Под прохладными сводами лондонского Вестминстерского аббатства царили тишина и полумрак. Возле пышного надгробия одного из королей стоял мужчина средних лет. От прочих посетителей его отличала окладистая, совсем не по-европейски длинная борода. Именно она, несмотря на дорогой английский костюм, сразу выдавала в мужчине русского человека.
Он действительно приехал в Лондон из России, из самой центральной её части – города Воронежа. Звали мужчину Степан Лукьянович Кряжов. Пробыл он здесь недолго – на следующий день уже предстояло трогаться в обратный путь. Поездка была сугубо деловой, и времени на осмотр достопримечательностей совсем не оставалось - хорошо хоть, в последний день удалось выкроить часок, чтобы заглянуть в Вестминстер. А то дома засмеют – ездил в Англию, а ничего не видел!
Однако он видел главное – то, зачем, собственно, сюда и приезжал - лондонский водопровод, один из лучших в Европе. Вернувшись, Степан Лукьянович намеревался построить нечто подобное в Воронеже
Глядя вверх, на стрельчатые, в изящной мелкой резьбе, своды аббатства, Степан Лукьянович думал, что всего каких-то двадцать лет назад он и помыслить не мог о том, что своими глазами увидит Туманный Альбион. Несмотря на высокое положение в обществе и солидное состояние, нажитое упорным трудом, Кряжов никогда не забывал: он – сын крепостного крестьянина. Отец Степана Лукьяновича получил вольную за верную и честную службу. Из Калужской губернии, где они жили неподалёку от Оптиной Пустыни, Кряжовы перебрались в Воронеж, где записались в купеческое сословие и занялись виноделием. Прошли годы, и вот теперь он, Степан Лукьянович Кряжов, стоит во главе не только семейного дела, но и самого города Воронежа. В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году его избрали на пост градоначальника.
Жалованье на новой должности было приличное – три тысячи рублей в год. И первым делом Кряжов распорядился, чтобы всю его зарплату перечисляли на нужды бедняков, городских храмов, а также школ, гимназий и училищ.
Одной из главных задач на посту градоначальника для Степана Кряжова стало устройство водопровода. Он поднимал вопрос цивилизованной системы водоснабжения и раньше, но поддержки у властей так и не встретил. И воронежцы продолжали ходить с вёдрами к реке, несмотря на то, что город сильно разросся, и многие его кварталы находились теперь довольно далеко от поймы. Даже колодцев не хватало – Воронеж стоял на возвышенности, поэтому добраться до грунтовых вод порой было просто невозможно.
Привезя из Лондона схему водопровода, городской голова Кряжов собрал лучших инженеров, которые адаптировали её к условиям Воронежа. На дорогостоящий проект Степан Лукьянович ни копейки не взял из городской казны. Строительство городского водопровода от начала и до конца он финансировал из собственных средств, потратив около ста пятидесяти тысяч рублей серебром.
На Конной площади выросла водонапорная башня – горожанам очень понравился её необычный вид, чем-то напоминающий башню старинной крепости. «Не Биг Бен конечно, - шутил Степан Лукьянович, - зато пользы от неё побольше будет!»
И скоро воронежцы смогли реально эту пользу ощутить. Сначала в городе появились колонки, а потом трубы начали подводить и в дома. А рядом с водонапорной башней на Конной площади забил красивый фонтан – ещё один подарок Степана Лукяновича Кряжова любимому городу.
Воронежцы любили и уважали Кряжова. Да и как не уважать – во время его управления городом воронежская казна совсем не имела долгов, а, наоборот, пополнялась. Может быть, потому что Степан Лукьянович предпочитал тратить на благоустройство города личные средства: в тысяча восемьсот семьдесят втором году он провёл полную модернизацию городского освещения, замостил городские улицы. Долгие годы Кряжов возглавлял воронежский Комитет попечительства о бедных.
И всё это не ради славы – об этом красноречиво говорит хотя бы тот факт, что до наших дней не дошли ни одна его фотография, ни один портрет. Те, кто видел градоначальника, рассказывали лишь, что он был «важный, с бородой». Знают о нём, спустя полтора столетия, исключительно по тем добрым делам, что совершил он для людей.
Не унывай, на вопросы отвечай
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен