У нас в гостях был исполнительный директор благотворительного фонда «Православная Детская Миссия имени преподобного Серафима Вырицкого», настоятель храма Святителя Николая Чудотворца в исправительной колонии № 2 в Ленинградской области иеромонах Варнава Снытко.
Мы говорили об истории возникновения фонда «Православная детская миссия», о его многочисленных проектах, таких как: «Дом трудолюбия», центр приемных семей «Умиление» и волонтерское движение в детских домах, интернатах, приютах, а также о выпущенном фондом пособии «Дорога жизни», задача которого — обратить взор человека к Богу посредством личного примера составителей книги — волонтеров фонда.
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели. «Светлый вечер» на светлом радио. Сегодня здесь, в этой студии приветствуем вас мы, Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— А в гостях у нас сегодня иеромонах Варнава (Снытко), исполнительный директор благотворительного фонда «Православная детская миссия имени преподобного Серафима Вырицкого» и настоятель храма святителя Николая в исправительной колонии № 2 в Ленинградской области — это Гатчинская епархия Гатчинский район, я так понимаю. Здравствуйте. Добрый вечер.
Иеромонах Варнава
— Добрый вечер. Здравствуйте.
А. Пичугин
— Сегодня у нас много достаточно тем, потому что фонд «Православная детская миссия» даже вот по тому, о чем мы с вами перед самым началом программы говорили, у него какая-то очень разнообразная деятельность, причем тут и детские дома трудолюбия. Вот дом трудолюбия, например, — к нам приходит Емельян Сосенский периодически, у кого Дом трудолюбия «Ной» — для людей, оставшихся без дома, без места жительства какого-то определенного. Детские дома трудолюбия — ну потихоньку до этого дойдем, да.
А. Митрофанова
— Что они собой представляют и, собственно, смысл какой, да.
А. Пичугин
— Почему фонд «Православная детская миссия» носит имя преподобного Серафима Вырицкого, и вообще кто этот человек, это достаточно современный святой, и живы люди, которые его знали.
Иеромонах Варнава
— Да, преподобный Серафим Вырицкий, он жил в XX веке. И миссия носит название этого святого, потому что Вырица сама располагается — если вот известно, и вы были, кто-то, может быть, был из радиослушателей, — в 60 километрах от Петербурга. И в свое время это была зона оккупации во время войны, и там находился детский концлагерь. И немцы, которые были, части, которые там располагались, они из тех детей, которые были согнаны из области вот в этот концлагерь, хотя официально, по документам он так не назывался и не проходил, они брали кровь для офицеров. Потому что Вырица как лесной такой массив представляла и представляет, туда отправляли на лечение, и вот там они восстанавливали свое здоровье.
А. Митрофанова
— Немецкие офицеры, вы имеете в виду, солдаты.
Иеромонах Варнава
— Да, солдаты. И там в это время жил преподобный Серафим Вырицкий, который благословлял всех жителей помогать вещами, продуктами, всем чем только можно этим деткам, вот этим сиротам. И мы знаем узницу детского концлагеря, которая почила, Надежда Окулич, которая нам рассказала удивительную историю. Она была очень маленькой девочкой, и одна женщина пришла вот в этот концлагерь, принесла еду, вещи. И вот эта маленькая девочка, Наденька, побежала к ней навстречу, крича: мама, мама! — она запала ей в сердце, и на следующий раз она пришла уже именно к этой девочке. А ее не было, спросила: а где она? А ей ответили, что она в лазарете. А лазарет собой представлял уже груду тел умирающих детей. И тогда она у коменданта Дель Фабро выпросила этого ребенка для того, чтобы похоронить. А в итоге так случилось, что она…
А. Пичугин
— И она была жива.
Иеромонах Варнава
— Да, эту девочку она выходила. И после этого они, уже после окончания войны, пришли к преподобному Серафиму, батюшка уже лежал. И она, говорит, запомнила его такие добрые-добрые глаза. И он встретил мою маму — так у нее отпечаталось, что это мама ее родная, — такими словами: за то, что ты сделала, ты никогда не будешь болеть и очень долго будешь жить. И они когда вышли от Преподобного, она стала спрашивать: мама, что же такого сделала? Но она не ответила, что она ее неродная мать.
А. Митрофанова
— А сколько лет девочке было, когда она была в концлагере?
Иеромонах Варнава
— Ну где-то, наверное, четыре-пять лет, вот так.
А. Пичугин
— То есть она родных своих не помнила.
Иеромонах Варнава
— Да, так вот выпало из памяти.
А. Митрофанова
— Защитительная функция психики или как это, защитная функция.
Иеромонах Варнава
— Ну это, возможно, сработало так. Но дело в том, что произошло по слову Преподобного это, Надежда Окулич сказала, что мама действительно дожила до глубокой старости, никогда не болела и мирно почила. И потом уже стало известно, что она ее вот оттуда, вот из этого лагеря смерти спасла. И вот там, где проливалась некогда кровь детей, сейчас там созидается жизнь. Потому что миссия, Детская миссия носит название преподобного Серафима, потому что там располагается социальный центр приемных семей «Умиление», и именно там, где раньше была смерть, сейчас жизнь, потому что детки обретают там родителей. И там, где когда-то были сироты, сейчас там уже дети живут со своими родителями приемными. И все это происходит благодаря тому, что наши волонтеры, которые ездят в детские дома, знакомятся с детьми. И иногда так вот случается, что волонтер вырастает до опекуна и забирает этого ребенка из детского дома. И особенность заключается в том, что мы все-таки берем, по большому счету, и стараемся брать именно инвалидов детей. Потому что ну как показывает статистика, все-таки берут, в основном, здоровых детей, инвалидов-деток берут, вообще можно сказать, практически не берут и редко забирают. И поэтому Детская миссия еще видит свое служение именно прежде всего детям-сиротам и детям-инвалидам прежде всего.
А. Митрофанова
— Сейчас какое-то время потребуется, чтобы мне в себя прийти после вашего рассказа. Я слышала, конечно же, про подобные опыты и практику, которая имела место в годы Второй мировой войны, но вот так чтобы близко с этим соприкоснуться, то есть фактически, да, через одно рукопожатие — от этого хочется плакать. А что известно, простите, поскольку мне хочется чуть-чуть еще задержаться в этой теме, а что известно про детей, выживших в этом концлагере?
А. Пичугин
— Многие ли там выжили?
А. Митрофанова
— Есть ли такие вообще, помимо вот этой Надежды Окулич?
Иеромонах Варнава
— Есть, конечно, дети, которые остались в живых, по милости Божией, и которые и свидетельствовали вот об этом лагере. И мы встречались с этими узниками, они приезжали к нашим детям уже, которые живут в Вырице, и рассказывали, и даже подарили книгу вот об этом детском концлагере.
А. Пичугин
— От него какие-то следы остались?
Иеромонах Варнава
— Остались, да. Это место, которое планируется впоследствии, может быть, будет там обитель. Потому что вы знаете, что Церковь созидалась на крови мучеников, и там, где проливалась детская кровь, конечно, должна быть молитва.
А. Пичугин
— А что там сейчас?
А. Митрофанова
— А имена их известны, вот кто там был, они как-то задокументированы?
Иеромонах Варнава
— Их имена именно есть, этих детей, потому что наши детки всякий раз, вот когда День Победы, 9 мая, мы приходим, они молятся. И это очень трогательно видеть, когда вот наши дети в память о тех детях, которые погибли. Потому что, когда высокий берег Вырицы обвалился, вот эти косточки деток, они были обнаружены и перезахоронены. Потому что все это, что называется, делалось под покровом. Хотя вот батюшка Серафим, вы же знаете, что часто выжигали деревни, и преподобный Серафим, вот это его дар такой был пророчества, он, во-первых, говорил немцам, когда они приходили к нему… Он же знал европейские языки, это один из богатейших людей, считается покровитель предпринимателей…
А. Пичугин
— Ну он был купцом второй гильдии, с огромным доходом.
Иеромонах Варнава
— Да, был купцом. И тем не менее он показал, что даже будучи купцом и будучи вхожим во все, что называется, в те места, ну куда обычный человек стремится, можно сохранять очень глубокую молитвенную жизнь и верность Богу. Вот пример такого служения показал именно преподобный Серафим Вырицкий.
А. Пичугин
— У него двое детей было в браке.
Иеромонах Варнава
— Да, и правнуки.
А. Пичугин
— Тоже с интересной судьбой, Николай, сын.
Иеромонах Варнава
— Да, он был убит, принял такую мученическую кончину.
А. Пичугин
— В Свердловске.
Иеромонах Варнава
— Да. И сейчас еще живы его правнучки, они тоже приезжают в Вырицу, встречаются с нашими детишками. Поэтому для нас Вырица это особое место, которое связано с преподобным Серафимом. И мы, конечно, чувствуем его всяческую поддержку. Даже недавно, может быть, был такой случай, я вам так расскажу. Конечно, часто знают случаи из житий святых, которые были тогда, хотя вот он совсем недавний святой, в 49-м году он почил…
А. Пичугин
— А прославлен был…
Иеромонах Варнава
— И наш Патриарх Кирилл, его родители, они окормлялись у преподобного Серафима и по каким-то очень важным вопросам они тоже к нему обращались. И известно, что Святейший, когда произошло его избрание, то одно из первых мест, которое он посетил, это была часовня преподобного Серафима Вырицкого, мощи которого находятся до сих пор под спудом. Поэтому для нас имя преподобного Серафима, оно как-то вот очень согревает и наших деток. И вот я вам расскажу недавнюю историю. Так случилось, что вот эти как раз предприниматели приезжали, православные предприниматели…
А. Пичугин
— Которые считают преподобного Серафима своим покровителем.
Иеромонах Варнава
— Своим покровителем, да. И как-то они организованной группой приехали, и среди них были разные, конечно, люди — воцерковленные, невоцерковленные. И они попросили наших отцов Кирилла и Мефодия, которые являются духовниками Детской миссии, которые служат в Вырице, в Казанском храме…
А. Митрофанова
— Братья-близнецы, да?
Иеромонах Варнава
— Братья-близнецы, да, доктора богословия, они вот у вас были, выступали. И одного из них вот эта группа попросила провести экскурсию, рассказать о преподобном Серафиме. Батюшка рассказал, и они даже, как ну вот всегда скромно, но они предложили какую-то свою помощь, так вот сказали, что, может быть, вам чем-то нужно помочь. Ну и батюшка говорит, конечно, будем благодарны, если вы там поможете и самой Детской миссии, потому что мы строим корпуса для детей, для приемных семей. И они как-то все разъехались, потому что были не только из Петербурга, а откуда-то и с Ямала и так далее. И вот проходит время — вдруг звонок одному, значит, из наших отцов. И человек вот, чувствуется, в каком-то волнении звонит, говорит: можете назвать счет вашей Детской миссии, прислать мне? И потом вдруг рассказывает историю. Он привез себе портрет преподобного Серафима Вырицкого, и уже забыл как-то о Вырице, потому что ну понятно, что дела и так далее, обещание обещанием. И вдруг он видит живого преподобного Серафима, который говорит: «Ну что же ты? Ты обещал деткам помочь и не помог». И вот на следующее утро он звонит отцу Кириллу и говорит вот об этом. Поэтому ну тут видно, что преподобный с ним поговорил, как купец с купцом: тебя же никто за язык не тянул, ты сам обещал.
А. Пичугин
— Все на доверии.
Иеромонах Варнава
— И получается, что ты забыл. Ну вот совсем недавно. И теперь это люди, это два брата, которые ежемесячно вот помогают Детской миссии, они там жертвуют копеечку, и мы, конечно, благодарим. Вот как Преподобный до сих пор участвует в судьбе тех детей, которые находят кров и в том числе, конечно, в приемных семьях в Вырице. Хотя Детская миссия — просто немножко расскажу издалека, из истории…
А. Митрофанова
— Да, давайте из истории, как все началось.
Иеромонах Варнава
— Изначально сложилось ну вот как чудесным таким образом неожиданным.
А. Пичугин
— А когда это произошло?
Иеромонах Варнава
— Ну это, можно так сказать, было почти десять лет назад, потому что только в 2010 году официально зарегистрировался благотворительный фонд «Православная детская миссия». А все начиналось в духовной академии Санкт-Петербургской, когда там преподавали отцы Кирилл и Мефодий, и студенты духовной семинарии, ну я тоже там учился, так случилось, что мы ездили в далекий дом Ленинградской области, там Лопухинка, к детям. Приходили к ним, решали с ним там домашние задания, играли с ними в различные игры, и как-то очень с ними подружились, потому что они приезжали к нам в академию, в семинарию. И понятно, что мы с ними говорили, но это не были такие уроки, знаете, закона Божиего, а просто наша была цель такая, чтобы показать, что православие это жизнь, что это не есть какие-то сумма норм, которые им нужно как дважды два запомнить, усвоить, и это тебе, да, вот это знание что-то дает. Потому что показать, что это сама жизнь, поэтому мы с тобой и в храме, и вне пределов храма можем, да, вот как преподобный Серафим, даже занимаясь купеческой такой, предпринимательской деятельностью, быть в Боге. Вот то что касается часто даже современного человека. А, это дело монаха — молитва. А, это дело там батюшки, чтобы помолиться…
А. Митрофанова
— Ну да, сейчас…
Иеромонах Варнава
— А это дело того-то — и разграничение происходит. И вот мы ездили к этим деткам, подружились. И потом одна пара семейная, которая тоже посещала один детский дом, они пришли и обратились к нам, зная, что мы ездим вот в этот далекий дом, Лопухинку, значит, и они сказали: а вы могли бы еще ходить? Вот знаете, у нас там есть детки, нам так тяжело их оставлять, но вот жизненные обстоятельства заставили нас покинуть вот этот детский дом. Могли бы вы приходить, хотя бы вот…
А. Митрофанова
— Уже в другой детский дом.
Иеромонах Варнава
— Да, в другой детский дом, раз в месяц хотя бы их посещать. Вот мы их там познакомим, предадим вам из рук в руки этих детишек. И, значит, мы в детский дом этот пошли. И мы поняли, что наших сил — потому что за этим детским домом еще один детский дом пришел, — наших сил недостаточно. И это служение требует какого-то системного подхода, что есть добрые люди, которые готовы прийти к детям, но часто детские дома — это такой закрытый мир, куда очень сложно войти. Потому что ну да, есть детские дома, даже во дворе…
А. Митрофанова
— Причем надо же правильно войти — не с мешком подарков, а с какими-то важными навыками.
Иеромонах Варнава
— Бывает такое, да, вот как это правильно вы сказали, мешок подарков. Часто бывают такие акции, они хорошие сами по себе, но это целое тоже такое двойное дно, оборотную сторону медаль имеет. Потому что там вот приезжают в какие-то особые праздники, выгружают эти мешки подарков, конфеты, прочее на этих детей…
А. Пичугин
— И уезжают.
Иеромонах Варнава
— И уезжают. И знаете, вот такой калейдоскоп происходит, и у ребенка постоянная какая-то перемена лиц. Но когда к нему ты приходишь, они на тебя смотрят, как на папу и на маму, потому что они ищут отца и мать. И вот даже сейчас у нас случилось, вот буквально недавно, несколько недель назад, мы двух мальчиков тоже опять забрали вот в Детскую миссию, в наш центр «Умиление» социальный, но они в свои 12 лет — и можно дальше продолжать, в 14, 16 лет они, что хотят? — они хотят родителей. И поэтому, я вот просто доведу мысль, что даже когда у нас вдруг встанет вопрос, и уже встал вопрос, что мы создадим православный детский дом, мы поняли, что нам нужно отказаться от этой идеи. Почему, как вы думаете? Потому что это будет еще один детский дом, а им нужны родители. И поэтому у нас появился социальный центр приемных семей «Умиление», где дети вспоминают именно, то есть живут с родителями.
А. Пичугин
— Иеромонах Варнава (Снытко), исполнительный директор благотворительного фонда «Православная детская миссия имени Серафима Вырицкого», сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Отец Варнава, а в чем тогда принципиальное отличие вашего социального центра от детского дома? Что происходит там с детьми, как выстраивается с ними работа, и какие ну принципы или основания что ли вы считаете для себя самыми главными?
Иеромонах Варнава
— Я просто сразу скажу, что получается, получилось так, что вот Детская миссия, она сложилась, поскольку у нас все начиналось с одного детского дома, потом появились, в данный момент, в настоящий момент количество сиротских учреждений-то сокращается, на сокращение идет, но тем не менее количество детей-то не сокращается. Потому что все равно проблема сиротства, она есть, и это такая живая, острая проблема. И вот надо сказать, что все начиналось с того, что наше главное направление, оно было духовно-просветительским, что наши волонтеры, добровольцы, которых сейчас на данный момент более 300 человек, они ходят, посещают на регулярной основе, каждую неделю детские дома, потому что закрепляются кураторы. Волонтеры приходят к детям, организуют так называемые воскресные школы на выезде, ходят, с детишками посещают и храмы. и различные другие культурные места и прочее. И наши ребята и разные-разные люди показывают, что православие — это прежде всего сама жизнь. И они встречают вот это тепло человеческого сердца, и вот это основное направление духовно-просветительское, оно, собственно, было как ведущим. А потом, когда наши волонтеры приходили в детские дома, то мы сталкивались с конкретными судьбами и жизнями детей. И вот была такая девочка, и есть, слава Богу, но в детский доме она была, Аня Яковлева. Это просто был маленький комок, к которому было трудно, вот как без кожи, прикоснуться, потому что…
А. Митрофанова
— Ей больно.
Иеромонах Варнава
— Ей было больно, но и она причиняла боль другим. Потому что вот когда…
А. Пичугин
— Характер.
Иеромонах Варнава
— А тут много чего наложилось. Вот, например, мы же кто-то там с бородами, то есть она могла вцепиться и с огромной силой тебя просто вот так вот дернуть, или плюнуть, или если у тебя были очки, то есть она их разбивала. То есть это и когда воспитатель нас знала из Детской миссии, она сказала: к нам сегодня поступила девочка, которую никто никогда не возьмет. И вот отец Феодосий, который слышал слова эти воспитателя, отец Феодосий Амбарцумов, он тогда подумал: как это никто никогда не возьмет? — то есть это как вызов, понимаете, был. Что значит, не возьмет? А потом ее отправили в психиатрическую больницу, и вы знаете… И вот когда отец Иоанн, ему сказали об этом ребенке…
А. Пичугин
— Вы говорите: отец Иоанн, — а наши слушатели не знают.
Иеромонах Варнава
— Отец Иоанн Миронов, которому 93 года, он уже 63 года служит у престола, и как раз знал преподобного Серафима Вырицкого, он духовное чадо преподобного Серафима. Это известнейший служитель, духоносный служитель Церкви Божией, который служит на заводе АТИ, в храме «Неупиваемая Чаша» в Санкт-Петербурге, к которому очень многие едут, и он духовник Детской миссии. Так вот, когда узнал об Анечке, он сказал: срочно забирайте ее.
А. Митрофанова
— А куда?
Иеромонах Варнава
— Вот куда? К нам как раз, куда.
А. Митрофанова
— В монастырь.
Иеромонах Варнава
— Не в монастырь, а вот как раз в социальный центр «Умиление». Потому что на тот момент потребовалось создание вот какой-то организации, структуры. И мы поняли, что это не может быть детский дом, потому что ребенку нужен кто — родитель. И поэтому появился, ну наиболее, мы считаем, оптимальная форма — это вот социальный центр «Умиление», где есть опекуны, которые берут вот больных и не только больных, но вот деток. И вот Анечку мы туда забрали.
А. Митрофанова
— Ну то есть вы фактически под нее создали этот центр.
Иеромонах Варнава
— Конечно. Вот этот центр, да. Потому что ребенок родил, да, вот этот центр, потому что это беда.
А. Пичугин
— В отличие от других учреждений подобного типа, это же центр приемных семей. То есть дети же не просто живут в условиях детского дома, пускай и очень хорошего…
Иеромонах Варнава
— Конечно. Они живут в семье.
А. Пичугин
— А семья, соответственно, живет, вы говорите, вы корпуса строите.
Иеромонах Варнава
— Да, они живут именно в Вырице почему, потому что это же больные дети. И вы знаете, 24 часа в сутки, когда ты один на один с ребенком — и всем известна проблема возврата. Потому что есть добрые люди, которые забирают детей, а оптом плачут и приносят этих детей…
А. Митрофанова
— Потому что они не справляются.
Иеромонах Варнава
— Ну да, конечно. Они приносят этих детей. Поэтому у нас еще есть профилактика возврата. И поэтому вот чтобы этого не было, и чтобы как бы создать вот этот надежный круг поддержки, вот знаете, такую прочную основу, то у нас и появилась Вырица как духовный центр. Потому что там и отцы Кирилл и Мефодий, есть духовная поддержка и окормление, есть и психологи, есть педагоги, есть добровольцы, волонтеры — то есть есть персонал необходимый. А самое главное, есть это родительское тепло.
А. Пичугин
— А этим центром «Умиление» руководит, я так понимаю, отец Феодосий Амбарцумов, и он родственник того самого новомученика Амбарцумова.
Иеромонах Варнава
— Священномученика, да, Владимира Амбарцумова. И вот просто я еще раз скажу. Так вот, когда Анечку привели к отцу Иоанну, и когда она со всей силы дернула за бороду нашего батюшку, и у батюшки даже из глаз потекли слезы, он сказал: это будет у вас самый лучший ребенок, это будет самая лучшая девочка. Тогда в эти слова было очень трудно поверить. Потому что если бы вы видели вот, что представляла из себя Аня. А она боролась за жизнь. И вот сейчас Анечка пишет иконы. И было просто для нас это чудо…
А. Пичугин
— А сколько ей лет?
Иеромонах Варнава
— Ну сейчас ей 13 лет. Но вот это чудо, потому что она принесла икону святителя Иоанна Милостивого, небесного покровителя батюшки, нашего отца Иоанна Миронова. То есть ребенок, который разбивал лампы, понимаете, да, теперь пишет что?
А. Митрофанова
— Рвал бороды и разбивал очки.
Иеромонах Варнава
— Пишет иконы. Вот что может сотворить любовь человека.
А. Митрофанова
— Можно чуть более подробно про систему устройства вашего центра «Умиление», как это выглядит? Приходит приемная семья, забирает ребенка и остается там на какое-то время, чтобы адаптироваться или что, как работает?
Иеромонах Варнава
— Хорошо. Благодарю, да, за вопрос. И для наших, конечно, это и радиослушателей, я думаю, будет интересно. Вот этот социальный центр «Умиление» — понятно, да, в честь иконы Божией Матери «Умиление», а «Умиление» вообще с греческого называется «уязвление» — это очень сильный глагол с греческого в переводе, это означает, что твое сердце уязвляется, то есть оно не может остаться равнодушным и пройти мимо горя, вот этой первой и последней боли на земле, которой является боль вот этого отверженного ребенка. И вот почему «Умиление». И вот в центре «Умиление» живут в настоящий момент пять опекунских семей, пять приемных семей, 25 деток. Мы планируем, что это вообще будет большая детская деревня. И как это происходит? Те семьи, которые берут вот трудных детей и которым мы говорим: вот знаете, вот есть беда, вот этого ребенка нужно брать. А некоторых они сами видят, вот как Назара недавно, Назария взяли. Это ну как, «ребенок-бабочка», вы знаете, да, трудно коснуться.
А. Митрофанова
— Да.
А. Пичугин
— А я не знаю. И слушатели, думаю, тоже не очень хорошо.
А. Митрофанова
— Ну «дети-бабочки» — это очень сложный диагноз.
Иеромонах Варнава
— Ну «дети-бабочки», которые сразу отказались, сказали, что он никогда не встанет…
А. Пичугин
— Ну а в чем он проявляется?
Иеромонах Варнава
— У него боли, постоянная боль от прикосновений. У него просто вот если сказать, что у него как будто кожи нет. Вот представьте, если прикасаться, когда кожи нет — вот это ребенок. И отцы сказали: его нужно забирать. И вот наши опекуны, которые родились из волонтеров, потому что волонтер созрел для опекуна — для нас это самая радость, когда в Детской миссии вот эти волонтеры, 300 человек, вдруг из них появляется потенциальный приемный родитель, а они все приемные родители. И вот есть те, которые готовы жить именно в Вырице, и готовы вот при той поддержке, при той основе прочности, которую там создаем, под покровом преподобного Серафима, вот воспитывать этих деток. Этих деток не на какой-то период, а на всю жизнь. Потому что если мы, как Экзюпери сказал, если мы кого-то приручили, то на всю вечность. И понятно, поскольку это некоторые дети — например, у нас есть и ДЦП, есть и слепушечки, ну слепые детки, которые, понятно, что жизнь взрослая — очень сложно, если их да, вот так, невозможно их оставить. Поэтому понятно, что они наши. Они наши и навсегда. И поэтому там живут те дети и те родители, которые берут вот эти трудных, тяжелых детей. Но есть волонтеры, которые созревают, например, там семьи, и которые ходят в детские дома и приходят к нам, и говорят: все, мы хотим, благословите нас, мы хотим забрать вот такого-то ребенка из детского дома. И они могут себе взять в семью, но уже в Питере, если они чувствуют, что они имеют возможность. Вот поэтому так.
А. Пичугин
— Мы прервемся буквально на минуту. Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня иеромонах Варнава (Снытко), исполнительный директор благотворительного фонда «Православная детская миссия», фонд имени преподобного Серафима Вырицкого. Алла Митрофанова и я Алексей Пичугин. Через минуту мы сюда вернемся.
А. Митрофанова
— Светлое радио на радио «Вера» продолжается. И напомню, что в гостях у нас иеромонах Варнава (Снытко), исполнительный директор благотворительного фонда «Православная детская миссия имени преподобного Серафима Вырицкого». Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. И это интереснейший разговор с человеком с колоссальным опытом и невероятным диапазоном. Вот, отец Варнава, я смотрю, ваши какие-то жизненные познания, они невероятны в области социализации детей. Про «Дом трудолюбия» в Псковской области, который также курируется вашим центром, вы тоже об это упомянули, мне бы хотелось подробнее об этом расспросить. Что собой представляет дом трудолюбия для детей? Что такое дом трудолюбия для взрослых, мы примерно знаем, и наши слушатели, может быть, тоже в курсе — к нам сюда приходил Емельян Сосенский, который возглавляет Дом трудолюбия «Ной», но это касается взрослых.
Иеромонах Варнава
— Взрослых, да.
А. Митрофанова
— А про детей это что такое?
Иеромонах Варнава
— А есть детская тема. Вы знаете, что дома трудолюбия — это вообще питерская тема, потому что связана она с именем Иоанна Кронштадтского.
А. Пичугин
— Дореволюционная, да.
Иеромонах Варнава
— Дореволюционная тема, потому что дома трудолюбия основывал Иоанн Кронштадтский как раз для детей-сирот, для того чтобы в них раскрыть, во-первых, творческий потенциал — разные искусства, научить их ремеслам и так далее, то что поможет им в жизни. И мы знаем, что через труд, собственно, происходит становление личности. А наш отец Иоанн Миронов, вот духовник миссии, которому 93 года и, слава Богу, он служит у престола, и который всегда говорит: храм не строй, а сироту пристрой. Но в итоге он построил и храм, и устроил, и пристроил сирот, да, батюшка наш. Так вот он в Псковской области, в деревне Вехно, там где крестился когда-то преподобный Симеон Псково-Печерский, и которого лично знал батюшка, он за 45 километров ходил к нему в Псково-Печерский монастырь…
А. Митрофанова
— Пешком, естественно.
Иеромонах Варнава
— Пешком, конечно, да, к преподобному Симеону. И батюшка так любит вспоминать об этом времени и о любви старца. Так вот он на месте разрушенного садика, когда его духовное чадо, ну просто это место разрушенного садика. Ну вы знаете, можно проехать по русским деревням, и сердце ваше сожмется, потому что русские деревни умирают. И вот отец Иоанн, который сам из деревни, он вдохнул в эту деревню новую жизнь. Почему, потому что, где было четыре стены по периметру, мы приехали, когда увидели это место, это, знаете, как психоделика какая-то. И мы привезли фотографии отцу Иоанну и сказали…
А. Митрофанова
— Такая зона Тарковского.
Иеромонах Варнава
— Да, вот что-то с Тарковским связано. И мы говорим: батюшка, вы посмотрите, что это. А батюшка говорит: это будет у вас красивый домик, и там будет столько деток. У вас там будут козочки, коровки и у вас будут там мастерские…
А. Пичугин
— В Псковской области очень красивые места. Зачастую возникает ощущение, что война здесь так и не закончилась.
Иеромонах Варнава
— Ну вот представьте. И вот это сейчас, где было когда-то там четыре стены по периметру, сейчас это уникальный дом, куда приезжают наши детки и на лето, и в каникулы, и не только в каникулы. И там у нас и храм преподобного Симеона Псково-Печерского, домовый храм, где дети молятся, они помогают и в алтаре, мальчики, и причащаются, исповедуются. Там же у нас и разные мастер-классы, там же у нас и иконописная мастерская, столярная, плотницкая.
А. Митрофанова
— Это там Анечка-то иконы пишет?
Иеромонах Варнава
— Там Анечка иконы пишет, понимаете. Поэтому это какое-то просто чудо. Потому что дети, когда соприкасаются с трудом, и вот это труд и молитва это два крыла, которые действительно помогают подняться и оторваться от земли.
А. Митрофанова
— То есть по формату это такой детский лагерь скорее, да, летний?
Иеромонах Варнава
— Это и детский лагерь, но это в то же время и дом трудолюбия.
А. Пичугин
— Но они там постоянно находятся или они туда приезжают?
Иеромонах Варнава
— Они приезжают.
А. Пичугин
— Посменно.
Иеромонах Варнава
— Да. Но там постоянно находится именно сестринская община, которая Вырицкая. Потому что сестры, там у нас в Вырице созидается монастырь под духовным окормлением наших отцов Кирилла и Мефодия, и вот наши сестры есть те, которые живут там на постоянной основе, а есть те волонтеры и сестры также, которые несут череду так называемую. И мы тоже туда приезжаем. Ну буквально недавно как раз я вернулся с Псковской области, из нашего «Дома трудолюбия». И там как раз детки, очень трудно оттуда всегда уезжать. Это всегда, ну это и радостно опять же, приезжать и возвращаться. И отец Иоанн там проводит всегда лето, и дети с такой радостью встречают батюшку. А это в пятнадцати километрах, если кто-то знает, находится могила Пушкина, это Святогорский монастырь, Михайловское…
А. Пичугин
— А, это Псковская область, понятно.
А. Митрофанова
— Вот теперь файлы сложились.
Иеромонах Варнава
— Это вот эта часть, можете представить, это же и поэтому детки…
А. Митрофанова
— Это фантастически красивые места.
Иеромонах Варнава
— Это фантастически красивые места.
А. Митрофанова
— Да плюс еще Святогорский монастырь, Пушкин, Михайловское и вообще все.
Иеромонах Варнава
— Мы возим детей, и поэтому еще даем им приникнуть, знаете, к нашей великой русской культуре. Потому что вот сейте разумное, доброе, вечное — о чем говорит Некрасов, вот это сеяние, да, происходит вот там. И детки, когда на природе, ну вы сами знаете, природа, она и сама располагает к восстановлению, тем более с теми тяжелыми диагнозами, которые имеют наши дети. И когда они в живом общении и заботятся о братьях наших меньших…
А. Митрофанова
— Там козленка я видела у вас на фотографии.
Иеромонах Варнава
— Там козленки, они знают все имена. Там корова Хиланда.
А. Митрофанова
— Хиланда? Кто же ее так назвал?
Иеромонах Варнава
— Да. Там даже мы проводили викторину: назовите имена всех козочек. А их там у нас восемь козочек. И поэтому это какое-то чудо, потому что дети на все это откликаются, живо реагируют. И когда мы спрашивали даже у отца Иоанна, ну там же у нас и община сестринская, особая, как обитель милосердия — это какая-то особая форма, которую дает Бог, и мы реагируем на это, — какой устав? Он говорит: у вас устав один — это слова из тропаря преподобному Симеону Псково-Печерскому: любовью Христовой сердце преподобного уязви, — то есть сердце должно увязиться любовью ко Христу — вот наш устав. И этот устав каждого человека, который живет либо в монашеской общине, либо в приходе, либо в семье. Вот когда Христос, и когда вот сердце уязвляется, тогда оно уязвляется, вот как умиляется, уязвляется и по отношению к ребенку. И тогда действительно наше государство, наш народ, да, он, имея вот, включая… Или вот ведь любовь — это что такое, если сказать, — это способность откликнуться на чужую боль. Мера любви, потому что как старец Софроний говорил, ученик преподобного Силуана Афонского, что чем больше любовь, тем больше страдание. Потому что наши волонтеры, они, ну иногда даже я говорю, христиане должны умирать, вот когда выезжает врач и устанавливает диагноз, один диагноз должен быть у христианина — это разрыв сердца.
А. Пичугин
— Ну это, знаете…
Иеромонах Варнава
— Это я так специально, ну как заостряю проблему. Вот как Матерь Божия, Она бы умерла при Кресте, если бы не благодать, да, Святого Духа, которая укрепляла ее, потому что по-человечески это невозможно было бы вынести. И вот та детская боль, которую ты видишь, потому что мы же не всех детей можем взять, и есть дети, которые ну просто остаются. Вот представьте, Алексей, вы пришли, вы увидели детей, вот как та Наденька, которая бежала к той женщине, и которая потом к преподобному Серафиму пришла…
А. Митрофанова
— Которая из концлагеря.
Иеромонах Варнава
— Которая из концлагеря. Так то есть, вот что происходит. И вы берете одного, ну двоих вы взяли, а остальные на вас тоже вот эти глаза смотрят. И понятно, поэтому тех волонтеров, которых мы берем, добровольцев, первое и главное условие, у нас и волонтерские курсы, почему, собственно, в Москве-то сейчас оказался — у нас просто «Дорога жизни» вышло пособие. Там нас отметили, «Просвещение через книгу» — конкурс Издательского Совета.
А. Пичугин
— И у вас волонтеры и условия к волонтерам, что они должны взять ребенка.
Иеромонах Варнава
— Да, что они должны обязательно регулярно посещать детский дом.
А. Пичугин
— А, регулярно посещать. А скажите, что в конце, ведь не всех детей забирают, а потом исполняется 18 лет, они продолжают жить вот в вашей системе центров и работать с вами или они уходят куда-то?
Иеромонах Варнава
— Конечно, есть вот целая проблема, почему, собственно, Детская миссия появилась, да. Мы можем говорить о том, что Детская миссия это какое-то особое, уникальное явление в Церкви. И мы думаем, что наш опыт, Санкт-Петербургской епархии, митрополии, потому что включает другие епархии, и Гатчинскую епархию, мы уверены, убеждены, что он должен распространиться и на другие епархии Церкви. И мы видим, что это происходит, потому что вот уже в Псковской, Великолуцкой там епархии вот этот опыт, он как-то воспринимается. Почему, потому что мы же знаем, если честно говорить, вот все как есть: мы теряем детей, теряем детей, которые находятся в детских домах. Потому что там вот этот недостаток родительского тепла. Вы мне напомните, я вам расскажу о Назаре даже вот..
А. Митрофанова
— Про мальчика, который к вам недавно как раз попал.
Иеромонах Варнава
— Да. Ну эти вещи можно проговаривать некоторые. Так вот просто страшная статистика: 10% детей из всех тех сирот, которые есть, только всего лишь социализируются. И то если это говорить оптимистично.
А. Пичугин
— А 10% в данном случае — это те дети, которые попадают в семьи, и дальше у них как-то благополучно складывается жизнь, ну возможно, или это те дети, которые…
Иеромонах Варнава
— И выпускники в том числе детских домов. А остальных на разных стадиях — группы риска и так далее, — мы теряем. Это значит, получается, что, конечно, есть воспитатели в детских домах, сиротских учреждениях, которые самоотверженно трудятся, но вот эта система, она перемалывает. И даже наши волонтеры, которые приходят к детям, они через неделю приходят, и иногда мы их даже готовим психологически к тому, что вы не расстраивайтесь, не отчаивайтесь, к тому, что если вы придете, и как будто бы ребенок, вы трудитесь, трудитесь над его сердцем, возделываете, а как будто бы реакции, отдачи никакой. Все равно сейте, все равно, глядишь, что-нибудь и прорастет. Потому что в соработничестве с Богом обязательно все равно любовь найдет вот этот отклик в ребенке, даже в тяжелейшем каком-то таком варианте. И поэтому, собственно, и появилась Детская миссия — как ответ на эту тяжелую статистику, и, собственно, и социальный центр «Умиление», потому что нужны какие-то другие формы. И Церковь эти действия, эти формы может предложить.
А. Пичугин
— Иеромонах Варнава (Снытко), исполнительный директор благотворительного фонда «Православная детская миссия имени преподобного Серафима Вырицкого», в гостях у светлого радио. Такой вопрос, я понимаю, что ну раз уж мы говорим про детей, которые в том числе и не социализируются, вы теряете детей?
Иеромонах Варнава
— Ну вот, слава Богу, есть проблемы, я сразу скажу, что есть, конечно, проблемы. Потому что дети же разные и детей мы берем в разном возрасте. Бывает, и старше…
А. Митрофанова
— И с разным уже, соответственно, опытом.
Иеромонах Варнава
— Конечно, и у них за плечами тяжелый опыт детских домов, где бывают разные виды порока. И если мы не научим вот этот порок преодолевать детей, то понятно, что он что делает — он их, как метастазы, пожирает. И вот чтобы этого не происходило, понятно, что через молитву, через самоотверженное служение тех людей, которых объединяет Детская миссия, всякого доброго человека, удается, да, избежать вот того, что называют страшным словом «возврат». И поэтому у нас даже одно еще такое большое событие произошло, буквально несколько лет назад, тоже опять из Детской миссии, но в Санкт-Петербургской епархии, родилась школа — православная Школа приемных родителей. Вы знаете, да, ШПР…
А. Пичугин
— Нет, не знаем.
А. Митрофанова
— Ну вообще курсы для приемных родителей, они сейчас по всей стране, слава Богу, организованы.
А. Пичугин
— Ну это государственные.
Иеромонах Варнава
— Государственные. А школа светская.
