250 лет Чесменскому сражению

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И сегодня мы поговорим об одном событии, которому в 2020 году исполняется 250 лет. Мы поговорим, знаете, тет-а-тет: вы, 2,5 или, по новым данным, 2 миллиона 600 тысяч слушателей радио «Вера»; и я — Дмитрий Володихин. Что ж, событие это славное, и вокруг нас витают в воздухе рождественские настроения, поэтому мне кажется, что начать цикл радиопередач «Исторический час» на радио «Вера» с этого события в новом году будет делом приятным и для вас, и уж точно для меня. Начнём мы с таинственного события: 18 июня 1769 года, Екатерина II лично является в Кронштадт, она осматривает боевые парусники, готовые к походу, совершенно не афишируя своего присутствия в этой крепости, которая является также и военно-морской базой. Своим визитом императрица желает показать, насколько важна для неё военно-морская операция, которую давно готовили, и готовили втайне. По распоряжению Екатерины II на борт флагманского корабля доставляют астрономическую по тем временам сумму: 480 тысяч рублей серебром — хорошее, полновесное имперское банковое серебро, целое состояние. Эти деньги императрица вручает адмиралу Спиридову, командующему эскадрой, на непредвиденные расходы. Перед дальним походом императрица оказывает честь этому человеку, уже немолодому — родился он в 1713 году, и в момент отправки эскадры ему было уже 56 лет. Тем не менее на него, что называется делали ставку. Итак, императрица награждает своего флотоводца орденом святого Александра Невского. Кроме того адмирал получает от неё своего рода царское благословение: образ святого Иоанна Воина, утешителя в скорбях и заступника за обиженных. Эскадра выходит в сложный и долгий путь, на неё лихорадочно грузили порох, ядра, провизию, на борт поднимались пехотные роты. Затем корабли снялись с якоря и ушли в море. 
Ну а теперь давайте всмотримся: для чего готова эта экспедиция рискнуть жизнями тысяч моряков и множеством боевых кораблей, ради чего. С 1768 года Российская империя ведёт тяжёлую войну с турками. Эта война пока идёт с переменным успехом, пока не удаётся переломить ситуацию, и лишь позднее русские полки и русский флот добьются серьёзного успеха. Собственно главная арена боевых действий — это Восточная Европа, в частности Северное Причерноморье и Балканский театр военных действий. Однако Екатерина II и её приближённые считают, что самое время нанести османам удар в тыл, а именно: отправить русскую эскадру противодействовать турецкому флоту на Средиземноморье. Что это значит? Это значит, что турецкий флот получит опасного противника, это значит, что русские корабли будут нарушать торговые коммуникации, разрушать торговые связи внутри Турецкой империи, это значит, что они будут способствовать восстанию православных народов против турецкого ига, это значит, что они будут захватывать крепости, это значит, что флот должен нанести туркам такой ущерб, чтобы они поскорее закончили эту войну. 
Во главе экспедиции, как я уже говорил, был поставлен адмирал Григорий Андреевич Спиридов. Это действительно выдающийся русский флотоводец. Он поднимался достаточно медленно, у него не было блестящей карьеры. Он занял первую крупную должность на флоте лишь в 1747 году, то есть в возрасте 34-х лет. Ему отдали под команду фрегат «Россия». В 1761 году, при императрице Елизавете Петровне, ещё не при Екатерине, он отличился при штурме крепости Кольберг — произвёл удачную высадку десанта, за что императрица пожаловала ему чин контр-адмирала. Так что Спиридов в адмиральском чине уже чувствовал себя достаточно уверенно, командовал Ревельской и Кронштадтской эскадрами на Балтике. Другое дело, что назначение именно его, человека уже в возрасте, было мерой, в общем-то, отчаянной. Во-первых, делалась ставка на русского флотоводца, то есть на русского православного человека, которому легче будет найти общий язык с греками, с южными славянами, которые должны были по идее Екатерины II и её окружения составить своего рода живой резерв сил для русской эскадры, которая будет действовать на совершенно чужом театре военных действий. Во-вторых, нужно было поставить во главе флота опытного флотоводца, а с опытом как раз было туго.

