«Христианин, с которого хочется брать пример»

В этом выпуске своими светлыми историями о людях, которые для нас являются образом истинного христианина, поделились ведущие радио ВЕРА Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Алексей Пичугин и наш гость — протоиерей Игорь Гагарин.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев

— Понедельник, шесть часов вечера, «Светлые истории» на радио ВЕРА — программа, которую ждут, программа, которую любят, программа, которую слушают в эфире радио ВЕРА и на сайте https://radiovera.ru/, и смотрят на всех цифровых площадках радиостанции, в первую очередь на YouTube. Это пока единственный проект, который существует и в аудиоформате, и в видеоформате. И вот за этим казенным «видеоформат» скрывается на самом деле удивительная штука: вы можете включить видеозапись эту нашу, и почувствовать себя здесь, у нас в гостях, в нашей светлой студии на Андреевской набережной, которую мы любим, и где обычно собираются удивительные люди. Тем более сегодня впервые в программе «Светлые истории» мы приветствуем человека, который здесь далеко не впервые, священника, которого мы очень любим, к которому прислушиваемся, записи с которым сохраняем, а потом, в минуты тягостных сомнений, переслушиваем — протоиерей Игорь Гагарин. Добрый вечер, отец Игорь.

Протоиерей Игорь

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Очень рады вас здесь видеть.

Протоиерей Игорь

— Взаимно.

А. Ананьев

— Сегодня мы с нетерпением будем ждать от вас вашу светлую историю, потому что уже даже знаем — мы тут за эфиром поговорили, — о ком вы будете рассказывать, и для нас это важно. Также я с большим удовольствием представлю ведущего историка, археолога и просто замечательного человека...

А. Митрофанова

— Да, археолога, не прибедняйся.

А. Ананьев

— Не знаю, Алексей, иначе как с лопатой в Суздальском Ополье я тебя и не представляю. Алексей Пичугин сегодня здесь, в светлой студии радио ВЕРА.

А. Пичугин

— Здравствуйте. Добрый вечер.

А. Ананьев

— И моя жена — телерадиоведущая, продюсер, преподаватель кафедры литературы...

А. Митрофанова

— Начинается.

А. Ананьев

— Я не закончил. Жена, молчи. Преподаватель кафедры литературы и мировой культуры, Алла Сергеевна Митрофанова.

А. Митрофанова

— Здравствуйте, дорогие.

А. Ананьев

— У меня сегодня будет тяжелое испытание, потому что...

А. Митрофанова

— Александр Ананьев — не представился сам-то.

А. Ананьев

— Да, я Александр Ананьев. И простите меня за мой гнусавый голос — за последние два дня я что-то крепко приболел.

А. Пичугин

— Что-то все сейчас болеют вокруг, с кем ни поговоришь, даже гости нашей программы. Вот, слава Богу, отец Игорь к нам пришел здоровый, румяный.

А. Ананьев

— Время такое, Алексей.

А. Пичугин

— Да, хляби все развезлись.

А. Ананьев

— На меня обычно болезнь влияет совершенно причудливым образом. Я немножко спин-офф такой сделаю...

А. Пичугин

— Еще более густой и красивый голос.

А. Митрофанова

— Да, это точно.

А. Ананьев

— Однажды я должен был проводить мероприятие — простите меня, за то что я произношу такие слова в светлой студии радио ВЕРА, — в Кремлевском концертном зале, причем за кулисами я должен был объявлять тех, кто выходит на сцену. И незадолго до мероприятия, там дня за три, звоню организатору и говорю: слушайте, у меня трагедия — я приболел, и у меня голос испортился. Я вам обещаю за три дня выздороветь. Она послушала, говорит: пообещайте мне другое — пообещайте мне, что вы не будете выздоравливать до мероприятия. Мне нравится, как вы звучите.

А. Пичугин

— У меня есть замечательная подруга, Саша очень хорошо ее знает, — Инна Фатеева, мы с ней много лет работали на двух, наверное, если не на трех радиостанциях. И она, когда меня встречала в утренние смены (когда у нее утренняя смена выпадала, у меня смена выпадала), она слушала мой голос, если он казался ей в микрофоне звучащим в наушниках таким густым и бархатным, она говорила: что, Леша, было застолье вчера? Я говорю: было застолье.

А. Ананьев

— Тема для меня сегодня будет очень непростая. Этот человек является для меня образцом истинного христианина. А поскольку для меня первым и главным образцом истинного христианина является жена, рассказывать о ней я сегодня не буду, и я еще не знаю, о ком я буду рассказывать. При этом я знаю, о ком будет рассказывать наш сегодняшний дорогой гость, протоиерей Игорь Гагарин. О ком будет рассказывать Алексей Пичугин, тоже знаю.

А. Пичугин

— А я не знаю. А он знает.

А. Ананьев

— А я знаю, а я догадываюсь. Слушай, это драматургия разговора.

А. Пичугин

— Как бы так повернуть, чтобы Саша сидит: а все должно было... а записано-то иначе.

А. Ананьев

— Понятно. И я точно знаю, о ком будет рассказывать Алла Митрофанова. Алечка, давай с тебя начнем.

А. Митрофанова

— А для меня большая радость рассказать о людях сегодня, о которых думаю часто. Потому что, правда, если вот так вот поднимать вопрос, кто может быть таким образцом христианина в твоей жизни, у меня на самом деле...

А. Ананьев

— Слушай, а можно я тебя перебью и задам вопрос отцу Игорю? Когда мы рисуем себе в голове образ истинного христианина, не создаем ли мы себе таким образом кумира? Потому что безгрешных людей, абсолютных людей и идеальных людей не бывает.

Протоиерей Игорь

— Конечно, вот это очень важно. И я заранее, еще не начав рассказывать о том человеке, о котором буду говорить, уже хочу оговориться. Потому что я настолько его люблю, что боюсь, что, когда я о нем расскажу, подумают, что я просто человека идеализирую. Поэтому я тоже знаю и в этом человеке, о котором буду говорить, тоже определенные немощи, не со всем с ним согласен. Но когда вспоминаешь — вспоминаешь лучшее, конечно. Нет, я думаю, кумира мы не создаем, потому что ведь это как с иконой, да, — хотя нас и обвиняют наши братья-протестанты в идолопоклонстве, но мы всегда подчеркиваем, что мы молимся не образу, а Первообразу. И человек может быть отражением Христа, и не только может, а должен быть отражением. И вот я думаю, что, когда мы говорим об этих людях, о которых мы будем говорить, мы будем говорить о тех личностях, в ком Христос для нас лично отобразился наиболее ярко. И поэтому вот мы о Христе говорим, мы все время говорим о Христе —просто о том, как Христос изобразился, вот как апостол Павел говорит: я в муках рождения, пока не изобразится в вас Христос. Вот мы будем говорить о людях, в которых, на наш взгляд, изобразился Христос.

