«10-е воскресенье после Пятидесятницы. Перенесение из Эдессы в Константинополь Нерукотворного образа Иисуса Христа». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.
Разговор шел о ближайшем воскресенье, в которое будет праздноваться Перенесение из Эдессы в Константинополь Нерукотворного образа Иисуса Христа, о Донской иконе Божией Матери, а также о памяти святых мучеников Флора и Лавра, пророка Самуила и преподобного Авраамия Смоленского.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня у нас в гостях настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин.

Протоиерей Федор

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас завтра в церкви, в 10-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей седмице. Завтрашнее воскресенье особое, оно помимо того, что воскресенье, что уже праздник, а это еще и праздник перенесения из Едессы в Константинополь Нерукотворного Образа Иисуса Христа, то что у нас в народе называется Спас на полотне. Вот начнем мы все-таки со смысла воскресного, с отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, как это вошло уже в традицию в нашей программе. И завтра мы в храме услышим отрывок из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам, из 4-й главы, стихи с 9-го по 16-й. Этот отрывок начинается словами: «Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков. Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии». Вот теперь надо, я думаю, объяснить и мне, и нашим радиослушателям, кого кому противопоставляет апостол.

Протоиерей Федор

— Ну мне кажется, апостол таким образом просто смиряет коринфян немножечко. Я когда был в Грузии, разговаривал с игуменом Вениамином, который рос в Мцхети, так сказать, у ног преподобного Гавриила (Ургебадзе). И вот он рассказывал, когда ему благословили подрясник, и он окунулся с головой в строгое подвижничество, однажды на улице его встречает преподобный Гавриил и говорит: ну вот, ты какой молодец, ты действительно, и подрясник, ты и молишься, — хвалит, и хвалит его, — читаешь Священное Писание и прочее, и прочее как-то. И, говорит, и я так расту, расту в своих глазах. А потом преподобный заканчивает все это словами: так без тебя вообще купол собора рухнет. Понимаете? И тут, говорит, у меня все сдулось, я понял, что преподобный своей ласковой улыбкой и такой похвалой, просто указывает мне на то, что я не должен возноситься. Вот мне кажется, что это такая духовная педагогика. Коринфяне успокоились, они посчитали, что все у них нормально. А апостол Павел, который понимает, что это не так, вот он их так вразумляет.

М. Борисова

— Ну очень жестко — слова, что «мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков» — ведь он говорит о себе.

Протоиерей Федор

— Да. Дело в том, что каждый делатель Христов, чем крупнее масштаб этой личности и того дела, которое он делает, чем пристальнее к нему приглядываются, и тем больше его полощут имя, и тем больше о нем говорят гадостей. И сейчас, когда это все можно делать в соцсетях, любой человек, который хочет проповедовать Христа, должен быть к этому готов, что никому ничего не докажешь, надо успокоиться, надо махнуть рукой на то, что ты всем все объяснишь, со всеми договоришься, надо просто делать свое дело. Тогда позорище, причем в славянском слово «позорище» — это как бы цирковое или театральное представление, то есть вот наша жизнь такое представление, на которое все показывают пальцем. Ну ангелы, может быть, радуются и молятся за нас, и они тоже смотрят на это. А вот для людей это такой позор, как какая-то комедия, над которой можно пошутить и поиздеваться. Вот пришел такой какой-то плешивый проповедник из Иудеи, непонятно, какое-то безумие говорит. А те, кто хочет услышать о Христе, они услышат.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Матфея — из 17-й главы, стихи с 14-го по 23-й. Там речь идет о том, как Спаситель исцелил бесноватого, которого не могли исцелить Его ученики. Собственно человек, который его привел к Спасителю, говорит: «я приводил его к ученикам Твоим, и они не могли исцелить его». И когда Господь исцелил этого бесноватого, и отрок исцелился, «ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему». Вот мы, с одной стороны, часто говорим об этом, мы цитируем это. Но ведь можем ли мы вообще когда-либо сказать, что вот по нашей вере что-то произошло? Можем ли мы к своей вере отнестись столь некритично что ли?

Протоиерей Федор

— Ну, наверное, человек опытный в духовной жизни никогда такого о себе не скажет. Потому что настоящая вера, она прежде всего благодарна. То есть если мы обратимся к другому отрывку из Евангелия, знаменитому, это 85-е зачало о десяти прокаженных, то давайте вспомним: вера их была настолько сильна, что он исцелились. Но только один из них, вернувшись и благодаривши, услышал: вера твоя спасла тебя. То есть даже вера, которая готова принять чудо Божие, и чудо совершается, еще не обязательно спасает человека. Поэтому, когда человек благодарен за то, что все равно это Господь сотворил, ведь он не приписывает это себе, то оно никогда и не скажет, что это моя вера двигает горы или что-то такое произошло.