А. Митрофанова
— Говорят, что очень хорошие. Причем даже люди, которые их проходили, будучи вот, готовясь стать приемными родителями, они говорили, вот эти бы курсы всем родителям пройти. Потому что там основы не только психологии ребенка травмированного объясняют, но вообще в принципе вот детский язык, перевод с детского на взрослый — это очень важный перевод. Люди должны, будучи родителями, понимать, о чем сигнализирует им ребенок, когда начинает капризничать или что-то еще. Вот это как раз Школа приемных родителей.
Иеромонах Варнава
— И Школа приемных родителей, по милости Божией, она тоже открылась. И поэтому два таких момента. Во-первых, это православная Школа приемных родителей — это вообще уникальное явление, потому что их не так просто и открыть, но вот, слава Богу, открылась. А второе то, что все-таки мы, конечно, не навязываем, и понятно, что есть закон определенный, мы не можем никого там, но есть такая особенность, что мы рассказываем о детях-инвалидах, чтобы те приемные родители, все-таки вот часто бывает, знаете, такое, что дети для приемных родителей. А у нас все-таки другое — родители для детей.
А. Митрофанова
— Родители для детей.
Иеромонах Варнава
— Потому что вы знаете, как бывает, как ну не то что рынок, но когда приходят и говорят: вот, знаете, вот я готов вот такого-то, такого-то взять — вот как из банка данных смотрят. Конечно, понятно, слава Богу, что вы откликаетесь. Но мы говорим вот об этих тяжелых случаях, и тогда мы готовим человека. И более того, у нас происходит и сопровождение приемных семей, чтобы вот этих рецидивов и возвратов не произошло, и вот силами Детской миссии это происходит. И поэтому это как еще одно из направлений Детской миссии, также есть и волонтерские курсы. Потому что есть добрые люди, но мы же приходим в детские дома, и понятно, что дети задают самые неожиданные вопросы и самые тяжелые вопросы: почему Бог забрал моего отца? А они ведь, даже мама, если она пьет, если она наркоманка, потому что мы знаем, что это социальные сироты, это сироты при живых родителях, в основном, у нас же социальное сиротство.
А. Митрофанова
— В основном.
Иеромонах Варнава
— В основном, да. И поэтому они все равно, даже вот когда они в записке пишут, потому что мама есть мама.
А. Митрофанова
— Вы имеете в виду, записка на литургию?
Иеромонах Варнава
— Конечно, на литургию они пишут, это же удивительно. И вот они задают самые неожиданные вопросы, и наши волонтеры, бывает, не знают, как ответить. И вот для того, чтобы восполнить этот пробел, у нас волонтерские курсы ежегодные, по завершению которых мы, значит, ну они так распределены: это основы православного вероучения, а второй такой блок — это педагогика и психология — читают специалисты из Герценовского университета и психологи действующие, поэтому которые готовят родителей и волонтеров. По завершению курсов там выдается и свидетельство, и мы сами смотрим на тех, кого мы потом допускаем, кто приходят в детские дома. А сейчас еще самое-то главное: для волонтеров вышел двухтомник, который называется «Дорога жизни». Дорога жизни — это тоже питерская тема. Это учебное пособие, в котором 16 тем о вечных ценностях, но которые не повторяют собой, потому что и так есть учебники замечательные по Закону Божию, а которые на примере, на личном примере людей мы обращаем взор человека к небу, то есть к вечному и, конечно же, к Богу. А второй том — это хрестоматия. И вот, слава Богу, Издательский совет отметил, мы даже там получили какую-то премию. Надеюсь, что мы будем распространять это пособие. Потому что оно сразу же разошлось, потому что люди, мы издали-то его для волонтеров и как для детских домов, а теперь нам сказали, что оно гораздо шире, потому что оно должно пойти и в школы, мы надеемся. Потому что добротным оказалось, на системном уровне выработанных пособий, которые были рождены не где-то в кабинетах, а действующими волонтерами и педагогами, которые приходят…
А. Митрофанова
— Практиками.
Иеромонах Варнава
— Практиками, их не так много. А это системное пособие.
А. Митрофанова
— А кто придумал это название: «Дорога жизни»?
Иеромонах Варнава
— А Дорога жизни — вы знаете, да?
А. Митрофанова
— Ну, конечно, блокадный Ленинград.
Иеромонах Варнава
— Дорога жизни — это блокадный, когда спасли жизни.
А. Пичугин
— Ладожское озеро.
Иеромонах Варнава
— Так вот эту блокаду мы тоже хотим прорвать, блокаду детских домов, духовную блокаду.
А. Пичугин
— Ну я думаю, что вот это очень значимо, вот все эти названия, такие теги своеобразные для Петербурга, Ленинграда.
Иеромонах Варнава
— Да, для нас это очень.
А. Митрофанова
— Ну про Дорогу жизни, по-моему, все знают, так же, как и про блокадный Ленинград, поэтому универсальное, конечно.
Иеромонах Варнава
— Это такая история, и по этой Дороге жизни мы предлагаем идти всякому доброму человеку, и прежде всего с детьми, с нашими детьми.
А. Митрофанова
— Выводить их из блокады.
Иеромонах Варнава
— И знаете, как у Тенгиза Абуладзе, может быть, вы видели этот фильм, «Покаяние», известный.
А. Пичугин
— Ну да, дорога к храму.
Иеромонах Варнава
— Помните, когда там вот этот известный…
А. Митрофанова
— В конце.
Иеромонах Варнава
— Эта ведет дорога к храму?
А. Митрофанова
— А зачем нужна дорога…
Иеромонах Варнава
— А зачем эта дорога, если она не ведет к храму? Вот то же самое наша дорога, которая ведет к Богу.
А. Пичугин
— Скажите, а почему и как, когда вы сами начали заниматься этой темой?
Иеромонах Варнава
— Это какое-то чудо, да, потому что вы знаете то, что творит, сотворяет Бог с человеком, и когда ты смотришь, обращаешься назад, то, конечно, происходит удивление. И молчание. Нам не хватает молчания, чтобы посмотреть в свое глубокое сердце, чтобы заглянуть, нам не хватает личного общения. Что говорить о сиротской проблеме, когда если бы сейчас с вами какие-то другие темы обсуждали. Но так случилось, что, во-первых, я, будучи студентом, и окормлялся у отцов Кирилла и Мефодия, и все мы. И отцы Кирилл и Мефодий стали духовниками Детской миссии. А они в свое время пришли, еще студентами политеха, к отцу Иоанну Миронову и стали его духовными чадами. И поэтому все идет через отцов к отцу Иоанну Миронову, а потом к преподобному Серафиму Вырицкому.
А. Митрофанова
— То есть вы просто загорелись в какой-то момент.
Иеромонах Варнава
— Да, и мы загорелись, потому что мы увидели этих детей.
А. Пичугин
— Вы еще были мирянином.
Иеромонах Варнава
— Да, но я был, с одной стороны, и мирянином там, и где-то и работал. А я уже оставил, поступил в семинарию. И я вот рассказал, как, собственно, родилась Детская миссия. И сейчас вот исполнительный директор, хотя это такая должность, чисто такая, бюрократическая, как вы знаете, да, в большей мере.
А. Митрофанова
— Это по-разному бывает, зависит от того, кто эту должность носит.
Иеромонах Варнава
— Но у нас она, получается, жизнь. Потому что, когда мне говорят: ты директор, — я говорю: я исполнительный. То есть а исполнение — это значит послушание. То есть поэтому, с одной стороны, это связано юридические какие-то такие моменты, а с другой стороны, поскольку это дети, это встречи с людьми. И вот это есть утешение большое, потому что все равно встречаешься, самое главное, с людьми.
А. Митрофанова
— А вот это пособие «Дорога жизни», двухтомник, вы говорите, можно чуть подробнее еще о нем поговорить? Каким образом, оно может помочь, к примеру, волонтерам или воспитателям детских домов или других социальных структур в работе с детьми, в этой адаптации. Там, насколько я понимаю, прописаны схемы занятий, уроков.
Иеромонах Варнава
— Да, от и до. И причем на три возраста — младший, средний и старший.
А. Митрофанова
— Младший — это сколько?
Иеромонах Варнава
— Младший — до девяти, мы вот так взяли. Конечно, это условно, потому что детки бывают и с задержкой развития, и разные. Но потом с девяти до тринадцати, и с тринадцати и выше.
А. Митрофанова
— До восемнадцати.
Иеромонах Варнава
— И понятно, что вот, например, тема о любви, о дружбе, да, о преданности, вот там о труде, о родине, у нас есть даже там о малой родине — вот эти темы, они такие вечные, они по-разному раскрываются в разном возрасте. И поэтому, например, когда мы берем подростковый, то мы заостряем там, прямо говорим такие неудобные вопросы ставим, и сразу же тоже стараемся взрослым подсказать, какие могут быть, например, в каком хотя бы направлении может быть мысль. И поэтому мы стараемся указать это, действительно, дорога, что если ты пройдешь по этому пути, по этой тропинке этого урока, то ты сможешь провести, с Божией помощью, вот этого ребенка, и цель она будет вот достигнута и поставлена. Поэтому мы стараемся этот материал изложить методически. Не просто так его выложить, а именно методически предложить. И там 16 тем, самых различных. Второй том, я уже сказал, он как хрестоматия. И мы говорим вот о вечных ценностях. И очень надеюсь, потому что мы даже не думали, потому что долго она рождалась — четыре года мы где-то над ним работали. Ну может быть, это и небольшой срок для Детской миссии, если учитывать, что нам не так много лет, там почти десять лет так официально, хотя больше неофициально. Очень будем надеяться, что это привлечет и другие какие-то силы, потому что сейчас в данном случае идет работа уже над рабочей тетрадью, которая уже будет в корреляции с этим учебником, с этим учебным пособием, но уже непосредственно предложена детям.
А. Митрофанова
— А детки как реагируют на такие уроки, есть у вас примеры?
Иеромонах Варнава
— Конечно. У нас мастер-классы, у нас приезжают наши специалисты, которые дают, проводят мастер-классы в самом детском учреждении и показывают, как нужно, как пособие в действии. И на эти мастер-классы приходят не только воспитатели, но когда родители узнают об этом пособии, они пытаются…
А. Митрофанова
— Приемные родители, вы имеете в виду.
Иеромонах Варнава
— И приемные, и просто даже родители. Потому что мы поняли, что оно, оказывается, шире, оно выходит за рамки только лишь всего сиротской темы, обращено к каждому ребенку. Потому что я думаю, каждый может сказать, вот поэтому…
А. Пичугин
— Мы уже скоро будем заканчивать программу. Наши любимые короткие номера, тот самый «3434». Я так понимаю, что помочь вашему фонду можно разными способами, в том числе через короткие номера, да, через сайт. Сайт есть замечательный — https://www.detskayamissia.ru/. Ну, как всегда, эти сложные написания. Проще всего в любом поисковике набрать: благотворительный фонд «Православная детская миссия» — и первая же ссылка будет как раз по фонду.
Иеромонах Варнава
— Мы благодарим всякого человека…
А. Пичугин
— И, кстати, у вас очень хороший сайт, где очень удобная навигация, и все интуитивно понятно. Можно помочь, во-первых, чрез сайт, там все написано. Кроткий номер «3434», с текстом: «платеж миссия» и через пробел сумма пожертвования. «Платеж миссия», кстати, тоже через пробел: «платеж» — пробел — «миссия» — пробел — сумма пожертвования.
А. Митрофанова
— Номер «3434», и в содержании сообщения два слова: «платеж», «миссия» и сумма.
Иеромонах Варнава
— Там, бывает, подтверждение запрашивают — нужно подтвердить. Поэтому мы благодарим всякого человека, который откликается вот на эту первую и последнюю боль на земле, которую мы считаем, что ребенок. И это означает, что, знаете, что человек через это становится собственно человеком. Потому что, как Достоевский сказал, это не только этим детям мы служим, но вот служение этим детям отражается на нашем сердце, на глубоком экране нашего сердца запечатлевается, потому что там запечатлевается Христос. Потому что через детей служим, конечно же, Христу, а через детей душа лечится, как сказал когда-то Достоевский. И мы благодарим, я вам признателен очень, потому что в каком-то смысле…
А. Пичугин
— А у вас же наверняка есть какие-то проекты, о которых можно было говорить, приуроченные к датам.
Иеромонах Варнава
— Да, у нас есть проект «Миссия добрых дел» — когда детишки, вы знаете, одна же из проблем в детских домах в том, что приучают детей брать только, да. А у нас дети, есть «Миссия добрых дел» — это, собственно, родилось от волонтеров и от детишек, когда дети ездят в дома вот как раз престарелых, организуют для них, поздравляют.
А. Митрофанова
— О, это прекрасная история.
Иеромонах Варнава
— То есть делают какие-то поделки, поздравляют. И они чувствуют, что есть какая-то боль, на которую они тоже могут откликнуться.
А. Митрофанова
— Они тоже, да. То есть не только внутри них боль, но и во внешнем мире.
Иеромонах Варнава
— Да, они не живут внутри себя. Потому что важно еще вот с этой открытостью быть. Потому что миссия, она вообще связана с открытостью, потому что Христос — открытый человек. Вот то же самое и здесь — вот «Миссия добрых дел». Потом мы строим вот эти корпуса для детей, детскую деревню. Мы строим сейчас сестринский корпус вот в деревне Вехно.
А. Митрофанова
— Это там, где «Дом трудолюбия».
Иеромонах Варнава
— Да. Потом у нас разошлось пособие, и теперь мы стоим перед задачей второго издания.
А. Митрофанова
— Второго издания. Давайте, давайте.
Иеромонах Варнава
— Мы даже не ожидали, ну что вот так, да, поэтому…
А. Митрофанова
— Я как раз тоже вы рассказывали про это пособие, я подумала, как часто бывает, что в обычных школах с детьми об этом не говорят — о любви, о верности, о дружбе, о смысле жизни.
Иеромонах Варнава
— О смысле жизни.
А. Митрофанова
— То есть о самых фундаментальных вещах. Подразумевается, что дети впитывают это из воздуха, из окружающей среды. Но сейчас ритм нашей жизни таков, что мы заточены на что угодно, но только не на вот эти темы и не на разговор об этом с детьми. И они голодными остаются, а запросы-то у них сумасшедшие. Поэтому я очень хорошо понимаю, что ваше пособие оказывается востребованным не только среди тех людей, которые с сиротами работают, но и вообще среди тех думающих взрослых, которые заточены на поиск контакта со своими детьми. Это потрясающе важно. Спасибо.
А. Пичугин
— Приходите к нам. Я думаю, что, еще раз повторюсь, что есть проекты, о которых можно говорить, есть проекты, приуроченные к датам, о которых тоже можно говорить. Вы, ваши соработники — всегда рады. Спасибо.
Иеромонах Варнава
— Благодарю сердечно.
А. Пичугин
— Иеромонах Варнава (Снытко), исполнительный директор благотворительного фонда «Православная детская миссия имени преподобного Серафима Вырицкого» и настоятель храма святителя Николая в исправительной колонии № 2, Гатчинского района, Ленинградской области. Спасибо.
Иеромонах Варнава
— Спасибо большое. Спаси Господи.
А. Пичугин
— Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Всего хорошего.
А. Митрофанова
— До свидания.
Иеромонах Варнава
— Благодарим.
«Фольклорный ансамбль „Веретенце“». Валерия Петрушина
У нас в гостях была руководитель детского фольклорного ансамбля «Веретенце» Валерия Петрушина.
Мы говорили с нашей гостьей о таком феномене, как духовные стихи, о том, какое влияние Крещение Руси оказало на народный фольклор, а также о том, как через устное народное творчество и изучение традиционной русской культуры можно раскрывать для современных детей духовные смыслы.
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья! В студии у микрофона — Константин Мацан. В гостях у нас сегодня — руководитель детского фольклорного — добавлю — легендарного ансамбля «Веретенце» Валерия Петрушина. Добрый вечер!
В. Петрушина:
— Добрый вечер!
К. Мацан:
— Ну действительно, для людей, которые занимаются фольклорной музыкой или просто интересуются этой традицией, ансамбль «Веретенце» — это абсолютное имя. Это бренд, как сегодня бы сказали — и не нужно дополнительно пояснять.
Для тех, кто, может быть, с вот этой частью музыкальной культуры не знаком, или не интересовался — можно сказать, что в 81-м году, давно, Елена Алексеевна Краснопевцева создала вот такой уникальный коллектив, где дети поют именно фольклорные народные русские песни. Причем само это выражение — русская народная песня — так очень много ассоциаций вызывает; но это — настоящие, это не лубочные, это настоящие русские песни, в том числе собранные по экспедициям, и так далее.
Вот сегодня Вы этим коллективом руководите, и Вы сами в нем с детства поете. На сайте написана удивительно смешная — ну, смешная в хорошем смысле слова — история, что когда Вас спрашивали в детстве, кем Вы хотите быть, Вы говорили: «Еленой Алексеевной». То есть, руководителем коллектива. Вы у нее учились... Ну вот — мечты сбываются!
Я вообще вижу, что большинство педагогов — это люди, которые прошли так или иначе через ансамбль. Вы помните, как Вы впервые там оказались?
В. Петрушина:
— Дело в том, что действительно в 5 лет мы попали в этот удивительный коллектив. Но я мечтала стать даже не руководителем на тот момент. То есть, когда я говорила о том, что я мечтала стать Еленой Алексеевной Краснопевцевой, я мечтала стать именно таким педагогом — который полностью жертвенно служит детям, служит своему делу...
И я, если честно, действительно, анализируя прошедший такой свой, ну наверное, недолгий путь еще, очень рада, что я выбрала именно этот пример еще в действительно самом таком глубоком детстве для подражания. Потому что именно благодаря Елене Алексеевне, когда она стала воцерковляться, мы все воцерковились вслед за ней.
То есть, для нас это, конечно — наверное, один из самых таких больших шагов, который она вот в нашу жизнь внесла. Помимо того, что она нас научила любить, уважать, ценить культуру нашего народа... Не только нашего. Но когда занимаешься традицией своего народа — нет вариантов, как не уважать традиции, культуру других народов.
Помимо этого, она когда стала воцерковляться, это тоже был небыстрый путь. Это тоже уже был путь такой осознанный — и она в осознанном возрасте пришла в храм, и соответственно, мы уже, будучи 20-летними ребятами, пошли за ней, не зная того, куда...
К. Мацан:
— То есть, какая-то, Вы помните, перемена вот была у Елены Алексеевны...
В. Петрушина:
— Помню, конечно...
К. Мацан:
— До воцерковления... И постепенно что-то меняться начало... А вот как это было тогда вами воспринято, и как в этом смысле Ваш процесс воцерковления вслед за ней сложился? Что Вы начали вдруг за ней вместе в храм ходить, или она впервые на репетицию принесла там какие-то духовные канты — сказала, что вот это из Евангелия, оказывается... Ну что-то... Как это было?
В. Петрушина:
— Вы знаете, это очень интересный момент. Я помню Елену Алексеевну вот прямо с пяти лет своих. И для меня она всегда была вот таким примером для подражания, ее работа с детьми. То есть, я не могу сказать сейчас со стороны педагога, что она делала такого; но со стороны ребенка я видела такую любовь к детям, что... Это настолько подкупало, что с ней всегда хотелось рядом находиться.
Несмотря на то, что Елена Алексеевна была строгой — то есть, в каких-то моментах она как бы могла проявить характер — в воспитательных целях, естественно. Вот все равно мы всегда хотели быть рядом с ней.
И когда пошел ее процесс воцерковления — это, конечно, ее личный сугубо путь; но с нашей точки зрения это было настолько непривычно, непонятно, и это было, ну... Для нас было полное непонимание.
Дело в том, что мы когда пришли, у нас не было вот, например, в нашей группе практически воцерковленных семей, от слова «совсем». То есть, люди, которые просто любили традиционную культуру и увлекались (возможно, я сейчас сугубо свое личное мнение говорю) такой внешней стороной. То есть, вот нравится, как красиво звучит музыка, красиво выглядят костюмы, красиво выглядят танцы — не углубляясь в суть вещей.
Когда стала Елена Алексеевна воцерковляться, много ребят ушло. Но поскольку вот для нас она была таким примером, мы решили, что Елена Алексеевна не может идти в неправильную сторону (смеется) — у нас была такая убежденность. И собственно, действительно так оно и стало. Мы пошли за ней...
И я помню вот отца Георгия Болгарского, который вот как раз рядом с Еленой Алексеевной был в то время, отца Владимира Теплова, которые взялись ее вот окормлять в то время. И как мы, молодежь, приезжали к нему пить чай, и он нам рассказывал, притом на каком-то нашем таком понятном языке — не припомню, какие фразы, но помню, что было настолько понятно, приятно, интересно и здорово... И вот мы стали идти за вот Еленой Алексеевной по этому пути...
К. Мацан:
— А как-то на творчестве, на репертуаре это сказалось?
В. Петрушина:
— Да, безусловно, это сказалось на репертуаре. Дело в том, что мы много раз... Много у нас записей было духовных стихов еще вот до этого момента. Но полное осознание пришло вообще содержания этих текстов, как раз когда мы стали уже сами на этот путь становиться.
Я даже помню тот момент, когда Елена Алексеевна... Мы были в экспедиции... Тоже нам лет, наверное, по 15 было, и нам очень хотелось гулять, а не сидеть и слушать, да — это было для нас тяжело. В общем, мы знали, что это такой тяжелый труд, а нам очень хотелось побегать в футбол с местными ребятами, покупаться в речке...
А Елена Алексеевна нас отправила — говорит, вот идите к такой-то бабушке... Татьяна Матвеевна Кошелева — если я сейчас не ошибаюсь, вроде, правильно назвала — она вот поет духовные стихи. И я помню вот, что она поет, поет — а нам так это тяжело дается! Мы слушаем с таким трудом, и мечтаем об этой речке — вот это я помню...
Она достала тетрадочку — они все всегда вот духовные стихи передавали в тетрадках... И открывает, говорит: «Сейчас я вам вот этот духовный стих спою, вот этот...». И потом, когда мы стали прослушивать эти записи, мы конечно, поняли, что у нас такое сокровище!
И я сразу собралась — когда уже, ну, пришло какое-то понимание, с кем мы брали вообще интервью в тот момент, да, если можно так назвать — я сразу позвонила и говорю: «Татьяна Матвеевна, мы сейчас к Вам, я выезжаю». И я села в машину, взяла своих двух маленьких там вообще детей (2 и 4 года... 2 и 5), и мы поехали к Татьяне Матвеевне еще раз — записывать духовные стихи... Уже с той целью, что я задавала вопросы более такие глубокие — как она пришла в храм, как они исповедовали свою веру, несмотря на такой сложный период...
К. Мацан:
— И что она отвечала?
В. Петрушина:
— Ну там очень интересно, у нас прямо целая экспедиционная запись получилась. Она рассказывала, что ее семья была воцерковленной, папа пел в храме. А потом, когда запретили, в общем, они как-то перестали ходить в храм. И как-то она так спокойно об этом говорит — ну вот, не надо было там, нам не разрешали... Хотя были и другие случаи — я сейчас о них тоже расскажу...
Но при этом она говорит: «Я всегда стремилась, вот у меня внутри всегда было это желание петь духовные стихи». И когда она работала в коровнике — тогда все работали в колхозах, а женщины в основном работали именно вот в таких коровниках — говорит, «я работала со сменщицей, у нее была тетрадочка с духовными стихами, и я каждый раз приходила и все переписывала, все переписывала от руки»... И она вот, эта тетрадочка, сохранилась, у меня она есть, и все эти фотографии этих духовных стихов...
К сожалению, сейчас мы до Татьяны Матвеевны уже доехать никак не можем, они находятся в самом эпицентре событий — мы в Плехово не могли попасть уже достаточно давно, сейчас там полностью закрыто...
К. Мацан:
— А где это?
В. Петрушина:
— Это Курская область, Суджанский район...
К. Мацан:
— Да, по последним новостям это часто мелькающее название, к сожалению...
В. Петрушина:
— Да, да, да... При том, что мы записывали ведь то, как они прошли и войну 45-го года — они были детьми тогда, и это такие тяжелые рассказы, очень тяжелые... И конечно, я думаю, что им сейчас там тоже нелегко, и мы, к сожалению, не можем до них дозвониться до многих вот. Но живем вот воспоминаниями этих встреч, того, что они могли нам тогда рассказать...
К. Мацан:
— А может, мы что-нибудь послушаем, какую-нибудь музыку — небольшой фрагмент, чтобы мы вот не только говорили о народном пении...
В. Петрушина:
— Давайте, конечно! Я бы с удовольствием как раз поставила, может быть, духовный стих в исполнении Татьяны Матвеевны, который мы с ней записали. Вот я думаю, что слушателям будет интересно послушать, как она поет, и насладиться ее звучанием...
К. Мацан:
— Ну вот что это был за духовный стих, расскажите про него. Имеют ли стихи духовные называние какое-то?
В. Петрушина:
— Да, все народные песни и духовные стихи имеют название по первым словам. «Не ропщи на суровую долю» назывался этот духовный стих, и исполняла его Татьяна Матвеевна и Дарья Семеновна Ходасова — тоже одна из наших легендарных бабушек, которая нам передавала очень много интересных знаний...
К. Мацан:
— Вот слова «наших легендарных бабушек» нужно пояснить, потому что для вас это — ваши легендарные бабушки, но вот я эти фамилии слышу впервые — кто это?
В. Петрушина:
— Да, да, я согласна с Вами. Дело в том, что... Почему мы называем их легендарными? Это те самые бабушки, которые, когда мы приезжали в экспедиции, они... Мы старались останавливаться, ну, именно у них — они этого очень ждали, и прямо иногда даже были споры: «Я возьму к себе 14 человек». — «Ты слишком много берешь, отдай мне хотя бы какую-то часть детей»...
И эти бабушки — они были главными носителями песенной традиции сел. Дело в том, что в селе могли петь все, и в деревнях; но такими главными носителями были, ну... далеко не каждый мог петь и вести песню, и знать столько всего.
И вот баба Даша как раз наша дорогая — она была одной из главных песенниц села Плехово. Ее голос можно услышать на многих аудиозаписях вот экспедиционных, мы много ее записывали — поэтому это для нас бабушка-легенда, с потрясающей судьбой, потому что она нам рассказывала потрясающие истории из своей жизни.
Она достаточно тяжело ходила, она заболела раком — и мы тогда всем коллективом сбрасывались регулярно, собирали денежные средства, чтобы как-то облегчить ей ее страдания и мучения. Мы ей присылали вот лекарства, которые могли хоть как-то помочь, обезболить... И мы были у нее прямо за три месяца, мы успели к ней приехать. Мы зашли педагогическим составом — нас было трое педагогов — с ней попрощаться. Но она не выдержала, говорит: «Я хочу выйти к детям». И под руки мы вывели ее во двор, и ребята, которые были с нами в экспедиции — они плясали ей «Тимоню»... Мы не могли стоять, потому что...
К. Мацан:
— «Тимоню»?
В. Петрушина:
— «Тимоню», да...
К. Мацан:
— Кто такой Тимоня?
В. Петрушина:
— Это карагод как раз Курской области, это визитная карточка этой области. Карагод «Тимоня» — он не плясался нигде больше, ни в каких областях. В каждой области есть такие именно традиционные либо наигрыши, либо песни, либо хороводы. Вот «Тимоня» — это такой карагод с припевками под оркестр народных инструментов там... Сейчас назову такие неизвестные, наверное, названия — кугиклы...
К. Мацан:
— Красивые слова — кугиклы... А что это?
В. Петрушина:
— Красивые, да... Кугиклы — это такие тростниковые палочки, в них дуешь и такой звук красивый издается. Мы можем потом наигрыш включить и послушать...
К. Мацан:
— Валерия Петрушина, руководитель детского фольклорного ансамбля «Веретенце», сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Так, про бабушку Вы начали рассказывать...
В. Петрушина:
— Да, и вот она вышла — и говорила нам такие слова относительно традиции, и о том, как важно ее беречь, и о том, как важно ее передавать, и о том, что то, что передано нам — это такое сокровище... Чем старше вот я становлюсь, чем больше я работаю с детьми, чем больше сама прохожу через какие-то, может быть, жизненные трудности — тем больше понимаю, что это такой, вы знаете, это такой некий код преодоления невзгод, каких-то житейских трудностей. Там настолько много всего...
И я понимаю, о чем говорила баба Даша. И я счастлива бесконечно, что у нас была возможность и туда съездить, и просто с ними хотя бы рядом посидеть. Это уникальные люди, которые уходят, обладающие потрясающим опытом, потрясающей любовью к человеку и глубочайшей верой в Бога.
Мы когда приезжали, и когда они говорили о смерти, они говорили: «Ну все, мы уже скоро пойдем домой»...
К. Мацан:
— Ничего себе...
В. Петрушина:
— «Мы домой»... Говорит: «Ну что уж я здесь так долго, когда уже я пойду домой»... Это вот такое отношение было к смерти. И они нам много рассказали и много передали этих знаний, как это можно преодолеть. И как вообще правильно относиться к смерти...
К. Мацан:
— А можете чем-то поделиться? Ну, не совсем чем-то, может быть, сугубо личным. Что вы слышали, что еще они говорили? Может быть, это связано с песнями. Может быть, бывает такое, что вот там тяжелая какая-то жизненная ситуация, где ты ищешь какой-то для себя точки опоры, и вспоминаешь: а вот в песне там такой текст — ну ведь правда же... Как-то это укрепляет...
В. Петрушина:
— Да, безусловно! Я вам даже больше скажу: если послушать лирические песни любого региона — там нету какого-то счастья, радости, здоровья (смеется) — там в основном какие-то такие достаточно серьезные сюжеты. Ну во-первых, это, конечно, сакральный смысл зашифрованный — и мы много чего уже не поймем в наше время, и это печально. Успели потерять...
Ну возможно, это тоже промыслительно... Когда я анализирую этот момент, мы много что уже можем не понять из того, что было зашифровано в этих песнях.
В свадебных песнях — там достаточно серьезный такой смысл именно на жизнь семьи заложен. Важность сохранения семьи — это в принципе основа, на мой взгляд (ну и не только мой взгляд), строя деревенского. То есть, мы идем от семьи. Семья — и потом дальше идет, например, улица — и все были настолько сплоченными, все были друг за друга... Потом уже шла деревня, деревня — в уезде...
Там не было такого, что «я один сам за себя». Да, я один, но только как часть целого. Для них не было ничего страшнее, чем быть не частью целого, своего сообщества. И это прививалось сразу в семье. Ты один, да, мы тебя любим, ты сам по-своему уникален; но ты — часть семьи, и ты не можешь быть вне семьи.
И удивительно, как отношение к детям в то время... Взрослый — его авторитет непоколебим и непогрешим. И это настолько, на мой взгляд, мудро! Потому что мы сейчас тоже изобретаем велосипед — как правильно воспитывать детей, правильно давать им свободу — не правильно... Я понимаю, что мы так мечемся из-за того, что мы потеряли вот этот устой. И нам тоже, наверное, через это надо проходить снова, чтобы, может быть, выстроить какую-то более устойчивую конструкцию воспитания и передачи ее из поколения в поколение...
До нас это дошло в каких-то очень таких сугубо маленьких гранях. Это касается воспитания детей — то, что нам говорили и чему нас учили, передавали — нам было в то время непонятно, мы были молодыми ребятами, у нас не было своих детей. Сейчас это становится все более и более понятным...
Ну и вот к нам приезжала Нина Петровна Попова — она уроженка села Подсередня Белгородской области, а сейчас живет недалеко от Москвы. И как раз я ее приглашала — у нас была такая экспедиция в нашем дворце, пришли практически все наши дети и родители, человек 30 сидело в зале... Я задавала ей вопросы, и Нина Петровна нам рассказывала. И как раз мы поднимали эти темы воспитания...
И она говорила о том, как важно детей воспитывать, как важно им говорить... Она говорит: «Вот я бежала по улице с подружками, а меня бабушки останавливают и говорят: «А ты чего это так бежишь? И с нами не поздоровалась, и бежишь некрасиво... Девушка должна идти по улице степенно, учись — должна ступать с ноги на ногу...».
И говорит, не то что не обижались на такие слова, замечания, а очень за это благодарили! Более того, эти бабушки потом придут, говорит, «и моей маме скажут: а вот Нинка не поздоровалась...». А мама придет и еще скажет: «Ах ты здороваться не умеешь?». То есть, меня, говорит, со всех сторон...
То есть, авторитет взрослых был непоколебим. Авторитет старшего был непоколебим. Они настолько считались хранителями мудрости и хранителями традиций... То есть, то, что они говорят — так и нужно за этим идти и за этим следовать.
Вот эта притча, которая известна, да — когда убивали стариков, говоря: зачем нам старики, зачем нам их кормить, это же просто... Вот как бы они уже старые, ничего работать не могут, а мы, молодежь, должны на них работать... И решили убивать всех стариков. А один мужик спрятал своего отца и сохранил ему жизнь. И потом благодаря этому дедушке они смогли все отстроить заново — потому что все у них пошло сикось-накось... Они все, к сожалению, потеряли. И благодаря вот этим дедушкам они поняли, что нет — нужно хранить эту мудрость, ее нужно беречь...
И интересно — есть песни с текстом дохристианского периода, когда стариков на масленицу сажали в сани и спускали в реку...
К. Мацан:
— Ничего себе... Это прямо какие-то исторические источники достоверные?
В. Петрушина:
— Ну мы просто когда анализировали песни и разговаривали, почему так, что там и как там — это вот очень интересно... Кстати, один из самых вот древних духовных стихов — это духовный стих о потопе. То, что вот мы знаем, эти песни и тексты — они датируются очень-очень ранним периодом. Вот им уже больше там четырехсот лет, если я не ошибаюсь...
А то, что дохристианские — потому что ну не было в традиции христианской... Там уже все по-другому было...
К. Мацан:
— Это очень интересная тема — то есть, получается, Вы видите разницу между духовными стихами дохристианскими и уже потом... относящимися ко времени после крещения Руси — Вы это имеете в виду?
В. Петрушина:
— Да... Это тема очень страшная для меня, такая опасная. Но если пришло время вот об этом говорить...
К. Мацан:
— Давайте поговорим! А что в ней опасного?
В. Петрушина:
— Сейчас скажу. Когда мы анализировали... Дело в том, что вся традиция — она переходила из уст в уста, из поколения в поколение. Когда произошло крещение Руси... Я просто думаю, что здесь, в этом вопросе более компетентны священнослужители, которые занимаются традиционной культурой. Но я сейчас скажу то, что мы обсуждали, о чем мы говорили...
Весь пласт вот этих накопленных традиций — он стал обращаться не на человека, не на божества, а стал обращаться непосредственно к Богу. И вся эта традиция — она как раз и повернулась... Вот все было для Бога!
Удивительные танки и карагоды записаны в Курской области. Их записала Анна Васильевна Руднева в 60-х годах. Эти танки, которые она описала, включали в себя около тысячи человек, и имели определенные рисунки. Эти рисунки не видно с земли — когда ты в процессе, в участии, их не видно. Их можно увидеть только сверху. Вот в чем дело...
К. Мацан:
— То есть как бы, чтобы Бог смотрел и видел...
В. Петрушина:
— Да, да, да... То есть вот, это такие интересные очень моменты... Я объясню, почему тема для меня тяжелая...
К. Мацан:
— Давайте мы маленькую интригу вот сейчас подвесим — и в следующей части программы Вы объясните, почему тема тяжелая. А сейчас, перед небольшим перерывом — еще какой-нибудь музыкальный фрагмент послушаем...
В. Петрушина:
— Хорошо...
Звучит фрагмент духовного стиха «Не ропщи»
К. Мацан:
— Я напомню, что сегодня с нами в программе «Светлый вечер» — Валерия Петрушина, руководитель детского фольклорного ансамбля «Веретенце». Мы скоро вернемся к нашему разговору — не переключайтесь.
К. Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. В студии у микрофона — Константин Мацан, в гостях у нас сегодня — Валерия Петрушина, руководитель детского фольклорного ансамбля «Веретенце». И мы остановились на такой теме, как есть ли разница между, не знаю... дохристианскими и христианскими мотивами.
Ну очевидно, разница есть. Чувствуют ли ее те, кто занимается вот фольклорной музыкой? Потому что... Вопрос важный, потому что вот для меня как человека со стороны есть некоторая фольклорная культура, да — я в это глубоко не погружен, я в этом не разбираюсь — есть некоторая русская народная песня в таком высоком, настоящем, аутентичном смысле...
И оказывается, там внутри есть еще оттенки. И для Вас как для человека, который этой культурой занимается, есть разница все-таки — к чему эти песни восходят (если я правильно Вас слышу): к истории Руси как уже христианизированного государства, или, не знаю... к представлению о Руси как языческих племенах...
Вопрос действительно важный, потому что сегодня мы все чаще слышим, скажем так, в открытом пространстве, в публичных разговорах, что вот настоящая, подлинная русская культура — это вот культура языческая, славянская какая-то древняя совсем; а вот все, что христианское — это уже более позднее...
Хотя историки убедительно показывают на источниках, что у нас нет исторических свидетельств подлинных о дохристианской Руси, о том, что там было. То есть, мы когда говорим Древняя Русь — мы уже сразу по определению говорим о Руси христианской. Поэтому всякие там, не знаю, какие-то неоязыческие «Велесовы книги» — давно историками показано, что это новодел 19 века, который маскируется под старину. Но на самом деле, никакой подлинной старины там нет — это обманка в этом смысле.
Вот как Вы с этой темой сталкиваетесь?
В. Петрушина:
— Мы с этой темой не то чтобы сталкиваемся... Дело в том, что это волей-неволей происходит при разговорах, и при общении, и при трансляции традиционной культуры. Дело в том, что поскольку я являюсь руководителем детского фольклорного ансамбля, к нам приходят дети...
Ну, это настолько неразрывно связанные два понятия — православие и традиционная культура. Они связаны друг с другом ну вот во единое целое...
Была потрясающая фраза, ее сказал отец Владимир Теплов: что наша страна Россия — это как птица, летящая на двух больших крылах; имя одному крылу — православие, а другому — традиционная культура; и имя птице — святая Русь. Я полностью в этом убеждена и поддерживаю это выражение. Мы стоим на тех традициях, которые нам удалось перенять и взять...
И вся традиция, на мой взгляд — она уже настолько христианская, что переворачивать ее и коверкать в сторону язычества — это просто кощунство. Это неправильно. Это домысливание, и это желание, ну, наверное, каких-то определенных сил — я имею в виду темных сил — сделать из нашей традиционной культуры что-то такое, служащее неоязычеству.
К неоязычеству традиционная культура не имеет никакого отношения. Когда просто прикасаешься к этому чистому источнику... У меня недавно было такое откровение, именно в музыкальном плане, что традиционное вот пение и музыка звучащая — она просто очищает и сердце, и душу. И исполнение этого музыкального материала — оно также этому способствует.
И я, возможно, проведу такую аналогию... Возможно, она будет звучать не совсем корректно, но все же — то есть вот, когда мы приступаем к святым таинствам, человек может очиститься, да, и обновиться, стать другим и воскреснуть, и полностью преобразиться. И на мой взгляд, человек, который слушает традиционную культуру, традиционную музыку — он также может обновиться в музыкальном плане и услышать совершенно для себя новые смыслы.
Особенно в наше нынешнее время. Потому что то, как открывается традиционная культура сейчас — для меня это что-то фантастическое. Мы пели все эти песни на протяжении вот 40 лет, и только сейчас я понимаю смысл того, о чем мы пели.
Даже вот духовный стих «Мы пред образом Твоим замрем в поклоне» — стих, посвященный Пресвятой Богородице, и там такой текст:
О, сколько раз вступалась Ты за Русь!
Не сосчитать сражений тех, не сосчитать.
О, сколько раз незримо с Воинством Святым
Вела к победе православную Ты рать!
Спаси от глада, от потопа, от меча,
Огня и ересей безбожных на Руси,
Междоусобиц и от множества врагов
Святую Русь Твою, Владычица, спаси...
Ну то есть, это же просто текст, который непосредственно... Для меня эти тексты открылись таким полным убеждением, ну... В нашей стране, я как бы уверена ну вот на 1000%, что мы находимся под заступничеством и покровительством Пресвятой Богородицы...
К. Мацан:
— Вот когда мы слушали в первой части программы духовный стих, где, казалось бы... Ну, я сейчас точно не вспомню слова, но слушаешь — и казалось бы, простые вещи: не ропщите на Бога, доверяйте...
В. Петрушина:
— На суровую долю, да... Крест покорно неси...
К. Мацан:
— Верьте... Как, я помню, мне один такой очень образованный человек с философским образованием, преподаватель философии, рассказывал про свою бабушку — очень простую деревенскую крестьянку, которая... или это прабабушка, какая-то дальняя родственница... которая, когда умирала, к ней приступили ее дети, внуки и спросили: «Дай какой-то нам, ну, совет вот, наставление»... И она ответила очень просто: «Живите так, как Бог велит».
И в этом — смысл жизни. Вот мне этот мой собеседник-философ говорил: вот мы там, философы, ищем смысл жизни, концепции, какие-то задачи, самореализация — человек вот окружен огромным количеством очень сложных конструктов мыслительных. А здесь вот простой человек говорит, в чем смысл жизни: живите так, как Бог велит. И все! И она так жила...
И вроде бы человеку современного сознания это сложно принять — потому что как-то это слишком просто, это слишком как-то даже банально... А на самом деле, вот слушаешь там духовный стих — и он тебе открывается, и как-то не умом, а сердцем, как истина. Оно так и есть — а как еще может быть?
В. Петрушина:
— Да, безусловно! Я полностью поддерживаю, так и есть. Там удивительные тексты... И вот как раз о чем мы говорили, да — по преодолению сложностей. «Крест тяжелый» — такой интересный духовный стих, и он повествует о страданиях Христа на Голгофе. И потом такой идет текст:
Если ты — Его раб верный,
То ты должен крест нести,
Омывая путь слезами,
Вслед за Господом идти.
И Царицу Мать Господню
Себе в помощь призывай —
Помогать Она ти будет,
Только ты не унывай.
Тогда Ангел твой Хранитель
С тобой рядышком пойдет,
Крест нести тебе поможет,
И всему конец придет...
К. Мацан:
— На все времена слова! А вот я еще подумал, когда Вы рассказывали про семейные песни... Вы сказали, если я Вас правильно услышал, что там такая тема — о важности сохранения семьи и заботы о семье. То есть, люди, видимо, во все времена сталкивались с тем, что семейная жизнь — она требует терпения и смирения...
И представление о таких крестьянских семьях благостных, беззаботных, которые как-то вот... ну, выдали там — у меня так прабабушку — выдали замуж, вот «лишний рот» из семьи отдали в другой дом... И как-то у меня было такое ощущение, что ну вот какие-то крестьянские люди — они простые. Отдали — ну, она так и живет, и не ропщет, и горя не знает, и ни о чем не задумывается...
Но все — люди, все же — живые... Все, видимо, ставят себе вопросы: как и почему я вот с этим сталкиваюсь, как мне дальше донести, как мне с этим жить? Вот там в семье неурядицы — как их пройти? Всегда, видимо, это было — и у самых простых людей, и у самых образованных людей, и в деревнях, и в городах...
И вот люди во все времена с этими трудностями сталкивались и как-то через них проходили — значит, и мы можем...
В. Петрушина:
— Да, мы-то можем, конечно! Я считаю, что у нас вообще сейчас — век, когда мы можем использовать такой огромный накопленный опыт и поколений, и, ну... Опираясь уже на знания — там у нас сейчас, да, широко развивается и психологическая поддержка... Потому что раньше-то ее и не было. Раньше только священник мог вот помочь, наставить, и он как раз эту роль играл вот в жизни семьи.
И тогда в принципе даже не было, если честно, вопросов о том, что, может, не надо (смеется) — то есть, это настолько было важно...
К. Мацан:
— Почему я еще об этом говорю — потому что это вот то, что мне сейчас в голову приходит в ходе беседы с Вами. Вот Вы очень точно говорите: не было вопроса — а может там, не надо семьи, а может там, развестись с мужем, уйти из семьи, уйти в закат красиво... И кто-то скажет: что ну а что? Семья — экономическая ячейка общества. Просто была деревня — как ты выживешь, если ты один, если ты там без мужа? Это тоже правильно...
То есть, можно это объяснить и просто чисто такими экономическими — по-марксистски так объяснить — причинами. Ну это вот такой социум, так устроен; а сейчас мы — люди свободные, в городах, можно и уйти...
Но мне почему-то кажется, что это всего не объясняет. Что люди вот семью хранили, держали и жили всю жизнь вот с одним мужем, с одной женой — не только потому что так проще экономически, социально. Были в этом и какие-то внутренние, духовные причины: что так верно, вот в этом правда, вот так правильно — прожить жизнь перед Богом с семьей, с одним мужем, с одной женой, воспитывая детей, потом внуков — что так как-то по человечески верно...
А вот остальное — какое-то вот уже... Разное бывает... Разное бывает во всех семьях, понятно — и в тех, наверное, разное бывало, и разводились, и так далее — все это понятно. Но какой-то был идеал и устроение внутреннее — хотя бы идеал, который считали, что так нужно, и к этому нужно стремиться...
В. Петрушина:
— Да, безусловно, конечно... Дело в том, что вот то, что мы записывали, повествования — это был уже 20 век, и там было действительно как раз такое серьезное... Ну, было много что направлено на распад семьи...
Потому что когда мы спрашивали, такие приезжали наивные и говорили: «Расскажите, какие вам колыбельные пела там мама...» — бабушки на нас смотрели и говорили: «Нам мама не пела никаких колыбельных. Мы вообще маму не видели. Мама приходила поздно-поздно вечером, и отец так же. Они работали в колхозах и нам ничего не пели»...
То есть, тогда уже вот пошли такие детские садики, когда людей, детей объединяли...
К. Мацан:
— Коллективизация, колхозы...
В. Петрушина:
— Да-да-да... Всех отправляли на работы... И когда там «за тунеядство» — такие статьи, да, и мамы были вынуждены уходить от детей на три месяца...
К. Мацан:
— Монахов преследовали за тунеядство, потому что они молились...
В. Петрушина:
— Да...
К. Мацан:
— А не в артели работали...
В. Петрушина:
— Поэтому у нас вот, да, такие свидетельства достаточно тяжелые все, если их вот... Как семья преодолевала в тот момент эти трудности. И именно, на мой взгляд, именно тогда вот начались... Тот образ, который складывался достаточно долго — что в деревне много пьют, и это такая непродуктивная история деревенская, что мол там можно — там можно только пить и ничего не делать, и как-то вот, в общем, разлагаться...
Это совершенно не так. Это, ну... Просто такой вот был исторически временной период, мне кажется, и его так достаточно массированно давали в массы.
А семья была крайне важна. Не только вот экономически — это все я не буду отрицать, это действительно было важно. И когда много детей — это важно, потому что тогда семья будет много работать, все... Будет много труда, а труд облагораживает, трудиться необходимо.
В 5 лет девочка уже себе пряла на дерюге, она училась прясть нить — из конопли, изо льна там, да вот — из тех растений, в разных областях по-разному. То есть, она уже знала, что это такое. Нужно трудиться, если ты хочешь обшить всю свою семью — трудись. Женщине нужно было одеть мужа, жену — себя, да, детей — это все, конечно...
Самые такие кропотливые, красивые, тонкие работы — они передавались из поколения в поколение. И они дошли до наших времен, и мы этому несказанно рады. Мы вот держим костюмы и выступаем в костюмах, которым по 200 лет — и конечно, это уникально...
К. Мацан:
— Ничего себе...
В. Петрушина:
— Да, и какое это качество работы, и какой это труд — ну не передаваемые какие-то эмоции. Вот, и семья — это четкая иерархия. Четкая иерархия, что действительно — ну, по крайней мере, тогда, когда это складывалось... Возможно, мы сейчас пришли к другому периоду, когда нам нужно как-то пересматривать — у нас и женщины ведущие роли занимают, и мужчины там как-то у нас такие вот... уже более такие, может быть, равные роли...
Тогда, безусловно, отец был самым главным в семье. И не начинали кушать, пока папа не начал есть. То есть, могли по лбу дети получить, да, за то, что вот как бы не соблюдали субординацию. Папа в семье все решал. Папа по труду мужскому, мама — женский кут, женский вот — кухня там, ткать, прясть — вот все, чем занималась женщина.
Было четкое распределение обязанностей, и никогда мужик не лез в бабий мир, баба не лезла в мир мужика — то есть, такого там... Было четко вот это распределение, и это даже не обговаривалось, не обсуждалось. Ну и, мне кажется, даже не было ни у кого мысли вот — пойти наточить косу женщине, например, или мужику спрясть нитку — ну какие-то вот такие моменты...
К. Мацан:
— Валерия Петрушина, руководитель детского фольклорного ансамбля «Веретенце», сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Ну вот когда мы говорим, и так вот умиленно говорим, о традиционной культуре — мы, конечно, сейчас не призываем снова бить детей ложками по голове там...
В. Петрушина:
— Безусловно...
К. Мацан:
— Или как-то искусственно, как сейчас принято говорить, «косплеить», да — нарядиться в кафтаны и сесть дома...
В. Петрушина:
— Не-не-не...
К. Мацан:
— Но мы скорее говорим, как мне представляется, о том, что была какая-то нормальность — ну, нормально, когда большая семья, муж в семье главный, в том смысле что он самый ответственный, он за все несет ответственность. Ведь быть главным — это не про власть и не про право давать ложкой, а про то, что в итоге на тебя замыкается последняя и главная забота о семье. И все, что в семье происходит — это не может не быть зоной твоей ответственности...
То есть, мы говорим о том, что семья должна быть какой-то внутренне организованной, какая-то крепость — в хорошем смысле слова. Ну вот на этом фоне мне интересно Вас спросить про современную жизнь ансамбля «Веретенце», про тех детей, которые к вам приходят. Вот Вы сами помните своих сверстников, ровесников, когда Вы были ребенком в этом ансамбле — это другое поколение...
Сейчас дети пришли, они другие. Какие поколенческие перемены Вы видите? Что заставляет сегодня детей обращаться вот к этой традиции и именно ходить заниматься фольклорной музыкой? Насколько Вам, не знаю, просто или непросто до них донести те смыслы, в том числе духовные, которые Вас волнуют внутри этого творчества?
В. Петрушина:
— К нам приходят детки самых разных возрастов. Но в основном они занимаются с самого детства. Что, конечно, облегчает нам труды — и родителям, и самим детям. То есть, когда ребенку уже там 12, 13, 14 лет, мне звонят, и мама говорит, хочет привести, например, ребенка — мне уже нужно с ним лично поговорить, с ребенком: понимает ли он, чем мы будем заниматься, потому что...
Здорово — мы уже упоминали эту тему — заниматься внешней какой-то историей, то есть традицией... Занятия традиционной культурой — это не про самолюбование, как может показаться. К сожалению, да, мы живем в такое время — а может, к счастью — и у нас система, в которой мы должны популяризировать традиционную культуру, мы должны выступать... И мы выступаем действительно на самых разных площадках — начиная от Красной площади, Зарядья, Зала церковных соборов...
Но вот я, например, как руководитель за этим очень четко слежу. Когда я вижу, что у нас идут перекосы... У нас был момент, когда я поняла, что что-то тут не то: я вижу, что в детях уже взращиваются какие-то другие качества, мне не нравится это... То есть, я напрямую не буду об этом говорить, потому что как бы в этом есть и часть моей заслуги, и мне нужно как бы этот момент развернуть...
Тогда у нас начался проект «Дорогою добра», и в рамках этого проекта мы ездим с концертами в детские дома, в дома престарелых, в тюрьмы, в онкологические центры, в хосписы, где мы уже можем... Там уже не до самолюбования. То есть, одно дело, когда тебе рукоплещет зал; другое дело — когда тебя вот слушают люди, которые сейчас находятся в таких сложных ситуациях...
Но при этом я хочу сказать, что это лично мои самые любимые концерты. И ребята их тоже... Какой отклик! Там ты понимаешь, что ты занимаешься настоящим делом... Тут мы выступали зимой в хосписе, и мы начали петь, вышли с колядкой. И одна женщина — она не могла вот практически говорить и ходить — это был такой хоспис для уже пожилых людей... Она просто начала плакать. Притом громко — она прямо навзрыд начала плакать, и не могла остановиться...
И подошли медсестры, говорят: «Давайте, может быть, мы Вас уведем». Она говорит: «Нет-нет, я хочу это слушать». И я вижу, и я понимаю, что она просто услышала настоящую музыку, и это коснулось ее души... И иногда это действительно такой эмоциональный отклик, что хочется плакать.
Я порой сама приезжаю в деревню, и когда я слушаю бабушек, я просто рыдаю навзрыд, я не могу — у меня все вот на разрыв моей души идет, потому что... Я не могу объяснить этот феномен — это просто невозможно, ты не можешь остановиться, ты просто рыдаешь от соприкосновения с какой-то невероятной чистотой, и это вместить в себя порой очень тяжело...
Но дети испугались, говорят: «Ой, мы, наверное, расстроили вот эту женщину». Я говорю: «Нет-нет, мы не расстроили»... Мы после таких концертов всегда обычно разговариваем с ребятами — что они видели, что им понравилось, что было сложно...
Потому что эта публика иногда — вот в детских домах там, например, в домах инвалидов — непредсказуемая публика. То есть, детишки могут и вскочить, и подбежать, и дернуть, и хлопнуть, и еще какие-нибудь интересные вещи... Но они учатся — вот наши ребята — они учатся с этим как-то преодолевать, работать, нести радость, нести любовь, нести вот эти знания, традиции в эти места также...
Каких-то вот граней между поколениями... Не могу сказать, что она какая-то вот четко прослеживается. Я могу сказать о таких моментах, например. Во-первых, что петь может каждый ребенок — не бывает не поющих детей. Разница только в количестве занятий.
То есть, бывают дети, которые, ну, настолько Господь даровал — они поют сразу чисто. Бывают дети, которым просто нужно слушать много, и много вот петь, петь, петь, петь, петь... И лет через пять — ну пускай это будет такой труд, да — они все равно запоют. То есть, вот это моя убежденность — что они все, дети все могут петь.
Бывают просто сложности такого поведенческого характера, потому что сейчас много ребят, которые, например, не усидчивые, которым тяжело слушать, воспринимать. Но при этом я вижу, что традиционная культура — она потрясающе помогает все это преодолеть! Это все настолько заложено, опять-таки, в этих и «потешках», и «тетешках», и пальчиковых играх, и ну вот во всем... То, что у нас есть, это наследство — можно благодаря этому преодолеть даже вот такие сложные поведенческие трудности.
Вот сейчас нейропсихология, да — это тоже сейчас такой развивающийся у нас, ну и не только в нашей стране, сегмент, да — он востребован, потому что много детей, которые действительно... Которым сложно себя как-то контролировать. Родители все переживают, волнуются — ну как вот ребенка там... Не запоминает тексты, не пишет, например там, зеркалит буквы...
Естественно, нужна консультация специалиста-нейропсихолога, да. И вот сейчас всякие там придумывают разные задания, да, не медикаментозные — чтобы ребенка вот как-то скорректировать...
На мой взгляд, вот занятия традиционной культурой — они прекрасно все это корректируют. Те, кто ведет традиционную культуру в коррекционных школах — они вот могут мои слова подтвердить на 1000 процентов. Они видят прекрасно, как у детей все меняется с помощью занятий традиционной культурой...
К. Мацан:
— А есть примеры того, как через занятия традиционной культурой вот на Ваших глазах ребенок проявлял интерес там к церкви, или как-то воцерковлялся, или родители вдруг для себя через это что-то новое в жизни открывали?
В. Петрушина:
— Да, у меня есть несколько примеров и такого обращения, и в обратную сторону. У меня был потрясающий пример, когда вот забрали ребенка из коллектива, потому что мы пели «Христос Воскресе» — говорят, мы, в общем, как раз «не приемлем»...
К. Мацан:
— То есть, родители у вас забрали...
В. Петрушина:
— Да... Говорят, «традиционная культура — это все-таки неоязыческая, поэтому никаких «Христос Воскресе»...
К. Мацан:
— Прямо на этом основании, да, забрали?
В. Петрушина:
— Да, да... Ну как бы я не препятствовала — говорю, это Ваш выбор. Я уважаю любой выбор, как бы ничего, как Вы скажете, так и будет — Ваше чадо... И прекрасно как бы вот разошлись...
А по поводу вот родителей, которые обращаются к традиционной культуре... У нас много... У нас практически все семьи, конечно, воцерковленные. То есть, они уже приходят со знаниями такими христианской веры — ну вот узнать, как традиционно вот это все было, уклад. У нас родительская школа есть, на которую приходят родители, с которыми мы поем песни, с которыми мы учимся двигаться, с которыми вот мы все-все-все проговариваем, уже более о таких глубинных смыслах...
И конечно, если так вот сравнивать — я работаю с детишками там 2-3 лет и со взрослой родительской школой также. Маленькие дети — настолько это все в них органично! Насколько они все это сразу слышат... Они — балалайка играет — всё! Вот если включить какую-то музыку — ребенок сразу начинает двигаться, начинает как-то вот там пружинить, у него ножки, всё — ну вот, настолько это все... Там прямо буквально добавить какие-то нюансы... Они уже и ручки поднимают, ну все это — прямо органика полная. Они и слышат, и интонируют, и эти игры — то есть, для них это такое веселье и радость...
И со взрослыми, когда вот начинаем — я вижу, насколько вот тяжело порой взрослому элементарно как-то... ну вот сложно себя раскачать. Конечно, это под гнетом каких-то житейских проблем, да... Но вот тело — оно как бы закрепощается с возрастом. Так что сейчас такие популярные практики — мол, «пропрыгаться», там... Давайте возьмем какие-нибудь индийские танцы, давайте возьмем какие-нибудь еще танцы — в общем, из других культур давайте возьмем, чтобы нам это как-то помогло...
Все это у нас уже есть, ребята! Все уже было пройдено тысячу лет назад... Поэтому спокойно можно это брать, этот источник, и им пользоваться...
К. Мацан:
— Давайте под занавес нашей беседы еще что-нибудь послушаем, какой-то фрагмент...
В. Петрушина:
— Да, давайте послушаем — может, как раз духовный стих «Мы пред образом Твоим замрем в поклоне» в исполнении нашего коллектива...
К. Мацан:
— Спасибо огромное! Валерия Петрушина, руководитель детского фольклорного ансамбля «Веретенце», была сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Спасибо огромное за глубокий разговор про музыку, и главное — про смыслы, которые все мы, слушатели, можем почерпнуть в русской традиционной народной музыкальной культуре.
В студии у микрофона был Константин Мацан, спасибо, до свидания!
Все выпуски программы Светлый вечер
«Поддержка детей с инвалидностью». Протоиерей Андрей Савенков
У нас в гостях был руководитель отдела по благотворительности и социальному служению Алатырской епархии и центра помощи детям с инвалидностью «Лука» протоиерей Андрей Савенков.
Наш гость рассказал о своем приходе к вере, как начал заниматься социальным служением и о том, в чем особенности поддержки детей с инвалидностью и их родителей.
Александр Степанович Попов: гениальный физик, подаривший миру радио
Жизнь современного человека немыслима без мобильной связи, телевидения и интернета. Но немногие знают, что эти и другие технологии обязаны своим появлением изобретению Александра Степановича Попова, которое он сделал 7 мая 1895 года, ставшей датой появления радио.
Александр Степанович, с детства увлекавшийся электротехникой, несмотря на то, что в его семье было много священнослужителей, что казалось бы должно было определить его судьбу, после окончания семинарии поступил на физико-математический факультет Петербургского Университета. Посвятив свою жизнь науке, он с трепетом и уважением относился к священству, и позднее говорил, что все свои знания и труд отдает своей Родине.
Что стало вдохновением Александра Степановича, какой труд лежал в основе одного из важнейших изобретений человечества? Как устройство, подаренное миру великим ученым, помогло спасти российский броненосец «Генерал Апраксин»?
Литургия в Максимовской церкви посёлка Турьинские рудники, что на северном Урале, подошла к концу. На клиросе — особом месте, где располагается церковный хор — собирал ноты один из певчих, высокий русоволосый мальчик. Это был Саша Попов, сын настоятеля храма, священника Степана Петровича Попова. В их старинном роду испокон веков было немало священнослужителей. Саша знал: придёт время, станет священником и он.
После Богослужения вместе с отцом Александр отправился в бесплатную школу для детей рудницких рабочих, которую батюшка недавно открыл в посёлке. Едва они вошли, раздался звонок на урок. Но сколько Саша ни крутил головой, он так и не понял, кто же звонит в колокольчик. Отец улыбнулся и показал рукою куда-то вверх. Там, на стене, почти под самым потолком, висела небольшая деревянная коробка. На ней было закреплено медное полушарие, по которому сбоку постукивал железный молоточек. От конструкции по стене тянулся длинный провод. «Электрический звонок», — объяснил сыну священник. В тот самый момент Сашу Попова впервые посетила мысль о том, как это, наверное, удивительно и интересно — создавать такие приборы.
Неподалёку от посёлка находился горнодобывающий завод. Саша стал туда наведываться. Часами мог рассматривать станки, паровые машины и прочие механизмы. А по ночам штудировал учебники по физике и математике. К 1877 году, когда за плечами у Александра уже были духовное училище и семинария, молодой человек понял, что священство, к которому он относился с трепетом и уважением — всё же не его путь. Попов твёрдо решил связать жизнь с наукой. Особенно привлекала его электротехника. Исследованиями в этой, тогда ещё относительно новой области, Александр стал заниматься на физико-математическом факультете Петербургского университета. Способный студент, он уже к третьему курсу получил должность ассистента профессора. В 1880-м году Попова пригласили экспертом на первую Петербургскую электротехническую выставку. Чего там только не было! Телефон Бэлла, телеграф Якоби. Александр увлекательно и подробно рассказывал посетителям выставки о том, каким образом устроены и действуют все эти потрясающие изобретения. Мог ли он тогда представить себе, что очень скоро и сам сделает открытие, которое изменит мир?
В 1895 году Александр Степанович, к тому времени уже кандидат физических наук, читал курс гальванотхники в Кронштадтской морской военной академии. Именно тогда ему в голову и пришла мысль о возможности с помощью электромагнитных волн установить между кораблями постоянную и мгновенную связь. Взяв за основу грозоотметчик — прибор, созданный немецким физиком Генрихом Герцем — Попов разработал приёмник-передатчик электромагнитных колебаний и продемонстрировал его на заседании Русского физического общества. Сохранился протокол собрания, в котором сказано: «Несмотря на значительное расстояние и каменные стены, расположенные на пути распространения электрических волн, звонок прибора громко звучал». Завершая свой доклад, Попов заметил, что при дальнейшем усовершенствовании его прибор может быть применен к передаче сигналов на дальнее расстояние. 7 мая 1895 года — день, когда Александр Степанович представил свой прибор учёной общественности — с тех пор принято считать датой рождения радио.
Первая текстовая радиограмма с помощью приёмника Попова была передана уже в следующем году. Тогда она смогла преодолеть всего 250 метров. Но уже через пару лет Попов сумел увеличить это расстояние до нескольких сотен километров. Когда в 1899 году у шведского острова Готланд сел на мель российский броненосец «Генерал Апраксин», Попов из Кронштадта успешно провёл более четырёхсот сеансов радиосвязи с кораблём. Это помогло спасти судно.
Быть может, кто-то удивится, но всё, к чему мы привыкли в наши дни: телевидение, мобильная связь, интернет — вышло из того самого прибора, первого радиоприёмника Попова. С утренних радиопрограмм мы начинаем день, едем в автомобиле, ловя любимую волну. Изобретение не только является неотъемлемой частью нашей повседневной жизни, но и помогает решать важнейшие задачи в развитии технологий, в медицине, в военном деле и других отраслях. Александр Степанович, без сомнения, был бы этому очень рад. Ведь не зря он говорил: «Все свои знания, весь свой труд, все свои достижения я отдаю моей Родине».
Все выпуски программы Жизнь как служение