Поделиться
Гость программы: историк, директор образовательных и просветительских проектов Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.
Разговор шел о Византийской империи времен правления императора Алексея Комнина, о роли этого правителя в преодолении кризиса империи в 11 веке, а также о его участии в поддержке церковной жизни в Византии.
Д. Володихин
– Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Сегодня мы с вами поговорим о государстве, которого давным-давно не существует, но оно успело наложить отпечаток своей высокой культуры на нашу страну, ну собственно и не только на нее, а на добрый десяток государств Европы, если не больше. Я имею в виду империю ромеев, которую в поздней традиции называют Византией. Империя ромеев – христианская империя, держава со столицей в Константинополе. И в советских исторических учебниках отражали очень своеобразно: она была «консервативной», «отстающей», «косной» и даже, насколько я помню, когда изображали территорию этой империи, создавалось впечатление, как будто она постепенно уменьшается, уменьшается, уменьшается, хотя это вовсе не так. Она, что называется, дышала – то уменьшалась, то увеличивалась, то испытывала тяжелейший страшнейший кризис, то вновь росла в размерах, расцветала и всей Европе давала те интеллектуальные пакеты, которые та усваивала в сфере высшей сложнейшей культуры, литературы и знаний государственного управления. Вот собственно XI век это эпоха, когда империя пережила один из таких кризисов, и ее вывел, а перефразируя советские времена, выволок империю из грязи император Алексий I Комнин – человек, который вывел на трон целую династию великих государей. И в истории не только империи ромеев, а всей Европы, и, наверное, можно сказать мира. Один из блистательнейших, величайших государей, о которых мы, к сожалению, знаем очень мало. Поскольку для советского учебника Византия это периферия, ее государь это периферия. Но давайте мы немножечко скорректируем профиль наших исторических знаний и обратимся к этому замечательному историческому деятелю, для того чтобы понять все величие его действий и все тяготы его державной жизни. Для того чтобы поговорить с чувством, с толком, с расстановкой об этом человеке, мы пригласили к нам в студию историка, исторического публициста, директора образовательных и просветительских проектов Фонда исторической перспективы, Александра Азизовича Музафарова. Здравствуйте.
А. Музафаров
– Здравствуйте.
Д. Володихин
– Собственно он удивляет московскую публику, вот уже, наверное, года полтора замечательными лекциями о монархах мира. Один опыт у нас такой лекции уже был, вы имели возможность послушать выступление Александра Музафарова об императоре Александре III. Теперь на нем Алексей I Комнин. Традиционно, что-то вроде визитной карточки Алексея I Комнина: что надо вспоминать, о чем надо думать, когда заходит о нем разговор? Буквально в трех – четырех фразах.
А. Музафаров
– Ну во-первых, это упорство, помноженное на чувство долга. То есть если бы он был европейским рыцарем и выбирал себе девиз, то, наверное, его девизом был бы: «Никогда не сдаваться». Потому что вот он бился за империю до конца и не останавливался, пока не решал проблему. То есть вот печенеги – мы будем биться, пока печенеги не кончатся. Норманны – мы будем биться, пока не отучим их высаживаться на западе империи. Турки – мы будим биться с ними, пока не будем оттеснять их дальше в Малую Азию.
Д. Володихин
– Пока не отдадут наши города.
А. Музафаров
– Да. Я буду собирать новое войско, если побьют прежнее, никакая неудача не заставит меня остановиться и сложить оружие. То есть это упорство в достижении цели и воля. Второе качество его – это, конечно, православная вера, потому что был глубоко верующий человек. Собственно, видимо, в вере он и черпал силы своей, так сказать, вот этой настойчивости и воли. Его дочь вспоминала, что он не ложился спать, не постояв долгое время на молитве. Спал он всегда на голом мраморном полу, чтобы помнить, что он простой воин и воин Христов, так сказать, что он именно сражается, чтобы удержать вот эту вот православную ойкумену, православную империю. И третье – я бы сказал, что это был политик, это был император, который умел находить, скажем, нестандартные решения и выбираться из самых сложных ситуаций. То есть это не только воля и настойчивость, но и находчивость, я бы сказал так. Потому что он сумел справиться с очень многими проблемами, и всегда находил способ обратить, так сказать, вот бедствия, обрушившиеся на него, к себе же на пользу или к пользе своей державы. Он сумел как бы пройти не то что между Сциллой и Харибдой, а между таким вот коленчатым валом, который наносил постоянные удары, и использовать энергию этого вала для того, чтобы спасти и возродить свою страну.
Д. Володихин
– Ну что же, хочу, чтобы уважаемые радиослушатели вспомнили слова из известной старой рок-песни – «Воля и разум». Но в отношении Алексея I Комнина, наверное, придется добавить еще одно слово: вера, воля и разум, – вот это то, что характеризует великого императора. Ну а теперь давайте вспомним о том, как он рос, как он формировался как великий государственный муж, и что заставило его взять на себя власть. Изначально, в общем, это не предполагалось, и никто не думал, что этот человек станет императором.
Д. Володихин
– Алексей I Комнин родился где-то в начале 50-х годов XI века. К сожалению, точной даты его рождения в источниках не сохранилось, что несколько странно, потому что его подробные биографии писали современники, но почему-то этому вопросу они не уделили внимания. Непонятно даже, где он родился, то ли в Константинополе, где в этот момент правил его дядя, Исаак Комнин, то ли в родовом, так сказать, домене семейства Комнинов – Кастлкомну, до сих пор существующий такой турецкий город, тогда он был, конечно, ромейским. Это город в Пафлагонии, на востоке империи. И происходил он из такого знатного рода византийских военачальников. Семья была довольно большая, он рано осиротел – умер отец, но вместе со своими старшими братьями он уже с 12 лет принимает участие в походах и сражениях византийской армии, сдерживающей натиск турок-сельджуков, хлынувших в Малую Азию после поражения Романа IV Диогена при Манцикерте.
Д. Володихин
– Ну да, собственно проблема-то была и раньше. Роман IV Диоген был последний перед длительным, крайне тяжелым для империи периодом, государем, который всерьез имел возможность сдержать турок. Они до этого, к сожалению, довольно долго громили армию империи, продвигались в Малую Азию все дальше и дальше, забирали один город за другим. И нанесли империи урон не только самим фактом продвижения, а еще и тем, что отобрали у нее золотоносные реки, питавшие экономику. Ну и плюс к туркам с востока добавилась опасность норманнских рыцарей, которые захватили обширные владения в Сицилии, на юге Апеннинского полуострова, стремились оттяпать у империи – иначе не скажешь, потому что нрав был бандитский по натуре, хотя рыцарский по названию, – это угроза с запада была страшнейшая. Ну и наконец, мне кажется, север тоже в этот момент набухал опасностью.
А. Музафаров
– Да, в этот момент народ, который ромеи называли пачинокиты, а русским летописям он известен как печенеги, были выбиты из великой степи новым народом кипчаков или по-русски половцев, и в отчаянии бросились на соседей. Одну их крупную орду разбил русский князь Ярослав Мудрый, а вторая крупная орда хлынула на Дунай и с севера обрушилась на империю ромеев. Это были постоянные набеги, постоянный прорыв дунайской границы империи и постоянный угон жителей в рабство, разорение. И империя оказалась как бы между тремя врагами – турками, норманнами и печенегами.
Д. Володихин
– И я бы добавил сюда, что еще один страшный враг была внутренняя неурядица.
А. Музафаров
– Да, совершенно верно.
Д. Володихин
– И там проблема-то была в том, что два последних государя перед Алексеем I Комниным, перед его воцарением, это Михаил VII и Никифор III Вотаниат, они фактически бездействовали. Первый был прекрасно образованный юноша, которому больше пристало рассуждать по поводу философии, истории, риторических способностей людей, но управлять он не хотел. Второй был старец 78-летнего возраста, который забрался – я не знаю, наверное, ему помогли, – забрался на престол, будучи до этого узурпатором. Занялся какими-то непристойными матримониальными планами, то есть при живой жене развел предыдущего императора, забрал его жену. И тоже предался бездействию, откупался от своих поданных богатыми подарками и, как и первый государь, терпел то, что на территории империи вспыхивают один за другим страшные мятежи против его власти.
А. Музафаров
– И вот такой раздрай в верхней власти, он постепенно распространялся на все ромейское общество. Предания о юности Алексея повествуют о его пути, вот как офицера, полководца, когда он со своим братом отправился с небольшим отрядом воевать с турками, и от него ночью убежали воины. То есть один из воинов его разбудил и сказал, что слушай, ты хороший человек, мы к тебе хорошо относимся, но мы тут решили сбежать, поэтому ну вот не обессудь. И Алексей утром проснулся, убедился, что воины действительно сбежали, мало того, они увели у него коня. И он в доспехах шел около 20 верст до ближайшего ромейского города. И его биограф отмечает с гордостью, что он не бросил этот тяжелый латный доспех, по жаре он дошел, нашел подмогу, сумел выручить брата. И ему приходилось не только воевать, но и уговаривать, использовать дипломатические приемы, собирать себе войско, уверять воинов в своей преданности. И так он постепенно зарабатывал репутацию храброго и умного военачальника.
Д. Володихин
– Дорогие радиослушатели, вы видите, какой ужас творится в империи – турки, печенеги, норманны, мятежи, полное оскудение авторитета власти. И вот на фоне всего этого прозвучит то, о чем помнит вся империя – об идеале истиной императорской власти. Мелодия «Василевс» из кинофильма «Русь изначальная», автор – композитор Алексей Львович Рыбников.
Д. Володихин
– Дорогие радиослушатели, вот такой хотели видеть подданные ромейских государей своего императора и свою империю. Но было иначе. Несмотря на это я напоминаю: у нас здесь светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Замечательный историк, исторический публицист, директор образовательных и просветительских программ Фонда исторической перспективы, Александр Музафаров с нами и рассказывает нам об императоре Алексее I Комнине. Насколько я помню, собственно последний государь перед установлением власти Комнинов, Никифор III Вотаниат, пытался на этого опытного знатного воина опереться в подавлении мятежей против своей власти, и сначала все было хорошо.
