— Ну в смысле телефон? У него есть зарядка, есть батарейка.

Иерей Павел

— Зарядка, энергия. Человек не является сам по себе самоаккумулятором, он сам себя не заряжает. То есть вначале Господь дает душу, поэтому и говорит такое, что как дети не станете — в Царствие Божие не войдете. Душа полна Богом. Неважно, крещен ребенок, не крещен, душа заполнена этим светом. Потом все это постепенно тратится. Ну знаете, как заряженный телефон родился, да, и извините, должен подключаться к Богу. Мы в каком-то смысле лампочки. Мы не свет, мы лампочки. Свет — это Бог. Соответственно, если ты с Господом Богом, то пожалуйста, через тебя будет всегда идти этот свет. То есть Господь как электричество. Поэтому у апостола Павла есть, на первый взгляд, такие слова, которые могут просто обрушить самооценку человека, он говорит: не тщеславьтесь, не думайте о себе что-то, будучи ничто. Потому что лампочка, как сказа мне одна бабушка, она, если к электричеству не подключена, только носки штопать. Вот в этом смысле человек это лампочка. Если он вот в патрон все, ввернули, и он подключился — да. Знаете, вот мы тут все старые, поэтому мы хорошо помним, ну, может быть, ты тоже помнишь, помните, магазин «Свет»?

Т. Ларсен

— Конечно.

Иерей Павел

— Это самый странный магазин. Потому что если этот магазин закрыт на учет, то вид...

Т. Ларсен

— То в нем темно.

Иерей Павел

— Да. И витрина, она самая некрасивая. То есть, получается, ты идешь — там что-то висит серое такое, как стекла грязные, все не то. Но когда свет включен да, это, наоборот, самый красивый магазин. Вот мне кажется человек — это как магазин «Свет». В зависимости от того на учет, не на учет.

Т. Ларсен

— А как же подключиться?

Иерей Павел

— Ну подключаться — ну это вопрос, здесь тут дело даже не только в таинствах. Иногда говорят: причащаться, исповедоваться, молиться, поститься и так далее. Это вопрос, знаете, как есть рубильник, который включает вопрос веры. Если кратко, то пусть каждый верующий посмотрит на икону Христа — там этот рубильник, он нарисован на нимбе у Христа. Там три буквы — по-еврейски «Яхве», по-славянски «Сущий», по-русски: Я есть. Этим именем Господа «Я есть» определяет на самом деле, веришь ты в Него или нет. Вот идет Тутта по улице, да, встречает Господа Бога. И ты представляешься, свое имя называешь, а Он в ответ тебе Свое: «Я есть». Если Тутта остановилась и пошла за Ним — она верующая. То есть Он впереди, я за Ним, и: «Господи, я в Тебя верю». То есть ты включаешь этот рубильник, и ты Ему доверяешь. Но если человек — это проблема, — если человек, два момента. Он может причащаться, исповедоваться, поститься, молиться, читать Священное Писание, делать добрые дела, но лишь бы Господь не трогал меня. Вот только попробуй тронуть мое здоровье, моих детей, мой бизнес и так далее. Это человек неверующий, он безбожник.

В. Рулинский

— Хотя может даже в таинствах участвовать.

Иерей Павел

— Безусловно. Но он не пускает Господа. То есть я все Тебе сделал, но, пожалуйста, меня не трогай. Ну то есть твоя жизнь без Бога: Господи, я с Тобой встретился, Ты очень приятный, Ты очень красивый, симпатичный, иди своей дорогой, я пойду своей. Это вот первый момент, когда человек неверующий. А второй момент — это то, с чем придется бороться уже всем как раз верующим, — это невероятная вера в себя. Вы просто не представляете, насколько мы в себя верим. Ты падаешь, разбиваешься, ты уже на исповеди это говорил сто тысяч пятьсот раз, но ты продолжаешь говорить: батюшка, у меня ничего не получается. Невероятная вера. То есть вот надо чуть-чуть двигать все-таки в душе, себя, и немножечко впускать Христа.

Т. Ларсен

— Это как я смотрела проповедь одного священника тоже, в интернете, и он говорит: я просто ужасаюсь всякий раз, у меня прямо аж это, дыхание перехватывает, когда ко мне человек приходит на исповедь и говорит: я не готов к причастию. Он же, говорит, думает, что он когда-то может подготовиться.

Иерей Павел

— Достоин.

Т. Ларсен

— Когда он: я не готовился, — я в ужасе. Потому что он же себе представляет, что он может подготовиться.

Иерей Павел

— Ну как, три канона, последование — попробуй, меня останови!

В. Рулинский

— Отец Павел, спасибо большое. Это был, мне кажется, очень интересный эфир.

Т. Ларсен

— Очень живой.

В. Рулинский

— И очень живой, и много даже таких тем затронуто, которых мы не так часто касаемся. Спасибо большое.

Т. Ларсен

— Спасибо тебе огромное.

Иерей Павел

— Владыке Пантелеимону от меня поклон большой.

В. Рулинский

— Обязательно. И отдельная благодарность за поддержку добрых дел церковных. Потому что много всего делается, и если бы не поддержка ваша, отец Павел, то точно много людей не смогли бы узнать про эти проекты, не смогли бы поехать как волонтеры, добровольцами.

Т. Ларсен

— Подписывайтесь на канал.

Иерей Павел

— Радио ВЕРА точка ру.

В. Рулинский

— Скромность.

— Т. Ларсен

— Нет, на твой канал в Телеграме.

Иерей Павел

— Павел Островский.

Т. Ларсен

— Да нет, тот самый, который благотворительный.

Иерей Павел

— «Благоделание» точка ру.

Т. Ларсен

— Вот.

Иерей Павел

— Что-то такое, по-моему.

В. Рулинский

— Один из важных каналов, вот, например, наших строителей-добровольцев, которые ездят в Мариуполь восстанавливать дома нуждающихся людей, там уже восстановили 600 домов... Съездило, точнее 600 человек съездило, восстановили 180 уже домов. Это как раз отец Павел Островский, пишут канал отца Павла, как один из главных источников, откуда они узнают про эту возможность.

Иерей Павел

— Ура.

В. Рулинский

— Спасибо большое.

Т. Ларсен

— Спасибо.

В. Рулинский

— Это была программа «Делатели» на Радио ВЕРА. У нас был в гостях иерей Павел Островский, священник-блогер, настоятель храма в Нахабино. С вами были Тутта Ларсен...

Т. Ларсен

— И Василий Рулинский.

В. Рулинский

— До новых встреч.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Еда для нуждающихся». Юлиа Назарова, Анна Алиева-Хрусталева
• «Реабилитация и поддержка зависимых». Алексей Лазарев, Константин Мельников 
• «Социальная помощь в Лисичанске». Дарья Ткач