Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
Темы беседы:
- Церковь и глобализация;
- Православие и Культура;
- Способы и задачи изучения религии;
- Церковь и армия, традиция благословления оружия;
- Блаженная Ксения Петербургская: подвиг юродства.
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. В этом часе, как всегда по пятницам, с нами и с вами на связи Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. Добрый вечер.
В. Легойда
— Добрый вечер.
К. Мацан
— Начнём мы наш сегодняшний разговор с обращения к последней из перечисленных сейчас ипостасей творческих ваших — к МГИМО. На этой неделе у вас была встреча в Православном клубе МГИМО, со студентами очевидно, в такой студенческой организации, где вы говорили, где поднималась тема «Православие и глобализация». Вот в этой теме для вас, как для политолога, культуролога и христианина, где главный нерв?
В. Легойда
— Я должен сказать, что это тема, которая ребятами была предложена, не могу сказать, что я её считаю какой-то такой сверхважной. Но коль скоро мы её затронули, здесь, наверное, надо несколько таких вещей, собственно о чём я и говорил тоже на встрече: мы должны как-то определить глобализацию — видимо, как процессы интеграции в мире большом. И в этом смысле, скажем, происходит ли глобализация в религиозном мире, и может ли она происходить. Мне кажется, что здесь ответ, конечно, нет, потому что здесь мы неизбежно переходим на тему религиозного синкретизма, то есть создания некой универсальной религии на основе существующих. В этом смысле не приходится говорить. Распространение существующих религий в мире, естественно, происходит. Наверное, сегодня самые высокие темпы распространения у ислама, это связано с миграционными процессами не в последнюю очередь. Но с этими же процессами связано и распространение православия. Потому что могу вполне ответственно сказать, что во многих европейских странах, в первую очередь из-за трудовых мигрантов, но стало намного больше православных. У меня нет последних данных, но могу сказать, что на 2015 год количество православных в Италии было больше, чем количество проживающих там мусульман, за счёт людей из православных стран, которые в Италию приехали работать. И это, естественно, фактор, который, скажем, наши священники там, в храмах Русской Православной Церкви в Италии, не могут не учитывать. Или возьмите храм в Париже замечательный наш, который построен недалеко от Эйфелевой башни, мимо которого теперь не пройти, и многие французы открывают для себя через этот храм православие, о котором они раньше ничего не знали. Этот храм стоит же не пустой, там много и прихожан, и жизнь довольно активная. То есть это связано в этом смысле с процессами глобализации. Наверное, да, об этом можно говорить. То есть происходящая экономическая глобализация влияет в этом смысле на религию, на православие. Пожалуй, здесь, наверное, главное. Есть ещё такие внутрицерковные темы, но, наверное, они менее интересные для наших слушателей.
К. Мацан
— Ну, почему же? А какие это внутрицерковные темы? Глобализация — тема такая, которая нас окружает. И среди наших слушателей есть и люди церковные, которым, может быть, любопытно узнать, что здесь происходит.
В. Легойда
— Да, может быть, я неудачно сказал. Я имею в виду в данном случае тему диаспоры. То есть такая проблема диаспоры в православном мире. О чём идёт речь: дело в том, что у нас существуют 15 Поместных Церквей, и у них есть зоны пастырской ответственности, страны пастырской ответственности или так называемая каноническая территория. Понятно, что каноническая территория 15 Поместных Церквей меньше, чем Земной шар, то есть стран больше, есть страны, которые не являются канонической территорией той или иной Поместной Церкви. Часть из этих стран традиционно христианские при этом, католические, например, — та же упомянутая Италия. И здесь есть своё такое джентльменское соглашение: у нас нет в этих странах архиереев, в титулах которых были бы названия городов, в которых они являются епископами. Это вот результат такого соглашения и неких отголосков древних канонов о том, что в одном городе может быть только один епископ. А есть страны, где нет своей христианской традиции, поэтому, конечно, остро стоит вопрос: епископ какой Поместной Церкви там может, должен находиться, или как там сосуществовать, если там уже по факту, например, два епископа православных. Вот эта проблема, конечно, связана в том числе и с глобализацией.
К. Мацан
— Буквально на этой неделе я участвовал в одной конференции, где упоминали, что сегодня в Италии один из самых популярных авторов-философов — это отец Павел Флоренский. Вы упомянули, что растёт число православных в Европе, и в принципе знакомится европейская, скажем так, публика, с православной культурой — тоже такой любопытный коррелят, что очень много издаётся, просто изучается монографий по Флоренскому, именно на итальянском языке какой-то такой чуть ли не философ номер один для итальянцев — момент любопытный. А вот, смотрите, мы говорим о глобализации, и я думаю, для такого массового сознания под этим понимается некое такое усреднение всего по какому-то западному образцу. Вот всё одинаковое в принципе в мире становится — такие есть ассоциации со словом «глобализация». С другой стороны, мы знаем, что в разных точках мира разные культуры, разные страны по-разному реагируют на идущую с Запада глобализацию, символом которой выступает, как известно, буковка «М» американского ресторана одного. И вот в частности политологи, социологи отмечают, что какие-то сильные религиозные движения, которые сегодня в основном связаны с исламом, например «Талибан» в Афганистане, такие, которые мы называем «исламистскими», по генезису тоже связаны с отторжением глобализации, как бы с сопротивлением ей — это ответ на глобализацию. Параллели я тут не провожу, параллель была бы очень опасной и неверной, но сам факт того, что национальная культура в том или ином виде сопротивляется глобализации и через это даёт свои образцы — вот насколько это может быть применимо, как вам кажется, к православию, к православной культуре? Насколько, грубо говоря, русскоязычное православие, скажем так, связанное с Русской Православной Церковью, может как-то укрепляться, расцветать, что называется, давая альтернативу глобализации?
В. Легойда
— Тут действительно вы справедливо сказали, и мы с этого начали — что мы упираемся отчасти в определение глобализации, где есть разные процессы. То есть можно под глобальными процессами понимать появление чего-то нового, универсального и распространяющегося по всему миру, то есть не имеющего национальной привязки. Но это, скорее, даже такой больше отчасти теоретический конструкт, потому что, конечно, во многом... помните, даже на заре, так сказать, размышлений о глобализации, её нередко отождествляли с американизацией. То есть это всё-таки некий один формат культуры, если говорить о культурной глобализации, который по миру распространяется. Если взять тот же «Макдоналдс», то специалисты справедливо замечают, что, несмотря на, — понятно, что «Макдоналдс», с одной стороны, везде «Макдоналдс», но в любой стране или во многих странах туда вводятся элементы национальной кухни. Поэтому, знаете, тут не так всё просто. И наши социологи в МГИМО, например, — у нас очень сильная кафедра социологии, — они ввели термин «глоболокальный». Я сейчас не берусь быстро и внятно рассказать, что это такое, но это такие сложные, разнонаправленные тенденции — глоболокализация, — которые действительно пытаются описать мир нелинейных связей, а именно таковым является современный мир. Поэтому здесь очень сложно сказать, является ли это противодействием глобализации. Если так просто рассматривать, что глобализация — это некое стирание национальных элементов либо распространение какого-то одного на другие, то, да, существуют тенденции, которые этому противостоят. Но мы сейчас понимаем, что, допустим, та же глобальная сеть интернет ведь может давать возможности знакомства с национальным более быстро и так далее. И, конечно, в каком-то смысле пандемия стала таким мощным ударом по глобализации, потому что понятно, что когда закрываются границы и на локдаун уходят целые страны, то какая уж тут глобализация, разве что в интернете. В этом смысле тоже, видите, всё равно получаются процессы разнонаправленные, и параллельно идёт в оффлайновом мире один процесс, а в онлайновом, наоборот, наращивается. Поэтому всё так разнообразно.
К. Мацан
— Чтобы ещё немножко эту тему проблематизировать, вот что спрошу: вы выступали с этой темой про православие и глобализацию в студенческой организации, которая называется «Православный клуб МГИМО». И очень отрадно, что в МГИМО есть такие люди, которые организовали православный клуб. С другой стороны, я бы сейчас хотел, может быть, даже придраться к самой этой теме — православие и культура. Мы часто говорим «православная культура» и берём это выражение как нечто само собой разумеющееся. С другой стороны, не получается ли здесь как бы подмены, что православие как традиция не может быть сведено к культуре? И в этом смысле выражение «православие и культура» — вот в этом союзе «и» можно видеть как разделение, так и соединение. То есть не только конъюнкцию, что это что-то такое правильное — вот культура, которая православием оплодотворяется и освящается, — а, скорее, дизъюнкцию, то есть православие — это какое-то целостное мировосприятие, жизнь. А культура — это уже более внешний по отношению к человеку слой, в котором можно, что называется, утонуть, а до православия так и не дойти. Вот что вы об этом думаете, если я понятно свою мысль выражаю?