А. Музафаров
– Да, дело в том, что вот такое бедственное положение империи вызывало у здравомыслящих ромеев понимание, что империю надо спасать. Беда в том, что спасателей нашлось много, и эти спасатели были людьми честолюбивыми, это были полководцы. И, помимо Никифора III Вотаниата, был еще Никифор Василаки, удерживавший восток империи, был Никифор Вриенний, который удерживал запад империи. И Никифор III Вотаниат, будучи человеком весьма пожилым, попытался опереться на Алексея Комнина, вызвал его в Константинополь, получил ему, сделал его, по-моему, доместиком запада – такой высокий чин в византийской иерархии, – и поручил ему справиться с этими мятежами. И вот здесь надо отметить такое тоже интересное участие Алексея Комнина, что он справился с мятежами, но подавляя их, он стремился не добивать своих. Скажем, с тем же Никифором Вриеннием он его победил, он принудил его к капитуляции, но он же с ним и породнился, выдав замуж за его сына свою дочь и воспитав этого сына при своем дворе. Тот впоследствии напишет его биографию. Он очень хорошо понимал, что главная угроза ромейской державе исходит извне и поэтому старался не тратить эти силы на внутренние усобия.
Д. Володихин
– Одни из мятежей, на подавление которого хотел направить его император, осуществлялся хорошо известными ему, фактически родными людьми. Он отказался. Император начал гасить мятеж деньгами, и более-менее его погасил. Но стало понятно, что мир в империи в таких условиях невозможен, потому что император недостоин трона.
А. Музафаров
– Да, к тому же при дворе нашлись люди, которые решили, что братья Комнины слишком опасны, что их слишком любит армия, их слишком любит народ, и попытались устроить такую интригу с их арестом и расправой над ними. Алексею и его старшему брату Исааку пришлось бежать из Константинополя. Бежали они к армии, и армия их поддержала и пошла, так сказать, на столицу. А дальше они подходят к столице. Взять штурмом Константинополь Алексей не мог, но один из его приближенных сел на ослика и поехал вдоль городских стен слушать, как его с этих стен ругают. И вот он ехал, его ругали, его бранили – он был пожилой человек, хотя опытный политик. И вот он, приехав, доложил своему правителю, что вот там вот стоят варяги, с ними не договоришься, тут стоят эти, с этими тоже не договоришься. А вот тут стоят некие «немиции» – то есть скорее всего это славянское слово «немцы», и вот с ними договориться можно, они готовы за определенную плату открыть ворота. И собственно так ночью он и сделал. Ночью он подъехал к ним уже на ослике и реализовал, как это, поговорку Филиппа Македонского, что осел, нагруженный золотом, возьмет любую твердыню. То есть ворота были открыты, люди Алексея ворвались в город, просочились...
Д. Володихин
– Город еще был полон войск императора, но император, как обычно, находился в старческом бездействии и дал достаточно спокойно себя взять в плен.
А. Музафаров
– Да, он был смещен. И опять-таки вот тоже интересно поведение Алексея: он не убил и даже не ослепил свергнутого предшественника, а просто предложил ему постричься в монастырь, где тот и долго довольно еще прожил, он был долгожитель, Никифор Вотаниат, жалуясь только на то, что вот мяса есть нельзя, а так все, в общем, хорошо.
Д. Володихин
– Но надо сказать, что в управлении императора, предшествовавшего Алексею I, все было плохо, кроме одного, и за это Бог ему воздал: когда он брал власть как узурпатор, он тоже пощадил Михаила VII, предыдущего государя, и тоже предложил ему иночество вместе увечья или казни. Ну вот, собственно, благо, которое он совершил раз в жизни государственной своей, к нему вернулось. Ну теперь Господь с ними, со старыми императорами, посмотрим на нового. Алексей I венчается на царство, Константинополь его. С востока те же турки, с севера те же печенеги, с запада те же норманны. Империя лежит изувеченная, обескровленная.
А. Музафаров
– Я бы добавил, что в империи еще экономический кризис – то есть монета сильно испорчена, ремесленники разорены. И то есть в ситуации находятся в крайне сложном положении. И на границах, прямо как у Пушкина:
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали:
Ждут, бывало, с юга, глядь, –
Ан с востока лезет рать.
Наиболее острой проблемой были норманны, они штурмовали ромейский порт Диррахий – это на западном побережье нынешней Греции. Алексей собрал большое войско, пошел и был разбит. Битва была очень жестокой, потому что в составе варяжской гвардии Алексей сражались изгнанные из Англии саксы, вот люди короля Гарольда, которые не смогли удержать Англию от норманнского завоевания, потерпевшие поражение в битве при Гастингсе, и они сражались с норманнами до последнего, пока не были все перебиты. Но Алексей собрал новое войско, и в 1184 году, если мне память не изменяет, он разбил-таки норманнов под Диррахием...
Д. Володихин
– Додавил.
А. Музафаров
– И изгнал их войско. Он применял очень разную политику. Скажем, для того чтобы держать и контролировать восточные провинции империи, на которые зарились турки, он договорился с одним из перешедших на его сторону турецких султанов, Сулейманом, и сделал его, так сказать, ромейским чиновником. И Сулейман, пользовавшийся среди этих диких турок определенным авторитетом, отбивал своих бывших соплеменников от востока империи. Это позволило императору сосредоточить свои силы на том, чтобы остановить печенегов. И ему удалось в нескольких сражениях нанести печенегам весьма сокрушительное поражение. В последней битве он разбил их окончательно, как писала его дочь, Анна Комнина в своей замечательной книге «Алексиаде», в которой она описывала деяния отца. Да, что удивительно, но огромный народ после этой битвы перестал существовать, но это действительно так было. Последний бой печенегов, воины были перебиты, а жены и дети, соответственно, потом ассимилировались в ромейской державе.
Д. Володихин
– Как бы это правильно резюмировать: надо проявлять больше сговорчивости.
А. Музафаров
– Да. Потому что они пытались именно что завоевать себе вот этот вот кусок. Не договориться, не обратиться в службу, а именно завоевать и были разгромлены. Флот Алексея сумел взять под контроль Крит и Кипр, но дальше у Алексея начались проблемы, потому что Сулейман ему верно служил, он был верен своему слову, но он умер, а его сыновья отнюдь не собирались следовать дорогой отца. Они приняли ислам и фактически попытались создать свое независимое государство, независимое и от сельджукского султаната, и от империи. Кончилось тем, что в султанате тоже началась борьба за власть, и фактически какие-то дипломатические договоренности, которыми ромеи пытались сдержать натиск сельджуков с востока на запад, оказалась, так сказать, разрушенными, потому что их некому было соблюдать. И это привело к тяжелейшим потерям: была потеряна Никея – главная крепость, защищавшая Малую Азию, турки вышли к берегам Мраморного моря...
Д. Володихин
– И фактически могли видеть на другом берегу, через пролив, сам Константинополь.
А. Музафаров
– Да. То есть и это, конечно, было тяжелейшим ударом по империи. Тем более что у турок появился флот, и многие острова в Эгейском море, которые были такими житницами империи, они тоже запустели. Известен случай, когда назначенный епископ на один из островов, туда просто не поехал, потому что там ничего кроме развалин не осталось. И Алексей сумел справиться и с этой ситуацией. Причем тут же против него еще сложился заговор людей, которые были недовольны им, и заговор он подавил. Причем во главе заговора стоял один из сыновей Романа IV Диогена, которого он воспитывал при своем дворе, и тот вот неблагодарно собрался его убить. Но один из бдительных воинов поднял тревогу, значит, это не удалось. И тогда Алексей собрал свою армию, сказал, что вот, солдаты, я вот готов драться как простой воин, во имя нашей державы. И кто с этим не согласен, тот вот может поддержать заговорщиков, я не буду тут прямо сейчас наказывать, попробуйте это сделать. Воины заключали: ура басилевсу! – условно говоря, не «ура», другой приветственный клич был – и оказали ему полную поддержку, что позволило ему справиться с мятежниками. Опять-таки он проявил определенное милосердие, потому что не было смертных казней. Были заточения, были постриги в монастыри, было отрешение от должностей, отставки, но своих Алексей старался без крайней необходимости не казнить.
Д. Володихин
– Но вот хотелось бы подчеркнуть: для той эпохи это редкая черта характера – милосердие, потому что, в общем-то, какой правитель, взглянув на то, что происходит с его державой, не сказал бы: чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер, – и не начал бы выкашивать людей десятками, сотнями, если не тысячами. Алексей I был в этом смысле исключением. Исключением даже на фоне предыдущих императоров самой державы ромеев. Он был – я не знаю, наверное, подходит простое слово: добр.
А. Музафаров
– Добр, но скорее справедлив и силен. Потому что он был воин, он считал, что лучшая одежда для мужчины это воинское платье и доспех. И не любил обряжаться в такие пышные ромейские одежды, которыми так принято наделять базилевсов, несмотря на то, что до нас дошло только два его прижизненных изображения, не считая изображений на монетах. И здесь Алексей в этой критической ситуации сумел найти неожиданный совершенно выход. Дело в том, что когда он вступил на престол, к нему пришли послы от римского папы Урбана II. А надо отметить, что в этот момент римских пап было двое, потому что предыдущий папа поссорился с императором, германский император взял Рим, избрал папу по своей версии, Урбан II был папа по другой версии. Один из них был, соответственно, настоящий папа, другой антипапа, соответственно. Так вот, хотя разрыв между Православной и Западной Церквами в 1054 году состоялся, для современников он еще не был окончательным. Еще хранилась память об общехристианском мире и еще теплилась надежда, что его каким-то образом удастся уврачевать.
Д. Володихин
– Эти переговоры приведут к очень серьезным последствиям и в истории Запада, и в истории империи ромеев. Поэтому, прежде чем мы начнем обсуждать их, эти самые последствия, я хотел бы напомнить, дорогие радиослушатели: это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы ненадолго прерываем нашу беседу, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.
Д. Володихин
– Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях известный историк, исторический публицист, Александр Азизович Музафаров. И мы обсуждаем с ним историю жизни и державные труды императора державы ромеев, Алексея I Комнина. Итак, переговоры, которые сопровождали начальный период правления Алексея I Комнина, ну собственно, эти переговоры он унаследовал с давних времен от своих предшественников, этот переговорный процесс тянулся давно.
А. Музафаров
– Да. И папа Урбан II со своим антипапой пытался найти поддержку на христианском Востоке. И он прислал послов, которые в Константинополе обсуждали вопрос, так сказать, о уврачевании вот этого раскола. Предполагалось собрать некий церковный собор, на котором можно было вот снять те противоречия и восстановить единство христианской Церкви. Сразу скажу, что эта попытка так в итоге ничем и не закончилась, такой собор так и не был собран. Но к нему серьезно готовились. И Алексей I получил такую большую справку о том, в чем именно является уклонение Западной Церкви в ересь, и что не устраивает Церковь Православную. В этой справке было подчеркнуто, что многие бытовые расхождения – там то что западные монахи бреют макушку – это как раз неважно. А вот вопрос о фелиокве – то есть вопрос о природе Святой Троицы, вопрос о базовых основаниях христианской веры, он, безусловно, является важным.
