«17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский

Прот. Максим Первозванский

У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Евангельского (2 Кор. VI, 16 — VII, 1) и Апостольского (Лк., 30 зач., VII, 11-16) чтений в 17-е воскресенье по Пятидесятнице, о днях памяти мучеников Сергия и Вакха, преподобной Пелагии Антиохийской, апостола Иакова Алфеева, преподобных старцев Оптинских, Иверской иконы Богородицы.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова, и сегодня со мной в студии наш гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский.

о. Максим

— Добрый вечер.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас завтра в храме в 17-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. По традиции попробуем понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной Литургией. Мы услышим отрывок из 2-го Послания апостола Павла к Коринфянам, из 6-й главы, начинается отрывок 16-м стихом и заканчивается в 7-й главе 2-м стихом. Отрывок, на самом деле, очень маленький...

о. Максим

— Но очень важный.

М. Борисова

— Да. И я себе позволю даже его просто прочитать. «Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бог Живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я приму вас. И буду вам отцом, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель. Итак, возлюбленные, имея такое обетование, очистим себя от всякия скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием. Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти». Ну, казалось бы, всё так просто, только совершенно непонятно, каким образом мы должны выйти из их среды и отделиться.

о. Максим

— На самом деле, если мы говорим про реалии того времени, мы можем полностью перенести их на реалии нашего времени. У нас значительно большая часть населения нашего богоспасаемого Отечества называет себя «православными христианами», и при этом же наибольшей популярностью среди «духовной» литературы пользуются книги по астрологии, по магии, по всевозможной эзотерике.

М. Борисова

— А гороскопчик посмотреть в интернете с утра?

о. Максим

— Да, и ещё что-нибудь. То есть как бы люди, с одной стороны, считая себя христианами, с другой стороны, совершенно не гнушаются всевозможной, прямо запрещенной Священным Писанием той самой духовной нечистоты, о которой говорит апостол: «к нечистоте не прикасайтесь, и я приму вас». И вот за последние десятилетия, я тридцать лет служу священником, по большому счёту, ничего не изменилось. Буквально вчера я разговаривал в очередной раз с женщиной, которая пришла ко мне, у неё хотя бы сомнения были, поэтому она пришла спросить у священника, там у сына какие-то якобы проблемы — ничего серьёзного, просто что-то им там вот не нравится, кто-то говорит, что его типа сглазили, никаких признаков даже нет, но «надо идти к бабке его почистить». Вот это прямо классика: «Я чувствую, что что-то здесь не то, хотя вот свекровь говорит, что она молитвы читает, и на самом деле ничего там плохого такого как бы нет», но вот, слава богу, сомнение возникло у женщины, а то ведь и никаких сомнений нет. И это даже не «высокий» синкретизм, где люди, проникнувшись какими-нибудь там философскими идеями, начинают размышлять о том, что к Богу ведут разные пути. Вот тут папа Римский, например, на днях прямо заявил в собрании с буддистами всевозможными, и восточными, и всякими прочими этими, говорит: «Ну, у нас один бог, просто мы идём к нему разными путями». И когда его спросили: «Как вы такое можете говорить?», он говорит: «Они просто медленно идут и не совсем в ту сторону», то есть такое, знаете, лукавство, иезуитство такое: «ну да, идут же, каждый человек, наверное, пытается идти к Богу, ну а то, что он идёт не в ту сторону — да ладно, для красного словца скажем, что мы идём в одну сторону», это ещё как-то объяснимо в современном мире, потому что как-то надо объяснить миллиард китайцев там или полтора миллиарда индусов, которые непонятно куда идут. А здесь вот именно нет ничего высокого, тут простое бытовое язычество, простое бытовое колдовство, волхование, прямо наказываемое в Священном Писании смертью, называемое «духовным блудом», то есть самой духовной нечистотой, о которой говорит апостол Павел. «Какая совместность, — пишет апостол, с этой фразы начинается, — храма Божия с идолами?» Нет, прекрасно совмещалась две тысячи лет назад, апостол Павел вынужден был об этом говорить, и прекрасно совмещается у большинства людей и в наше время. И когда начинаешь что-то говорить — «Да отстаньте вы от нас, чего вы тут вообще к нам со своими требованиями пристаёте, ишь, какие исключительные нашлись!» К сожалению, проблема никуда не девается, слова апостола Павла максимально актуальны для нашего времени.

М. Борисова

— А почему никуда не девается? Вот мы начинаем знакомиться с русской классикой часто с «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

о. Максим

— Но это, я бы так сказал, описание украинской реальности. Все-таки разность восприятия: русский сибиряк несколько по-иному видит мир, чем житель не Черноземья, и житель Кубани по-другому воспринимает мир и общение с духовностью, чем житель Ямала, это совершенно нормально, это не перестает делать его русским, и русский украинец, назовем его так, я сейчас не имею в виду совсем уж какие-нибудь западные области, все равно это некое иное восприятие, у нас такого не было, вот в Великой России такого взаимодействия с нечистой силой. Оно было, но оно было другое просто, поэтому все-таки Гоголь описывал реальность такую, знаете, заднепровскую. Это нехорошо и не плохо, но речь же не об этом. Речь о том, что, к сожалению, в христианстве в чистом виде, что называется, не оскверненном никаким язычеством и магизмом, нет простых рецептов решения сложных вопросов. А магия, язычество предлагают эти самые простые рецепты, что нужно сделать, чтобы получить требуемое. И приходится постоянно объяснять, и люди недоуменно на тебя смотрят. Вот чего это в мае, в начале июня вдруг одиннадцатиклассники наполняют наши храмы? А им ЕГЭ сдавать, понимаешь ли, и им нужна помощь, и ладно бы просто помощь — им нужна гарантированная помощь. А в храм они приходят, им говорят: «Нет, знаете, никаких гарантий мы вам дать не можем, и вообще в храм надо приходить не для того, чтобы получить помощь, а для того, чтобы соединиться в любви со Христом». — «Чего? Куда? С кем соединиться?» То есть у людей нет этого запроса даже, они слов этих не хотят понимать. И это грустно, конечно, потому что христианство — это про человека и про Бога, а язычество — это про решение земных проблем с помощью магических технологий. Язычество тоже об этом: как приобрести силу, как победить врага, как сделать так, чтобы урожай всё-таки был, чтобы дождик пошёл. И вот я тоже люблю рассказывать истории, помню, как на Илью Пророка отслужили молебен, и дождик таки пошёл, но всё-таки гарантий нет, и если он не пойдёт, мы не должны сказать, что мы какую-то неправильную молитву прочитали, давайте правильно прочитаем, и тогда всё будет хорошо. Поэтому — да, никуда это не делось, и никуда это не денется.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки из 7-й главы, стихи с 11-го по 16-й, это история о том, как Господь исцелил умершего сына вдовы в городе Наине. Собственно говоря, история также хорошо известная, как и исцеление дочери Иаира, но есть вещи, которые сильно её отличают...

о. Максим

— Тут даже не исцеление, а воскрешение.

М. Борисова

— Воскрешение, да. ... Сильно отличают историю воскрешения сына Наинской вдовы от всех других и исцелений, и воскрешений. Во-первых, она ничего не просила. Вот столкнулись две процессии, одна похоронная, а другая — во главе неё идёт Господь. Они не могли разминуться, они неизбежно должны были встретиться, вот по логике самой жизни. И без всяких просьб Господь воскрешает этого юношу, но удивительная фраза, которую Он говорит перед этим, Он ей говорит: «не плачь». Но мы же знаем заповеди блаженства — «блаженны плачущие», то есть опять, как часто это бывает в Евангелии, всё переворачивается в нашем представлении совершенно другой стороной.