Понимаете, какое дело: русский флот после Петра I испытывал далеко не лучшие времена. То строили больше кораблей, то меньше, но в целом строили мало. Значительная часть кораблей ветшала, добравшись до Кронштадтского порта вокруг Скандинавского полуострова от Архангельских верфей. Учились офицеры и артиллеристы на малых судах, и очень редко выходили в море линейные корабли и фрегаты, и очень редко они обновлялись. Таким образом в общем флот был не слишком готов к новой войне. Как часто он вообще участвовал в боевых действиях? В 1743 году было выиграно одно маленькое морское сражение при острове Корпо. Так вот, между правлением Петра I и правлением Екатерины II, собственно отправкой эскадры Спиридова, других баталий в принципе у нашего флота не было. Давайте посмотрим, сколько же лет не было баталий. Оказывается, 26 лет, то есть больше четверти века. Где тут быть опытным морякам, где тут быть опытным офицерам и хорошим артиллеристам? Значительную часть офицеров и людей адмиральского ранга брали из иноземцев, некоторые из них давно служили России, некоторых, что называется, выписывали из Англии и из других стран Европы. Спиридов в этом смысле, что называется, местный кадр, и его за это и ценили. И вот, понимаете, Спиридову достаётся чрезвычайно сложная задача, безумно сложная задача, можно сказать. Он ведёт достаточно большой отряд — семь линейных кораблей, флагман «Святой Евстафий» — 66 орудий; помимо линейных кораблей, ещё фрегат «Надежда благополучия», семь мелких судов. И в общем все они готовы к бою относительно. 
Признаться, в значительной степени правительство в Санкт-Петербурге полагается даже не на этот флот, а на то, что на театре военных действий уже давным-давно, ещё на исходе 1768 года, появился граф Алексей Орлов, один из крупнейших государственных деятелей эпохи Екатерины II, её фаворит. И он получил значительную казну, а также задание установить связь с повстанческими отрядами греков и южных славян. Орлов привлекал к себе вожаков, раздавал им деньги, обещал оружие. Ему удалось сплести сеть из разведчиков и агентов влияния — сеть, которая работала на матушку-императрицу. Он жил в Венеции, затем в Пизе, и он ждал военной поддержки из Петербурга, чтобы начать широкомасштабные боевые действия. Вот ему, прежде всего, Екатерина II доверяла, он был политическим и по большому счёту верховным командиром всего дела: и русской эскадры, и русских финансов, и, скажем так, тайных агентов, которые были на суше, и союзников России среди греков и балканских славян. Таким образом Спиридов должен был ему подчиниться. Они друг друга дополняли: Спиридов — человек, который всё же имел какой-то боевой опыт, он участвовал в боях Семилетней войны, он брал Кольберг. Орлов был человеком, безусловно наделённый доверием императрицы. И государственный ум одного, военное искусство и опыт другого должны были в сочетании компенсировать недостатки самой эскадры. А с ними было, ох, как тяжело справиться.

Но прежде, чем мы начнём говорить о трудностях эскадры Спиридова, причём о страшных трудностях эскадры Спиридова, я думаю, правильным будет, если прозвучит «Песня дальних странствий» из старого фильма «Капитан Немо».

(Звучит песня.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с вами обсуждаем историю Чесменского сражения и первой Архипелагской экспедиции русских в Средиземном море. Итак, трудности. Трудностей было огромное количество, сказывалось то, что экипажи неопытные, что экспедицию готовили наспех, сказывалось то, что вышли в открытое море в тот момент, когда его штормило. Эскадра шла в условиях страшных штормов, её изрядно трепало, поэтому получилось так, что соединение кораблей, которое находилось под командой адмирала Спиридова, понесло потери, ещё не добравшись до театра военных действий. Недавно построенный, свеженький, ещё, можно сказать, стружками пахнущий линейный корабль «Европа» повредил руль и днище — ему предстоял долгий ремонт, эскадра двинулась вперёд без него. «Святослав», самый мощный корабль эскадры Спиридова, нёс 80 орудий, остальные — 64-66 орудий. «Святослав» был поставлен в строй совсем недавно, но он приобрёл во время похода течь, его пришлось развернуть в Ревель — его подлатали, отправили догонять Спиридова. У британских берегов опять пришлось встать ему на ремонт, при этом сняли восемь орудий — такую тяжесть корабль больше нести не мог. Из 80-и орудий его артиллерия сократилась до 72-х. Поскольку «Святослав» задерживался, ему на смену отправили другой линейный корабль — «Ростислав». Но «Ростислав» отстал от эскадры в тумане. И это далеко не все потери, которые обрушились на эскадру Спиридова. Беда ещё была в том, что огромное количество моряков болело. И к сожалению, лазареты были забиты раненными и умирающими — и здесь были потери. Значительная часть отстала просто от Спиридова — они должны были догонять его. Только 18 ноября 1769 года адмирал привёл четыре линейных корабля, вместо семи, и один фрегат, а также мелкие суда в гавань Маона. Маон, напомним, это город на острове Менорка в Средиземном море. В середине XVIII века остров принадлежал англичанам, а Британия поддерживала Россию в войне с турками.

Вот здесь очень важный момент, мне хотелось бы дать разъяснения. В нашей литературе, в сети, в кинофильмах достаточно часто видишь, что Западная Европа, в особенности Британия, оказывались противниками России всегда, неизменно... в общем «англичанка вредит» — это выражение, которое уже вошло, по-моему, в русский язык как мем даже. Так вот, в этой войне британцы и датчане были союзниками русских, и только союзничество с ними обеспечило переход эскадры Спиридова с Балтики на Средиземное море, иначе ничего бы этого не произошло. Время от времени англичане действительно оказывались нашими союзниками. Вот в XVIII веке это случалось чаще, чем позже, и, в общем, в начале XIX века, когда Россия и Англия будут совместно бороться с революционной заразой, возглавленной так называемым императором французов Наполеоном. Это опять будет взаимовыгодное союзничество. 

Итак, Маон по большому счёту первый успех в большом средиземноморском проекте Екатерины. Но понимаете, какая вещь: четыре линейных корабля и один фрегат — это, в общем, не те силы, с которыми можно столкнуться всерьёз с турецким флотом, рассчитывая на победу. Атакуя турецкие военно-морские силы с четырьмя линейными кораблями, а они составляют основу для боевого строя атакующей эскадры, можно надеяться только на прекрасное и героическое самоубийство. Через месяц к Спиридову подошло подкрепление: ещё три линейных корабля и два фрегата. Их привёл контр-адмирал Эльфинстон. Можно было бы радоваться, если ы не одна неприятность: Эльфинстон, в общем, не желал подчиняться Спиридову, был своевольным человеком; кроме того, он ещё не желал подставлять голову за интересы России. В общем, в военных действиях он искал славы, берёгся реальной опасности. В результате, за свои сквернейшие действия попал под суд, был уволен с русской службы. И если бы это был русский адмирал, то скорее всего, он бы этим не отделался. Екатерина II берегла отношения с англичанами, поэтому не стала всерьёз и по-настоящему наказывать их соотечественника, который натворил дел, мягко говоря.

Однако, Спиридов почувствовал, что всё-таки сил стало побольше, с надеждою он уже смотрел на будущее. Вскоре в гавани стояли уже отставшие корабли «Ростислав» и «Европа». И в начале 1770 года Спиридов располагал уже девятью линейными кораблями — вот это серьёзно, вот это уже те силы, с которыми можно идти в бой против турок. И Спиридов высадил десант на полуострове Пелопоннес (на территории современной Греции), осадил крепость Корон. Командующему требовалась надёжная база в том регионе, где его могли бы поддержать восставшие греки. Турецкий гарнизон крепости упорно сопротивлялся, но зато в другом месте удалось добиться серьёзного успеха: русские взяли крепость Наварин — это действительно большой успех. Наваринский порт располагался в удобной бухте, которая могла бы принять целый флот. Оттуда легко было бы поддерживать повстанческие отряды греков. Наконец уже весной, в апреле 1770 года, в расположение эскадры приехал граф Орлов. Он принял всеобщее командование русскими морскими и сухопутными силами на Средиземноморье, и конфликты между Спиридовым и Эльфинстоном исчезли, когда прибыл Орлов, по одной простой причине: он поднял на своём флагманском корабле «Три Иерарха» так называемый кейзер-флаг. Наличие кейзер-флага означает, что командующий имеет право отдавать приказы именем самой императрицы. Граф, видя, что дела на сухопутье идут не очень хорошо, то есть греки стали союзниками русских, действительно составили ополчение, воевали с турками, но турки навалились всерьёз — они сосредоточили серьёзные силы, увидели в этом восстании большую опасность и разгромили греков, начали оттеснять русские отряды к побережью. Видя всё это, граф Орлов приказал снять осаду Корона, опереться на Наварин, превратить его фактически в военно-морскую базу.

Дело вот в чём: греческие повстанцы представляли собой слишком неорганизованную силу. Не получалось поставить их в строй, научив не только отваге, но и правильному бою. И даже получив русское оружие в руки, и даже проявляя смелость в боях с турками, греки должны были им уступить, поскольку у турок была всё-таки регулярная армия. В мае 1770 года под нажимом османской армии пришлось оставить и крепость Наварин. Её укрепления были взорваны, и с этого момента эскадра Орлова и Спиридова лишилась столь необходимой ей базы на берегу.

Давайте проанализируем ситуацию, что собственно происходит. Происходит крайне неприятная ситуация, в которой трудности для русских нарастают. Турецкий флот действует в условиях, когда у него прекрасная база снабжения, когда никто не перерезает ему коммуникации — до столицы-то, до города Константинополь, рукой подать, который впоследствии стал именоваться турками Стамбул. Турки могу пополнять свои силы и в кораблях, и в экипажах, и в орудиях, и могут доставить не только продовольствие, но и порох, ядра. Что же касается эскадры Орлова и Спиридова, то всё гораздо хуже: порох и ядра можно полнить только одним способом — взять какую-нибудь турецкую крепость или базу и выгрузить запасы со складов на борт русских военных кораблей. Это нелёгкая задача, но она осложняется ещё тем, что время от времени надо запасать новую провизию, надо пополнять запасы воды, и в общем, без этого в принципе невозможно, без этого флот не стоит, без этого придётся просто возвращать эскадру назад. Таким образом, потеряв базу на суше, Спиридов и Орлов потеряли возможность просто-напросто пополнять запасы провизии и воды — это стало очень трудным делом. Оставалось в этой ситуации найти турецкий флот, навязать ему бой, атаковать его, чтобы самим выжить. Иначе он, видя, что постепенно силы русских слабеют, что они выдыхаются без провизии, сами соберутся силами, атакуют и могут разгромить. В конце концов, турки совсем неплохо воевали в XVIII веке, им удавалось разбивать венецианский флот, у них был опыт войны на море в виде действий многочисленных приватиров, то есть, условно говоря, частных пиратов, нанятых турецким государством. В общем, они не были мальчиками для битья. Второй важный момент: турки могли в любой момент с помощью каких-то дипломатических ходов разрушить альянс России с её друзьями из Западной Европы, и тогда флоту вообще пришлось бы худо. Ну и поэтому нужна была атака: найти и атаковать турецкий флот. Можно было бы, конечно, захватить какую-нибудь турецкую военно-морскую базу, но как выяснилось (например, ситуация с Короном и Наварином), что захват такой базы немедленно влечёт за собой контрнаступление турок — они могут впоследствии эту базу отобрать своим натиском, и ситуация вновь станет достаточно сложной.

Итак, после долгих погонь за кораблями турок 23 июня 1770 года Османский флот был обнаружен в Хиосском проливе в Эгейском море. И с этого момента начинаются события, 250-летие которых мы и празднуем в 2020 году. Трудности не закончились, но постепенно начинается триумф.

На этой ноте я напомню вам, дорогие радиослушатели, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем подвиги русской эскадры в Средиземном море, её победы, одержанные 250 лет назад. Мы прерываем нашу беседу буквально на одну минуту, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем первую Архипелагскую экспедицию, её великие победы над турками, которым в 2020 году исполняется 250 лет. Итак, Хиосский пролив. Русская эскадра состоит из девяти линейных кораблей (это около 600 орудий), трёх фрегатов (это 92 орудия) и 18-и более мелких судов. Но фрегаты у Орлова и Спиридова лёгкие, поэтому было принято решение, что в сражении они принимать участие не будут. В случае сложностей с каким-либо из линейных кораблей они должны подойти на подмогу, но сами в бой не ввязываются, в линию, как тогда говорили, их не ставят. Все русские корабли несут около 66 орудий, только один «Святослав» 72 орудия. У турок очень значительное преимущество: 17 линейных кораблей, четыре фрегата, множество малых боевых единиц. Над флагманским кораблём неприятеля «Бурдж-у-Зафер» трепещет на ветру флаг адмирала Гассан-бея. Три турецких корабля, в том числе флагманский, имели на борту по 70 и более орудий — по бортовой артиллерии турки по разным расчётам превосходили русских примерно на 25-30%. Для генерального сражения это очень серьёзное, повторяю, преимущество. 
Итак, говоря о преимуществе мы должны ещё вспомнить одно неприятное обстоятельство: турки занимают великолепную позицию. Они поставили свои корабли в километре от берега, выстроили их в две линии. Корабли второй линии были расставлены так, что могли стрелять в промежутки между кораблями первой. Один флаг турецкой эскадры упирался в небольшой каменистый островок, другой фланг упирался в гряду подводных скал — значит, невозможен никакой обход. Чтобы подобраться к турецким линиям вплотную требуется пройти мимо опасных подводных камней. А на берегу у турецких моряков лагерь, откуда можно пополнять эскадры людьми и разного рода припасами. Осмотрев позицию турок Орлов, по его собственным словам, ужаснулся. Какое-то время он колебался: а следует ли вообще ему атаковать превосходящего противника в таких условиях, или, может быть, не рисковать и отступить. Но Спиридов и младшие командиры подступились к графу и уговорили его на решительные действия. 
Тут понятна логика: если туркам уступить сейчас, то их флот сам начнёт преследовать русские корабли, гонять их по Эгейскому морю. Соответственно, не имея твёрдой базы на чужих морях, русской эскадре будет трудно сопротивляться. Надо было броситься в бой, чтобы выжить, честно говоря. Утром 24 июня 1770 года русские корабли выстроились в линию один за другим и двинулись на врага. В линию встало девять линейных кораблей, разделённых на три отряда. Первым авангардом командовал Спиридов. Кордебаталией, то есть главными силами, командовал граф Орлов, арьергардным отрядом — Эльфинстон. И атаковали турок под прямым углом, стараясь сблизиться с ними и повернуть корабли так, чтобы сосредоточить силы эскадры против флагмана и нескольких близких к нему турецких кораблей, бить с очень близкого расстояния — артиллеристы неопытные, а бить лучше всё-таки в корпус, а это лучше делать с небольшого расстояния. Турки бьют по мачтам, парусам, снастям, стараясь лишить русские корабли хода. Русские бьют в корпус для того, чтобы лишить турецкие корабли боеспособности. Но по парусам-то — они большая мишень — можно стрелять издалека, надеясь на попадание, и это будет правильная тактика. А для того, чтобы ударить в корпус и чтобы боеприпасы шли все или почти все в цель, нужна дистанция пистолетного выстрела — нужно несколько десятков метров.

