Мы беседовали с руководителем Центра кризисной психологии при Патриаршем подворье, храме Воскресения Христова в Москве Михаилом Хасьминским.
Наш гость рассказал о том, как он пришел к тому, что начал помогать людям в кризисных ситуациях, почему для него это важно, и что для него значит быть христианином в современном мире.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
И.Цуканов:
- Добрый вечер, дорогие друзья!
Это – «Вечер воскресения» на радио «Вера».
У микрофона – моя коллега Кира Лаврентьева…
К.Лаврентьева:
- Добрый вечер!
И.Цуканов:
- … и я – Игорь Цуканов.
И, как всегда, по воскресеньям, мы говорим на тему «Христианин в обществе». Тема… такая… многогранная, много о чём можно говорить в рамках этой темы, и думаю, что наш сегодняшний гость, как раз, тот самый человек, с которым можно поговорить о самых разных аспектах… такого, вот… служения в миру, если можно так сказать.
Михаил Игоревич Хасьминский – человек, известный слушателям радио «Вера». Неоднократно Вы здесь появлялись, и выступали, в основном, как эксперт, правильно я понимаю?
Добрый вечер!
М.Хасьминский:
- Как-то – да. Так получалось, и, до сих пор, так.
И.Цуканов:
- Православный психолог, руководитель центра кризисной психологии ( центр создан в 2006 году при храме Воскресения Христова на Семёновской ), член общественного совета Федеральной службы исполнения наказаний, член консультативного совета межрегионального Следственного управления на транспорте Следственного комитета… очень много можно перечислять… но, наверное, Михаил Игоревич, с чего хотелось начать…
Вот, Вы руководите центром кризисной психологии, и из всех, наверное, людей, которые занимаются психологией, из всех людей, которые… ну… в том или ином качестве, служат Церкви, Вы, как бы, находитесь, мне кажется, на передовой. Потому, что… ну… вообще, к психологам ходят люди, понятно, с какими-то проблемами, но уж к Вам, как я понимаю, приходят люди, у которых… ну… действительно, проблемы серьёзные.
Вы… как-то… сознательно пришли к тому, чтобы этим заниматься, или… вот… что называется, Господь поставил – и Вы занимаетесь? Потому, что призвали Вас.
М.Хасьминский:
- Ну… я уверен, что Господь поставил. Это всё очень неожиданно, в том числе и для меня, конечно, было.
Ну… вообще… как бы… на эту стезю Господь поставил, да, а… то, что, вообще, центр был этот создан, и что он функционирует… ну… я, как бы, непосредственного отношения, конечно, к этому… так-то… не имел. Но, я думаю, что это тоже было Божией волей, безусловно – в том, чтобы это создать… ещё при патриархе Алексии.
И.Цуканов:
- Там же… по его благословению, насколько я понимаю, создавался центр?
М.Хасьминский:
- По его благословению. Вот, в этом году будет 15 лет – это было 30 октября 2006 года, когда Святейший на рапорте настоятеля храма, отца Августина Пиданова, поставил резолюцию о создании такого центра. И через несколько дней, буквально… там… через три, по-моему, дня… или четыре… было общеепархиальное собрание в Москве, где Святейший сказал в своём докладе о том, что создан такой центр – для того, чтобы душепопечение вывести на ещё и уровень психологический. Ну… дословно я уже не помню, но, примерно, суть такая была.
А инициатором, собственно, создания центра явился архимандрит Августин Пиданов, и поддержал, насколько мне известно, тогда архиепископ Ташкентский Владимир ( ныне – митрополит Омский Владимир ).
Ну, вот, как-то так. Всё было вовремя создано, мы с коллегой потом перешли – нас позвали, а до этого мы работали в онкологическом центре им. Блохина. Ну, там-то – тоже кризисы, безусловно, да? Вот, с этими самыми кризисными людьми мы и работали, и, потом, продолжаем работать, собственно говоря.
Ну, сейчас, конечно, немножко… так… всё изменилось. Если раньше, я помню… ну… где-то… когда о нас узнали широко – это прошло ещё… там… может быть… там… год… может быть, два… уже сложно вспомнить точно… но в те годы… ну… вот, прямо, в день у меня могло быть по пять, по семь каких-то тяжёлых историй с семейными проблемами, вот… именно, с разводами, в основном… с тяжелобольными людьми. А потому уже, со временем, немножко… там… как-то, вот, лично у меня, практика – она начинает меняться. Потому, что потом мы с коллегой, Дмитрием Семеником, создали… там… сайты, и эти сайты – они получили очень большую популярность – ежедневно 60000 туда приходило…
К.Лаврентьева:
- «Пережить.ру», по-моему… и «Любовь.ру»…
М.Хасьминский:
- «Пережить.ру» – это был первый сайт, а второй, который создавался – это сайт «Победишь.ру». То есть, антисуицидный сайт. Потому, что очень большой был, на самом деле, тогда запрос… вот, это вот: «Не хочу жить… жена ушла…» – и решили это выделить. А потом, по-моему, была «Ветка ивы» – сайт для тех, кто переживает насилие. А, за ним уже, я сделал сайт «Memoriam.ru» – это сайт для тех, кто переживает горе после смерти близкого. То есть, мы этот материал брали, и, соответственно…
Ну, а потом… там… были и другие, соответственно… ну, понятно, что та тема, которая популярна в Интернете… а какой запрос?... в основном же, в Интернете… там… забивали. Там… «умер человек – что делать?»… вот…
К.Лаврентьева:
- «Бросил муж – что делать?»
М.Хасьминский:
- «Бросил муж…», да… вот, пожалуйста – появлялся сайт, человек читал, ему нравились материалы, он понимал, что они, по существу… а это, я думаю, вообще, в основе любого психолога должно лежать… именно, «по существу» – то есть, ты должен ответить на вопрос.
Эксперт отличается от не эксперта… сейчас, вот, каждый… я не знаю…
К.Лаврентьева:
- Воду льют.
М.Хасьминский:
- … каждый утюг может себя экспертом назвать. Он диплом получил – он уже говорит, что он эксперт. А разница между экспертом и не экспертом… ну, на мой взгляд… следующая. Что именно эксперт может понятно, доступно, логично – не на чувствах основываясь, а именно на логику – человеку и объяснить, и помочь, не манипулируя, при этом. Вот, это вот – уровень эксперта.
И, соответственно, все материалы, примерно, так и были сделаны, и люди стали, естественно, обращаться в реале. И, вот, тогда появилась очень большая практика работы, в том числе, с суицидентами, что, в общем-то, сейчас, наверное, и является… вообще… в какой-то степени… там… основной темой – деструктивное поведение, суициды… то есть, какие-то проведения семинаров, занятий, лекций по всей стране. Сейчас… в общем-то… эта тема – наиболее востребована. У меня, конечно, есть и другие темы, безусловно… в том числе, там… детское горе… ну, и так далее.