о. Максим

— Ну, во-первых, всё-таки именно этот отрывок, так же, как и другие места из Евангелия от Луки, позволяют нам увидеть эту удивительную особенность Евангелия от Луки, именно вот этого Евангелия, где Господь показан, как любовь без условий. Не как вот ты сделаешь то-то, то-то, то-то, вот должен ты веровать, если будешь иметь веру, то вот получишь. И это тоже важно: важно, что у нас есть четыре Евангелия, в каждом из которых мы видим Господа с той или иной стороны, и здесь мы видим Его, как безусловную любовь ко всем. Действительно, ничего нам не говорится про то, что какие-то особенные должна была эта вдова выполнить условия, как, например, помните исцеление бесноватого юноши после Преображения? «Если можешь веровать, всё возможно верующему», а он такой: «Верую, Господи, помоги моему неверию!» Действительно, здесь ничего подобного нет, Господь просто и безусловно исцеляет, и это здорово, это прямо вот радостно и утешительно, на мой взгляд, видеть, какой Господь, что Он не ставит никаких условий, но не в смысле, что типа вот Лука говорит, что Он не ставит, а Марк показывает, как Он ставит, а что Его действие всегда является любовью. И для кого-то эта любовь проявляется в том, что Он ставит ему условия, потому что это не условия — это некие слова, которые тоже являются любовью, и они должны произвести какое-то действие в человеке, или условий не ставят — Бог выше всех условий, Он просто есть любовь, и это очень важно. А по поводу «не плачь», понимаете как, ведь любовью в одной и той же ситуации, — это про великий и могучий не только русский, но и вообще человеческий язык, — можно плачущего человека обнять и сказать: «ну, поплачь», и это будет любовью. И этому же человеку, такой же точно обнявший его человек может сказать: «ну, не плачь» — это же не требование, это не призыв: плачь или не плачь, это некие слова укрепления. Мы видим рыдающую мать, которая является вдовой, ее плач — это плач отчаяния, блаженные плачущие — это не блаженные отчаянные, которые плачут от отчаяния, и слезы отчаяния не являются благословлёнными и блаженными слезами, и про них надо сказать «не плачь», потому что, опять-таки, реальность жизни: я знаю людей в наше время, которые остаются совсем одни. Я знаю женщин, которые остаются одни, у которых нет ни одного близкого человека, у которых умирают дети, умирают мужья, и она остается одна, и это какая-то бездна отчаяния перед ней открывается, при том, что ей не придется голодать, ей будет на что жить, она не одна, она социализирована, и все равно остаться одной — это окунуться в бездну отчаяния. В Древнем мире это было гораздо хуже, женщина вообще не была человеком в социальном смысле этого слова, и когда умирает единственный сын, а она вдова — она вообще просто повисает в воздухе, ей вообще не на что опереться, и действительно, ее слезы — это слезы отчаяния, и такими слезами нельзя плакать, это, по сути, слезы неверия, и Господь останавливает ее отчаяние. Вот не всякий смех плохой, не всякие слезы хорошие, это тоже важно помнить, что если мы начинаем схоластически препарировать те или иные слова Христа, мы иногда можем прийти к совершенно фантастическим, абсолютно не христианским выводам, поэтому все-таки мы должны органично понимать происходящее.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе протоиерей Максим Первозванский. Мы очень любим древних святых, и на этой неделе у нас будет возможность вспомнить мучеников Сергия и Вакха 20 октября, прямо вот в воскресенье, и преподобную Пелагию Антиохийскую. Ну, с Сергием и Вакхом всё понятно, во-первых, мы очень любим древних святых воинов, которые пострадали в гонениях первых веков, стратилатов всевозможных, и победоносцев тоже мы очень любим, поэтому с воинами как-то вот... А тут особая статья, поскольку в честь мученика Сергия принял постриг преподобный Сергий Радонежский с именем Сергий. Но мне хотелось бы особо поговорить про преподобную Пелагию Антиохийскую, память ее 21 октября. Почему, собственно, хочется про неё поговорить: потому что у всех собственное восприятие житий святых, но мне всегда было немножечко странно, почему мы так почитаем Марию Египетскую и при этом забываем святых, которые практически прошли тем же путём? Ведь, собственно говоря, преподобная Мария Египетская для нас ассоциируется с Великим постом, во время Великого поста про неё говорится и в богослужебных текстах, и в проповедях, и житие её мы не только келейно дома читаем сами, но и в храме за богослужением, которое в народе прозвано «Мариино стояние». Всё, что можно, во всех форматах, как сейчас говорят, мы погружены в воспоминания этой святой. Но спросить в храме любого прихожанина: Пелагию Антиохийскую он знает, он о ней как-то может хоть два слова сказать — я думаю, что далеко не каждый. Хотя, если про преподобную Марию мы даже толком не знаем, где она скончалась...

о. Максим

— Двадцать дней пути от монастыря Иоанна на Иордане. А куда?.. Чего?..

М. Борисова

— А что касается Пелагии Антиохийской, мы как раз очень хорошо знаем, где она скончалась, потому что скончалась она на Елеонской горе, чуть ниже места Вознесения. И женщина эта в мегаполисе тех времён Антиохии, она была, ну как сказать, как сейчас была бы модная бьюти-блогерша или же участница какого-нибудь телевизионного шоу распиаренного и с кучей фанатов, подписчиков и чего угодно. Чтобы было просто понятно соотнесение с нашим временем, степень её раскрученности, как сейчас говорят, и популярности в, можно сказать, втором городе Римской империи, поскольку Антиохия была как, наверное, в современной Америке Нью-Йорк по сравнению с Вашингтоном. И достаточно было одного слова святого отца, который во время собора, происходившего во дворе церковном, увидел её, окружённую толпой фанатов, и вместо того, чтобы либо потупиться и отвести глаза, как это сделали остальные участники собора, обратил внимание на то, что эта женщина потратила колоссальное количество времени и средств для того, чтобы так выглядеть, чтобы нравиться своим фанатам, и он тут же перекинул мостик: почему мы не тратим столько времени и сил на то, чтобы понравиться Господу? Вот, казалось бы, простой риторический приём, но, как сейчас сказала бы, может быть, какая-то молодёжная аудитория, женщину так «торкнуло», что она пришла на следующий день к этому священнику, к Нонну, и дальше повторила практически всё то же самое, что сделала преподобная Мария: она отправилась в Иерусалим, она приняла покаяние, она крестилась. И когда уже новокрещённой, в течение восьми дней носила белые крещальные одежды, и вот нужно было уже эти одежды снимать, и она их сняла, одела какую-то потрёпанную рясу, и дальше она в течение всей оставшейся жизни подвизалась в подвиге отшельничества, и местом своего отшельничества выбрала Елеонскую гору.

о. Максим

— Вообще есть много чего интересного сказать по этому поводу. Можно даже не то, что очень христианское сказать. Из истории нам известен афинский тиран Палистрат. Это было несколько ранее, чуть ли не на полтысячи лет описываемых событий, но для того, чтобы получить поддержку народа, он нашёл известную гетеру — ну, собственно, какой-то вот аналог Пелагии, — и призвал её одеться как Афина, купил её, одел, и она въехала в Афины в полном вооружении, потрясающая копьём, и, собственно, политический месседж был понятен — Афина голосует за Палистрата. Все прекрасно понимали, что это не Афина, все знали эту гетеру, но для людей не было сомнений, что в таком прекрасном образе сама богиня поддерживает этого самого Палистрата. Это не я придумал, я прочитал эту историю у одного известного ныне замечательного человека Виктора Мараховского, его историю про нынешние выборы в Соединённых Штатах Америки, где, соответственно, современная известная певица в день дебатов Камалы Харрис с Трампом выступила прямо вот по окончании дебатов, что она именно за Камалу Харрис, и это тоже воспринимается так, что — ну раз такая прекрасная и всем известная певица выступает за неё, значит, наверное, боги на её стороне. То есть люди даже сейчас воспринимают: ну если в кого-то богини и вселятся, то, наверное, вот... То есть это было не просто про телесную красоту, это была некая мистика, её воспринимали фактически как богиню, и Пелагию точно так же воспринимали как богиню. Эти поклонники были не современные фанаты Елены Блиновской, да не будет она к ночи ночью помянута, или там какой-нибудь Инстасамки, это была другая история, она была мистически-религиозная, и, несомненно, сама она тоже себя воспринимала в этой роли, и тут она вдруг увидела, то есть это была девушка, несомненно, религиозно настроенная, и поэтому для неё этот момент религиозного обращения — это не вопрос, будет ли та или иная блогерша способна к покаянию и уходу в монастырь, а она вообще была религиозным человеком, и для неё это было религиозное деяние, просто она встретила в лице епископа Нонна и его проповеди учение об истинном Боге и готова была действительно вот в шесть дней изменить свою жизнь. Это вообще очень красивая, конечно, история во всех смыслах, не только в таком простом, типа вот была блудница — стала монахиня. Вопрос, почему именно её житие менее известно у нас? Да это вообще не вопрос, и не в смысле, что я подвергаю сомнению, но дело в том, что таких историй не может быть много. Вот реально мы так устроены именно на уровне вот людей, не каждого конкретно взятого человека, что вот не может быть много известных проповедников, не может быть много известных преподобных отцов, не может быть много воинов на белом коне, копьём поражающих дракона, вот есть один. Ну так оно всё устроено, во всем, как в добродетелях, как в святости, так и в самом падении, к сожалению. Вот много групп по четыре человека с гитарами в руках пело в 60-е и 70-е годы где-нибудь в окрестностях Ливерпуля, но одни стали «Битлз», это не значит, что они пели лучше, я, кстати, видел исследование, где с точки зрения музыкальной и всей остальной (простите, что я эти параллели провожу), но вот им как-то выпало, и они стали действительно всемирно известными, с миллионными поклонниками, что тут с этим сделаешь? Ничего не сделаешь. Поэтому это не значит, что Пелагия менее святая, чем Мария Египетская, но вопрос известности и вопрос почитания, и я из передачи в передачу, из встречи во встречу повторяю, что это вопрос, на самом деле, загадочный, не имеющий рациональных объяснений. Почему Пётр и Феврония оказались в народе любимы, и почему-то именно они, помимо особой какой-то воли, они оказались у нас покровителями любви, семьи и верности, а не Дмитрий и Евдокия, хотя житие Дмитрия и Евдокии, наверное, больше подходило на эту роль, потому что, если так мы вчитаемся, и не случайно, когда мы читаем житие Петра и Февронии, многие моменты вызывают вопросы, но любят их, почитают их, молятся им, и даже государство согласилось на день их памяти установить государственный праздник — День любви, семьи и верности, хотя могло бы быть и по-другому, но это тайна, почему по-другому.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», с вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Ну вот мы очень любим апостолов, но очень мало про них знаем, тем более, что есть апостолы, которые для нас остаются загадкой. Вот 22 октября мы будем вспоминать апостола Иакова Алфеева. Кроме того, что он был, мы, в общем-то, не знаем ничего про него.