М. Борисова

— Ну а теперь все-таки поговорим о празднике Спаса Нерукотворного. Поскольку он очень знаковый, в особенности в истории Русской Православной Церкви, знаковый до такой степени, что в какой-то момент исторический полотнища с изображение Нерукотворного Спаса заменили во время битв знамена князей. То есть это главный символ — вот Спасские башни в крепостях, икона Нерукотворного Образа. Вот все-таки почему для христианского церковного сознания само существование Нерукотворного Образа так важно?

Протоиерей Федор

— Ну есть несколько исторических свидетельств о том, как это произошло. Все они говорят о том, что это была воля Самого Христа, чтобы осталось некое Его изображение — это, во-первых, нам это всегда очень дорого поэтому. Во-вторых, это свидетельство того, что иконы, которые мы так любим, которые для нас так важны, они угодны Богу, в чем нас достаточно часто упрекают и говорят, что это не так. А в-третьих, я хочу вам сказать, что вот для меня, например, молитва перед репродукцией иконы Спас Нерукотворный XII века легче, чем перед любой другой иконой Христа. Все-таки когда изображен только лик, и ты ни на что не отвлекаешься, вот мне легче молиться. И я видел репродукцию этой иконы в Риме, в итальянских храмах, где там справа Пинтуриккио, слева Караваджо, понимаете, а вот на аналое лежит или репродукция, или копия Владимирской иконы или Новгородский Спас Нерукотворный. И когда спрашиваешь, почему — один мой знакомый архимандрит, который больше общался с монахами и был у них в кельях, он говорит, когда спрашиваешь почему, они говорят: ну мы любим и Пинтуриккио, и Караваджо, и Леонардо, и Рафаэля, но молиться перед ними трудно. А вот перед этими иконами молиться легко. И поэтому Спас Нерукотворный — когда это лик, когда это только лик любимого нашего Учителя. Мне кажется, что еще поэтому он нам так дорог.

М. Борисова

— А имеет ли значение разнообразие версий возникновения этого изображения на полотне?

Протоиерей Федор

— Я думаю, это наша драгоценность Предания Церкви, что они есть, что они разные, что есть ранние упоминания о них, поздние упоминания о них. Есть икона Спаса Нерукотворного, есть икона «Спаса на чрепии», есть «Спас Мокрая Брада», например, вы знаете, такая икона есть.

М. Борисова

— Да.

Протоиерей Федор

— Спас Нерукотворный, у которого не кучерявая, а прямые волосы на бороде, они обозначаются как «мокрая брада». И даже есть, вот мы когда-то плавали с семинаристами, друзьями моими, на байдарках, по реке Сылве на Урале, и там село Спас-Барда, и местные жители не знают, почему так называлось. А оказывается, вот так вот. И это просто большое количество изводов именно потому, что он так дорог и он так помогает молиться, их так много.

М. Борисова

— Ну вот тот самый образ, который был перенесен из Едессы в Константинополь в 944 году, он ведь еще почему, этот праздник, идет вслед за Успением? Потому что образ, он был двусторонний, на тыльной стороне изображена икона Успения Божией Матери — то есть это такой вот синтез что ли и Господских праздников, и Богородичных в одной иконе. Но вот по церковному преданию первый вот этот плат с изображением лика Спасителя, он и был по одной из версии передан Спасителем для исцеления Едесскому царю Авгарю, и вот этот момент, что изображение лика должен исцелять. Но ведь как, у нас есть иконы, к которым мы обращаемся в болезни, а к Спасу Нерукотворному мы в болезни редко обращаемся, скорее это такая победная икона.

Протоиерей Федор

— Я думаю, что все-таки мы должны обращаться именно к ней прежде всего, потому что это главная икона, понимаете. Неслучайно образ Спаса Нерукотворного был таким сильнейшим аргументом на VII Вселенском соборе для иконопочитателей. Потому что вся апология иконопочитания, она зиждется на следующем: Господь наш Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный Человек, и это нельзя разделить — неразлучно, нераздельно, да, как мы говорим, согласно догмату IV Халкидонского собора. Это значит, что, изображая Христа по человечеству, мы неизбежно изображаем Его по Божеству, потому что они в Нем неразделимы, и это самая главная икона. А вот остальных святых и Матерь Божию мы изображаем потому, что они похожи на Христа. И очень важно, что в воскресный день звучат эти слова апостола Павла знаменитые, великие, это последние слова из того отрывка, который читается: «Подражайте мне, как я Христу». Если внимательно посмотреть освящения чин различных икон, в том числе икон святых, то там об этом говорится, что мы освящаем иконы святых, потому что они иконы Господа, понимаете, Иисуса Христа. Они явили, каков Христос — в своей жизни, в устроении своей жизни, своего ума и души. Вот поэтому любая икона восходит к своему главному образцу — к иконе Господа Иисуса Христа, Спасу Нерукотворному.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». Со мной в студии настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И наступающая неделя дает удивительные поводы подумать о том, как истинные христиане, даже строя языческий храм, могут исповедовать Христа, и как чудотворная икона может аккумулировать историю всей страны. Я имею в виду память мучеников Флора и Лавра — 31 августа, и праздник в честь Донской иконы Божией Матери — 1 сентября. Вот мученик Флор и Лавр, может быть, в силу иконографии, которая в силу ну разных историй, связанных с преданием церковным, как-то соединила их почему-то с лошадьми, даже есть в иконописных сборниках описания, как нужно изображать Флора и Лавра именно вот с изображением лошадей. Но на самом деле они к лошадям никакого отношения не имели, не были ни ветеринарами, ни пастухами, а были они зодчими, и как искусных строителей их обязали строить языческий храм. И вот удивительная история, как, строя языческий храм, можно в результате проповедовать Христа.

Протоиерей Федор

— И все-таки было чудо при открытии их мощей, когда прекратился падеж скота. И мы вполне не должны смеяться, улыбаться над нашими благочестивыми предками, которые искали у них покровительства, потому что здоровье лошади — это часто вопрос просто жизни и смерти: если у тебя лошадь пала, то ты не сможешь сделать столько еды, чтобы зимой выжили все члены твоей семьи. И это настолько серьезный вопрос, что мы сейчас его, живя с магазинами, мы его не понимаем, а для наших предков это было очень важно. Но, действительно, вы правы, основная их деятельность не была никак связана с животными. Хотя я думаю, что слова пророка Давида: блажен, иже и скоты милует, вот, конечно, они прекрасно знали. И милость человека, любящего людей, распространяется на животных практически всегда. Но они строили храмы, жилища, и вот они получили заказ на свидетельство храма языческого, и они выполняли этот заказ. Но они при этом молились, обращали людей ко Христу. Обратили ко Христу, исцелив сына от попадания в глаз осколка камня, языческого жреца, который должен был следить за в кавычках «каноничностью» этого храма, и потом, видимо, в нем совершать какие-то свои ритуальные приношения и богослужения. Так вот, а когда храм был готов, они провели там всенощное бдение. Они поставили крестное знамение в восточной стороне этого строения, и все те кто работал, и те кто был рядом из обратившихся, это около трехсот христиан, они провели всю ночь в этом всенощном бдении.

М. Борисова

— Ну и, в общем, в результате все поплатились мученической смертью буквально после этого сразу же. Флора и Лавра, как зачинщиков, сбросили в пустой колодец и засыпали землей практически живыми. Ну то есть это вот мы читаем о мученической кончине преподобной Елизаветы Федоровны...

Протоиерей Федор

— Да, очень похоже.

М. Борисова

— Просто сразу такой мостик из древних веков. То есть ничего нового не могут гонители придумать, все то же самое повторяется из века в век. И все-таки Флор и Лавр, они еще помимо всего прочего святые, завершающие календарное лето, ну для нас. Если по старому календарю лето еще продолжается, то у нас это последний день лета, это вот последние летние святые.

Протоиерей Федор

— Да. И в Москве был храм на Мясницкой.

М. Борисова

— На Мясницкой. Сейчас там театр.

Протоиерей Федор

— «Et Cetera» Калягина.

М. Борисова

— «Et Cetera».

Протоиерей Федор

— Да. И там проходило специально представление лошадиное, и там торги лошадиные были, напротив Главпочтамта. Но, к сожалению, была попытка договориться о восстановлении этого храма, но это было возможно, пока этот театр не был расширен. Сейчас он уже расстроен, и ну площадь, пятно застройки перекрыло место, где был этот чудный храм.

М. Борисова

— Ну хорошо хоть память осталась. Но есть места в Москве, которые сохранились все-таки.

Протоиерей Федор

— Храм на Павелецкой есть, если я не ошибаюсь, Флора и Лавра.

М. Борисова

— Да. В Москве есть и монастыри, которые сохранились, как это ни удивительно, несмотря на все годы разрушений Москвы, ее святынь и особенно монастырских строений. Это Донской монастырь. Вообще Донской монастырь удивительное место, на мой взгляд, для всей Русской Православной Церкви, ну и для православной Москвы, конечно. Он удивительный, потому что он основан на том месте, куда принесли Донскую икону в тот момент, когда захватчики стояли на Воробьевых горах. Вот это сейчас трудно себе представить, что это вообще вот настолько близко: тут Кремль, можно сказать, в двух шагах, тут уже стоят полки иноземные. И после молитв у Донского образа, так уж получилось, что удалось этой битвы за город избежать. Но еще до того, как был основан монастырь, сама икона, трудно сказать, есть много версий ее возникновения, появления: кто-то говорит, что ее преподнесли казаки Дмитрию Донскому перед Куликовской битвой, кто-то говорит, что это преподобная Ефросиния Московская заказала, после уже Куликовской битвы, для поминовения воинов, погибших на поле брани. В общем, версий возникновения образа много, но суть от этого не меняется. Образ в Москве живет веками, образ почитается до такой степени, что одно перечисление драгоценностей, которые были украшением оклада этой иконы в дореволюционное время, составляет много страниц. Правда, все драгоценные камни достались в 1812 году французам, а сам драгоценный оклад достался большевикам. А остался от всего этого великолепия только киот, который хранится как вот такая музейная ценность. Но образ, как ни странно, остался и его 1 сентября приносят в Донской монастырь.

Протоиерей Федор

— Да, он находится Третьяковской галерее. Да, ну к сожалению, или, может быть, так надо для того, чтобы он был сохранен. Потому что однажды, когда его приносили на 1 сентября, так получилось, что он упал. Слава Богу, он не треснул, но вообще, конечно, это такая опасность есть. Но там прекрасный список в Донском монастыре, прекрасный список совершенно. Перед ним очень легко молиться и ты чувствуешь, что это тоже окошечко туда, в горний мир и к Матери Божией. По крайней мере я очень люблю этот список, который в монастыре находится.

М. Борисова

— Ну и сам монастырь, несмотря на все усилия сделать из него крематорий, сохранился удивительно. Хотя при советской власти монастыря и монастырских служб там не было, но соборы были, и после возобновления патриаршества в 1943 году в малом соборе варили миро, и мощи святителя Тихона там были обретены уже в наше время. То есть это такая удивительная святыня в самом центре такой секулярной-пресекулярной столицы.

Протоиерей Федор

— Или атеистической, как было раньше. Я помню, одно из ярчайших воспоминаний моего детства, как отец ведет меня и старшую сестру, маленьких детей, в этот монастырь, показывает нам надгробия, читает с нами надписи, объясняет, что такое там тайный советник. Подводит нас к горельефам, которые остались от храма Христа Спасителя, и рассказывает, что на месте бассейна Москвы был огромный, самой большой в Москве храм, и вот от него осталось только это. Вот я помню, какое впечатление на меня, как на ребенка, это производило. Хотя отец тогда был даже еще некрещеный. Но это было место, куда ходили образованные интеллигентные люди, для того чтобы противостоять бессмыслице вот этой, так сказать, советской антикультуры.

М. Борисова

— Ну удивительно, как быстро при возобновлении монастыря там наладилась и монашеская жизнь, что очень трудно в городе вообще, а в Москве, мне кажется, вдвойне или втройне.

Протоиерей Федор

— И сейчас наместником является владыка Феогност, который в течение, по-моему, 30 лет был наместником Троице-Сергиевой Лавры. И я думаю, что монашеская жизнь в Донском монастыре будет просто блестящей.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Эта неделя дает нам возможность восполнить пробелы нашего знания в Ветхом Завете и в ветхозаветной истории, которая, как мы не устаем убеждаться, нам, православным христианам, нужна не меньше, чем новозаветная. Мы 2 сентября вспоминаем пророка Самуила. И пророков в ветхом Завете много, и пророк Самуил совершенно особое место занимает, потому что помимо того, что он был великим пророком, он еще и как бы дал начало царям Израильским, он был первым из пророков, который вынужден был вместо пророческого руководства народом предложить народу, по его же настоятельному требованию, первого и второго царя — Саула и Давида.

Протоиерей Федор

— Да, Самуил это пятнадцатый и последний судия Израиля, живший за 1146 лет до Рождества Христова, о жизни которого мы читаем в Книге Судей. Кто такие судьи? Дело в том, что в ветхозаветном Израиля до Саула была абсолютная теократия — Бог правил Своим святым избранным народом не через династию людей, а через людей, которых Он выбирал из совершенно разных сословий, но ставил их руководить прежде всего духовным возрождением Израиля. Дело в том, что начиная с завоевания Святой Земли, Палестины, которое осуществилось при преемнике Моисея, Иисусе Навине, Израиль постоянно попадал в духовный плен окружающих народов, постоянно скатывался в идолопоклонство. Это было еще связано с тем, что народы, особенно жившие по западному берегу Средиземного моря, финикийские города, такие как Тир, Сидон, Аскалон — это города очень высокой культуры. И Израиль рядом с ними в культурном плане часто очень проигрывал. И шли учиться часто очень каким-то ремеслам, каким-то практикам и подпадали под это влияние. Особенно когда создавали совместные семьи, когда случались вот эти браки, когда женились на язычницах. А когда это достигало какого-то уже критического уровня и слишком много людей начинало отходить от истинного богопочитания, начинали строиться капища или, как это в Священном Писании называются, дубравы, где вот какие-то камлания, жертвоприношения приносились, тогда обычно Израиль подпадал, он наказывался Богом тем, что подпадал под рабство этих самых увлекших его народов. И тогда Господь воздвигал какого-то человека, который возвращал Израиль в чувство, проповедовал о том, что спасение в истинном богопочитании, и очень часто возглавлял какую-то военную операцию и возвращал самостоятельность, государственный суверенитет всему народу. Это было действительно чудом и это было сложно, потому что не было династического правления, не было такой культуры передачи управления страной, это было всегда явное присутствие Божие. И вот последним таким пророком был Самуил. Самуил, которого Господь призвал. И это удивительное повествование, когда он мальчиком, прислуживая при ковчеге Завета у священника Илия, вдруг слышит, кто-то его зовет. А он человек смиренный, кроткий, он прибегает к Илию спрашивает: ты меня звал? Он говорит: я не звал тебя. И на какой-то раз Илий понимает, что его зовет Бог и говорит: это Бог тебя зовет. Когда в следующий раз это будет, слушай внимательно. И вот Самуил — это человек, который всю последующую жизнь был в диалоге с Богом — Бог с ним разговаривал, через него управлял и судил всем народам.

М. Борисова

— Но там, в истории его управления, мне кажется, такой довольно странный момент. С одной стороны, он создал целые школы пророков, то есть имелось в виду такое поточное производство пророков, что само по себе быть не может.

Протоиерей Федор

— Ну не совсем так. Не могу со всем согласиться, нет.

М. Борисова

— А с другой стороны, когда речь зашла о том, что его нужно кому-то сменить, оказалось, что его собственные сыновья не в состоянии это сделать, потому что, как бы мы сейчас сказали, погрязли в коррупции.

Протоиерей Федор

— Все-таки пророческие школы — это нечто другое. Все прекрасно в Израиле и в иудейском Царстве понимали затем, когда народ разделился на два царства, что пророка призывает Господь, а пророческая школа — это место, где живут особо благочестивые люди, ну типа наших монастырей, скажем так. И это те люди, которые хотят жить все время в слове Божием, в изучении его, в молитвах. Они не создают семьи, чтобы это не было препятствием, они толкуют известные и уже полученные тексты. А дальше начинается искушение обычно не у них, а у царей, когда они призывают из этих мест тех, в кавычках, «пророков», которые говорят то, что им хочется слышать. И вот конфликт между пророками, которых посылает Господь и пророческими школами, он очень част в Священном Писании Ветхого Завета. Например, это конфликт Иеремии пророка, который просто кричит в ужасе, он говорит: вот, скоро придут вавилоняне и они разорят Иерусалим, покайтесь! А царь слушает пророков из пророческих школ, которые говорят: мир и благополучие, все нормально, не слушайте этого безумца. Вот это такой конфликт был постоянно. А то, что касается Самуила — да, Самуил был призван, потому что сыновья первосвященника Илия вели себя очень неблагочестиво, и за этой был наказан и Илий, и его сыновья внезапной смертью, очень трагичной. И сыновья самого Самуила оказались недостойны нести то служение, которое нес их отец. И поэтому видя, что он стар, израильтяне, понимая, что он скоро уйдет, они говорят, что мы не хотим, когда ты умрешь, чтобы они остались руководить нами, выбери нам царя. И это очень такой трагичный эпизод, потому что с уровня настоящей теократии народ падает в монархию, которая является, по мысли Священного Писания, так сказать, на уровень ниже системой управления страной.