А. Митрофанова

— Ну абсолютно согласна с отцом Игорем. Вообще христианство — это путь, и в этом пути вот что для меня, например, принципиально важно. Я себя, кстати, совершенно не считаю там христианкой — я это совершенно без кокетства говорю, при том, что мы ходим в храм, там стараемся как-то участвовать в таинствах, все, но для меня это очень высокая планка. И есть люди, которые ну вот в моем представлении они для меня как раз образец того, как до этой планки можно в течение жизни стараться дорасти. И люди, о которых мне хочется рассказать, они на самых разных, как это сказать, фронтах жизни, на мой взгляд, они вот этот путь проходят, и какие-то нереальные результаты — вот по плодам их узнаете их. Вот, значит, смотрите, есть у нас такое местечко, довольно известное в России, называется Палех — Ивановская область. Все мы знаем прекрасно палехские лаковые миниатюры — шкатулочки, тарелочки, вот что-то вот такое...

А. Ананьев

— «Суд пионеров над Бабой Ягой».

А. Митрофанова

— В музее Палеха есть действительно вот это, как это сказать...

А. Пичугин

— Палехские иконостасы. Мой очень хороший друг преподавал на факультете в городе Шуя, пока еще был жив Шуйский институт или университет, как он назывался, где готовили специалистов для Палеха.

А. Митрофанова

— Так вот об этом и речь.

А. Ананьев

— Не готовили, а расконсервировали.

А. Митрофанова

— Расконсервировали — вот правильное слово, Сашенька, совершенно точно. Дело в том, что как появилась вот эта палехская лаковая миниатюра. В советское время, после переворота 1917 года, после всех этих ужасных событий, трагедий, да, сломанных человеческих судеб и прочее, когда стало понятно, что вообще любым аспектам религиозной жизни в советской стране не место, иконопись, которая процветала в Палехе — потому что неслучайно Леша сейчас сказал про палехские иконостасы, они действительно гремели на всю страну своей красотой, мастерством, точностью, вот этим пробуждением молитвенного настроения в людях, палехские иконостасы и палехские иконы, они были известны по всей стране. И после 1917 года — ну вот что делать, все село специализируется на иконописи. Как быть, что делать? И тогда, вы знаете, было принято очень нестандартное (хотя по тем временам Палех уже был не первым, кто пошел этим путем) решение: на базе той школы, которая есть в Палехе, давайте попробуем создать иное направление. Таким образом мы законсервируем вот эту традицию мастерства, которая веками, из поколения в поколение палехским иконописцам передавалась, но при этом создадим условия, при которых у людей будет возможность выжить, прокормить свои семьи.

А. Ананьев

— И самое главное, сохраним технику.

А. Митрофанова

— Технику сохраним, да, переключимся на лаковые миниатюры, реализуя в них все те традиции, которые заложены в палехские иконы. Естественно, без нимбов. Но если посмотреть, почему они так прекрасны, потому что люди там, даже в этом идиотском «Суде пионеров над Бабой Ягой», — там и композиционно, там все равно ты видишь и понимаешь, что это что-то настолько укорененное в традиции... Только потом до тебя доходит, что вообще-то композиционно — это совсем другой смысл композиционно. Просто вот он замаскирован сейчас так, просто чтобы у людей, которые творят эти лаковые миниатюры в советское время, была возможность выжить и прокормить свои семьи. Проходят годы, проходит вот этот переломный этап, 90-е годы, когда снова появляется возможность открыто исповедовать Христа, когда начинается восстановление храмов, и в Палехе появляются люди, которые совершенно серьезно включаются в расконсервирование этой традиции. Это был очень непростой путь. Потому что люди, выросшие уже в другой традиции, привыкшие создавать вот эти лаковые миниатюры, им как обратно к иконописи вернуться? Это, вполне возможно, даже еще более сложный процесс, чем тем мастерам, которые создавали иконы всю свою жизнь, да, переквалифицироваться в вот эти лаковые миниатюры.

А. Ананьев

— Берут ваточку, смоченную в спирте, и аккуратно стирают слой с пионерами.

А. Митрофанова

— Ну да.

А. Пичугин

— Хороший образ.

А. Митрофанова

— Еще в своем сердце, понимаешь, это стереть и в сознании стереть. И вот здесь появляются — я думаю, там было несколько таких людей, но вот семья, которую я знаю лично — это какие-то потрясающие, космические люди. Появляется вот Анатолий Владимирович Влезько — руководитель мастерской нынешней, да, «Палехский иконостас», который вместе со своей супругой (а супруга у него иконописец), они начинают, они фактически посвящают свою жизнь тому, чтобы расконсервировать эти лаковые миниатюры обратно в иконопись. Что они для этого делают? А процесс-то непростой, потому что здесь не только же нужно иконописную традицию восстановить, еще нужно обучить людей, да, еще нужно сделать так, чтобы... Ведь палехские лаковые миниатюры — это, помимо того, что произведения искусства, это еще и хорошо поставленное дело, это то, что семьи кормит. То есть вот этот самый «Палехский иконостас» теперь тоже нужно поставить на такой уровень, что люди смогут кормить свои семьи — то есть нужно дать рабочие места, будучи при этом стопроцентно ответственным работодателем, который берет на себя все риски, берет на себя все неустойки, вот все что связано с этим переходным периодом и так далее. Анатолия Владимировича Господь благословил вот этим талантом — человек, который умеет поставить дело. Потому что таланты бывают разные. Мы знаем притчу о талантах, да, человек таланты реализует, преумножает, и тогда Господь дает ему еще возможности, либо человек закапывает свой талант в землю, и тогда у него отнимается даже и то, что он имеет и передается тому, кто умеет эти таланты умножать. Так вот Анатолий Владимирович — это как раз человек, который свои таланты от Бога, да, он преумножил так, что это просто любо-дорого глядеть, конечно.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио ВЕРА. Сегодня мы говорим о людях, которые в наших глазах предстают истинными христианами, на которых хочется ориентироваться. Здесь, в студии, протоиерей Игорь Гагарин, Алексей Пичугин, я Александр Ананьев, Алла Митрофанова, которая рассказывает невероятную историю о человеке, с которым я пока лично не знаком, но она обещала меня с ним познакомить...

А. Митрофанова

— Конечно.

А. Ананьев

— Тем более что Палех, в общем, недалеко от нашего дома, где мы сейчас обитаем.

А. Митрофанова

— Так вот, Анатолий Владимирович, он взял на себя все вот эти риски, он выстроил дело так, что действительно люди стали обеспечены рабочими местами. А мы понимаем, что вообще-то в провинции с этим бывает очень по-разному. Вот он как раз такой ответственный человек и, понимаете как, вот он свой вот этот талант организации дела целиком и полностью посвятил Господу Богу. Потому что иконостасы — это творение, может быть, в художественном мире самое высокое, которое только может быть, когда человек пишет иконы, когда он создает иконостасы, когда он занимается храмовым именно творчеством. Но дело не только в этом. Вот вы знаете, для меня христианин — это человек, который ответственно относится и к своей собственной жизни, и к той земле, которую ему поручает Господь Бог. И вот Анатолий Владимирович, он начинает вкладываться в свой родной Палех, вкладываться так, чтобы это место стало привлекательным для самых разных людей. Мы сейчас с Сашенькой минувшим летом мы были на Дальнем Востоке и столкнулись с тем, что в удивительных местах, где богатейшая природа — ну на Курилах, например, остров Итуруп, да, — ну это фантастика, туда люди готовы со всей России приезжать. И некуда приезжать, потому что нет инфраструктуры. Там, говорят, всего одна гостинца, и там такие заоблачные цены, что ну я не знаю, кто там постояльцы, в этом отеле.

А. Ананьев

— Я знаю.

А. Пичугин

— В Палехе похожая история.

А. Митрофанова

— Так вот Анатолий Владимирович, как он стал этим заниматься — он построил там гостиницу.

А. Пичугин

— В Палехе?

А. Митрофанова

— В Палехе. Очень бюджетную, чтобы она была доступна самым разным людям. Он занимается там...

А. Ананьев

— Экотуризом то что называется.

А. Митрофанова

— Да, экотуризмом — то есть у него там лошадки, он лошадками занимается, можно приехать, с детками там покататься. Он, я не знаю, у него там какое-то свое производство, связанное с землей, да, вот там что-то связанное с фермой и прочее. То есть он делает вот эту свою землю, да, Господь ему дал — он там не мэр, никто, он просто человек, который там живет, но у него есть какой-то там клочок земли, он вкладывается в него так, чтобы туда хотелось приехать и хотелось вернуться. И многие так и делают — приезжают и потом возвращаются.

А. Ананьев

— По сути, с пламенным сердцем пытается своими руками воссоздать Эдемский сад.

А. Митрофанова

— Вот, понимаете. Вот это ответственное отношение к своей земле, не наемника, который не радит об овцах, да, как мы в Евангелии читаем. А человека, для которого это свое родное, и он за это перед Господом Богом отвечает. Но дело не только в этом. У них, конечно, удивительная семья, потрясающая, там такие глубокие отношения с супругой. У меня даже ощущение такое (Анатолий Владимирович, вы меня простите, ну взгляд со стороны), что вот сколько лет они женаты, у них взрослые дети, у них внуки, у меня ощущение, что он до сих пор в свою прекрасную Наталью влюблен. Он ей такой портрет заказал на годовщину их совместной жизни — ой, ну это просто что-то невероятное. Вот такая настоящая, теплая, трепетная семья, от которой вот так кругами расходятся эти тепло и любовь. Он, например, поскольку есть возможность все-таки о своей семье тоже заботиться, вот он построил небольшой домик на море. Ему так понравилось в этом месте, что он решил в этом месте — очень важно — принимать еще и друзей, и тех людей, которые сами себе вот такое место обеспечить никогда не смогут. И он купил квартиру — специально для того, чтобы туда бесплатно селить людей, которые как раз не могут себе такого отдыха на море позволить. У меня вот был момент в жизни, как раз вот накануне, лето накануне знакомства с Сашей нашим — эпохальное лето в моей жизни, как раз когда у меня был очень сложный период, такой переломный. И Анатолий Владимирович сказал: приезжай, вот приезжай и просто поживи. Ничего не надо, не надо платить, вот просто приезжай и поживи, приди в себя. Ну и, конечно, как-то вот, знаете, поскольку действительно в их семье вот этой любви очень много — они уже вырастили своих детей, дети на ногах, все в порядке, а любви-то все больше и больше, понимаете, вот любовь, когда ее чем больше отдаешь, тем больше ее в твоем сердце становится. И они с супругой принимают решение усыновить деток. Причем они очень серьезно к этому готовились шагу, они прошли по полной программе Школу приемных родителей, они для себя, то есть они там, знаете как, будучи состоявшимися людьми, в возрасте уже в таком солидном, не юношеским, они туда ходили как настоящие школьники, конспектировали и очень серьезно к этим занятиям относились. И вот в результате у них, да, они усыновили двух деток. Они, естественно, занимаются не только воспитанием их таким социальным, они занимаются их духовным воспитанием, они их воцерковляют, поскольку они сами христиане, церковные люди. И вот когда я на это смотрю... А детки — я спросила разрешения, можно ли об этом в эфире рассказать, Анатолий Владимирович сказал, что вы знаете, да, поскольку пока дети маленькие, не раскрываем им всего, да, всего того что связано с их появлением в нашей жизни, но они знают, что мы их забрали из серого домика, для того чтобы они жили в любви в нашей семье.

А. Ананьев

— В цветном домике.

А. Митрофанова

— Да, в цветном домике. И, естественно, окружающие знают, что детки усыновленные, поэтому я сейчас какого-то там секрета не нарушаю, не раскрываю. И вот понимаете, я смотрю на этих людей, понимаю — по плодам их узнаете их, — у меня не хватает слов, чтобы описать всего, что они делают, и сколько любви в их семье и, как следствие, в мире вокруг них. И вы знаете, по-моему, я не знаю, какого размера их сердца, у этих людей, у Анатолия Владимировича, у его супруги, у их детей, но вот плоды таковы.

А. Ананьев

— Фантастическая история.

А. Митрофанова

— И я не перестаю восхищаться тем, что может человек, когда он ответственно относится к тем талантам, которые дает ему Господь Бог. Даже не обязательно эти таланты какие-то высокохудожественные, они могут быть связаны с умением организовать социальную жизнь здесь, на земле. Вот такая история.

А. Ананьев

— Отец Игорь, не могу не попросить вас прокомментировать эту удивительную историю.

Протоиерей Игорь

— Мне кажется, тут даже как-то и комментировать сложно. Все само так сказано, вот как у апостола Иакова сказано, что вера без дел мертва, а мы говорим здесь всегда о вере, и радиостанция наша «Вера». Ну вот я думаю и самым ярким свидетельством подлинности веры является вот такие дела, о которых сейчас Алла и рассказала.

А. Ананьев

— Насколько я могу судить, Алексей незнаком с этим человеком и не был в Палехе вот после всех этих преобразований чудесных.

А. Пичугин

— Нет, а Палехе я был. Я был в Палехе, сразу могу сказать, году в 2016–17-м или 18-м, вот в каком-то, не помню, один раз.

А. Ананьев

— Я к тому, что нам непременно по весне, где-нибудь на майских, с вами, Алексей, обязательно надо скататься туда. Дело хорошее, по-моему.

А. Пичугин

— Я очень даже за.

Протоиерей Игорь

— После того как Алла рассказала, и мне так захотелось познакомиться с ними.

А. Митрофанова

— А вот вы знаете, там же ведь есть действительно, что смотреть и есть куда приехать.

А. Пичугин

— Я часто бываю в Шуе, у меня там живут друзья. А Шуя от Палеха ну буквально...

А. Митрофанова

— Недалеко.

А. Пичугин

— Несколько десятков километров.