о. Максим

— Ну, это же здорово, если человек упомянут в Евангелии, как один из двенадцати учеников Христа — это здорово. Это значит, что он действительно велик, и иногда этого достаточно. Иногда нет, как в случае с апостолом Павлом или Петром, или Иаковом Зеведеевым, или Иоанном, или Фомой, мы про них знаем гораздо больше. А про некоторых не знаем, не осталось от них письменных свидетельств, не возникло в их жизни архетипических историй, но это вовсе не делает их менее значимыми. Христос их выбрал, Христос их назначил, они исполнили своё апостольское служение, и это, в общем, ставит их в ряд величайших деятелей человечества, хотя о них нам действительно мало чего известно.

М. Борисова

— Но мы всегда стараемся как-то для себя приблизить каждого святого, то есть представить каким он был, хотя бы в самых общих чертах, для этого существуют жития. Но что касается апостола Иакова Алфеева, мы как раз с трудом можем себе что-нибудь представить.

о. Максим

— Да, нам фактически реально ничего не известно. Есть попытки как-то это дополнить, реконструировать, что-то обобщить, но мы не можем, наверное, вот вы правильно сказали: для того, чтобы у нас возникло личное отношение к святому, мы должны каким-то образом получить его какой-то портрет психологический или духовный, но здесь мы ничего такого сказать не можем. Видим, что человек был предан Христу, видим, что он ходил с Ним, видим, что он выполнял какие-то апостольские задания и поручения. Это, кстати говоря, если вдруг нам так захочется что-то такое для себя, чтобы какая-то зацепка, что называется, была в голове и в сердце: вот мы видим, что есть люди, неважно где, в приходе, например, которые видны. Иногда они шумят, причем иногда шумят в прямом смысле этого слова, их слышно, не на богослужении даже, необязательно, но их голос слышен, иногда они делают очень много полезных дел, и все об этих делах знают, и о них остаётся память, иногда на престольные праздники, после двадцати или тридцати лет их работы в приходе им вручают грамоты или архиерейские награды, и это здорово. И есть люди, которые, на самом деле, делают не меньше, но они как бы остаются в тени, о них почти ничего не известно. Вот стишок такой был у Агнии Барто: «Кто не знает Любочку? Любу знают все» — а есть люди, которых никто не знает, они как бы в тени, но иногда они делают даже больше. И мне кажется, вот апостол Иаков (странно от меня это слышать), я бы его назначил небесным покровителем таких тихих и неизвестных людей, спокойных и смиренных делателей, про которых даже, может быть, никто и не вспомнит. Я, кстати, обращал внимание, такое бывает: «А помните, у нас была такая-то, а где она сейчас?» — и даже никто не знает, где она. «А помните, она столько всего для нас сделала, она тогда вот и то-то, и то-то, и то-то!..» А как-то раз, и вроде не осталось о ней, вот не заявляла или не заявлял он о себе каким-то громким образом, и даже какую-то историю о нём рассказать нельзя. Вот таких людей, на самом деле, много, таких людей среди делателей большинство, и они как бы противопоставлены, от них не осталось житий, они не кричат на каждом углу: «посмотрите, какой я крутой!», но они составляют главное, это самая главная ценность вообще человеческого общества и особенно, конечно, Церкви, потому что смирение, проявляемое ими в жизни, оно и остаётся смирением с ними и после их ухода.