В. Легойда
— Я думаю, что всё-таки это же не православный культурный клуб. Православный клуб — в данном случае я здесь не вижу, даже если сильно придираться, той проблемы, о которой вы говорите. Вот именно в названии клуба. Потому что понятно, что это клуб по интересам, то есть туда собираются люди, интересующиеся православием, являющиеся православными или интересующиеся, их интересует, что такое православие, что с ним происходит — в разных аспектах. Вот мы обсуждали православие и глобализацию — вот один из аспектов, который интересует членов клуба. Да, это может быть католический клуб или исламский клуб, который, кстати, по-моему, тоже есть в МГИМО. Поэтому я здесь не вижу никаких проблем в названии. А православие и культура — да, таких же очень много у нас пар вообще: религия и культура, православие и ... тут есть некие не то чтобы сложности, а необходимость уточнений и насколько мы, вот важно здесь понимать, не сравниваем, допустим, круглое с зелёным или часть с целым. Потому что всё-таки в вашей трактовке, как мне показалось, под культурой понимается не то, что сегодня культурологи понимают, как весь массив, всё, что создано человеком, человеческим разумом и человеческими руками — не научное, конечно, определение. В этом смысле как раз-таки в современном культурологическом понимании культуры религия является частью культуры. Поэтому она может быть той почвой, на которой культура произросла. Но в современном мире, безусловно, религиозная культура является частью культуры в целом. Поэтому здесь, скорее, можно говорить о том, что мы сравниваем части целого. Ещё, может быть, одна плоскость, в которой можно этот вопрос поставить, это то, что мы в таких аксиологических, ценностных определениях культуры определяем культуру не как само бытие, а как слова, ценности, смыслы о бытии. Здесь можно усмотреть некий такой конфликт постановки этой темы, поскольку всё-таки религия содержит какие-то вещи внекультурные в этом смысле, не связанные с культурой напрямую. Я с этим, кстати, согласен, потому что самое главное в религии, по крайней мере в православии, в христианстве, тема спасения. Оно совершенно точно осуществляется внекультурными методами и во внекультурном пространстве, если можно так сказать. И это, конечно, как раз-таки не бьётся с темой, что православие как таковое является частью культуры. Это всё-таки получается не пересекающиеся полностью... то есть оно не находится внутри целиком, с религиозной точки зрения по крайней мере, как мне кажется.
К. Мацан
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Возникает тема в нашем разговоре, которой мы очень кратко, буквально вскользь коснулись в какой-то из наших прошлых программ, но о которой можно было бы теперь чуть-чуть подробнее поговорить, потому что интересно. Вот «Религия и культура» — мы об этой теме заговорили. Такое название «Религия и культура», носит книга английского историка культуры Кристофера Доусона, историка религии, историка философии, культуролога. Это его джиффордские лекции, которые он читал, кажется в 50-х годах ХХ-го века, а именно по религии и культуре, рассматривал разные религии, первобытные, восточные, мексиканских народов и так далее, то есть не ограничивался, даже не делал акцент на христианских культурах, скорее. Но почему я об этом говорю, потому что у этого исследователя есть такая важная мысль, мне кажется, о том, как мы вообще понимаем, что такое религия, и как её можно было бы изучать и постигать. В современной науке религиоведения, я знаю, практикуется такой метод как бы исключения трансцендентного, то есть религия изучается как практика, как если бы Бога не было. То есть люди что-то делают, но в принципе мы существование Бога выносим за скобки. Доусон говорит о прямо противоположном: чтобы понять, что человек в религии делает, как он её мыслит, как он её проживает, необходимо допустить реальность потустороннего мира, в который человек верит, иначе мы не понимаем самой сути. Вот что вы об думаете?
В. Легойда
— Действительно существует такая проблема, её по-разному выражают, но, собственно, это тема изучения религии, если я правильно понял ваш вопрос. Да, есть тезис об исключении трансцендентного, есть тезис о методологическом атеизме, они немножко разные, но точно об одной и той же проблеме — о том, как изучать, и что значит этот методологический атеизм или исключение трансцендентного — это тоже по-разному может пониматься. Есть и противоположные тезисы. Мне представляется, что так или иначе они немножко ангажированы в каждом случае излагающей или придерживающейся этого подхода стороной. Потому что некоторые аргументы сторон, которые мне приходилось рассматривать, и одной и другой сторон, то есть той, которая считает, что надо исключать и быть методологическим атеистом, и той, которая считает, что вот... в одной книжке написано, что изучать религию, считая, что Бога нет, всё равно, что заниматься исследованием Америки, понимая, что Америки никакой не существует. Мне кажется, что и в первом и во втором случае это такие ненаучные аргументы, не вполне корректные и описывающие ситуацию аналогии. В каком-то смысле эта проблема неразрешима, потому что в науке есть элемент... понимаете, если даже, скажем, в естественных науках мы вводим наблюдателя и понимаем, что присутствие наблюдателя создаёт определённую картину и должно учитываться это приветствие наблюдателя, то что уж говорить о науках гуманитарных. Есть какие-то вещи, где, конечно, довольно просто обозначить флажки и за эти флажки не заходить. Но совсем здесь найти какую-то такую волшебную схему, которая станет общепризнанной, мне кажется, довольно сложно и, может быть, даже невозможно.
К. Мацан
— А вы в своих лекциях по культурологии к какому из этих полюсов, если угодно, больше обращены?