М. Борисова

— Мне кажется, вот нам как раз очень важно это понять. Потому что сейчас очень много рассуждений о монархическом строе как о таком идеально христианском строе, который дает возможность вот такую симфонию установить между светской и духовной властью. Но ведь на самом деле, с точки зрения, в логике Ветхого Завета это падение.

Протоиерей Федор

— Ну это падение с еще большей высоты, которая сейчас вообще для нас недостижима. Разве сейчас наш, например, народ готов слушать какого-то простолюдина, который будет совершен в молитве и в подвигах, и поэтому будет изрекать волю Божию? Нет, конечно. А монархия тоже предполагает совершенно другой уровень самого народа: когда мы делегируем власть нами управлять человеку, а человек понимает, что это такое служение, за которое Господь с него спросит. А не употребляет это на то, чтобы там заниматься властолюбием или самообогащением. Понимаете, это очень сложно, мы к монархии сейчас совершенно не готовы. Наверное, теоретически это высшее из того, что было бы доступно нам на земле. Но сейчас совершенно очевидно, что нет такого человека, который готов был бы так управлять страной. И нет такой готовности народа слушаться.

М. Борисова

— А насколько имеет для нас значение то, что первый опыт установления монархии был столь неудачным? Я имею в виду царя Саула.

Протоиерей Федор

— Вы знаете, Господь с грустью Самуилу говорит: не тебя они отвергли, они Меня отвергли. И Самуил предупреждает, что царь возьмет ваших дочерей и сыновей себе в услужение, вы должны будете его содержать. Но, наверное, видя царей в окружающих странах и потеряв вот эту веру, что Господь будет управлять народом, израильтяне просто боялись того, что их сметут с лица земли без центрального управления. Ведь действительно без координирующего центра, если ты человек, и с тобой нет чуда Божия, ты простой человек, как надеяться на то, что ты будешь сохранен среди агрессивных, мечтающих тебя просто разделить на части и поглотить окружающих народов. Вот ну да, это действительно было падение. Но, с другой стороны, ведь это же Самуил, видя, что Саул не справился, Самуил помазал на царство Давида, и Давид и его царствование остались навсегда вершиной чаяний и ожиданий богоизбранного ветхозаветного народа. И даже Христа, вслед за Евангелием, мы называем Сын Давидов. То есть царство Давида — это навсегда образец, как это может быть, и как это должно быть, и образец для всех христианских монархов.

М. Борисова

— И все-таки для нас, христиан XXI века, вся вот эта вот интереснейшая, но очень отдаленная от нас история древнего Израиля, она нам интересна с точки зрения чисто познавательной? Или она в состоянии дать нам что-то очень важное духовно?

Протоиерей Федор

— Вы знаете, Книги Судей, Царств — это книги, которые в последней редакции написаны, значительно позже тех событий, которые они описывают, и это попытка увидеть и распознать взгляд Божий на историю одного отдельного народа, поэтому он чрезвычайно важен. Именно для того, чтобы верующие люди могли осознать, как надо строить страну. Понимаете, вот этот взгляд, он очень важен. Вот Давид, например, он два раза мог убить Саула. Он уже был помазан на царство, Саул сошел с ума и бросил управление страной и носился за ним по всей стране, только чтобы убить его. И дважды, один раз в пещере, когда, простите, по нужде туда зашел Саул и стоял рядом, ничего не стоило его убить. А Давид просто отрезает кусок одежды, для того чтобы показать, что он был в его руках. А второй раз, когда Давид проходит и забирает копье, которое лежало у изголовья Саула. Вот это удивительно. Как Давид, он и есть Давид, он и смог написать такие псалмы, потому что он иногда вел себя как святой христианин, еще до вочеловечения Господа Иисуса Христа. Ведь это удивительные проступки, они вне рамок нравственных правил того времени. Он имел право убить Саула, и никто бы, наверное, его не осудил. Но он тогда бы не дотянулся до того, кем он стал, понимаете. Поэтому мне кажется, что это очень важно читать. А еще в истории с самим Самуилом есть одно горькое, но утешение. Вы знаете, Самуил беседовал с Богом, Бог говорил с ним с детства и открывал Свою волю о разных людях и о целом народе. А дети его оказались недостойны такого отца. Неужели он был плохой отец? Нет, это не так. А он был лучший отец. Но просто кем бы ты ни воспитывался и в какой бы среде ты ни рос, ты сам выбираешь, будешь жить ты с Богом и до какой степени или нет. Поэтому, когда сейчас повырастали детки у людей, которые всем сердцем, всем умом и всей жизнью пришли ко Христу в 90-е и в нулевые, и вдруг они не идут в храм — не отчаивайтесь, не унывайте. Во-первых, еще их жизнь не кончилась и, вашими молитвами, они вполне могут быть и спасены, и вернуться к христианской жизни, и сделать они это могут даже на смертном одре. А во-вторых, вы не лучше Самуила. И если ему это не удалось, потому что дети его были свободны, и никто не может вторгаться в эту свободу, то и нам это не гарантировано.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». Со мной в студии настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей «Седмицы». Ну и в завершение этой недели у нас память того святого, который дает возможность поразмышлять, мне кажется, на очень важную тему — 3 сентября мы будем праздновать память преподобного Авраамия Смоленского. А кто такой Авраамий Смоленский? Это, ну как считается, единственный из домонгольского периода, кроме Феодосия Печерского, такой подвижник, русский подвижник-интеллигент, ну в нашем понимании.

Протоиерей Федор

— Интеллектуал.

М. Борисова

— Интеллектуал, да. И вот это удивительная судьба книжного человека в то время, когда, казалось бы, книжный человек в Церкви был на вес золота, их было не так уж много. И вот этот самый книжный человек вдруг от своих братьев терпит поругание, поношение, его лишают возможности совершать литургию, возводят на него обвинения там в ереси. Вот судьба церковного интеллектуала в то самое время, когда интеллектуалы в Церкви востребованы, мне кажется, достойна того, чтобы о ней сегодня поразмышлять.

Протоиерей Федор

— Да, действительно, преподобный Авраамий — это, может быть, самый блестящий житель Смоленска XII века. А Смоленск XII века — это центр обучения, центр книжной культуры, книгописания. И у самого Авраамия очень много книг, и княжеская великолепная библиотека, и культура владения языками и чтения на древних языках, и на греческом, и на латинском, она там распространена. Конечно, все это будет стерто с лица земли монгольским нашествием, но пока все это сверкает и сияет, и все это прекрасно. И вот удивительно, что человек такого уровня, которого бы слушать внимательно и носить на руках, он становится объектом критики от людей, которые мало чего понимают и мало чего читали. И я думаю, что это вообще вечный сюжет, к несчастью, вечный сюжет, когда человек уплощенный, интеллектуально неразвитый, но который решил, что больше ему не надо учиться, он все понял, он начинает все портить. А человек, который значительно тоньше, образованней и больше понимает, он просто молчит и уходит. Понимаете, молчит и уходит, потому что ну спорить бесполезно. Ничего не скажешь, если уж твое присутствие и твоя сложность, непрямолинейность, разносторонность твоя является таким обличением вот для тех простых, но уверенных в себе людей, то всегда будет найден какой-то повод для того, чтобы тебя обвинить в ереси там, в неблагонадежности и куда-нибудь тебя убрать подальше, чтобы все было просто. Ведь точно также было, допустим, с Максимом Греком, такая точно история. Вот заточить куда угодно и, как и Авраамию, не дать служить литургию. Ну как собор, не имея канонических на то никаких прав, вот только по такой злобе и невежеству, может наносить такой больной удар своему собрату по сану, понимаете? Это вот ну кем надо быть? И тем не менее это происходит. И Авраамия, и Максима, их же лишают литургии. Это никакой большей муки для них нет на свете.

М. Борисова

— Ну вообще проблема вот такого расслоения что ли, если так взять на себя смелость формулировки, расслоения православного священства на интеллектуалов и «традиционалистов», в кавычках, она ведь очень опасна, но была всегда, эта проблема. Вот мы недавно вспоминали Тихона Задонского, который жизнь положил на то, чтобы заставить священников — священников! — читать Евангелие каждый день.