М. Борисова

— Ну, ещё один праздник этой недели, это такой подарок москвичам, и не только москвичам, конечно, но москвичам особенно: 26 октября — это праздник в честь Иверской иконы Божьей Матери. Я про Иверскую икону знала, когда у меня не было ни малейших поползновений узнать, что такое Церковь, что такое вера, и не открывала я Евангелие, и не знала я церковной истории, но я очень любила стихи и ассоциировалась у меня с теми словами, которые написала Марина Цветаева — казалось бы, тоже человек очень далёкий от православия, от церкви, но, по-видимому, поэты они как-то по-другому чувствуют, и вот то, что было разлито в московском воздухе, она восприняла просто как данность, и у неё удивительно это всё прозвучало: «А вон за тою дверцей, куда народ валит, — там Иверское сердце червонное горит». А ещё она писала, что «... Часовню звёздную — приют от зол — где вытертый от поцелуев — пол». Вот этот образ пола, вытертого поцелуями — это, конечно, очень сильно. Но феномен почитания Иверской иконы Божьей Матери в Москве, ну и вообще в России, он, конечно, для меня так и остаётся сказочным таким, загадочным, удивительным, потому что всему есть какое-то объяснение, а здесь объяснения для меня нет никакого, в смысле внешнего, событийного. Ну да, с Афона по просьбе Патриарха прислали икону, поскольку патриарх Никон просил привезти её список с Афонской иконы, её привезли, встречал её, естественно, царь Алексей Михайлович со всеми своими чадами и домочадцами, хранилась она у царицы, потом была передана царевне Софье, потом она оказалась в Новодевичьем монастыре, то есть эти все события объяснимы, и таких событий с бесчисленным сонмом образов Матери Божьей, которые у нас почитаются, вполне коррелируются. Ну таких историй, правда, много, пускай будут там первые действующие лица не царь с царицей, но какой-нибудь князь. И вдруг происходит совершенно удивительная вещь: вот у этих Воскресенских ворот, где встречали эту икону, возникает часовня, сначала деревянная, потом каменная, куда помещают список уже с той иконы, которую прислали с Афона, и с этого момента всё замыкается. Вот человек, который хочет войти на Красную площадь через Воскресенские ворота, а что такое Красная площадь — это же Кремль, место святынь, а Красная площадь — место торга, там до кремлёвских святынь ещё нужно всю площадь пройти и только в Спасские ворота войти внутрь Кремля. Но чтобы пройти через Воскресенские ворота, человек должен сначала зайти в часовню, помолиться-приложиться, там мужчины — снять шапку, и только после этого войти в эти Воскресенские ворота. Каким образом вот это всё сложилось? Просто чтобы понять то, что поняла Цветаева, нужно понять, как вообще всё это происходит.