Д. Володихин
– И прежде всего о первенствующем положении папы в мире. Ведь римский престол претендовал и на старшинство и даже на власть над другими центрами христианства в этом мире.
А. Музафаров
– Да, значит. И вот эти вопросы предполагалось обсудить. И вот, пользуясь этим дипломатическим каналом, после потери Малой Азии Алексей I посылает очередное послание западному государю с рассказом о бедствиях, обрушившихся на христианский Восток под ударами мусульман-турок. И папа Урбан, а ему в этот момент улыбнулась удача – император поссорился со своим сыном, сын этот императора фактически отстранил от власти, взял Рим, сам короновался императором и возвел Урбана II на папский престол законный. И вот он провозгласил такое явление как крестовый поход. Он заявил, что отпускает грехи всем, кто наденет на себя крест и пойдет освобождать Святую Землю от неверных. И его слова вызвали фантастический эффект по Европе, собралось огромное количество людей, отправившихся на восток.
Д. Володихин
– Давайте сейчас немножечко займемся хронологией. Когда папа Убран бросил клич? Это ведь, насколько я понимаю, уже середина 90-х годов XI века?
А. Музафаров
– Да.
Д. Володихин
– Мягко говоря, он так не торопился с этим кличем, потому что прошло более десяти лет с тех пор, когда Алексей I взошел на престол и начал говорить о какой-то помощи.
А. Музафаров
– Да, это 1095 год. Значит, историки современные связывают это с двумя факторами. Во-первых, что именно к этому времени ситуация в Малой Азии радикально ухудшилась, турки вышли к проливу. И второй момент, что да, так сказать, на западе выжидали такого момента, когда можно будет говорить с империей ромеев, может быть, даже отчасти с позиции силы.
Д. Володихин
– Но проблема-то в том, что Алексей I в какой-то степени задачу решил до того, как эта помощь к нему подошла. Очень своеобразная, скажем так, помощь. И туркам он начал наносить поражения еще до прихода этого рыцарского потока с запада.
А. Музафаров
– Да, он сформировал очень интересное такое воинское подразделение, основанное на тесном взаимодействии армии и флота. Это были корабли с небольшими десантными отрядами, которые высаживались на побережье, и земля стала гореть у турок под ногами. То есть они совершали такие набеги на Малую Азию – отбивали острова, громили базы турецкого флота и постепенно подготавливали вот это возвращение. А вдобавок ромейская армия удержала плацдарм на восточном берегу Мраморного моря, в районе Никомедии, значит, который позволял ромеям как бы контролировать ситуацию, по крайней мере, в районе проливов, и создавало условия для возможного наступления на восток. Первыми в Константинополь пришли участники христианских крестовых походов, которых вел проповедник Петр Пустынник. Это бы невооруженные люди, это были люди невежественные, в основном крестьяне, воевать они не умели. И ромеи переправили их на восточный берег, где значительная часть из них погибла, сражаясь с турками. А сам Петр Пустынник был востребован при дворе императора ромеев, как такой специалист по тому, что там приходит с запада. Вторая армия крестоносцев, ее вело несколько вождей, шла она по суше. Это, конечно, для западных областей империи было бедствие. Потому что хотя они вроде как шли с миром и дружбой, но это была многотысячная рыцарская армия, которая шла по узким небольшим сельским дорогам, как саранча, съедая все на своем пути.
Д. Володихин
– Притом средневековое рыцарство, оно отличается от киношного рыцарства.
А. Музафаров
– Да, безусловно.
Д. Володихин
– Оно состояло из варваров буйных, скажем так, сильно пьющих и редко моющихся, которые шли, ну кто-то, конечно, спасать Гроб Господень, не будем отрицать и искреннего религиозного чувства. Ну а кто-то думал, что все, что попадется под руку по дороге рядом с самим Гробом Господним и по дороге назад, это справедливо полученная добыча.
А. Музафаров
– Да, тем более все грехи отпущены, чего там стесняться-то. Алексей выделил специальные военные отряды, специальных вельмож, которые эту армию организовано сопроводили к стенам Константинополя, где вступил в переговоры с ее вождями. Здесь вот он проявил такую интересную мудрость и знание не только ромейской истории, но и того как живут люди на западе. То есть вождям крестового похода было предложено принести ему на верность феодальную присягу. В самой державе ромеев такой механизм не использовался, но были специалисты, которые подсказали, как это организовано на западе. И западным рыцарями был предложен понятный, простой для них механизм. И был заключен своего рода союз. Ромеи переправляют эту армию на восток...
Д. Володихин
– Обеспечивают ее.
А. Музафаров
– Обеспечивают ее проводниками, потому что где находится Иерусалим, рыцари не знали. И второе, что еще важно, они обеспечивали ее осадными технологиями. Рыцари были хороши в чистом поле, но брать крепости они не умели.
Д. Володихин
– Ну насколько я понимаю, там с ними будут действовать и ромейские войска.
А. Музафаров
– Да, совершенно верно. Главным образом разведчики и инженерные силы. И Алексею пришлось применить очень дипломатический такт и выдержку, общаясь с этими людьми, потому что они были совершенно действительно варварами, они не понимали ничего ни в византийской культуре, ни в византийском этикете. Во время переговоров один из рыцарей сел на трон императора, а стража басилевса уже потянулась за мечами, но басилевс сказал ему: ты смелый человек, посмотрим, будешь ли ты таким смелым, когда турки поволокут тебя в плен на аркане. И действительно, как отмечает хронист, так и случилось.
Д. Володихин
– То есть иными словами, достались императору Алексею I в качестве помощников запада, используя современное словечко, отморозки.
А. Музафаров
– Да, совершенно верно. Тем не менее, они переправились в Малую Азию...
Д. Володихин
– С помощью Алексея I.
А. Музафаров
– Да, с помощью флота Алексея, они осадили Никею. И так они себя во время осады проявили, что жители Никеи подумали-подумали и решили сдаться императору ромеев. И крестоносцы, готовясь к последнему штурму, неожиданно увидели на стенах осажденного города византийские знамена. И вышедший из ворот чиновник им сообщил, что все, город можно дальше не осаждать, он взят. Рыцари были недовольны, потому что победу они вроде как одержали, но разграбить город им не дали. И они отправились дальше, значит, уже затаив определенные злые чувства на императора. А дальше на их пути лежа Антиохия – крупнейший город востока, жемчужина еще Римской империи...
Д. Володихин
– Настоящий средневековый мегаполис.
А. Музафаров
– Да. С Антиохией рыцари попали в очень сложную ситуацию, потому что они взяли город, но не могли взять цитадель, где засел турецкий гарнизон. В свою очередь подошла огромная армия сельджуков, которая осадила их в этом городе. Крестоносцы обратились за помощью к Алексею, а он им этой помощи оперативно оказать не смог, потому что такого количества войск у них просто не было. И вот здесь своего рода конфликт культур. Византия, ромеи считали: ну не мог и не смог, потом окажет. Но крестоносцы считали: ага, сеньор не выполнил обязательств – значит, можно ему больше не подчиняться. А в результате, досидев в осаде, они ринулись в последний такой решительный бой на турок с криком: «Так хочет Бог». И Бог им действительно помог, турок они разбили. Дальше их ждал поход уже в Палестину, взятие Иерусалима и других городов. А ромейская армия, пользуясь вот этими их успехами, отвоевывала город за городом в Малой Азии, продвигая границы империи к востоку и восстанавливая власть, значит, императора.
Д. Володихин
– Ну что же, я думаю, что правильным будет, что на эту крестоносную тему мы поставим сейчас мелодию, это саундтрек фильма о крестоносцах, «Царство Небесное», композитор Грегсон-Уильямс.
Д. Володихин
– Ну что же, в эфире только что отгремела с этими звуками музыки одна из битв, которую вело крестоносное воинство против турок. И мне осталось напомнить: там у них битвы, а здесь у нас светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком, историческим публицистом Александром Музафаровым, продолжаем разговор об одном из величайших правителей мира, императоре Алексее I Комнине. Итак, происходит массовый обвал позиций турок на востоке. И не столь много здесь осуществляют крестоносцы, сколько войска самого императора, которые были готовы к ведению боев в этих условиях, которые почву для контрнаступления также подготовили заранее. И которые, в сущности, использовали крестоносцев как такой таран или даже некий металлический колпак на острие тарана.
А. Музафаров
– Да, крестоносцы ушли дальше к Палестине, а армия ромеев продолжала оттеснять турок из Малой Азии. И последнее поражение туркам армия Алексея нанесла за год до его смерти, в 1116 году, в сражении при Филомелионе, где были разгромлены войска конийского султаната, и тем самым на долгие годы гарантирована восточная граница империи. А здесь Алексей был верен себе как воин, как полководец, и последнюю битву он провел буквально за год до смерти, будучи уже старым достаточно, больным человеком, тем не менее, он последний раз повел ромеев в бой и победил. А надо отметить, что вот вся эта, вот если мы говорили о войнах, можно, на чем все это было основано. Потому что он бы не только воин. Конечно, прежде всего воин, но и...
Д. Володихин
– Блистательный администратор.
А. Музафаров
– Да, спасение империи заключалось не только в выигранных битвах. Ведь каждый раз, когда он собирал новую армию, но армии и тогда требовали немалых средств. И Алексею удалось восстановить разрушенное хозяйство империи. Ему удалось наладить заново морские пути, его флот взял под контроль восточное Средиземноморье, обеспечивая дорогу византийским караванам. Ему удалось договориться с венецианцами и оживить торговлю империи. Ему удалось восстановить доверие к византийской монетной системе. В 1092 году начали чеканить новую монету, которая, в отличие от порченой монеты Никифора III Вотаниата, снова засияла таким полновесным золотом, монета получила такое название «иперпир».
Д. Володихин
– Да, это очень интересно. Если до начала XI века включительно имперское золото было необыкновенной чистоты – это 23 карата, то есть в районе 950 метрической пробы, в течение кризиса середины XI века оно постепенно падало. И Алексей I застал его в виде страшном – это был уже какое-то серое золото – 330–350 пробы, даже не золото уже, а электра. Ему удалось вытащить его, ну конечно, не к тем блистательным временам, когда оно было 950 пробы, но к 850–870 смог. Это был экономический подвиг, который в тех условиях дорогого стоил.
А. Музафаров
– Да. И это позволило ему оживить торговлю, наполнить казну империи, что дало империи силы. То есть империя была сильна не только тем, что ее воины отчаянно отбили врагов со всех сторон, но и тем, что она снова стала мощным центром ремесла, торговли, культуры. А культура, неслучайно Алексей, я уже говорил, был человеком верующим и при нем наблюдается определенный расцвет византийского православия: строятся новые монастыри, возобновляются многие старые, разоренные турками и норманнами. Он оказывал Церкви поддержку в беспощадной борьбе с ересями, потому что для него чистота веры была не политическим вопросом, а вопросом принципиальным. То есть это был человек, который вверял себя Богу, в Боге видел источник своей силы и своей воли, и поэтому для него здесь не могло быть компромиссов или мелочей. И при нем, и особенно при его наследниках рождается интересное новое поколение ромейской литературы. Можно вспомнить замечательную повесть собственно о его жизни, которую написала его дочь, Анна Комнина, значит, «Алексиада» – это выдающееся произведение ромейской словесности, в котором так, в несколько гиперболизированной форме описывается жизненный путь ее отца. Кстати, интересно, что книжку об отце написал и ее муж, Никифор Вриенний младший. Рождаются новые сюжеты, связанные и с появлением в империи вот этих вот западных людей, рождаются и сюжеты, посвященные борьбе с иноплеменным нашествием. И вот при Комниных, пожалуй, что можно назвать такой последний золотой век ромейской культуры.
Д. Володихин
– А вот, кстати, об этом поговорим подробней. Вы произнесли слово «наследники» – это очень важный момент. Ну во-первых, часто бывает так, что пришел великий человек, поднял до недосягаемого уровня до того низко павшую культуру, экономику, политику, военный потенциал империи – после него все рушится. Во-первых, вот как надолго вперед была обеспечена империя хорошей династией и хорошим состоянием дел? И второе, не менее важное. Вот в нашей литературе нередко встречаешься, что византийская империя находилась в агонии. Значит, XIV век – в агонии, XIII – в агонии XII – в агонии, XI – в агонии X – тоже в агонии. Cпустимся ниже – там тоже несколько агоний найдется. Когда же она жила-то, непонятно. А ведь протянула больше, чем подавляющее большинство государств мира и чуть ли вообще не дольше всех – тысячелетия. Что же там было-то с этой самой агоний, и кто был преемники, удалось ли им удержать высоко знамя, поднятое Алексеем I?
А. Музафаров
– Знаете, по поводу агоний есть интересная книга одного европейского историка, посвященная истории Византии, которая называется «Империя, которая не желала умирать». То есть в этом плане, что этот вечный плач по вечно умирающей Византии, он, конечно, уже, так сказать, совершенно несправедлив. А надо отметить, что ромейская держава обладала очень своеобразным механизмом передачи власти. Ромейская монархия очень сильно отличается от привычной нам европейской или русской монархии. Здесь недостаточно было родиться во дворце, чтобы стать императором. Ромеи недаром так назывались (ромей – это «римлянин» по-гречески), и они помнили времена римской истории, когда император был полководец, взявший или получивший государственную власть.
Д. Володихин
– И получивший особые полномочия, скажем так.
А. Музафаров
– Да, в ромейской державе императором можно было стать. И примеры, когда не только полководец, но и солдат становится императором, ну в ромейской истории известны. Более того, даже вольноотпущенник один был императором и, в общем-то, даже неплохим. Так вот поэтому перед Алексеем стояла сложная задача – заставить поданных принять своих детей в качестве императоров и это ему удалось. Ему наследовал его старший сын и соправитель Иоанн Комнин.
Д. Володихин
– Насколько я помню, в историю империи он вошел как Иоанн II.
А. Музафаров
– Да. Значит, и вот вообще его, и его ближайших потомков называли Великие Комнины. А почему Великие, потому что впоследствии все последующие византийские императоры добавляли их родовое прозвище к своим: были Ангел Комнин, там кто еще был у них, Палеолог Комнин и так далее. Но вот эти непосредственные преемники Алексея, его сын, его внук, по-моему, и его правнук, не помню сейчас точно...
Д. Володихин
– Ну сейчас разберемся.
А. Музафаров
– Они вошли в историю именно как Великие Комнины, при которых держава ромеев стояла.
Д. Володихин
– Вот его внук, насколько я помню, Мануил I Комнин, действительно великий государь, который достаточно долго удерживал империю в ее пределах. И даже, в общем, расширял территорию...
А. Музафаров
– И даже расширил, Антиохию вернул.
Д. Володихин
– У него было еще личное прозвище Великий – Мануил I Великий. Что касается правнука, ну тут, если память мне не изменяет, в детстве был лишен власти родственником, Андроником I Комниным. Ну а это тоже был узурпатор, и, в общем, вел себя совершенно иначе, вел себя как человек, который захватил власть и удерживает ее с помощью жестокости. Вот на нем собственно династия и срезалась. Но давайте вспомним, хорошо, а как много времени прошло со времен получения власти Алексеем I, со времен его смерти до того, как династия рухнула. Начало 80-х – он получает власть, 118 год – он умирает, а дальше?
А. Музафаров
– Ну по большому счету, инерции вот этого процесса хватило до 1204 года, до падения Константинополя под ударом четвертого крестового похода. Но если взять, так сказать, начало кризиса империи, то это 1180 годы – то есть хватило фактически на столетие.
Д. Володихин
– Да, и империя была крепка, внушала уважение своим процветанием соседям. И не только процветанием, но и своей военной силой. Любопытно то, что некоторые русские князья знали очень хорошо империю. Всеволод Большое Гнездо провел на ее территории много лет, был по крови связан с ее аристократией, с теми же Комниными. И ее опыт, опыт империи, он принес в Северо-Восточную Русь. Его колоссальная могущественная Владимирская держава, Всеволода Большое Гнездо это в значительной степени применение политического опыта империи ромеев.
А. Музафаров
– Да, совершенно верно. Он прошел такую хорошую школу и мог править, опираясь как на силу, так и на вот эту знаменитую византийскую дипломатическую ловкость. То есть он умел не только воевать, но и подобно великим Комниным договариваться. И, так сказать, обеспечивать интересы своего государства не только кровью, но и разумом.
Д. Володихин
– Итак, мы фиксируем в истории империи ромеев небывалый взлет, который абсолютно перечеркнул кризис середины XI века, отбросил от Константинополя турок, привел, ну скажем так, на время привел в состояние покоя норманнов, уничтожил печенежскую проблему. И дал миру возможность использовать высокую изысканную имперскую культуру, хлещущую необыкновенными щедрыми струями из главного своего источника, из Константинополя. Таким образом, мы имеем право добрым словом помянуть человека, который, еще раз повторюсь, вытащил империю из грязи – императора Алексея I Комнина. Наша передача подошла к концу. От вашего имени, дорогие радиослушатели, позвольте мне поблагодарить за замечательную беседу, замечательную лекцию об Алексее I Комнине Александра Азизовича Музафарова. И мне осталось лишь сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.
А. Музафаров
– До свидания.
Деяния святых апостолов
Поделиться
Питер Пауль Рубенс. Тайная Вечеря, 1631-1632
Деян., 13 зач., V, 1-11.
Комментирует священник Антоний Борисов.
Бытует мнение, что наказание Божие как явление существовало исключительно в эпоху Ветхого Завета. В Завете же Новом Господь якобы предстаёт перед людьми только как гуманная и всепрощающая Личность. Такое утверждение неверно. Мы в этом сейчас убедимся, обратившись к отрывку из 5-й главы книги Деяний святых апостолов, что читается сегодня утром во время богослужения. Давайте послушаем.
Глава 5.
1 Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение,
2 утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов.
3 Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?
4 Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу.
5 Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это.
6 И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили.
7 Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся.
8 Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько.
9 Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут.
10 Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее.
11 И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это.
Давайте сначала разберёмся с мифом в отношении жестокости Ветхого Завета. Ветхий Завет — эпоха, конечно, суровая, но не лишённая проявления милосердия Господня. И в ветхозаветные времена Бог неоднократно проявлял Свою милость к людям. Не только, кстати, к евреям, но и к представителям иных народов. Здесь можно вспомнить, например, эпизод с проповедью пророка Ионы в Ниневии. Господь сначала пригрозил местным жителям, что накажет их, а потом, увидев покаяние ниневитян, смилостивился и никакого наказания не наложил. С этим разобрались.
Теперь давайте обратимся к Завету Новому. Действительно, Господь Иисус чаще всего проявлял во время Своего земного служения не строгость, а милость. Но всё же и сентиментальным гуманистом Христа назвать никак нельзя. И в новозаветной части Библии мы тоже встречаем упоминания о наказании, пришедшем от Господа. Причём исполнителем этого наказания становился и Сам Христос. Наиболее ярким подтверждением этому является изгнание торгующих из храма Соломона. Спаситель, торжественно войдя в Иерусалим, отправляется в главное святилище иудеев. Там Он переворачивает столы торговцев, угрожает им плетёной верёвкой и в итоге заставляет их покинуть храм.
Ещё один яркий случай наказания Божия, упомянутый на страницах Нового Завета, произошёл после Вознесения Христа. Исполнителем этого наказания стал апостол Пётр. И мы с вами только что слышали подробное описание тех событий. По слову Петра супружеская пара — Анания и Сапфира — неожиданно скончались. Причиной послужило их желание утаить от прочих христиан часть своего имущества. Анания и Сапфира хотели провернуть следующую вещь. Сдать в общецерковную казну только часть имущества. Для чего? Чтобы и своими средствами втайне пользоваться, и иметь право брать деньги и продукты из общего для христиан Иерусалима запаса. Речь, таким образом, шла о самом настоящем коварстве.
Необходимо отметить, что никто Ананию и Сапфиру продавать собственность, жертвовать всё имеющееся не заставлял. Это было их добровольное и, как оказалось впоследствии, лукавое решение. И фактически физическая смерть этих людей была всего лишь следствием их уже состоявшейся духовной кончины. Они сами себя своим лукавством умертвили. Но неужели Господь через апостолов не мог ничего сделать?
Неужели и в эпоху Нового Завета Господь способен жестоко относиться к человеку? Здесь необходимо помнить одну вещь — Бог по отношению к людям не является равнодушным. Он старается каждого из нас привести ко спасению. Иногда путём наказания, которое на самом деле является формой любви. Христос, изгоняя торгующих из храма, поступил так, поскольку не имел иной возможности вразумить этих людей, годами попиравших святость дома Божия. Ананию и Сапфиру, повторюсь, никто не принуждал отдавать имущество. Они сами захотели прослыть щедрыми людьми, но пошли путём обмана. Пётр пытался призвать Ананию и Сапфиру к покаянию. Но те упорствовали во лжи. Их смерть стала вразумлением для прочих христиан — Бог знает и видит всё. Но Он не требует от нас больше, чем мы в состоянии дать. Будем же помнить данный урок, чтобы, не дай Бог, не повторить нам ошибки, допущенной Ананией и Сапфирой.
Христос воскресе! Воистину воскресе Христос!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Вместе с добровольцами чинить жилые дома, пострадавшие от боевых действий
Поделиться
Виктор живёт в Москве, работает судьёй и вместе с супругой воспитывает четверых детей. А в свободное время занимается волонтёрством. Летом 2024 года мужчина узнал о том, что добровольцы Русской Православной Церкви в зоне конфликта восстанавливают дома мирных жителей, пострадавшие от боевых действий. Виктор решил присоединиться к волонтёрам.
Почти за год мужчина успел побывать в Мариуполе, Авдеевке и Курске. Рассказал, что работал с людьми самых разных профессий и удивлялся, что строителей и ремонтников среди волонтёров меньше всего. Однако каждый вносит свой добрый вклад в помощь людям. Кем бы ни был человек, задачи для него обязательно найдутся.
Добровольцы приезжают со всей страны и помогают обрести надежду тем, кто сейчас находится в беде. Прежде всего это одинокие старики, люди с инвалидностью и многодетные семьи.
Волонтёрские поездки в Мариуполь, Донецк, Авдеевку, Горловку, Лисичанск и другие города, пострадавшие от боевых действий, организует Патриаршая гуманитарная миссия.
Записаться в добровольцы-ремонтники можно по номеру горячей линии 8-800-70-70-222 или на странице церковного проекта «Помочь в беде». Здесь же есть возможность сделать любой благотворительный взнос в поддержку людей, находящихся в зоне конфликта.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Взаимоотношения Древней Руси с другими государствами». Максим Дробышев
Поделиться
У нас в студии был кандидат исторических наук, доцент Государственного академического университета гуманитарных наук Максим Дробышев.
Разговор шел о взаимоотношениях Древней Руси с восточными и западными государствами и какое влияние на Русь оказывали Европа и Византия.
Ведущий: Алексей Пичугин
Алексей Пичугин
— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. С удовольствием представляю гостя. В ближайший час эту часть нашей программы, часть «Светлого вечера» здесь, вместе с вами и вместе с нами Максим Дробышев, доцент государственного академического университета гуманитарных наук, кандидат исторических наук и научный сотрудник института всеобщей истории Российской академии наук. Вот как. Здравствуйте.
Максим Дробышев
— Здравствуйте.
Алексей Пичугин
— Говорить мы сегодня будем о дипломатических контактах древнерусского государства, единого древнерусского государства, разделенного. Я думаю, что эта история тем важна, что у нас существует некое не ложное представление вне научной среды, а вот просто. У нас, как у обывателей, как у людей, интересующихся историей или, по крайней мере, наделенных какими-то фоновыми знаниями о нашей древней истории, так как всё, о чем мы будем говорить, было достаточно давно, плюс-минус около тысячи лет назад, естественно, все это обрастает определенным количеством мифов, легенд. Свой вклад большой внесли былины, которые хоть и поздно достаточно были найдены, но все равно они составляют народное представление о том, каким было древнерусское государство, о том, с кем оно общалось, как оно общалось. Ну, а эта вся мифология очень красивая, хорошая, но хотелось бы иногда еще и в реальность тоже окунуться. Ведь я правильно понимаю, что без дипломатических контактов никакого бы древнерусского государства, как такового, не возникло?
Максим Дробышев
— Безусловно так, но тут, мне кажется, нужно затронуть некоторые другие аспекты. Например, последние полвека точно очень важным фактором образования древнерусского государства был путь из варяг в греки, который по сути очень важен. Торговый транзитный путь, где торговля всегда подразумевала наличие людей разных этносов, это очень важный фактор, который способствовал складыванию древнерусского государства или древнерусской политии. Если мы говорим про государство в более современном понимании, оно у нас складывается, скорее, ближе к Ярославу Мудрому. Много факторов, которые способствовали становлению государства, появляются не сразу.
Алексей Пичугин
— Важно с хронологией определиться.
Максим Дробышев
— В этом плане, если мы затронем такой вопрос, как христианизация Руси, одним из очень важных импульсов, который дало христианство древнерусскому государству — письменность. А письменность очень важный фактор, маркер развития государственности, потому что государство подразумевает что? Государство подразумевает некоторый бюрократический аппарат. Хотя если мы задаемся вопросом, что мы знаем о бюрократии, по сути, о бюрократии мы знаем уже ближе к более позднему периоду. В тот период, о котором мы сейчас говорим, у нас очень куцые представления.
Алексей Пичугин
— Не просто Ярослав Мудрый, но еще до Ярослава, соответственно, это и князь Владимира, а еще раньше княгиня Ольга, и все эти попытки соединить воедино достаточно разные...
Максим Дробышев
— Это действительно попытки, вопрос — каким термином это можно назвать. Наверное, когда-то в историографии будет полития.
Алексей Пичугин
— Протогосударство?
Максим Дробышев
— Полития. Я думаю... Нет, не я думаю, это, мне кажется, видно из историографии, потому что, я хочу оговориться, напрямую этими сюжетами я не занимаюсь.
Алексей Пичугин
— А можно пояснить термин?
Максим Дробышев
— Окологосударственое образование. Если мы посмотрим, чем занимается Ольга? Чем занимается Олег? Они присоединяют новые племена и выстраивают что? Они какой порядок выстраивают? Выстраивание административной линии, да, и сбора налогов. Какие мы видим функции? Административные и сбор налогов, всё. Больше, каких-то других функции пока не видим. Со святого Владимира немножко по-другому начинается. Еще важно понимать, что часто у современника, у обывателя что-то древнерусское ассоциируется со словом летописи. Но летопись — это более поздний источник.
Алексей Пичугин
— Тем более в том виде, в котором они до нас дошли, это вообще списки поздние.
Максим Дробышев
— Списки поздние, но тут надо довериться филологам, у нас есть другие тексты более раннего периода. Например, житийная литература, житие Феодосия Печерского, житие Бориса и Глеба, они сохранились в списках 11-го века. Благодаря филологам мы можем понять, что летопись «Повесть временных лет», которая сохранилась в рукописи 13-го века, но по языку она более ранняя. Тут важно еще что понять, у нас часто ассоциируется с летописанием Древняя Русь, но летопись это высокоэлитарный источник. У нас были более бытовые источники.
Алексей Пичугин
— Какие у нас бытовые источники? У нас есть археология, которая нам дает определенные знания помимо письменных источников, наверное, на корпусе этих знаний письменных и археологических мы в основном базируемся. А что еще? Архитектура?
Максим Дробышев
— Архитектура и какая-то житийная литература, которая могла зачитываться в храме.
Алексей Пичугин
— Это письменные источники все равно.
Максим Дробышев
— Это письменные. Могла зачитываться в храме.
Алексей Пичугин
— А что конкретно, о чем вы говорите?
Максим Дробышев
— Вы имеете в виду конкретно?
Алексей Пичугин
— Ну, какие конкретные памятники?
Максим Дробышев
— Например, житие Бориса и Глеба, житие Феодосия Печерского. Мы с вами, человек 21-го века на это смотрит с позиции, как чисто духовного произведения. А в житии Бориса и Глеба достаточно четкая идеологема. Это последующее возвеличивание Ярослава. Даже потом, посмотрим Поучения Владимира Мономаха, там он не просто так указывает, что в день святого Бориса я пошел на половцев, и я победил. То есть он маркирует, это мой двоюродный дедушка, и это святой. У нас есть некоторый набор, пусть даже минимальный, текстов, которые более раннего периода. Если говорить про дипломатию, понятно, что система дипломатическая совсем была другая, чем современная или дипломатическая система нового времени. Тут важно что? Говорить о том, что какие-то дипломатические контакты были, у нас древнерусское государство даже дохристианского периода фигурирует в текстах, которые написаны иностранцами. Что важно? Этот источник хрестоматийный, но он очень интересен тем, что он примерно синхронен событиям, это сочинение Константина VII Багрянородного, сочинение середины 10-го века, сейчас переосмыслен год его написания, по-моему, 55-й — «Об управлении империей». Это сочинение несет определенную прагматику, то есть оно адресовано членам императорской семьи. Если быть точнее, оно адресовано сыну Константина Роману, но надо понимать, что это текст, который создан для потомков, свод правил. Я бы даже сказал, на современный манер, это своеобразная энциклопедия политического управления. Там есть, безусловно, разделы, которые посвящены характеристике окрестных народов, вообще разных народов: которые граничат с империей, которые не граничат. Часто там есть этнокультурные, можно сказать заметки, очерки, благодаря которым будущие наследники смогут понять, как с этим народом взаимодействовать. В рамках той беседы, которую мы сегодня ведем, интересен сюжет о россах. Что интересно? Как мы оговаривались, известно уже, рядом исследователей была установлена датировка этого текста. Более того этот текст сохранился в единой рукописи, что показывает его уникальное значение. То есть он синхронен. У нас описано, по сути, политическое устройство древнерусского государства периода Игоря, то есть примерно 40-е годы.
Алексей Пичугин
— Тут надо говорить 10-го века.
Максим Дробышев
— Да 10-го века. Причем, судя по тому тексту, который вы читаете — я сразу хочу оговорить, этот текст хрестоматийный, есть издания под редакцией Литаврина и Новосельцева 1995-го года, он очень известен и в исторической науке — мы понимаем, что он написан на основании тех данных, которые собирала дипломатия, купцы, то есть у нас здесь обильный контакт.
Алексей Пичугин
— Этот обильный контакт в чем заключался? Тут же важно еще проговорить о том, что на бытовом уровне — или наоборот или такого не было? — в Киев ли, в Новгород приезжали люди из Византийской империи и наоборот из Киева ездили люди в Царьград, Константинополь.
Максим Дробышев
— То, что ездили, точно. Сам факт это греко-русский договор.
Алексей Пичугин
— Безусловно. Кстати, о нем тоже нужно сказать, пускай это программная история, которая во всех учебниках есть, но школу мы все давно заканчивали, поэтому, может быть, сейчас не очень хорошо вспоминается.
Максим Дробышев
— Тут важно, что по сути. У нас было несколько походов на Константинополь, причина этих походов очень интересна. Если мы почитаем условия договоров, условия носят околоэкономический характер. Предоставление льгот русским купцам, которые циркулируют в Константинополь. Там, конечно, есть и ограничения, что, условно говоря, они должны селиться в определенном районе, район Пера; нельзя проходить больше определенного количества.
Алексей Пичугин
— Я понимаю так, что эти ограничения для Константинополя были характерны не только для славян, они были характерны для западноевропейских купцов. Тот же район галатов Константинополя предназначался сначала для генуэзцев, потом для венецианцев.
Максим Дробышев
— Да, и более того, судя по историографии, у нас такие же договоры были и с болгарами, то есть и с другими этносами, с которыми империя контактировала. Там есть тоже одна теория, про нее потом немножко поговорю, историографичная. У нас точно есть контакты, есть дипломатические контакты и есть точно экономические контакты. Второй момент «De Ceremoniis», это о церемониях византийского двора, тоже синхронный текст, тоже написал Константин VII Багрянородный. Это текст явно более сложный, составной, под его авторством, где у нас описана миссия княгини Ольги в Царьград.
Алексей Пичугин
— Я так понимаю, что именно визит княгини Ольги описан достаточно подробно, потому что про это часто говорят.
Максим Дробышев
— Да, но, к сожалению, на русский язык этот текст до сих пор не перевели. Есть только фрагмент, переведенный Кузенковым Павлом Владимировичем, как раз про миссию Ольги. А «Церемонии византийского двора» есть перевод на английский, есть на некоторые зарубежные языки, на русский пока полного перевода нет, надеемся, что он будет. И там четко показано, в какой иерархии стоит русская княгиня. История о том — летописная история, более поздняя — что она была оскорблена, что она долго ждала визита императора, по-видимому, не миф. На церемониях там примерно такая картина, там четко показана градация, то есть в какой последовательности ее принимали.
Алексей Пичугин
— А это значит, что в сознании княгини Ольги она уже стояла, пусть не на одной ступени с императором, но видела себя недалеко.
Максим Дробышев
— Видимо, выше, чем тот статус, по которому ее принимали. Видимо так. Хотя, понимаете, в чем проблема, про ее реакцию-то мы не знаем. Про ее реакцию мы знаем из «Повести временных лет». А реальна ли эта реакция или это какая-то идеологема, этот ответ еще ждет своего исследователя. Но мы точно видим, как ее воспринимает император, как ее воспринимает непосредственно империя.
Алексей Пичугин
— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня историк Максим Дробышев, доцент государственного академического университета гуманитарных наук, научный сотрудник института всеобщей истории. Итак, княгиня Ольга в Царьграде, в Константинополе. Но тут еще интересно, помимо таких высоких визитов, миссий, вы упомянули контингент купцов, которые жили в Константинополе и, безусловно, иностранное присутствие в Киеве, разное иностранное присутствие в Киеве. Что мы про это знаем?
Максим Дробышев
— Про купцов можно рассказать один случай, дай Бог памяти, который описан у Скилицы. Это сюжет, связанный с последним походом на Византию 43-го года, который был организован в правление Ярослава Мудрого, и возглавлял, видимо, русские дружины сын Ярослава Мудрого Владимир Ярославович. Сюжет сам связан с тем, что поводом для этого похода стало убийство купца росса в Константинополе. То есть они есть. Второй момент, связан с текстами Хожений, кстати, к вопросу о тех текстах, которые носили, скажем так, более обыденный характер. Это Хожения. есть Хожение Добрыни Ядрейковича в Константинополь. Дай Бог памяти, сочинение рубежа 11-12-го веков, нет, чуть более позднее, я извиняюсь. И там в первый раз указано, что в районе Пера есть церковь Бориса и Глеба, то есть в Константинополе у нас есть храм, посвященный русским святым. Если мы посмотрим работы Сергея Аркадьевича Иванова, который очень плотно занимается византийской агиографией.
Алексей Пичугин
— Археографией тоже, кстати.
Максим Дробышев
— Да. Он там рассматривает очень подробно, как этот культ встал в Константинополе, в империи. Но что важно? Если есть церковь, посвященная Борису и Глебу, значит, скорей всего, ее клиентелой, ее посетителями были, видимо, россы, то есть купцы, которые жили в Константинополе.
Алексей Пичугин
— И клир этой церкви, соответственно, должен был быть откуда-то из Киева, к примеру. Понятно, что высшее духовенство приезжало из Византии, но какие-то обычные священники, наверное, к тому времени были и свои из славян.
Максим Дробышев
— Это хороший вопрос.
Алексей Пичугин
— Это неизвестно?
Максим Дробышев
— Я думаю, мы пока не можем точно об этом знать. Если мы посмотрим тексты Хожений внимательно, мы понимаем, что авторы Хожений священники, которые были. Там у нас, как правило, два направления, это Константинополь и Иерусалим. Исходя из этого, мы понимаем, что сознание древнерусского книжника иерусалимоцентрично и царьградоцентрично, но мы знаем, что они знали греческий язык. Мы понимаем, что когда он отправлялся в свое паломничество, путешествие, он свободно владел греческим языком, то есть у него не было проблем с языком. Вопрос, знали ли россы-купцы греческий, на мой взгляд дискуссионен, я вам не могу сказать. Что хочется непосредственно еще сказать? У нас все митрополиты — это греки.
Алексей Пичугин
— Безусловно. У нас не только митрополиты, но и какой-то клир, близкий к ним.
Максим Дробышев
— Да. По-видимому, с этим вопросом были в древнерусской политике свои нюансы. Для этого интересно почитать «Вопрошания Кирика Новгородца».
Алексей Пичугин
— Это уже 12=й век.
Максим Дробышев
— Да, 12-й век, но показывает конкретные проблемы новгородского клира, вопрос кадровый и вопрос наличия книг. Это очень интересно посмотреть. Я, собственно говоря, почему, когда мы с вами беседовали, затронул Константина Багрянородного? Если мы говорим «Об управлении империей», в своем трактате о россах он фактически описывает всю политическую систему древнерусского государства. Он описывает, что у нас князь сидит в Киеве, Игорь. Пока Игорь в Киеве, его старший сын Святослав сидит в Новгороде. Он нам показывает модель, которая у нас на протяжении 10-11-го веков работает. Он описывает такое политическое явление, как полюдье, описывает, по каким народам собирает князь полюдье.
Алексей Пичугин
— То есть не только «Повесть временных лет», у нас же, по-моему, единственный источник о полюдье это «Повесть временных лет», нет, или я ошибаюсь?
Максим Дробышев
— Вот еще Константина Багрянородного.
Алексей Пичугин
— Помимо?
Максим Дробышев
— Видимо, да. Еще что интересно, часто в историографии, была большая полемика на протяжении долгого периода по вопросу, кто такие россы. Тут тоже есть объяснение. Явно, Константин Багрянородный, его администрация и его дипломаты, разведка, купцы различают: есть россы, есть славяне. Там указано, что славяне это пакценаты россов, то есть данники россов.
Алексей Пичугин
— Интересно, как они это разделяют?
Максим Дробышев
— Более того, они показывают, что у них разные языки. Там есть конкретная терминология: это по-росски звучит так, а по-славянски звучит так. То есть они понимают, что на данном этапе некоторый элитарный состав древнерусского государства это россы, которые потом будут ассимилироваться.
Алексей Пичугин
— А современная историография что-то говорит на сей счет? Где происходит разделение, какое между ними различие, между россами и славянами?
Максим Дробышев
— Современная историография... Мы сейчас плавно переходим к норманнской теории.
Алексей Пичугин
— Безусловно.
Максим Дробышев
— Это в принципе ни для кого не секрет, что этот вопрос уже не в научной плоскости. Может быть, в полемической, в общественной, но в научной плоскости этот вопрос остро точно не стоит. Потому что археология показывает нам непосредственно норманнскую теорию. То же самое и некоторые письменные источники. Россы — это видимо этносоционим, то есть от шведского корня роодс, финского рёдсе, это гребцы. Это, видимо, какие-то небольшие дружины, преимущественно скандинавов, которые циркулируют по маршруту из варяг в греки, потом образуется государство, наверное, на протяжении около века они потихоньку ассимилируются. Это видно по именам, по ономастике. Эта полемика с точки зрения науки уже не стоит.
Алексей Пичугин
— А еще раз можно уточнить про храм Бориса и Глеба? Какое это время? Это 11-й век, да?
Максим Дробышев
— Он упоминается в Хожении Добрыни Ядрейковича, получается, чуть позже, 12-й век. Но сам факт — это есть. Этой проблематикой хорошо занимается Сергей Аркадьевич Иванов, там в чем интерес? Понятно, что у нас агиография как жанр пришла из Византии на древнерусскую плоскость. У нас точно мы видим переосмысление. Например, в греческом обществе, в арамейском обществе есть только один святой правитель — это Константин, были попытки сделать святого Василия Первого Македонянина, у нас есть его биография, но это не стало житием. Дальше у нас святые люди, герои — это не политические деятели. Если мы говорим про древнерусскую традицию, то непосредственно первая ласточка это Борис и Глеб, это первые святые, это князья. А потом у нас 13-й век и появляется целый цикл князей святых.
Алексей Пичугин
— Была ли разница в миссиях, посольствах, торговых в первую очередь Киевских и Новгородских в Византии еще во времена единого государства древнерусского? Были отдельно, вот это Новгородская, это Киевская.
Максим Дробышев
— Может быть, и были, но нам об этом не известно, мы это не можем реконструировать никак. Мы только знаем, это впоследствии будет идея, если опять же поговорим про Новгород, про Новгородскую епархию, считалось, что Новгород напрямую подчиняется не Киеву, а Константинополю. Но Константинопольский патриарх это не особо принимал.
Алексей Пичугин
— Да, но это была уже более поздняя история.
Максим Дробышев
— Это более поздняя традиция, там даже появилось потом сочинение, которое это идеологически обосновывало, «Повесть о Новгородском клобуке».
Алексей Пичугин
— Да, да. Но это уже 13-й век.
Максим Дробышев
— Да. А отдельно миссии Киев, Новгород мы не знаем.
Алексей Пичугин
— А что нам известно из других европейских хроник о визитах дипломатических, политических, торговых из Киева, из Новгорода?
Максим Дробышев
— Вы имеете в виду в Византию?
Алексей Пичугин
— Как раз не в Византию.
Максим Дробышев
— В Европу?
Алексей Пичугин
— В Европу.
Максим Дробышев
— Во-первых, тут надо посмотреть работу Александра Васильевича Назаренко «Русь на международных путях». Нам известно многое из хроники Титмара Мерзебургского, миссия, по-моему, к Оттону там описана. Да, есть информация, что были некоторые миссии непосредственно и в европейские страны, даже больше скажу, по-видимому, если уж мы рассматриваем религиозный и дипломатический компонент, рассказ о выборе вер не совсем...
Алексей Пичугин
— Не на пустом месте.
Максим Дробышев
— Не на пустом месте. У нас точно при Ольге была попытка установления с западной ветвью христианства, пока что у нас нет деления. И точно нам известно, что после крещения Владимира в Корсуни у нас вся дружина отложилась.
Алексей Пичугин
— А, даже так.
Максим Дробышев
— Да, это известно, работа Карпова Александра Юрьевича.
Алексей Пичугин
— Вернемся к нашему разговору через минуту буквально. Я напомню, что у нас в гостях историк Максим Дробышев, доцент государственного академического университета гуманитарных наук, научный сотрудник института всеобщей истории, кандидат исторических наук. Я Алексей Пичугин. Через минуту все снова здесь, не уходите.
Алексей Пичугин
— Возвращаемся в студию Светлого радио. Напомню, друзья, что мы сегодня говорим о дипломатических контактах в древней Руси, о торговых контактах, о том, как в Киеве, в Новгороде смотрели на Византию, на Европу, как оттуда смотрели на Древнюю Русь. Ну и не только, мы сейчас будем говорить и про более позднее время, отдельных княжеств и в частности про Северо-восток. У нас в гостях Максим Дробышев, доцент ГАУГНа, кандидат исторических наук и научный сотрудник института всеобщей истории. Интересно, что мы знаем о существовании в Киеве Десятинной церкви, соответственно, еще до 988-го года она была, даже раскопана сейчас частично. Известно ли что-то о других культовых строениях, понятно, что еще нельзя говорить православный/не православный, но все-таки западно-христианского мира?
Максим Дробышев
— Это мне не известно, только знаю, что точно...
Алексей Пичугин
— Вы говорите, что при Ольге была возможность того, что Русь могла принять западный путь.
Максим Дробышев
— Нам просто известно в одном сочинении, что она отправляла послов и туда по этому вопросу.
Алексей Пичугин
— То есть вот эта история с принятием веры...
Максим Дробышев
— Скорей всего, она была не в том формате, в котором она передана в «Повести временных лет», но то, что рассматривались разные варианты, хотя для будущего Владимиру был очевиден тот вариант, который реализовался.
Алексей Пичугин
— «Повесть временных лет» — это сообщения, скорей, поэтического характера, а как отражающие реальность...
Максим Дробышев
— Мне кажется, поэтического и ретроспективного.
Алексей Пичугин
— Ну, или ретроспективного.
Максим Дробышев
— То есть которые показывают, что в итоге он сделал правильный выбор.
Алексей Пичугин
— Как окончание единого государства после Ярослава Мудрого и распад на княжества отразился во взглядах из Константинополя на Русь? Была ли какая-то реакция из Константинополя, установление контактов с княжествами.
Максим Дробышев
— Они пытались поддерживать Киевскую митрополию, но нам известна история Иоанна Киннома — это уже более поздний период, это уже конец 12-го века. Когда в правление Эммануила I бежит Андроник Комнин к Владимиру Ярославичу в Галич. У нас тогда отправляется посольство Эммануила. А князь уже олицетворяет отдельное Галицко-Волынское княжество, где по сути разбирается вопрос... там отсылка, что у нас был договор, а ты принимаешь политического изгнанника моего, надо как-то с этим вопросом разобраться. Еще есть интересный момент. У нас появляется три митрополии, как мы знаем, после смерти Ярослава Мудрого. Это Черниговская, Переславская и Киевская. В перечне епископий православных, есть такой документ, называется «Registrum Episcopatus», фигурирует не только Киевская митрополия, еще две.
Алексей Пичугин
— Когда мы говорим, понятно, что это чуть более позднее время, 12-й век, про связь с западной Европой, правда, это, насколько я понимаю, ни в каких летописных сведениях до нас не дошло, но тем не менее, эта пресловутая, которая в учебниках описана, якобы дружба Андрея Боголюбского с Фридрихом Барбароссой, которую нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, но тем не менее она описана. Где и откуда они могли быть знакомы, непонятно, но история эта есть, значит, были какие-то их контакты. Даже эти наплечники Фридриха, которые были присланы Андрею Боголюбскому, уж не говорю о строителях, хотя это может быть мифом, а может быть, и нет, это же явное свидетельство контакта, причем тесного личного контакта.
Максим Дробышев
— Я не уверен, что они встречались.
Алексей Пичугин
— Но мы же ничего не знаем про первых тридцать лет Андрея Боголюбского.
Максим Дробышев
— Мы про это ничего не можем сказать.
Алексей Пичугин
— Ну да. Ну, это дружба по переписке.
Максим Дробышев
— Если бы она была нам доступна, мы могли бы что-то, а тут мы ничего, торговые и экономические контакты были точно. Но скорей всего Андрея Боголюбского, как князя-политика больше интересовали другие вопросы. Это войны с Волжской Булгарией. Как мы знаем, у нас в итоге в Новгороде будет сидеть много наместников, князей из Владимиро-Суздальской ветви Рюриковичей, это борьба с Новгородом. Как мы знаем, что именно Андрей Боголюбский пришел к идее, что для того, чтобы покорить Новгород, надо взять Торжок и перекрыть поставки хлеба.
Алексей Пичугин
— Перекрыли поставки зерна.
Максим Дробышев
— То, что контакты были, это видно и по архитектуре уже и Владимира, и Суздаля, но не уверен, что они были в ракурсе каких-то политических союзов.
Алексей Пичугин
— То есть это тоже, скорей, какая-то поэтическая история красивая, которая была описана в каких-то не дошедших до нас источниках и в 18-м веке только встречается. У Карамзина, кроме как у Карамзина она нигде и не фигурирует.
Максим Дробышев
— Да, но если мы переходим «кроме как у Карамзина», надо признать, что Карамзин — человек, который явно к источникам относился достаточно...
Алексей Пичугин
— Вольно.
Максим Дробышев
— И да и нет. У него есть свое понимание работы с источником. Касаемо византийско-русских контактов, он подробно разбирает поход Святослава. И он честно показывает, что у нас есть два текста: это «Повесть временных лет» про дунайскую кампанию и есть сочинение Льва диакона. Но Лев диакон современник, и Карамзин пишет: я считаю, что мы должны больше доверять Льву диакону, потому что он современник, а «Повесть временных лет» это ретроспектива. А там образ Святослава немножко разный, у Льва диакона и в «Повести временных лет». Когда обыгрывается сюжет, Никифор Фока полагает поединок, зачем нам тратить людей; у Льва диакона Святослав отказывается. Он говорит: если меня, князя, убьют, то что будет с моим войском, что будет с моей дружиной? И Лев диакон нам также подробно описывает внешность. По-видимому, Лев диакон скорей всего находился при императоре, он подробно описывает внешность Святослава.
Алексей Пичугин
— Но это еще и показывает само отношение. Для нас сейчас достаточно сложно себе представить, что та дружина, которая пришла с князем, это именно дружина, это люди близкие ему. Не просто близкие по должности, а близкие еще и по личным отношениям, по дружбе, люди, сидевшие за одним столом, много где побывавшие вместе, близкие семейно. Что будет с моими людьми, что будет с моей дружиной? Казалось, что заботит человека о том, что будет с какими-то его подчиненными.
Максим Дробышев
— Очень интересный вопрос задали. Может быть, это не только с позиции каких-то его моральных качеств, но...
Алексей Пичугин
— Скорее, не его моральных качеств, тут скорее, такого исторического отношения. Это не обязательно у Святослава быть могло, это могло быть и у Владимира, это могло быть у Игоря.
Максим Дробышев
— Я вам скажу, что дружина для князя этого периода — это очень важный компонент. Давайте приведем самый характерный пример, сюжет, связанный с князем Игорем. Он почему идет на древлян? Потому что инициатива дружины. Ему дружинники говорят: вот тут Свенельд, ты князь, Свенедель воевода, почему дружинники Свенельда едят серебряными ложками, а у нас железные? Это показан пример взаимоотношений, тут важен, знаете, какой элемент? Вопрос реальной причины вторичен, но взаимоотношения князя с дружиной хорошо показаны. И еще пример — Борис и Глеб, и житие, и сюжет из «Повести временных лет». У нас дружина не поддерживает действия Бориса. Когда Борис узнает, что Владимир умер и Святополк взял власть, как вы помните, Владимир в это время идет на печенегов, дружина говорит: пойдем, у тебя большая дружина, ты наш князь, мы возьмем Киев. Дружина говорит: мы решим вопрос силовым путем. Когда они понимают, что князь говорит: нет, это не мой выход — основная дружина его оставляет, у него остается малая. Тут, мне кажется, интересно другой аспект рассмотреть. Мы не столько ставим реконструкцию событий, хотя там, скорей всего, есть взаимоотношения князя и дружины.
Алексей Пичугин
— Там вообще сложно реконструировать. Данилевский вообще считает, что там отношения Ярослава и Бориса и Глеба достаточно сложные, гораздо более сложные, чем принято считать.
Максим Дробышев
— Точно. Это известно еще в историографии 19-го века, Данилевский сопоставляет данные Титмара Мерзебургского, «Пряди о Эймунде» и то, что мы знаем, «Повесть временных лет», и показывает, что там более сложная картина. Безусловно, так, эта точка зрения имеет право, потому что у нас более поздняя редакция «Повести временных лет». Данилевский там еще играет со словом «окаянный», это не только презренный, а еще достойный сожаления.
Алексей Пичугин
— Да, да, помню. Я помню, но я просто могу адресовать наших слушателей к программе с Данилевским, которая достаточно давно у нас была, где он это подробно разбирает, в том числе терминологию, о которой Максим Игоревич говорит.
Максим Дробышев
— И мне кажется, в этом плане интересно, как Лев диакон нам показывает отношения Святослава и дружины. У Карамзина есть четкая градация, он говорит: я понимаю, что Лев диакон не во всем объективен. Но он современник.
Алексей Пичугин
— Но он современник, да, это важно. Давайте пока ненадолго оставим отношения с Византией и внутренние распри и нестроения. Помимо Византии были еще классные соседи: Хазарский каганат, Волжская Булгария. С ними же тоже определенная дипломатия выстраивалась. Помимо войн и помимо столкновений.
Максим Дробышев
— Только вопрос, по каким текстам мы можем это реконструировать?
Алексей Пичугин
— Это к вам вопрос.
Максим Дробышев
— Это хороший очень вопрос.
Алексей Пичугин
— Что мы про это знаем?
Максим Дробышев
— Мы мало что про это знаем. Но мы знаем, это, опять же, реконструкция «Повести временных лет», что у нас одно время некоторые славянские племена платили хазарам дань. Когда приходит Олег к полянам и когда они обсуждают эти вопросы, что Олег говорит? Что платите дань мне, а хазары это не ваша...
Алексей Пичугин
— Не ваша забота.
Максим Дробышев
— Не ваша забота. Там большой вопрос о письменности хазар. По-видимому, в элитарном слое она была, но у нас практически мало примеров. Вы понимаете, в чем проблема? Что историю Хазарии мы преимущественно реконструируем по ряду греческих текстов, у которых были какие-то торговые, политические... Крепость Саркел, которую строили, по сути, греческие инженеры.
Алексей Пичугин
— Ну да, любопытно, что у нас есть, и в народном сознании отложилось, несмотря на то, что прошла почти тысяча лет, стойкая, абсолютно негативная коннотация, негативное отношение к Хазарскому каганату как к очень враждебным соседям.
Максим Дробышев
— Да, вы так думаете?
Алексей Пичугин
— А разве нет?
Максим Дробышев
— В моем детстве такого не было.
Алексей Пичугин
— А почему? Не знаю, я прямо со школьных времен помню. Когда ты на это смотришь с точки зрения истории, понятно, что картина гораздо более сложная.
Максим Дробышев
— Хазары интересны с точки зрения организации политии. Общество языческое, элита исповедует иудаизм, общество торговое, при этом мы знаем, по-видимому, до Святослава хазар серьезно подкосили арабские воины.
Алексей Пичугин
— Длительно достаточно.
Максим Дробышев
— Это общество, которое в какой-то степени в арбитре Византийской политики. Интересное общество.
Алексей Пичугин
— Правда, оно настолько плохо в международном сознании, я, правда, честное слово, со школьных времен помню. Но это, может быть, советский нарратив, не знаю, может быть это у нас так было, хазары плохие. Понятно, что это абсолютно не исторично, но, тем не менее, привычка давать оценки и красить в черное и белое, раскрасило историю Хазарского каганата в отношении нас черным цветом. Это я так запомнил. Это понятно, что я сейчас говорю не как человек, который что-то читал еще дополнительно.
Максим Дробышев
— Про Хазарский каганат имеет смысл читать работы Артамонова, Владимира Яковлевича Петрухина. В принципе там какая-то политическая история неплохо реконструирована.
Алексей Пичугин
— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня Максим Дробышев, историк, доцент государственного академического университета гуманитарных наук и научный сотрудник института всеобщей истории. И мы хотели отдельно поговорить про Новгород. Новгород — это, конечно, абсолютно отдельная история, город, ассоциированный с ганзейским союзом.
Максим Дробышев
— Есть точка зрения, что он туда и входил какое-то время. Он точно активно торговал.
Алексей Пичугин
— Он активно торговал.
Максим Дробышев
— Я могу ошибаться, но, по-моему, там даже были храмы других конфессий, возможно, католические. Я такую точку зрения слышал.
Алексей Пичугин
— И я тоже слышал такую точку зрения, ничего больше про это не знаю. Но опять же, если мы говорим о христианизации, мы вспоминали Кириково Вопрошание, а история христианизации это тоже история контактов, конечно же. Естественно, мы не знаем ничего практически об этой христианизации за пределами городов. Новгород — это один из тех городов, откуда до нас дошли памятники. Киев, «Канонический ответ митрополита Иоанна», Кириково Вопрошание в Новгороде.
Максим Дробышев
— Кириково Вопрошание нам показывает достаточно интересную картину. Во-первых, текст, который построен по принципу вопрос-ответ. Кирик и еще один священник задают архимандриту Нифонту вопросы: а можно делать так? Тот говорит: да, можно. А можно это не делать? — Можно. По форме этого диалога что мы видим? Периодически они упоминают каких-то латинян, то есть представителей другого клира. Периодически у нас много сведений о синкретизме, то есть о языческих пережитках. А еще что интересно, они задают... Алексей, нам показаны бытовые проблемы паствы, потому что там вопросы самого разного характера, от сугубо бытовых до гигиенического.
Алексей Пичугин
— Хорошо, а история Антония Римлянина, который якобы на камне приплыл зримо в Новгород. Понятно, что это житийное переосмысление, но, опять же, эта история, так или иначе, под собой имеет какие-то основы. Если говорить о латинском влиянии, вот, пожалуйста, история Антония Римлянина, она сложная, но так или иначе, он оказался в Новгороде.
Максим Дробышев
— Да, и тут еще важно, Новгород и политически независим, и церковная иерархия. Архимандрит достаточно независим по отношению к митрополиту.
Алексей Пичугин
— Ну да.
Максим Дробышев
— И у нас часто идет преемство, что я подотчетен не Киеву в духовном плане, а непосредственно Константинопольскому патриарху.
Алексей Пичугин
— Мы кстати, не затронули еще очень важный вопрос, связанный с династическими браками. Вот тут-то и вся дипломатическая история и международные связи, контакты в полный рост встают. Традиция династических браков у нас появилась достаточно рано. Правильно?
Максим Дробышев
— Да. Тут конечно, надо вспомнить, это хрестоматийный сюжет, это брак Владимира и Анны. Там история разветвляется, кто-то пишет, что это была дочка императора, кто-то пишет сестра императора. Дальше, понимаете, в чем парадокс? У нас часто житийная традиция объясняет, Святополк старше, чем Борис и Глеб, почему любит Владимир Бориса и Глеба? Потому что они от христианки. В реальной жизни сложнее, это вообще никак не связано. А для обывателей более интересный сюжет, связанный с Владимиром Мономахом. Кстати, опять же, сам жанр поучения это яркий маркер греко-русской связи, у нас до этого нет сочинения с таким названием. У нас нет сочинения с названием «Поучение». Сам жанр поучения явно возник под греческим влиянием. При этом важно отметить, и в историографии была такая попытка найти греческий прототип этого текста. Его нет. Мы понимаем, что у Владимира Мономаха, поскольку у него мать была гречанка, было образование немножко другое. Его отец Всеволод Ярославич знал пять языков, что нам подчеркивают. Женские образы в Поучении показывают его восприятие, в том числе, и арамейской номенклатуры. Он гордится своей матерью, он говорит: она грекиня. А жены у него фигурируют по принципу, умерла — ну, бывает. Одна умерла, другую он получил на переговорах с половцами. Была такая точка зрения, что, по-видимому, Владимир Мономах участвовал, принимал косвенное участие, в конфликте в Подунавье в 1116-м году, когда объявился Лже Леон, человек, который себя, как считается, выдавал за сына Романа Диогена, Льва Диогена. У Иоанна Комнина указано, что он Лже Леон литавра скифа. Есть точка зрения, что под «литаврой скифа» могли подразумеваться русские силы, потому что термин «скифы» в византийской номенклатуре этнический, это северные народы. Такой ученый, как Горский Антон Анатольевич считает, что этого нельзя исключать. Может быть, Владимир Мономах себя не метил, но своих родственников мог метить на престол, в том числе греческих. Он явно хорошо разбирался в Византийской политической системе, он понимал, что я сын греческой принцессы. А Алексей Комнин, простите, кто? Это нельзя исключать. Но я подчеркиваю, по тексту мы видим, что наличие греческой матери или гречанки жены — это предмет гордости, то есть предмет высокого статуса. Есть другие князья, а у меня мать гречанка, значит, я в чем-то лучше их, в чем-то выше их.
Алексей Пичугин
— И это действительно редкость. Династический брак, таким образом заключенный, это результат достаточно сложных переговоров.
Максим Дробышев
— Ну да, и высокого статуса.
Алексей Пичугин
— Высокого статуса само собой. Это же та сторона тоже должна захотеть.
Максим Дробышев
— Да, но вы понимаете, с позиции с той стороны... По-видимому это была Мария. Мария непорфирородная.
Алексей Пичугин
— Надо термин пояснить, я понимаю, но...
Максим Дробышев
— То есть не рожденная в порфире, специальном помещении дворца. Условно говоря, она не дает тебе права на престол.
Алексей Пичугин
— Но, тем не менее, какая разница, для греков это очень важно, для славян это дополнительный факт гордости за себя, за детей, а у детей гордость за родителей.
Максим Дробышев
— Там даже картина какая? Она была дочерью Константина IX Мономаха до того, как он стал императором через брак с Зоей Порфирородной.
Алексей Пичугин
— Традиция династических браков с греками достаточно долго продлилась, до конца Константинополя, до падения его.
Максим Дробышев
— Да, так и есть.
Алексей Пичугин
— Спасибо вам. Действительно, мне кажется, интересная история, которая нам позволяет посмотреть на Древнюю Русь. Понятно, что мы тут для кого-то ничего нового не рассказали, Максим Игоревич, но для большинства людей это абсолютно незнакомая часть, которая когда-то, может быть, фигурировала в учебнике истории в каком-то классе. Но учебники истории у нас есть свойство забывать, какой-то нарратив оттуда остается, но только в виде нескольких дат. Мне кажется, не грех напоминать периодически о том, как все было в нашей истории. Тем более что такая давняя история, правда, с чего я начинал, тем и закончить хочу, обрастает огромным количеством мифов, огромным количеством неподтвержденных фактов, рожденных уже за последующие столетия. А благодаря Максиму Дробышеву можем посмотреть на это так, как на это смотрят ученые, тем более что Максим Игоревич постоянно ссылался на разных исследователей разного времени. Спасибо большое за этот разговор. Напомню, что в гостях у нас сегодня был Максим Дробышев, кандидат исторических наук, научный сотрудник института всеобщей истории Российской академии наук и доцент государственного академического университета гуманитарных наук. Я Алексей Пичугин. Прощаемся. Всего доброго. До встречи. Счастливо.
Максим Дробышев
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Взаимоотношения Древней Руси с другими государствами». Максим Дробышев
- «Вера и дело». Диакон Никита Гимранов
- «Распространение христианства на Руси». Павел Гайденко
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