То есть, тем – много, но, в основном, конечно, сейчас востребована эта. Потому, что – то, что мы видим… вообще… вокруг происходит – оно требует именно практических… потому, что какие-то такие лекции – они, конечно, проводятся – где-то, кем-то, в институтах… там… развития, образования, кто-то чему-то учит, но здесь разница, всё-таки, есть – от практики когда идёт, и… так сказать… от теории. От теории – не всем интересно.
И.Цуканов:
- А люди приходят – сами? Вот, с… обычно же, человек, который… так сказать… об этом задумывается, он… ну… не всегда… он иногда об этом говорит своим близким, но… так, чтобы он, прям, пошёл к психологу с этим – это не всегда, ведь, бывает?...
К.Лаврентьева:
- Ну, может дна достичь, и, всё равно, прийти…
М.Хасьминский:
- Нет, нет, нет… Ну, во-первых, очень многих - приводят. Так?
И.Цуканов:
- Приводят.
М.Хасьминский:
- Вот… ну… и этого… многие даже обращаются… собственно, там… в суд с этим… сначала. То есть, совершенно по-разному бывает. Некоторые и лично обращаются – тоже такое бывает. Ну, и очень много обращалось, конечно, в форум.
Собственно, ничего, особенно-то, не изменилось с тех пор, сами понимаете – и методы, и методы профилактики, и мировоззрение тоже. С суицидом-то… там же есть одна такая особенность, которую сейчас, в основном… ну… как бы, опускают – так сказать, выводят за скобки. То есть, надо создать условия, чтобы никто ничего не совершил, понимаете? Вот, это сейчас основная, какая-то доминирующая тема.
Но, что интересно… вот… просто вам расскажу… я об этом, наверное, никогда не говорил. Значит, только несовершеннолетних у нас суициды – нельзя. Вот, если ты – совершеннолетний, уже… как бы… обществу до этого нет никакого дела, это уже – пожалуйста – твои дела. То есть, 18+, и если ты нигде не учишься уже в образовательном учреждении – да, нет проблем…
А потом – в армию пошёл, и тогда – опять плохо.
И.Цуканов:
- Ну, когда нету того человека, который ответственный, получается, да, за этого…
М.Хасьминский:
- Значит… потому, что никто не понимает, вообще, в чём, по большому счёту, суть суицидального… то есть, почему мы – против-то? Мы ж против-то не потому, что… просто, там, человек… ну, это – его жизнь, что он хочет, то и делает, в конце концов, да?
Но это же – нарушение заповеди «Не убий», и какая разница, кто это будет делать – взрослый человек, ребёнок, или ещё чего-то… это… да, и покаяться уже не сможет. То есть, мы понимаем… мы понимаем весь ужас…
К.Лаврентьева:
- … необратимость процесса.
М.Хасьминский:
- … да… вот, этого всего.
А когда с этим начинают почему-то бороться, не понимая, то происходит, как у нас обычно… вот, эта вот… какая-то… не знаю… космическая глупость, и структура – теряется, смысл – теряется… ну, так же, как и борьба с известным и модным нынче вирусом, правильно? Когда нету какого-то здравого смысла, всё обречено на провал. А здравый смысл – он, вот, здесь, в самом начале. Он, о большому счёту, в Заповедях.
Почему нельзя убивать человека? Потому, что ты не давал ему жизнь. Почему нельзя себя убивать? Потому, что ты не давал себе жизнь. Почему нельзя аборт делать? Потому, что ты и там не давал жизнь. Пока это всё понятно в мировоззрении – вот, тогда хорошо.
И суициды – очень многие… ну… почти все суициденты, исключая психически больных и тех, кто это совершает в аффекте – конечно, у них проблемы с мировоззрением. И, вот, здесь очень важно помочь им ещё и с этим.
«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНИЯ» НА РАДИО «ВЕРА»
И.Цуканов:
- «Вечер воскресения» на радио «Вера».
Дорогие друзья, напоминаю, что сегодня у нас в гостях Михаил Игоревич Хасьминский – православный психолог, руководитель центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семёновской, член общественного совета Федеральной службы исполнения наказаний, и… в таком… общественном плане, очень активный человек, и известный эксперт – в том числе, часто выступающий и на радио «Вера».
К.Лаврентьева:
- Михаил Игоревич… Вы знаете… я думаю, что у нас с Игорем, и у всех наших радиослушателей сейчас назрел один, и самый главный, вопрос. Каким образом, мужчина – успешный, и с адекватным состоянием собственной личности, подвизающийся в системе МВД, каким-то образом, начинает заниматься… ну… самым, вот… знаете… что называется… ну… too march… вот прямо… самым… таким… хардкором – детские хосписы, кризисная психология, разбирает Авгиевы конюшни, начинает лезть… засучив рукава, идёт в самое пекло? Потому, что, мне кажется… ну… и, наверное, с этим сложно поспорить, что, всё-таки, это – более… такая… женская… во всяком случае, в нашей стране… часть – разбираться с психологическими проблемами, идти в хосписы, заниматься людьми с тяжёлым психическим поведением, тяжёлым психическим состоянием.
М.Хасьминский:
- Психологическим. Психическим – занимаются психиатры.
К.Лаврентьева:
- Ну, да… но, тем не менее, Вы же с этим, всё равно, связаны…
М.Хасьминский:
- Конечно.
Ну, во-первых, кризисная психология – она, на самом деле, похожа больше, наверное… я бы сказал так… на хирургию. Это, в общем, не женское дело.
Ну, если, вот, можно было бы с чем-нибудь сравнивать… то есть, тут надо помочь быстро. Человек по-старому – уже не может, по-новому – ещё не научился. Вот, это и есть кризис, когда всё меняется, всё рушится, и так далее… и, вот, тут надо быстро помогать, да?
То есть, тут… не как к психоаналитикам к этим… откровенно говоря… там… годами ходят… ну… сами понимаете… к любому будешь ходить – даже к соседке – собственно, будет тот же самый эффект, если ты невротик. Поэтому… Ну, к соседке… так сказать… если с хорошими, конечно, мыслями ты ходишь. Вот…
Поэтому… а как путь такой, в общем-то, происходит – это… ну, вот… это, как раз, и есть Божий Промысел.
Понимаете, в 28 лет, когда ты, в общем-то, успешный и востребованный человек в своей системе, и с погонами… и… вот… как-то, медицинский осмотр, и тебе говорят, что надо провести дополнительные исследования… это, вот, кстати говоря, было в 1998 году – то есть, сейчас уже будет 24 года… вот… через… ну… даже меньше месяца… это было 5 июня 1998 года. Ну, надо ещё пройти… так сказать… обследование дополнительное – сходить на УЗИ.