А. Ананьев

— Так и мы тоже рядом там, неподалеку. Моя история будет короче, хотя можно рассказывать ее так же долго, и она, по сути, сведется к одной фразе. О человеке, которого я вот воспринимаю как образец христианина для меня. Вот если простите мне эту казенщину ужасную. Отслужив в армии, мой герой вернулся в свой родной город Ковров, начал работать там преподавателем физкультуры в местной школе. Очень быстро — а это были там конец 80-х — начало 90-х, значит, он начал — сначала через торговлю, а потом через производство, а потом открытие собственной крупной компании, компания росла, и он стал крупным бизнесменом. Обычная история для России. А вот дальше начинается необычное, то что меня потрясло и продолжает удивлять каждый день. Вместо того, чтобы сгрести поближе к себе кучу золота и почивать на ней где-нибудь подальше отсюда, он, естественно, изрядно попутешествовав, став летчиком — и у него там есть собственный самолет, став байкером — и у него есть там собственный байк, став там еще кем-то, еще кем-то — стрелком там, спортсменом, гольфистом, пожив везде в мире, он вдруг посмотрел и сказал: вы знаете, я не хочу жить нигде, кроме как здесь, в России, в своем Коврове. Другой момент, что я хочу жить здесь так же, как там, а может быть, и лучше. И он пытается превратить в Ковров вот как раз в Эдемский сад. Он построил там храм, он построил там клинический центр, который сейчас является одним из лучших.

А. Митрофанова

— Ледовый дворец.

А. Ананьев

— Ледовый дворец, спортивный комплекс.

А. Митрофанова

— Отремонтировал свою школу — ну естественно, то есть он очень много вкладывает.

А. Ананьев

— Он пытался вложить и продолжает вкладывать. Но понял, что сделать из Коврова город-сад невозможно, и он решает построить свой собственный город-сад рядом с Ковровым. И он выкупает огромную территорию, начинает строить город по собственному разумению, таким, каким он себе представляет — без заборов, без высотных зданий, без каких-то проводов над домами — чтобы все было красиво, чтобы все было добротно, чтобы все было безопасно, чистый воздух, все дела, со всей инфраструктурой. Вместо того, чтобы строить храм на территории города, он восстановил храм XVIII века в соседней деревне, и просто на соседнюю деревню открывается вид из этого города, и храм действительно потрясающий. И построил школу, детский сад — ну, в общем, все это понятно. И то, что меня больше всего потрясло в этой истории, та фраза, которая у меня в голове появилась, когда я смотрел, как он с семьей причащается в нашем храме — это фраза из его разговора с одним крупным бизнесменом, журналистом, относительно вот сегодняшних событий. Часть его акций, часть акций его компаний была приобретена зарубежными партнерами, и сейчас, в виду вот все этих событий печальных, у него есть возможность эти акции правдами и неправдами, а скорее неправдами, вернуть себе обратно. Ну как часто мы возвращаем там сейчас...

А. Митрофанова

— На очень выгодных условиях.

А. Ананьев

— На очень выгодных условиях, на критически выгодных условиях. На что он совершенно спокойно и без какого-то позерства сказал: я этого не буду делать, это некорректно. Я не позволяю себе так поступать ни по отношению к кому, в первую очередь по отношению к тем, с кем я имею дело, включая зарубежных партнеров. Я не буду так поступать.

А. Митрофанова

— Не буду пользоваться слабостью их в этот момент.

А. Ананьев

— С одной стороны, это так просто, а с другой стороны, вдруг я ощутил под этим человеком такую мощную основу, такой мощнейший фундамент, который делает его — вот сейчас очень важную вещь я скажу, как мне кажется, которая делает его: а) настоящим мужчиной, б) настоящим бизнесменом, с) настоящим гражданином. И наконец настоящим христианином. Потому что невозможно быть настоящим христианином, если ты так себе гражданин и так себе мужчинка или так себе муж. Только если ты достойный муж, мужчина, гражданин, отец, вот только тогда ты и можешь, по крайней мере в глазах тех, кто вот на тебя смотрит, быть истинным христианином и образцом поведения.

А. Митрофанова

— Если позволишь, Сашенька, дополню еще по поводу восстановления храма. Владимир Михайлович тоже об этом говорил в своих интервью. Он хотел на территории города, который он создает, построить собственный храм, но что-то все время не складывалось — ну там то с проектом что-то не так, то грунт подводит, в общем, тянулась-тянулась вся эта история, — ну это насколько помню, как он рассказывал об этом. И вот я понял, наверное, что-то здесь не так, вот, наверное, неправильно...

А. Ананьев

— Господу не угодно.

А. Митрофанова

— Да, это что-то вот Господь показывает, что что-то здесь не так, что-то неправильно. И тут до него доходит, что действительно, в километре от Доброграда деревня, в которой разрушенный храм, где последняя литургия была в 1938 году, перед тем как расстреляли там последнего священника. И этот храм, он в чудовищном состоянии — там березки, ну классика жанра, растут из оконных проемов и далее со всеми остановками. И до него дошло: прежде чем новый строить храм, надо восстановить тот, который здесь уже есть. И вот он бросает туда все силы, и действительно, то есть то, как восстановлен этот храм, как он чудесный сейчас — это дух захватывает смотреть, это дорогого стоит. Это прямо, я не знаю, это прямо огромная работа, в том числе и сердечной мышцы, так храм восстановить.

А. Ананьев

— И таких историй в его биографии очень много. Если у вас будет желание, обязательно найдите эти истории, они все в открытом доступе. Зовут этого удивительного человека Владимир Михайлович Седов. Больше ничего про названия его компаний, городов и всего остального говорить не буду, вы все сами все узнаете. Человек этот крайне достойный, для меня очень важный. Сейчас мы уйдем на минуту, у нас полезная информация на радио ВЕРА, а через минуту вернемся к «Светлым историям» на светлом радио.

А. Ананьев

— Образец настоящего христианина — человек, на которого хочется равняться, человек, на которого смотришь с восхищением, человек, достойным которого хочешь быть — такова тема наших сегодняшних «Светлых историй» на радио ВЕРА. Здесь, в студии, Алла Митрофанова, протоиерей Игорь Гагарин и Алексей Пичугин, которому пришла пора тоже вспомнить о людях, которые подпадают под это описание. Таких людей у него, наверное, немало.

