Богадельня для инвалидов и умалишённых

Маленький городок Мосальск, что в Калужской губернии, праздновал Троицу. Яркая, сочная зелень травы и деревьев где-то далеко на горизонте сливалась с безмятежно-синим небом, в котором плыли колокольные звоны. Этот тишайший уголок когда-то облюбовала сама императрица Екатерина Вторая. Проезжала мимо и не смогла устоять перед залитыми солнцем лугами и прохладным сосновым бором – задержалась в Мосальске на несколько дней. В Екатерининские времена появились в Мосальске и помещики Хлюстины. Приехали издалека, купили здесь земли и поселились в уютном и спокойном городке.

Антон Семёнович Хлюстин, богатый промышленник и добрый, отзывчивый на чужую беду и нужду человек, происходил именно из этого старинного рода. Ни один большой праздник не обходился без того, чтобы Антон Семёнович не раздал щедрую милостыню. Вот и теперь, на Троицу, дом Хлюстина привычно окружила толпа из нищих, обездоленных и бесприютных. Здесь их ждали накрытые во дворе столы с угощением, а после обеда хозяин каждого щедро одаривал.

Ходили слухи, что однажды помещику приснился сон, в котором голос с неба спрашивал его, какие добрые дела совершил он в жизни, помог ли бедному, накормил ли голодного. Антон Семёнович счёл это знаком свыше, и с тех пор в округе не знали человека щедрее. Так ли всё было на самом деле – доподлинно не знает никто. Зато совершенно точно известно о добрых делах, которые Хлюстин совершил на благо родного края.

В Мосальске Антон Семёнович взялся за перестройку старинного, четырнадцатого века, храма святой Параскевы Пятницы. Старая церковь была деревянной, очень ветхой, и очередного ремонта просто не выдержала бы. Поэтому её полностью разобрали, оставив лишь фундамент, на котором на средства Хлюстина и был возведён новый, каменный храм.  Ещё одну церковь, в честь святых мучеников Бориса и Глеба, построил Антон Семёнович на городском кладбище.

В тысяча восемьсот пятом году Антон Хлюстин направил калужскому губернатору письмо. В нём помещик из Мосальска просил дозволения на строительство в Калуге богадельни для инвалидов и умалишённых. Все работы Антон Семёнович брался провести за собственный счёт и запланировал смету в шестьдесят с лишним тысяч рублей. Губернатор разрешение дал, и в том же тысяча восемьсот пятом году строительство началось.

Здание богадельни – затейливой архитектуры, с башнями и флигелями, постепенно росло. Рядом с ним Антон Семёнович заложил церковь святого благоверного князя Александра Невского.  В это же время в родном Мосальске Хлюстин взялся за столь же грандиозный проект – строительство Никольского собора. Антону Семёновичу помогали сыновья – Семён и Михаил. Глядя на старания отца, они невольно проникались духом благих дел. Хлюстин поручил им строительство храмов на принадлежавших ему землях в Шуе, Любони, Кузьминичах и Желони.

На сыновей Антон Семёнович возлагал большие надежды, чувствуя, что дни его клонятся к закату. Он понимал, что уже не успеет достроить богадельню и собор, и надеялся, что его дети достойно завершат начатое. Семён и Михаил оправдали отцовские надежды. Вокруг заложенной Антоном Семёновичем богадельни постепенно вырос целый городок с аптекой, больничными корпусами и сиротским домом.

На завещанные отцом деньги Семён и Михаил построили в Мосальске, рядом с Борисоглебской кладбищенской церковью, больницу, которая вскоре получила статус уездной.

Достроили братья Хлюстины и Никольский собор. Все, кому довелось его видеть, говорили, что по своей красоте он превосходил многие губернские храмы. С длинным серебряным шпилем на колокольне, собор был издалека виден каждому, кто подъезжал к Мосальску.

Больничный городок в Калуге до сих пор функционирует – сегодня там располагается городская больница номер четыре. А вот Никольский собор в Мосальске в годы революции, как и тысячи других храмов по всей России, сравняли с землёй. В конце девяностых храм решили восстановить. Отыскали в архиве оригинальные – «хлюстинские» – чертежи, раскопали фундамент…  И неожиданно обнаружили могилу самого Антона Семёновича! Создателя храма торжественно перезахоронили, а саму находку восприняли как своего рода благословение на восстановление собора. В две тысячи втором году его двери вновь распахнулись для верующих.