Ну, сходил на УЗИ. Пришёл… значит… к тому доктору, полковнику… полковник Калитвинцев, как сейчас, помню… и, вот, он меня отправил на УЗИ… потом пошёл – сам посмотрел… потом, я смотрю, они на меня как-то… что-то очень грустно смотрят… говорят: «Посиди-ка там, у кабинета… мы… там… сейчас придём с врачом ультразвука». Приходят и говорят: «Слушай… надо в госпиталь». Я говорю: «Зачем?» «Ну… наверное, на операцию». «А – зачем?» «Ну… скорее всего, у тебя опухоль». Я говорю: «Здрасьте… какая?» Они говорят: «Это мы узнаем, когда будет операция – сейчас мы сказать не можем. Но тебе надо очень быстро это делать».
И уже 11 числа… там… 11 июля я… как… уже всё – меня прооперировали, диагноз был поставлен – это была злокачественная опухоль. Потом ещё было 3 курса химиотерапии, очень агрессивной такой химиотерапии, очень… там… это продукт… платидиам, юпизин, блеомицин… Вот, как сейчас, помню…
Вот… а тогда противорвотных почти, вообще же, не было – то есть… так… и, вот, эта вот вся неделя – она проходила, конечно, очень трэшово. Практически, ничего не ел, вообще…
И, вот, тогда… я могу точно сказать, что, вот, тогда я впервые начал, наверное, по-серьёзному молиться.
То есть, когда ты уже не можешь смотреть на капельницу… вот… я помню, заносили, и мне на тумбочку ставили эти препараты, и капельницу заносила сестра в госпитале – и всё, я уже не мог смотреть… у меня уже всё начиналось… я просто уже убегал – потому, что… вот… хотя бы, оттянуть на полчаса, да? То есть, я шёл… там… госпиталь большой… такая… зона большая там, парковая, деревьев много… и я там… прямо… уже молиться начинал. Причём, честно говоря, никто тогда не мог сказать бы точно – будешь ты жить, или не будешь. А 28 лет – это, ведь, очень немного, честно говоря. Так… у тебя ещё нету никого – ни детей… ну, и, вообще, конечно… психологически на меня это всё очень повлияло. Потому, что… ну… как всегда, в таких случаях, понимаешь, что друзей – меньше, чем ты предполагал… вот… вдруг, друзьями становятся те, от которых ты тоже ничего не ожидал… Вот… ну, это… такая… хорошая очень встряска – будь здоров! И она продолжается… ну… она же и потом ещё продолжается. То есть, она не сразу… это… такой… полёт… может быть, на долгие годы.
Ну, вот, у меня, например… точно совершенно… я, по себе, могу сейчас сказать, что… где-то, уже даже после последнего курса, когда уже немножко… там… выдохнул… ну, и началось что-то, типа депрессии. То есть, алопеция – на голове волос нету, то есть, плохое самочувствие, иммунитет на нуле… ну… вот, это вот, всё.
Вот. Ну… как бы, сказать, что я, прям, вот, пришёл к вере – опять же, нельзя. Вы знаете, Господь – Он несколько раз тебе, наверное, по голове, так сказать, тюкает… надо понять как-то это.
Ну… по большому счёту, наверное… если уж так… вообще… изначально говорить, я всегда, наверное, верил. То есть, так. У меня родители не верили… то есть, мама неверующая была, папа неверующий… дедушка, вообще, себя всегда позиционировал как абсолютного атеиста, хотя я очень сомневаюсь, что он таковым был. И я, вот, очень помню… я довольно болезненным был ребёнком… вот, тут, на Таганке, есть храм – Болгарское Подворье, и я уже потом… вот, несколько лет назад, я понял, что этот храм был первый, который я посетил. Потому, что там был тубдиспансер, а у меня всегда, когда делали прививку – что-то там с ней происходило, и так получалось, что мама меня всегда везла в этот тубдиспансер, чтобы там они посмотрели, и меня отправили… А, поскольку, очереди были длинные, она мне просто говорила: «Ну, иди, погуляй…» – было мне, может, лет 8-10, и я, вот, в этот храм – я это сейчас, вот, абсолютно, прям, точно помню… я иду в этот храм – а там так всё таинственно, так всё интересно… я, в принципе, никогда не был неверующим человеком.
Крестился я сам. Мне было уже… сейчас я вам примерно скажу… где-то уже… там… 22 года… причём, в тот же день я стал и крёстным, одновременно. То есть, я не был противником никогда, и меня всегда как-то это… ну… тянуло, привлекало. И, кстати говоря, тот же дедушка… вот, тоже очень интересный такой момент, я думаю, он может быть интересен тоже и радиослушателям… он был… ну… так сказать… очень хорошим, нравственным глубоко, очень достойным человеком, который прожил войну… там… и так далее. То есть, он очень много в меня вложил, но про него не было, по большому счёту – даже маме – ничего известно.
Всем в семье было известно, что он не любит… так сказать… священников и алкоголь – ни в каком виде. То есть, вот… я тоже человек непьющий, и никогда не был, но… вот… известно, что дедушка приходил на свадьбу, ставил кефир перед собой демонстративно, и его там пил, соответственно. Это ж годы-то – какие? Застойные.
А священников – тоже никто не мог понять, почему. Но. Было известно, что в шесть лет ( когда ему было шесть лет ) они с мамой бежали из Сергиева Посада от алкоголика-отца. И, каждый год, он меня привозил туда – ну, мы на кладбище ездили к его сестре, я ему там помогал, всё… он привозил… и, когда мы проезжали мимо Лавры, он всегда останавливался. Мы шли в Лавру, в Трапезный храм, и он просто стоял... я, как сейчас, помню... я никогда публично не рассказывал об этом... он стоял, просто смотрел. А я не знал, что там делать – да, ну, я маленький был. Он мне дал просфору – я даже не понимал, что это такое… ну… хлебушек и хлебушек… я его как-то кушал… вот и всё. Ну, и просто по храму, видимо, ходил. А он, вот, просто стоял и смотрел. А потом мы собирались и уезжали.
А потом, после его смерти, выяснилось, что… это уже когда, там, стали поднимать некоторые документы, обнаружилось… что, скорее всего, конечно, трагедия была у него, что у него был отец – священник и алкоголик. Вот. И я даже сейчас думаю, что, на самом деле, он алтарничал там. То есть, ну не мо… вот, человека тянуло… как, кстати, говорит наш архимандрит Августин на эту тему, вот, когда дети уходят, к подростковому возрасту… он говорит: «Это – как лосось», – то есть, кто здесь был, кто вот эту благодать ощутил в Алтаре, кто это всё уже пережил – там, Пасху, праздники и так далее, – он уже потом, когда создастся вот эта ситуация, он вернётся туда. Вот. Ну, может быть, не в 100% случаев, конечно… наверное, нет таких исследований… но я тоже видел такое неоднократно.
И, вот, я думаю, что когда он заходил в этот храм, и просто стоял… слушайте, ну чего неверующий человек заходит в храм и просто стоит, и зачем-то ведёт туда внука, даёт ему зачем-то просфору? Если ты уж, прям, такой неверующий человек, правильно? Ну, это, какой-то… там… немножко странный заход был бы… Вот, такая была история.
Ну, и я, вот, как-то, вот, в этой среде жил. Потом… как-то… у меня было тяжёлое расставание с одной девушкой. И попалась мне пластинка «Неприкаянный» Александра Малинина, которую он выпустил в 1990 году. Пластинку я заиграл. Там много – о Боге. Вообще, Александр Малинин очень много именно о духовном… у него есть песни – они, может быть, не так широко известны… ну, вот, песни «Храм», и так далее…
И что-то, так, прямо, меня за душу взяло! Потом, я уже познакомился когда с ним… мы уже достаточно давно знакомы… я потом ему говорил… но на меня это тоже повлияло – вот, она, настоящая сила искусства! Понимаете?
Не какой-то урод, вот, этот вот… весь… не будем ему дополнительную рекламу делать, и, вообще, всей, вот, этой шантрапе, а тот, кто вёл… я могу сказать, что очень во многом мой приход, на самом деле, связан с творчеством Александра Малинина.
К.Лаврентьева:
- Поблагодарим его за это!
М.Хасьминский:
- Да, поблагодарим, давайте, его за это… вот… ну, я-то его уже поблагодарил! Теперь – вы поблагодарите тоже!
Это… просто… если мы говорим о пути, то путь… как бы… вот… такими вехами определёнными.
К.Лаврентьева:
- В гостях у «Вечера воскресенья», дорогие радиослушатели, Михаил Игоревич Хасьминский – православный психолог, руководитель центра кризисной психологии, член общественного совета федеральной службы исполнения наказаний, член консультативного совета межрегионального следственного управления на транспорте следственного комитета, член ассоциации онкопсихологов России. Вот, такой интереснейший гость у нас сегодня, дорогие радиослушатели, в студии, и – не в первый раз.
У микрофона – Игорь Цуканов, и я – Кира Лаврентьева.
Мы вернёмся к нашему интереснейшему разговору через несколько секунд.
«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНИЯ» НА РАДИО «ВЕРА»
И.Цуканов:
- Добрый вечер, ещё раз, дорогие друзья!
Это – «Вечер воскресения» на радио «Вера».
Я напоминаю, что мы продолжаем разговор с Михаилом Игоревичем Хасьминским – православным психологом, руководителем центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семёновской… ну… и много, много чего ещё, Михаил Игоревич, о Вас можно сказать.
Мы, может быть, ещё коснёмся других сфер Вашего служения, а пока хотел спросить вот о чём. Может быть, Вы могли бы рассказать о каких-то конкретных случаях помощи людям в вашем центре – центре кризисной психологии?
Под моим вопросом есть… как бы… такой… скрытый ещё вопрос. Он заключается в том, что… вот, Вы сказали в начале программы, что… ну… чтобы помочь человеку в кризисной ситуации – ну, например, человеку, задумывающемуся о самоубийстве – необходимо, чтобы у него поменялось мировоззрение, точка зрения…
М.Хасьминский:
- Да.
И.Цуканов:
- Ну… то, что называется покаянием, случилось, да? Но, ведь, в принципе… как бы… человеку свою голову не приставишь, и, наверное, не всегда удаётся… ну… прямо, вот… человеку изменить… мотивировать его как-то пересмотреть…
М.Хасьминский:
- Никому невозможно 100% взять и поменять…
И.Цуканов:
- Да…
М.Хасьминский:
- Для этого должна быть воля самого человека, и, вообще, желание – хотя бы, какое-то. Потому, что… поэтому, Господь нам и даёт, наверное, свободу выбора, которую мы должны очень ценить – именно поэтому. Потому, что если нас просто взять и поменять, чтобы вдруг, в один момент, мы стали святыми – мы возненавидим Бога. А это будет самым плохим вариантом – Он так не хочет. Так хотят только некоторые у нас… чиновники. Понимаете? Осчастливить нас насильно. Чему мы, почему-то, не очень рады. А Бог такого Себе допустить не может.
Поэтому, конечно, всем 100%-но невозможно помочь. Но.
Мировоззрение – оно не меняется… иногда, бывает, можно изменить быстро, когда человек до чего-то… вот, просто ему не хватает совсем чуть-чуть. А… вот… это, наверное… с этим… мы, может, немножко пропустили… вот, прямо последний шажок, который у меня был к вере – как раз, тоже связан с Троице-Сергиевой Лаврой, но – через много лет.
Вот… в принципе, был уже готов, созрел, что называется… вот, просто осталось – упасть. То есть… ну… в этом случае, в моём – подняться, наоборот. А для кого-то – это, действительно… надо что-то почитать, что-то посмотреть, над чем-то самостоятельно поработать, какие-то вопросы потом задать. Не то, чтобы он ко мне приходил, и мы бы копались в его прошлом… там… какого цвета у тебя был горшок… а, красного – вот, откуда агрессивность твоя… понимаете? А мы должны, в данном случае, объяснять просто. Вот… ну… знаете, как… вот, карту дать – вот, так-то… так-то… вот, объяснили тебе по карте – всё понятно? Понятно. Дальше – плыви уже, куда хочешь! Но карта у тебя есть. Ты уже – знаешь. И, даже если ты поплывёшь не туда, и где-то там что-то у тебя произойдёт, с чем-то ты столкнёшься нехорошим, ты, хоть, будешь понимать, что: «Ага… мне же говорили, однако… вот, там есть путь другой…» – и человек на этот путь уже становится.
Ну, о 100%, конечно, речи не идёт! 100% – даже в широкой, прям, просветительской работе, масштабной, и то невозможно сделать. Но этим – надо заниматься. И не меньше, на мой взгляд, заниматься, чем миссионерством. А здесь это всё совмещается. Потому, что, на самом деле, мировоззрение всё связано – во многом – и с духовным состоянием человека. Потому, что, вообще, вот, эти понятия – добра, зла… Ну, вот, если, к примеру, ты не соблюдаешь правила дорожного движения, очень велика вероятность, что ты, конечно, попадёшь в какую-то проблему, да… с дорожными происшествиями? Ну, и, вот, точно так же, на самом деле, если ты не понимаешь, вот, этим духовным языком… если ты хорошее считаешь плохим, плохое – хорошим… там… на красный – пойду, на зелёный – буду стоять… и так далее, и так далее… ездить будут по встречке – понятное дело, что у тебя будут проблемы. И, часто, вот, это объяснение – оно ставит всё на место.
Но нету… вот, знаете… плох тот психолог… или… там… врач, который, вообще, считает… ну… либо он очень неопытный, либо он совсем дурачок… который думает, что можно вылечить… прям… вот… тяжёлый всех – 100%. Понимаете? Всё-таки, суицид – это, знаете…
К.Лаврентьева:
- Но можно помочь…
М.Хасьминский:
- Когда человек об этом думает – это уже далеко зашло. Это уже… не это самое… не то, что… просто, там… делать нечего. Там – очень далеко зашло.
Человек – в горе. Это, зачастую, тоже уже… так сказать… серьёзное очень… здесь – другие механизмы работают.
Человек, который переживает постоянно насилие – неважно, какое… Вот, мы не выделяем, там… а то у нас столько, вот… семьи разваливать… вот это: «О… женщин бьют!» Подождите! У нас не только женщин бьют. У нас ещё и криминальное насилие есть. У нас есть ещё беженцы… ну, были, во всяком случае… мы с ними тоже активно работали, когда они были. С комбатантами я несколько раз встречался – то есть, это люди, которые были, непосредственно, в зоне боевых действий. Совсем недавно, я вам скажу, что я работал с учителями из Перми – там, где, вот, этот подросток…
К.Лаврентьева:
- Ну, понятно…
М.Хасьминский:
- … назовём прямо… несовершеннолетний урод – моральный, имеется в виду, конечно, в данном случае, просто… можно сказать… чуть не убил свою учительницу.
К.Лаврентьева:
- Михаил Игоревич, ну, это же, всё равно, психическое заболевание…
М.Хасьминский:
- Нет.
К.Лаврентьева:
- Это, может быть, одержимость…
М.Хасьминский:
- Вы, знаете, что… значит, я Вам так скажу… за одержимость…
К.Лаврентьева:
- Вот, как можно… нет, серьёзно… как можно… так, вот… взять, и стать моральным уродом?
М.Хасьминский:
- Послушайте…
К.Лаврентьева:
- Какой это путь… что это за путь такой?
М.Хасьминский:
- Значит, это – путь самого, конечно, человека. Я – не экзорцист. Поэтому, я, наверное, комментариев про одержимость давать, в данном случае, не буду. Но одержимость – это значит, ты сам уже ни в чём не виноват. Тобою бес уже крутит… понимаете… хоть бери, да отпускай…
К.Лаврентьева:
- Ну, вот, вот…
М.Хасьминский:
- Не-ет, нет! А то у нас, как казанский, вот, этот стрелок был: «Ах… ой, у него опухоль в голове! Ай-ай-ай, какой ужас!» Слушайте, а у Хворостовского – не было опухоли в голове? Я его тоже лично знал. Была опухоль в голове.
А, вот, когда я работал в онкоцентре, там целое отделение – опухоли головы и шеи. Я что-то никогда не слышал – там у всех опухоли в голове! – никогда не слышал…
К.Лаврентьева:
- Ну, а если опухоль – и психическое расстройство, например? Серьёзное психическое расстройство?
М.Хасьминский:
- Никогда не слышал я, чтобы кто-то врачу там плохо сказал, Вы понимаете?
Не опухоль, в данном случае, определяет. Психическое расстройство – а что это? Что такое – психическое расстройство?
К.Лаврентьева:
- Нарушение мозгового какого-то… сообщения… нейронов, там… я не знаю… ещё что-то…
М.Хасьминский:
- Нет… это всё – очень приблизительно… Нарушение нейронов?
Знаете, у нас, очень часто, хотят какой-то ерундой оправдать. У Вас есть хронические заболевания? Есть, наверняка. Какие-то – есть. У Вас есть, у меня есть…
К.Лаврентьева:
- Конечно, есть.
М.Хасьминский:
- … понимаете? Давайте, мы всё оправдаем! Понимаете… было плохое настроение – ну, хроническое заболевание, болела голова, ещё что-то болело…
Слушайте, человек… вот, есть опыт такой. Когда человека вводят в транс гипнотический, и он выполняет всё, что ему скажут – ну, понятно, что это… но дают картонный… как бы… нож, условно говоря, и куклу, и говорят: «Вот, это – твой ребёнок. Убей!» – и человек этого не делает. И он, если он нравственный, он не будет публично раздеваться – даже в состоянии транса. Понимаете? Человек, всё равно, себя контролирует.
Нет такого, чтобы человек не мог себя контролировать из-за того, что у него, там, какая-то опухоль, которую выявили уже постфактум.
К.Лаврентьева:
- Но кто-то же даёт ему эту основу нравственности, Михаил Игоревич?
М.Хасьминский:
- Конечно! А я Вам объясню, кто даёт…
К.Лаврентьева:
- Это значит, что в детстве что-то не так пошло?
М.Хасьминский:
- Конечно! У нас у очень многих детей сейчас педоцентрическая эта модель, которая существует в воспитании, когда ты – пуп земли, уже по рождению, и вокруг тебя, там, все будут вращаться, ребёнок – это самое главное, это самое прекрасное, это самое чудесное, и так далее, и так далее… Подождите!
Он вырастает безответственным – потому, что эту ответственность ему никто… он же – прекрасный, он же, как цветок, понимаете… растение – им же надо наслаждаться! Безответственный, инфантильный, эгоистичный – потому, что ему не надо ни с кем взаимодейстовать, по сути… он же – прекрасный! С полной мировоззренческой кашей в голове – зачем же ему что-то понимать, если и так всё понятно? И – с короной на голове собственной – он же король!
Вот. И, вот, это – как раз, и есть тот самый типаж, о котором мы говорим.
И.Цуканов:
- То есть, он сталкивается потом с реальной жизнью…
М.Хасьминский:
- Да…
И.Цуканов:
- И, оказывается…
М.Хасьминский:
- … и, оказывается, что его корону никто не признаёт, в итоге, он – несоциализирован, он будет сидеть у компьютера, играть. Он там-то – пуп земли, понимаете, в своём вымышленном мире, а в реальной-то ему… как-то… не очень уютно совсем. Взаимодействовать – он добрые дела не умеет делать, потому, что его с детства не научили, понимаете? Он даже понятия добра не знает – вокруг него просто скакали, сопли ему вытирали, и говорили только про права. Вот, про обязанности – нет, не слышали. Понимаете? Вот, и всё!
А дальше – он эгоистичным, естественно, становится. Потому, что ему даже делиться ни с кем не надо.
Вот, как раз, с дедушкой моим… могу вспомнить… едем в автобусе. Женщина какая-то заходит ( мне семь лет ): «Ты чё сидишь, вообще? Ты чё сидишь?! Ну-ка, встань немедленно – не позорь, вообще…» – и я подрываюсь, женщине уступаю место. Потому, что я – мальчик.
Сейчас – всё наоборот. Бабушка уступает вот такому королевичу! Понятно – он так и растёт, этот королевич! И – так оно и будет.
Вот, это мировоззренческая проблема. Кто – в центре всего? Если в центре всего Бог, тогда – одна тактика поведения. Если в центре всего я, и только мои права, и знать никого не знаю, кроме себя – вот, тогда будет другое поведение.
Вот, это вот современное… положение.
К.Лаврентьева:
- Есть ещё другая крайность – отсутствие полное внимания, насилие психологическое и физическое… чем-то тоже, ведь, может кончиться нехорошим…
М.Хасьминский:
- Знаете, я так скажу… Конечно, конечно, может нехорошим… опять же… а кто это делает?
К.Лаврентьева:
- Родители, соответственно…
М.Хасьминский:
- Вы можете представить, чтобы в нормальном обществе… там… двести лет назад… Вот, я недавно приехал – не буду говорить регион… а уполномоченный по правам ребёнка, они во всех регионах как мои братья и сёстры – она говорит, что: «Представляешь, бычками прижигали ребёнка… тушили…» – вот, прям, реальная история.
К.Лаврентьева:
- Да…
М.Хасьминский:
- А Вы можете себе представить, чтобы лет… там… двести пятьдесят назад… или двести… в христианской общине кто-то прижёг бы своего ребёнка… ну, не знаю… сигаретами-то уж, наверное, тем более… ну… неважно, чем? Можно себе представить, чтобы жестоко это было? Нет… конечно, могли, наверное, по попе ремнём дать…
К.Лаврентьева:
- Ложкой по лбу…
М.Хасьминский:
- … ложкой по лбу, или ещё чем-то, но там – мотивация же была другой. Это же – не издевательство, да? А так, чтобы ты знал своё место. И, причём, это не носило жестокий… причём, тот, кто получал наказание, тот абсолютно хорошо понимал, за что он это получил, собственно говоря. Правильно?
Здесь – дело даже не в наказании, а вот в этой необузданной жестокости. А это, как раз, оттого, что человек уходит от Бога. Он просто становится полудьяволом. Он считает, что он может делать с другими – всё. Он может жестоко… там… наказывать – потому только, что он сильнее. Просто, он превращается в животное без тормозов. Вот, такие люди – насильники – это животные. Это просто – животные.
И, вот, когда я… вот… и как член общественного совета ФСИН… и, вот, завтра у нас будет на эту тему ВКС… на тему, как раз, суицидов… вот, кто… знаете, насколько много… как раз… на кого обращают внимание по суицидам в системе? Вот, на таких насильников, которые сидели в изоляторе временного содержания, а теперь их надо переводить… куда-то. А они… там… убивали детей, издевались над ними, и так далее… они всё понимают, чем им это всё очень может грозить. И, конечно, суицид, в любом случае, не выход – естественно, мы какие-то профилактические в этом направлении меры разрабатываем, но… надо сказать, что люди эти, конечно, глубоко деструктивны. И, в нормальном обществе, в христианском, традиционном, быть такого – не может. Издевательств быть не может! Но и «пупов земли» – тоже быть не может!
К.Лаврентьева:
- Царский путь – золотая середина!
М.Хасьминский:
- Да! То есть, мы… мы ушли от традиционного понимания семьи, и иерархии в семье, и пришли к полному бардаку. Понимаете? Кто во что горазд! Теперь мы не поймём – почему у нас 70% разводов? Почему у нас дети… там… не слушаются родителей… сдают их… куда-то… в интернаты? У нас… вот… дети – то суицид, то Колумбайн, то ещё какие-то деструктивные новые истории… - вот, вот! А это – следствие того, что мы от традиционного ушли, а нового ничего – нет, и не будет! Вот, что интересно – ничего альтернативного никто не представит.
«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНИЯ» НА РАДИО «ВЕРА»
И.Цуканов:
- «Вечер воскресения» на радио «Вера».
Дорогие друзья, напоминаю, что сегодня у нас в гостях Михаил Игоревич Хасьминский – православный психолог, руководитель центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семёновской, член общественного совета федеральной службы исполнения наказаний, и… в таком… общественном плане, очень активный человек, и известный эксперт, в том числе, часто выступающий и на радио «Вера».
Михаил Игоревич… ну, вот… такая картина… довольно пугающая, в принципе – которую Вы обрисовали. Я бы хотел спросить: всё-таки, тем не менее, Вы работаете в центре кризисной психологии, к Вам обращаются люди… вот, так вот… серьёзно повреждённые, в частности, вот, таким воспитанием, или, как раз, сталкивающиеся с проблемами, исходящими от других людей, которые в себе… вот, этот вот… какой-то человеческий, такой, вот… образ Божий, можно сказать, наверное… почти что уничтожили. И, тем не менее, Вам удаётся как-то помогать. Ну, по крайней мере, как-то снижать остроту проблемы.
Вот, что Вы делаете? Как… вообще… как можно помочь человеку, у которого нет никакой основы уже... да?
М.Хасьминский:
- Слушайте… ну… во-первых, в кризисе, обычно, люди, как раз, готовы эту основу брать. Это в обычное время все не готовы меняться – потому, что и так… как бы… сойдёт, и так хорошо. А, вот, когда кризис наступает – вот, тогда очень многие готовы, как раз, к изменению. Поэтому, тут всё проходит проще.
Как в каждом конкретном случае помогать – слушайте, это нам не то, что одного эфира не хватит…
И.Цуканов:
- Ну, естественно…
М.Хасьминский:
- … это – нам не хватит и целой недели тут разговоров об этом. Это – надо, прямо, семинар тогда по радио «Вера» провести… там… как в этом случае… как – в этом… как – в этом… но тут явно это будет неформатом.
Знаете, вообще, мне кажется… и я думаю, что я, скорее всего, не ошибаюсь, что психологию… как бы… так скажем… наукой, в прямом смысле слова, назвать нельзя. Как, собственно говоря, наверное, и медицину. Это – искусство. Здесь надо смотреть на человека, смотреть на его переживания. Тут нету… вот… понимаете… вот, то, что мы ушли, в итоге, например, в медицине к протокольному лечению – это, в итоге, закончится… ну… и уже, может быть, закончилось тем, что… там… ну… большая часть врачей стали просто какими-то статистами. То есть, медицина, как таковая…
Если мы то же самое сделаем, например, с психологией, то будет, примерно, то же самое. Ведь, «психея» – это «душа». И когда душа – с душой, вот, тогда получается взаимодействие. А когда формальный… какой-то, там… штамп – ничего не получается, обычно. То есть, это, получается, профанация, по большому счёту, какая-то… вот… внешняя. Это – так, действительно, можно, в принципе, психологов заменить роботами, и они будут… что-то, там… балакать… с искусственным интеллектом… и всё. Но мы с вами прекрасно понимаем, что ни священника нельзя будет заменить роботом, ни психолога настоящего нельзя будет заменить роботом. Потому, что это… как бы… такие вещи, которые… которые заменить нельзя!
Вот. Поэтому, чёткие алгоритмы – мне сложно сказать. Но я, вот, вам просто забыл сказать, что мы не занимаемся, например… ну, я не занимаюсь, точнее… там… зависимым поведением ( если это не любовная зависимость )… ну… просто… не моё. Не нравится мне заниматься наркоманами, алкоголиками…
К.Лаврентьева:
- А любовная зависимость – нравится?
М.Хасьминский:
- А любовная зависимость – она… здесь, вот… идёт вместе с разводом, сохранением семьи… ну… и там немножко, всё-таки, другая…
Любовная зависимость, по сути – это, примерно, такая же зависимость, конечно, но… всё-таки… те, кто в неё попадает ведут… могут, во всяком случае, вести себя немножко по-другому – они слышат. Алкоголики – очень часто, вообще, ничего не слышат… наркоманы… и другие деструктивные.
Ну, и, кроме того, я, когда в милиции-то работал, я очень много с этим контингентом… поэтому, я не могу к ним относиться, как психолог, понимаете? Во мне сразу включается мент. А это – непрофессионально… так нельзя работать… неэтично.
К.Лаврентьева:
- Михаил Игоревич, а что Вам это даёт? Что Вам даёт Ваше служение? Ну… работой я даже не могу это назвать. Профессией – тоже. Хотя, безусловно, это и работа, и профессия. Но, прежде всего, это – служение. Что даёт это Вашей личности, Вашей душе?
М.Хасьминский:
- Слушайте… ну, вот… я могу сказать, что… может быть, меня утешает, что… может быть, оно, на самом деле, и не даёт… ну, во-первых, по-другому я уже, наверное, не могу. Потому, что… как бы… когда ты уже находишься… ну… я и с детства-то, собственно говоря, никому ни в чём не мог отказать никогда, а тут уж… наверное… тем более. Когда человек нуждается… ну, если совсем… там… не моя тема – там… психиатрическая – я, конечно, подскажу, куда обратиться, наверное… а так, вот, чтобы… просто сказать: «Нет, нет… я теперь другим делом займусь…» – это, наверное, невозможно.
Я… знаете… вижу, очень много есть… и, в том числе, вокруг меня, хороших монахов. Я, вот, прям, преклоняюсь – люди, которые… я не знаю… так много молятся, такую жизнь ведут… Я люблю бывать в разных монастырях – вот, в Ниловой Пустыни я часто бываю… вот… я… Ну, вот, что можно сказать? Просто преклоняюсь… я так не могу! Я столько не молюсь. Я, к сожалению, не могу… там… поститься так, как они. Нет во мне этого духа… Но я могу… как-то… вот… служить, вот, в этом направлении, и понимаю, что… ну… вот… только, может, в этом спасение моё тоже будет когда-то… может быть. Поскольку, всё другое я делаю… так… не могу похвастаться, короче!
Ну, и я даже, честно говоря, никогда себе, почему-то, вопрос такой не задавал: что мне это даёт? Не знаю… вот, когда тебя… что даёт солдату, когда ему дают какой-то определённый рубеж, например? Не знаю, что даёт… Он просто служит. Ничего ему это, наверное, не даёт. Каких-то… там… восторгов, там… иногда… Он просто служит – честно всё, по-солдатски…
К.Лаврентьева:
- Но это важно – быть на своём месте.
М.Хасьминский:
- Да. Ну, просто – вот, это твоё место, ты на нём должен служить. Всё.
К.Лаврентьева:
- Вот, это и даёт, это и главное!
М.Хасьминский:
- Ну, вот, это и даёт… я не знаю… срок службы, наверное, даёт. Ну, а срок службы… вот, Господь даёт тебе время… а что ты будешь делать в это время? Дурака валять? Вот, служи тогда…
К.Лаврентьева:
- Михаил Игоревич, если нас слушает сейчас человек, который, действительно, очень хочет служить, и тоже хочет помогать, и хочет помогать, как раз, на, вот, такой вот, прямо, передовой, но не знает, например, хватит ли ему сил, или – не знает, потянет ли он… это можно как-то проверить заранее – прежде, чем получать… там… шестилетнее образование, множество курсов, практики…
М.Хасьминский:
- Слушайте… даже шестилетнее образование – оно не даёт никаких гарантий, абсолютно…
К.Лаврентьева:
- Ну, это – примерно… это, естественно, не основа, да…
М.Хасьминский:
- … а в год… я не знаю… там… десятки тысяч людей получают образование…
К.Лаврентьева:
- Очень много корочек и сертификатов…
М.Хасьминский:
- … да… а, в итоге… что-то… не очень-то…
К.Лаврентьева:
- Вот, как понять, к чему тебя призывает Господь?
М.Хасьминский:
- Смотрите… вот, как я Вам рассказывал, да… там… одну историю, с Лаврой, я не успел рассказать, но… я Вам так скажу… что Господь стучится не один раз. Ну, во всяком случае, в моей жизни, это было явно совершенно.
То есть, один раз постучал – ну, что-то ты изменил, но… как бы… всё равно, не так, чтобы, прям…
К.Лаврентьева:
- Опять – в ту сторону, да?
М.Хасьминский:
- Опять тебе, так: «Тук-тук! Ты слышишь, нет?» – опять, значит… и… ну, вот… меня, в общем-то, так… Господь развернул.
К каждому человеку – стучит. Вот, надо услышать это. Просто, надо это услышать и понять. И – не сопротивляться, когда тебя на это зовут, не упираться. И не бояться. Пошёл… пошёл, знаете, как… вот, в воду заходишь, да… как-то боишься… потом нырнул – всё отлично уже, плывёшь! Уже умеешь плыть. Это – важно. Многие – так и остаются на берегу.
Кстати, я, вот, о своём деде сегодня вспоминаю… вот, я помню, он меня учил… кстати, в Волге: «Слушай, тебе семь лет… ты, что, не умеешь плавать, что ли, ещё? Ну, давай уже – оторвись от этого куста! Давай… я тебя поддержу…» – «Ой… я боюсь, боюсь…» – плакал, там, всё… а, в итоге, в метрах в пяти-семи от берега, он меня с лодки сбросил. И я поплыл, понимаете…
К.Лаврентьева:
- Радикально!
М.Хасьминский:
- Конечно, он бы меня спас, если что… да, радикально, но… ведь… мог бы этого и не дожидаться, понимаете?
Многие, вот, ждут… а потом, когда уже сбросит… вот, Господь уже сбросит… вот, тогда – доходит, наконец!
К.Лаврентьева:
- А что за история с Лаврой, всё же?
М.Хасьминский:
- А… заинтриговал, да? Ой, зря я об этом…
К.Лаврентьева:
- Не могу… вот… не могу забыть!
М.Хасьминский:
- Ладно. Ну, это уже было… там… скажем… такая… последняя точка. Как-то ко мне обратилась одна девушка, и говорит: «Я не могу покреститься никак. Вот, прям… шестой раз… то, там, батюшка требник забыл, то ещё что-то…» – ну, не может, и всё! И, поскольку, я её достаточно хорошо знал, я ей говорю: «Слушай… давай, я тебя в Лавру отвезу. Там-то – не будет проблем у тебя». А сам, что-то, подумал… У меня мама тогда раком болела, и никакие препараты не помогали. А там были очень хорошие препараты – таргетированные такие… то есть, которые прямо бьют в клетку, там… вот. И она говорит: «Ну, поехали…»
И мы утром приехали в Лавру, идёт монах… а я ещё тогда в милиции был… и, такой: «Уважаемый! А где у вас тут крестят?» Он говорит: «У нас – нигде не крестят, не венчают, ничего… не отпевают». Я говорю: «Как?»
А девушка всё… она настолько разочарована была – по глазам я видел – Лиза… она просто была в шоке… она так надеялась…
Я говорю: «А – где?» Он говорит: «Вот, за воротами тут… тут и храм есть, и вас покрестят…»
Мы – туда. Там – ничего нету. Всё уже, соответственно, закончилось. Катастрофа! Лиза – в шоке.
Я говорю: «Тут мощи Сергия Радонежского – пошли туда сходим». И мы туда пошли. Честно… нет, чтобы акафист почитать… ну… ни я, ни она, толком, не понимали… вообще… что там, зачем это всё нужно… и – подошли к мощам Преподобного.
И я, вот, прям, помню сейчас, очень хорошо помню, что, за несколько метров до раки… как меня начало подколбашивать… прямо… Я думаю: «Нет…» – прям, хочется уйти! Не-ет… я – смотрю, как все делают, и… просто, невоцерковлённый был человек… смотрю, как все делают, и я… собственно… иду. И, вот, я подошёл… и, вот, помню точно: только за маму попросил – всё.
Потом, едем обратно. Она, конечно, расстроенная… ну… как бы… не покрестилась. И, вдруг, у меня такая ясность… вот… прямо, абсолютная ясность… вот… как будто, кто-то, прям, в голову прямо говорит: «Ты почему... вот, онкобольные – кто будет заниматься их психологией? Вот, чем ты сейчас занимаешься? Что тебе даёт…»…
К.Лаврентьева:
- Поразительно!
М.Хасьминский:
- И – такая ясность абсолютная! Вот, отъехали километров, может, пятнадцать… и, вот, прям – абсолютная ясность, что надо просто менять всё, и, вот, этим путём идти!
На следующий день я уже пришёл в 5-й хоспис Московский, и… в общем… там… как бы… начал даже волонтёрить. А потом уже – в онкоцентр, и так далее. То есть – абсолютная ясность, что… какое должно…
Но, самое интересное, что мы подъезжали к Москве – это был уже вечер, часов пять – и, вот, этот храм стоит, синий такой… голубой… в Мытищах. Я ей говорю: «Давай, сюда заедем…» Или – в четыре часа…
К.Лаврентьева:
- Владимирской иконы…
М.Хасьминский:
- Я ей говорю: «Давай, сюда заедем… просто спросим, когда тут крестят, и я тебя сюда привезу».
И мы заходим – там одна бабушка сидит. Я говорю: «Когда можно у вас покреститься?» Она: «А кто хочет?» Я говорю: «Да, вон – девушка». Она: «Пойду, у батюшки спрошу».
Батюшка приходит, говорит: «Кто хочет?» Я: «Вот – она». Батюшка: «А чего утром не приходили?» – а, помните, раньше… там… крестили десятками людей? «А мы, вот, в Лавру поехали…» – «Ну, хорошо, всё… давай, готовь воду, – бабушке говорит, – сейчас её будем крестить». Её крестили одну! Вечером. И, вот, Господь, всё равно, это решил!
А потом, когда… это… и у меня – ясность, и Лиза покрестилась… кстати, она сейчас очень… у неё трое детей, и она очень глубоко верующий человек, всё у неё в жизни очень даже хорошо сложилось – семья, прекрасно всё… а у меня у мамы… значит… доктор говорит… буквально, через несколько дней… он говорит: «Слушай… ну, не помогает этот таргетированный… давай, просто химиотерапию – ну, какую-нибудь… там… чтоб что-то было… ну… типа, мы её не бросаем. Ну… ты видишь… ну, не работает… ну, четвёртая стадия… там… метастазы…» – и стали… такую, вот… делать…
К.Лаврентьева:
- Простейшую какую-то…
М.Хасьминский:
- … очень простейшую. И – за два с половиной года – вообще, все узлы ушли. В итоге, она дождалась рождения внука – моего сына, и через полгода умерла. На этой простейшей терапии.
К.Лаврентьева:
- Продлил Господь её дни…
М.Хасьминский:
- Да, продлил Господь. И она, за несколько дней… точнее, за четыре… крестилась – до своей смерти.
К.Лаврентьева:
- А как звали?
М.Хасьминский:
- Галина.
К.Лаврентьева:
- Давайте, радиослушатели, помолимся о упокоении рабы Божией Галины!
М.Хасьминский:
- Да… вот… и это было, конечно, потрясающе! Потому, что она сама мне сказала: «Я готова креститься». Мы приехали. И, в этот же день, у неё – клиническая картина инсульта, но это был метастаз в мозг. И, прямо, вот, после Крещения – больница, и, через несколько дней, она умерла.
К.Лаврентьева:
- Огромное спасибо за этот разговор, Михаил Игоревич! Это было очень пронзительно, и – вскрывающе нарывы! Спасибо за этот разговор, честно…
И.Цуканов:
- И ещё это был разговор о том, как услышать Бога, и как, услышав Его, сделать так, как Он тебе говорит.
К.Лаврентьева:
- Важные и честные темы мы сегодня подняли, благодаря Михаилу Игоревичу!
«Вечер воскресения» на радио «Вера», дорогие радиослушатели.
В этом часе с нами был Михаил Игоревич Хасьминский – православный психолог, руководитель центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семёновской, член общественного совета федеральной службы исполнения наказаний, член ассоциации онкопсихологов России.
У микрофона были – Игорь Цуканов, и я – Кира Лаврентьева.
Мы прощаемся с вами до следующего воскресения.
Михаилу Игоревичу – огромное спасибо! До свидания! И – всего Вам доброго!
М.Хасьминский:
- Всего доброго! До свидания!
И.Цуканов:
- Всего Вам доброго! Спасибо большое!
Деяния святых апостолов
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час