А. Пичугин

— Ты правильно сказал: о людях. Потому что я сейчас думал, про кого бы я хотел рассказать, и я понял, про кого я хочу рассказать. Но я даже в рамках наших «Светлых историй» подумал, что я, наверное, часто хожу вокруг самого начала своей церковной жизни в небольшом подмосковном селе под Подольском. Я не раз рассказывал про своего покойного духовника, отца Александра Шумаева, которого уже 17 лет нет с нами. И про тот приход, и про те приходы, которые выросли из небольшого Никулинского. А потом началась какая-то другая жизнь, когда я стал ходить в разные храмы, знакомиться с разными священниками, и не только знакомиться, просто приходить на службы, слушать их. Так я долгое время ходил, не особо как-то знакомясь с отцом Владимиром Лапшиным, которого отец Игорь, я думаю, прекрасно знает, но при этом вот он для меня долгое время был образцом того, каким должен быть священник. Ну очень шапочно с ним мы познакомились, но тем не менее я вот много лет, потом это было важно, я работал рядом с храмом Успения, в самом центре Москвы, где служит отец Владимир. Потом я перешел работать в другой конец московского центра, и уже в Успения я бывал реже, хотя постоянно при этом ходил в другой храм. Ну вот это вот былая какая-то долгая история. Потом я попал на радио ВЕРА на радио ВЕРА тоже была череда знакомств с чудесными людьми — и священниками, и не священниками, и каждый из них — ну каждый из них это неправильное определение, некоторые люди, с которыми я познакомился на радио ВЕРА, с которыми я вел программы, эти люди на меня, действительно, и на мое мировоззрение сильно повлияли. Кто-то из них был совершенно далек от Церкви, но просто он что-то такое в наших программах говорил, что было связано, наверное, с нашей тематикой, что немного поворачивало меня в одну сторону. Приходили чудесные священники, с которым мы очень много и общались и общаемся, продолжаем общаться, и они очень сильно на меня влияют. Отец Александр Абрамов из храма в Крапивниках — у нас целый проект с ними вырос. Вот отец Игорь опять же прекрасно знает человека, к которому мы с ним часто приезжаем — отец Михаил Ялов, теперь из Электростали, служит в Электростали. Человек не был у нас на радио, но с которым общаешься, и он тоже для тебя очень многое открывает в твоем представлении о том, как это может быть. Таких людей много было. Я хочу рассказать про удивительного для меня человека, с которым мы общаемся, наверное, не так много, знакомы лет пять, общаемся плотно года четыре, очень близко дружим, по-настоящему дружим, созваниваемся по несколько раз в день, там обсуждая какие-то мелочи. Человек, с которым я могу категорически не соглашаться, высказывать ему долго, в чем я не согласен. Он может принять, не принять мою точку зрения, наоборот, он может со мной очень долго, громко не соглашаться, мы можем спорить, но чаще всего мы как-то одинаково смотрим на вещи. И вот я понимаю, что в этом общении, наверное, сейчас у меня во многом мне открываются глаза, наверное, выстраивается какое-то вот мое представление о жизни, представление о христианстве. Какие-то вещи, которые мы с ним обсуждаем, потом требуют уточнения там дополнительного, мы оба там лезем в какие-то книги, мы очень долго можем там просматривать евангельские отрывки, комментарии, обсуждать. Вот это наше общение, вот чем оно важно, и чем оно меня сейчас формирует, это то, что оно происходит каждый день, зачастую там по несколько часов. У меня жена смотрит на меня, порой говорит: ну, отец Сергий звонил? Да, отец Сергий. И ты опять? Естественно. В гости друг к другу ездим. Отец Сергий Андриянов — это человек, который лет пять назад получил крохотную часовенку в центре Можайска на заброшенном кладбище, и которая к 2022 году выросла в самый большой приход Можайска. Причем своими руками, просто своими руками паренек из Москвы, который наверняка там в детстве научился ими работать, построил, там с несколькими ближайшими помощниками, из этой часовенки добротный большой приход, большой храм, приход, где вроде бы, казалось бы, для Можайска каждое воскресенье там по сто с чем-то причастников, иногда даже по двести, если какой-то праздник. А кто-то скажет: в московском спальном районе — шестьсот человек, три службы — ранняя, совсем ранняя и поздняя литургии, — у нас по восемьсот и по тысяче. Это спальный район Москвы, а это небольшой и достаточно патриархальный город Можайск, в котором вот так происходит. Я даже не знаю, что про него рассказать, но это замечательный образец священника, который полностью сам себя сделал, который абсолютно открыт для общения с любым человеком. Абсолютно современный, там 35-летний — в общем, у нас по классификации молодежи 35 лет это там верхняя граница молодого возраста, верхняя граница молодежи в России, — молодой священник. Мой замечательный друг. Вот даже не знаю, что про него еще можно рассказать. Кроме того, что мы, вот я настолько благодарен ему за все что — уж все я не буду рассказывать, да, за все, что он для меня делает в моей жизни сейчас. Но особенно важно это то, что мое мировоззрение, в какой-то момент я почувствовал какое-то охлаждение, наверное, и к Церкви, к церковной жизни, и я понял, что вот что-то мне мешает ее продолжать. Но тогда меня как-то Господь свел с молодыми священниками, все мы примерно одного возраста, и вот общение с ними, оно меня смогло вернуть вот в эту вот канву, не просто церковной, церковная жизнь, она же может продолжаться, дойти до автоматизма, именно церковная жизнь, какие-то внешние ее проявления. Когда ты там приходишь в храм, ходишь на службы — это все уже просто за годы выстроилось у тебя в какую-то такую механическую необходимость. Она могла продолжаться, и у меня продолжалась также. Но вот смысловая ее составляющая ко мне вернулась как раз после общения с этими молодыми священниками. В свое время я понял, что мы все можем говорить на равных, спорить, обсуждать волнующие нас вещи. И никто тебе не будет свысока что-то пытаться доказывать и объяснять, наоборот, вот в этих спорах у вас что-то родится свое — для тебя, для него. И вот, конечно, так получилось, что с отцом Сергием мы и дальше пошли, и вот так наше общение ежедневное, я уж не знаю как ему, но вот для меня это просто вот жизненная необходимость, вот эта сверка часов.

А. Ананьев

— Я уже чувствую, что наши слушатели и зрители уже отправляются на сайт радио ВЕРА https://radiovera.ru/, чтобы найти какие-то встречи, разговоры с отцом Сергием здесь, на радио ВЕРА.

А. Пичугин

— Он был на радио ВЕРА буквально один или два раза, что-то там есть, записанное, мне кажется, в архивах, но даже не знаю. Он не очень хочет приходить на радио.

А. Ананьев

— Почему?

А. Пичугин

— Ну ведь знаешь, я давно заметил, что есть какая-то категория людей, которые вроде бы им всегда есть о чем рассказать, или у этого человека было такое в жизни, о чем он, казалось бы, в этом нет ничего секретного, но это вот может быть так интересно людям. А он говорит: нет, знаешь, не пойду я никуда, не хочу, я не люблю публичность, не люблю, когда меня записывают, не люблю в прямом эфире, не люблю, когда меня снимают. Недавно позвонил одному священнику известному — телефон дали, сказали, что он вроде бы не против для нашего проекта. Он говорит: нет. Вот просто прийти, пообщаться — я все расскажу. Но на радио я не пойду. И терпеть не могу, когда меня снимают. Я говорю: ну это же радио, мы же не будем вас снимать, это сейчас у нас здесь съемки, а это наш проект, где мы никого не снимаем. Он говорит нет, все равно нет. Вот так же с отцом Сергием — я, говорит, не прочь прийти когда-то. Ну когда-нибудь вот мы сделаем, приду, расскажу, а может, и нет. Ну вот так получается. Ну город Можайск.

А. Ананьев

— Я незнаком вот с этим замечательным человеком, о котором рассказала Алечка. Я немножко знаком с человеком, про которого рассказывал я. И вот Алексей тоже рассказал про своего дорогого друга. И вы знаете, сейчас тут формулировалась у меня одна мысль, один вывод, который я хочу с вами поделиться. Вот этот вот такой жесткий характер: я не хочу, я не буду, я не люблю, да, вот это все. Человек, о котором я рассказывал, он, по свидетельству людей, которые с ним работают, очень тяжелый в общении человек. Вот, правда, тяжелый характер, очень мрачное лицо, очень мрачный голос. Он просто вот, как мне кажется, лично я с ним как бы незнаком и не работал с ним пока, но он бывает просто невыносим в работе.

А. Пичугин

— Это, простите, про кого? Еще раз.

А. Ананьев

— Это вот я про Владимира Михайловича, о котором я рассказывал. А еще, я помню, смотрели с Алечкой фильм про доктора Лизу...

А. Митрофанова

— Где Чулпан Хаматова чудесно Елизавету Петровну Глинку сыграла.

А. Ананьев

— Где Чулпан Хаматова, да, играет Елизавету Петровну Глинку. Елизавета Петровна — тоже невыносимый абсолютно человек. Которая вот, на первый взгляд, создает для тех людей, которые ее любят, которые ее окружают, для мужа, для детей, для друзей просто самые невыносимые условия — людей трясет, они просто готовы ее придушить.

А. Митрофанова

— Да. Вот позвоните в любое время суток с просьбой, которая, кажется, практически невыполнимой: ну ты же можешь, давай. Да, я знаю, что сложно, давай. Ну ты же можешь, ну помоги, давай.

А. Ананьев

— И отсюда вот напрашивается вывод парадоксальный. Отец Игорь, как вы считаете, действительно вот если человек вот подходит под вот это вот, под образ истинного христианина, на которого хочется равняться, скорее всего это далеко не самый комфортный в жизни человек?

Протоиерей Игорь

— Я думаю, что не скорее всего, но вполне вероятно. Потому что христиане, они ведь не похожи друг на друга, и это тоже прекрасно, что сколько настоящих христиан, столько разных совершенно людей. Объединяет их одно то, что в них изображается Христос. Но по характеру — да, даже среди святых, мы с вами знаем тех, с которые были очень легко, комфортно, и люди тянулись, и были те, с кем было очень тяжело, и все они святы перед Богом.

А. Ананьев

— У меня вообще образ святости, он такой, я понимаю, что он у меня иллюзорный. Мне всегда казалось, что святой человек — это человек, которого хочется обнять, и как-то вот так хорошо. Мне никогда не приходило в голову, что святой — это человек, которого вот ты знаешь в жизни, и ты живешь рядом с ним, и тебе хочется придушить постоянно. Потому что нельзя же так, ну не делают так люди, никто так не делает, прекрати, ты все портишь опять!

А. Пичугин

— Я все время вспоминаю пример Сергия Радонежского, которого братия изгнала из монастыря.

А. Митрофанова

— Да. Он им тоже, наверное, портил жизнь. Но смысл в том, что по плодам их узнаете их. И вот плоды, да, плоды этих людей. Елизавета Петровна Глинка — пожалуйста, какие плоды. Да, человек, который, не знаю, мне кажется, образец милосердия, образец служения ближним, человек, для которого кто бы ни был перед ней там, я не знаю, советник высокостатусный, депутат или бездомный, от которого отворачиваются большинство проходящих по улице, а он для нее такой же брат. Такой же брат, и в нем такой же Христос.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио ВЕРА. Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, я Александр Ананьев. И у нас сегодня в гостях наш дорогой друг, замечательный священник протоиерей Игорь Гагарин. И мы уже догадываемся о ком, потому что мы все, здесь присутствующие, в студии радио ВЕРА, знаем и любим, и помним, всегда обращаемся с молитвами к этому человеку. Слушаем вас, отец Игорь.

Протоиерей Игорь

— Вы знаете, я в качестве эпиграфа хотел бы вспомнить слова владыки Антония, которые, не знаю, ему ли принадлежали или он их процитировал, он сказал о том, что никто никогда по-настоящему не уверует до тех пор, пока не встретит хотя бы одного человека, у которого на лице будет сияние вечной жизни. И вот я думаю, что те, о ком мы с вами говорим, это как раз и есть те люди. И в моей жизни было несколько таких человек, и я стараюсь всегда держать их в памяти. Вот у меня, как и у каждого из нас, есть свой синодик, в котором мы молимся о здравии дорогих нам людей и о упокоении, и вот в этом синодике у меня есть отдельный списочек, где вот, ну опять же повторю, кого-то о здравии, кого-то о упокоении вспоминаю людей, само воспоминание о которых сразу умножает веру, укрепляет ее. И в первую очередь я, конечно, хочу вспомнить своего близкого друга, учителя, отца Вячеслава Перевезенцева, который не раз бывал в этой студии, сидел на этом же самом месте, где я сейчас сижу...

А. Митрофанова

— Да, так и есть.

Протоиерей Игорь

— Который совсем недавно, чуть больше года ушел из земной жизни в жизнь вечную, и который, конечно, все равно с нами. Вот как-то отец Вячеслав мне рассказывал, его пригласили в какую-то баптистскую семинарию или методистскую даже семинарию — ну просто прочитать лекцию, там они знакомились с различными исповеданиями, и нужно было, они пригласили православного священника, чтобы он рассказал о православии. Они, естественно, задавали ему вопросы, ну и, естественно, один из вопросов был такой, что вот они не могут понять нашего почитания святых. Ну вы знаете, протестанты, они святых, у них нет этого. И вот они задали ему вопрос: а почему, когда есть у нас Христос, почему нужно еще вот целый сонм святых, которых вы почитаете, на каком основании? И он тогда сказал такие слова, очень кратко: потому что в них изобразился Христос. Вот то, что мы в самом начале: в них изобразился Христос. Вот об этих людях мы и говорим с вами в передаче, и о них мы сейчас слышали. А для меня вот Христос изобразился очень ярко в отце Вячеславе. Я с ним познакомился еще когда он был студентом. В общем, если я служу уже 31 год с лишним, то мы с ним познакомились, когда я еще даже и не думал, что буду когда-нибудь служить. Был учителем школы, завучем, и я тогда сам был неофитом, только-только уверовал, где-то, наверное, год назад, как я крестился — это были 80-е годы. Было это очень, ну это было невозможно просто как-то сделать явным, потому что я бы не смог бы в школе тогда работать. Еще тогда не было такого отношения к Церкви, которое появилось несколько позже. А потом вот наступил 88-й год — тысячелетие Крещения Руси, мы с вами знаем, что в этот момент резко поменялось отношение государства к Церкви: вдруг выяснилось, что Церковь тоже имеет нечто положительное, что вера — это не только опиум для народа, но в то же время и были и замечательные и священники, и ну очень много, и стали по телевизору показывать часто священников. И я тогда обратился к директору, говорю: а можем ли мы пригласить к нам священника, чтобы он встретился с детьми и рассказал о роли Церкви в истории нашей страны? Директор согласился, тогда это стало уже возможно. Я поехал в семинарию, а я жил тогда рядом с Сергиевым Посадом, тогда он еще Загорск назывался, поселок, санаторий «Загорские дали» недалеко находился, в 40 минутах езды от Загорска. Поехал в Загорск, пришел в семинарию, представился. Михаил Степанович Иванов тогда был проректор по учебной части, он и сейчас преподает, насколько я знаю, в семинарии, может, даже и по-прежнему является заместителем ректора, проректором. Вот рассказал ему, что вот мы хотели бы, чтобы к нам в школу приехал священник. Он сказал, что да, все, договорились, назначили день.

А. Пичугин

— Школа, простите, где была, вот там, в Загорских Далях?

Протоиерей Игорь

— Да, в Загорских Далях. Назначили день, и вот я звоню ему, уже он мне дал свой телефон, звоню из Загорских Далей: ну на сегодня договорились. Он: да, вот сейчас к вам на автобусе подъедут три студента, семинариста. Я так сразу расстроился, я так хотел, чтобы пришел священник — с бородой, в рясе, с крестом. А тут какие-то студенты приедут. Я говорю: слушайте — так расстроено говорю: мы же договаривались, что священник приедет. Он говорит: знаете что, приедут такие ребята, которые будут получше любого священника. Ну это мне тоже, я как-то без особого энтузиазма это встретил. Я встретил этих ребят, пошел на автобусную обстановку. Вышли три молодых человека вот этих в форме, в кителях таких вот черных. Ну раз нет священника, придется с этими, значит, общаться. Ну они провели такую прекрасную встречу, эти трое, и среди них был Слава тогда Перевезенцев, что всем так понравилось. Вот они настолько великолепно рассказывали, что мы попросили, чтобы они регулярно приезжали и встречались с теми, кто желает их слушать. Это были не дети, это были родители, и они начали вести нечто вроде воскресной школы для взрослых.

А. Митрофанова

— Для взрослых.

А. Пичугин

— А еще двое, какая их судьба?

Протоиерей Игорь

— Один тоже священник — это отец Лев Шихляров, он сейчас служит там же, кстати в Загорске, известный священник. Другой священником не стал, но он тоже замечательный человек, христианин, у него несколько другое сейчас дело, ну это отдельно можно говорить. И вот мы тогда подружились со Славой. Для меня одним из таких ярких моментов этой дружбы было два. Вот случилось так, что вот это трагическое событие, когда убили отца Александра Меня, и я помню, через несколько дней Слава приехал к нам и сказал, что он был его духовным сыном, что он был алтарником у отца Александра. И вот помню, целое занятие он посвятил тому, как он рассказывал об отце Александре. И вот это был один из самых потрясающих рассказов в моей жизни. После этого я много прочитал об отце Александре, но вот, наверное, ничто для меня не было таким ярким свидетельством о его жизни, о его подвиге жизненном, как рассказ Славы. Вот мне не посчастливилось ни разу встретиться с отцом Александром, я его не видел, но вот после этого рассказа, благодаря этому рассказу, такое ощущение, что я с ним был близко знаком. Вот настолько потом, правда, еще неоднократно, когда мы дружили с ним, снова рассказывал, но вот это вот у меня одно из самых таких ярких воспоминаний. Он говорил об этом — это только-только произошло, он говорил со слезами на глазах, говорил настолько, вот столько было любви, и что все вот, кто тогда слушал этот его рассказ, равнодушным никто не остался. И, знаете, еще один яркий момент, который для меня важный. Вот сейчас Алексей рассказал, как у него был период какого-то охлаждения к вере, да, и вот у меня был один раз момент. Он еще был семинаристом, Слава, тогда, это было лето, а мы на лето каникулы в школе, поэтому встречи были прекращены, и я приехал в Троице-Сергиеву Лавру, в академический храм, чтобы исповедаться и причаститься. Преображение, конец августа. И когда я — а там на втором этаже академический храм, Покровский храм, он на втором этаже семинария, а на первом этаже — это было помещение прямо под храмом, где шла исповедь, и где несколько духовников исповедовали людей. Ну и люди стояли в очереди, к каждому духовнику стояла очередь, а я тоже занял очередь. Но как-то так получилось, что помимо того, как эта очередь подходила, все время меня кто-то обходил, и я не двигался. Я уже глядел на часы, понимал, что сейчас уже литургия начнется, а потом ну как я литургию... А кто-то все время вставал впереди, там что-то еще, ну даже не это было главное. Вот, понимаете, вот, к сожалению, это тоже надо признать, порой в Церкви встречаешься с очень несимпатичными людьми, и вот тогда как раз какое-то было их скопление, вот этих людей — как-то что-то бурчали, какие-то были разные. И я не знаю, что это было, конечно, искушение для меня, но у меня вдруг стало появляться такое недоброе чувство: а туда ли я вообще попал? И вот я живу уже больше года с мыслью, что я нашел наконец-то нечто, истину, нашел вот, где обитает истина, что я нашел, в чем подлинный смысл жизни. И вдруг мне начало говорить: а действительно ли это так? А не ошибаюсь ли я, здесь ли на самом деле истина? В этом ли смысл жизни? И эти мысли у меня стали все сильнее и сильнее, и как же мне стало тяжело, вы знаете, то есть я реально переживал что-то подобное кризису. Мне хотелось просто встать и уйти вообще оттуда. И все как-то вокруг, вот то, что я видел вокруг, оно как бы вот работало на это. Ну я, конечно, понимал, что это искушение, с ним боролся. Тут ко мне как раз подошел Слава, он проходил мимо, и говорит: о, Игорь Викторович, говорит, привет! Ты знаешь, а ты был когда-нибудь в церковно-археологическом кабинете? Я говорю: нет, никогда. А в те времена было очень трудно туда попасть, это по большому блату.

А. Пичугин

— Да и сейчас не очень легко.

Протоиерей Игорь

— Он говорит: а вот я в два часа там буду экскурсию проводить, подходи, со мной пройдешь. У меня там послушание, экскурсии провожу. Я говорю: хорошо, конечно, приду. Ну и все, поздоровались, и он убежал куда-то там, на службу или еще куда-то. Я достоял очередь, подошел к священнику. Ну в первую очередь на исповеди я сказал то, о чем говорю сейчас: знаете, вот я сейчас пережил то-то, то-то. Там монах молодой был, он как-то выслушал меня сочувственно: такое бывает, ничего, — какие-то слова мне сказал хорошие, — это пройдет. Вы сейчас не идите на эту литургию (а там было две литургии), чтобы сначала побудьте на литургии, причаститесь, у вас все пройдет. Ну он так по-доброму все сказал, отпустил мне грехи мои. Я действительно пошел уже на следующую литургию, я причастился и, вы знаете, ну действительно это отпустило. Оно прошло, но не до конца. То есть вот той невыносимости уже не было, но что-то вот, уже червячок остался, и все равно какая-то тяжесть была. Ну я к этому относился так: пройдет и это. И в два часа я пошел на эту экскурсию, и встретились со Славой, были люди какие-то. Вот он стал водить нас по кабинетам, подводил к иконам, к различных археологическим, не знаю, как сказать, эти...

А. Митрофанова

— Экспонаты.

Протоиерей Игорь

— Экспонаты, да, вот правильно. Но на самом деле это была не экскурсия, а это была проповедь в форме экскурсии. Ну мне кажется, все что делает священник, это должно быть проповедь. Даже то что мы с вами делаем сейчас, это в какой-то мере...

А. Ананьев

— Все что делает христианин, должно быть проповедью.