В. Легойда
— Я, знаете, такой персоналистский подход здесь исповедую, в том смысле, что мне кажется, что это зависит не от принципов, которых человек придерживается, а того, какой результат, опираясь на свои принципы, он способен дать. И в любом из этих случаев эти принципы могут давать продуктивный научный результат, а могут давать не очень продуктивный — превращать научное исследование в публицистическое или такое не вполне строго научное с одной или с другой стороны. Поэтому я здесь как потребитель текстов, а я в большей степени преподаватель, поэтому я оперирую написанным другими людьми, я смотрю в каждом случае на качество текста или труда научного, и мне непринципиально здесь, чего человек придерживается, каких взглядов.
К. Мацан
— Я имею в виду, когда вы сами про религию говорите студентам, например, вы делаете такую оговорку, что, предположим, Бога нет — давайте поговорим об этом? Или, наоборот, вы мыслите в том духе, что, чтобы о религии адекватно рассказать, нужно хотя бы имплицитно, но подразумевать, что Бог есть?
В. Легойда
— Я считаю, что здесь другой есть способ. Поскольку я принципиально считаю, что научными способами, научными методами невозможно доказать или опровергнуть существование Бога, что вопрос существования Бога находится вне пространства науки, в этом смысле исключение трансцендентного, конечно. Но был такой наш востоковед Ольденбург, и он в одной из своих лекций, это начало ХХ века, сказал, что важно понимать, что нет никакого другого Христа, кроме Христа христианам, никакого другого Будды, кроме Будды буддистов, никакого другого Мухаммеда, кроме Мухаммеда мусульман. И я, скорее, придерживаюсь, этого подхода. Иными словами, изучая христианство, нужно изучать то, что христиане сами говорят о себе. А вот никакого объективного подхода, в котором будет происхождение христианства объясняться исключительно социально-экономической ситуацией Римской империи периода возникновения христианства, конечно, мне кажется, это неверно. Я сторонник изучения проблемы изнутри, по крайней мере первоначального, по крайней мере большой частью изучения любой религии является понимание того, что представители этой религии сами говорят о себе. Во-первых, мы таким образом сами избегаем ошибок, которые, кстати сказать, нередко были даже не в научном пространстве, а вот именно в межрелигиозных отношениях, когда очевидно, заведомо взгляд, не принимающий другую религию, нередко приписывал ей то, что она не исповедует. И помимо прочего, знаете, я в последнее время не следил за учебниками, которые выходили, но из таких учебных книг, мне кажется, если брать учебники для школьников и даже для студентов, то лучшее, из того, что я видел, может быть, даже не совсем учебник в таком узком смысле слова, но это было издательство «Аванта+», двухтомник большой о религиях. И вот там большинство глав по каждым религиям, по крайней мере по христианским конфессиям точно, насколько я помню, написано людьми, которые эти религии исповедуют. И это действительно очень качественный, именно такой научный учебный труд.
К. Мацан
— А не получается ли, что здесь так или иначе переходится грань от такого, если угодно, религиоведения к богословию? То есть к изложению религии всё-таки уже с позиции заранее принятия постулатов той или иной религии.
В. Легойда
— Думаю, что нет. Это просто разные дисциплины. Это такой большой, сложный спор, в котором я не являюсь специалистом, безусловно, где проходят границы, может ли быть внеконфессиональное богословие. Ведь нет единой точки зрения — кто-то считает, что может, а кто-то считает, что не может. Здесь надо Владимира Кирилловича Шохина пригласить, он расскажет об этом, у него и труды есть на эту тему. Это более такой будет предметный разговор. Но мне кажется, что человеку, пытающемуся в этом разобраться, важно просто понимать, что это разные подходы и они отличаются друг от друга, конечно.
К. Мацан
— Вернёмся к нашему разговору после небольшой паузы. Я напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Ещё раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. На связи сегодня с нами и с вами, как всегда по пятницам в этом часе «Светлого вечера», Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. Мы продолжаем наш разговор, обратимся к общественной теме последних дней. В программе на прошлой неделе мы обсуждали тексты документов, которые были рассмотрены на пленуме Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви. И один из этих текстов вызвал оживлённые дискуссии в СМИ, особенно в тех сегментах средствах массовой информации, где обращают внимание на религиозные вопросы, на церковную повестку дня. Это документ о благословении православных христиан на исполнение воинского долга. И процитирую один из заголовков: «Церковь больше не будет освящать оружие». Были разъяснения на эту тему со стороны церковных спикеров о том, что заголовок некорректный и речь идёт о том, что в традиции Церкви освящать оружие какое-то, физически железное орудие, оружие, не само по себе, а именно в связи с освящением того, кто будет им пользоваться, то есть человека, которому преподаётся помощь, благословение на защиту Родины. И вот в этом контексте, говоря уже светским языком, освящается оружие. Тут у меня, скажем так, два вопроса, касательно этой темы. Первый — меня, честно говоря, удивил такой интерес к этой теме, с одной стороны, откуда он. А с другой стороны, удивили комментарии, которые с некоторым скепсисом и осуждением, скажем так, восприняли даже ту мысль, что Церковь больше не будет освящать оружие. То есть такие нотки милитаризма, а не пацифизма прозвучали в этих комментариях. Вот что вы об этом думаете?