Протоиерей Федор

— Да, и поэтому Господь и воздвиг его в архиереи, чтобы хоть кто-то его услышал. Действительно, есть, и я помню по своим соученикам в семинарии, есть те священнослужители, которые с окончанием семинарии закрыли все книги и перестали читать. А я говорю это с горечью, но среди них много настоящих молитвенников. Не обязательно святой человек должен быть интеллектуалом, а интеллектуал не всегда святой человек. Когда это сочетается, восходит вот такая ярчайшая звезда как Авраамий Смоленский, или Максим Грек, или, допустим, Филарет, святитель Московский. Но это не всегда так. Но я хоте бы вспомнить удивительные слова из одного из писем святителя Григория Богослова, он говорит, что священник может быть малообразованным, но не в Константинополе, а в какой-нибудь деревне, понимаете. И, действительно, Константинополь был тогда столицей. Если к тебе приходят люди образованные, если к тебе приходит интеллигенция, а ты не свят, и не праведен, и ты не молитвенник, то у тебя должны быть какие-то безусловно работающие инструменты. Тогда ты можешь быть не интеллектуалом, вот, но кто из нас таков? То тебе надо работать над собой, ты должен соответствовать. Потому что я помню горечь — когда я был семинаристом, я попал на одно из первых публичных мероприятий, оно (честь и хвала людям, которые это организовывали) — это был ДК «Меридиан», где встречалась, это еще конец Советского Союза, встречалась московская интеллигенция со священнослужителями или мирянами, преподавателями духовных школ. И вот выходит действительно один архимандрит, он видно, что это человек глубокой молитвы, и он начинает проповедовать и говорит следующие слова. Он говорит: ну вы понимаете, что древнерусское слово «идея» происходит от слова «где я» -то есть да, это попытка понять свое духовное состояние. И три четверти сидящих людей, которые прекрасно понимают, что это греческое слово, происходящее, ввел в обиход Платон задолго до возникновения христианства, они криво улыбаются и дальше его не слушают. Вот такого быть не должно. И, наверное, выход во взаимном уважении всех друг к другу. Потому что для Господа даже самые наши высокие интеллектуалы это дурачки, понимаете. Ну действительно, потому что ну кто рядом с Господом, даже человек, который прочитал и переварил всю литературу современную? То есть ну никто, все равно это тот, кого надо спасать. Но мы здесь друг друга должны уважать любых. Но тех, кто потрудился интеллектуально, вырос, мы должны просто носить на руках.

М. Борисова

— А есть ли сейчас проблемы общения священников с интеллектуальной паствой, есть ли вообще интеллектуальная паства? Если посмотреть посты в соцсетях, даже очень уважаемых людей, иногда кажется, что интеллектуальный уровень с каждый днем становится все ниже и ниже во всех слоях общества.

Протоиерей Федор

— Ну это грустно, но я все-таки думаю, что это не так. Потому что люди интеллектуально развитые, они мало сидят в соцсетях, если им только это не нужно по служению и по работе. Ведь они читают, молитвенники молятся, их много, просто они не так заметны. А интересно бывает, что иногда храм, куда ходит высоколобая интеллигенция московская, там совершенно не обязательно высокоинтеллектуальный настоятель и священник. Он должен быть молитвенник хороший, и он должен с уважением относиться к тому человеку, к своему прихожанину, который в своей области знает больше него, понимать это и смирять себя. И тогда вот нам всем есть место в любом храме. Беда, когда священник, особенно недавно рукоположенный, вдруг решает, что он во всех областях теперь знает лучше всех все — и в медицине, и в политике, и в искусстве — вот это беда.

М. Борисова

— А вообще насколько важен интеллектуальный уровень верующего человека сейчас? Ну, скажем, в XII веке — понятно, что владение там той же латынью, возможность читать какие-то манускрипты в княжеской библиотеке, они давали импульс в развитии во всех смыслах. Ведь, собственно, неслучайно мы читаем жизнеописание тех же Оптинских старцев, которые, несмотря на то что их образ жизни совершенно не требовал от них интеллектуального роста, они умудрялись зачем-то учить иностранные языки. Зачем им, казалось бы, там, в Калужской глубинке, иностранные языки. Это от необходимости интеллектуального развития?

Протоиерей Федор

— Пророк Давид говорит: пойте Богу разумно. То есть разум человека — это великое творение Божие, которым тоже человек может прославлять Господа. И если человек наделен дарами разума, дарами интеллекта, конечно, он тоже их приносит ко Христу, и через эти дары, как инструменты, тоже познает Христа. Это нормально, хотя это не значит, что это спасительно. Но это хорошо и так должно быть.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Слушайте нас каждую субботы. До свидания.

Протоиерей Федор

— До свидания.