о. Максим

— Ну, как вам рассказать. С одной стороны, всё-таки эта икона уникальна своей историей, не историей привоза в Москву при Патриархе Никоне, хотя, конечно, по времени это совпало с удивительным расцветом вообще русского государства. Патриарх Никон в тот момент был ещё архимандритом моего любимого Новоспасского монастыря, но уже тогда в Новоспасском монастыре были архимандритом Никоном заложены седалища для всех пяти патриархов. Уже тогда он мыслил себе Москву, как столицу православного мира, а это мог мыслить только человек, который является отражением размышлений всего народа, то есть после окончания Смутного времени и после первого Романова Михаила Фёдоровича, при Алексее Михайловиче, это вот небывалый подъём и народного, в том числе, самосознания. Но дело даже не в этом. Где вы видели ещё икону, щека, которой была бы прободена, пробита копиём воина-иконоборца, и, я сейчас говорю словами акафиста: «абие источившая кровь»? Сама по себе её история, вдумайтесь, вслышьтесь, то есть чтимая икона, иконоборчество, VII век, никакой не XVII век на Руси, за тысячу лет до этого, и эта вот связь, что она была пробита копьём воина-иконоборца, благочестивая вдова «иже в Никее», не зная, как сохранить эту икону, пускает её по морю. Икона прибывает на Афон, не даётся инокам, и старец Гавриил, видение ему было дано, что он должен «по воде, как по суху» пройти для того, чтобы принять эту икону. То есть икона несколько суток стоит в видении Иверского монастыря, сияет божественным светом, а никто взять её не может. Дальше её приносят в монастырь, помещают в центральный храм, она сама перемещается на ворота, то есть она — Вратарница. Само вот это название иконы — «Вратарница»: «Радуйся, благая Вратарнице, двери райския верным отверзающая». Соответственно, и в Москве она становится Вратарницей. Иверская часовня, Воскресенские ворота — это вход в Москву, это такой блокпост. И надо понимать, что Москва — это Кремль, Красная площадь, Китай-город. Соответственно, это ворота в Москву, человек входит в Москву. Как можно войти в Москву? Неизбежно поклонившись этой самой Матери Божией, перед её иконой Иверской. Поэтому здесь как бы совпадает всё, это попадание в десятку, на мой взгляд, и как раз здесь нет вопроса, как такое могло произойти, что она была чтимой: она была обречена с самого начала на то, чтобы быть чтимой. Но бывает такое, что кто-то предназначен, а не получается, а здесь неисчислимые чудеса, совершаемые по молитвам перед этой иконой. Плюс, вот это вот попадание в образ, её история в народном сознании, попадающая, как я уже сказал, в десятку, также, как всадник на белом коне, поражающий дракона. Вот у нас действительно есть ряд икон, мы смотрим, у нас ведь всего-то три иконописных типа: это «Путеводительница» — Смоленская, Казанская, это «Умиление» — Владимирская и Феодоровская, и множество других, я называю только самые известные. Это «Молящаяся», «Оранта» — «Знамение» Псковское, «Покров», особенно в Псковском, в Новгородском изводе. И Иверская попадает, это просто одна из икон, но ни у кого нет крови, которая течёт по щеке, и поэтому ни одна не получает наименование «Вратарница» даже до того, как её ставят на вратах где угодно, в Иверской обители, в Москве. Она сама выбирает, где ей быть, она является неслучайно хранительницей Афона, она является хранительницей Москвы, она сама себя назначила, несмотря на то, что люди первоначально думали как-то иначе, они по-другому пытались распорядиться всей этой историей, но она себя назначила, она является самовластной владычицей. И здесь, конечно, вот у меня, например, вопросов больше нет, честно говоря, к этой истории. Это не придуманная святыня, это святыня, которая сама сказала нам, что это святыня. И поэтому, опять-таки, вопросов нет, почему после восстановления Воскресенских ворот эту историю мы попытались символически повторить, снова на Афоне был заказан список, снова он помещен на входе, но не в Москву, а на входе в Красную площадь, у Москвы теперь слишком много входов, и вообще границы её теперь непонятны, у нас теперь в Троицке метро скоро будет, а это тридцать километров от МКАДа. Но на входе на Красную площадь, на нулевом километре реально стоит Иверская часовня, Воскресенские ворота Москвы, и перед иконой Иверской ежедневно с восьми до восьми совершаются богослужения и акафисты московским духовенством уже много лет, уже не первое десятилетие, и, видимо, будут продолжать совершаться, и поэтому каждый московский священник слова акафиста знает близко к тексту. «Радуйся, благая Вратарница, двери райския верным отверзающая».

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Эта неделя, я думаю, не только для меня, но и для очень многих людей — знаковая, потому что она даёт возможность, как говорится, сугубо вспомнить: у нас 23 октября — память преподобного Амвросия Оптинского, а 24 октября — память преподобных Оптинских старцев, то есть не один день, а как бы два. И вообще, про Оптину, сколько ни вспоминай, всё мало. Моя первая книжка, которая попалась мне ещё в начале 80-х, в какой-то ксерокопии, это книга Концевича «Оптина Пустынь и её время». И вот с того момента, как я эту книжку прочитала тогда, для меня самая любимая тема — это все Оптинские старцы, из которых, на мой взгляд, совершенно незаслуженно очень многие сейчас забываются. Люди, которые особенно почитают Оптину пустынь, ездят туда в паломничество, естественно, жития старцев знают, поскольку жития старцев Оптинских выходили отдельными книжками...