В. Легойда
— Я об этом думаю, что здесь есть то, о чём мы не раз с вами говорили, что я называю медийным искажением, которое, с одной стороны, неизбежно, с другой стороны, должно всё-таки иметь какие-то границы, определяемые как минимум здравым смыслом. При этом есть поэтому сложности подачи материала, но есть, наверное, и, может быть, некоторая неудовлетворительность последовавших наших комментариев, по крайне мере, может быть, моих. С чем это связано? Дело в том что, нам немножко сложно сейчас говорить, поскольку проекты документов, которые принял пленум мы не публикуем. Они публиковались ранее, выносились на общецерковное обсуждение, мы с вами подробно говорили о том, как работает Межсоборное присутствие. После того, как комиссия написала проект документа, он рассылается по семинариям, по епархиям, вывешивается в сети интернет, и начинается общецерковное свободное, даже общегражданская, если угодно, дискуссия. Любой человек может прийти и предложить свои правки. Если они заслуживают внимания, если они содержательные и интересные, то они будут рассмотрены. После всего этого, после работы редакционной комиссии выносится на пленум. И пленум принимает проект, и дальше он выносится уже, допустим в данном случае, на Архиерейский собор.
И вот эта дельта по времени между пленумом и Архиерейским собором уже не предполагает публикации документа, потому что народ его отработал уже, теперь архиереи его посмотрят, внесут или не внесут свои правки, но обычно, конечно, какие-то правки вносятся. Поэтому не принято процедурно сейчас документ публиковать, поэтому немножко сложно говорить. Но в чём ещё одна сложность: обыватель, и в том числе журналист-обыватель, рассматривает эту проблему в категориях, далёких от категорий самого документа. Поэтому в этой подаче — в чём сложность? В том, что заголовок, что Церковь перестанет освящать ядерное оружие, предполагает, что Церковь сегодня освящает ядерное оружие, а вот будет принят документ и она его перестанет освящать. А на самом деле документ посвящён не изменению существующей практики, в рамках которой мы можем увидеть, как кропят корабль военный, поскольку он является и домом для моряков, или подводную лодку, а что это значит. Документ посвящён уточнению, разъяснению позиции Церкви по поводу того, что происходит во время прихода священника с просьбой благословить солдат. И здесь говорится о том, что, конечно, речь идёт... во-первых, слово «освящение» не вполне корректно в любом случае. Мы знаем, что освящаются священные сосуды в храме, храмы освящаются, а здесь ничего подобного не происходит. А во-вторых, корректнее говорить о благословении, и благословляются, конечно, в первую очередь люди. И детали уже подлежат рассмотрению вместе с документом. Вот такое бы уточнение я сделал, что здесь сама подача говорит о том, что, якобы, что-то есть, а от чего-то там откажутся. А в действительности это не так: мы говорим не об изменении процедуры того, что сейчас происходит, а, скорее, о более детальном объяснении, что это такое.
К. Мацан
— Вторая часть моего вопроса, которая тоже меня искренне в этом смысле взволновала. Может быть, я так как-то наивно даже специально сформулирую. Вообще, когда где-то в общественном поле появляется мысль, заголовок, сообщение о том, что меньше внимания будет уделяться, скажем так, оружию, что больше мира, чем войны в этом смысле, это должно, как мне кажется, вселять, скорее, оптимизм и надежду. То есть, мне кажется, естественно приветствовать такой разворот от какой-то воинственной риторики к невоинственной.
В. Легойда
— Знаете, это тоже некое упрощение ситуации, потому что, понимаете, вы это видите так, а люди, которые отдали свою жизнь служению Родине, могли в этом прочитать, что теперь Церковь не будет благословлять их на ратное служение. Тут же нельзя снимать с человека очки и надевать ему свои. Я хочу уточнить, что восприятие может быть связано и с личным опытом, и с углом зрения. И, собственно, сама тема в рамках христианской культуры ведь не на пустом месте возникла. Вы прекрасно помните, что крестоносцы освящали мечи как раз-таки. И рукоятка меча крестоносца сделана так не потому, что удобно было, не по прагматическим соображениям, а по конфессиональным. И в рукоятках мечей нередко и мощи святых хранились. Мы можем сейчас обсуждать с позиции гуманиста ХХI века насколько это допустимо и сочетается с христианством, но это исторический факт. И это традиция действительно средневековая, возникшая именно в недрах христианской культуры. Поэтому здесь я бы не упрощал любую из сторон.
К. Мацан
— Спасибо за этот комментарий. Ещё одна тема: на этой неделе, в грядущее воскресенье, день памяти блаженной Ксении Петербургской, день прославления её. Напомню, что её прославили в Русской Православной Церкви в 1988 году. И вот празднуется день её прославления, Церковь чтит её память. Я почему к этой фигуре обращаюсь, я не предлагаю сейчас в биографию блаженной Ксении, в её служение, в её подвиг, но спрошу вот о чём: для церковного сознания блаженная Ксения — юродивая, связана с подвигом юродства. А юродство — это, повторю, подвиг, это отдельный тип святости, отдельное направление христианской жизни. Поэтому само слово «юродство» и в наш обычный язык вошло, и очень часто под юродством понимается какое-то совершенно просто странное поведение, если не сказать кривлянье — вот он себя как юродивый ведёт. Как вам кажется, чем церковное понимание юродства отличается от такого бытового, обывательского, светского?
В. Легойда
— Наверное, бытовое, обывательское, светское тоже разное. Если от лингвистического — иногда говорят «не юродствуй» и могут иметь в виду даже «не придуривайся». И понятно, что это тоже не указание на подвиг юродства, а указание на его внешнюю сторону. Потому что какой-нибудь там Василий Блаженный, если вспомнить русскую историю, и некоторые другие юродивые внешне могли производить впечатление людей, не совсем нормальных, как бы мы сегодня сказали. И когда на бытовом уровне, то нередко сводится именно к этому, такая языковая форма — не юродствуй, значит, веди себя адекватно, нормально, не нужно вот этих таких... знаете, такого поведения, не вполне адекватного. Можно, наверное, в каком-то смысле сказать, что такое псевдоюродство в этом смысле, если говорить уже с религиозной точки зрения, это кривлянья такие — вот Фёдора Павловича Карамазова, например, у старца Зосимы в начале романа, когда старец ему спокойно говорит, что ну зачем вы так, не надо себя стесняться, и на его кривлянья так отвечает. Основное, наверное, в этом отличие. И именно в православии, потому что в католичестве, насколько мне известно, всё-таки нет такого феномена. Это, конечно, особый подвиг, который на себя принимается человеком. Я совершенно не специалист, но он, кстати сказать, в разные эпохи тоже по-разному проявлялся и византийское юродство, наверное, не вполне похоже на то, что потом было на Руси. Но это, конечно, такой интереснейший религиозный феномен.
К. Мацан
— А если говорить не об истории юродства, а просто о вашем восприятии. Вот вы не случайно сказали, что нет такого же, скажем так, типа святости в католичестве. Хотя я встречал, что Франциска Ассизского в чём относят к тому же, скажем так, направлению, если угодно те же ассоциации возникают. Но это, наверное, ещё отдельный разговор о том, можно ли Франциска Ассизского вписать в какую-то категорию. А как вам кажется, что важного, вообще, говорит о православии человеку тот факт, что юродство здесь признаётся одним из типов святости?
В. Легойда
— Можно я начну с Франциска Ассизского? Потому что я Франциском немножко занимался, и мне представляется, что, конечно, прямые параллели ошибочны, безусловно. Потому что всё то, что может приписываться Франциску, как некая аналогия юродства — это вот такая очевидная бедность, это внешний вид какой-то и стигматы, которые он получает, то есть раны в тех местах, где были раны у распятого Спасителя — это всё-таки другая традиция, которой, теперь в свою очередь можно сказать, нет в православии. Потому что это некое такое внешнее стремление уподобиться Христу, подражание Христу — тезис, наверное, общий для православной и католической традиции, но Франциск идёт по пути в том числе и внешнего проявления этого подобия. И житие Франциска говорит, что таким венцом этого дара и благодати, которую Господь изливает на Франциска, является вот это появление... он был пронзён лучами Серафима, и на его руках, ногах и на теле появились вот эти язвы, стигматы, раны в тех местах, где были раны у Христа. Но это не юродство, а когда человек сознательно ведёт себя так, как... меняет... мы понимаем, что юродивый человек, который не похож на нормального человека, ведёт себя очевидно ненормально, как бы мы сегодня сказали. Возьмите того же Василия Блаженного, который бросал куски мяса в Иоанна Грозного и так далее. Франциск этого не делал и делать не мог. И давайте не будем забывать, что Франциск Ассизский является основателем монашеского ордена, целого движения. Да, у него были сложные отношения со своей ролью, как руководителя, и уже при жизни он этим орденом не руководил. И при нём уже написаны уставы — несколько раз они писались, и они его всё меньше и меньше удовлетворяли. А первый устав был написан из евангельских цитат. Но всё-таки это разные традиции, там очень мало чего внешне похожего, если на это смотреть всерьёз. Если взять правильную оптику без искажений, то это, конечно, совершенно разные вещи. И это такие отдельные феномены. Конечно, никаких братств юродивые в русской традиции не создавали и создавать не могли. Это такая отдельная тема. Насколько я понимаю, есть же и библейские основания: «Мы юродивы Христа ради», — говорит нам Священное Писание. Конечно, это не напрямую уже о юродстве, о том, как оно сложилось. Но я думаю, что вообще всё, что есть в нашей вере, так или иначе говорит о Христе и о возможностях приближения ко Христу. И я бы очень не хотел ступать на почву того, где я не являюсь специалистом, но мне кажется, что это, наверное, один из способов указания и свидетельства неотмирности самой веры, того, что «Царство Моё не от мира сего» — это вот одно из измерений этого, если угодно.
К. Мацан
— В этот день, 6 июня, в ближайшее воскресенье, не случайно ещё один в церковном календаре вспоминается великий святой — преподобный Симеон Столпник. И, наверное, неслучайно это соседство в календаре, если даже оно никак специально не подгонялось, скажем так, но факт есть факт, ничего случайного нет. Ксения Блаженная и Симеон Столпник, двое великих святых, являют очень необычный, в чём-то вызывающий и провокационный для современного сознания подвиг. Вот столпник — он залезает на столп и молится на этом столпе много дней и много ночей, терпит страшные страдания, терпит неудобства, занимается, вообще странным делом. Я думаю, что для современного сознания, которое, допустим, знакомится с православием, такое делание, такой тип святости, повторюсь, в чём-то, может быть, пример вызывающий: зачем Богу такие подвиги от человека? Зачем Богу, Который есть любовь, нужно, чтобы человек так пострадал и физически, и психологически, и душевно так себя истязал ради чего-то? Вот что вы об этом думаете?
В. Легойда
— Я думаю, если так кратко говорить, что пути Господни неисповедимы. И конечно, здесь не нужно абсолютизировать те религиозные формы, которые принимал поиск и человеком Бога, и молитвы. Важно их знать, изучать, уважать, смотреть, видеть, что они принесли, а они принесли очень многое. Я, может быть, не главную скажу вещь для той же монашеской традиции, которую вы сейчас вспомнили, и мы как-то её касались, но просто угол зрения сейчас другой. Смотрите, мы же говорим сейчас о современном человеке, как ему объяснить, в чём ценность этого. Скажем, древние подвижники, монахи в этих непонятных современному человеку поисках, в этом непонятном уходе в пустыню и прочее... люди, которые рефлексировали, наблюдали за собой, за тончайшими движениями своей души, потому что когда у тебя нет калейдоскопа событий происходящих, которые, как сегодня говорят, что наш мозг не в состоянии отфиксировать и осмыслить, а когда у тебя картинка одна и та же: вот у тебя пустыня, солнце взошло, — ты ограничен в пище, в общении и во многом другом, у тебя есть возможность наблюдать за движениями своей души, что в ней происходит. И здесь человек довольно серьёзно в определённом таком контексте продвигался по пути познания себя и совершал открытия, которые очень много дали для понимания человека. Просто он выражал потом... вот эти тексты, которые до нас дошли древних подвижников, написаны вне пространства современной науки. И получается, что какие-то особенности личности человека, к которым наука пришла — тот же фрейдизм, в котором есть очень много спорного, но который содержит какие-то важные характеристики, нюансы в понимании человеческой личности. Так вот, помните, мы даже об этом говорили, у нас когда-то в «Фоме» было интервью с Сергеем Сергеевичем Хоружим, которое называлось «О психоанализе за полторы тысячи лет до Фрейда». То есть подвижники знали вот те какие-то особенности устроения человека и опытным путём познали их за много-много столетий до Фрейда. Просто проблема последующего развития христианской культуры в том, что язык, на котором они это записали, остался таким внутрицерковным языком, и он не был переведён на языки современной культуры. Но если говорить уже с сегодняшних позиций, то мы понимаем, что то ценное, что, может быть, и содержит в себе фрейдизм, не как лечение, не как явно какие-то очевидные перегибы в объяснении человеческого поведения, сведения всего к каким-то комплексам — опыт показал последующий, что это, может быть, сильно ошибочно, — но какие-то вещи насчёт того, что есть сознание, подсознание и так далее — всё это, в общем, было понятно и без Фрейда за полторы тысячи лет до него. И, возвращаясь к вашему вопросу, современный человек как минимум должен подумать о том, что внутри этих традиций что-то человеку открывалось и что-то очень ценное и важное понималось человеком о самом себе, об отношениях с Богом и так далее. Что в другом контексте, понимаете, либо что-то мы смогли узнать, спустя полторы тысячи лет, а что-то до сих по не понимаем, может быть, или не узнаем, если не обратимся к трудам и к опыту этих подвижников.