И действительно сближение произошло на 50 метров, причём произошло оно после того, как турецкие корабли уже начали стрельбу. Где-то четверть часа турки стреляли, русские не отвечали, выстраиваясь в правильную линию. И к сожалению, этот план на бой, достаточно грамотный, был нарушен тем, что всё-таки опыта нет. Во-первых, три концевых корабля Эльфинстона так толком и не приблизились к туркам. Они приняли очень небольшое участие в бою, фактически не приняли участия. Конечно, половина турецкой эскадры тоже оказалась выключенной из действий, поскольку атаковали только один фланг, а именно там, где стоял флагманский корабль «Бурдж-у-Зафер». С другой стороны, и у русских «отвалилась» треть эскадры. Затем, два русских корабля проскочили мимо позиции, которая была им назначена, развернулись, чтобы вновь встать в линию, и таким образом оказались выключены на какое-то время из боя и лишь потом заняли позицию. Один из русских кораблей влетел в строй противника, поскольку у него были здорово повреждены мачты и паруса, он плохо управлялся. Но он, во всяком случае, отогнал своим огнём турок, которые его попытались атаковать и захватить. Это значит, что, в общем-то, бой пришлось вести буквально 4-5 кораблям из девяти линейных кораблей эскадры Орлова, Спиридова и Эльфинстона, то есть вообще очень незначительным силам. Столкновение это в какой-то момент чуть не стало катастрофическим. Линейный корабль, флагман Спиридова, «Святой Евстафий» стрелял зажигательными снарядами по «Бурдж-у-Заферу», но на него самого одновременно обрушивались залпы около сотни орудий, нанося страшные разрушения, вызывая пожары. В конце концов корабль потерял управление и по инерции нёсся со страшной силой, как плавающая скала, на вражеского флагмана. Спиридов с обнажённым клинком стоял на капитанском мостике, а рядом с ним играл духовой оркестр, и Спиридов приказал играть ему до конца.

Я уже говорил, что «Святой Евстафий» потерял управление, мачты и паруса оказались изгрызены снарядами противника. И лишь течение и инерция сносили его на «Бурдж-у-Зафер». Весь избитый вражескими ядрами «Евстафий», словно раненный зверь, двигался навстречу почти неминуемой гибели. Столкновение и абордаж были шансом превратить эту гибель в победу — шансом, очень трудно осуществимым. Пушки «Евстафия» по-прежнему изрыгали огонь. И когда два корабля столкнулись, «Бурдж-у-Зафер» загорелся. Поскольку абордаж — это значит, скажем, крайне плотное соприкосновение двух боевых единиц, получилось так, что «Бурдж-у-Зафер» и «Святой Евстафий» сцепились в жесточайшем бою, как бы обмениваясь пожарами. Те языки пламени, которые появились на турецком корабле под действием русских зажигательных снарядов, постепенно переместились с падающими обломками мачт на палубу «Святого Евстафия». А те пожары, которые турки зажгли на «Святом Евстафии», перекинулись и на «Бурдж-у-Зафер». В результате над морем появился колоссальный костёр — огонь буквально до неба. Бой идёт прямо в огне, артиллеристы продолжают стрелять, видя через орудийные порты лица вражеских пушкарей буквально в нескольких метрах от себя.

Судьба сражения переменилась в одну минуту. Спиридов, видя, что пожар неизбежно погубит оба флагмана, сел на посыльное судно-почтальон. Моряки и пехота с «Евстафия» попытались потушить пламя. Турецкий адмирал тоже сел в шлюпку и уплыл. Спасти ни один из кораблей не удалось. Огонь добрался до крюйт-камеры «Евстафия», где был складирован порох, и тут произошла катастрофа: чудовищный взрыв потряс русский флагман. Над Хиосским проливом поднялся громадный столб из огня и дыма. Изо всей команды «Евстафия», помимо Спиридова, спаслось 60-70 человек. Но пылающий «Бурдж-у-Зафер» не ушёл от гибели: он отдрейфовал на 600 метров, сел на мель и там сгорел дотла. В этот момент, казалось бы: всё, гибель, поражение русской эскадры — неизбежное. В строю в этот момент находится четыре или, может быть, три корабля, которые ведут огонь по туркам. Их огонь не стихает, потому что велика дисциплина русского моряка, велика отвага русского офицера. Они в екатерининское время вообще не понимают, какие есть границы у их отваги, их энергии. Они, кажется, уверены, что если они не сдадутся и будут идти вперёд, то любую стену прошибут и любого неприятеля опрокинут — такова их уверенность в победе. Всё это, заметим, православные люди, поскольку только-только начало иссякать христианское чувство в политической элите России, в аристократии. Понятно, что и граф Орлов, и Спиридов, и их офицеры и матросы в подавляющем большинстве случаев были верующими — они пришли воевать за Крест святой, за Господа нашего Иисуса Христа, за Христову веру. Поэтому они не уходили от орудий, поэтому они не покидали своих мест, несмотря на то, что, казалось, всё — эскадре сейчас придёт конец. А вышло иначе.

Дело в том, что турки побежали. Их в ужас привёл пожар на «Бурдж-у-Зафере», гибель его. Они полагали, что флагман унёс с собой в могилу и самого Гассан-бея. Таким образом, можно сворачивать сражение и уходить. Понимаете, эта эпоха была не лучшей для турецкого флота — я уже говорил. Слишком мало искусных офицеров, слишком мало турок, которые желают всерьёз и по-настоящему служить во флоте. На флот привлекают артиллеристов и моряков из других народов: греков, итальянцев, армян — да кого угодно. И те без особой радости служат на флоте, тем более когда приходится сражаться с представителями других христианских народов. И вот они видят, что флагман горит, где Гассан-бей — непонятно, скорее всего, погиб. И турки, имея многократное превосходство в силах, бегут, срубая якорные цепи. Это, конечно, фантастический успех. Впоследствии граф Орлов не мог поверить тому, что он достиг с малыми силами этого великого успеха. Турки набились в Чесменскую бухту — это небольшой залив на полуострове Эретрия, напротив острова Хиос в Эгейском море. В XVIII веке вход в бухту защищали турецкие береговые батареи. И в общем, конечно, за этими пушками туркам было спокойно. 
Итоги сражения, в общем, в пользу Орлова и Спиридова. Обе эскадры потеряли по линейному кораблю и обе потеряли по одному не потопленному, не взорванному, но тяжело повреждённому линейному кораблю. Один линейный корабль погиб с обеих сторон и по одному повредили — так что они были мало боеспособны. Россия потеряла около 650 человек. Непонятно, сколько потеряли турки, очевидно потери были сравнимы, но они проиграли тактически, то есть они покинули свою выгодную позицию и набились в бухту. Ну что ж, выбор теперь за русскими, что делать: ворваться в бухту, блокировать её, обстрелять турок или просто уйти, ожидая каких-то новых резервов из Санкт-Петербурга.

Вот на этом мы ненадолго прервём наше повествование. Пришло время героической песни. Песню композитора Анны Ветлугиной исполняет Пётр Лелюк. «Остров Мадагаскар» — песня о русских моряках XVIII века.

(Звучит песня.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, после этой прекрасной, бравурной мелодии мне остаётся с большим удовольствием напомнить вам, что это светлое радио — радио «Вера», что в эфире у нас передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы вспоминаем Чесменскую баталию 1770 года.

Итак, 24-го и 25-го русская эскадра находится у входа в Чесменскую бухту. Она выдвигает вперёд небольшое бомбардирское судно «Гром». Славится оно тем, что на нём находятся орудия крупных калибров — их немного совсем, всего 16 пушек, но поскольку это крупнокалиберные орудия, они позволяют обстрелять турок издалека. А мишень такая, что промахнуться невозможно. Представьте себе бухту, в которой лес мачт, корабли там, как солёные огурцы в банке, буквально один на другом — им двинуться с места даже сложно. Понятно, что бить по такому скопищу кораблей одно удовольствие. Но также понятно, что «Гром», работавший вторую половину 24-го и 25-го числа, не решает проблемы будущего столкновения с турками, поскольку его 16 орудий — это капля в море, и им ничего добиться невозможно. Орлов созывает на борту линейного корабля «Три Иерарха» военный совет. Адмиралы обращают его внимание на одно обстоятельство: только шесть сильнейших турецких кораблей расположились у входа в бухту, угрожая артиллерийским огнём каждому, кто отважится атаковать. А весь остальной флот османов борт к борту, как я уже сказал, теснился за ними. Турецким кораблям невозможно развернуться в маленьком заливчике — они представляют собой одну, титанических размеров, мишень.

Адмирал Спиридов, талантливый офицер морской артиллерии Иван Ганнибал (кстати, Александр Сергеевич Пушкин приходится ему внучатым племянником) предлагают уничтожить турецкий флот с помощью брандеров. Что такое брандер? Это небольшое парусное судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами: смолой, селитрой, нефтью, серой. Служило это судно для поджога вражеских кораблей. Брандер оборудовался специальным крючьями для прочной сцепки с вражескими боевыми единицами. Ну а проводка брандера была делом смертельно опасным, и за него брались только отчаянные смельчаки. Дело в том, что отпустить брандер по ветру слишком рано — значит, рисковать тем, что он пройдёт мимо цели или его оттащат мелкие суда противника, то есть главные силы флота не пострадают. А подойти под самый борт и создать действительную угрозу для неприятеля — это рисковать собственной жизнью, потому что можно взорваться на этом брандере, заживо сгореть, не уйти от огня неприятеля, быть захваченным неприятелем — да всё, что угодно. Но тем не менее это ведь шанс, и хороший шанс. Граф Орлов согласился использовать брандеры. К вечеру 25 июня 1770 года Иван Ганнибал приготовил четыре брандера — экипажи набирали из добровольцев, смельчаки — так смельчаки. В сущности, плавание на брандере к флоту противника это 50 на 50: либо ты погибнешь, либо ты станешь героем, либо, время от времени, и то и другое.

От русской эскадры близ полуночи с 25-е на 26 июня отделилась небольшая флотилия. Выходу её в атаку предшествовал сигнал, поданный с линейного корабля «Ростислав»: три зажжённых фонаря. Поставив паруса, русская флотилия медленно двинулась вперёд. Для нападения отрядили группу из линейных кораблей («Европа», «Не тронь меня», «Ростислав», «Саратов»), фрегатов («Надежда Благополучия», «Африка») и бомбардирского корабля «Гром». В большинстве случаев это были корабли, которые наименее пострадали в сражении в Хиосском заливе. Вместе с ними шли и брандеры. Отрядом командовал Самуил Грейг — моряк, родом шотландец, но пребывавший в этот момент на российской службе. Он впоследствии выиграет сражение у острова Гогланд, прославится невероятным умом, искусством, своего рода инженерной складкой, с помощью которой он проводил на русском флоте преобразования технической части, улучшая боевые единицы императорского флота. Он, как никто у нас, знал корабельную артиллерию, прекрасно разбирался в преимуществах и недостатках устройства боевых кораблей. То есть не только храбрец, но и умница, и прекрасно образованный человек. Вот казалось бы: британец Эльфинстон и британец Грейг — люди, примерно в близких чинах, примерно близкие по своему положению, но какая бездна разницы! Один — верный, искусный служилец государыни-императрицы; другой — тяжёлая обуза для русского флота.

Итак, отряд Грейга недолго следовал в полной тишине по ночному морю. Волны были залиты ярким лунным светом, и турки заметили приближение врага — они забили тревогу, ударили береговые батареи. Османские корабли, сторожившие вход в бухту, открыли огонь. Отряд Грейга встал на якорь в двух сотнях метрах от неприятеля. На него обрушился дождь ядер, но русские пушкари распределили между собой самые крупные цели и открыли ответный огонь. Один из снарядов с «Грома» поджёг парус на османском корабле. Пламя быстро охватило всю мачту, ну а потом, естественно, искры перелетели и на соседнюю мачту. Они побежали по снастям, по парусам ближайших судов противника. Пожар охватил несколько боевых единиц турок, начали рваться боеприпасы. И тут Грейг понял: кажется, неприятель пришёл в замешательство. Ну что, самое время добавить огоньку. Он велел запустить особую сигнальную ракету. В дело пошли брандеры — весь успех сражения зависел от мужества их капитанов. 
Из четырёх брандеров один сел на мель, второй перехватили турецкие галеры, бросившиеся ему навстречу. Третий оказался преждевременно пущен по ветру и не поразил никакой цели. Четвёртым командовал лейтенант Дмитрий Ильин — офицер редкой отваги. Подведя свой брандер под борт линейного корабля турок, он не оставлял его, пока не увидел, что два корабля прочно сцеплены и что огонь с брандера перекинулся на линейный корабль турок. Громадный турецкий корабль вскоре превратился в колоссальный пылающий факел. Он с грохотом взлетел на воздух, огонь от обломков быстро распространился на соседние корабли. Впоследствии за этот подвиг Ильина наградили орденом Святого Георгия.

Итак, турецкий флот охвачен пожаром. К трём часам ночи он пылает почти весь, и лишь редкие боевые единицы врага не охвачены пламенем. Восемь часов тянется военная катастрофа. Турки, не имея ни единого шанса остановить гибель эскадры, ищут спасения в бегстве: садятся в шлюпки, прыгают в воду, плывут к берегу. Артиллеристы Грейга продолжают беспощадно расстреливать всё, что ещё пытается сопротивляться. Но турки уже в ужасе от страшного жара над водой, бросают береговые батареи, они не сопротивляются даже на тех кораблях, которые ещё не загорелись, спешно покидая их. Но те, кто прыгают в шлюпки, оказываются порой задавлены огромной массой тех, кто прыгает после них сверху. И гребные суда тонут или опрокидываются от множества людей. Поверхность бухты покрыта бесчисленным множеством несчастных спасавшихся людей, которые топили один другого, и лишь немногие достигали берега, ценой отчаянных усилий.

Османы бежали из замка, из города, город оставили не только гарнизон, но и жители. К десяти часам утра от турецкой эскадры остались одни головешки. Русские моряки деловито забрали орудия с береговых батарей, сняли пушки с дымящихся остовов турецких боевых единиц и даже в какой-то момент они нашли наименее поврежденный линейный корабль турок, захватили как трофей его, корабль носил название «Родос», он впоследствии служил в русском флоте.

Эскадра Орлова не потеряла ни единого корабля, урон в живой силе — 11 человек. Итог битвы — блистательная победа мирового уровня, вошедшая во все учебники по истории военно-морского искусства. Императрица Екатерина II, получив донесение о триумфе, приказала возвести в Петербурге мемориальный храм — блистательный, конечно, храм. Те, кто имеет возможность в Петербурге дойти до него, до Чесменского храма... те, кто поедут в качестве туристов в Санкт-Петербург, доберитесь до этого храма — великолепный памятник эпохи екатерининского барокко. Тогда же по велению императрицы была отчеканена памятная серебряная медаль. На медали изобразили пылающий османский флот, над которым крупно выбито одно слово: «Был».

Ну, а русская эскадра провела ещё несколько лет на Средиземном море, громя турок, когда те оправились, попытались нам сопротивляться. Им нанесли второе сокрушительное поражение в Патрасской бухте, у них разгромили адмиралтейство в Митилене. И в общем, по-настоящему всерьёз сопротивляться Орлову турки уже не могли. Поэтому когда они заключили с императрицей Екатериной II Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года, то пошли на значительные уступки. Только тогда русские корабли покинули Средиземноморье, покинули победителями.

Итак, мы подходим к концу. Главный итог Чесменского сражения вовсе не дипломатический и не политический, дело тут в другом. Империя посылала на Средиземное море офицеров и матросов, которые худо ходили под парусом, скверно стреляли, не умели держать строй в сражении. А вот возвращался на Балтику поистине великий флот, закалённый в боях, сплоченный воинской дисциплиной, получивший огромный опыт. За несколько лет кривое, ненадёжное орудие российской политики превратилось в идеальный инструмент. В дыму и пламени Чесменской битвы начинался золотой век русского флота. До середины XIX столетия военно-морские силы империи будут идти от победы к победе, вызывая уважение и трепет у соседей. Склоним же голову перед подвигами наших предков — русских православных людей, которые славно поработали 250 лет назад. Честь им и слава.

Дорогие радиослушатели, благодарю вас за внимание. До свидания.