Протоиерей Игорь

— Да, я согласен, ну а священник — тем более. И это было, и вот я ходил, и я вдруг начал чувствовать нечто совершенно противоположное тому, что было утром. Наоборот, душа стала наполняться такой радостью, таким светом, и уже вот хотелось кричать просто, что здесь, здесь истина, все это правильно. Вот я просто ждал, когда сейчас закончится эта экскурсия, и я просто отойду, обниму его, скажу: Слава, тебе спасибо огромное, у тебя какой прекрасный дар умножать в человеке веру. И я ему так, правда, и сказал потом. Но для меня это одно из самых ярких было вот таких вот — ну настолько же, насколько погрузилась душа во тьму несколько часов назад, настолько она теперь погрузилась в какое-то такое сияние радостное, и с этим сиянием я потом вышел. И надо сказать, до сих пор это в какой-то степени вот одно из самых ярких моих воспоминаний. А потом он стал, мы с ним еще много раз встречались. Потом мне запоминается вот, очень много я услышал от него каких-то таких слов, которые запали в душу и которые вот и по-прежнему питают. Помню, когда я привел его к разрушенному храму в селе Хомяково, где сейчас, кстати, отец Лев Шихляров служит настоятелем, тогда Лева тоже с ним ездил. Подвел его к этому храму — ну совершенно разрушенный, все было в руинах, и не было ни крыши там, вообще. Он сказал, что храм будет восстановлен, конечно, я в этом не сомневаюсь. И я так еще ненароком зашел в то место, где был алтарь, и он меня вдруг остановил: стоп, сюда не надо, здесь алтарь. Я говорю: ну какой это сейчас алтарь, это же уже не алтарь. Он говорит: нет. И он такие сказал слова: Ангел храма никуда не ушел, он стоит здесь по-прежнему, и будет здесь стоять, и когда храм восстановится. Вот так мне эти слова тоже запомнились, про Ангела храма. Ну помню его слова о том, что он мечтает, чтобы ему дали разрушенный храм, именно не новый, чтобы вот именно...

А. Ананьев

— Так и было.

Протоиерей Игорь

— Что нет ничего лучшего, нет лучшего способа собрать настоящую общину, как не просто вот прийти в готовый служить, а именно вместе создавать храм. Ну помню, когда я уже признался ему, что мечтаю стать священником, и он мне помогал в этом. Благодаря ему, в общем-то, я и стал, он мне рекомендацию, кстати, писал на рукоположение. И как-то он меня спросил: а что ты хочешь, вот чего ты больше всего ищешь в этом?

А. Ананьев

— Я прямо узнал интонации отца Вячеслава. Вот так он всегда и спрашивал.

Протоиерей Игорь

— Да, а я начал, я как-то растерялся, это было неожиданно — начал говорить что-то про проповедь, про то, другое, что с людьми там, Евангелие. И он мне сказал: нет, говорит, это все не главное, это можно делать и не будучи священником. Главное — литургия. Вот запомни: главным в твоей жизни должно быть служение литургии, и тогда и все остальное будет на своем месте. И, наверное, в заключение скажу я о том, ну вот я помню, мы с ним сидели вместе, праздновали — праздник не помню какой, у него дома. Он говорил, что через пару дней он поедет в отпуск, в Италию. А на следующий день он мне позвонил и сказал, что у него обнаружена опухоль головного мозга, и что он ложится в больницу, будет операция. Еще, правда, не знали, злокачественная или нет, но почему-то через несколько дней я приехал в больницу в Москву его соборовать, причащать. Даже представить себе не можете, какой он был радостный. И он отлично понимал, он мне говорил о том, что да, я отлично понимаю, что я скорее всего скоро умру. Ты знаешь, нисколько не боюсь. Я даже в какой-то степени — ну с Господом встретиться. Вот он как-то, я никогда, говорил он, никогда не чувствовал себя так хорошо и радостно, как я чувствую сейчас. Потому что для меня вот, честно говоря, одним из важнейших свидетельств подлинности веры является то, каким человек становится перед лицом смерти. Вот здесь вот действительно проверяется, насколько, чего стоит его вера. Вот он — он сиял от радости. Я никогда не ощущал так близость Божию. Мне никогда не было так радостно. Единственное, если я уйду, я тоже, конечно, надеюсь на чудо, он говорил, что, может быть, будет по-другому. Я думаю о жене своей, о детях — вот да, им, говорит, очень горько. Это единственное, что меня в этой ситуации огорчает. И все-таки последнее скажу. Вы знаете, Господь ведь, Он иногда такие дает нам намеки, именно намеки на то, что все идет по Его плану, что все по Его промыслу. И одним из таких является день, когда заканчивается земная жизнь человека. Вот я знаю несколько примеров, несколько, когда люди уходили в день своего небесного покровителя. Моя мама ушла в день, когда я ее причастил, и она ушла в день именин своих. Моя одна очень близкая мне женщина, которая восстанавливала мой храм сначала — Прасковья Пантелеимовна, была такая бабушка, и когда она преставилась, в календаре был день Параскевы Пятницы. И когда отец Вячеслав — уже было понятно, что он живет последние дни на земле, и когда он уже был большую часть в бессознательном положении, сознание то приходило, то уходило, и все понимали, что когда-то это произойдет. И я в воскресенье служил, я посмотрел в календаре, какие святые в ближайшие дни, по-моему, это была среда, и увидел — Вячеслав Чешский. Мне что-то внутри сказало: вот в этот день он и уйдет. Вот он уйдет в этот день. Так оно и случилось, он ушел в этот день. И ну неверующий человек скажет, что это совпадение. А мы с вами, конечно, понимаем, что никаких тут совпадений нет, это знак свыше, что, значит, вот в этот день Господь захотел, чтобы он предстал пред Ним.

А. Ананьев

— Спасибо вам огромное, отец Игорь. И у Алексея Пичугина, и у Аллы Митрофановой, и у меня было бы немало историй об отец Вячеславе Перевезенцеве, о протоиерее, который здесь нередко бывал, в студии радио «Вера».

А. Митрофанова

— Можно найти все эти программы у нас на сайте.

А. Ананьев

— А мы найдем все эти программы, да, их можно найти на сайте. Возможно, однажды мы устроим «Светлые истории», темой которых будет отец Вячеслав Перевезенцев. «Светлые истории» — истории, связанные...

А. Пичугин

— И, может быть, он сам что-то расскажет.

А. Ананьев

— И может быть, да. На этом наши «Светлые истории» сегодня подошли к концу. К огромному сожалению, опять 60 минут пролетели незаметно. Слушать «Светлые истории» можно как в эфире, так и на сайте https://radiovera.ru/, а смотреть можно на YouTube, Rutube и в социальных сетях радиостанции. Сегодня с вами была Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, я Александр Ананьев. И наш сегодняшний гость, протоиерей Игорь Гагарин. Спасибо вам.

А. Митрофанова

— Спасибо.

Протоиерей Игорь

— Спасибо.

А. Пичугин

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Исцеляющая благодать»
• «Лень и трудолюбие»
• «Чти отца и мать...»

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Исцеляющая благодать»
• «Лень и трудолюбие»
• «Чти отца и мать...»