К. Мацан
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Важнейшую и интереснейшую тему, мне кажется, сейчас вы поднимаете — по поводу соотнесённости церковного Предания, в том числе средневекового, древних веков, и современного знания человека о себе, о культуре. Я почему к этой теме обращаюсь — ведь нередко в разговорах с людьми, которые на церковную традицию смотрят со стороны, с таким мнением встречаемся, что вот, видите, у вас монахи, а у нас психологи, психоанализ. И то, что вы сказали, что монахи-подвижники исихасты средних веков очень много поняли о человеке, что потом просто позже, то же самое, но по-своему, на своём материале сформулировал тот же Фрейд, ведь многие сегодня эту перспективу видят как бы в обратную сторону. Они начинают с психологии и говорят, что ещё в принципе у церковных людей то же самое есть, но у них по-другому называют. И, грубо говоря, тогда для человека в таком разговоре ценность веры, религии оказывается всецело не очевидной. Как вам кажется, а можно ли показать в разговоре человеку, что, грубо говоря, смотреть нужно с другой стороны, что всё начиналось не с Фрейда, а с тех самых монахов и с веры в Бога?
В. Легойда
— Есть такая опасность. Но в чём вы правы — есть и фундаментальное отличие. Опасность собственно в чём заключается? В том, что психологи, а чаще не психологи, но люди, смотрящие на психологов или обращающиеся к ним, говорят, что зачем им священники, они пойдут к психологу. И они не понимают, что это разные вещи. И, скажем, готовя священников и читая им курсы психологии сегодня в семинариях, а это обязательный курс в бакалавриате семинарском, будущий священник, изучая это, должен понимать в том числе, что у человека могут быть сугубо психологические проблемы, а могут быть духовные. И он должен чётко понимать, с какой темой ему, может быть, стоит порекомендовать человеку обратиться к специалисту-психологу, а с какой темой идти туда бессмысленно. И проблема в том, что когда люди, смотрящие на психологов, рассматривают психологов как альтернативу священникам, они сводят человека к некой одномерности, что человек — это область психологии, и всё, условно говоря. И здесь это просто, мне кажется, разные вещи. И когда мы с вами говорим о том, что что-то подвижниками было осознанно о человеке, мы говорим о том, что вот есть человек, кто бы на него ни смотрел — психолог, священник — у него есть такие и такие особенности. Но эти особенности могут в разных аспектах жизни по-разному проявляться. И где-то мы изучаем именно психологическую проблему человека, а где-то это выходит за рамки. Как человека нельзя свести к физиологии или к тем процессам биологическим, которые в нём происходят, так и к психологическим нельзя. У меня недавно в «Парсуне» был замечательный учёный Егор Борисович Прохарчук, генетик, эпигенетик — он занимается такой интереснейшей областью генетики, — декан медико-биологического факультета Института медицинского имени Пирогова. И вот он говорил о том, что, конечно, эти все разговоры, что человек сводим к проходящим в человеческом теле процессам. Знаете, как говорят, что это не что иное, как какие-то нейронные связи и прочее, прочее, что не сводится это, нельзя редуцировать до происходящих процессов. То же самое, я думаю, можно сказать о психологии: нельзя это всё свести к психологическим, а уж тем более к психоаналитическим каким-то теориям. Как Владимир Вейдле, наш замечательный исследователь искусства, в работе «Умирание искусства» написал, что психоанализ бессилен против «Братьев Карамазовых» Достоевского. И это такая очень замечательная фраза, мне кажется. А если с такого литературного Олимпа сойти, то есть такой фильм американский, старый, добрый Голливуд, «Чудеса на 34-й улице». И там один юноша, который работает уборщиком в каком-то крупном супермаркете, начинает ходить к психоаналитику. И в какой-то момент говорит, что очень смешно выглядит, а, может быть, не смешно: «Вот я пришёл с очередного сеанса, где мне мой психоаналитик всё объяснил. Он объяснил мне, что я ненавижу своего отца. Я, правда, об этом никогда раньше не знал, но вот он теперь мне объяснил, что, оказывается, я ненавижу своего отца, и в этом проблема». Вот это, конечно, одной строчкой из фильма приговор психоанализу, на мой взгляд. Хотя понятно, что здесь есть о чём поговорить. Всё, конечно, сложнее, но если так немножко поиронизировать, то можно и об этом сказать.
К. Мацан
— Спасибо огромное за этот наш сегодняшний разговор. Наверняка всё сложнее, и распутывать этот клубок сложностей мы продолжим в наших следующих программах с Владимиром Легойдой, главой Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главным редактором журнала «Фома» и профессором МГИМО. У микрофона был Константин Мацан. Спасибо, до свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера».
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.