о. Максим

— Целая полка у меня стоит.

М. Борисова

— ... и, в общем, всё это доступно, всё это можно прочитать, и, мне кажется, нужно прочитать, потому что каждый из них по-своему уникален, интересен, и в житии каждого из них можно для себя что-то важное почерпнуть, потому что всё это очень близко, это всё было совсем недавно, и их пример нам более доступен, чем пример древних мучеников, просто потому, что исторический контекст — ну да, он изменился, он сейчас другой, но он, по крайней мере, ещё понятен пока нам — ну, мне так кажется, может, в моём восприятии.

о. Максим

— Мне кажется, дело даже не в близости вот такой исторической к нам и не в историческом контексте, хотя это, конечно, очень важно. Например, когда люди узнают, что Антоний Великий был чернокожим, у них возникает некий когнитивный диссонанс, поэтому мы понимаем, что это вот люди, которые говорили с нами на одном языке, имели примерно тот же самый понятийный кругозор, они, возможно, читали Пушкина, и кто-то был, может быть, даже и лично знаком, поэтому они нам близки. Но мне кажется, что вот если мы вспоминаем и говорим о всех Оптинских святых на этой неделе, то вообще очень важный разговор, у нас тут даже в одном поповском чате возник буквально на прошлой неделе удивительный разговор, в основном, среди белого духовенства, хотя и монашествующие тоже приняли участие в этом разговоре о том, что такое монашество, что такое монашеская традиция, как вообще наполняются монастыри. Связано это было с тем, что практически по всем епархиям Русской Православной Церкви в сентябре прошли такие монашеские совещания по благословению священноначалия, как раз посвященные тому, как должен быть устроен монастырь, как он должен наполняться, на каких принципах, то есть вот это прямо тема сентября, и естественно, это породило такую встречную дискуссию, даже не среди монахов, а просто среди разных батюшек, в разных местах живущих. И, собственно, вопрос в чем: должно ли, или как может расти монашество, это должна быть книжная культура, то есть мы читаем жития, мы читаем святых отцов, и пытаясь им следовать, каким-то образом должны идти и возрастать, либо это живой опыт? И вот Оптина пустынь, которую невозможно в этой связи не вспомнить, — это как раз живой опыт передачи, не прямо вот даже старчества, хотя и это там происходило, а это люди, которые жили по-монашески, горели Духом Святым, и к ним приходили самые разные юноши, которые вот от них зажигались и сами становились такими же светильниками, то есть это живая традиция, живая передача этого самого духовного опыта. И что удивительно: что люди, которые сейчас ездят в Оптину пустынь, я не принадлежу к этим людям, я был в Оптиной пустыни в последний раз, наверное, уже лет пятнадцать назад, но я знаю людей, которые туда ездят постоянно, разных людей, не из одной компании, и они свидетельствуют о том, что общение со старцами, теми старцами, которых мы сейчас вспоминаем как святых, не прервалось. Человек приезжает на могилу, вот буквально на днях мне рассказывали, человек свидетельствовал о том, что, обратившись с молитвой к Анатолию (младшему), он получил потрясающий опыт общения со святым и просто буквально преображение собственной духовной жизни.

М. Борисова

— Хочу просто напомнить нашим радиослушателям: Анатолий (младший) — это Анатолий Потапов.

о. Максим

— Да, и тут просто важно, что человек приехал, даже не специально именно к этому святому, он приехал в Оптину и уехал, обогащенный вот этим самым духовным мистическим общением с конкретным Оптинским старцем. Эта традиция — мне сложно, я не тот человек, который может засвидетельствовать, насколько она жива среди ныне живущих монахов Оптиной пустыни, это надо их звать, и они пусть свидетельствуют об этом, — но вот то, что Оптинские старцы продолжают жить, помогать и общаться с ныне живущими, к ним приезжающими, обращающимися за помощью, то есть это не умершая, живая духовная традиция, из которой можно напитаться богообщением.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была еженедельная субботняя программа «Седмица», с вами были Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу, до свидания, до новых встреч.

о. Максим

— Храни нас всех Господь.

---

Все выпуски программы Седмица

• «21-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов
• «20-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов
• «19-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин