Закладка Павла Крючкова. Михаил Бутов "В карьере". - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Закладка Павла Крючкова. Михаил Бутов "В карьере".

* Поделиться
401px-Butov,_Mikhail

Михаил Бутов. Автор фото: Rodrigo Fernández.

«…Ладно, слава Богу, только деньги, не жизнь утекла между пальцев. Единственное, о чем отец действительно жалеет, – что, будучи по натуре собирателем и строителем, слишком легко изменял себе, поддавшись распыляющему, центробежному духу времени. Но чем дальше, тем чаще, и с острым чувством потери, он вспоминает некоторые камни из тех, что побывали у него в руках.
Мальчик опять устроился рядом. Отец складывал окаменелости в пакет. Мелкие фрагменты аммонитов согласились выкинуть, оставили на память одну большую дугу толщиной с велосипедную шину.
– А здешние аммониты называются виргатитес виргатус, – сказал отец. – Потому что ребра у них разделяются на побеги, как ветви у дерева. Это как раз по-латыни. “Вирга” – это “ветвь”.
– Пап, – сказал мальчик, – а ты что, прямо был настоящим археологом?
– Палеонтологом, – поправил отец. – Ты имеешь в виду – палеонтологом. То есть хочешь спросить, откуда я знаю столько умных слов. Ну, знаю, выучил. Не был я палеонтологом.
– А кем был? – спросил мальчик.
– Откуда начинать? – улыбнулся отец»

Это был голос писателя Михаила Бутова, автора известного романа «Свобода», вышедшего в самом конце прошлого века и получившего первую в нашей стране премию «Букер». А читал Михаил Владимирович из рассказа «В карьере», – опубликованного десять лет тому назад в журнале «Новый мир», где автор уже давно работает. В заглавии, как вы догадались, – не продвижение по служебной лестнице, а поездка отца и маленького сына в каменоломню за окаменелостями, аммонитами.
Обыкновенная, вроде бы история: в карьере, где нет ни души – отец и сын ищут камни, ведут неспешную беседу. Каждый из них думает и о своем, и – друг о друге. Архетипичный, как сказали бы филологи, сюжет для прозы. А мы скажем: вечный, сокровенный, таинственный. Найдите этот рассказ в сети, гляньте. Вот отец пересматривает, «читает» – по-пушкински – свою жизнь-биографию (в частности, безнадежный труд инженера по ремонту телеантенн); вот незаметно для маленького сына, уставшего от поисков и жары, подстраивает ему удачную находку, вот они собираются домой, и неспешно строят планы на будущее.
«Трудно, брат, писать», – приветствовали когда-то друг друга писатели группы «Серапионовы братья». Бутову тоже трудно, а пишет он филигранно, без лишних, служебных слов, творит свое искусство так, что искусства его и не видно. Я знаю, какая стоит за этим напряженная работа по воскрешению и слова и героя. В одном редком интервью Бутов вспомнил, как он начинал:
«…Я и сейчас-то с не очень большой охотой предлагаю к публикации то, что сочиняю – мне все-таки кажется, что сочинять надо для Бога (кто бы что под этим не понимал), а не для издателей, публики, гонораров и участия в светском круге. Хотя и пренебрегать публикой и смотреть на нее с позиций небожителя тоже представляется мне позой довольно уродливой».

«…Но что-то творится вообще без твоего участия. Подспудно, незаметно, вокруг ядра, которое так сразу и не определишь, не предскажешь (себе бы отец предсказал: работа – из своего воспитания, детских положительных примеров, взрослых предпочтений и стремлений; а получилось – ребенок), собирается новый, незнакомый, едва не чужой человек. И вдруг, к немалому твоему удивлению, выходит на свет совершенно готовым, с другой свободой, насквозь проросший новыми привязанностями, с тревожным ощущением своей и всеобщей хрупкости – все, что дорого, суждено потерять — и неожиданным ощущением своей ценности как участника в мимолетном и хрупком целом...
– Пойдем, – сказал мальчик. – Давай пойдем уже.
– Хорошо, хорошо...
Вода в карьере, насыщенная вымытыми из земли фосфатами, ближе к берегам стояла ярко-оранжевая, в центре – яблочно-зеленая, цвета хризопраза. Вблизи вода была похожа на разведенную краску. <…>
Мальчик вернулся, встал на краю. Отец, сощурившись, смотрит на него снизу вверх.
– Ты уже совсем большой, – сказал отец, потому что не знал, что сказать.
– Нет, не большой, – сказал мальчик. – Мне шесть лет.
– Скоро семь.
– Не скоро, – сказал мальчик. – Через восемнадцать дней».

…Совсем недавно, откликаясь на просьбу журнала «Фома» – порассуждать о свободе творчества, Михаил Бутов обмолвился: «Спрашиваете, какую именно ответственность несет за своё произведение – моральную или духовную? Ну, если из этого выбирать, то, конечно – духовную. Поскольку писатель, в общем-то, занят тем, что, формирует некий специфический воздух, в котором будет существовать его читатель. И всегда хочется, чтобы составляющие этого воздуха, даже горькие на вкус, были все-таки настоящими, а не пустотой».
Золотые слова, что и говорить.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем